Страница:
— Как вы можете видеть, условия проживания здесь несколько лучше. И замок в двери есть! Сожалею, но должен вас запереть, потому что у меня нет времени снова играть с вами в прятки. Я уверен, здесь вам будет вполне удобно, — сказал он и удалился.
Она немедленно подбежала к двери. Но нет, на двери, к сожалению, не было внутреннего засова, она закрывалась только на ключ, как изнутри, так и снаружи, а ключ был у Хэмптона. Вздохнув, она повернулась и окинула взглядом помещение. Оно было небольшим, но производило приятное впечатление.
В каюте стояли застеленная кровать, письменный стол, маленький столик с несколькими стульями, платяной шкаф и небольшой комод с зеркалом над ним. У подножия кровати лежал большой чемодан. Все предметы обстановки были привинчены к полу. Каюту обогревала маленькая печурка, находившаяся возле письменного стола. Обрадовавшись теплу, она сняла плащ и вместе с муфтой кинула на постель, а затем продолжила осмотр.
Содержимое шкафа состояло из нескольких рубашек и костюмов, формы и пары сапог. На письменном столе капитана лежали обычные морские принадлежности, различные инструменты, карты, судовая книга, ручки, чернила, бумага, бутылка виски и швейный набор холостяка. На полке над письменным столом стояло несколько зачитанных книг и дорожный набор шахмат. Кетрин провела указательным пальцем по корешкам книг: Библия, Шекспир, сборник романов Вальтера Скотта, морская история Англии, «Том Джонс», и «Ярмарка тщеславия».
Она отошла и села на кровать. Больше обследовать было нечего. Она не могла заставить себя открыть чемодан, это было слишком неприличным. Она была в смятении, что же ей теперь предпринять? Бедная неудачница! Кажется, он назвал ее неудачницей? Он прав! Она многое потеряла. Сейчас ее положение было хуже прежнего. Отсрочка времени, которую ей удалось выиграть, и время, затраченное на захват клипера, скоро будут наверстаны быстроходностью нового корабля. А может, на нем лишь парусная оснастка и нет парового двигателя? Но он явно строился с расчетом на скорость — легкий и стройный.
При хорошем попутном ветре Хэмптон выиграет несколько часов. Надежд на его милосердие не оставалось никаких, он уже доказал свою безжалостность и эгоистичность, а ее хитрость с прыжком в воду просто привела его в бешенство. Теперь он был настроен еще более решительно заставить ее покориться, причинить ей боль. Кетрин очень захотелось броситься на постель и заплакать. Но она сурово напомнила себе, что не может проявить подобную слабость.
Все, что ей оставалось теперь делать — это надеяться и ждать корабля северян. Может, чтение поможет ей успокоиться? Возможно, оно даже придаст ей мужества. Она опять подошла к письменному столу и постояла в раздумье. Внезапно ее губы тронула легкая улыбка. Ну конечно же! Она должна перечитать «Айвенго», чтобы благородный пример добродетельной Дебори освежил ее духовные силы. Она уселась на стул и открыла книгу.
Хэмптон отдавал приказания и следил за ходом работ, а по завершению работ проверял качество их исполнения. У него была новая команда, и он не мог рисковать и доверять кому бы то ни было, пока эти люди не доказали ему свою надежность. Все время, пока солнце дюйм за дюймом сползало к горизонту, Хэмптон был на палубе. Он сделал лишь краткий перерыв, чтобы поесть и послать еды Кетрин. Когда же, наконец, все было сделано, клипер шел нужным курсом и вахтенные стояли по своим местам, он спустился в свою каюту.
— Добрый вечер, моя дорогая, — сказал он, заперев дверь и кинув ключ на письменный стол. — Вы приятно провели время?
— Вполне, благодарю вас, — холодно ответила Кетрин и перевернула страницу, даже не взглянув на него.
Однако она почувствовала, как внутри нее все сжалось. Она в страхе ждала этого момента несколько часов и не читала книгу, а лишь смотрела в текст. Каждая минута казалась вечностью — ожидание, надежда, страх…
Уязвленный ее равнодушием, он решил поискать в своей памяти какие-либо слова, способные воспламенить ее, но ему пришло в голову, что это глупо: ведь он хочет затащить ее в постель, а не подраться с ней! Он не стал дразнить ее колкостями, которые уже вертелись у него на языке, а вместо этого обшарил помещение в поисках спиртного.
Обнаружив на письменном столе бутылку ирландского виски, он налил себе солидную порцию. Кетрин следила за ним уголком глаза, упорно склонив голову над книгой. Она не подняла головы и тогда, когда он сел за стол напротив нее и поставил на него свой стакан и бутылку. Осушив стакан, он налил себе еще, не сводя при этом с нее глаз. От виски по его венам растеклось тепло. Потихоньку его напряженные нервы и мускулы расслабились, настал момент, когда он мог по-настоящему насладиться вновь обретенной свободой.
Никаких цепей, охранников, никаких врагов. Он был снова в море, снова командовал кораблем, он был свободен и находился в обществе желанной женщины. Его глаза странствовали по ее лицу и телу. Разглядывать ее не спеша, оценивая ее прелести, было для него утонченным удовольствием, и он не сомневался, что его желание теперь будет удовлетворено, теперь он не опасался чьего-либо вмешательства.
— Взгляните на меня! — тихо попросил он.
Она подняла голову и вызывающе посмотрела ему в лицо. Его глаза блестели, а лицо пунцовело от виски. Он снял куртку и расстегнул рубашку. Тепло от спиртного давало себя знать. Из-под рубашки виднелась его загорелая грудь, покрытая вьющимися каштановыми волосами. У нее в животе все внутренности опустились, и она чопорно отвела взгляд.
— Я хочу вас, — сказал он без обиняков, — и вы станете моей. В вашем сопротивлении нет смысла. Я могу подчинить вас себе, но думаю, что вам будет легче и приятнее, если вы не окажете сопротивления.
— Я уверена, что вы предпочли бы это! — презрительно ответила Кетрин, при этом в лицо ей бросилась краска. — Но я не принадлежу к тем, кто молча сносит свой позор и бесчестье. Обещаю вам, что буду бороться с вами до последнего.
— Я почему-то подозревал, что ваш ответ будет именно таким, — сказал он с кривой улыбкой. — Вы чертовски упрямая женщина, с вами трудно иметь дело.
— Потому что у меня хватает безрассудства сопротивляться вашим развратным домогательствам? — фыркнула она в ответ.
Он вытянул руку, чтобы дотронуться до ее лица, но она отдернула свое лицо. Он встал и подошел к ней. Кетрин бросила книгу на стол и попятилась. Неожиданно она бросилась к двери, но Хэмптон оказался ловчее, он схватил ее за запястье и притянул к себе. Его руки сжали ее, как стальные обручи, она барахталась и брыкалась, но без толку. Удерживая ее одной рукой, другой он вырвал из ее волос все заколки, и волосы, рухнув вниз, волнами рассыпались по ее плечам. Сунув свою руку в эту роскошную массу волос, он удержал ее голову в неподвижности. Его свирепый рот опускался все ближе к ней и, наконец, накрыл ее губы, раздвинув их. Его язык завладел ее ртом, его губы с огромной силой прижали ее губы к зубам.
Кетрин наступила, что было сил, своей ногой ему на подъем ступни, и он ахнул от боли, сразу ослабив хватку. Она вырвалась и опять бросилась к двери, но он опять успел ее догнать. Грубо рванув рукой за верх платья, он разорвал ей лиф. Она задохнулась от стыда и попыталась закрыть обнаженное тело руками, но он разжал ее руки и опустил их вниз.
— Как прелестно, — проговорил он, жадно устремив взгляд на упругие выпуклости ее кремовых грудей.
Затем он наклонился поцеловать каждую созревшую для любовных утех грудь. Не спеша его губы двигались по ее телу. Прижав ее к двери, он поцеловал ее снова жгучим, всепоглощающим поцелуем, растерев ее своим телом в лепешку. Затем он освободил ее руки, и они скользнули вверх и прикрыли ладонями груди.
Она отбивалась руками и ногами, кричала, но это не оказывало на него никакого воздействия. Вдруг Кетрин обмякла и повисла на Хэмптоне, и при этом изменение центра тяжести лишило его равновесия, и ей удалось ускользнуть. Он успел ухватиться за ее платье, и оно осталось в его руках. Она кинулась к постели, сунула руку в муфту и повернулась к нему лицом с маленьким серебристым пистолетом в руках. Он остановился на полпути, ошеломленный.
— Не подходите ближе ни на шаг. Обещаю вам, что, не колеблясь, выстрелю, и на таком расстоянии я вряд ли промахнусь.
— Ну, и чего вы добьетесь, как вы думаете? — сказал он, косясь на пистолет, оружие в руках женщин всегда очень нервировало его, в некотором смысле новичок был опаснее человека, привыкшего к оружию. — Мы что, так и будем стоять всю ночь? Кто, по-вашему, ослабит свою бдительность первым, я или вы? Вы же не сможете следить за мной каждую секунду, вы устанете, вас начнет клонить ко сну, вы начнете моргать, и я отберу у вас пистолет. Или предположим другое, вы умудритесь застрелить меня. Что потом? Вы станете лакомой добычей для других мужчин. Вам доставляет удовольствие мысль переходить от одного к другому, быть изнасилованной вновь и вновь, пока вы сами не закричите от желания умереть?
Внезапно он бросился на нее. Пуля просвистела рядом с его ухом. Его плечо пришлось ей около пояса, и они оба повалились на пол. Кетрин на время лишилась дыхания, и он успел схватить обеими руками ее за кисть, в которой был зажат пистолет, и с размаху он ударил ее руку о пол, отчего пистолет вышибло ударом из ее руки. Не церемонясь, он рывком поднял ее на ноги и стал трясти за плечи, пока она не почувствовала, что у нее вот-вот отвалится голова.
— Никогда, — шипел он, — никогда не пытайтесь снова!
Он швырнул ее, и она упала на постель, хватая ртом воздух. Он яростно содрал с нее все ее нижние юбки и кринолин. Они все равно причиняют одни лишь неудобства, подумал он, да когда она еще извивается и дерется, они и вовсе невыносимы. Последней каплей переполнившей чашу его терпения был корсет. Отчаявшись разорвать его, он вытащил свой нож, при виде которого Кетрин побледнела, отползла в дальний угол кровати и прижалась к стене.
Он нехорошо осклабился и сказал:
— Теперь вы стали немножко послушнее, правда? Одним быстрым ударом он вспорол ее шнуровку.
Ее глаза сузились от злости. Жестокий негодяй! Он специально ее напугал, но с самого начала он намеревался всего лишь разрезать ножом ее шнуровку на корсете! Вне себя от ярости, она прыгнула на него, царапаясь, кусаясь, брыкаясь. Это было все равно, что пытаться удержать в руках дикую кошку. В конце концов, ему удалось повернуть ее и прижать спиной к себе, ос руки он плотно припечатал по сторонам и старался удерживать в таком положении. Теперь она могла лишь попытаться лягнуть его пяткой и повернуться к нему лицом.
Хэмптон держал ее, пока она окончательно не обессилела от борьбы и не остановилась, дрожа, как лошадь после долгой скачки. Спокойно он зарылся носом в ее полосы и шею, в то время как его рука свободно бродила по ее телу, лаская ее грудь и опускаясь все ниже по ее животу, пока не остановилась между ног. Она сделала судорожный вдох и дернулась от прикосновения.
— Тихо, тихо, малышка, — бормотал он. — Скоро ты привыкнешь к прикосновению моей руки.
Она почувствовала себя уставшей, все чувства выплеснулись, и ничего не осталось, даже страха или гнева. Еe тело онемело. К Хэмптону теперь она питала лишь глубокую, тихую ненависть. Ее глаза закрылись, и она приготовилась перенести свое унижение, глотая слезы, ей не хотелось доставлять ему этого удовольствия — видеть, как она плачет. Его руки чуть разжались, а затем и вовсе отпустили ее. Быстрыми опытными движениями он расстегнул и снял с нее элегантную сорочку, панталоны и чулки, пока она не осталась перед ним совершенно нагая. В отчаянии она попыталась закрыться, но он мягко развел ее руки.
— Нет, я хочу посмотреть на вас, — сказал он голосом, охрипшим от желания.
О Господи, каким же совершенным, великолепным созданием она была! У нее была ровная бархатистая кожа кремового цвета, зрелые груди с восхитительными розовыми сосками, ее стройная талия плавно переходила в атласный живот, продолжавшийся волнующим треугольником мягких курчавых волос и длинными стройными ногами.
Он ощущал, как вздымавшаяся в нем волна желания захлестывает его все сильней и сильней, пушечными ударами пульса отдаваясь в его венах. Поспешно он стал раздеваться. Кетрин заползла в постель и до подбородка натянула на себя покрывало, укрыв свою наготу. Она свернулась клубком около стены и спрятала свое лицо в руках. Вскоре кровать заскрипела и прогнулась, и она почувствовала тепло, исходившее от лежавшего рядом Хэмптона.
— Сюда, маленькая, иди сюда, — его голос был мягок и тих.
Нежно он подтянул ее к себе и перевернул на спину. Затем он стал ее целовать, его губы двигались по ее лицу, шее, затем опять впивались в ее рот, пока она совсем не лишилась дыхания. Все это время его рука сжимала и ласкала ее мягкие груди, его пальцы двигались вокруг ее сосков, пока они не затвердели, затем его рука скользнула у нее по животу и вошла в ее промежность. Она застыла, и Хэмптон издал странный смешок.
— Нет, дорогая, не закрывайся от меня!
Словно дразня, его пальцы раздвинули ее бедра, поглаживая их шелковистую мягкую поверхность, затем поползли вверх, лаская, пока не вошли в нее. В это время его рот лениво целовал ее грудь и живот, а его язык рисовал окружности на ее коже. Предательская теплота распространилась по всему ее телу, когда его губы и руки ласкали ее, и постепенно она расслабилась и предоставила себя его опытным ласкам.
Хэмптон перекатился и оказался наверху Кетрин, его вес вдавил ее в постель. Внезапно он вошел в нее всем мужским естеством, и она ощутила жгучую боль внизу живота. Она вскричала и попыталась выползти из-под него, но он твердо держал ее. Он пробормотал что-то неразборчивое ей в щеку, а затем втянул в себя ее рот в яростном поцелуе, и одновременно с этим внутри нее энергично задвигалась его крайняя плоть.
Боль была довольно сильной, и она опять вся сжалась, пытаясь сопротивляться. Наконец, он задергался и затем, резко обмякнув, затих, лежа на ней. Через несколько мгновений он уже целовал ее лицо и ласкал ее тело нежными, осторожными движениями. Кетрин закусила губу, пытаясь удержать слезы, но когда он скатился с нее, она ничего не могла с собой поделать и разрыдалась громкими рыданиями.
— Ну, ну, успокойся, малышка, — шептал он, держа ее в своих объятиях.
Он крепко прижал ее к себе, расправив ее волосы и утешительно погладил ее спину, нашептывая ей в ухо нежные слова. Совершенно необъяснимо для нее самой она приникла к нему и выплакалась у него на груди.
Кетрин проснулась от внезапного исчезновения тепла, исходившего от его тела. Какое-то мгновение она не могла припомнить, где она, но вскоре голова ее прояснилась, и эта ясность чуть было не заставила ее закричать. О, да, она вспомнила все очень хорошо! Она находилась в постели капитана мятежников, опозоренная, униженная, растоптанная. «Как жаль, что я не умерла», — подумала она. Неужели и брачное блаженство также отвратительно? Всегда так больно?
И все же ей вспомнилось, каким внимательным и нежным он был, когда она расплакалась, как он шепотом утешал ее. Да — после того, как он получил все, что хотел! Ее охватил гнев при воспоминании о том, что творили с ней его губы и руки. Даже в самом худшем сне не могла она вообразить, что кто-нибудь станет проделывать с ней подобные вещи. Каким же низким должно было быть его мнение о ней!
Украдкой она посмотрела на Хэмптона, стоявшего поодаль, и тут же закрыла глаза при виде его совершенно обнаженного тела, но вскоре они снова приоткрылись, не в силах сопротивляться любопытству. Прежде ей не доводилось видеть раздетых мужчин, а прошлой ночью было темно, и он был слишком близко, а она слишком напугана.
Его тело было стройным, мускулистым, излучающим силу и энергию, и ей эта сила была хорошо знакома. «Слишком хорошо!» — хмуро подумала она. Прежде она не осознавала, что мужскому телу присуща дикая, какая-то звериная красота. Закрытые со всех сторон одеждами, они не проявляли гибкой грациозности, которая напоминала б диких кошек. Она вспомнила о том, каким твердым было его тело, и покраснела, подумав о самой твердой части тела.
Почувствовав на себе ее взгляд, он повернул голову и, посмотрев на нее, улыбнулся, совершенно не смущаясь. Однако смущения Кетрин хватало на двоих с избытком. Особенно потому, что ее поймали на подглядывании! Она отвернулась.
— Нет, — засмеялся он, — давай смотри! Я не возражаю! Нужно заполнить пробелы в твоем образовании!
— Благодарю вас, — ответила она ядовито, — но мне не хотелось бы больше получать образование из ваших рук.
Он улыбнулся. Да, ей не откажешь в волевом характере. И язычок у нее был задиристый. Он был уверен, что этими своими качествами она отпугнула не одного ухажера. Но он находил ее резкость и своенравие пикантными, сочными красками, особо прелестными в сочетании с роскошью ее тела.
Его преследовало чувство вины. Злость и желание довели его до того, что он изнасиловал благородную девушку из приличной семьи, и к тому же девственницу. Расплачься она сейчас и прояви покорность, его чувство вины только возросло бы, но его пыл и страсть поубавились бы. Однако эта ее бравада обострила его интерес к ней и заставила ощутить, что она заслуживает лучшего обращения, чем то, которого была удостоена.
— Кетрин, — он произнес ее имя, и ему понравилось, как оно звучит у него на языке.
Она надменно подняла брови.
— Я что-то не припомню, чтобы я разрешала вам обращаться ко мне по имени.
Мэттью разразился смехом:
— Вы подразумеваете, что нас формально не представили друг другу?
Как очаровательно она выглядела! Тон ее голоса был по-бостонски сухим и чопорным, и в то же время ее полосы ниспадали по плечам, а сама она прикрывалась простыней. Почувствовав прилив желания, он направился к ней.
Кетрин немедленно раскаялась в несдержанности своего языка. Это выражение его глаз было, к несчастью, ей слишком хорошо знакомо. В ужасе она забилась и угол между кроватью и стеной. Он замер на месте, остановленный животным страхом в глазах Кетрин, прижавшейся к стене. В его душе шевельнулась острая жалость, и поднялись угрызения совести.
— Успокойся, детка, — его голос был тих и нежен. — Все не так уж плохо! — он протянул к ней руку. — Иди, иди сюда. Я не сделаю тебе больно.
Она иронично фыркнула:
— Ну, конечно, больнее, чем вчера, вы уже не сделаете!
Он улыбнулся:
— Думаю, что в этот раз для тебя все будет по-другому. Ты не испытаешь боли.
Ее глаза недоверчиво уставились на него. Хэмптон присел на кровать и похлопал по месту возле себя.
— Сядь здесь. Я хочу объяснить тебе кое-что.
Осторожно она пододвинулась к нему и села рядом, все еще прикрывая свою наготу простыней.
— Ну, вот, — сказал он, обняв ее почти по-отечески за плечи. — Тебе никто никогда не рассказывал об интимных отношениях женщин и мужчин, о браке, о первой ночи?
Покраснев, она отрицательно покачала головой и стала сосредоточенно рассматривать свои ногти.
— Совсем ничего?
— Нет, — ее голос был едва слышим.
— Ладно, тогда придется сделать это мне. Ну-ка, пусти меня под простыню, а то здесь очень уж прохладно.
Он скользнул под простыню и лег, нежно положив рядом с собой Кетрин. Ее голова оказалась на его плече. «Забавно, — подумала она, — как удобно моей голове лежать вот так, на чужом плече!» Ей даже захотелось по-детски приткнуться к нему, свернувшись калачиком. Она с любопытством слушала лекцию Хэмптона.
— Ты знаешь, что у супругов бывают дети?
— Да, конечно!
— Так вот, ребенок, который растет в животе женщины, зачинается половыми сношениями, и, к счастью, наши тела так устроены, что этот процесс доставляет нам огромное удовольствие. У тебя, как и у всех женщин, есть щель, и с рождения до недавнего времени у тебя вот здесь была тонкая пленка. Ты была девственницей. Твой первый мужчина прорвал ее. Вот в чем причина боли, и это бывает лишь однажды.
Его нежные, заботливые пальцы заставили ее почувствовать странные расслабленность и теплоту. Ее голос слегка дрожал, когда она нерешительно спросила:
— Значит, это не потому, что вы хотели причинить мне боль?
— О, силы небесные! Конечно, нет! У меня и в мыслях такого не было! Мои намерения в действительности были совсем противоположны! Очень скоро, я думаю, ты будешь получать огромное удовольствие.
— Да, но какую роль в рождении ребенка играет мужчина?.. Ну… ну… вы знаете, что я… — сказала она тихим и смущенным голосом.
— Ах, мужчина… ну, внутри мужчины находится семя будущего ребенка, которое он должен вложить в женщину, когда он входит в нее.
— Но как же вы можете не причинить мне боль, если у вас такой огромный… то, чем вкладывается семя! — вырвалось у нее, и тут же она покраснела до корней волос.
Он добродушно рассмеялся.
— Весь высший свет Бостона был бы потрясен до основания вашими вопросами!
Она закусила губу, разозлившись на себя.
— Ну, вот опять! Да не дуйся ты на меня! В том, что ты сказала, нет ничего дурного. Поверь мне, это нисколько не задевает мужского самолюбия, — он поцеловал ее в макушку, а затем положил ее руку себе на грудь. — Вот, потрогай меня! Удовлетвори свое любопытство.
— Нет! — она отдернула свою руку, но он непреклонно возвратил ее назад и стал водить ею по своей груди.
Его кожа была гладкой и теплой, а волосы колючими. Она уткнулась лицом ему в плечо. Она сгорала от любопытства, но стыдилась это показать. Он передвинул ее руку ниже, с грудной клетки на более мягкую плоть живота. Она почувствовала, как под его кожей перекатываются волнами мускулы. А потом, когда он опустил ее руку еще ниже, она вырвала ее, в страхе отпрянув от него.
— Успокойся, тебе не будет больно. Иди сюда! — по голос был низок и скрипуч, и когда он вернул ее руку на прежнее место, из его горла вырвался приглушенный стон. — Думаю, что пора прервать наш урок, чтобы закрепить полученные знания на практике.
Он приподнял ее голову и поцеловал ее, но не всепоглощающим поцелуем, которого она ожидала, а легким, нежным. Затем его губы прикоснулись к ее уху, нежно пощипывая за мочку, и в низу ее живота что-то затрепетало. Тихо, еле касаясь, его пальцы ласкали ее, поглаживая шелковистую кожу, пока Кетрин не почувствовала, что ее захлестывают миллиарды всевозможных ощущений. Казалось, все в ней внутри заходилось в крике. Ей дико захотелось слиться с его телом, изогнуться дугой под его весом, сделать что-нибудь невероятное. Ей до боли чего-то хотелось, но она не знала, чего именно.
Их губы опять встретились, и, как бы в поисках выхода, ее язык погрузился в его рот. Дрожь прошла по его телу, и его руки крепко, стальными кольцами, сомкнулись вокруг нее. Теперь никакой боли не чувствовалось, теперь ей хотелось, чтобы он целиком принял ее в свое тело.
Он перевернулся на спину, уложив ее на себя, его ноги то сплетались вокруг ее бедер, то раздвигались, и все это время он целовал ее одним бесконечным поцелуем, восхитительным и мучительным. Они катались по постели, словно дикие звери, слившись намертво в объятиях друг друга, пока, в конце концов, он не раздвинул ее ноги и в нее не скользнул меч его страсти.
Медленно он двигал им внутри нее, то глубоко погружая его, то, вынимая, окружив ее всем своим телом. И она стала двигаться в одном ритме с ним, подхваченная вихрем небывалого наслаждения, пока что-то не взорвалось внутри нее приятными брызгами.
Когда он отодвинулся, Кетрин почувствовала себя совершенно обессиленной. Нежно он поцеловал и приласкал ее, спрятав в своих объятиях.
— Вот как это бывает, Кетрин, и даже лучше, — прошептал он ей на ухо. — Я научу тебя таким вещам, которые ты даже не можешь представить себе. Я сделаю так, что ты обезумеешь от желания.
Вскоре он встал с кровати, чтобы одеться. Кетрин осталась лежать, ошеломленная своей страстью. Одевшись, Хэмптон вновь подошел к кровати. Словно невзначай, он погладил ее бедро.
Она немедленно подбежала к двери. Но нет, на двери, к сожалению, не было внутреннего засова, она закрывалась только на ключ, как изнутри, так и снаружи, а ключ был у Хэмптона. Вздохнув, она повернулась и окинула взглядом помещение. Оно было небольшим, но производило приятное впечатление.
В каюте стояли застеленная кровать, письменный стол, маленький столик с несколькими стульями, платяной шкаф и небольшой комод с зеркалом над ним. У подножия кровати лежал большой чемодан. Все предметы обстановки были привинчены к полу. Каюту обогревала маленькая печурка, находившаяся возле письменного стола. Обрадовавшись теплу, она сняла плащ и вместе с муфтой кинула на постель, а затем продолжила осмотр.
Содержимое шкафа состояло из нескольких рубашек и костюмов, формы и пары сапог. На письменном столе капитана лежали обычные морские принадлежности, различные инструменты, карты, судовая книга, ручки, чернила, бумага, бутылка виски и швейный набор холостяка. На полке над письменным столом стояло несколько зачитанных книг и дорожный набор шахмат. Кетрин провела указательным пальцем по корешкам книг: Библия, Шекспир, сборник романов Вальтера Скотта, морская история Англии, «Том Джонс», и «Ярмарка тщеславия».
Она отошла и села на кровать. Больше обследовать было нечего. Она не могла заставить себя открыть чемодан, это было слишком неприличным. Она была в смятении, что же ей теперь предпринять? Бедная неудачница! Кажется, он назвал ее неудачницей? Он прав! Она многое потеряла. Сейчас ее положение было хуже прежнего. Отсрочка времени, которую ей удалось выиграть, и время, затраченное на захват клипера, скоро будут наверстаны быстроходностью нового корабля. А может, на нем лишь парусная оснастка и нет парового двигателя? Но он явно строился с расчетом на скорость — легкий и стройный.
При хорошем попутном ветре Хэмптон выиграет несколько часов. Надежд на его милосердие не оставалось никаких, он уже доказал свою безжалостность и эгоистичность, а ее хитрость с прыжком в воду просто привела его в бешенство. Теперь он был настроен еще более решительно заставить ее покориться, причинить ей боль. Кетрин очень захотелось броситься на постель и заплакать. Но она сурово напомнила себе, что не может проявить подобную слабость.
Все, что ей оставалось теперь делать — это надеяться и ждать корабля северян. Может, чтение поможет ей успокоиться? Возможно, оно даже придаст ей мужества. Она опять подошла к письменному столу и постояла в раздумье. Внезапно ее губы тронула легкая улыбка. Ну конечно же! Она должна перечитать «Айвенго», чтобы благородный пример добродетельной Дебори освежил ее духовные силы. Она уселась на стул и открыла книгу.
* * *
А над ней на палубе шла бурная деятельность. В то время как догорала рыболовная шхуна, часть нового экипажа «Сюзан Харпер» взобралась на мачты, чтобы поднять все паруса. Другие же моряки заперли пленников в трюме и разложили на палубе найденное ими оружие так, чтобы его немедленно можно было при необходимости пустить в ход. Закончив установку парусов, команда принялась за изготовление фальшивых пушек по примеру капитана Рида. Были отрезаны и покрашены круглые бревна, походившие на небольшие орудия. Их установили в портиках под палубой. Действительное же вооружение клипера состояло из двух шестифунтовых пушек, стоявших на палубе. Затем матросы смогли, наконец, поесть, а позже отправились в кубрик отдыхать, оставив на палубе лишь малую часть экипажа.Хэмптон отдавал приказания и следил за ходом работ, а по завершению работ проверял качество их исполнения. У него была новая команда, и он не мог рисковать и доверять кому бы то ни было, пока эти люди не доказали ему свою надежность. Все время, пока солнце дюйм за дюймом сползало к горизонту, Хэмптон был на палубе. Он сделал лишь краткий перерыв, чтобы поесть и послать еды Кетрин. Когда же, наконец, все было сделано, клипер шел нужным курсом и вахтенные стояли по своим местам, он спустился в свою каюту.
* * *
Кетрин сидела за столом, строгая, аккуратно причесанная, и преспокойно читала книгу. Он ухмыльнулся: она умела быть хладнокровной, это она доказала уже не раз.— Добрый вечер, моя дорогая, — сказал он, заперев дверь и кинув ключ на письменный стол. — Вы приятно провели время?
— Вполне, благодарю вас, — холодно ответила Кетрин и перевернула страницу, даже не взглянув на него.
Однако она почувствовала, как внутри нее все сжалось. Она в страхе ждала этого момента несколько часов и не читала книгу, а лишь смотрела в текст. Каждая минута казалась вечностью — ожидание, надежда, страх…
Уязвленный ее равнодушием, он решил поискать в своей памяти какие-либо слова, способные воспламенить ее, но ему пришло в голову, что это глупо: ведь он хочет затащить ее в постель, а не подраться с ней! Он не стал дразнить ее колкостями, которые уже вертелись у него на языке, а вместо этого обшарил помещение в поисках спиртного.
Обнаружив на письменном столе бутылку ирландского виски, он налил себе солидную порцию. Кетрин следила за ним уголком глаза, упорно склонив голову над книгой. Она не подняла головы и тогда, когда он сел за стол напротив нее и поставил на него свой стакан и бутылку. Осушив стакан, он налил себе еще, не сводя при этом с нее глаз. От виски по его венам растеклось тепло. Потихоньку его напряженные нервы и мускулы расслабились, настал момент, когда он мог по-настоящему насладиться вновь обретенной свободой.
Никаких цепей, охранников, никаких врагов. Он был снова в море, снова командовал кораблем, он был свободен и находился в обществе желанной женщины. Его глаза странствовали по ее лицу и телу. Разглядывать ее не спеша, оценивая ее прелести, было для него утонченным удовольствием, и он не сомневался, что его желание теперь будет удовлетворено, теперь он не опасался чьего-либо вмешательства.
— Взгляните на меня! — тихо попросил он.
Она подняла голову и вызывающе посмотрела ему в лицо. Его глаза блестели, а лицо пунцовело от виски. Он снял куртку и расстегнул рубашку. Тепло от спиртного давало себя знать. Из-под рубашки виднелась его загорелая грудь, покрытая вьющимися каштановыми волосами. У нее в животе все внутренности опустились, и она чопорно отвела взгляд.
— Я хочу вас, — сказал он без обиняков, — и вы станете моей. В вашем сопротивлении нет смысла. Я могу подчинить вас себе, но думаю, что вам будет легче и приятнее, если вы не окажете сопротивления.
— Я уверена, что вы предпочли бы это! — презрительно ответила Кетрин, при этом в лицо ей бросилась краска. — Но я не принадлежу к тем, кто молча сносит свой позор и бесчестье. Обещаю вам, что буду бороться с вами до последнего.
— Я почему-то подозревал, что ваш ответ будет именно таким, — сказал он с кривой улыбкой. — Вы чертовски упрямая женщина, с вами трудно иметь дело.
— Потому что у меня хватает безрассудства сопротивляться вашим развратным домогательствам? — фыркнула она в ответ.
Он вытянул руку, чтобы дотронуться до ее лица, но она отдернула свое лицо. Он встал и подошел к ней. Кетрин бросила книгу на стол и попятилась. Неожиданно она бросилась к двери, но Хэмптон оказался ловчее, он схватил ее за запястье и притянул к себе. Его руки сжали ее, как стальные обручи, она барахталась и брыкалась, но без толку. Удерживая ее одной рукой, другой он вырвал из ее волос все заколки, и волосы, рухнув вниз, волнами рассыпались по ее плечам. Сунув свою руку в эту роскошную массу волос, он удержал ее голову в неподвижности. Его свирепый рот опускался все ближе к ней и, наконец, накрыл ее губы, раздвинув их. Его язык завладел ее ртом, его губы с огромной силой прижали ее губы к зубам.
Кетрин наступила, что было сил, своей ногой ему на подъем ступни, и он ахнул от боли, сразу ослабив хватку. Она вырвалась и опять бросилась к двери, но он опять успел ее догнать. Грубо рванув рукой за верх платья, он разорвал ей лиф. Она задохнулась от стыда и попыталась закрыть обнаженное тело руками, но он разжал ее руки и опустил их вниз.
— Как прелестно, — проговорил он, жадно устремив взгляд на упругие выпуклости ее кремовых грудей.
Затем он наклонился поцеловать каждую созревшую для любовных утех грудь. Не спеша его губы двигались по ее телу. Прижав ее к двери, он поцеловал ее снова жгучим, всепоглощающим поцелуем, растерев ее своим телом в лепешку. Затем он освободил ее руки, и они скользнули вверх и прикрыли ладонями груди.
Она отбивалась руками и ногами, кричала, но это не оказывало на него никакого воздействия. Вдруг Кетрин обмякла и повисла на Хэмптоне, и при этом изменение центра тяжести лишило его равновесия, и ей удалось ускользнуть. Он успел ухватиться за ее платье, и оно осталось в его руках. Она кинулась к постели, сунула руку в муфту и повернулась к нему лицом с маленьким серебристым пистолетом в руках. Он остановился на полпути, ошеломленный.
— Не подходите ближе ни на шаг. Обещаю вам, что, не колеблясь, выстрелю, и на таком расстоянии я вряд ли промахнусь.
— Ну, и чего вы добьетесь, как вы думаете? — сказал он, косясь на пистолет, оружие в руках женщин всегда очень нервировало его, в некотором смысле новичок был опаснее человека, привыкшего к оружию. — Мы что, так и будем стоять всю ночь? Кто, по-вашему, ослабит свою бдительность первым, я или вы? Вы же не сможете следить за мной каждую секунду, вы устанете, вас начнет клонить ко сну, вы начнете моргать, и я отберу у вас пистолет. Или предположим другое, вы умудритесь застрелить меня. Что потом? Вы станете лакомой добычей для других мужчин. Вам доставляет удовольствие мысль переходить от одного к другому, быть изнасилованной вновь и вновь, пока вы сами не закричите от желания умереть?
Внезапно он бросился на нее. Пуля просвистела рядом с его ухом. Его плечо пришлось ей около пояса, и они оба повалились на пол. Кетрин на время лишилась дыхания, и он успел схватить обеими руками ее за кисть, в которой был зажат пистолет, и с размаху он ударил ее руку о пол, отчего пистолет вышибло ударом из ее руки. Не церемонясь, он рывком поднял ее на ноги и стал трясти за плечи, пока она не почувствовала, что у нее вот-вот отвалится голова.
— Никогда, — шипел он, — никогда не пытайтесь снова!
Он швырнул ее, и она упала на постель, хватая ртом воздух. Он яростно содрал с нее все ее нижние юбки и кринолин. Они все равно причиняют одни лишь неудобства, подумал он, да когда она еще извивается и дерется, они и вовсе невыносимы. Последней каплей переполнившей чашу его терпения был корсет. Отчаявшись разорвать его, он вытащил свой нож, при виде которого Кетрин побледнела, отползла в дальний угол кровати и прижалась к стене.
Он нехорошо осклабился и сказал:
— Теперь вы стали немножко послушнее, правда? Одним быстрым ударом он вспорол ее шнуровку.
Ее глаза сузились от злости. Жестокий негодяй! Он специально ее напугал, но с самого начала он намеревался всего лишь разрезать ножом ее шнуровку на корсете! Вне себя от ярости, она прыгнула на него, царапаясь, кусаясь, брыкаясь. Это было все равно, что пытаться удержать в руках дикую кошку. В конце концов, ему удалось повернуть ее и прижать спиной к себе, ос руки он плотно припечатал по сторонам и старался удерживать в таком положении. Теперь она могла лишь попытаться лягнуть его пяткой и повернуться к нему лицом.
Хэмптон держал ее, пока она окончательно не обессилела от борьбы и не остановилась, дрожа, как лошадь после долгой скачки. Спокойно он зарылся носом в ее полосы и шею, в то время как его рука свободно бродила по ее телу, лаская ее грудь и опускаясь все ниже по ее животу, пока не остановилась между ног. Она сделала судорожный вдох и дернулась от прикосновения.
— Тихо, тихо, малышка, — бормотал он. — Скоро ты привыкнешь к прикосновению моей руки.
Она почувствовала себя уставшей, все чувства выплеснулись, и ничего не осталось, даже страха или гнева. Еe тело онемело. К Хэмптону теперь она питала лишь глубокую, тихую ненависть. Ее глаза закрылись, и она приготовилась перенести свое унижение, глотая слезы, ей не хотелось доставлять ему этого удовольствия — видеть, как она плачет. Его руки чуть разжались, а затем и вовсе отпустили ее. Быстрыми опытными движениями он расстегнул и снял с нее элегантную сорочку, панталоны и чулки, пока она не осталась перед ним совершенно нагая. В отчаянии она попыталась закрыться, но он мягко развел ее руки.
— Нет, я хочу посмотреть на вас, — сказал он голосом, охрипшим от желания.
О Господи, каким же совершенным, великолепным созданием она была! У нее была ровная бархатистая кожа кремового цвета, зрелые груди с восхитительными розовыми сосками, ее стройная талия плавно переходила в атласный живот, продолжавшийся волнующим треугольником мягких курчавых волос и длинными стройными ногами.
Он ощущал, как вздымавшаяся в нем волна желания захлестывает его все сильней и сильней, пушечными ударами пульса отдаваясь в его венах. Поспешно он стал раздеваться. Кетрин заползла в постель и до подбородка натянула на себя покрывало, укрыв свою наготу. Она свернулась клубком около стены и спрятала свое лицо в руках. Вскоре кровать заскрипела и прогнулась, и она почувствовала тепло, исходившее от лежавшего рядом Хэмптона.
— Сюда, маленькая, иди сюда, — его голос был мягок и тих.
Нежно он подтянул ее к себе и перевернул на спину. Затем он стал ее целовать, его губы двигались по ее лицу, шее, затем опять впивались в ее рот, пока она совсем не лишилась дыхания. Все это время его рука сжимала и ласкала ее мягкие груди, его пальцы двигались вокруг ее сосков, пока они не затвердели, затем его рука скользнула у нее по животу и вошла в ее промежность. Она застыла, и Хэмптон издал странный смешок.
— Нет, дорогая, не закрывайся от меня!
Словно дразня, его пальцы раздвинули ее бедра, поглаживая их шелковистую мягкую поверхность, затем поползли вверх, лаская, пока не вошли в нее. В это время его рот лениво целовал ее грудь и живот, а его язык рисовал окружности на ее коже. Предательская теплота распространилась по всему ее телу, когда его губы и руки ласкали ее, и постепенно она расслабилась и предоставила себя его опытным ласкам.
Хэмптон перекатился и оказался наверху Кетрин, его вес вдавил ее в постель. Внезапно он вошел в нее всем мужским естеством, и она ощутила жгучую боль внизу живота. Она вскричала и попыталась выползти из-под него, но он твердо держал ее. Он пробормотал что-то неразборчивое ей в щеку, а затем втянул в себя ее рот в яростном поцелуе, и одновременно с этим внутри нее энергично задвигалась его крайняя плоть.
Боль была довольно сильной, и она опять вся сжалась, пытаясь сопротивляться. Наконец, он задергался и затем, резко обмякнув, затих, лежа на ней. Через несколько мгновений он уже целовал ее лицо и ласкал ее тело нежными, осторожными движениями. Кетрин закусила губу, пытаясь удержать слезы, но когда он скатился с нее, она ничего не могла с собой поделать и разрыдалась громкими рыданиями.
— Ну, ну, успокойся, малышка, — шептал он, держа ее в своих объятиях.
Он крепко прижал ее к себе, расправив ее волосы и утешительно погладил ее спину, нашептывая ей в ухо нежные слова. Совершенно необъяснимо для нее самой она приникла к нему и выплакалась у него на груди.
* * *
Наутро, когда Мэттью проснулся, Кетрин все еще находилась в его объятиях. Посмотрев на ее взъерошенные волосы, он улыбнулся. Прошлой ночью она сопротивлялась ему до конца — бранила его, дралась с ним, даже пыталась убить. А теперь она лежала, прильнув к нему, свернувшись клубочком, тихая и безобидная, как котенок. Он легонько провел рукой по ее волосам, а затем откинул одеяло, чтобы полюбоваться ею. Вновь ощутив, как в нем зашевелилось желание, он с неохотой отвернулся. Ему необходимо было вставать и приниматься за дела.Кетрин проснулась от внезапного исчезновения тепла, исходившего от его тела. Какое-то мгновение она не могла припомнить, где она, но вскоре голова ее прояснилась, и эта ясность чуть было не заставила ее закричать. О, да, она вспомнила все очень хорошо! Она находилась в постели капитана мятежников, опозоренная, униженная, растоптанная. «Как жаль, что я не умерла», — подумала она. Неужели и брачное блаженство также отвратительно? Всегда так больно?
И все же ей вспомнилось, каким внимательным и нежным он был, когда она расплакалась, как он шепотом утешал ее. Да — после того, как он получил все, что хотел! Ее охватил гнев при воспоминании о том, что творили с ней его губы и руки. Даже в самом худшем сне не могла она вообразить, что кто-нибудь станет проделывать с ней подобные вещи. Каким же низким должно было быть его мнение о ней!
Украдкой она посмотрела на Хэмптона, стоявшего поодаль, и тут же закрыла глаза при виде его совершенно обнаженного тела, но вскоре они снова приоткрылись, не в силах сопротивляться любопытству. Прежде ей не доводилось видеть раздетых мужчин, а прошлой ночью было темно, и он был слишком близко, а она слишком напугана.
Его тело было стройным, мускулистым, излучающим силу и энергию, и ей эта сила была хорошо знакома. «Слишком хорошо!» — хмуро подумала она. Прежде она не осознавала, что мужскому телу присуща дикая, какая-то звериная красота. Закрытые со всех сторон одеждами, они не проявляли гибкой грациозности, которая напоминала б диких кошек. Она вспомнила о том, каким твердым было его тело, и покраснела, подумав о самой твердой части тела.
Почувствовав на себе ее взгляд, он повернул голову и, посмотрев на нее, улыбнулся, совершенно не смущаясь. Однако смущения Кетрин хватало на двоих с избытком. Особенно потому, что ее поймали на подглядывании! Она отвернулась.
— Нет, — засмеялся он, — давай смотри! Я не возражаю! Нужно заполнить пробелы в твоем образовании!
— Благодарю вас, — ответила она ядовито, — но мне не хотелось бы больше получать образование из ваших рук.
Он улыбнулся. Да, ей не откажешь в волевом характере. И язычок у нее был задиристый. Он был уверен, что этими своими качествами она отпугнула не одного ухажера. Но он находил ее резкость и своенравие пикантными, сочными красками, особо прелестными в сочетании с роскошью ее тела.
Его преследовало чувство вины. Злость и желание довели его до того, что он изнасиловал благородную девушку из приличной семьи, и к тому же девственницу. Расплачься она сейчас и прояви покорность, его чувство вины только возросло бы, но его пыл и страсть поубавились бы. Однако эта ее бравада обострила его интерес к ней и заставила ощутить, что она заслуживает лучшего обращения, чем то, которого была удостоена.
— Кетрин, — он произнес ее имя, и ему понравилось, как оно звучит у него на языке.
Она надменно подняла брови.
— Я что-то не припомню, чтобы я разрешала вам обращаться ко мне по имени.
Мэттью разразился смехом:
— Вы подразумеваете, что нас формально не представили друг другу?
Как очаровательно она выглядела! Тон ее голоса был по-бостонски сухим и чопорным, и в то же время ее полосы ниспадали по плечам, а сама она прикрывалась простыней. Почувствовав прилив желания, он направился к ней.
Кетрин немедленно раскаялась в несдержанности своего языка. Это выражение его глаз было, к несчастью, ей слишком хорошо знакомо. В ужасе она забилась и угол между кроватью и стеной. Он замер на месте, остановленный животным страхом в глазах Кетрин, прижавшейся к стене. В его душе шевельнулась острая жалость, и поднялись угрызения совести.
— Успокойся, детка, — его голос был тих и нежен. — Все не так уж плохо! — он протянул к ней руку. — Иди, иди сюда. Я не сделаю тебе больно.
Она иронично фыркнула:
— Ну, конечно, больнее, чем вчера, вы уже не сделаете!
Он улыбнулся:
— Думаю, что в этот раз для тебя все будет по-другому. Ты не испытаешь боли.
Ее глаза недоверчиво уставились на него. Хэмптон присел на кровать и похлопал по месту возле себя.
— Сядь здесь. Я хочу объяснить тебе кое-что.
Осторожно она пододвинулась к нему и села рядом, все еще прикрывая свою наготу простыней.
— Ну, вот, — сказал он, обняв ее почти по-отечески за плечи. — Тебе никто никогда не рассказывал об интимных отношениях женщин и мужчин, о браке, о первой ночи?
Покраснев, она отрицательно покачала головой и стала сосредоточенно рассматривать свои ногти.
— Совсем ничего?
— Нет, — ее голос был едва слышим.
— Ладно, тогда придется сделать это мне. Ну-ка, пусти меня под простыню, а то здесь очень уж прохладно.
Он скользнул под простыню и лег, нежно положив рядом с собой Кетрин. Ее голова оказалась на его плече. «Забавно, — подумала она, — как удобно моей голове лежать вот так, на чужом плече!» Ей даже захотелось по-детски приткнуться к нему, свернувшись калачиком. Она с любопытством слушала лекцию Хэмптона.
— Ты знаешь, что у супругов бывают дети?
— Да, конечно!
— Так вот, ребенок, который растет в животе женщины, зачинается половыми сношениями, и, к счастью, наши тела так устроены, что этот процесс доставляет нам огромное удовольствие. У тебя, как и у всех женщин, есть щель, и с рождения до недавнего времени у тебя вот здесь была тонкая пленка. Ты была девственницей. Твой первый мужчина прорвал ее. Вот в чем причина боли, и это бывает лишь однажды.
Его нежные, заботливые пальцы заставили ее почувствовать странные расслабленность и теплоту. Ее голос слегка дрожал, когда она нерешительно спросила:
— Значит, это не потому, что вы хотели причинить мне боль?
— О, силы небесные! Конечно, нет! У меня и в мыслях такого не было! Мои намерения в действительности были совсем противоположны! Очень скоро, я думаю, ты будешь получать огромное удовольствие.
— Да, но какую роль в рождении ребенка играет мужчина?.. Ну… ну… вы знаете, что я… — сказала она тихим и смущенным голосом.
— Ах, мужчина… ну, внутри мужчины находится семя будущего ребенка, которое он должен вложить в женщину, когда он входит в нее.
— Но как же вы можете не причинить мне боль, если у вас такой огромный… то, чем вкладывается семя! — вырвалось у нее, и тут же она покраснела до корней волос.
Он добродушно рассмеялся.
— Весь высший свет Бостона был бы потрясен до основания вашими вопросами!
Она закусила губу, разозлившись на себя.
— Ну, вот опять! Да не дуйся ты на меня! В том, что ты сказала, нет ничего дурного. Поверь мне, это нисколько не задевает мужского самолюбия, — он поцеловал ее в макушку, а затем положил ее руку себе на грудь. — Вот, потрогай меня! Удовлетвори свое любопытство.
— Нет! — она отдернула свою руку, но он непреклонно возвратил ее назад и стал водить ею по своей груди.
Его кожа была гладкой и теплой, а волосы колючими. Она уткнулась лицом ему в плечо. Она сгорала от любопытства, но стыдилась это показать. Он передвинул ее руку ниже, с грудной клетки на более мягкую плоть живота. Она почувствовала, как под его кожей перекатываются волнами мускулы. А потом, когда он опустил ее руку еще ниже, она вырвала ее, в страхе отпрянув от него.
— Успокойся, тебе не будет больно. Иди сюда! — по голос был низок и скрипуч, и когда он вернул ее руку на прежнее место, из его горла вырвался приглушенный стон. — Думаю, что пора прервать наш урок, чтобы закрепить полученные знания на практике.
Он приподнял ее голову и поцеловал ее, но не всепоглощающим поцелуем, которого она ожидала, а легким, нежным. Затем его губы прикоснулись к ее уху, нежно пощипывая за мочку, и в низу ее живота что-то затрепетало. Тихо, еле касаясь, его пальцы ласкали ее, поглаживая шелковистую кожу, пока Кетрин не почувствовала, что ее захлестывают миллиарды всевозможных ощущений. Казалось, все в ней внутри заходилось в крике. Ей дико захотелось слиться с его телом, изогнуться дугой под его весом, сделать что-нибудь невероятное. Ей до боли чего-то хотелось, но она не знала, чего именно.
Их губы опять встретились, и, как бы в поисках выхода, ее язык погрузился в его рот. Дрожь прошла по его телу, и его руки крепко, стальными кольцами, сомкнулись вокруг нее. Теперь никакой боли не чувствовалось, теперь ей хотелось, чтобы он целиком принял ее в свое тело.
Он перевернулся на спину, уложив ее на себя, его ноги то сплетались вокруг ее бедер, то раздвигались, и все это время он целовал ее одним бесконечным поцелуем, восхитительным и мучительным. Они катались по постели, словно дикие звери, слившись намертво в объятиях друг друга, пока, в конце концов, он не раздвинул ее ноги и в нее не скользнул меч его страсти.
Медленно он двигал им внутри нее, то глубоко погружая его, то, вынимая, окружив ее всем своим телом. И она стала двигаться в одном ритме с ним, подхваченная вихрем небывалого наслаждения, пока что-то не взорвалось внутри нее приятными брызгами.
Когда он отодвинулся, Кетрин почувствовала себя совершенно обессиленной. Нежно он поцеловал и приласкал ее, спрятав в своих объятиях.
— Вот как это бывает, Кетрин, и даже лучше, — прошептал он ей на ухо. — Я научу тебя таким вещам, которые ты даже не можешь представить себе. Я сделаю так, что ты обезумеешь от желания.
Вскоре он встал с кровати, чтобы одеться. Кетрин осталась лежать, ошеломленная своей страстью. Одевшись, Хэмптон вновь подошел к кровати. Словно невзначай, он погладил ее бедро.