Страница:
— Нет, моя фамилия Ряпушкин.
— Извините, ошибочка вышла.
— Бывает.
Или:
— Игорь Евстратович? Из автосервиса беспокоят! Вы уж простите, у нас тут накладочка с документами вышла, никак разобраться не можем. Не напомните, вы у нас ТО-2 в ноябре проходили?
— Да, тринадцатого ноября. А что случилось?
— Не волнуйтесь, ничего страшного, просто компьютер повис, а шефу отчётность срочно потребовалась, ему с «АвтоВАЗа» звонят…
Попался лишь один зловредный тип, который, несмотря на все акуловские ухищрения, никак не хотел признаться, как его зовут, но в конце концов и он раскололся.
Через час из двенадцати фамилий у Акулова осталась одна.
Кухаркин Пётр Сергеевич, шестидесятого года рождения. Не работает с апреля двухтысячного года. Живёт по прописке, холост, родственников в городе не имеет, близких друзей не имеет. Средств мобильной связи нет, по домашнему телефону никто не отвечает. Автотранспорта нет. В специальном примечании говорилось:
Конечно, он мог выйти в магазин. Или где-нибудь работать. Или искать очередную жертву для своих удовольствий.
Но Акулов был уверен, что это не так.
Его фантастическая версия, похоже, нашла подтверждение.
Она заметила, каким взглядом проводил её новый администратор, когда она выскочила на секундочку из сауны в вестибюль ФОКа.
Это доставило женщине удовольствие. Но она тут же вспомнила о погибшем Саньке, и от удовольствия не осталось и дымки.
В сумочке, аккуратно поставленной в раздевалке рядом с одеждой, мурлыкал сотовый телефон. Она поспешила ответить.
— Привет, это Акулов.
— Да, здравствуй, — она ожидала другого звонка.
— Надо увидеться. Срочно.
— Я жду гостей…
— Перенеси встречу.
Лариса посмотрела на часы. Подсчитала, вздохнула:
— Перенести не могу, важные люди. Ты можешь приехать ко мне?
— Через полчаса.
— Жду. У нас будет сорок минут, чтобы поговорить.
— Нам хватит.
Положив телефон, Лариса посмотрела на себя в зеркало. Одеться, встретить в холле, провести в кабинет?
Лучше здесь. Если ей так удобнее, почему она должна его стесняться? Пусть он стесняется. Будет легче с ним разговаривать. Внутренний голос подсказывал — беседа будет не из простых. Она представляла, примерно, о чем. Что ж, он должен был докопаться, следовало это сразу признать. Настырный тип, упёртый… Но Волгин ей нравился больше. Даже сейчас. А два года назад, когда убили сестру и Волгин занимался этим делом, она им искренне увлеклась. Загорелась по-настоящему. А он этого и не заметил. Или сделал вид, что не заметил? Нет, ничего он не делал. Действительно, был слеп. Знал бы он, как много потерял! Может, в пику ему… с Акуловым?
Андрей приехал раньше, чем обещал. Лариса встретила его, сидя в кресле. Нога на ногу, руки на подлокотниках.
— Привет!
Она видела, что он не ожидал такой встречи. Мгновенно раздев её взглядом, смутился, суетливо сел и, в дальнейшем, старался смотреть ей в лицо, избегая замечать тело.
Маленькая победа достигнута…
— Как раз парилка раскочегарилась. Может быть?..
— В другой раз.
— Если стесняешься, я отвернусь.
— Просто не люблю торопиться. Ты же сказала, у нас только сорок минут.
— Почти час.
— Все равно мало.
— Как скажешь! Итак, я тебя слушаю.
— Я буду краток…
Акулов, действительно, говорил лаконично до крайности.
Она попыталась разыграть непонимание, увидела, что он не верит, и решила не унижаться. Дослушала с лёгкой улыбкой.
Закончив говорить, он тоже улыбнулся. Не легко, а скорее жёстко.
— Вот и все, Лариса Валерьевна. Я свои карты открыл.
— Все?
— Конечно, нет. Я же не дурак весь расклад вам показывать. Джокера приберёг. И не одного.
— В колоде их не так уж и много.
— Ничего, у меня ещё одна, краплёная, спрятана в рукаве. Поиграем?
Лариса выпрямила ноги, почти достав под столом пальцами до ног Андрея. Склонила голову набок:
— Ты же понимаешь, что я ответить ничего не могу.
— Твой ответ — действия. Я должен с ним увидеться.
— Ты просишь невозможного.
— Не прошу — добиваюсь.
Он перестал смотреть ей в лицо, перевёл взгляд ниже. Посидел, сцепив руки в замок. Резко поднялся:
— Не буду мешать. Надеюсь, у нас все получится.
Улыбнувшись, он кивнул и вышел.
Встреча продолжалась не более четверти часа. Лариса подумала, что сделает то, чего он прос… добивался. Не так это и сложно.
Лишь бы он сам потом не пожалел. Чтобы и ей жалеть не пришлось.
— Все то же самое. Дом, офис, дом. С восемнадцати часов из квартиры никуда не выходил. Знаешь, Андрей, мне даже неудобно перед ребятами. Сидят, скучают. Ты не можешь Соблазнителя как-то расшевелить?
— Боюсь, я не в его вкусе. Даже если надену красивое бельё.
— Моим орлам нужна практика. А с ним они её вряд ли получат…
Пришло очередное сообщение от Ольги:
Рабочий день заканчивался. Лариса молчала, казахстанский украинец тоже не вышел на связь. Только Маша напомнила о себе. Поставила в известность, что ей необходимо присутствовать на презентации, которая может затянуться до утра. Голос звучал отстраненно — очевидно, вследствие утреннего разговора. Акулов предложил её встретить, она сказала, что доберётся сама. На том и порешили. Прощаясь, он ей сказал, что будет ночевать дома. Она в ответ ничего не сказала.
Досидев на месте до семи часов, Акулов отправился к Ольге. У неё пробыл недолго. Девочка играла в большой комнате, они посидели на кухне.
— Тебе чай или кофе?
— Кофе. Покрепче.
— Тебе ещё работать?
— Да.
Он и сам не знал, зачем соврал. Просто отчего-то не хотелось говорить, что поедет домой. Ольга, конечно, не упала бы на колени, умоляя остаться. Вообще бы ничего не сказала. Было о чем поговорить и без этого. Но Андрей понимал, что так ему будет легче уйти. Ложь во благо?
Так и вышло. В половине девятого он поднялся из-за стола. Заглянул в комнату, сказал Даше: «Пока!» Она играла с Годзиллой и на него обратила мало внимания. Ответила на прощание и тут же забыла.
Пока он одевался, Ольга стояла, прислонившись к стене и скрестив на груди руки. Смотрела задумчиво. Андрею казалось, что он может угадать её мысли.
Когда он вышел на улицу, она стояла у кухонного окна и махала рукой. Он помахал в ответ и улыбнулся. Подумал, что надо будет её попросить больше такого не делать. Зачем показывать окружающим, в какой квартире он был? Ладно, если вокруг только безобидные обыватели. А если среди них маскируется тот, кто её хочет найти?
Андрей поставил «БМВ» на стоянку, хотя можно, наверное, было бы и оставить под окнами. Для профессиональных угонщиков старая машина интереса не представляла, а хулиганствующий молодняк, одержимый желанием прокатиться, присмотрел бы себе что-нибудь проще.
Возле его подъезда разгорался конфликт. На дорожке, нос к носу, стояли «скорая помощь» и «волга»-такси. За рулём «скорой», к удивлению Андрея, сидела женщина. Наверное, единственная в городе водитель медицинской машины. Немолодая, с короткими волосами и невысокого, видимо, роста — плечо совсем чуть-чуть возвышалось над подоконником «газели». Таксист, здоровый горластый мужик лет сорока, требовал, чтобы она сдала свой микроавтобус назад и освободила проезд. Двигатель «волги» работал, светились задние фонари и «гребешок» на крыше. Таксист стоял рядом с машиной, облокотившись на открытую дверь, и орал:
— Слышь, ты, тебе скоко раз говорить можно? Я т-те русским языком говорю: отьедь, блин, туда, там площадка есть, и там, блин, и стой! Тебе ч-чо, непонятно?!
— А ты что, вокруг объехать не можешь? — женщина голос не повышала. Оно и понятно: таксист уже подходил к той стадии закипания, когда словесная ругань перерастает в мордобой. В кабине микроавтобуса, кроме неё, никого больше не было. И в салоне, видимо, тоже — врачи ушли на вызов.
— Hе могу! Меня клиент ждёт!
— Чем со мной лаяться, давно бы уже объехал и у него был.
— Слышь, ты чо, совсем охренела? Учить меня будешь? Какого хрена я свой бензин должен тратить?! А ну, сдавай назад, дура деревенская! Кому говорят?!
Акулов подошёл сзади. Крутой таксист его не слышал. Андрей подумал, что тот попытается ударить его коленом в пах и приложить лицом о крышу «волги». Врезать, что ли, первым? Без благородства, по загривку, так, чтобы с катушек слетел и до старости помнил?
Не стал. Положил ему на плечо руку и сказал:
— Пошёл на х…
Тихо сказал. Очень тихо. Но шоферюга услышал. Оглянулся через плечо. Во взгляде злость теснилась страхом. Дёрнул плечом, но освободиться не смог — синтетическая куртка была тонкой, и захват получился надёжным. Стал разворачиваться всем корпусом. Акулов ждал, решив действовать на опережение. Ноги уже были расставлены для правильного удара головой. Как только таксист попытается атаковать — он его свалит. Что-то слишком много в последнее время драчунов развелось. Мажидов, наркоман в красных штанах, гробокопатель, Иван… Не хватало ещё от этого быдла синяк заработать.
— Чо?
— На х… пошёл, ты не понял? Я тебе, сука, сейчас выхлопную трубу в ж… засуну, ты понял?
Таксист напрягся, готовясь к удару. Это длилось короткий момент, пока они не встретились глазами. После этого он сразу обмяк, отвернулся и без слов полез в машину. Андрей ногой захлопнул его дверь. Отступил на газон, встал, машинально отметив, что поребрик высокий и «волга» не сможет на него заскочить, если укрощённый таксист вознамерятся его задавить. Так же машинально он запомнил госномер машины.
— Спасибо, — улыбнулась женщина в «скорой», — а я уж монтировку приготовила. Думала — засвечу промеж глаз, если в кабину полезет.
Андрей пожал плечами. Посмотрел на удаляющиеся красные огоньки «волги», сказал:
— Всего доброго, — и пошёл по газону вдоль левого борта микроавтобуса к своему подъезду.
Боковая дверь «газели» с грохотом откатилась, и в широком проёме он увидел двух мужчин в белых халатах и шапочках. Удивлённо подумал: «Чего ж они раньше сидели?»
— Заходи, дорогой, — предложили Андрею.
Акулов остановился.
— Ты ведь хотел со мной встретиться, — усмехнулся один из мужчин, худощавый и черноусый.
Кроме густых усов, растительности ни на лице, ни на черепе не было.
— Этот десантник попортил нам много крови. Начал свою тайную войну, не считаясь с нашими интересами. Точные цифры назвать невозможно, но, по самым скромным подсчётам, мы потеряли не менее ста пятидесяти тысяч долларов. Я учитываю и косвенные потери тоже.
— Поясни.
— В освобождение… э-э-э, одного известного вам человека, были вложены немалые деньги. Причём, деньги живые. И тут он убивает адвоката. В результате освобождение отложилось, сорвался проект, который мог быть осуществлён только при условии, что тот человек окажется на свободе, а нам пришлось заново тратиться на вторую попытку. И не факт, что она будет успешной — в некоторых случаях Мамаев был незаменим.
— Понятно.
— И это только один случай. Я могу привести ещё несколько. Они, правда, не столь убыточные.
— Не нужно. Дальше.
— Он так увлёкся своей местью, что не желает ничего слушать. Я лично пытался его вразумить. Без толку! Мне вообще показалось, что он слегка тронулся. Знаете, с людьми, которые долго томились бездельем, а перед этим привыкли к активной работе, такое случается. Мне, кстати, с самого начала казалось, что вся эта затея со взрывом — первый звоночек. Если помните, я вам ещё тогда об этом говорил… После нашего разговора он решил уйти в глубокое подполье.
— Он и так был в подполье.
— Ещё глубже. Оборвал с нами все связи. Единственный человек, которому он безоговорочно доверяет, — это тот самый Синус…
Человек в очках кивнул, подтверждая знание темы, о которой намекнул его собеседник. Тот продолжал:
— В распоряжении Синуса имеется парочка головорезов, но они политику не решают, используются только для грязной работы. Один раз они столкнулись с моими людьми, и встреча закончилась не в нашу пользу! Их можно было бы нейтрализовать, но я посчитал, что нет смысла отрубать пальцы, пока жива голова.
— Грамотно!
— Я у вас научился… Честно сказать, для меня было неожиданностью, что он согласился на встречу с ментом. Конечно, как вы и говорили, я задействовал все рычаги, но веры в успех у меня не было. Знаете, даже ревность какая-то заиграла. От меня отвернулся, а с каким-то капитанишкой из районного управления согласился поговорить!
— Ревность — неконструктивное чувство. Когда они встретятся?
— Там сложная схема, но я думаю, что часа через два-три.
— Наши действия?
— Все под контролем. Люди на местах и ждут сигнала. Другой случай угомонить этого десантника нам может не скоро представиться…
— Все правильно, за исключением одного. Он не десантник. Он танкист.
Машина, в сопровождении джипов с охраной, приближалась к посёлку, который облюбовали для зимнего отдыха состоятельные горожане.
— Он больше похож на котангенс, — усмехнулся Андрей.
— Только ему этого не говори. Он не помнит тригонометрии и не оценит юмора.
— Борзый таксист тоже ваш человек?
— Нет, левый придурок. Если когда-нибудь узнает, как мог нарваться, — свечку поставит. Ты его спас. Мы тебя ждали с минуты на минуту, так что долго объясняться с ним бы не стали.
— Следили за мной? — Андрей был уверен, что «хвоста» не было.
— Нет. Мой человек крутился рядом с автостоянкой. Правда, чуть не прозевал тебя — ты ведь поменял машину? Хорошо, что у тебя постоянное место.
— Завтра же потребую другое.
— Этим ты никого не обманешь.
Опережая вопрос Андрея, лысый мужчина в медицинском халате и белой шапочке торопливо сказал:
— Не сейчас! Приедем в одно безопасное место — там и поговорим. Чем мне машины не нравятся — в них столько пакости можно напрятать! И маяки, и уши, и все, что угодно…
Безопасным местом оказался парк. «Газель» остановилась напротив главного входа, и Акулов только головой покачал от такой конспирации: не заметить их мог только слепой. Да и тот бы издалека услыхал шум мотора на пустой околопарковой улице.
Лысый мужчина споро освободился от халата и шапочки. Поверх толстого свитера на нем был надет кевларовый бронежилет. Перехватив взгляд Андрея, он усмехнулся:
— Театр, конечно. Но нервы чуть-чуть успокаивает.
Облачившись в короткую дублёнку и чёрный вязаный «колпачок», он откатил сдвижную дверь:
— Прошу на свежий воздух.
— Он слишком свежий.
— Ничего, у меня коньячок с собой есть. Взбодримся, если замёрзнем.
«Газель» сразу уехала. Они пошли, бок о бок, по главной аллее. Синус, потоптавшись у ворот, двинулся следом, когда они отдалились метров на тридцать.
Было прохладно.
— Зачем тебе потребовалось инсценировать свою смерть?
Громов улыбнулся:
— А как ещё я мог разобраться в этой истории? Не забывай, я профессиональный солдат! Что мне оставалось — прятаться по щелям? Ждать следующего покушения? Я решил всех опередить, выиграть время и разобраться. В этом городе у меня слишком много врагов. Только кажется, что в последние годы я ничего не делал. Делал, да ещё как! У меня свои принципы, от которых я не отступаю. Если мне что-то не нравится — я всегда поступаю по-своему. Меня нельзя уговорить, купить или взять на испуг.
— Вместо тебя в джип положили Кухаркина?
— Как ты догадался?
— В компьютере прочитал.
— Черт, так и знал, что этой технике нельзя доверять! Мне казалось, я все уничтожил. Времени не хватило вывезти ящик из офиса. Да и надежда была, что никто туда не доберётся. Глупая, как я теперь понимаю, надежда… Да, мы использовали этого ублюдка. Дерьмово жил, так хоть смертью пользу принёс. Тебе его жалко? Не смеши! Знал бы ты, что он с детьми делал. По нему давно петля плакала.
— Но ты его наказывать не спешил.
— Всему своё время.
— Александра с тобой?
— Куда ж её денешь? Со мной, жива и здорова! А ты что подумал?
— Так и подумал. Не в ней дело, в ребёнке.
— Правильно, без матери его не оставишь, какая бы мать ни была. Тем более, она — не худший вариант. Дуркует от молодости. Ничего, за блядство её проучил — теперь будет шёлковая. Видел бы, как она изменилась…
Громов шёл, сложив за спиной руки. Смотрел строго перед собой. И много, нервно улыбался.
— Мамаев — твоя работа?
— И это сообразил? Мы ж его в другом районе убрали, я думал, ты и не услышишь ничего.
— Он с твоей женой путался?
Громов скрипнул зубами:
— Я этого Мамайку никогда за человека не считал. Представляешь, каково мне было узнать? Ладно б Сашка с дельным мужиком переспала — не так обидно было! Но с этим драным крючкотвором… Честное слово, я б его посадил на кол и с удовольствием бы придерживал, чтоб он не сползал слишком быстро. Только не надо его жалеть, хорошо? Кухаркин, Мамаев, ещё кое-кто — они, по-твоему, кто, мирные? Черта с два! За каждым столько дел…
— Санёк-то в чем виноват?
— Не, его мне не вешай! Я сам похороню своих мертвецов, но этот — чужой. Жаль пацана! Вот его, действительно, жаль. Полез куда не надо, вопросы стал задавать. За это его и зарезали. Грека и Румын. В сауне это было. Нож под лопатку — и в бассейн. Ещё и воду открыли, им, отморозкам дерьмовым, посмотреть хотелось, как она вытекает. Не видели никогда… А труп Лариска нашла. Сама чуть под раздачу не попала. Когда приехала, эти двое там ещё были, прятались от неё. Хорошо, она их не заметила! К ней в тот вечер гости солидные завалили. Они и порешили труп на пустырь оттащить, чтобы вопросов меньше возникало и чтобы ФОК лишний раз не светить. Ларка до сих пор об этом переживает. И вдове Санькиной деньги платит.
— Кто?
— Не торопись, всему своё время. Дойдём и до них. Я уже почти во всем разобрался, всю диспозицию знаю. С тобой, кстати, я только по одной причине встретиться согласился. Ты, вроде, нормальный мужик, вот и решил тебя предупредить.
Акулов посмотрел вопросительно. Громов продолжал держать голову прямо по ходу движения и усмехнулся:
— Всему своё время. Начну по порядку. Ты ведь уже слышал кое-что про завод? Утомлять мелочами не стану, расскажу главное. Я был на этом заводе военпредом. В девяносто первом году, в аккурат перед путчем, я уволился из армии. Надоело смотреть, как она разлагается. Я ведь идейным когда-то был, в Афган добровольцем отправился… Уволился, но связи не потерял. Мне помогали, я помогал. В общем, жили! Через три года появилась возможность завод раздербанить. Не спрашивай, почему я вписался. Все побежали — и я побежал. Казалось глупым отказываться, все равно ведь кто-то возьмёт. Почему это должен быть какой-нибудь двадцатилетний шкет, который автомата в руках не держал? Я хоть что-то сделал для этой страны. Значит, и право на долю имею. Нас было семеро — тех, кто на заводе тему крутил. И Гмыря, недомерок вонючий. Он канал транспортировки наладил, мы — все остальное. Мы — это я, Иваныч, Коля Петушков, Ющенко Петя, Славка Степанский, Герасим Латуков и Якушев. Ну, от последнего-то почти ничего не зависело, его так, за компанию взяли. И у Гмыри один тип был на подхвате. Больше никого и не требовалось. Шло как по маслу! Бумаги были в порядке, прикрытие — от самого министерства. Все шло хорошо, пока Гмыре не показалось, что ему недоплачивают. Не знаю, на какие барыши он рассчитывал, но делили мы честно. Не поровну, конечно, но честно. По-людски. Я, кстати, тоже миллионером не стал. Короче, решил Гмыря нас кинуть. И нас, и питерских партнёров. Не суть, как он это сделал, но несколько вагонов с железом ему спереть почти удалось. Мы перехватили в последний момент. Из Питера прилетела бригада разборки чинить. Вызвали Гмырю на встречу. Шустрый он оказался, змеёныш! Там был один главный, который говорить только умеет, и два парня серьёзных, обстрелянных. Недомерок их обоих уделал! И меня в плечо зацепил. Я оказался точнее, но он все равно сумел уползти, в другом месте сдох где-то. Не знаю, как так получилось, но нашли его через несколько дней в сгоревшей машине. Он ведь, гад, скрытный был. Никто так и не узнал, где он жил… Дальше про завод не интересно, к делу это отношения не имеет. Скажу только, что я от этой темы потихоньку отошёл, своим промыслом занялся. И ещё двое…
— Якушев?
— Да, он умер.
— Мне говорили, что его застрелили.
— На самом деле это тёмная история. Как я понимаю, он сам застрелился. На даче, из ружья. На похоронах это скрыть, конечно, было нельзя, но после похорон его семья стала говорить, что он просто умер. Им так больше нравилось. Просто умер, и все. От старости. В сорок шесть лет. Так вот, Якушев умер, а Славка Степанский самым умным оказался. Поднакопил деньжат и за границу свалил. В Мексику.
— Чем он там занимается?
— Бизнес ведёт. В Мексике, в Акапулько. Туристический бизнес. А что? В тамошних краях это доходное дело. Не знаю уж, как он сумел в него пролезть и закрепиться, но дело пошло. Наш человек в Акапулько… Я у него был — мне понравилось. Так вот, мы втроём удалились, а Калмычный, Петушков, Ющенко и Латуков остались при заводе. Пять лет все было спокойно. И тут мне позвонили с угрозами. Я, признаться, в них не очень поверил. Никогда не знал, что у Гмыри есть брат. И где этот брат пропадал столько лет? Непонятно! Но в меня уже и раньше стреляли, последний раз — два года назад. Так что пришлось предостеречься. Поехал на кладбище, а там памятник стоит недоноску. Вот дела! И в тот же вечер мне в спину стреляют. Сперва думал, что бронежилет меня спас. А потом понял: пугали. Вот и решил свою смерть инсценировать. Опередить, так сказать, добивальщиков.
— Так ведь они-то знают, что не трогали тебя.
— Так мы с Синусом тоже не дураки. Я же говорил, что в меня раньше стреляли. Вон он и запустил легенду, кто, за что и как меня хлопнул. Не беспокойся, все, кому надо, поверили. Удивляюсь, как до вашей ментовки эта информация не дошла. Даже обидно! Мы с ним так старались, все детали учитывали… Синус сгонял в Казахстан, выяснил, что Ярослав освободился четырнадцатого сентября. Дома не появлялся. Стали мы его здесь караулить.
— Мужика на кладбище вы рихтонули?
— Мы, — Василий Петросович улыбнулся. — Что, жаловаться прибегал?
— Я к нему третий пришёл с тем же вопросом. А передо мной злые ребята были. Вашу стошку баксов отобрали.
— Догадываюсь, откуда ветер. Серьёзные люди их посылали. Те, кому я поперёк горла. Но это не суть, к нашему делу отношения не имеет. Продолжаю. Из Мексики Степанский прилетел. Он давно собирался, но вышло так, что прилетел вскоре после моего взрыва. Прилетел и пропал. Вместе с охранником. Охранника потом нашли, с пулей в затылке. В лесу, недалеко от дороги на Каменку. А Степанского — нет. Думаю, скоро найдётся.
— Почему?
— Потому, что Коля Петушков позавчера в Мексику улетел. Не понял? Я тоже долго мимо смотрел. А потом глаза открылись. Брат Гмырин ведь всем подряд звонить стал, и говорил, что это он меня хлопнул, а они — следующие на очереди. Первому он Коле позвонил. И Коля поднял шум: надо заплатить, и тогда нас не тронут. Откупиться. Мол, какой ему смысл мстить, если можно нажиться. Надо дать, и тогда он отстанет. А то все окажемся, где Петросыч. И все заплатили. Даже Иваныч, которому жена на новую машину денег не даёт. А Степанского этот брат просто похитил. Славик-то ведь не местный, сел на обратный самолёт — и пока! Вот его и взяли за жабры. Тем более, что из всех нас он — самый богатый. А меня ранили для того, чтобы первая волна паники поднялась. Дескать, если уж Петросыча подстрелили, то куда нам, тюфякам мирным, рыпаться. План, как я понимаю, был такой: мне грозят, потом дырявят; я всем говорю об угрозах, и после этого меня хлопают основательно. По трём причинам. Во-первых, я бы никогда не заплатил. Во-вторых, я умею драться. В-третьих, без меня ни Иванычу, ни остальным не защититься. Это ведь я их всегда прикрывал, и меня так быстро не заменишь. И в милицию не пойдёшь. Все опасаются, что всплывёт прошлое. То, что Иваныч с Трубоукладчиковым путается — фигня. Адвокатишка только бабки умеет сосать, а защиты от него никакой. Разве что в суде. Но те ребята в арбитраж обращаться не собирались… Не догадался ещё, в чем главный прикол? Никто мстить не хотел! Это был только предлог, заводка, а нужны были деньги. Много денег. Иностранных. Можно придти к коммерсанту, сунуть ему паяльник в анальник и отобрать. А можно сделать так, чтобы он сам тебе их принёс и подарил с извинениями. Не у него отобрали — он сам предложил! При такой схеме нужен кто-то, кто, будучи внутри круга, стучит наружу.
— Извините, ошибочка вышла.
— Бывает.
Или:
— Игорь Евстратович? Из автосервиса беспокоят! Вы уж простите, у нас тут накладочка с документами вышла, никак разобраться не можем. Не напомните, вы у нас ТО-2 в ноябре проходили?
— Да, тринадцатого ноября. А что случилось?
— Не волнуйтесь, ничего страшного, просто компьютер повис, а шефу отчётность срочно потребовалась, ему с «АвтоВАЗа» звонят…
Попался лишь один зловредный тип, который, несмотря на все акуловские ухищрения, никак не хотел признаться, как его зовут, но в конце концов и он раскололся.
Через час из двенадцати фамилий у Акулова осталась одна.
Кухаркин Пётр Сергеевич, шестидесятого года рождения. Не работает с апреля двухтысячного года. Живёт по прописке, холост, родственников в городе не имеет, близких друзей не имеет. Средств мобильной связи нет, по домашнему телефону никто не отвечает. Автотранспорта нет. В специальном примечании говорилось:
«Редкая падаль. Дважды (1982 и 1987) судим за развратку, в тюрьме опустили. Подсматривает за бабами в парке, онанирует, щупает детей. Снимает беспризорников, водит к себе на квартиру. Торгует фото с детским порно, делает сам».Акулов приготовил кофе. Пил не спеша. Перекурил, прежде чем ещё раз набрать номер Кухаркина. Выждал пятнадцать гудков и положил трубку.
Конечно, он мог выйти в магазин. Или где-нибудь работать. Или искать очередную жертву для своих удовольствий.
Но Акулов был уверен, что это не так.
Его фантастическая версия, похоже, нашла подтверждение.
* * *
Жёлтый купальник эффектно смотрелся на загорелом теле Ларисы.Она заметила, каким взглядом проводил её новый администратор, когда она выскочила на секундочку из сауны в вестибюль ФОКа.
Это доставило женщине удовольствие. Но она тут же вспомнила о погибшем Саньке, и от удовольствия не осталось и дымки.
В сумочке, аккуратно поставленной в раздевалке рядом с одеждой, мурлыкал сотовый телефон. Она поспешила ответить.
— Привет, это Акулов.
— Да, здравствуй, — она ожидала другого звонка.
— Надо увидеться. Срочно.
— Я жду гостей…
— Перенеси встречу.
Лариса посмотрела на часы. Подсчитала, вздохнула:
— Перенести не могу, важные люди. Ты можешь приехать ко мне?
— Через полчаса.
— Жду. У нас будет сорок минут, чтобы поговорить.
— Нам хватит.
Положив телефон, Лариса посмотрела на себя в зеркало. Одеться, встретить в холле, провести в кабинет?
Лучше здесь. Если ей так удобнее, почему она должна его стесняться? Пусть он стесняется. Будет легче с ним разговаривать. Внутренний голос подсказывал — беседа будет не из простых. Она представляла, примерно, о чем. Что ж, он должен был докопаться, следовало это сразу признать. Настырный тип, упёртый… Но Волгин ей нравился больше. Даже сейчас. А два года назад, когда убили сестру и Волгин занимался этим делом, она им искренне увлеклась. Загорелась по-настоящему. А он этого и не заметил. Или сделал вид, что не заметил? Нет, ничего он не делал. Действительно, был слеп. Знал бы он, как много потерял! Может, в пику ему… с Акуловым?
Андрей приехал раньше, чем обещал. Лариса встретила его, сидя в кресле. Нога на ногу, руки на подлокотниках.
— Привет!
Она видела, что он не ожидал такой встречи. Мгновенно раздев её взглядом, смутился, суетливо сел и, в дальнейшем, старался смотреть ей в лицо, избегая замечать тело.
Маленькая победа достигнута…
— Как раз парилка раскочегарилась. Может быть?..
— В другой раз.
— Если стесняешься, я отвернусь.
— Просто не люблю торопиться. Ты же сказала, у нас только сорок минут.
— Почти час.
— Все равно мало.
— Как скажешь! Итак, я тебя слушаю.
— Я буду краток…
Акулов, действительно, говорил лаконично до крайности.
Она попыталась разыграть непонимание, увидела, что он не верит, и решила не унижаться. Дослушала с лёгкой улыбкой.
Закончив говорить, он тоже улыбнулся. Не легко, а скорее жёстко.
— Вот и все, Лариса Валерьевна. Я свои карты открыл.
— Все?
— Конечно, нет. Я же не дурак весь расклад вам показывать. Джокера приберёг. И не одного.
— В колоде их не так уж и много.
— Ничего, у меня ещё одна, краплёная, спрятана в рукаве. Поиграем?
Лариса выпрямила ноги, почти достав под столом пальцами до ног Андрея. Склонила голову набок:
— Ты же понимаешь, что я ответить ничего не могу.
— Твой ответ — действия. Я должен с ним увидеться.
— Ты просишь невозможного.
— Не прошу — добиваюсь.
Он перестал смотреть ей в лицо, перевёл взгляд ниже. Посидел, сцепив руки в замок. Резко поднялся:
— Не буду мешать. Надеюсь, у нас все получится.
Улыбнувшись, он кивнул и вышел.
Встреча продолжалась не более четверти часа. Лариса подумала, что сделает то, чего он прос… добивался. Не так это и сложно.
Лишь бы он сам потом не пожалел. Чтобы и ей жалеть не пришлось.
* * *
— Чем сегодня занимался Соблазнитель?— Все то же самое. Дом, офис, дом. С восемнадцати часов из квартиры никуда не выходил. Знаешь, Андрей, мне даже неудобно перед ребятами. Сидят, скучают. Ты не можешь Соблазнителя как-то расшевелить?
— Боюсь, я не в его вкусе. Даже если надену красивое бельё.
— Моим орлам нужна практика. А с ним они её вряд ли получат…
Пришло очередное сообщение от Ольги:
«Все нормально, нам скучно».Прочитав, Андрей его стёр. Как и все предыдущие.
Рабочий день заканчивался. Лариса молчала, казахстанский украинец тоже не вышел на связь. Только Маша напомнила о себе. Поставила в известность, что ей необходимо присутствовать на презентации, которая может затянуться до утра. Голос звучал отстраненно — очевидно, вследствие утреннего разговора. Акулов предложил её встретить, она сказала, что доберётся сама. На том и порешили. Прощаясь, он ей сказал, что будет ночевать дома. Она в ответ ничего не сказала.
Досидев на месте до семи часов, Акулов отправился к Ольге. У неё пробыл недолго. Девочка играла в большой комнате, они посидели на кухне.
— Тебе чай или кофе?
— Кофе. Покрепче.
— Тебе ещё работать?
— Да.
Он и сам не знал, зачем соврал. Просто отчего-то не хотелось говорить, что поедет домой. Ольга, конечно, не упала бы на колени, умоляя остаться. Вообще бы ничего не сказала. Было о чем поговорить и без этого. Но Андрей понимал, что так ему будет легче уйти. Ложь во благо?
Так и вышло. В половине девятого он поднялся из-за стола. Заглянул в комнату, сказал Даше: «Пока!» Она играла с Годзиллой и на него обратила мало внимания. Ответила на прощание и тут же забыла.
Пока он одевался, Ольга стояла, прислонившись к стене и скрестив на груди руки. Смотрела задумчиво. Андрею казалось, что он может угадать её мысли.
Когда он вышел на улицу, она стояла у кухонного окна и махала рукой. Он помахал в ответ и улыбнулся. Подумал, что надо будет её попросить больше такого не делать. Зачем показывать окружающим, в какой квартире он был? Ладно, если вокруг только безобидные обыватели. А если среди них маскируется тот, кто её хочет найти?
Андрей поставил «БМВ» на стоянку, хотя можно, наверное, было бы и оставить под окнами. Для профессиональных угонщиков старая машина интереса не представляла, а хулиганствующий молодняк, одержимый желанием прокатиться, присмотрел бы себе что-нибудь проще.
Возле его подъезда разгорался конфликт. На дорожке, нос к носу, стояли «скорая помощь» и «волга»-такси. За рулём «скорой», к удивлению Андрея, сидела женщина. Наверное, единственная в городе водитель медицинской машины. Немолодая, с короткими волосами и невысокого, видимо, роста — плечо совсем чуть-чуть возвышалось над подоконником «газели». Таксист, здоровый горластый мужик лет сорока, требовал, чтобы она сдала свой микроавтобус назад и освободила проезд. Двигатель «волги» работал, светились задние фонари и «гребешок» на крыше. Таксист стоял рядом с машиной, облокотившись на открытую дверь, и орал:
— Слышь, ты, тебе скоко раз говорить можно? Я т-те русским языком говорю: отьедь, блин, туда, там площадка есть, и там, блин, и стой! Тебе ч-чо, непонятно?!
— А ты что, вокруг объехать не можешь? — женщина голос не повышала. Оно и понятно: таксист уже подходил к той стадии закипания, когда словесная ругань перерастает в мордобой. В кабине микроавтобуса, кроме неё, никого больше не было. И в салоне, видимо, тоже — врачи ушли на вызов.
— Hе могу! Меня клиент ждёт!
— Чем со мной лаяться, давно бы уже объехал и у него был.
— Слышь, ты чо, совсем охренела? Учить меня будешь? Какого хрена я свой бензин должен тратить?! А ну, сдавай назад, дура деревенская! Кому говорят?!
Акулов подошёл сзади. Крутой таксист его не слышал. Андрей подумал, что тот попытается ударить его коленом в пах и приложить лицом о крышу «волги». Врезать, что ли, первым? Без благородства, по загривку, так, чтобы с катушек слетел и до старости помнил?
Не стал. Положил ему на плечо руку и сказал:
— Пошёл на х…
Тихо сказал. Очень тихо. Но шоферюга услышал. Оглянулся через плечо. Во взгляде злость теснилась страхом. Дёрнул плечом, но освободиться не смог — синтетическая куртка была тонкой, и захват получился надёжным. Стал разворачиваться всем корпусом. Акулов ждал, решив действовать на опережение. Ноги уже были расставлены для правильного удара головой. Как только таксист попытается атаковать — он его свалит. Что-то слишком много в последнее время драчунов развелось. Мажидов, наркоман в красных штанах, гробокопатель, Иван… Не хватало ещё от этого быдла синяк заработать.
— Чо?
— На х… пошёл, ты не понял? Я тебе, сука, сейчас выхлопную трубу в ж… засуну, ты понял?
Таксист напрягся, готовясь к удару. Это длилось короткий момент, пока они не встретились глазами. После этого он сразу обмяк, отвернулся и без слов полез в машину. Андрей ногой захлопнул его дверь. Отступил на газон, встал, машинально отметив, что поребрик высокий и «волга» не сможет на него заскочить, если укрощённый таксист вознамерятся его задавить. Так же машинально он запомнил госномер машины.
— Спасибо, — улыбнулась женщина в «скорой», — а я уж монтировку приготовила. Думала — засвечу промеж глаз, если в кабину полезет.
Андрей пожал плечами. Посмотрел на удаляющиеся красные огоньки «волги», сказал:
— Всего доброго, — и пошёл по газону вдоль левого борта микроавтобуса к своему подъезду.
Боковая дверь «газели» с грохотом откатилась, и в широком проёме он увидел двух мужчин в белых халатах и шапочках. Удивлённо подумал: «Чего ж они раньше сидели?»
— Заходи, дорогой, — предложили Андрею.
Акулов остановился.
— Ты ведь хотел со мной встретиться, — усмехнулся один из мужчин, худощавый и черноусый.
Кроме густых усов, растительности ни на лице, ни на черепе не было.
* * *
Дорогую машину мягко покачивало на выбоинах шоссе. За окном мелькали куцые деревца и дощатые домики с двухскатными крышами, выстроившиеся вдоль дорожного полотна. Двигались по ближнему пригороду, направляясь в один из посёлков, который состоятельные горожане облюбовали для зимнего отдыха. На заднем сиденьи расположились двое мужчин. У одного поблёскивали стекла очков без оправы, а широкий шёлковый галстук украшала заколка стоимостью более десяти тысяч долларов. Второй сидел несколько скованно, хотя и положил ногу на ногу. Чувствовалось, что в этой машине он гость, а кроме того, его положение на порядок ниже статуса собеседника. Он говорил:— Этот десантник попортил нам много крови. Начал свою тайную войну, не считаясь с нашими интересами. Точные цифры назвать невозможно, но, по самым скромным подсчётам, мы потеряли не менее ста пятидесяти тысяч долларов. Я учитываю и косвенные потери тоже.
— Поясни.
— В освобождение… э-э-э, одного известного вам человека, были вложены немалые деньги. Причём, деньги живые. И тут он убивает адвоката. В результате освобождение отложилось, сорвался проект, который мог быть осуществлён только при условии, что тот человек окажется на свободе, а нам пришлось заново тратиться на вторую попытку. И не факт, что она будет успешной — в некоторых случаях Мамаев был незаменим.
— Понятно.
— И это только один случай. Я могу привести ещё несколько. Они, правда, не столь убыточные.
— Не нужно. Дальше.
— Он так увлёкся своей местью, что не желает ничего слушать. Я лично пытался его вразумить. Без толку! Мне вообще показалось, что он слегка тронулся. Знаете, с людьми, которые долго томились бездельем, а перед этим привыкли к активной работе, такое случается. Мне, кстати, с самого начала казалось, что вся эта затея со взрывом — первый звоночек. Если помните, я вам ещё тогда об этом говорил… После нашего разговора он решил уйти в глубокое подполье.
— Он и так был в подполье.
— Ещё глубже. Оборвал с нами все связи. Единственный человек, которому он безоговорочно доверяет, — это тот самый Синус…
Человек в очках кивнул, подтверждая знание темы, о которой намекнул его собеседник. Тот продолжал:
— В распоряжении Синуса имеется парочка головорезов, но они политику не решают, используются только для грязной работы. Один раз они столкнулись с моими людьми, и встреча закончилась не в нашу пользу! Их можно было бы нейтрализовать, но я посчитал, что нет смысла отрубать пальцы, пока жива голова.
— Грамотно!
— Я у вас научился… Честно сказать, для меня было неожиданностью, что он согласился на встречу с ментом. Конечно, как вы и говорили, я задействовал все рычаги, но веры в успех у меня не было. Знаете, даже ревность какая-то заиграла. От меня отвернулся, а с каким-то капитанишкой из районного управления согласился поговорить!
— Ревность — неконструктивное чувство. Когда они встретятся?
— Там сложная схема, но я думаю, что часа через два-три.
— Наши действия?
— Все под контролем. Люди на местах и ждут сигнала. Другой случай угомонить этого десантника нам может не скоро представиться…
— Все правильно, за исключением одного. Он не десантник. Он танкист.
Машина, в сопровождении джипов с охраной, приближалась к посёлку, который облюбовали для зимнего отдыха состоятельные горожане.
* * *
«Скорая помощь», с включёнными сиреной и проблесковыми маячками, проскочила несколько перекрёстков на красный свет и развернулась в неположенном месте. Потом, уже не привлекая внимания, шмыгнула по дворам и с нормальной скоростью покатила по спальным районам восточной окраины города. Человек по прозвищу Синус сидел рядом с женщиной-водителем.— Он больше похож на котангенс, — усмехнулся Андрей.
— Только ему этого не говори. Он не помнит тригонометрии и не оценит юмора.
— Борзый таксист тоже ваш человек?
— Нет, левый придурок. Если когда-нибудь узнает, как мог нарваться, — свечку поставит. Ты его спас. Мы тебя ждали с минуты на минуту, так что долго объясняться с ним бы не стали.
— Следили за мной? — Андрей был уверен, что «хвоста» не было.
— Нет. Мой человек крутился рядом с автостоянкой. Правда, чуть не прозевал тебя — ты ведь поменял машину? Хорошо, что у тебя постоянное место.
— Завтра же потребую другое.
— Этим ты никого не обманешь.
Опережая вопрос Андрея, лысый мужчина в медицинском халате и белой шапочке торопливо сказал:
— Не сейчас! Приедем в одно безопасное место — там и поговорим. Чем мне машины не нравятся — в них столько пакости можно напрятать! И маяки, и уши, и все, что угодно…
Безопасным местом оказался парк. «Газель» остановилась напротив главного входа, и Акулов только головой покачал от такой конспирации: не заметить их мог только слепой. Да и тот бы издалека услыхал шум мотора на пустой околопарковой улице.
Лысый мужчина споро освободился от халата и шапочки. Поверх толстого свитера на нем был надет кевларовый бронежилет. Перехватив взгляд Андрея, он усмехнулся:
— Театр, конечно. Но нервы чуть-чуть успокаивает.
Облачившись в короткую дублёнку и чёрный вязаный «колпачок», он откатил сдвижную дверь:
— Прошу на свежий воздух.
— Он слишком свежий.
— Ничего, у меня коньячок с собой есть. Взбодримся, если замёрзнем.
«Газель» сразу уехала. Они пошли, бок о бок, по главной аллее. Синус, потоптавшись у ворот, двинулся следом, когда они отдалились метров на тридцать.
Было прохладно.
— Зачем тебе потребовалось инсценировать свою смерть?
Громов улыбнулся:
— А как ещё я мог разобраться в этой истории? Не забывай, я профессиональный солдат! Что мне оставалось — прятаться по щелям? Ждать следующего покушения? Я решил всех опередить, выиграть время и разобраться. В этом городе у меня слишком много врагов. Только кажется, что в последние годы я ничего не делал. Делал, да ещё как! У меня свои принципы, от которых я не отступаю. Если мне что-то не нравится — я всегда поступаю по-своему. Меня нельзя уговорить, купить или взять на испуг.
— Вместо тебя в джип положили Кухаркина?
— Как ты догадался?
— В компьютере прочитал.
— Черт, так и знал, что этой технике нельзя доверять! Мне казалось, я все уничтожил. Времени не хватило вывезти ящик из офиса. Да и надежда была, что никто туда не доберётся. Глупая, как я теперь понимаю, надежда… Да, мы использовали этого ублюдка. Дерьмово жил, так хоть смертью пользу принёс. Тебе его жалко? Не смеши! Знал бы ты, что он с детьми делал. По нему давно петля плакала.
— Но ты его наказывать не спешил.
— Всему своё время.
— Александра с тобой?
— Куда ж её денешь? Со мной, жива и здорова! А ты что подумал?
— Так и подумал. Не в ней дело, в ребёнке.
— Правильно, без матери его не оставишь, какая бы мать ни была. Тем более, она — не худший вариант. Дуркует от молодости. Ничего, за блядство её проучил — теперь будет шёлковая. Видел бы, как она изменилась…
Громов шёл, сложив за спиной руки. Смотрел строго перед собой. И много, нервно улыбался.
— Мамаев — твоя работа?
— И это сообразил? Мы ж его в другом районе убрали, я думал, ты и не услышишь ничего.
— Он с твоей женой путался?
Громов скрипнул зубами:
— Я этого Мамайку никогда за человека не считал. Представляешь, каково мне было узнать? Ладно б Сашка с дельным мужиком переспала — не так обидно было! Но с этим драным крючкотвором… Честное слово, я б его посадил на кол и с удовольствием бы придерживал, чтоб он не сползал слишком быстро. Только не надо его жалеть, хорошо? Кухаркин, Мамаев, ещё кое-кто — они, по-твоему, кто, мирные? Черта с два! За каждым столько дел…
— Санёк-то в чем виноват?
— Не, его мне не вешай! Я сам похороню своих мертвецов, но этот — чужой. Жаль пацана! Вот его, действительно, жаль. Полез куда не надо, вопросы стал задавать. За это его и зарезали. Грека и Румын. В сауне это было. Нож под лопатку — и в бассейн. Ещё и воду открыли, им, отморозкам дерьмовым, посмотреть хотелось, как она вытекает. Не видели никогда… А труп Лариска нашла. Сама чуть под раздачу не попала. Когда приехала, эти двое там ещё были, прятались от неё. Хорошо, она их не заметила! К ней в тот вечер гости солидные завалили. Они и порешили труп на пустырь оттащить, чтобы вопросов меньше возникало и чтобы ФОК лишний раз не светить. Ларка до сих пор об этом переживает. И вдове Санькиной деньги платит.
— Кто?
— Не торопись, всему своё время. Дойдём и до них. Я уже почти во всем разобрался, всю диспозицию знаю. С тобой, кстати, я только по одной причине встретиться согласился. Ты, вроде, нормальный мужик, вот и решил тебя предупредить.
Акулов посмотрел вопросительно. Громов продолжал держать голову прямо по ходу движения и усмехнулся:
— Всему своё время. Начну по порядку. Ты ведь уже слышал кое-что про завод? Утомлять мелочами не стану, расскажу главное. Я был на этом заводе военпредом. В девяносто первом году, в аккурат перед путчем, я уволился из армии. Надоело смотреть, как она разлагается. Я ведь идейным когда-то был, в Афган добровольцем отправился… Уволился, но связи не потерял. Мне помогали, я помогал. В общем, жили! Через три года появилась возможность завод раздербанить. Не спрашивай, почему я вписался. Все побежали — и я побежал. Казалось глупым отказываться, все равно ведь кто-то возьмёт. Почему это должен быть какой-нибудь двадцатилетний шкет, который автомата в руках не держал? Я хоть что-то сделал для этой страны. Значит, и право на долю имею. Нас было семеро — тех, кто на заводе тему крутил. И Гмыря, недомерок вонючий. Он канал транспортировки наладил, мы — все остальное. Мы — это я, Иваныч, Коля Петушков, Ющенко Петя, Славка Степанский, Герасим Латуков и Якушев. Ну, от последнего-то почти ничего не зависело, его так, за компанию взяли. И у Гмыри один тип был на подхвате. Больше никого и не требовалось. Шло как по маслу! Бумаги были в порядке, прикрытие — от самого министерства. Все шло хорошо, пока Гмыре не показалось, что ему недоплачивают. Не знаю, на какие барыши он рассчитывал, но делили мы честно. Не поровну, конечно, но честно. По-людски. Я, кстати, тоже миллионером не стал. Короче, решил Гмыря нас кинуть. И нас, и питерских партнёров. Не суть, как он это сделал, но несколько вагонов с железом ему спереть почти удалось. Мы перехватили в последний момент. Из Питера прилетела бригада разборки чинить. Вызвали Гмырю на встречу. Шустрый он оказался, змеёныш! Там был один главный, который говорить только умеет, и два парня серьёзных, обстрелянных. Недомерок их обоих уделал! И меня в плечо зацепил. Я оказался точнее, но он все равно сумел уползти, в другом месте сдох где-то. Не знаю, как так получилось, но нашли его через несколько дней в сгоревшей машине. Он ведь, гад, скрытный был. Никто так и не узнал, где он жил… Дальше про завод не интересно, к делу это отношения не имеет. Скажу только, что я от этой темы потихоньку отошёл, своим промыслом занялся. И ещё двое…
— Якушев?
— Да, он умер.
— Мне говорили, что его застрелили.
— На самом деле это тёмная история. Как я понимаю, он сам застрелился. На даче, из ружья. На похоронах это скрыть, конечно, было нельзя, но после похорон его семья стала говорить, что он просто умер. Им так больше нравилось. Просто умер, и все. От старости. В сорок шесть лет. Так вот, Якушев умер, а Славка Степанский самым умным оказался. Поднакопил деньжат и за границу свалил. В Мексику.
— Чем он там занимается?
— Бизнес ведёт. В Мексике, в Акапулько. Туристический бизнес. А что? В тамошних краях это доходное дело. Не знаю уж, как он сумел в него пролезть и закрепиться, но дело пошло. Наш человек в Акапулько… Я у него был — мне понравилось. Так вот, мы втроём удалились, а Калмычный, Петушков, Ющенко и Латуков остались при заводе. Пять лет все было спокойно. И тут мне позвонили с угрозами. Я, признаться, в них не очень поверил. Никогда не знал, что у Гмыри есть брат. И где этот брат пропадал столько лет? Непонятно! Но в меня уже и раньше стреляли, последний раз — два года назад. Так что пришлось предостеречься. Поехал на кладбище, а там памятник стоит недоноску. Вот дела! И в тот же вечер мне в спину стреляют. Сперва думал, что бронежилет меня спас. А потом понял: пугали. Вот и решил свою смерть инсценировать. Опередить, так сказать, добивальщиков.
— Так ведь они-то знают, что не трогали тебя.
— Так мы с Синусом тоже не дураки. Я же говорил, что в меня раньше стреляли. Вон он и запустил легенду, кто, за что и как меня хлопнул. Не беспокойся, все, кому надо, поверили. Удивляюсь, как до вашей ментовки эта информация не дошла. Даже обидно! Мы с ним так старались, все детали учитывали… Синус сгонял в Казахстан, выяснил, что Ярослав освободился четырнадцатого сентября. Дома не появлялся. Стали мы его здесь караулить.
— Мужика на кладбище вы рихтонули?
— Мы, — Василий Петросович улыбнулся. — Что, жаловаться прибегал?
— Я к нему третий пришёл с тем же вопросом. А передо мной злые ребята были. Вашу стошку баксов отобрали.
— Догадываюсь, откуда ветер. Серьёзные люди их посылали. Те, кому я поперёк горла. Но это не суть, к нашему делу отношения не имеет. Продолжаю. Из Мексики Степанский прилетел. Он давно собирался, но вышло так, что прилетел вскоре после моего взрыва. Прилетел и пропал. Вместе с охранником. Охранника потом нашли, с пулей в затылке. В лесу, недалеко от дороги на Каменку. А Степанского — нет. Думаю, скоро найдётся.
— Почему?
— Потому, что Коля Петушков позавчера в Мексику улетел. Не понял? Я тоже долго мимо смотрел. А потом глаза открылись. Брат Гмырин ведь всем подряд звонить стал, и говорил, что это он меня хлопнул, а они — следующие на очереди. Первому он Коле позвонил. И Коля поднял шум: надо заплатить, и тогда нас не тронут. Откупиться. Мол, какой ему смысл мстить, если можно нажиться. Надо дать, и тогда он отстанет. А то все окажемся, где Петросыч. И все заплатили. Даже Иваныч, которому жена на новую машину денег не даёт. А Степанского этот брат просто похитил. Славик-то ведь не местный, сел на обратный самолёт — и пока! Вот его и взяли за жабры. Тем более, что из всех нас он — самый богатый. А меня ранили для того, чтобы первая волна паники поднялась. Дескать, если уж Петросыча подстрелили, то куда нам, тюфякам мирным, рыпаться. План, как я понимаю, был такой: мне грозят, потом дырявят; я всем говорю об угрозах, и после этого меня хлопают основательно. По трём причинам. Во-первых, я бы никогда не заплатил. Во-вторых, я умею драться. В-третьих, без меня ни Иванычу, ни остальным не защититься. Это ведь я их всегда прикрывал, и меня так быстро не заменишь. И в милицию не пойдёшь. Все опасаются, что всплывёт прошлое. То, что Иваныч с Трубоукладчиковым путается — фигня. Адвокатишка только бабки умеет сосать, а защиты от него никакой. Разве что в суде. Но те ребята в арбитраж обращаться не собирались… Не догадался ещё, в чем главный прикол? Никто мстить не хотел! Это был только предлог, заводка, а нужны были деньги. Много денег. Иностранных. Можно придти к коммерсанту, сунуть ему паяльник в анальник и отобрать. А можно сделать так, чтобы он сам тебе их принёс и подарил с извинениями. Не у него отобрали — он сам предложил! При такой схеме нужен кто-то, кто, будучи внутри круга, стучит наружу.