поставить Бога в положение, когда Ему просто пришлось бы во имя
справедливости выполнить Свои обязательства.
Я думаю, каждому, кто имел какую-то неясную веру в Бога до того, как
стал христианином, приходила в голову мысль о подобном экзамене или сделке.
Но коль скоро люди становятся христианами, они начинают осознавать, что идея
эта не срабатывает. Тогда некоторые решают, что само христианство обречено
на неудачу, и отходят от него. Очевидно, эти люди воображают Бога каким-то
простаком. Но Он, безусловно, прекрасно обо всем знает. Одна из задач
христианства именно в том и состоит, чтобы показать нам несостоятельность
вышеупомянутых представлений. Бог ожидает того момента, когда мы увидим, что
на этом экзамене невозможно заработать проходного балла, как невозможно
сделать Бога нашим должником.
Затем приходит другое открытие. Каждая способность, которой вы
наделены: способность двигать конечностями или мыслить -- все это дано
Богом, и если каждый момент своей жизни мы посвятим исключительно служению
Ему, то и тогда не сможем дать Ему ничего, что так или иначе уже не
принадлежало бы Ему. Когда мы говорим о человеке, делающем что-то для Бога
или дающем что-то Богу, это подобно тому, как если бы маленький мальчик
пришел к отцу и сказал: "Папа, дай мне деньги, чтобы купить тебе подарок".
Конечно, отец даст, и подарок доставит ему удовольствие. Все это очень мило
и правильно. Но только глупец может подумать, что при этой сделке отец
выигрывает. Лишь когда человек сделает оба эти открытия. Бог сможет
по-настоящему приняться за работу над ним. Только после этого и начинается
для него настоящая жизнь. Человек пробуждается...
После всех этих разъяснений мы можем перейти к разговору о вере во
втором смысле.
ВЕРА
(продолжение)
Мне хотелось бы, чтобы на то, с чего я начну этот разговор, каждый
обратил особое внимание. А начну я с предупреждения. Если эта глава не
представится вам интересной, если вам покажется, что в ней делается попытка
ответить на вопросы, которые у вас никогда не возникали, не читайте ее до
конца. Дело в том, что в христианстве есть вещи, которые можно понять еще до
того, как вы стали христианином. Но немало и таких вещей, которые вы не в
состоянии понять до тех пор, пока сами не преодолеете часть пути. Это чисто
практические вещи, хотя на первый взгляд и не кажутся такими. Они как бы
указывают направления, отмечают перекрестки и предупреждают о препятствиях,
которые вы встретите на пути веры. И естественно, они ничего не говорят
человеку, который еще не достиг перекрестков, и не наткнулся на препятствия.
Всякий раз, когда вы сталкиваетесь в христианской литературе с заявлениями,
которые для вас лично не имеют практического смысла, не задумывайтесь над
ними. Проходите мимо них. Наступит день, может быть - годы спустя, когда вы
внезапно поймете, что это значит. Возможно, вам принесло бы вред, если бы вы
поняли их слишком рано.
Все это, конечно, говорит против меня, как говорило бы против всякого
другого. Возможно, я собираюсь объяснить то, до чего сам еще не вполне
дошел. Поэтому я прошу тех христиан, которые разбираются в тонкостях нашей
доктрины, внимательно следить за ходом моих высказываний и указать мне на
допущенные ошибки. Остальных же прошу принять то, что я говорю, как некую
крупицу истины, которая может оказаться для них полезной, памятуя при этом,
что я и сам не полностью убежден в своей правоте.
Я пытаюсь говорить о вере во втором, более высоком смысле этого слова.
Я только что сказал, что потребность разобраться в нем возникает не прежде,
чем человек сделал все от него зависящее, чтобы следовать христианским
добродетелям, и увидел, что это для него невозможно: не раньше, чем он
осознал, что, если бы это даже удалось ему, он отдал бы Богу только то, что
и без того Ему принадлежало. Иными словами, лишь тогда, когда он обнаружил
полное свое банкротство.
Позвольте мне еще раз повторить: для Бога важнее всего не наши
действия, а наше состояние. Он хочет, чтобы мы были существами особого рода
или качества, а именно -- такими, какими Он предназначал нам быть в самом
начале, то есть существами, определенным образом связанными с Ним. Не
обязательно добавлять "и связанными определенным образом друг с другом",
второе вытекает из первого. Если у вас установились правильные отношения с
Богом, то непременно установятся правильные взаимоотношения и со всеми
вашими собратьями. Это как спицы колеса: если они правильно посажены на
втулку, то будут симметричны и по отношению друг к другу. А пока человек
думает о Боге как об экзаменаторе, который требует от него выполнения
определенного проверочного задания, или как об одной из сторон в
двухсторонней сделке, пока он считает, что в отношениях с Богом можно
ставить обоюдные требования, преждевременно говорить о правильных отношениях
с Богом. Он еще не понял, что такое он сам и что такое Бог.
В правильные отношения с Создателем человек не сумеет вступить до тех
пор, пока не обнаружит полного своего банкротства. Когда я говорю
"обнаружит", я имею в виду, что он действительно это обнаружит, а не как
попугай повторит за другими слова о своем банкротстве. Конечно, и ребенок,
получивший какое-то религиозное образование, вскоре научится повторять, что
мы не можем предложить Богу ничего такого, что бы уже Ему не принадлежало,
но даже этого мы не в состоянии предложить Ему целиком, не удержав чего-то
для себя. Однако я имею в виду подлинное открытие, когда человек на личном
опыте убеждается, что все это правда. Но обнаружить нашу неспособность
следовать Божьему закону нам дано только ценой самых настойчивых попыток
соблюдать его, в несостоятельности которых мы сами убедимся. Пока мы не
приложим настоящих стараний, где-то в глубине души мы будем надеяться, что
если в следующий раз мы постараемся изо всех сил, то наконец сумеем стать
непогрешимыми. Таким образом, с одной стороны, возвращение к Богу требует от
нас нравственных усилий, предельных стараний;но, с другой стороны, не эти
старания приведут нас к желанной цели. Зато они ведут к жизненно важному
моменту, в который мы обращаемся к Богу со словами: "Ты должен сделать это,
потому что сам я сделать этого не в состоянии". И я прошу вас, не задавайте
себе вопроса: "Достиг ли я этого момента?" Не копайтесь в своих ощущениях,
стараясь понять, наступает ли та самая минута. Это толкнуло бы вас на
неверный путь. Ведь когда в нашей жизни случаются какие-то важные события,
то в тот именно момент, когда они происходят, мы подчас и не сознаем этого.
В каждую данную минуту человек не говорит себе: "Слава Богу, я расту!" Чаще
всего он способен заметить, что действительно вырос, только оглянувшись
назад. Вы можете наблюдать действие того же принципа и в более простых
вещах. Человек, который с нетерпением ожидает прихода сна, скорее всего, не
сможет заснуть. И то, о чем я говорю сейчас, тоже, возможно, не с каждым
случится, подобно вспышке молнии, как это случилось с апостолом Павлом или
Беньяном.
Это может происходить так постепенно, что человек не сумеет указать ни
часа, ни даже года, когда это произошло. Значение имеет характер
происшедшего с нами, а не то, что мы при этом переживали. Это изменение
выразится в переходе от уверенности в своих силах к такому состоянию, когда,
отчаявшись в наших попытках добиться желаемого результата, мы все
предоставим Богу.
Я знаю, слова "предоставить Богу" некоторых могут ввести в заблуждение.
Тем не менее в данный момент их нельзя не произнести. Для христианина они
означают все доверить Христу; в них выражается упование на то, что Христос
каким-то образом поделится с нами Своей способностью к совершенному
послушанию, которое Он осуществлял от рождения Своего до распятия. В этих
словах звучит надежда на то, что Христос сделает человека более подобным
Себе в том смысле, что Он излечит его слабости, исправит его недостатки.
Говоря христианским языком, Сын Божий разделит с нами Свою природу и сделает
нас причастными этому высокому сыновству. В IV книге я постараюсь поглубже
проанализировать значение этих слов.
Итак, Христос предлагает нам нечто важное и притом -- даром; более
того, Он даром предлагает нам все. В некотором смысле христианская жизнь и
состоит в принятии этого совершенно исключительного предложения. Но
трудность заключается в способности признать, что все, что мы сделали, и
все, что мы можем сделать, в сущности, ничто. Однако полностью передать наши
заботы Иисусу вовсе не означает перестать действовать, прекратить стараться.
Довериться Ему -- значит, делать все то, что Он подсказывает. Какой смысл
говорить, что вы доверяете такому-то человеку, если вы не следуете его
советам? Таким образом, если вы действительно полностью доверились Ему, вы
будете стараться Ему подчиняться. Но стараться теперь вы будете по-иному, ни
о чем не волнуясь. Вы станете выполнять то, о чем Он говорит, не для того,
чтобы спастись, а из-за того, что Он уже начал спасать вас. Вы станете жить
и действовать иначе: не во имя надежды попасть на небо в награду за свое
поведение, а потому, что внутри вас уже забрезжил слабый отблеск небесного
света.
Христиане часто спорят о том, что ведет христианина в дом Отца: добрые
дела или вера в Христа. Я не уверен, что имею право приниматься за столь
трудную тему, но мне кажется, что спорить об этом все равно, что спрашивать,
какое лезвие в ножницах более необходимое. Только самое серьезное
нравственное усилие поможет вам ясно понять, что все ваши усилия тщетны, и
лишь вера в Христа способна спасти вас от отчаяния в такой момент.
Впоследствии эта вера неизбежно приведет вас к совершению добрых дел.
Существовали две пародии на истину, которых в прошлом придерживались
некоторые христиане и которые были осуждены другими верующими христианами.
Возможно, если мы задумаемся над этими пародиями, то нам станет яснее сама
истина.
Одна из идей, подвергшихся осуждению, состояла в следующем: "Добрые
дела -- это единственное, что важно. Лучшее доброе дело -- это
благотворительность. Лучшая форма благотворительности -- денежные
пожертвования. А кому же лучше жертвовать деньги, как не церкви? Так что
дайте церкви 10000 фунтов стерлингов, и она позаботится о том, чтобы с вами
все было в порядке". На эту бессмыслицу, очевидно, напрашивается возражение:
"Добрые дела, совершенные в силу того представления, будто небо можно
купить, не добры ни с какой точки зрения. Они всего лишь торговая сделка".
Другое заблуждение сводилось к следующему: "Значение имеет только вера.
Следовательно, если у вас есть вера, то действия ваши и поступки роли не
играют. Грешите в свое удовольствие, мой друг, развлекайтесь и наслаждайтесь
жизнью, а Христос позаботится о том, чтобы все это не отразилось на вашем
пребывании в вечности". Возражая на эту абсурдную идею, мы говорим: "Если
то, что вы называете верой в Христа, не заставляет вас обратить хоть немного
внимания на то, что Он говорит, значит, это и не вера. У вас нет ни веры, ни
доверия к Нему -- разве что кое-какие теоретические знания".
Проблему того, что важнее -- дела или вера, Библия решает, объединяя
эти два представления в одной замечательной фразе. В первой части ее мы
читаем: "Со страхом и трепетом совершайте свое спасение" (Фил. 2, 12), и это
выглядит так, как если бы все зависело от нас и наших добрых дел; но во
второй части того же предложения говорится: "Потому что Бог производит в вас
хотение, и действие по Своему благоволению", и это можно понять в том
смысле, что Бог делает за нас все, мы же -- ничего. Именно с этой дилеммой и
приходится сталкиваться в христианстве.
Я и сам порою ощущаю себя в тупике, но это меня не удивляет. Видите ли,
мы сейчас пытаемся понять с позиций двоякого толкования нечто такому
толкованию не подлежащее, а именно: что в точности делает Бог и что --
человек, когда они действуют сообща. Мысленно мы прежде всего сравниваем это
с двумя людьми, работающими вместе, когда можно сказать: "Он сделал то-то, а
я то-то". Но такое сравнение несостоятельно. Ибо Бог -- не человек. Он
действует как внутри нас, так и во внешнем мире. Даже если бы нам удалось
понять, кто и что в этой ситуации делает, я не думаю, что человеческий язык
приспособлен для выражения подобных понятий.
Пытаясь все-таки как-то выразить это, разные церкви говорят разные
вещи. Но примечательно, что те из них, которые особенно подчеркивают
важность добрых дел, говорят вам о необходимости веры; те же, что особое
значение придают вере, настаивают на необходимости добрых дел. Это, пожалуй,
все, что я могу сказать.
Я думаю, все христиане согласятся со мной в следующем: хотя на первый
взгляд кажется, будто христианство сводится целиком к толкованию морали,
долга и соблюдения правил, вины и добродетели, оно, однако, ведет нас
дальше, за пределы всего этого. В нем человек видит проблеск иной страны,
где никто о подобных вещах не говорит, разве только в шутку. Каждый в той
стране исполнен того, что мы называем добром, как зеркало наполнено светом.
Но никто там не называет это добром. Это вообще никак не называют. О нем
просто не думают. Там слишком заняты постоянным созерцанием источника, из
которого оно исходит. Но мы приблизились к той сфере, откуда дорога уходит
за пределы нашего мира. Ничьи глаза не способны видеть так далеко, хотя
глаза многих, очевидно, способны видеть дальше, чем видят мои.
Меня многократно предупреждали, чтобы я не рассказывал вам того, что
собираюсь рассказать в этой книге. Мне говорили: "Обыкновенный читатель не
желает иметь дела с теологией; дайте ему простую, практическую религию". Я
отверг эти советы. Я не думаю, что обыкновенный читатель настолько глуп.
Слово "теология" означает "наука о Боге"; и я полагаю, что каждый человек,
хоть немножко задумывающийся о Создателе всего сущего, хотел бы, насколько
это возможно, получить самые ясные и точные представления о Нем. Вы не дети,
так зачем же обращаться с вами, как с детьми?
В какой-то мере я понимаю, почему некоторым людям хотелось бы обойти
теологию стороной. Я помню, во время одной моей беседы пожилой офицер,
побывавший, видно, во многих переделках, поднялся и сказал: "Мне вся эта
болтовня ни к чему. Но, доложу вам, я тоже человек религиозный. Я знаю, что
Бог есть. Как-то ночью, когда я был один в пустыне, я чувствовал Его
присутствие. Это величайшая тайна. Именно поэтому я не верю всем вашим
аккуратным маленьким формулам и догмам о Нем. Да и каждому, кто пережил
реальную встречу с ним, они покажутся жалкими, сухими и ненастоящими".
В каком-то смысле я согласен с этим человеком. Думаю, что, вполне
вероятно, он и в самом деле пережил встречу с Богом в той пустыне. Н когда
от личного опыта он обратился к христианской доктрине, то, видимо, воспринял
это как переход от чего-то реального к менее значительному и настоящему.
Наверное, что-то подобное испытывал бы человек, который видел Атлантический
океан с берега, а теперь рассматривает его на карте. Сравнимы ли настоящие
океанские волны с куском раскрашенной бумаги? Однако дело вот в чем. Карта
-- действительно кусок раскрашенной бумаги, но вы должны понять две вещи.
Во-первых, она составлена на основании открытий, сделанных сотнями и
тысячами людей, плававших по настоящему Атлантическому океану, то есть как
бы впитала в себя богатый опыт, не менее реальный, чем тот, который пережил
человек, стоявший на берегу океана. За одним исключением, однако. Человек
этот видел океан лишь в каком-то одном, доступном ему ракурсе. Карта же
сконцентрировала в себе все различные опыты вместе взятые. Во-вторых, если
вы хотите куда-то отправиться, карта будет вам совершенно необходима. Пока
вы довольствуетесь прогулками по берегу, впитывать в себя зрелище океана
гораздо приятнее, чем рассматривать карту. Но пожелай вы отправиться в
Америку, она будет вам несравненно полезнее, чем опыт ваших прогулок.
Теология подобна карте. Простое размышление о христианских доктринах и
изучение их, если вы на этом остановитесь, менее значимо и интересно, чем
то, что пережил тот офицер в пустыне. Доктрины -- это не Бог. Они
представляют из себя своего рода карту. Но карта эта составлена на основании
опыта, пережитого сотнями людей, которые вошли в реальное соприкосновение с
Богом. В сравнении с этим опытом любые захватывающие переживания или
религиозные чувства, которые, возможно, посетили вас или меня, выглядят
крайне примитивно и нечетко.
Затем, если вы хотите продвигаться вперед, карта вам совершенно
необходима. Видите ли, то волнующее переживание, которое поразило офицера в
пустыне, при всей его реальности, бесполезно даже для него. Оно никуда не
ведет, так как сводится лишь к эмоциональному потрясению и не требует
никакой работы. Это все равно что смотреть на волны океана, стоя на берегу.
Вы не попадете в Ньюфаундленд, если этим ограничится ваш контакт с
Атлантическим океаном. И вы не обретете жизни вечной, лишь наслаждаясь
ощущением Божьего присутствия в цветах и музыке. Однако вы никуда не
попадете и в том случае, если только будете смотреть на карту, а выйти в
открытое море не решитесь. Выйдя же в плавание без карты, вы не сможете
чувствовать себя в безопасности.
Иными словами, теология -- это практическая наука, особенно в наши дни.
В старые времена, когда образование не было таким массовым, а дискуссии --
столь популярными, как теперь, люди, возможно, могли довольствоваться очень
простыми истинами о Боге. Но сейчас дело обстоит иначе. Каждый человек
читает, каждый прислушивается к тому, о чем ведутся дискуссии. Так что и не
принимая участия в теологических беседах, люди какие-то представления о Боге
все-таки имеют. Однако это сплошь и рядом -- плохие, беспорядочные и
устаревшие представления. Очень многие из них выдают сегодня за нечто новое,
между тем как они уже несколько столетий назад были рассмотрены, изучены и
отвергнуты известными теологами. К их числу относятся некоторые современные
популярные формы религии; исповедание их -- такой же шаг назад, каким было
бы возвращение к представлению о том, что Земля плоская.
Вникните в популярную в Англии трактовку христианской доктрины, и вы
увидите, что она сводится к следующему: Иисус Христос -- великий учитель
нравственности, и если бы только мы последовали Его совету, то сумели бы
установить лучший социальный порядок и избежать еще одной войны. Что ж, это
верно. Но такая трактовка касается лишь малой части христианской истины и,
как ни странно на первый взгляд, именно практической-то ценности и не имеет.
Да, если бы мы воспользовались советами Христа, то вскоре создали бы
гораздо более счастливый мир. Однако для начала идти так далеко, как Христос
с Его неземной мудростью, вовсе не обязательно. Если бы мы делали то, что
советовали нам Платон, или Аристотель, или Конфуций, то и тогда наше
положение в мире было бы гораздо лучше, чем сейчас. За чем же дело стало? А
за тем, очевидно, что мы никогда не следовали советам ни одного из этих
великих учителей. Так почему мы должны им следовать сейчас? Почему советам
Христа мы последуем скорее, чем советам других? Потому что Он -- лучший
учитель нравственности? Но если это так, то вероятность того, что мы пойдем
за Ним, только снижается. Ведь если мы не в состоянии усвоить урок по курсу
начальной школы, можно ли рассчитывать, что мы усвоим что-то посложнее? Если
христианство сводится к еще одному доброму совету, то ценность его невелика.
За последние четыре тысячелетия человечество не имело недостатка в хороших
советах. Несколько дополнительных -- положения не изменят.
Но возьмите любую серьезную теологическую работу, трактующую вопросы
христианства, и вы увидите, что в ней и в упомянутой популярной трактовке
речь идет о совершенно разных вещах. Христианские авторы заявляют, что
Христос -- Сын Божий (что бы это ни значило). Они говорят, что те, кто Ему
доверится и поверит, тоже смогут стать сынами Божьими (что бы это ни
значило). Наконец, они говорят, что смерть Его спасла нас от наших грехов
(что бы это ни значило).
Не имеет смысла жаловаться, что заявления эти трудно понять.
Христианство утверждает, что оно говорит нам о другом мире, о чем-то таком,
что за пределами этого мира, который мы можем осязать, слышать и видеть. Вы
вправе считать это откровение не соответствующим истине; но, если то, что
христианство утверждает, все-таки истина, понять ее, естественно, будет
нелегко, по крайней мере, так же трудно, как проблемы современной физики, и
по той же причине.
Больше всего нас шокирует в христианстве, что, отдавшись Христу, мы
можем стать сынами Божьими. Кто-нибудь может спросить: "Разве мы не Божьи
дети уже сейчас? Разве не в том состоит одна из главных идей христианства,
что Бог -- Отец всего человечества?" Что ж, в некотором смысле, несомненно,
мы все -- дети Божьи. Я имею в виду, что Бог вызвал нас к существованию, Он
любит и заботится о нас, как Отец. Но когда Библия говорит нам о возможности
стать сынами Божьими, она, безусловно, подразумевает что-то другое. И это
приводит нас к центральному пункту теологии.
В одном из христианских символов веры говорится, что "Христос, Сын
Божий, рожден от Бога, а не сотворен Им", и далее добавляется: "рожденный
Отцом прежде всех веков" (то есть до сотворения мира). Пожалуйста, уясните
себе как следует, что это откровение не имеет ничего общего с тем, что
впоследствии Христос родился на земле как Человек и был Сыном девы. В данный
момент мы не рассматриваем вопроса о Непорочном зачатии. Нас интересует
что-то такое, что имело место еще до сотворения мира, до начала времен.
"Прежде всех веков Христос был рожден, а не сотворен". Что это значит?
Родить -- значит стать отцом. Сотворить -- значит сделать. Разница
между этими двумя понятиями в следующем: рожденное от вас обладает той же
природой, что и вы. От человека рождаются человеческие дети, от бобра
бобрята, птица кладет яйца, из которых вылупляются птенцы. Но когда вы
делаете что-то, то создаете нечто отличное от вас самих по природе. Птица
вьет гнездо, бобер строит плотину, человек делает радиоприемник или может
сотворить что-то более похожее на него, чем приемник, например статую. Если
он достаточно искусный скульптор, то может создать статую, очень похожую на
человека. И все-таки неживая статуя никогда не будет человеком, поскольку не
может ни дышать, ни думать; она лишь походит на него.
Все это надо очень ясно усвоить. То, что рождено Богом, есть Бог, как
рожденное от человека -- человек. То, что создано Богом,-- это не Бог, как и
созданное человеком -- не человек. Вот почему люди -- не сыны Божьи в том
смысле, в каком Сын Божий -- Христос. Люди могут быть похожи на Бога, но они
-- существа другого рода. Они скорее похожи на статую или картину,
изображающую Бога.
Как и статуя, которая похожа на человека, но не имеет в себе жизни,
человек (в некотором смысле, что я и собираюсь объяснить) похож на Бога, но
в нем нет того рода жизни, который присущ Богу.
Давайте сначала рассмотрим первый пункт (сходство человека с Богом).
Все, что создано Богом, носит черты какого-то сходства с Ним. Космос похож
на Него своей необъятностью. Не то чтобы необъятность космоса была того же
рода, что и необъятность Бога; но безграничность Вселенной как бы символ Его
безграничности или выражение ее в понятиях недуховного порядка. Материя
имеет сходство с Богом в том смысле, что она тоже обладает энергией; хотя,
конечно, физическая энергия отличается от энергии, свойственной Богу.
Растительный мир схож с Богом в том, что, как и Он, обладает жизнью. Но
биологическая жизнь -- не та же самая, которая присуща Богу. Она -- только
символ или тень Его жизни.
Когда мы переходим к животному миру, то обнаруживаем другие черты
сходства с Богом, помимо биологической жизни. Интенсивная жизнедеятельность
и продуктивность насекомых, возможно, первый, неясный намек на
непрекращающуюся созидательную активность Бога. У более высоких форм,
млекопитающих, мы наблюдаем начало инстинктивной привязанности. Конечно, эта
привязанность не то же самое, что любовь, присущая Богу; но она похожа на
нее, как похожа на пейзаж картина, нарисованная на плоском листе бумаги.
И вот мы подошли к человеку, высшему существуй животном мире: в нем мы
замечаем наиболее полное сходство с Богом. (Возможно, другие миры населены
существами, еще более похожими на Бога, чем мы, но нам об этом ничего не
известно.) Человек не только живет -- он любит и думает; в нем биологическая
жизнь достигает высшего уровня.
Однако в естественном состоянии человек лишен духовной жизни, то есть
особого, более высокого рода жизни, который присущ Богу. Мы используем одно
и то же слово "жизнь" для обозначения и того, и другого. Но если вы сделаете
отсюда вывод, что они, в сущности, одно и то же, то ошибетесь. Они не
идентичны между собой, как не идентичны необъятность Вселенной и
необъятность Бога. Различие между биологической жизнью и духовной настолько
важно, что впредь я собираюсь именовать их по-разному.
Биологическую жизнь, которую мы получаем через природу и которая (как и
все в природе) отмечена тенденцией к постоянному угасанию и разложению, а
справедливости выполнить Свои обязательства.
Я думаю, каждому, кто имел какую-то неясную веру в Бога до того, как
стал христианином, приходила в голову мысль о подобном экзамене или сделке.
Но коль скоро люди становятся христианами, они начинают осознавать, что идея
эта не срабатывает. Тогда некоторые решают, что само христианство обречено
на неудачу, и отходят от него. Очевидно, эти люди воображают Бога каким-то
простаком. Но Он, безусловно, прекрасно обо всем знает. Одна из задач
христианства именно в том и состоит, чтобы показать нам несостоятельность
вышеупомянутых представлений. Бог ожидает того момента, когда мы увидим, что
на этом экзамене невозможно заработать проходного балла, как невозможно
сделать Бога нашим должником.
Затем приходит другое открытие. Каждая способность, которой вы
наделены: способность двигать конечностями или мыслить -- все это дано
Богом, и если каждый момент своей жизни мы посвятим исключительно служению
Ему, то и тогда не сможем дать Ему ничего, что так или иначе уже не
принадлежало бы Ему. Когда мы говорим о человеке, делающем что-то для Бога
или дающем что-то Богу, это подобно тому, как если бы маленький мальчик
пришел к отцу и сказал: "Папа, дай мне деньги, чтобы купить тебе подарок".
Конечно, отец даст, и подарок доставит ему удовольствие. Все это очень мило
и правильно. Но только глупец может подумать, что при этой сделке отец
выигрывает. Лишь когда человек сделает оба эти открытия. Бог сможет
по-настоящему приняться за работу над ним. Только после этого и начинается
для него настоящая жизнь. Человек пробуждается...
После всех этих разъяснений мы можем перейти к разговору о вере во
втором смысле.
ВЕРА
(продолжение)
Мне хотелось бы, чтобы на то, с чего я начну этот разговор, каждый
обратил особое внимание. А начну я с предупреждения. Если эта глава не
представится вам интересной, если вам покажется, что в ней делается попытка
ответить на вопросы, которые у вас никогда не возникали, не читайте ее до
конца. Дело в том, что в христианстве есть вещи, которые можно понять еще до
того, как вы стали христианином. Но немало и таких вещей, которые вы не в
состоянии понять до тех пор, пока сами не преодолеете часть пути. Это чисто
практические вещи, хотя на первый взгляд и не кажутся такими. Они как бы
указывают направления, отмечают перекрестки и предупреждают о препятствиях,
которые вы встретите на пути веры. И естественно, они ничего не говорят
человеку, который еще не достиг перекрестков, и не наткнулся на препятствия.
Всякий раз, когда вы сталкиваетесь в христианской литературе с заявлениями,
которые для вас лично не имеют практического смысла, не задумывайтесь над
ними. Проходите мимо них. Наступит день, может быть - годы спустя, когда вы
внезапно поймете, что это значит. Возможно, вам принесло бы вред, если бы вы
поняли их слишком рано.
Все это, конечно, говорит против меня, как говорило бы против всякого
другого. Возможно, я собираюсь объяснить то, до чего сам еще не вполне
дошел. Поэтому я прошу тех христиан, которые разбираются в тонкостях нашей
доктрины, внимательно следить за ходом моих высказываний и указать мне на
допущенные ошибки. Остальных же прошу принять то, что я говорю, как некую
крупицу истины, которая может оказаться для них полезной, памятуя при этом,
что я и сам не полностью убежден в своей правоте.
Я пытаюсь говорить о вере во втором, более высоком смысле этого слова.
Я только что сказал, что потребность разобраться в нем возникает не прежде,
чем человек сделал все от него зависящее, чтобы следовать христианским
добродетелям, и увидел, что это для него невозможно: не раньше, чем он
осознал, что, если бы это даже удалось ему, он отдал бы Богу только то, что
и без того Ему принадлежало. Иными словами, лишь тогда, когда он обнаружил
полное свое банкротство.
Позвольте мне еще раз повторить: для Бога важнее всего не наши
действия, а наше состояние. Он хочет, чтобы мы были существами особого рода
или качества, а именно -- такими, какими Он предназначал нам быть в самом
начале, то есть существами, определенным образом связанными с Ним. Не
обязательно добавлять "и связанными определенным образом друг с другом",
второе вытекает из первого. Если у вас установились правильные отношения с
Богом, то непременно установятся правильные взаимоотношения и со всеми
вашими собратьями. Это как спицы колеса: если они правильно посажены на
втулку, то будут симметричны и по отношению друг к другу. А пока человек
думает о Боге как об экзаменаторе, который требует от него выполнения
определенного проверочного задания, или как об одной из сторон в
двухсторонней сделке, пока он считает, что в отношениях с Богом можно
ставить обоюдные требования, преждевременно говорить о правильных отношениях
с Богом. Он еще не понял, что такое он сам и что такое Бог.
В правильные отношения с Создателем человек не сумеет вступить до тех
пор, пока не обнаружит полного своего банкротства. Когда я говорю
"обнаружит", я имею в виду, что он действительно это обнаружит, а не как
попугай повторит за другими слова о своем банкротстве. Конечно, и ребенок,
получивший какое-то религиозное образование, вскоре научится повторять, что
мы не можем предложить Богу ничего такого, что бы уже Ему не принадлежало,
но даже этого мы не в состоянии предложить Ему целиком, не удержав чего-то
для себя. Однако я имею в виду подлинное открытие, когда человек на личном
опыте убеждается, что все это правда. Но обнаружить нашу неспособность
следовать Божьему закону нам дано только ценой самых настойчивых попыток
соблюдать его, в несостоятельности которых мы сами убедимся. Пока мы не
приложим настоящих стараний, где-то в глубине души мы будем надеяться, что
если в следующий раз мы постараемся изо всех сил, то наконец сумеем стать
непогрешимыми. Таким образом, с одной стороны, возвращение к Богу требует от
нас нравственных усилий, предельных стараний;но, с другой стороны, не эти
старания приведут нас к желанной цели. Зато они ведут к жизненно важному
моменту, в который мы обращаемся к Богу со словами: "Ты должен сделать это,
потому что сам я сделать этого не в состоянии". И я прошу вас, не задавайте
себе вопроса: "Достиг ли я этого момента?" Не копайтесь в своих ощущениях,
стараясь понять, наступает ли та самая минута. Это толкнуло бы вас на
неверный путь. Ведь когда в нашей жизни случаются какие-то важные события,
то в тот именно момент, когда они происходят, мы подчас и не сознаем этого.
В каждую данную минуту человек не говорит себе: "Слава Богу, я расту!" Чаще
всего он способен заметить, что действительно вырос, только оглянувшись
назад. Вы можете наблюдать действие того же принципа и в более простых
вещах. Человек, который с нетерпением ожидает прихода сна, скорее всего, не
сможет заснуть. И то, о чем я говорю сейчас, тоже, возможно, не с каждым
случится, подобно вспышке молнии, как это случилось с апостолом Павлом или
Беньяном.
Это может происходить так постепенно, что человек не сумеет указать ни
часа, ни даже года, когда это произошло. Значение имеет характер
происшедшего с нами, а не то, что мы при этом переживали. Это изменение
выразится в переходе от уверенности в своих силах к такому состоянию, когда,
отчаявшись в наших попытках добиться желаемого результата, мы все
предоставим Богу.
Я знаю, слова "предоставить Богу" некоторых могут ввести в заблуждение.
Тем не менее в данный момент их нельзя не произнести. Для христианина они
означают все доверить Христу; в них выражается упование на то, что Христос
каким-то образом поделится с нами Своей способностью к совершенному
послушанию, которое Он осуществлял от рождения Своего до распятия. В этих
словах звучит надежда на то, что Христос сделает человека более подобным
Себе в том смысле, что Он излечит его слабости, исправит его недостатки.
Говоря христианским языком, Сын Божий разделит с нами Свою природу и сделает
нас причастными этому высокому сыновству. В IV книге я постараюсь поглубже
проанализировать значение этих слов.
Итак, Христос предлагает нам нечто важное и притом -- даром; более
того, Он даром предлагает нам все. В некотором смысле христианская жизнь и
состоит в принятии этого совершенно исключительного предложения. Но
трудность заключается в способности признать, что все, что мы сделали, и
все, что мы можем сделать, в сущности, ничто. Однако полностью передать наши
заботы Иисусу вовсе не означает перестать действовать, прекратить стараться.
Довериться Ему -- значит, делать все то, что Он подсказывает. Какой смысл
говорить, что вы доверяете такому-то человеку, если вы не следуете его
советам? Таким образом, если вы действительно полностью доверились Ему, вы
будете стараться Ему подчиняться. Но стараться теперь вы будете по-иному, ни
о чем не волнуясь. Вы станете выполнять то, о чем Он говорит, не для того,
чтобы спастись, а из-за того, что Он уже начал спасать вас. Вы станете жить
и действовать иначе: не во имя надежды попасть на небо в награду за свое
поведение, а потому, что внутри вас уже забрезжил слабый отблеск небесного
света.
Христиане часто спорят о том, что ведет христианина в дом Отца: добрые
дела или вера в Христа. Я не уверен, что имею право приниматься за столь
трудную тему, но мне кажется, что спорить об этом все равно, что спрашивать,
какое лезвие в ножницах более необходимое. Только самое серьезное
нравственное усилие поможет вам ясно понять, что все ваши усилия тщетны, и
лишь вера в Христа способна спасти вас от отчаяния в такой момент.
Впоследствии эта вера неизбежно приведет вас к совершению добрых дел.
Существовали две пародии на истину, которых в прошлом придерживались
некоторые христиане и которые были осуждены другими верующими христианами.
Возможно, если мы задумаемся над этими пародиями, то нам станет яснее сама
истина.
Одна из идей, подвергшихся осуждению, состояла в следующем: "Добрые
дела -- это единственное, что важно. Лучшее доброе дело -- это
благотворительность. Лучшая форма благотворительности -- денежные
пожертвования. А кому же лучше жертвовать деньги, как не церкви? Так что
дайте церкви 10000 фунтов стерлингов, и она позаботится о том, чтобы с вами
все было в порядке". На эту бессмыслицу, очевидно, напрашивается возражение:
"Добрые дела, совершенные в силу того представления, будто небо можно
купить, не добры ни с какой точки зрения. Они всего лишь торговая сделка".
Другое заблуждение сводилось к следующему: "Значение имеет только вера.
Следовательно, если у вас есть вера, то действия ваши и поступки роли не
играют. Грешите в свое удовольствие, мой друг, развлекайтесь и наслаждайтесь
жизнью, а Христос позаботится о том, чтобы все это не отразилось на вашем
пребывании в вечности". Возражая на эту абсурдную идею, мы говорим: "Если
то, что вы называете верой в Христа, не заставляет вас обратить хоть немного
внимания на то, что Он говорит, значит, это и не вера. У вас нет ни веры, ни
доверия к Нему -- разве что кое-какие теоретические знания".
Проблему того, что важнее -- дела или вера, Библия решает, объединяя
эти два представления в одной замечательной фразе. В первой части ее мы
читаем: "Со страхом и трепетом совершайте свое спасение" (Фил. 2, 12), и это
выглядит так, как если бы все зависело от нас и наших добрых дел; но во
второй части того же предложения говорится: "Потому что Бог производит в вас
хотение, и действие по Своему благоволению", и это можно понять в том
смысле, что Бог делает за нас все, мы же -- ничего. Именно с этой дилеммой и
приходится сталкиваться в христианстве.
Я и сам порою ощущаю себя в тупике, но это меня не удивляет. Видите ли,
мы сейчас пытаемся понять с позиций двоякого толкования нечто такому
толкованию не подлежащее, а именно: что в точности делает Бог и что --
человек, когда они действуют сообща. Мысленно мы прежде всего сравниваем это
с двумя людьми, работающими вместе, когда можно сказать: "Он сделал то-то, а
я то-то". Но такое сравнение несостоятельно. Ибо Бог -- не человек. Он
действует как внутри нас, так и во внешнем мире. Даже если бы нам удалось
понять, кто и что в этой ситуации делает, я не думаю, что человеческий язык
приспособлен для выражения подобных понятий.
Пытаясь все-таки как-то выразить это, разные церкви говорят разные
вещи. Но примечательно, что те из них, которые особенно подчеркивают
важность добрых дел, говорят вам о необходимости веры; те же, что особое
значение придают вере, настаивают на необходимости добрых дел. Это, пожалуй,
все, что я могу сказать.
Я думаю, все христиане согласятся со мной в следующем: хотя на первый
взгляд кажется, будто христианство сводится целиком к толкованию морали,
долга и соблюдения правил, вины и добродетели, оно, однако, ведет нас
дальше, за пределы всего этого. В нем человек видит проблеск иной страны,
где никто о подобных вещах не говорит, разве только в шутку. Каждый в той
стране исполнен того, что мы называем добром, как зеркало наполнено светом.
Но никто там не называет это добром. Это вообще никак не называют. О нем
просто не думают. Там слишком заняты постоянным созерцанием источника, из
которого оно исходит. Но мы приблизились к той сфере, откуда дорога уходит
за пределы нашего мира. Ничьи глаза не способны видеть так далеко, хотя
глаза многих, очевидно, способны видеть дальше, чем видят мои.
Меня многократно предупреждали, чтобы я не рассказывал вам того, что
собираюсь рассказать в этой книге. Мне говорили: "Обыкновенный читатель не
желает иметь дела с теологией; дайте ему простую, практическую религию". Я
отверг эти советы. Я не думаю, что обыкновенный читатель настолько глуп.
Слово "теология" означает "наука о Боге"; и я полагаю, что каждый человек,
хоть немножко задумывающийся о Создателе всего сущего, хотел бы, насколько
это возможно, получить самые ясные и точные представления о Нем. Вы не дети,
так зачем же обращаться с вами, как с детьми?
В какой-то мере я понимаю, почему некоторым людям хотелось бы обойти
теологию стороной. Я помню, во время одной моей беседы пожилой офицер,
побывавший, видно, во многих переделках, поднялся и сказал: "Мне вся эта
болтовня ни к чему. Но, доложу вам, я тоже человек религиозный. Я знаю, что
Бог есть. Как-то ночью, когда я был один в пустыне, я чувствовал Его
присутствие. Это величайшая тайна. Именно поэтому я не верю всем вашим
аккуратным маленьким формулам и догмам о Нем. Да и каждому, кто пережил
реальную встречу с ним, они покажутся жалкими, сухими и ненастоящими".
В каком-то смысле я согласен с этим человеком. Думаю, что, вполне
вероятно, он и в самом деле пережил встречу с Богом в той пустыне. Н когда
от личного опыта он обратился к христианской доктрине, то, видимо, воспринял
это как переход от чего-то реального к менее значительному и настоящему.
Наверное, что-то подобное испытывал бы человек, который видел Атлантический
океан с берега, а теперь рассматривает его на карте. Сравнимы ли настоящие
океанские волны с куском раскрашенной бумаги? Однако дело вот в чем. Карта
-- действительно кусок раскрашенной бумаги, но вы должны понять две вещи.
Во-первых, она составлена на основании открытий, сделанных сотнями и
тысячами людей, плававших по настоящему Атлантическому океану, то есть как
бы впитала в себя богатый опыт, не менее реальный, чем тот, который пережил
человек, стоявший на берегу океана. За одним исключением, однако. Человек
этот видел океан лишь в каком-то одном, доступном ему ракурсе. Карта же
сконцентрировала в себе все различные опыты вместе взятые. Во-вторых, если
вы хотите куда-то отправиться, карта будет вам совершенно необходима. Пока
вы довольствуетесь прогулками по берегу, впитывать в себя зрелище океана
гораздо приятнее, чем рассматривать карту. Но пожелай вы отправиться в
Америку, она будет вам несравненно полезнее, чем опыт ваших прогулок.
Теология подобна карте. Простое размышление о христианских доктринах и
изучение их, если вы на этом остановитесь, менее значимо и интересно, чем
то, что пережил тот офицер в пустыне. Доктрины -- это не Бог. Они
представляют из себя своего рода карту. Но карта эта составлена на основании
опыта, пережитого сотнями людей, которые вошли в реальное соприкосновение с
Богом. В сравнении с этим опытом любые захватывающие переживания или
религиозные чувства, которые, возможно, посетили вас или меня, выглядят
крайне примитивно и нечетко.
Затем, если вы хотите продвигаться вперед, карта вам совершенно
необходима. Видите ли, то волнующее переживание, которое поразило офицера в
пустыне, при всей его реальности, бесполезно даже для него. Оно никуда не
ведет, так как сводится лишь к эмоциональному потрясению и не требует
никакой работы. Это все равно что смотреть на волны океана, стоя на берегу.
Вы не попадете в Ньюфаундленд, если этим ограничится ваш контакт с
Атлантическим океаном. И вы не обретете жизни вечной, лишь наслаждаясь
ощущением Божьего присутствия в цветах и музыке. Однако вы никуда не
попадете и в том случае, если только будете смотреть на карту, а выйти в
открытое море не решитесь. Выйдя же в плавание без карты, вы не сможете
чувствовать себя в безопасности.
Иными словами, теология -- это практическая наука, особенно в наши дни.
В старые времена, когда образование не было таким массовым, а дискуссии --
столь популярными, как теперь, люди, возможно, могли довольствоваться очень
простыми истинами о Боге. Но сейчас дело обстоит иначе. Каждый человек
читает, каждый прислушивается к тому, о чем ведутся дискуссии. Так что и не
принимая участия в теологических беседах, люди какие-то представления о Боге
все-таки имеют. Однако это сплошь и рядом -- плохие, беспорядочные и
устаревшие представления. Очень многие из них выдают сегодня за нечто новое,
между тем как они уже несколько столетий назад были рассмотрены, изучены и
отвергнуты известными теологами. К их числу относятся некоторые современные
популярные формы религии; исповедание их -- такой же шаг назад, каким было
бы возвращение к представлению о том, что Земля плоская.
Вникните в популярную в Англии трактовку христианской доктрины, и вы
увидите, что она сводится к следующему: Иисус Христос -- великий учитель
нравственности, и если бы только мы последовали Его совету, то сумели бы
установить лучший социальный порядок и избежать еще одной войны. Что ж, это
верно. Но такая трактовка касается лишь малой части христианской истины и,
как ни странно на первый взгляд, именно практической-то ценности и не имеет.
Да, если бы мы воспользовались советами Христа, то вскоре создали бы
гораздо более счастливый мир. Однако для начала идти так далеко, как Христос
с Его неземной мудростью, вовсе не обязательно. Если бы мы делали то, что
советовали нам Платон, или Аристотель, или Конфуций, то и тогда наше
положение в мире было бы гораздо лучше, чем сейчас. За чем же дело стало? А
за тем, очевидно, что мы никогда не следовали советам ни одного из этих
великих учителей. Так почему мы должны им следовать сейчас? Почему советам
Христа мы последуем скорее, чем советам других? Потому что Он -- лучший
учитель нравственности? Но если это так, то вероятность того, что мы пойдем
за Ним, только снижается. Ведь если мы не в состоянии усвоить урок по курсу
начальной школы, можно ли рассчитывать, что мы усвоим что-то посложнее? Если
христианство сводится к еще одному доброму совету, то ценность его невелика.
За последние четыре тысячелетия человечество не имело недостатка в хороших
советах. Несколько дополнительных -- положения не изменят.
Но возьмите любую серьезную теологическую работу, трактующую вопросы
христианства, и вы увидите, что в ней и в упомянутой популярной трактовке
речь идет о совершенно разных вещах. Христианские авторы заявляют, что
Христос -- Сын Божий (что бы это ни значило). Они говорят, что те, кто Ему
доверится и поверит, тоже смогут стать сынами Божьими (что бы это ни
значило). Наконец, они говорят, что смерть Его спасла нас от наших грехов
(что бы это ни значило).
Не имеет смысла жаловаться, что заявления эти трудно понять.
Христианство утверждает, что оно говорит нам о другом мире, о чем-то таком,
что за пределами этого мира, который мы можем осязать, слышать и видеть. Вы
вправе считать это откровение не соответствующим истине; но, если то, что
христианство утверждает, все-таки истина, понять ее, естественно, будет
нелегко, по крайней мере, так же трудно, как проблемы современной физики, и
по той же причине.
Больше всего нас шокирует в христианстве, что, отдавшись Христу, мы
можем стать сынами Божьими. Кто-нибудь может спросить: "Разве мы не Божьи
дети уже сейчас? Разве не в том состоит одна из главных идей христианства,
что Бог -- Отец всего человечества?" Что ж, в некотором смысле, несомненно,
мы все -- дети Божьи. Я имею в виду, что Бог вызвал нас к существованию, Он
любит и заботится о нас, как Отец. Но когда Библия говорит нам о возможности
стать сынами Божьими, она, безусловно, подразумевает что-то другое. И это
приводит нас к центральному пункту теологии.
В одном из христианских символов веры говорится, что "Христос, Сын
Божий, рожден от Бога, а не сотворен Им", и далее добавляется: "рожденный
Отцом прежде всех веков" (то есть до сотворения мира). Пожалуйста, уясните
себе как следует, что это откровение не имеет ничего общего с тем, что
впоследствии Христос родился на земле как Человек и был Сыном девы. В данный
момент мы не рассматриваем вопроса о Непорочном зачатии. Нас интересует
что-то такое, что имело место еще до сотворения мира, до начала времен.
"Прежде всех веков Христос был рожден, а не сотворен". Что это значит?
Родить -- значит стать отцом. Сотворить -- значит сделать. Разница
между этими двумя понятиями в следующем: рожденное от вас обладает той же
природой, что и вы. От человека рождаются человеческие дети, от бобра
бобрята, птица кладет яйца, из которых вылупляются птенцы. Но когда вы
делаете что-то, то создаете нечто отличное от вас самих по природе. Птица
вьет гнездо, бобер строит плотину, человек делает радиоприемник или может
сотворить что-то более похожее на него, чем приемник, например статую. Если
он достаточно искусный скульптор, то может создать статую, очень похожую на
человека. И все-таки неживая статуя никогда не будет человеком, поскольку не
может ни дышать, ни думать; она лишь походит на него.
Все это надо очень ясно усвоить. То, что рождено Богом, есть Бог, как
рожденное от человека -- человек. То, что создано Богом,-- это не Бог, как и
созданное человеком -- не человек. Вот почему люди -- не сыны Божьи в том
смысле, в каком Сын Божий -- Христос. Люди могут быть похожи на Бога, но они
-- существа другого рода. Они скорее похожи на статую или картину,
изображающую Бога.
Как и статуя, которая похожа на человека, но не имеет в себе жизни,
человек (в некотором смысле, что я и собираюсь объяснить) похож на Бога, но
в нем нет того рода жизни, который присущ Богу.
Давайте сначала рассмотрим первый пункт (сходство человека с Богом).
Все, что создано Богом, носит черты какого-то сходства с Ним. Космос похож
на Него своей необъятностью. Не то чтобы необъятность космоса была того же
рода, что и необъятность Бога; но безграничность Вселенной как бы символ Его
безграничности или выражение ее в понятиях недуховного порядка. Материя
имеет сходство с Богом в том смысле, что она тоже обладает энергией; хотя,
конечно, физическая энергия отличается от энергии, свойственной Богу.
Растительный мир схож с Богом в том, что, как и Он, обладает жизнью. Но
биологическая жизнь -- не та же самая, которая присуща Богу. Она -- только
символ или тень Его жизни.
Когда мы переходим к животному миру, то обнаруживаем другие черты
сходства с Богом, помимо биологической жизни. Интенсивная жизнедеятельность
и продуктивность насекомых, возможно, первый, неясный намек на
непрекращающуюся созидательную активность Бога. У более высоких форм,
млекопитающих, мы наблюдаем начало инстинктивной привязанности. Конечно, эта
привязанность не то же самое, что любовь, присущая Богу; но она похожа на
нее, как похожа на пейзаж картина, нарисованная на плоском листе бумаги.
И вот мы подошли к человеку, высшему существуй животном мире: в нем мы
замечаем наиболее полное сходство с Богом. (Возможно, другие миры населены
существами, еще более похожими на Бога, чем мы, но нам об этом ничего не
известно.) Человек не только живет -- он любит и думает; в нем биологическая
жизнь достигает высшего уровня.
Однако в естественном состоянии человек лишен духовной жизни, то есть
особого, более высокого рода жизни, который присущ Богу. Мы используем одно
и то же слово "жизнь" для обозначения и того, и другого. Но если вы сделаете
отсюда вывод, что они, в сущности, одно и то же, то ошибетесь. Они не
идентичны между собой, как не идентичны необъятность Вселенной и
необъятность Бога. Различие между биологической жизнью и духовной настолько
важно, что впредь я собираюсь именовать их по-разному.
Биологическую жизнь, которую мы получаем через природу и которая (как и
все в природе) отмечена тенденцией к постоянному угасанию и разложению, а