Страница:
– Ну, что же, пойдем посмотрим, что теперь можно воспринять от этого старого кеба. Я жажду узнать что-нибудь новенькое о человеке, который преследует нас и наших друзей. Надеюсь, наконец удастся поймать какую-нибудь ниточку.
Кеб был освещен множеством фонарей, и его потрепанный корпус выглядел еще хуже, чем при уличном освещении.
– Вот здесь мы нашли вашего человека, – показал Лестрейд, – мы старались не ходить здесь, но все же пришлось его поднимать и переносить. Он лежал на боку, в старом поношенном костюме, накрывшись пледом.
– Что? – Костюм был Холмса, а плед – из кеба.
– Да, он был накрыт пледом и сладко спал.
Холмс передал Лестрейду свои шляпу, пальто и трость и достал из кармана небольшую, но мощную лупу. Пригнувшись к земле, он стал похож на большую гончую, которая ищет след. Наконец он издал легкое восклицание и извлек из другого кармана маленький конвертик.
– Что ты скажешь по поводу этого, Рассел? – спросил он, указывая на мостовую.
Я подошла поближе и увидела следы.
– Две пары ног? Одна сегодня побывала в грязи, а другая... Это не масло?
– Да, Рассел, но здесь где-то должна быть и третья. Возле двери кеба? Нет? Может быть, внутри. – С этими словами он отворил дверь. – Лестрейд, пусть ваши люди снимут все отпечатки пальцев, хорошо?
– Да, сэр. Я уже послал за экспертом, он вскоре должен быть здесь. Человек он новый, но, говорят, хороший специалист. Его зовут Макриди.
– О да, Рональд Макриди. Его статья о типах преступников заслуживает интереса, как вы думаете?
– Я, э-э, незнаком с ней, мистер Холмс.
– Жаль. И все же рекомендую, лучше позже, чем никогда. Рассел, все это были твои вещи, да?
Я посмотрела через его плечо. Что сталось с теми красивыми и довольно дорогими нарядами, что я купила? Я осталась лишь в тех платье и плаще, что были на мне, все остальное превратилось в бесформенные разноцветные лоскуты. Обрывки синей шерсти, зеленого шелка, белого полотна устилали кеб изнутри вперемешку с кусками разорванных коробок, бечевок и бумаги, в которую все это было завернуто. Кожаное сиденье было изрезано, и повсюду валялся конский волос, которым оно было набито.
Холмс принялся осматривать все через лупу, в то время как Лестрейд держал фонарь. Были новые конверты, новые записи и вопросы. Вскоре приехал эксперт и снял отпечатки пальцев. Тем временем кто-то разжег костер, и полицейские собрались вокруг него, грея руки и ворча. Уже было поздно и заметно похолодало. Все чаще до меня доносилось недовольное ворчание. В кебе было тесно, и потому я вылезла оттуда и подошла к констеблям.
Я улыбнулась самому высокому из них, который оказался рядом со мной.
– Я хотела сказать, что очень рада тому, что вы здесь, все вы. Видите ли, мистер Холмс не совсем здоров, к тому же он уже не тот, каким был раньше, поэтому присутствие представителей закона является для нас большим подспорьем. Особенно ваше, мистер... – Я наклонилась к констеблю, который был старше остальных.
– Фаулер, мисс. Том Фаулер.
– Особенно ваше, мистер Фаулер. Мистер Холмс отметил вашу оперативность. – Я улыбнулась всем остальным. – Спасибо всем вам за бдительность и усердие.
Вернувшись к кебу, я заметила, что ворчание прекратилось. Когда Лестрейд отошел, я взяла фонарь, чтобы посветить Холмсу.
– Итак, ты считаешь, что я состарился? – спросил он с иронией.
– Только не ваш ум. Я сказала это, чтобы воодушевить полицейских, которым надоело здесь торчать без толку. Может, я кое-что и преувеличила, но теперь они будут повнимательнее.
– Кажется, я уже говорил тебе, что здесь на нас вряд ли нападут.
– А я начинаю подозревать, что этот ваш противник знает вас достаточно хорошо, чтобы, планируя свои действия, принимать во внимание ваши соображения.
– Эта мысль уже приходила мне в голову, Рассел. Так вот, – он сел, – теперь твоя очередь. Мне нужно, чтобы ты все осмотрела. Есть ли здесь какие-нибудь обрывки не твоей одежды? Это займет некоторое время, и я пришлю тебе в помощь вон того высокого полицейского, другого попрошу принести глотнуть чего-нибудь горяченького, а сам отправлюсь на осмотр окрестностей.
– Холмс, пожалуйста, возьмите кого-нибудь с собой.
– После твоей речи они будут из кожи лезть вон, чтобы защитить мое старое немощное тело.
Мне потребовалось какое-то время, чтобы разобрать содержимое кеба, но вскоре с помощью молодого констебля Митчелла я извлекла наружу кучу кусков бумаги и лоскутов материи. В моих руках в результате оказалось три конвертика с вещественными доказательствами. Мы вылезли из кеба, отряхнулись и выпили горячего сладкого чая. Тем временем появился Холмс со своими телохранителями.
– Благодарю вас, джентльмены, за помощь. Теперь выпейте чайку. Давайте-давайте, – сказал он и хлопнул самого ревностного констебля по спине, подталкивал его к горячему питью. – Ну, Рассел, что-нибудь нашла?
– Одну пуговицу с обрывком коричневого твида, которая была срезана чем-то острым. Еще один ошметок светло-серой глины. И один светлый волос, но не мой – этот значительно короче. Кроме того, много пыли, грязи и мусора – кеб явно давно не чистили.
– Им не пользовались долгое время, Рассел, так что эти твои находки малоинтересны.
– А вы, Холмс, что вы нашли?
– Несколько интересных вещей, но мне нужно выкурить над ними трубку, а может даже, и две, прежде чем я скажу что-либо по этому поводу.
– Холмс, долго мы еще здесь пробудем?
– Еще с час. А что?
– Я пила шампанское, потом кофе, а теперь чай. Не думаю, что смогу протянуть еще час.
– Конечно. – Он оглянулся, оценив недостаток женской компании. – Пусть старина Фаулер покажет тебе место в парке. Возьми с собой фонарь.
Я с достоинством окликнула констебля, названного Холмсом, и объяснила ему задачу, после чего он вывел меня по тропинке в парк. Мы беседовали о детях и прочих вещах, а когда дошли до маленького строения, где я уединилась, он остался ждать меня снаружи. Решив свою проблему, я пошла помыть руки. Я положила фонарь на полку под зеркалом. Протянув руку к крану, я увидела на нем прилипшую светло-коричневую глину. Я поднесла фонарь поближе, не веря своим глазам.
– Мистер Фаулер, – крикнула я.
– Мисс?
– Пойдите позовите мистера Холмса.
– Мисс? Что-то не так?
– Нет; все в порядке, просто приведите его.
– Но я не должен...
– Я буду в безопасности. Идите!
После секундного колебания его тяжелые шаги быстро удалились в ночь. Я слышала его громкий голос, ответные крики и топот бегущих по тропинке в мою сторону людей. Холмс ступил на порог и остановился в нерешительности.
– Рассел?
– Холмс, может человек, которого мы ищем, быть женщиной?
Глава 12
– Рассел, это как раз тот самый вопрос, над которым я собирался поразмышлять с моей трубкой. К тому же ты избавила меня от величайшего греха, который сыщик не может себе позволить: от способности не видеть очевидного. Покажи, что ты нашла.
Его глаза возбужденно сверкали в лучах фонарей. Послали еще за фонарями, и вскоре маленькое каменное строение засияло светом, Фаулеру доложили, что уборка там проводилась вчера до восьми вечера. Я отошла в сторону и вместе с Лестрейдом наблюдала за работой Холмса, который придирчиво осматривал даже самые незначительные предметы и детали, постоянно бормоча что-то себе под нос и изредка давая указания.
– Опять ботинки, маленькие ботинки, каблуки, не новые. Ага, велосипедист. Лестрейд, вы выставили пикеты? Хорошо. Она пошла сюда, здесь она стояла. О! Еще один светлый волос, да, слишком длинный волос, чтобы быть мужским, я полагаю, и совершенно прямой. Рассел, пометь, пожалуйста, эти конверты. Грязь у нее на руках, следы в раковине и на полке. Но нет отпечатков пальцев. Перчатки? – Холмс взглянул невидящим взором на свое отражение в зеркале и тихонько присвистнул сквозь зубы. – Почему у нее на перчатках была грязь и зачем ей было ее смывать?
Этот вопрос сбивает меня с толку. Лестрейд, еще света вот сюда, и пусть фотограф еще раз снимет кеб, после того как Макриди закончит. Так, как я и думал, она правша. Умылась, стряхнула воду с рук, точнее с перчаток, – и к двери. Эй, приятель, сойди с отпечатков ног. Небо, помоги нам! Теперь на улицу, потом... нет? Не на улицу, обратно на тропинку, вот здесь и здесь. – Он выпрямился и, нахмурившись, посмотрел на голые ветки над головой. – Но в этом нет никакого смысла... Лестрейд, сегодня мне понадобится ваша лаборатория, и, кроме того, необходимо, чтобы весь парк был оцеплен, дабы ничья нога не ступала сюда до тех пор, пока я не увижу его при дневном свете. Рассел, сегодня будет дождь?
– Я не специалист по лондонскому климату, но не думаю, что дождь будет. Для снега же, конечно, слишком тепло.
– И все же вероятность есть. Бери эти конверты, Рассел. Нам предстоит много чего сделать до рассвета.
По правде говоря, это Холмсу предстояло много чего сделать, поскольку в лаборатории был только один микроскоп, к тому же Холмс не сказал мне, что он ищет. Я немного посидела рядом с ним в лаборатории, чувствуя, что веки постепенно тяжелеют, несмотря на большое количество выпитого кофе, и следующее, что я осознала, был тот факт, что уже наступило утро. Холмс стоял у окна и курил трубку. Попытавшись встать, я почувствовала, что все мое тело задеревенело после нескольких часов в неудобной позе. Мой позвоночник громко хрустнул, когда я откинулась на спинку стула, и Холмс повернулся.
– А, Рассел, – произнес он с усмешкой, – ты что, всегда спишь на стульях? Сомневаюсь, чтобы твоя тетя это одобрила. Не говоря уже о миссис Хадсон.
Я протерла глаза и посмотрела на него.
– Судя по вашему юмору, вы довольны своими ночными исследованиями, не так ли?
– Наоборот, дорогая Рассел, абсолютно недоволен. В моей голове гнездятся смутные подозрения, но ни одно из них меня не удовлетворяет. – Он невидящим взглядом уставился на оконную раму, потом перевел свои стальные глаза на меня и улыбнулся.
– Я расскажу тебе обо всем по пути в парк.
– Но, Холмс, будьте разумны, как я выйду в таком виде? – Он посмотрел на мое мятое платье, испачканные чулки и неудобные туфли и кивнул.
– Я узнаю, есть ли здесь женщина, которая могла бы нам помочь. – Не успел он пошевелиться, как в дверь постучали.
– Войдите.
Вошел и остановился в дверях молодой констебль.
– Мистер Холмс, инспектор Лестрейд просил сказать вам, что для молодой леди пришла какая-то посылка, но...
Холмс кинулся из комнаты, отметая все сплетни о старости, боли в спине и ревматизме. Я слышала, как он кричал:
– Не трогайте посылку, не трогайте ее, позовите специалиста по обезвреживанию бомб, оставьте ее, Лестрейд, вы задержали человека, который ее принес?..
Я последовала за ним вниз по лестнице. Молодой полицейский посторонился, давая мне пройти.
– Я как раз и собирался сказать, что посылкой уже занимаются специалисты, а инспектор Лестрейд намерен пригласить мистера Холмса на допрос молодого человека, который ее принес, но мистер Холмс выскочил, даже не дав мне возможности закончить, сэр. – Последние его слова были адресованы появившемуся Лестрейду, который перехватил Холмса на ходу. Внизу я увидела несколько человек, колдовавших над каким-то свертком. На мгновение воцарилась тишина, и все смотрели на них. Наконец Холмс повернулся к Лестрейду.
– Так вы задержали того, который принес это?
– Да, он здесь. Он говорит, что час назад его остановил на улице мужчина и предложил две гинеи за доставку посылки. Это был человек небольшого роста, со светлыми волосами и в теплой куртке. Сказал, что посылка для его друга, которому она понадобится утром, но сам он не может ее доставить. Он дал ему одну гинею и даже взял адрес, чтобы после доставки прислать вторую.
– На которую ему нечего рассчитывать.
– Он тоже так думает. Впрочем, он не больно-то умен, даже не знает толком, сколько это – гинея, ему просто нравится ее блеск.
Все это время мы наблюдали за работой двух специалистов, за их напряженными лицами, пока они осторожно снимали бечевку, разрезали бумагу и доставали содержимое, которое оказалось смятой одеждой. В конце концов на столе остались лежать шелковая юбка, шерстяная кофта, брюки, две пары шерстяных чулок и пара туфель. Из всего этого вылетела и упала на пол записка.
– Наденьте перчатки, прежде чем ее поднять, – распорядился Холмс.
Удивленный полицейский надел перчатки и, подняв записку, передал ее Лестрейду. Тот прочел ее и передал Холмсу, а Холмс медленно зачитал ее вслух голосом, в котором слышались нотки беспокойства и сомнения:
"Дорогая мисс Рассел,
Зная, что Ваш компаньон испытывает определенные затруднения и вряд ли сможет обеспечить Вас нормальной одеждой, прошу Вас принять это с моими наилучшими пожеланиями. Вы будете чувствовать себя вполне удобно.
Доброжелатель".
Холмс несколько раз моргнул и отдал записку Лестрейду.
– Отправьте это в лабораторию, путь поищут отпечатки пальцев, – проворчал он, – одежду надо проверить на наличие пятен, ржавчины и прочего. Выясни, откуда она взялась. И, ради Бога, найди кого-нибудь, кто сможет обеспечить мисс Рассел «нормальной одеждой», не то это дело вообще не сдвинется с мертвой точки. – Когда он повернулся в холодной ярости, я услышала, как он выдохнул: – Это уже чересчур.
Вскоре появилась масса одежды, и форменной, и штатской, вся очень неудобная. В парк мы поехали на полицейской машине. Лестрейд сидел рядом с водителем, а Холмс сзади со мной. Он молчал, погруженный в свои мысли, и смотрел в окно, барабаня длинными пальцами по колену. Он не распространялся о своих лабораторных изысканиях, и я решила отложить расспросы до более подходящего момента. В парке он порыскал в течение нескольких минут по тропинкам, затем кивнул сам себе и залез обратно в машину. На все вопросы Лестрейда он ответил глубоким молчанием, и мы так же молча вернулись в Скотланд-Ярд, где прошли в кабинет Лестрейда и остались там с Холмсом вдвоем.
Холмс подошел к рабочему столу, выдвинул ящик и извлек оттуда пачку сигарет. Достав одну, он прикурил от спички и отошел к окну, где встал спиной ко мне, уставившись невидящим взором на набережную. Докурив сигарету до конца, он вернулся к столу и с силой вдавил окурок в пепельницу.
– Я должен отлучиться, – резко сказал он, – и я не хочу, чтобы кто-то из этих твоих неуклюжих приятелей меня сопровождал. Они испортят мне все дело, одним своим видом распугав тех, кто мне нужен. А пока меня не будет, составь список всего необходимого и отдай его здешнему... наверное, у них есть какой-нибудь заведующий хозяйством. Одежда на два-три дня, и ничего лишнего. Мужская или женская – на твой выбор. Будет неплохо, если ты добавишь также пару вещей для меня, ты знаешь мои размеры. Это сэкономит немного времени. Я вернусь через пару часов.
Я встала, в душе моей кипела злость.
– Холмс, вы не можете так поступить со мной. Вы ничего не сказали, не поделились вашими планами, только пихаете и кидаете меня туда-сюда. А ведь у меня тоже могут быть планы, которые вы вовсе не учитываете, и держите меня в неведении, будто я Уотсон. А теперь еще намереваетесь уйти и оставить меня с каким-то списком. – Он уже двинулся в направлении двери, и я, продолжая бубнить, последовала за ним. – Сначала вы называли меня своей помощницей, а теперь обращаетесь как с прислугой. Даже ученик заслуживает большего. Я хочу знать...
Я как раз подошла к окну, когда раздался звук, подобный громкому шлепку ладони по столу. Холмс отреагировал моментально и бросился на меня, сбив с ног. Окно разлетелось на сотни острых как бритва осколков, мы упали на пол, и Холмс схватил меня за плечо.
– Ты ранена?
– Боже мой, это было...
– Рассел, ты в порядке? – яростно переспросил он.
– Да, мне кажется. А вы... – Но он уже бежал к двери, в которой показалось лицо инспектора с широко раскрытым ртом. Холмс схватил его в охапку, и они вместе кубарем скатились с лестницы.
Я тихонько подошла к разбитому окну и выглянула из него одним глазом. Паровой буксир двигался вниз по реке, а на мостовой стояла мама с ребенком и с изумлением смотрела вслед удалявшемуся кебу. Через секунду из здания выскочили Холмс и другие люди, которые окружили ее, отчаянно жестикулируя и засыпая вопросами. Я увидела, как Холмс посмотрел наверх в сторону окна, у которого стояла я, повернулся, чтобы сказать что-то инспектору в твидовом костюме, после чего ссутулясь побрел назад в Ярд.
Спустя некоторое время кабинет Лестрейда наполнился людьми, которые стали замерять углы и извлекать пули из стены. Однако никто не догадался заткнуть или занавесить чем-нибудь окно, из которого дул ледяной ветер. Поэтому я перешла в кабинет по соседству, где не было окон. Когда вошел Холмс, я уже знала, что спорить с ним бесполезно, и все же попробовала.
– Я думаю, одежда понадобится нам из расчета на несколько дней, так что уточни список, Рассел, – были его первые слова, – и держись подальше от окон, не ешь, не пей ничего, в чем абсолютно не уверена, и держи револьвер под рукой.
– Не бери конфетки у незнакомых дяденек, так? – спросила я с сарказмом, но он не рассердился.
– Правильно, я вернусь через два-три часа. Будь готова к выходу, как только я появлюсь.
– Холмс, вам нужно хотя бы...
– Рассел, – прервал он меня и, подойдя ближе, схватил за плечи, – мне очень жаль, но время – деньги. Ты просила рассказать, что происходит, и я сделаю это. Ты хочешь быть в курсе, я понимаю, но подожди немного. Мне бы хотелось, чтобы ты сама сделала последнее умозаключение. Не сейчас, Рассел. Пожалуйста, удовлетворись пока тем, что есть. – Он обхватил руками мою голову, наклонился и поцеловал меня в бровь. Я села, как громом пораженная, и просидела так довольно долго после того, как он ушел... именно поэтому он, вероятно, так и поступил.
Эта пара туфель, которая теперь лежала в лаборатории, была похищена из моей комнаты еще осенью. Я проходила в них неделю в октябре, а когда через две недели стала искать их, то не нашла. Это меня огорчило, но, откровенно говоря, больше потому, что я приняла это за признак рассеянности, которая с каждым днем прогрессирует. Я полагала, что где-то их оставила. И вот они здесь.
Я с облегчением заметила, что одежда была мне незнакома, хотя и соответствовала моему вкусу. Она была новой, купленной в большом магазине в Ливерпуле, и недешевой. Это было все, что могли выжать эксперты.
Записка, прилагавшаяся к посылке, лежала поодаль. Я подошла и взяла ее. Она была серой от порошка для выявления отпечатков пальцев, но бумага была слишком грубой, чтобы на ней остались отпечатки. Я прочла ее, автоматически отметив про себя особенности шрифта, и уже хотела было положить на место, как вдруг все внутри у меня похолодело. Да, это было слишком для одного дня. Я села на табуретку и через некоторое время поделилась с экспертом тем, что увидела. Когда появился Лестрейд, я сказала ему то же самое. Спустя некоторое время я вновь вернулась в кабинет без окон, куда женщина-полицейский принесла покупки, доложив, что отбирала все очень тщательно. Я пробормотала что-то о благодарности и села, погрузившись глубоко в свои мысли.
Когда ворвался Холмс с растрепанными волосами и горящими глазами, я уже пришла в себя и разбирала покупки. Увидев его, я вздрогнула и уронила ботинок.
– Боже мой, Холмс, где вы были, откуда этот ужасный запах? Полагаю, в доках, и, судя по вашим ногам, осмелюсь предположить, что вы лазили по отстойникам, но этот неприятный сладковатый дурман? Что это?
– Опиум, мое дорогое дитя. Его запах впитывают в себя волосы, одежда, хотя сам я его и не курил. Мне надо было быть уверенным, что за мной не следят.
– Холмс, нам нужно поговорить, но я не могу дышать в вашем присутствии. Здесь есть довольно приличный душ в отделении для заключенных. Возьмите эту одежду, но смотрите, чтобы она не соприкасалась с тем, что на вас сейчас.
– Нет времени, Рассел. Нам нужно убираться.
– Вовсе нет. – Моя новость была важной, но она могла и подождать, а это нет.
– Что ты сказала? – спросил он. Шерлок Холмс не терпел пререкательств, даже с моей стороны.
– Я знаю вас достаточно хорошо, Холмс, и догадываюсь, что нам предстоит долгое и опасное путешествие. Но если уж выбирать, что лучше – дышать этой гадостью или быть разорванной на куски взрывом бомбы, то я бы предпочла последнее. С радостью.
Холмс посмотрел на меня и, поняв, что меня не переубедить, замысловато, как заправский докер, выругался и выскочил за дверь, яростно требуя у бедного полицейского за дверью указаний по поводу душа.
Когда он влетел обратно, я была уже переодета в парня и готова идти. Мне в голову пришла мысль, что в этом путешествии с Холмсом новая одежда очень быстро превратится в обноски.
– Очень хорошо, Рассел, я чистый. Пошли.
– Здесь чашка чая и бутерброд, а я пока осмотрю вашу спину.
– Ради Бога, женщина, мы должны быть в доках через тридцать пять минут! У нас нет времени чаевничать.
Я спокойно села и положила руки на колени, с интересом наблюдая, как его скулы слегка покраснели, а глаза сузились от нетерпения. Он явно нервничал, потому что сорвал куртку так резко, что одна пуговица с его новой рубашки покатилась по полу. Я положила ее в карман и взяла марлю, пока он глотал свой чай. Рана почти зажила, и я обработала ее довольно быстро, так что через пять минут мы были уже на улице.
Мы устроились на заднем сиденье автомобиля, который ехал очень быстро. Водитель был больше похож на отъявленного хулигана, чем на владельца транспортного средства, но я ничего не сказала по этому поводу. Наконец, когда мы были уже к югу от моста Тауэр, Холмс нарушил молчание.
– Послушай Рассел, – начал он, – я не хочу, чтобы ты...
Но я прервала его, ткнув свой указательный палец ему в лицо. (Сейчас вспоминая все это, я удивляюсь, как могла я, девятнадцатилетняя девушка, тыкать пальцем в лицо человека втрое старше меня, да к тому же еще и моего учителя, но тогда это не имело никакого значения.)
– Нет уж, Холмс, это вы послушайте. Я не могу заставить вас доверять мне, но и не позволю, чтобы вы делали из меня дурочку. Вы мне не нянька и не обязаны охранять и защищать меня. Я не давала вам повода усомниться в моих способностях детектива. Вы также признали, что я достаточно взрослая, потому что не далее чем десять минут назад назвали меня женщиной. И я на правах взрослого равноправного партнера могу принимать собственные решения. Я видела, что вы пришли голодный и уставший, и посчитала своим долгом защитить наше партнерство, положив конец вашей глупости. Да, глупости. Вы считаете, что физические лишения никак на вас не сказываются, но вы ошибаетесь, Холмс. Ум, даже ваш ум, находится в зависимости от тела. Отсутствие воды, еды, открытые раны ставят наше партнерство, и меня в частности, под угрозу. А этого как раз я и не хочу.
Я забыла о водителе, который одобрительно откликнулся на эту драматическую декларацию. Он разразился смехом и даже хлопнул рукой по рулю.
– Здорово, мисс, – прогоготал он, – почему бы вам не заставить его стирать по ночам носки, а? – Только тут я наконец смутилась и покраснела.
Водитель по-прежнему хихикал, и даже Холмс смягчился, когда мы прибыли на место. Это была грязная и мрачная верфь неподалеку от Гринвича. Река была грязной и темной, вода высокой и очень холодной на вид. Возле пирса плавал труп собаки. Место было безлюдным, только из-за стоявших в отдалении зданий доносились голоса и шум машин.
– Спасибо вам, молодой человек, – поблагодарил шофера Холмс, – пошли, Рассел.
Мы осторожно спустились вниз к железным воротам, которые тихо открылись перед нами и так же тихо закрылись. Человек, который открыл ворота, проводил нас в дальний конец верфи, где стоял невзрачный катер. Мужчина на палубе поприветствовал нас.
– Добрый день, мистер Холмс. Добро пожаловать на борт, сэр.
– Я очень рад видеть вас, капитан, действительно очень рад. А это моя... – Он покосился на меня. – Моя помощница, мисс Рассел. Рассел, капитан Джонс управляет одним из самых быстрых катеров на реке. Он согласился взять нас в море.
– В море? О Холмс, я не думаю, что...
– Рассел, давай будем говорить быстро и коротко. Джонс, мы можем отправляться?
– Да, сэр, и чем быстрее, тем лучше. Если вы спуститесь вниз, малыш Брайн покажет вам ваши места. – Мальчик появился, как только мы поднялись на борт по узкому трапу. Он открыл дверь и высунул голову, после чего пошел помогать отцу.
Узенькая лестница вела вниз в каюту, где с одной стороны было маленькое подобие кухни, а с другой стояли стулья и диван, прикрепленные к полу. Передняя часть каюты открывалась в коридор с двумя дверями в маленькие спальни, между которыми были расположены туалет и ванная. Очень удобно и со вкусом. Мы удобно устроились на стульях, двигатель заревел, и за иллюминаторами замелькали кварталы Лондона. Я наклонилась вперед.
Кеб был освещен множеством фонарей, и его потрепанный корпус выглядел еще хуже, чем при уличном освещении.
– Вот здесь мы нашли вашего человека, – показал Лестрейд, – мы старались не ходить здесь, но все же пришлось его поднимать и переносить. Он лежал на боку, в старом поношенном костюме, накрывшись пледом.
– Что? – Костюм был Холмса, а плед – из кеба.
– Да, он был накрыт пледом и сладко спал.
Холмс передал Лестрейду свои шляпу, пальто и трость и достал из кармана небольшую, но мощную лупу. Пригнувшись к земле, он стал похож на большую гончую, которая ищет след. Наконец он издал легкое восклицание и извлек из другого кармана маленький конвертик.
– Что ты скажешь по поводу этого, Рассел? – спросил он, указывая на мостовую.
Я подошла поближе и увидела следы.
– Две пары ног? Одна сегодня побывала в грязи, а другая... Это не масло?
– Да, Рассел, но здесь где-то должна быть и третья. Возле двери кеба? Нет? Может быть, внутри. – С этими словами он отворил дверь. – Лестрейд, пусть ваши люди снимут все отпечатки пальцев, хорошо?
– Да, сэр. Я уже послал за экспертом, он вскоре должен быть здесь. Человек он новый, но, говорят, хороший специалист. Его зовут Макриди.
– О да, Рональд Макриди. Его статья о типах преступников заслуживает интереса, как вы думаете?
– Я, э-э, незнаком с ней, мистер Холмс.
– Жаль. И все же рекомендую, лучше позже, чем никогда. Рассел, все это были твои вещи, да?
Я посмотрела через его плечо. Что сталось с теми красивыми и довольно дорогими нарядами, что я купила? Я осталась лишь в тех платье и плаще, что были на мне, все остальное превратилось в бесформенные разноцветные лоскуты. Обрывки синей шерсти, зеленого шелка, белого полотна устилали кеб изнутри вперемешку с кусками разорванных коробок, бечевок и бумаги, в которую все это было завернуто. Кожаное сиденье было изрезано, и повсюду валялся конский волос, которым оно было набито.
Холмс принялся осматривать все через лупу, в то время как Лестрейд держал фонарь. Были новые конверты, новые записи и вопросы. Вскоре приехал эксперт и снял отпечатки пальцев. Тем временем кто-то разжег костер, и полицейские собрались вокруг него, грея руки и ворча. Уже было поздно и заметно похолодало. Все чаще до меня доносилось недовольное ворчание. В кебе было тесно, и потому я вылезла оттуда и подошла к констеблям.
Я улыбнулась самому высокому из них, который оказался рядом со мной.
– Я хотела сказать, что очень рада тому, что вы здесь, все вы. Видите ли, мистер Холмс не совсем здоров, к тому же он уже не тот, каким был раньше, поэтому присутствие представителей закона является для нас большим подспорьем. Особенно ваше, мистер... – Я наклонилась к констеблю, который был старше остальных.
– Фаулер, мисс. Том Фаулер.
– Особенно ваше, мистер Фаулер. Мистер Холмс отметил вашу оперативность. – Я улыбнулась всем остальным. – Спасибо всем вам за бдительность и усердие.
Вернувшись к кебу, я заметила, что ворчание прекратилось. Когда Лестрейд отошел, я взяла фонарь, чтобы посветить Холмсу.
– Итак, ты считаешь, что я состарился? – спросил он с иронией.
– Только не ваш ум. Я сказала это, чтобы воодушевить полицейских, которым надоело здесь торчать без толку. Может, я кое-что и преувеличила, но теперь они будут повнимательнее.
– Кажется, я уже говорил тебе, что здесь на нас вряд ли нападут.
– А я начинаю подозревать, что этот ваш противник знает вас достаточно хорошо, чтобы, планируя свои действия, принимать во внимание ваши соображения.
– Эта мысль уже приходила мне в голову, Рассел. Так вот, – он сел, – теперь твоя очередь. Мне нужно, чтобы ты все осмотрела. Есть ли здесь какие-нибудь обрывки не твоей одежды? Это займет некоторое время, и я пришлю тебе в помощь вон того высокого полицейского, другого попрошу принести глотнуть чего-нибудь горяченького, а сам отправлюсь на осмотр окрестностей.
– Холмс, пожалуйста, возьмите кого-нибудь с собой.
– После твоей речи они будут из кожи лезть вон, чтобы защитить мое старое немощное тело.
Мне потребовалось какое-то время, чтобы разобрать содержимое кеба, но вскоре с помощью молодого констебля Митчелла я извлекла наружу кучу кусков бумаги и лоскутов материи. В моих руках в результате оказалось три конвертика с вещественными доказательствами. Мы вылезли из кеба, отряхнулись и выпили горячего сладкого чая. Тем временем появился Холмс со своими телохранителями.
– Благодарю вас, джентльмены, за помощь. Теперь выпейте чайку. Давайте-давайте, – сказал он и хлопнул самого ревностного констебля по спине, подталкивал его к горячему питью. – Ну, Рассел, что-нибудь нашла?
– Одну пуговицу с обрывком коричневого твида, которая была срезана чем-то острым. Еще один ошметок светло-серой глины. И один светлый волос, но не мой – этот значительно короче. Кроме того, много пыли, грязи и мусора – кеб явно давно не чистили.
– Им не пользовались долгое время, Рассел, так что эти твои находки малоинтересны.
– А вы, Холмс, что вы нашли?
– Несколько интересных вещей, но мне нужно выкурить над ними трубку, а может даже, и две, прежде чем я скажу что-либо по этому поводу.
– Холмс, долго мы еще здесь пробудем?
– Еще с час. А что?
– Я пила шампанское, потом кофе, а теперь чай. Не думаю, что смогу протянуть еще час.
– Конечно. – Он оглянулся, оценив недостаток женской компании. – Пусть старина Фаулер покажет тебе место в парке. Возьми с собой фонарь.
Я с достоинством окликнула констебля, названного Холмсом, и объяснила ему задачу, после чего он вывел меня по тропинке в парк. Мы беседовали о детях и прочих вещах, а когда дошли до маленького строения, где я уединилась, он остался ждать меня снаружи. Решив свою проблему, я пошла помыть руки. Я положила фонарь на полку под зеркалом. Протянув руку к крану, я увидела на нем прилипшую светло-коричневую глину. Я поднесла фонарь поближе, не веря своим глазам.
– Мистер Фаулер, – крикнула я.
– Мисс?
– Пойдите позовите мистера Холмса.
– Мисс? Что-то не так?
– Нет; все в порядке, просто приведите его.
– Но я не должен...
– Я буду в безопасности. Идите!
После секундного колебания его тяжелые шаги быстро удалились в ночь. Я слышала его громкий голос, ответные крики и топот бегущих по тропинке в мою сторону людей. Холмс ступил на порог и остановился в нерешительности.
– Рассел?
– Холмс, может человек, которого мы ищем, быть женщиной?
Глава 12
Побег
Она постоянно избегает нас; она отрекается от всех наших правил и разбивает все наши стандарты.
– Рассел, это как раз тот самый вопрос, над которым я собирался поразмышлять с моей трубкой. К тому же ты избавила меня от величайшего греха, который сыщик не может себе позволить: от способности не видеть очевидного. Покажи, что ты нашла.
Его глаза возбужденно сверкали в лучах фонарей. Послали еще за фонарями, и вскоре маленькое каменное строение засияло светом, Фаулеру доложили, что уборка там проводилась вчера до восьми вечера. Я отошла в сторону и вместе с Лестрейдом наблюдала за работой Холмса, который придирчиво осматривал даже самые незначительные предметы и детали, постоянно бормоча что-то себе под нос и изредка давая указания.
– Опять ботинки, маленькие ботинки, каблуки, не новые. Ага, велосипедист. Лестрейд, вы выставили пикеты? Хорошо. Она пошла сюда, здесь она стояла. О! Еще один светлый волос, да, слишком длинный волос, чтобы быть мужским, я полагаю, и совершенно прямой. Рассел, пометь, пожалуйста, эти конверты. Грязь у нее на руках, следы в раковине и на полке. Но нет отпечатков пальцев. Перчатки? – Холмс взглянул невидящим взором на свое отражение в зеркале и тихонько присвистнул сквозь зубы. – Почему у нее на перчатках была грязь и зачем ей было ее смывать?
Этот вопрос сбивает меня с толку. Лестрейд, еще света вот сюда, и пусть фотограф еще раз снимет кеб, после того как Макриди закончит. Так, как я и думал, она правша. Умылась, стряхнула воду с рук, точнее с перчаток, – и к двери. Эй, приятель, сойди с отпечатков ног. Небо, помоги нам! Теперь на улицу, потом... нет? Не на улицу, обратно на тропинку, вот здесь и здесь. – Он выпрямился и, нахмурившись, посмотрел на голые ветки над головой. – Но в этом нет никакого смысла... Лестрейд, сегодня мне понадобится ваша лаборатория, и, кроме того, необходимо, чтобы весь парк был оцеплен, дабы ничья нога не ступала сюда до тех пор, пока я не увижу его при дневном свете. Рассел, сегодня будет дождь?
– Я не специалист по лондонскому климату, но не думаю, что дождь будет. Для снега же, конечно, слишком тепло.
– И все же вероятность есть. Бери эти конверты, Рассел. Нам предстоит много чего сделать до рассвета.
По правде говоря, это Холмсу предстояло много чего сделать, поскольку в лаборатории был только один микроскоп, к тому же Холмс не сказал мне, что он ищет. Я немного посидела рядом с ним в лаборатории, чувствуя, что веки постепенно тяжелеют, несмотря на большое количество выпитого кофе, и следующее, что я осознала, был тот факт, что уже наступило утро. Холмс стоял у окна и курил трубку. Попытавшись встать, я почувствовала, что все мое тело задеревенело после нескольких часов в неудобной позе. Мой позвоночник громко хрустнул, когда я откинулась на спинку стула, и Холмс повернулся.
– А, Рассел, – произнес он с усмешкой, – ты что, всегда спишь на стульях? Сомневаюсь, чтобы твоя тетя это одобрила. Не говоря уже о миссис Хадсон.
Я протерла глаза и посмотрела на него.
– Судя по вашему юмору, вы довольны своими ночными исследованиями, не так ли?
– Наоборот, дорогая Рассел, абсолютно недоволен. В моей голове гнездятся смутные подозрения, но ни одно из них меня не удовлетворяет. – Он невидящим взглядом уставился на оконную раму, потом перевел свои стальные глаза на меня и улыбнулся.
– Я расскажу тебе обо всем по пути в парк.
– Но, Холмс, будьте разумны, как я выйду в таком виде? – Он посмотрел на мое мятое платье, испачканные чулки и неудобные туфли и кивнул.
– Я узнаю, есть ли здесь женщина, которая могла бы нам помочь. – Не успел он пошевелиться, как в дверь постучали.
– Войдите.
Вошел и остановился в дверях молодой констебль.
– Мистер Холмс, инспектор Лестрейд просил сказать вам, что для молодой леди пришла какая-то посылка, но...
Холмс кинулся из комнаты, отметая все сплетни о старости, боли в спине и ревматизме. Я слышала, как он кричал:
– Не трогайте посылку, не трогайте ее, позовите специалиста по обезвреживанию бомб, оставьте ее, Лестрейд, вы задержали человека, который ее принес?..
Я последовала за ним вниз по лестнице. Молодой полицейский посторонился, давая мне пройти.
– Я как раз и собирался сказать, что посылкой уже занимаются специалисты, а инспектор Лестрейд намерен пригласить мистера Холмса на допрос молодого человека, который ее принес, но мистер Холмс выскочил, даже не дав мне возможности закончить, сэр. – Последние его слова были адресованы появившемуся Лестрейду, который перехватил Холмса на ходу. Внизу я увидела несколько человек, колдовавших над каким-то свертком. На мгновение воцарилась тишина, и все смотрели на них. Наконец Холмс повернулся к Лестрейду.
– Так вы задержали того, который принес это?
– Да, он здесь. Он говорит, что час назад его остановил на улице мужчина и предложил две гинеи за доставку посылки. Это был человек небольшого роста, со светлыми волосами и в теплой куртке. Сказал, что посылка для его друга, которому она понадобится утром, но сам он не может ее доставить. Он дал ему одну гинею и даже взял адрес, чтобы после доставки прислать вторую.
– На которую ему нечего рассчитывать.
– Он тоже так думает. Впрочем, он не больно-то умен, даже не знает толком, сколько это – гинея, ему просто нравится ее блеск.
Все это время мы наблюдали за работой двух специалистов, за их напряженными лицами, пока они осторожно снимали бечевку, разрезали бумагу и доставали содержимое, которое оказалось смятой одеждой. В конце концов на столе остались лежать шелковая юбка, шерстяная кофта, брюки, две пары шерстяных чулок и пара туфель. Из всего этого вылетела и упала на пол записка.
– Наденьте перчатки, прежде чем ее поднять, – распорядился Холмс.
Удивленный полицейский надел перчатки и, подняв записку, передал ее Лестрейду. Тот прочел ее и передал Холмсу, а Холмс медленно зачитал ее вслух голосом, в котором слышались нотки беспокойства и сомнения:
"Дорогая мисс Рассел,
Зная, что Ваш компаньон испытывает определенные затруднения и вряд ли сможет обеспечить Вас нормальной одеждой, прошу Вас принять это с моими наилучшими пожеланиями. Вы будете чувствовать себя вполне удобно.
Доброжелатель".
Холмс несколько раз моргнул и отдал записку Лестрейду.
– Отправьте это в лабораторию, путь поищут отпечатки пальцев, – проворчал он, – одежду надо проверить на наличие пятен, ржавчины и прочего. Выясни, откуда она взялась. И, ради Бога, найди кого-нибудь, кто сможет обеспечить мисс Рассел «нормальной одеждой», не то это дело вообще не сдвинется с мертвой точки. – Когда он повернулся в холодной ярости, я услышала, как он выдохнул: – Это уже чересчур.
Вскоре появилась масса одежды, и форменной, и штатской, вся очень неудобная. В парк мы поехали на полицейской машине. Лестрейд сидел рядом с водителем, а Холмс сзади со мной. Он молчал, погруженный в свои мысли, и смотрел в окно, барабаня длинными пальцами по колену. Он не распространялся о своих лабораторных изысканиях, и я решила отложить расспросы до более подходящего момента. В парке он порыскал в течение нескольких минут по тропинкам, затем кивнул сам себе и залез обратно в машину. На все вопросы Лестрейда он ответил глубоким молчанием, и мы так же молча вернулись в Скотланд-Ярд, где прошли в кабинет Лестрейда и остались там с Холмсом вдвоем.
Холмс подошел к рабочему столу, выдвинул ящик и извлек оттуда пачку сигарет. Достав одну, он прикурил от спички и отошел к окну, где встал спиной ко мне, уставившись невидящим взором на набережную. Докурив сигарету до конца, он вернулся к столу и с силой вдавил окурок в пепельницу.
– Я должен отлучиться, – резко сказал он, – и я не хочу, чтобы кто-то из этих твоих неуклюжих приятелей меня сопровождал. Они испортят мне все дело, одним своим видом распугав тех, кто мне нужен. А пока меня не будет, составь список всего необходимого и отдай его здешнему... наверное, у них есть какой-нибудь заведующий хозяйством. Одежда на два-три дня, и ничего лишнего. Мужская или женская – на твой выбор. Будет неплохо, если ты добавишь также пару вещей для меня, ты знаешь мои размеры. Это сэкономит немного времени. Я вернусь через пару часов.
Я встала, в душе моей кипела злость.
– Холмс, вы не можете так поступить со мной. Вы ничего не сказали, не поделились вашими планами, только пихаете и кидаете меня туда-сюда. А ведь у меня тоже могут быть планы, которые вы вовсе не учитываете, и держите меня в неведении, будто я Уотсон. А теперь еще намереваетесь уйти и оставить меня с каким-то списком. – Он уже двинулся в направлении двери, и я, продолжая бубнить, последовала за ним. – Сначала вы называли меня своей помощницей, а теперь обращаетесь как с прислугой. Даже ученик заслуживает большего. Я хочу знать...
Я как раз подошла к окну, когда раздался звук, подобный громкому шлепку ладони по столу. Холмс отреагировал моментально и бросился на меня, сбив с ног. Окно разлетелось на сотни острых как бритва осколков, мы упали на пол, и Холмс схватил меня за плечо.
– Ты ранена?
– Боже мой, это было...
– Рассел, ты в порядке? – яростно переспросил он.
– Да, мне кажется. А вы... – Но он уже бежал к двери, в которой показалось лицо инспектора с широко раскрытым ртом. Холмс схватил его в охапку, и они вместе кубарем скатились с лестницы.
Я тихонько подошла к разбитому окну и выглянула из него одним глазом. Паровой буксир двигался вниз по реке, а на мостовой стояла мама с ребенком и с изумлением смотрела вслед удалявшемуся кебу. Через секунду из здания выскочили Холмс и другие люди, которые окружили ее, отчаянно жестикулируя и засыпая вопросами. Я увидела, как Холмс посмотрел наверх в сторону окна, у которого стояла я, повернулся, чтобы сказать что-то инспектору в твидовом костюме, после чего ссутулясь побрел назад в Ярд.
Спустя некоторое время кабинет Лестрейда наполнился людьми, которые стали замерять углы и извлекать пули из стены. Однако никто не догадался заткнуть или занавесить чем-нибудь окно, из которого дул ледяной ветер. Поэтому я перешла в кабинет по соседству, где не было окон. Когда вошел Холмс, я уже знала, что спорить с ним бесполезно, и все же попробовала.
– Я думаю, одежда понадобится нам из расчета на несколько дней, так что уточни список, Рассел, – были его первые слова, – и держись подальше от окон, не ешь, не пей ничего, в чем абсолютно не уверена, и держи револьвер под рукой.
– Не бери конфетки у незнакомых дяденек, так? – спросила я с сарказмом, но он не рассердился.
– Правильно, я вернусь через два-три часа. Будь готова к выходу, как только я появлюсь.
– Холмс, вам нужно хотя бы...
– Рассел, – прервал он меня и, подойдя ближе, схватил за плечи, – мне очень жаль, но время – деньги. Ты просила рассказать, что происходит, и я сделаю это. Ты хочешь быть в курсе, я понимаю, но подожди немного. Мне бы хотелось, чтобы ты сама сделала последнее умозаключение. Не сейчас, Рассел. Пожалуйста, удовлетворись пока тем, что есть. – Он обхватил руками мою голову, наклонился и поцеловал меня в бровь. Я села, как громом пораженная, и просидела так довольно долго после того, как он ушел... именно поэтому он, вероятно, так и поступил.
* * *
То, что Холмс был так возбужден, не давало никаких шансов дождаться его через два-три часа. Раздраженная, я передала список молодой женщине-полицейскому, приложив к нему свои последние деньги, и вернулась в кабинет без окон. И тут я вспомнила о посылке, которая пришла сегодня утром и которую я видела только издалека. Зайдя в лабораторию, я побеспокоила человека в белом халате, который стоял у стола с туфлей в руке. Он повернулся, когда я вошла, и я лишилась дара речи, когда увидела, что он держал в руке. Это была моя туфля.Эта пара туфель, которая теперь лежала в лаборатории, была похищена из моей комнаты еще осенью. Я проходила в них неделю в октябре, а когда через две недели стала искать их, то не нашла. Это меня огорчило, но, откровенно говоря, больше потому, что я приняла это за признак рассеянности, которая с каждым днем прогрессирует. Я полагала, что где-то их оставила. И вот они здесь.
Я с облегчением заметила, что одежда была мне незнакома, хотя и соответствовала моему вкусу. Она была новой, купленной в большом магазине в Ливерпуле, и недешевой. Это было все, что могли выжать эксперты.
Записка, прилагавшаяся к посылке, лежала поодаль. Я подошла и взяла ее. Она была серой от порошка для выявления отпечатков пальцев, но бумага была слишком грубой, чтобы на ней остались отпечатки. Я прочла ее, автоматически отметив про себя особенности шрифта, и уже хотела было положить на место, как вдруг все внутри у меня похолодело. Да, это было слишком для одного дня. Я села на табуретку и через некоторое время поделилась с экспертом тем, что увидела. Когда появился Лестрейд, я сказала ему то же самое. Спустя некоторое время я вновь вернулась в кабинет без окон, куда женщина-полицейский принесла покупки, доложив, что отбирала все очень тщательно. Я пробормотала что-то о благодарности и села, погрузившись глубоко в свои мысли.
Когда ворвался Холмс с растрепанными волосами и горящими глазами, я уже пришла в себя и разбирала покупки. Увидев его, я вздрогнула и уронила ботинок.
– Боже мой, Холмс, где вы были, откуда этот ужасный запах? Полагаю, в доках, и, судя по вашим ногам, осмелюсь предположить, что вы лазили по отстойникам, но этот неприятный сладковатый дурман? Что это?
– Опиум, мое дорогое дитя. Его запах впитывают в себя волосы, одежда, хотя сам я его и не курил. Мне надо было быть уверенным, что за мной не следят.
– Холмс, нам нужно поговорить, но я не могу дышать в вашем присутствии. Здесь есть довольно приличный душ в отделении для заключенных. Возьмите эту одежду, но смотрите, чтобы она не соприкасалась с тем, что на вас сейчас.
– Нет времени, Рассел. Нам нужно убираться.
– Вовсе нет. – Моя новость была важной, но она могла и подождать, а это нет.
– Что ты сказала? – спросил он. Шерлок Холмс не терпел пререкательств, даже с моей стороны.
– Я знаю вас достаточно хорошо, Холмс, и догадываюсь, что нам предстоит долгое и опасное путешествие. Но если уж выбирать, что лучше – дышать этой гадостью или быть разорванной на куски взрывом бомбы, то я бы предпочла последнее. С радостью.
Холмс посмотрел на меня и, поняв, что меня не переубедить, замысловато, как заправский докер, выругался и выскочил за дверь, яростно требуя у бедного полицейского за дверью указаний по поводу душа.
Когда он влетел обратно, я была уже переодета в парня и готова идти. Мне в голову пришла мысль, что в этом путешествии с Холмсом новая одежда очень быстро превратится в обноски.
– Очень хорошо, Рассел, я чистый. Пошли.
– Здесь чашка чая и бутерброд, а я пока осмотрю вашу спину.
– Ради Бога, женщина, мы должны быть в доках через тридцать пять минут! У нас нет времени чаевничать.
Я спокойно села и положила руки на колени, с интересом наблюдая, как его скулы слегка покраснели, а глаза сузились от нетерпения. Он явно нервничал, потому что сорвал куртку так резко, что одна пуговица с его новой рубашки покатилась по полу. Я положила ее в карман и взяла марлю, пока он глотал свой чай. Рана почти зажила, и я обработала ее довольно быстро, так что через пять минут мы были уже на улице.
Мы устроились на заднем сиденье автомобиля, который ехал очень быстро. Водитель был больше похож на отъявленного хулигана, чем на владельца транспортного средства, но я ничего не сказала по этому поводу. Наконец, когда мы были уже к югу от моста Тауэр, Холмс нарушил молчание.
– Послушай Рассел, – начал он, – я не хочу, чтобы ты...
Но я прервала его, ткнув свой указательный палец ему в лицо. (Сейчас вспоминая все это, я удивляюсь, как могла я, девятнадцатилетняя девушка, тыкать пальцем в лицо человека втрое старше меня, да к тому же еще и моего учителя, но тогда это не имело никакого значения.)
– Нет уж, Холмс, это вы послушайте. Я не могу заставить вас доверять мне, но и не позволю, чтобы вы делали из меня дурочку. Вы мне не нянька и не обязаны охранять и защищать меня. Я не давала вам повода усомниться в моих способностях детектива. Вы также признали, что я достаточно взрослая, потому что не далее чем десять минут назад назвали меня женщиной. И я на правах взрослого равноправного партнера могу принимать собственные решения. Я видела, что вы пришли голодный и уставший, и посчитала своим долгом защитить наше партнерство, положив конец вашей глупости. Да, глупости. Вы считаете, что физические лишения никак на вас не сказываются, но вы ошибаетесь, Холмс. Ум, даже ваш ум, находится в зависимости от тела. Отсутствие воды, еды, открытые раны ставят наше партнерство, и меня в частности, под угрозу. А этого как раз я и не хочу.
Я забыла о водителе, который одобрительно откликнулся на эту драматическую декларацию. Он разразился смехом и даже хлопнул рукой по рулю.
– Здорово, мисс, – прогоготал он, – почему бы вам не заставить его стирать по ночам носки, а? – Только тут я наконец смутилась и покраснела.
Водитель по-прежнему хихикал, и даже Холмс смягчился, когда мы прибыли на место. Это была грязная и мрачная верфь неподалеку от Гринвича. Река была грязной и темной, вода высокой и очень холодной на вид. Возле пирса плавал труп собаки. Место было безлюдным, только из-за стоявших в отдалении зданий доносились голоса и шум машин.
– Спасибо вам, молодой человек, – поблагодарил шофера Холмс, – пошли, Рассел.
Мы осторожно спустились вниз к железным воротам, которые тихо открылись перед нами и так же тихо закрылись. Человек, который открыл ворота, проводил нас в дальний конец верфи, где стоял невзрачный катер. Мужчина на палубе поприветствовал нас.
– Добрый день, мистер Холмс. Добро пожаловать на борт, сэр.
– Я очень рад видеть вас, капитан, действительно очень рад. А это моя... – Он покосился на меня. – Моя помощница, мисс Рассел. Рассел, капитан Джонс управляет одним из самых быстрых катеров на реке. Он согласился взять нас в море.
– В море? О Холмс, я не думаю, что...
– Рассел, давай будем говорить быстро и коротко. Джонс, мы можем отправляться?
– Да, сэр, и чем быстрее, тем лучше. Если вы спуститесь вниз, малыш Брайн покажет вам ваши места. – Мальчик появился, как только мы поднялись на борт по узкому трапу. Он открыл дверь и высунул голову, после чего пошел помогать отцу.
Узенькая лестница вела вниз в каюту, где с одной стороны было маленькое подобие кухни, а с другой стояли стулья и диван, прикрепленные к полу. Передняя часть каюты открывалась в коридор с двумя дверями в маленькие спальни, между которыми были расположены туалет и ванная. Очень удобно и со вкусом. Мы удобно устроились на стульях, двигатель заревел, и за иллюминаторами замелькали кварталы Лондона. Я наклонилась вперед.