Страница:
Первое выступление Петера в роли президента перед парламентариями была
произнесена эмоционально, длилась около двух часов, неоднократно прерывлась
аплодисментами и транслировалась по всем радио- и телевизионным программам.
Среди прочего он сказал: "...Положение в стране нельзя назвать хорошим. Мы
едим плохую пищу, пьем грязную воду, небо над нашими головами серо от дыма.
С этим мериться нельзя, и мы будем с этим бороться... Пора очистить нашу
страну от тех, кто загрязняет нашу землю, кто отнимает работу у наших
граждан... Настало время напомнить нам всем, что мы - народ избранный, пора
вернуть утраченное величие, чувство национальной гордости и покончить с
чуждыми настроениями и желанием уподобляться другим нациям и культурам... Я
обещаю вам, что сделаю для зтого все, что в моих силах, можете мне верить. Я
полон сил и желания!..."
В перерыве к нему подошел Пауль. "С первой задачей ты справился
блестяще. Я знал, что ты прирожденный оратор, но ты превзошел себя самого.
Однако, мне кажется, я даже в этом уверен, еще не пришло время открыто
говорить о наших националистических идеях. Нужно повременить, так можно и
спугнуть избирателей."
"Ты забываешь, что президент - я, а не ты. Когда мне понадобятся твои
советы, я не забуду обратиться к тебе. А пока я в них не нуждаюсь."
Пауль ничего не сказал, только посмотрел на Петера и отошел. Петер
почувствовал раскаяние.
"Он ведь мой друг, зачем я сказал ему такие обидные слова. Мне же
придется часто обращаться к нему за советом. К тому же Пауль прав, еще не
наступило время для того, чтобы во весь голос, не скрываясь, заявить о том,
что мы - националисты. Нужно перед ним извиниться."
Время для извинения как-то не приходило - Петер был занят формированием
кабинета министров, затем нужно было выступить перед нацией. Он решил
отказаться от традиционного телевизионного обращения. Выступить перед
народом с балкона президентского дворца - вот блестяшая идея!
Несмотря на дождливую, прохладную и ветренную погоду собралось много
народу. Петер не сказал ничего нового, просто другими словами повторил в
сокращенном виде свою парламентскую речь. Но люди остались довольны,
особенно понравилось им те места выступления, в которых новый президент
упомянул о борьбе с безработицей и загрязнением окружающей среды.
Правда, не обошлось и без ложки дегтя. В некоторых газетах появились
иронические статьи о том, что новый президент, хоть и прекрасный оратор, не
сказал ни одного слова о том, как будет бороться с безработицей, что у него
нет ни четкой экономической, ни политической программы, мысли его настолько
запутаны, а предложения настолько длинны, что в конце забываешь о том, что
было сказано в начале.
Когда Петер узнал об этом, он рассверипел. "Нужно закрыть рот писакам,
которые не разделяют наши взгляды," - сказал он министру внутренних дел. -
"Если они не понимают, что меня избрал народ, мой долг поставить их на
место."
"Но это невозможно, мы ведь живем в демократической стране. Я, говоря
откровенно, не совсем представляю себе, как это сделать."
"Разве мы не члены одной партии? Мне казалось, что мы понимаем, должны
понимать, друг друга с первого взгляда." - сказал Петер, и в его интонации
появились неизвестные даже ему самому капризные, но одновременно и
повелительные нотки.
Вскоре появились сообщения, что вначале в столице, а затем и в других
городах несколько журналистов расстались с жизнью - одни по невнимательности
при пользовании автомобилем или переходе улицы, другие по собственному
желанию. Оппозиционные статьи стали появляться все реже, а затем и вовсе
исчезли со страниц газет и журналов.
Петеру однажды доложили, что несмотря на безграничную любовь к нему
простого населения, в народе появились уже недовольные бездеятельностью
правительства, правда, среди небольшой части населения, а именно, среди
интеллигенции, и нужно срочно что-то делать, время не ждет. Так можно и
потерять доверие.
То, что нужно было срочно что-то делать, не вызывало сомнения, но как
действовать, это было президенту не совсем ясно. После длительного колебания
Петер решил позвонить Паулю. Они не виделись, даже не говорили по телефону
уже несколько недель, чего раньше никогда не было.
В начале разговора Пауль отвечал сухо, но когда Петер попросил забыть
их последний разговор - он был, без сомнения, неправ и извиняется, - когда
он сказал, что многолетняя дружба значит больше всего и что он нуждается в
советах друга, Пауль оттаял и обещал приехать как можно быстрее.
"Я не большой специалист в вопросах экологии, можно сказать, что
никакой, и ты это тоже хорошо понимаешь. Но пришло время действовать, ждать
больше нельзя. Поэтому мне срочно нужен твой совет. Понимаешь, срочный." - В
голосе Петера слышалась не только растеренность, но и тревога.
"Я сам об этом уже долго думаю, но не хотел тебе звонить первым, хотел
подождать, пока с тебя спадет увлечение должностью президента, и ты мне сам
позвонишь. Ладно, забудем нашу последнюю размолвку, будем надеяться, что она
будет последней," - сказал Пауль. - "Сейчас все говорят о парниковом эффекте
из-за увеличенияя содержания углекислоты в атмосфере и обвиняют в этом
развивающуюся промышленность и большое количество атомобилей и самолетов.
Пообещай населению, что ради сохранения хорошего климата твоим декретом
увеличивается налог на бензин, частные автомобили и авиабилеты."
"Уже сейчас я могу себе представить, что будет в стране. Ведь у
большинства населения есть свои машины, а в отпуск они предпочитают летать,
а не ехать поездом. Скандала не обберешься."
"А ты не говори, на сколько собираешься увеличить налог. Главное -
пообещать и выполнить, а как выполнить, это уже неважно. Бедняки обрадуются
и от злорадства будут смеяться над богатыми. А ты увеличишь налог на десятые
доли процента и через пару месяцев в целях укрепления экономики и под
нажимом граждан, которые засыпят тебя письмами, отменишь свой декрет. Уж
поверь мне, это только укрепит твой авторитет."
"Что бы я делал без тебя, без твоих советов и помощи? Пауль, ты
отказался от должности вице-президента, может быть теперь согласишься стать
премьером."
"Премьер у тебя уже есть. Я хочу быть просто твоим тайным советником по
делам государственной безопастности.." - ответил Пауль и в его глазах
появился нехороший блеск, от которого Петеру стало не по себе. - "Только на
таких условиях я могу согласиться."
Хотя выступление Петера со ступеней президентского дворца было
встречено без особого восторга, однако и выступлений недовольных тоже не
было. Думали о том, что налог будет большим, но когда оказалось, что он
составит от 0,12 до 0, 14%, все успокоились. Остались лишь недовольны люди
более чем среднего достатка, как никак копейка рубль бережет. Но остальная
часть населения не высказывала особой печали или восторга - народ был
законопослушным и любил президента.
Мужчины полагали, что президент испускает лучи уверенности, и только он
способен привести страну к полному благополучию. Женщины считали его
необычайно элегантным и сексуальным. Следуя сложившейся традиции, как
мужчины, так и женщины называли Петера не иначе как "наш любимый президент".
Почта Петера была переполнена письмами женщин и мужчин не только с
откровенными объяснениями в любви, но и неприкрытыми предложениями разделить
с ним ложе. Секретарь не знал, что делать с этими письмами, и несмотря на
все попытки их уничтожить, некоторая часть все-таки попадала на
президентский стол.
Петер был растерен, он не знал, как должно реагировать на эти любовные
письма, - со всеобщей любовью было все ясно, - и даже показал несколько из
них Брунгильде.
"Я могла предположить все, что угодно, только не это. Никак не ожидала,
что мы такой сексуальный народ. Теперь уж наши соседи - французы, итальянцы
и испанцы, - считавшие нас недостаточно темперементными и рассчетливыми в
любви навсегда замолкнут, ты выбил у них из рук основной козырь. И, конечно,
ты можешь гордиться тем, что стал первым в истории сексуальным президентом."
- говорила она между приступами безудержного смеха.
Несмотря на успех, - во всяком случае, не провал, - первого
президентского декрета, никто не заметил особых изменений климата в стране,
хотя по данным Министерства экологии содержание углекислоты в атмосфере
страны стало заметно ниже, чем в соседних государствах.
"Мне кажется, что, наконец, наступило долголжданное время для
провозглашения наших националистических идей. Народ меня любит и мне верит.
Надо сначала получить поддержку интеллектуалов. У этих всегда свои особые
взгляды на жизнь, если они и выступают против общего мнения, то из чувства
противоречия или из желания покрасоваться и показать свою неповторимость.
Среди них могут оказаться несогласные, но их задавит большинство." - подумал
Петер и приказал собрать видных ученых со всей страны.
"Дорогие друзья! После долгого раздумья я понял, что цвету нашей науки
нужно доказать свою преданность нашей родине, народу и президенту. Пора
очистить страну от пришлого люда, мешающего нам жить нормально. Я пригласил
вас, людей различных профессий, надеясь на вашу помощь." - сказал он
собравшимся.
В зале раздался шопот недоумения.
"Я не очень отчетливо понимаю, в чем будет заключаться наша помощь." -
сказал один из ученых, человек уже немолодой и воспитанный в ставших уже
немодными ложнодемократических традициях.
"А я, коллега, прекрасно понимаю нашего любимого президента." - сказал
другой. - "Как психолог и психиатр, как опытный ученый, ученый с мировым
именем, могу с уверенностью сказать и, думаю, меня поддержат мои коллеги,
что иностранцы, люди приехавшие из южных стран, приносят в нашу страну
чуждый ей темперемент и менталитет. Они разлагают наиболее ранимую и
подверженную чуждым влияниям часть населения - нашу молодежь, наше будущее.
Я давно об этом писал в моих научных статьях и монографиях, но никогда не
находил понимания. Может быть сейчас, при поддержке нашего любимого
президента, меня поймут лучше."
Пауль улыбнулся. "Я был уверен, что цвет нашей науки правильно понимает
поставленную перед ним задачу."
Неожиданно несколько человек встали, сказали, что не собираются
принимать участия в этом шабаше, который не имеет ничего общего с научным
заседанием, и покинули зал. В зале раздался шум негодования.
"Пусть уходят, они нам только мешают. Они - не граждане нашей великой
страны." - раздались выкрики с разных сторон.
"Спосибо за поддержку и понимание важности ситуации. Я был уверен, что
лучшая часть наших ученых останется и согласится со мной." - сказал Петер.
Уверенными широкими шагами к трибуне направился высокий широкоплечий
человек и заговорил, находясь еще в середине зала.
"Я - физиолог, мои труды извстны во всем мире. Так вот, как физиолог,
специалист по обмену веществ и дыханию, могу с уверенностью сказать, и это
подтверждают мои исследования, что иностранцы, люди, приехавшие к нам из
южных стран, на что совершенно справедливо указал уже мой уважаемый коллега,
обладают более интенсивным обменом веществ, я уже не говорю о том, что они
едят значительно больше мяса, сахара и хлеба, чем мы, а по сему потребляют
значительно больше кислорода при дыхании и выделяют больше углекислога газа,
чем наши дорогие граждане. Я думаю, что всякий здравомыслящий человек меня
поддержит - им не место в нашей стране. Они только загрязняют атмосферу."
"С нашими уважаемыми коллегами трудно не соглситься, - сказал президент
Академии наук. - Позвольте мне подвести итоги. Как это ни печальным и
недемократичным это может показаться, нужно признать, что настало время
сказать иностранцам: хватит есть наш хлеб и загрязнять нашу природу. Я
полностью поддерживаю мнение нашего любимого президента - долой иностранцев!
Вот чего я не знаю, как поступить с теми людьми, у меня язык не
поворачивается назвать их коллегами, которые покинули наше уважаемое
собрание. Уверен, что наш любимый президент знает, что нужно с ними сделать.
Не правда ли?"
"Пусть это вас не беспокоит, мои дорогие сограждане. А быть ли им
членами такого высокого учереждения как Академия Наук должны решить вы, ее
представители и никто другой, даже не президент нашей великой страны. Я же
хочу поблагодарить вас от всего моего сердца, которое бьется только во имя
счастье нашей прекрасной родины, за понимание роли науки в жизни общества."
- сказал с улыбкой Петер.
Через несколько дней газеты сообщили, что на общем заседании Академии
Наук часть ее членов была исключена за недостаточные успехи в области науки
и за непонимание задач, стоящих перед страной.
Несмотря на жару, Петер появился на балконе президентского дворца для
очередной встречи с согражданами в черном костюме и при черном галстуке.
"Вы все хорошо знаете мои демократические убеждения. Но для счастья и
процветания нашей прекрасной страны мне ничего не остается, как поступиться
частью демократических свобод. После встречи с видными учеными страны,
которые доказали, что присутствие иностранцев нарушает экологическое
состояние нашей родины, я долго размышлял над тем, что же важнее - позволить
иностранцам продолжать губить нас или твердо заявить, что им не место в
нашей прекрасной стране, что им нужно немедленно уехать. Поверьте, это было
не простое решение." - В глазах президента появились слезы. - "Но я должен
быть твердым, ведь счастье сограждан сейчас в моих руках."
Площадь перед дворцом огласилась аплодисментами.
И был отдан приказ - иностранцы должны немедленно покинуть страну.
Некоторые из них приходили на сборные пункты самостоятельно, целыми семьями,
но большинство не хотело уезжать. Пришлось вылавливать их с собаками,
которые могли
отличить чужеродный запах иноплеменников от благородного запаха
коренных жителей страны.
Газеты и телевидение объявили, что после отъезда иностранцев воздух и
вода в стране в корне улучшился и продолжает быстро улучшаться.
Петер приезжал в президентский дворец, часами сидел в своем кабинете,
но ни одна мало-мальски интересная мысль не приходила в голову. Обращаться
опять за советом к Паулю не хотелось, в конце концов, ведь президент - он, а
не Пауль.
Неожиданно ему пришла в голову идея, которая могла бы спасти казалось
бы безвыходную ситуацию.В своем очередном обращении к нации он объявил, что
выпускает новый декрет, по которому все люди в стране, от мала до велика,
должны отныне носить маски, в которых выдыхаемая углекислота будет
превращаться в кислород, что позволит еще больше изменить климат в лучшую
сторону.
"Я понимаю, это принесет вам излишние неудобства, дорогие сограждане,
но у меня нет другого выхода. Улучшение климата - вот наша основная задача,
и я прошу понимания в этом важном для всей страны вопросе."
Оказалось, что маски стоят денег, которых в государственной казне нет,
поэтому каждый должен покупать их за собственный счет. Предприимчивые люди
оказались как всегда не высоте. Были выпущены маски для мужчин и маски для
женщин, простые, доступные каждому, и маски, разукрашенные различными
рисунками, отделанные мехом, бисером или даже драгоценными камнями. Кокетки
украшали маски брошками или ожерельями, приделывали к ним искусственные уши
с серьгами, а панки расписывали их различными графити, часто неприличными.
Но носить маски оказалось делом не особенно приятным. Тем более, что, к
несчастью, началась жара. Люди задыхались, теряли сознание, в результате
резко увеличилась смертность среди стариков и новорожденных.
Совершенно неожиданно на стенах домов в столице и некоторых крупных
городах появились листовки, в которых объяснялось, что маски - затея глупая,
которая кроме болезней и лишней траты денег никакой пользы природе принести
не может.
Петер почувствовал ярость, потом пришла обида.
"Вот она, людская благодарность. Я днями и ночами думаю о том, как
сделать народ счастливым, а что получаю взамен?"
Вскоре зачинщики - ими оказались студенты университетов, - были
пойманы, арестованы и после краткого суда отправлены в тюрьму.
С балкона президентского дворца Петер выразил недоумение, как среди
такого работящего и любящего свою страну и своего президента народа могли
затесаться неблагодарные, и обещал беспощадно бороться с ними. Глядя на
президента влюбленными глазами, присутствующие выразили аплодисментами
полное согласие с любимым президентом.
Вышедшие на завтра газеты в один голос сообщили, что несмотря на
старания врагов ношение масок привело к значительному улучшению
экологического состояния страны - произведенные исследования указывают на
продолжающееся снижение содержания углекислого газа и увеличение кислорода в
атмосфере страны.
Народ ликовал.
Петер был тоже доволен, хотя и понимал, что необходимо действовать,
продолжать действовать, выпускать декрет за декретом. Ведь любовь - даже
любовь народа к президенту - вещь в себе и требует постоянного
подтверждения. Нужно все время ее доказывать. А то глядишь, а любовь-то уже
и прошла. Да и всякая любовь - штука иррациональная, никто с уверенностью не
может сказать, почему она возникла и почему вдруг ушла безвозвратно.
Однако в семье президента не все было так безоблачно, как в стране.
Брунгильда, любящая и любимая жена, мрачнела на глазах, дети, любимые
сыновья, надежда отца, стали его чуждаться.
"Петер, дорогой, опомнись." - сказала Брунгильда. - "Неужели ты не
понимаешь, что не годишься на роль диктатора? Да и какой из тебя диктатор?
Да ты больше похож на комедийного злодея, чем на диктатора. Ты выгнал
иностранцев из страны, но это не улучшило жизни. Страна потеряла свою
прелесть, свою многоликость, она стала серой и однообразной. Оглянись и
посмотри по сторонам - по улицам ходят толпы в масках, ну прямо венецианский
карнавал! Не хватает только спектаклей с стиле comedia del` arte и танцоров
тарантеллы. Это не нравится не только мне, но и многим другим, хотя народ
наш законопослушный, и все предпочитают молчать на людях. Ты просто ничего
не знаешь настроения граждан, тебе известно только то, о чем тебе
докладывают. Выйди на улицу и поговори с людьми. Опомнись, пока не поздно!"
Она даже обратилась к отцу за советом.
"Народ верит не тем, кто говорит правду, а тем, кто говорит то, что
хотят услышать. Один русский сказал, что любят не самую красивую женщину, а
ту, которую любят. И с этим ничего нельзя поделать."
Дети уклонялись от разговоров об успехах в школе, об их увлечениях, о
друзьях. Петер находил утешение только в Вотане. Только верный пес продолжал
смотреть на хозяина влюбленными глазами.
И все-таки ощущение собственной значимости не оставляло Петера, даже
несмотря на неурядицы в семье.
"Не все так уж плохо, как это кажется Брунгильде," - подумал он. -
"Народ счастлив и любит меня."
На одном из заседаний Кабинета Министров совершенно неожиданно для
Петера выступили сразу Министр внутренних дел и Министр Госбезопастности. В
один голос они заявили, что количество недовольных политикой правительства
растет с каждым днем, и совершенно неясно, как с ними бороться.
"Очень просто." - ответил Петер. - "В тюрьму. Там они поймут, что со
всенародно избранной властью шутки плохи."
"Позволю себе заметить, дорогой президент, тюрьмы переполнены. Мы
нарушаем все нормы гигиены." - грустно сказал Министр внутренних дел.
Надо сказать, что в стране до этого была низкая преступность и не было
необходимости в большом количестве тюрем, они и так на половину пустовали.
"А я знаю, что нужно делать." - сказал Министр государственной
безопастности.- "Как известно, строительство тюрем - вещь дорогостоящая. В
стране нет таких денег. Но зато в стране есть прекрасный опыт строительства
и использования концентрационных лагерей. Нет, не подумайте, что я предлагаю
травить бунтовщиков отравляющим газом, а затем сжигать в печах. Я - не
изверг и не каннибал. К тому же, это просто люди, которые во-время не поняли
правильность нашей политики. Вот посидят в лагере на строгой диете и скинут
лишние килограммы, занимаясь общественно полезным трудом. Им даже не нужно
будет тратиться на спортивные студии. Только мне кажется, народу незачем
знать об этом. В случае неудачи каждый сможет с уверенностью сказать, что
ничего не знал о существовании таких лагерей в нашей демократической
стране."
Петер заколебался. Предложение Министра Госбезопасности показался ему
заманчивым, но что скажут соседние страны? Еще не пришло время с ними
ссориться.
Он пригласил к себе Пауля.
"Ты хотел стать моим тайным советником и им стал. Теперь я нуждаюсь в
твоем совете." - и он рассказал о заседании Совета Министров. "Мне очень
импонирует предложение о строительстве концлагерей. А как ты думаешь?"
"Нет, так дело не пойдет, дорогой друг," - сказал Пауль. - "Я всегда
давал тебе хорошие советы, иногда рискованные. Но при этом я всегда был
уверен, что они стоят того, чтобы рискнуть. Как сказал Оскар Уальд, основное
правило игры с огнем в том, чтобы не обжечься, и обжигаются только те, кто
не знают этого правила. Так вот, я не собираюсь обжигаться. В случае провала
истории с концлагерями ты свалишь все на меня, и только я один окажусь
виноват, а ты выйдешь сухим из воды. "
"Но ведь народ любит меня. Он мне все простит. А о тебе никто даже и не
подумает."
"Правильно, народ тебе все прощает, потому что любит, но еще и боится,
вернее не тебя, а ту систему, которая существует. Почему ты не хочешь
понять, что дело не в концлагерях, и без них можно создать в стране такое,
что любой побоиться даже рот открыть. Но ты недостаточно тверд, чтобы
совершить такое. Да, народ тебя любит, А любовь и страх несовместимы. Любовь
приемлет только один вид страха - страх потерять любимого человека."
"Довольно!" - сказал Петер раздраженно. - "Мне надоели твои лирические
рассуждения. Я и не предполагал, что ты такой слюнтявый романтик."
"Мы вообще-то романтическая нация, разве ты не знал этого?"
"Я прошу тебя только сказать, что мне делать?"
"Решай сам. Незаменимых людей нет. Можно найти и тебе замену."
"А как же наша дружба? Ты ведь всегда говорил, что ты - мой друг. Что
же теперь изменилось?"
"Времена меняются. Раньше ты всегда советовался с партией, со мной
тоже. Теперь у тебя мания президентского величия, ты принимаешь решения сам
и думаешь, что всегда поступаешь правильно. Так дело не пойдет. Если ты не
изменишься, то, возможно, вскоре мы будем вынуждены поискать другого, более
сговорчивого."
"Ах, вот как, тогда запомни, так просто я не сдамся. Не забывай, что я
президент и в моих руках вся власть."
"А в моих - вся государственная безопастность." - и он посмотрел на
Петера так, что у того екнуло сердце.
"Со мной просто так не разделаешся, и не мечтай."
Поползли различные слухи о том, что какой - то злой волшебник,
приехавший откуда-то издалека, другими словами - иностранец, околдовал
дорогого президента и заставляет его совершать неподобающие поступки. А
президент, человек не только красивый, но и добрый, ничего не может с этим
поделать, поэтому его можно понять и простить.
Вскоре в одной из газет появилась заметка о том, что теперь, когда
иностранцы покинули страну, наступило время гражданам подумать о том, как
доказать свою принадлежность к коренной национальности. Что греха таить,
одно время были распространены смешанные браки, а по сему, детей, внуков и
правнуков от этих браков нельзя причислить к людям чистой рассы. Автор не
говорил прямо, только намекал, что неплохо было бы своевременно избавиться
от этих полу- и четвертькровок, пока они не наделали бед. Заметка была
подписана: "Друг народа".
"Ну, впрямь - второй Марат." - подумал Петер. - "Кто бы мог написать
эту заметку?"
В дурном настроении он пришел домой. Его встретил Вотан, жалобно воя. В
доме было так тихо, как будто бы там никого не было. Петер позвал жену,
затем детей, но ему никто не ответил. Дом был пуст. На столе в гостинной он
нашел два конверта.
Первый был от жены:
Я ухожу от тебя, потому что не могу и не хочу жить с тираном. Впрочем,
какой из тебя тиран? Ты - шут. Но в том и другом обличьи ты мне не приятен.
Бронислава.
Второй был от детей:
Нам стыдно, что мы - твои дети.
Кристиан. Маркус.
"Они ушли, ну и пусть. Теперь у меня есть другя жена - моя страна, и
другие дети - мой народ. Я счастлив с моей новой семьей!" - подумал Петер.
Выяснилось, что Бронислава приняла православие и постриглась в монахини
в маленьком монастыре в горах. А дети как в воду канули. Только через много
лет стало известно, что Кристиан стал врачом и работает в госпитале в
Малазии. Маркус увлекся левыми идеями, вступил в армию синдинистов и погиб в
джунглях Южной Америки.
На следующее утро Петер решил зайти к премьер-министру и поговорить по
душам узнать, как обстоят дела в стране, каковы настроения граждан. Он знал
приблизительно обо всем этом, но услыхать другое мнение тоже было интересно.
Он уже издали увидел, что к двери прикреплен рисунок, показавшаяся ему
деревом с разноцветными листьями. Подойдя поближе, он рассмотрел рисунок, на
котором действительно было изображено дерево, только гинеологичесое. Корни
его уходили в далекое прошлое, во времена Фридриха Барбароссы. Дерево было
мощным, со множеством ветвей, разукрашенных в разные цвета - красный синий,
произнесена эмоционально, длилась около двух часов, неоднократно прерывлась
аплодисментами и транслировалась по всем радио- и телевизионным программам.
Среди прочего он сказал: "...Положение в стране нельзя назвать хорошим. Мы
едим плохую пищу, пьем грязную воду, небо над нашими головами серо от дыма.
С этим мериться нельзя, и мы будем с этим бороться... Пора очистить нашу
страну от тех, кто загрязняет нашу землю, кто отнимает работу у наших
граждан... Настало время напомнить нам всем, что мы - народ избранный, пора
вернуть утраченное величие, чувство национальной гордости и покончить с
чуждыми настроениями и желанием уподобляться другим нациям и культурам... Я
обещаю вам, что сделаю для зтого все, что в моих силах, можете мне верить. Я
полон сил и желания!..."
В перерыве к нему подошел Пауль. "С первой задачей ты справился
блестяще. Я знал, что ты прирожденный оратор, но ты превзошел себя самого.
Однако, мне кажется, я даже в этом уверен, еще не пришло время открыто
говорить о наших националистических идеях. Нужно повременить, так можно и
спугнуть избирателей."
"Ты забываешь, что президент - я, а не ты. Когда мне понадобятся твои
советы, я не забуду обратиться к тебе. А пока я в них не нуждаюсь."
Пауль ничего не сказал, только посмотрел на Петера и отошел. Петер
почувствовал раскаяние.
"Он ведь мой друг, зачем я сказал ему такие обидные слова. Мне же
придется часто обращаться к нему за советом. К тому же Пауль прав, еще не
наступило время для того, чтобы во весь голос, не скрываясь, заявить о том,
что мы - националисты. Нужно перед ним извиниться."
Время для извинения как-то не приходило - Петер был занят формированием
кабинета министров, затем нужно было выступить перед нацией. Он решил
отказаться от традиционного телевизионного обращения. Выступить перед
народом с балкона президентского дворца - вот блестяшая идея!
Несмотря на дождливую, прохладную и ветренную погоду собралось много
народу. Петер не сказал ничего нового, просто другими словами повторил в
сокращенном виде свою парламентскую речь. Но люди остались довольны,
особенно понравилось им те места выступления, в которых новый президент
упомянул о борьбе с безработицей и загрязнением окружающей среды.
Правда, не обошлось и без ложки дегтя. В некоторых газетах появились
иронические статьи о том, что новый президент, хоть и прекрасный оратор, не
сказал ни одного слова о том, как будет бороться с безработицей, что у него
нет ни четкой экономической, ни политической программы, мысли его настолько
запутаны, а предложения настолько длинны, что в конце забываешь о том, что
было сказано в начале.
Когда Петер узнал об этом, он рассверипел. "Нужно закрыть рот писакам,
которые не разделяют наши взгляды," - сказал он министру внутренних дел. -
"Если они не понимают, что меня избрал народ, мой долг поставить их на
место."
"Но это невозможно, мы ведь живем в демократической стране. Я, говоря
откровенно, не совсем представляю себе, как это сделать."
"Разве мы не члены одной партии? Мне казалось, что мы понимаем, должны
понимать, друг друга с первого взгляда." - сказал Петер, и в его интонации
появились неизвестные даже ему самому капризные, но одновременно и
повелительные нотки.
Вскоре появились сообщения, что вначале в столице, а затем и в других
городах несколько журналистов расстались с жизнью - одни по невнимательности
при пользовании автомобилем или переходе улицы, другие по собственному
желанию. Оппозиционные статьи стали появляться все реже, а затем и вовсе
исчезли со страниц газет и журналов.
Петеру однажды доложили, что несмотря на безграничную любовь к нему
простого населения, в народе появились уже недовольные бездеятельностью
правительства, правда, среди небольшой части населения, а именно, среди
интеллигенции, и нужно срочно что-то делать, время не ждет. Так можно и
потерять доверие.
То, что нужно было срочно что-то делать, не вызывало сомнения, но как
действовать, это было президенту не совсем ясно. После длительного колебания
Петер решил позвонить Паулю. Они не виделись, даже не говорили по телефону
уже несколько недель, чего раньше никогда не было.
В начале разговора Пауль отвечал сухо, но когда Петер попросил забыть
их последний разговор - он был, без сомнения, неправ и извиняется, - когда
он сказал, что многолетняя дружба значит больше всего и что он нуждается в
советах друга, Пауль оттаял и обещал приехать как можно быстрее.
"Я не большой специалист в вопросах экологии, можно сказать, что
никакой, и ты это тоже хорошо понимаешь. Но пришло время действовать, ждать
больше нельзя. Поэтому мне срочно нужен твой совет. Понимаешь, срочный." - В
голосе Петера слышалась не только растеренность, но и тревога.
"Я сам об этом уже долго думаю, но не хотел тебе звонить первым, хотел
подождать, пока с тебя спадет увлечение должностью президента, и ты мне сам
позвонишь. Ладно, забудем нашу последнюю размолвку, будем надеяться, что она
будет последней," - сказал Пауль. - "Сейчас все говорят о парниковом эффекте
из-за увеличенияя содержания углекислоты в атмосфере и обвиняют в этом
развивающуюся промышленность и большое количество атомобилей и самолетов.
Пообещай населению, что ради сохранения хорошего климата твоим декретом
увеличивается налог на бензин, частные автомобили и авиабилеты."
"Уже сейчас я могу себе представить, что будет в стране. Ведь у
большинства населения есть свои машины, а в отпуск они предпочитают летать,
а не ехать поездом. Скандала не обберешься."
"А ты не говори, на сколько собираешься увеличить налог. Главное -
пообещать и выполнить, а как выполнить, это уже неважно. Бедняки обрадуются
и от злорадства будут смеяться над богатыми. А ты увеличишь налог на десятые
доли процента и через пару месяцев в целях укрепления экономики и под
нажимом граждан, которые засыпят тебя письмами, отменишь свой декрет. Уж
поверь мне, это только укрепит твой авторитет."
"Что бы я делал без тебя, без твоих советов и помощи? Пауль, ты
отказался от должности вице-президента, может быть теперь согласишься стать
премьером."
"Премьер у тебя уже есть. Я хочу быть просто твоим тайным советником по
делам государственной безопастности.." - ответил Пауль и в его глазах
появился нехороший блеск, от которого Петеру стало не по себе. - "Только на
таких условиях я могу согласиться."
Хотя выступление Петера со ступеней президентского дворца было
встречено без особого восторга, однако и выступлений недовольных тоже не
было. Думали о том, что налог будет большим, но когда оказалось, что он
составит от 0,12 до 0, 14%, все успокоились. Остались лишь недовольны люди
более чем среднего достатка, как никак копейка рубль бережет. Но остальная
часть населения не высказывала особой печали или восторга - народ был
законопослушным и любил президента.
Мужчины полагали, что президент испускает лучи уверенности, и только он
способен привести страну к полному благополучию. Женщины считали его
необычайно элегантным и сексуальным. Следуя сложившейся традиции, как
мужчины, так и женщины называли Петера не иначе как "наш любимый президент".
Почта Петера была переполнена письмами женщин и мужчин не только с
откровенными объяснениями в любви, но и неприкрытыми предложениями разделить
с ним ложе. Секретарь не знал, что делать с этими письмами, и несмотря на
все попытки их уничтожить, некоторая часть все-таки попадала на
президентский стол.
Петер был растерен, он не знал, как должно реагировать на эти любовные
письма, - со всеобщей любовью было все ясно, - и даже показал несколько из
них Брунгильде.
"Я могла предположить все, что угодно, только не это. Никак не ожидала,
что мы такой сексуальный народ. Теперь уж наши соседи - французы, итальянцы
и испанцы, - считавшие нас недостаточно темперементными и рассчетливыми в
любви навсегда замолкнут, ты выбил у них из рук основной козырь. И, конечно,
ты можешь гордиться тем, что стал первым в истории сексуальным президентом."
- говорила она между приступами безудержного смеха.
Несмотря на успех, - во всяком случае, не провал, - первого
президентского декрета, никто не заметил особых изменений климата в стране,
хотя по данным Министерства экологии содержание углекислоты в атмосфере
страны стало заметно ниже, чем в соседних государствах.
"Мне кажется, что, наконец, наступило долголжданное время для
провозглашения наших националистических идей. Народ меня любит и мне верит.
Надо сначала получить поддержку интеллектуалов. У этих всегда свои особые
взгляды на жизнь, если они и выступают против общего мнения, то из чувства
противоречия или из желания покрасоваться и показать свою неповторимость.
Среди них могут оказаться несогласные, но их задавит большинство." - подумал
Петер и приказал собрать видных ученых со всей страны.
"Дорогие друзья! После долгого раздумья я понял, что цвету нашей науки
нужно доказать свою преданность нашей родине, народу и президенту. Пора
очистить страну от пришлого люда, мешающего нам жить нормально. Я пригласил
вас, людей различных профессий, надеясь на вашу помощь." - сказал он
собравшимся.
В зале раздался шопот недоумения.
"Я не очень отчетливо понимаю, в чем будет заключаться наша помощь." -
сказал один из ученых, человек уже немолодой и воспитанный в ставших уже
немодными ложнодемократических традициях.
"А я, коллега, прекрасно понимаю нашего любимого президента." - сказал
другой. - "Как психолог и психиатр, как опытный ученый, ученый с мировым
именем, могу с уверенностью сказать и, думаю, меня поддержат мои коллеги,
что иностранцы, люди приехавшие из южных стран, приносят в нашу страну
чуждый ей темперемент и менталитет. Они разлагают наиболее ранимую и
подверженную чуждым влияниям часть населения - нашу молодежь, наше будущее.
Я давно об этом писал в моих научных статьях и монографиях, но никогда не
находил понимания. Может быть сейчас, при поддержке нашего любимого
президента, меня поймут лучше."
Пауль улыбнулся. "Я был уверен, что цвет нашей науки правильно понимает
поставленную перед ним задачу."
Неожиданно несколько человек встали, сказали, что не собираются
принимать участия в этом шабаше, который не имеет ничего общего с научным
заседанием, и покинули зал. В зале раздался шум негодования.
"Пусть уходят, они нам только мешают. Они - не граждане нашей великой
страны." - раздались выкрики с разных сторон.
"Спосибо за поддержку и понимание важности ситуации. Я был уверен, что
лучшая часть наших ученых останется и согласится со мной." - сказал Петер.
Уверенными широкими шагами к трибуне направился высокий широкоплечий
человек и заговорил, находясь еще в середине зала.
"Я - физиолог, мои труды извстны во всем мире. Так вот, как физиолог,
специалист по обмену веществ и дыханию, могу с уверенностью сказать, и это
подтверждают мои исследования, что иностранцы, люди, приехавшие к нам из
южных стран, на что совершенно справедливо указал уже мой уважаемый коллега,
обладают более интенсивным обменом веществ, я уже не говорю о том, что они
едят значительно больше мяса, сахара и хлеба, чем мы, а по сему потребляют
значительно больше кислорода при дыхании и выделяют больше углекислога газа,
чем наши дорогие граждане. Я думаю, что всякий здравомыслящий человек меня
поддержит - им не место в нашей стране. Они только загрязняют атмосферу."
"С нашими уважаемыми коллегами трудно не соглситься, - сказал президент
Академии наук. - Позвольте мне подвести итоги. Как это ни печальным и
недемократичным это может показаться, нужно признать, что настало время
сказать иностранцам: хватит есть наш хлеб и загрязнять нашу природу. Я
полностью поддерживаю мнение нашего любимого президента - долой иностранцев!
Вот чего я не знаю, как поступить с теми людьми, у меня язык не
поворачивается назвать их коллегами, которые покинули наше уважаемое
собрание. Уверен, что наш любимый президент знает, что нужно с ними сделать.
Не правда ли?"
"Пусть это вас не беспокоит, мои дорогие сограждане. А быть ли им
членами такого высокого учереждения как Академия Наук должны решить вы, ее
представители и никто другой, даже не президент нашей великой страны. Я же
хочу поблагодарить вас от всего моего сердца, которое бьется только во имя
счастье нашей прекрасной родины, за понимание роли науки в жизни общества."
- сказал с улыбкой Петер.
Через несколько дней газеты сообщили, что на общем заседании Академии
Наук часть ее членов была исключена за недостаточные успехи в области науки
и за непонимание задач, стоящих перед страной.
Несмотря на жару, Петер появился на балконе президентского дворца для
очередной встречи с согражданами в черном костюме и при черном галстуке.
"Вы все хорошо знаете мои демократические убеждения. Но для счастья и
процветания нашей прекрасной страны мне ничего не остается, как поступиться
частью демократических свобод. После встречи с видными учеными страны,
которые доказали, что присутствие иностранцев нарушает экологическое
состояние нашей родины, я долго размышлял над тем, что же важнее - позволить
иностранцам продолжать губить нас или твердо заявить, что им не место в
нашей прекрасной стране, что им нужно немедленно уехать. Поверьте, это было
не простое решение." - В глазах президента появились слезы. - "Но я должен
быть твердым, ведь счастье сограждан сейчас в моих руках."
Площадь перед дворцом огласилась аплодисментами.
И был отдан приказ - иностранцы должны немедленно покинуть страну.
Некоторые из них приходили на сборные пункты самостоятельно, целыми семьями,
но большинство не хотело уезжать. Пришлось вылавливать их с собаками,
которые могли
отличить чужеродный запах иноплеменников от благородного запаха
коренных жителей страны.
Газеты и телевидение объявили, что после отъезда иностранцев воздух и
вода в стране в корне улучшился и продолжает быстро улучшаться.
Петер приезжал в президентский дворец, часами сидел в своем кабинете,
но ни одна мало-мальски интересная мысль не приходила в голову. Обращаться
опять за советом к Паулю не хотелось, в конце концов, ведь президент - он, а
не Пауль.
Неожиданно ему пришла в голову идея, которая могла бы спасти казалось
бы безвыходную ситуацию.В своем очередном обращении к нации он объявил, что
выпускает новый декрет, по которому все люди в стране, от мала до велика,
должны отныне носить маски, в которых выдыхаемая углекислота будет
превращаться в кислород, что позволит еще больше изменить климат в лучшую
сторону.
"Я понимаю, это принесет вам излишние неудобства, дорогие сограждане,
но у меня нет другого выхода. Улучшение климата - вот наша основная задача,
и я прошу понимания в этом важном для всей страны вопросе."
Оказалось, что маски стоят денег, которых в государственной казне нет,
поэтому каждый должен покупать их за собственный счет. Предприимчивые люди
оказались как всегда не высоте. Были выпущены маски для мужчин и маски для
женщин, простые, доступные каждому, и маски, разукрашенные различными
рисунками, отделанные мехом, бисером или даже драгоценными камнями. Кокетки
украшали маски брошками или ожерельями, приделывали к ним искусственные уши
с серьгами, а панки расписывали их различными графити, часто неприличными.
Но носить маски оказалось делом не особенно приятным. Тем более, что, к
несчастью, началась жара. Люди задыхались, теряли сознание, в результате
резко увеличилась смертность среди стариков и новорожденных.
Совершенно неожиданно на стенах домов в столице и некоторых крупных
городах появились листовки, в которых объяснялось, что маски - затея глупая,
которая кроме болезней и лишней траты денег никакой пользы природе принести
не может.
Петер почувствовал ярость, потом пришла обида.
"Вот она, людская благодарность. Я днями и ночами думаю о том, как
сделать народ счастливым, а что получаю взамен?"
Вскоре зачинщики - ими оказались студенты университетов, - были
пойманы, арестованы и после краткого суда отправлены в тюрьму.
С балкона президентского дворца Петер выразил недоумение, как среди
такого работящего и любящего свою страну и своего президента народа могли
затесаться неблагодарные, и обещал беспощадно бороться с ними. Глядя на
президента влюбленными глазами, присутствующие выразили аплодисментами
полное согласие с любимым президентом.
Вышедшие на завтра газеты в один голос сообщили, что несмотря на
старания врагов ношение масок привело к значительному улучшению
экологического состояния страны - произведенные исследования указывают на
продолжающееся снижение содержания углекислого газа и увеличение кислорода в
атмосфере страны.
Народ ликовал.
Петер был тоже доволен, хотя и понимал, что необходимо действовать,
продолжать действовать, выпускать декрет за декретом. Ведь любовь - даже
любовь народа к президенту - вещь в себе и требует постоянного
подтверждения. Нужно все время ее доказывать. А то глядишь, а любовь-то уже
и прошла. Да и всякая любовь - штука иррациональная, никто с уверенностью не
может сказать, почему она возникла и почему вдруг ушла безвозвратно.
Однако в семье президента не все было так безоблачно, как в стране.
Брунгильда, любящая и любимая жена, мрачнела на глазах, дети, любимые
сыновья, надежда отца, стали его чуждаться.
"Петер, дорогой, опомнись." - сказала Брунгильда. - "Неужели ты не
понимаешь, что не годишься на роль диктатора? Да и какой из тебя диктатор?
Да ты больше похож на комедийного злодея, чем на диктатора. Ты выгнал
иностранцев из страны, но это не улучшило жизни. Страна потеряла свою
прелесть, свою многоликость, она стала серой и однообразной. Оглянись и
посмотри по сторонам - по улицам ходят толпы в масках, ну прямо венецианский
карнавал! Не хватает только спектаклей с стиле comedia del` arte и танцоров
тарантеллы. Это не нравится не только мне, но и многим другим, хотя народ
наш законопослушный, и все предпочитают молчать на людях. Ты просто ничего
не знаешь настроения граждан, тебе известно только то, о чем тебе
докладывают. Выйди на улицу и поговори с людьми. Опомнись, пока не поздно!"
Она даже обратилась к отцу за советом.
"Народ верит не тем, кто говорит правду, а тем, кто говорит то, что
хотят услышать. Один русский сказал, что любят не самую красивую женщину, а
ту, которую любят. И с этим ничего нельзя поделать."
Дети уклонялись от разговоров об успехах в школе, об их увлечениях, о
друзьях. Петер находил утешение только в Вотане. Только верный пес продолжал
смотреть на хозяина влюбленными глазами.
И все-таки ощущение собственной значимости не оставляло Петера, даже
несмотря на неурядицы в семье.
"Не все так уж плохо, как это кажется Брунгильде," - подумал он. -
"Народ счастлив и любит меня."
На одном из заседаний Кабинета Министров совершенно неожиданно для
Петера выступили сразу Министр внутренних дел и Министр Госбезопастности. В
один голос они заявили, что количество недовольных политикой правительства
растет с каждым днем, и совершенно неясно, как с ними бороться.
"Очень просто." - ответил Петер. - "В тюрьму. Там они поймут, что со
всенародно избранной властью шутки плохи."
"Позволю себе заметить, дорогой президент, тюрьмы переполнены. Мы
нарушаем все нормы гигиены." - грустно сказал Министр внутренних дел.
Надо сказать, что в стране до этого была низкая преступность и не было
необходимости в большом количестве тюрем, они и так на половину пустовали.
"А я знаю, что нужно делать." - сказал Министр государственной
безопастности.- "Как известно, строительство тюрем - вещь дорогостоящая. В
стране нет таких денег. Но зато в стране есть прекрасный опыт строительства
и использования концентрационных лагерей. Нет, не подумайте, что я предлагаю
травить бунтовщиков отравляющим газом, а затем сжигать в печах. Я - не
изверг и не каннибал. К тому же, это просто люди, которые во-время не поняли
правильность нашей политики. Вот посидят в лагере на строгой диете и скинут
лишние килограммы, занимаясь общественно полезным трудом. Им даже не нужно
будет тратиться на спортивные студии. Только мне кажется, народу незачем
знать об этом. В случае неудачи каждый сможет с уверенностью сказать, что
ничего не знал о существовании таких лагерей в нашей демократической
стране."
Петер заколебался. Предложение Министра Госбезопасности показался ему
заманчивым, но что скажут соседние страны? Еще не пришло время с ними
ссориться.
Он пригласил к себе Пауля.
"Ты хотел стать моим тайным советником и им стал. Теперь я нуждаюсь в
твоем совете." - и он рассказал о заседании Совета Министров. "Мне очень
импонирует предложение о строительстве концлагерей. А как ты думаешь?"
"Нет, так дело не пойдет, дорогой друг," - сказал Пауль. - "Я всегда
давал тебе хорошие советы, иногда рискованные. Но при этом я всегда был
уверен, что они стоят того, чтобы рискнуть. Как сказал Оскар Уальд, основное
правило игры с огнем в том, чтобы не обжечься, и обжигаются только те, кто
не знают этого правила. Так вот, я не собираюсь обжигаться. В случае провала
истории с концлагерями ты свалишь все на меня, и только я один окажусь
виноват, а ты выйдешь сухим из воды. "
"Но ведь народ любит меня. Он мне все простит. А о тебе никто даже и не
подумает."
"Правильно, народ тебе все прощает, потому что любит, но еще и боится,
вернее не тебя, а ту систему, которая существует. Почему ты не хочешь
понять, что дело не в концлагерях, и без них можно создать в стране такое,
что любой побоиться даже рот открыть. Но ты недостаточно тверд, чтобы
совершить такое. Да, народ тебя любит, А любовь и страх несовместимы. Любовь
приемлет только один вид страха - страх потерять любимого человека."
"Довольно!" - сказал Петер раздраженно. - "Мне надоели твои лирические
рассуждения. Я и не предполагал, что ты такой слюнтявый романтик."
"Мы вообще-то романтическая нация, разве ты не знал этого?"
"Я прошу тебя только сказать, что мне делать?"
"Решай сам. Незаменимых людей нет. Можно найти и тебе замену."
"А как же наша дружба? Ты ведь всегда говорил, что ты - мой друг. Что
же теперь изменилось?"
"Времена меняются. Раньше ты всегда советовался с партией, со мной
тоже. Теперь у тебя мания президентского величия, ты принимаешь решения сам
и думаешь, что всегда поступаешь правильно. Так дело не пойдет. Если ты не
изменишься, то, возможно, вскоре мы будем вынуждены поискать другого, более
сговорчивого."
"Ах, вот как, тогда запомни, так просто я не сдамся. Не забывай, что я
президент и в моих руках вся власть."
"А в моих - вся государственная безопастность." - и он посмотрел на
Петера так, что у того екнуло сердце.
"Со мной просто так не разделаешся, и не мечтай."
Поползли различные слухи о том, что какой - то злой волшебник,
приехавший откуда-то издалека, другими словами - иностранец, околдовал
дорогого президента и заставляет его совершать неподобающие поступки. А
президент, человек не только красивый, но и добрый, ничего не может с этим
поделать, поэтому его можно понять и простить.
Вскоре в одной из газет появилась заметка о том, что теперь, когда
иностранцы покинули страну, наступило время гражданам подумать о том, как
доказать свою принадлежность к коренной национальности. Что греха таить,
одно время были распространены смешанные браки, а по сему, детей, внуков и
правнуков от этих браков нельзя причислить к людям чистой рассы. Автор не
говорил прямо, только намекал, что неплохо было бы своевременно избавиться
от этих полу- и четвертькровок, пока они не наделали бед. Заметка была
подписана: "Друг народа".
"Ну, впрямь - второй Марат." - подумал Петер. - "Кто бы мог написать
эту заметку?"
В дурном настроении он пришел домой. Его встретил Вотан, жалобно воя. В
доме было так тихо, как будто бы там никого не было. Петер позвал жену,
затем детей, но ему никто не ответил. Дом был пуст. На столе в гостинной он
нашел два конверта.
Первый был от жены:
Я ухожу от тебя, потому что не могу и не хочу жить с тираном. Впрочем,
какой из тебя тиран? Ты - шут. Но в том и другом обличьи ты мне не приятен.
Бронислава.
Второй был от детей:
Нам стыдно, что мы - твои дети.
Кристиан. Маркус.
"Они ушли, ну и пусть. Теперь у меня есть другя жена - моя страна, и
другие дети - мой народ. Я счастлив с моей новой семьей!" - подумал Петер.
Выяснилось, что Бронислава приняла православие и постриглась в монахини
в маленьком монастыре в горах. А дети как в воду канули. Только через много
лет стало известно, что Кристиан стал врачом и работает в госпитале в
Малазии. Маркус увлекся левыми идеями, вступил в армию синдинистов и погиб в
джунглях Южной Америки.
На следующее утро Петер решил зайти к премьер-министру и поговорить по
душам узнать, как обстоят дела в стране, каковы настроения граждан. Он знал
приблизительно обо всем этом, но услыхать другое мнение тоже было интересно.
Он уже издали увидел, что к двери прикреплен рисунок, показавшаяся ему
деревом с разноцветными листьями. Подойдя поближе, он рассмотрел рисунок, на
котором действительно было изображено дерево, только гинеологичесое. Корни
его уходили в далекое прошлое, во времена Фридриха Барбароссы. Дерево было
мощным, со множеством ветвей, разукрашенных в разные цвета - красный синий,