Страница:
Валет угасал, голос становился все более неразборчивым, мысли скакали, как блохи. Доминировали те, что были посвящены Оле. Её сексуальным талантам. Как она делает то-то, какие позы предпочитает, сколько денег берет. Когда Валет пошёл с подробностями по третьему кругу, Акулов его оборвал.
Но закончить на этом разговор не удалось. К Валету прицепились гаишники. То ли они мимо ехали, то ли он сам внагляк остановился у стационарного поста. Его пытались вытащить из машины, он качал права и обещал всех уволить. Потом схватил позабытую в пылу ругани «трубку»:
— Слышь, Виталич! Отмажь, а? Скажи, что я твоё задание выполнял. Ну чо ты в самом деле-то, а? Нормальный ведь вроде мужик… Не, в натуре, скажи этим дятлам…
Андрей дал отбой.
— Почему я продолжаю здесь работать? Потому что я люблю детей.
— Да? — Акулов посмотрел в окно, на здание поликлиники. Оно было плохо видно: сумерки, метель. Почти весь день ушёл на то, чтобы установить личность Ольги. Информация осведомителя подтвердилась, чему Андрей был несколько удивлён. Ночью он посчитал, что Валет просто наклюкался и, расхрабрившись, захотел набить себе цену.
— Да. Между прочим, все проститутки любят детей. Но я, в первую очередь, врач.
Андрей пил кофе и думал, что девушка ему нравится.
Тут было над чем поразмыслить, потому что обычно, оценивая нового человека, он в первую очередь обращал внимание на его род занятий. Древнейшая профессия не относилась к тем видам деятельности, которые он уважал. Просто относился терпимо, стараясь никого не осуждать раньше времени. Считал, что женщины ступают на эту стезю или от жизни, которой не позавидуешь, или по причине врождённой склонности к блядству, соединённой с нежеланием горбатиться у станка или месить глину на стройке.
Акулову доводилось общаться с большим количеством проституток. От наркоманок, зарабатывающих под фонарём на дозу белого друга, до элитных путан.
Ольга отличалась от всех известных ему категорий. Это очень быстро бросалось в глаза, стоило задать ряд вопросов и чуточку присмотреться.
Старше его на два года, городская, окончила педиатрический институт, с мужем в разводе. Ребёнку пять лет, девочка. Снимает комнату в коммуналке, с родителями давно не общается — какие-то семейные дрязги, о которых Андрей не посчитал нужным расспрашивать. По формальным признакам — вариант с трудной судьбой. Но что-то тут было не так…
— Меня подруга в баню пристроила.
— А там что, филиал публичного дома?
— Просто так всем удобнее. Раньше клиенты заказывали баб по объявлениям. Иногда возникали проблемы: клофелин, кражи. Вот и решили, что лучше держать своих.
— Кто решил?
— Не знаю, со мной не советовались. Когда я пришла, все уже было налажено. В вечер работали две-три девчонки. Там же сауна небольшая, и цены кусачие. Не каждый день работа бывала. Когда совсем глухо — отправлялись по другим баням; этим администратор занимался.
— Санёк?
— Почему только Санёк? Он там не один, все занимались.
— И сколько тебе с клиента перепадало?
— Когда как. Рублей сто, сто пятьдесят, двести. Но двести редко случалось. Это за час. Обычно бывало не больше двух клиентов. Каждый — по два-три часа.
— А сколько брали с клиента?
— Не меньше пятисот.
— Несправедливо. Куда же остальные деньги девались?
— У администраторов оставались. Они, наверное, ещё с кем-то делились.
— С хозяйкой?
— У Ларисы и без того денег хватает. Нужны ей такие копейки!
— А в поликлинике тебе сколько платят?
— Последний раз получила тысячу двести.
— А по медицинской линии что, никак не подработать?
— У меня не получилось.
Акулов всегда считал, что надо проституцию узаконить. Раз уж нельзя её искоренить (да и нужно ли это делать — спорный вопрос), то выгоднее, причём выгоднее со всех точек зрения, легализовать. Определённые места для занятий, строгий медицинский контроль, учёт занятых женщин. Налоги, естественно. Пусть лучше платят в казну, чем всяким бандитам и Санькам-сутенёрам.
— Давно ты там?..
Ольга посмотрела на свои электронные часики и усмехнулась:
— Сегодня ровно шесть месяцев. Я в так называемом резерве — вызывают из дома, когда много работы.
— А что же в основной состав не перейдёшь?
— Клиенты предпочитают более молодых.
— Ну, внешностью тебя Бог не обидел.
— Спасибо. — Ольга приняла комплимент с достоинством, удивительным для такой ситуации. Впрочем, Акулов ведь не издевался, говорил искренне.
— В тот день было много работы?
— Нет, но Санёк меня вызвал, потому что Громов заказал сауну. Обычно он парился один или два раза в неделю и, когда был не с женой, всегда звал девчонок. Но никогда ни за что не платил. Я, кстати, раньше никогда его не видела, но фамилию знала — предупреждали, что есть такой клиент.
— А почему он никогда не платил?
— Не знаю. «Крыша», наверное. Хотя Лариса, по-моему, и сама кого угодно разведёт.
— Значит, «субботник»?
— Куда ж без него? Приехала… Позвал он меня. Что ещё рассказать? Сделала ему… два раза.
Говоря, она смотрела Андрею в лицо, а он почувствовал желание отвернуться. Приди он с ребёнком в поликлинику — и с чистым сердцем доверил бы его Ольге. Заведующий, кстати, сказал, что она очень хороший специалист. Чуть ли не лучший. А при других обстоятельствах сам бы постарался с ней познакомиться. Можно быть уверенным — остался бы доволен знакомством. И ни опыт, ни интуиция не подсказали бы, чем она занимается в свободное от медицинской практики время.
— Он странный какой-то был.
— Странный?
— Напряжённый. Нервный. Даже когда шутил. Скажет что-нибудь — и ждёт, что я засмеюсь, а у самого веко дёргается. Он не раздевался, так и был все время в спортивном костюме, только… только брюки спустил. Но я заметила на его спине пластырь. Спросила, в чем дело. Знаете, у меня это профессиональное. Спросила и пожалела. Подумала, что разозлится… А он только усмехнулся и сказал, что его хотели убить. Ещё какую-то фразу такую ввернул, типа пословицы. Я точно не помню.
— Не пословицу, а поговорку, наверное. Сказал, что он — парень не промах?
— Да, точно! Надо же… Откуда вы знаете?
— У нас везде микрофоны стоят.
— А-а-а… Да, он так и сказал. Я, конечно, не стала ничего уточнять. Но он сам потом добавил… Я не помню дословно, но что-то типа… Э-э-э, я парень не промах, это враги вечно промахиваются… Им меня не достать, но я знаю, что надо делать. Что-то такое примерно!
— И как ты это поняла?
— Никак не поняла. Многие хвастаются, когда выпьют. И не такое слыхала.
— Бандиты хвастаются?
— Не, в этой бане бандитов почти не бывает. В основном, всякие бизнесмены. И… — Ольга посмотрела на Андрея с сомнением.
Он догадался:
— Менты?
Проверяя догадку, описал внешность зам начальника 13-го отделения Саши Борисова, своего давнего врага. Ольга кивнула:
— Приезжал раза два. Неприятный тип…
— Это точно.
— С ним ещё один был. — Она обрисовала наружность второго клиента. Память у девушки оказалась фотографической, словарный запас — очень ёмким. Шурик Сазонов угадывался моментально. — Этот получше, весёлый такой. Анекдоты рассказывал. И пушку свою в бассейн уронил.
— Хорошо, хоть не выстрелил…
Акулов припомнил последнюю беседу с Сазоновым. Шурик божился, что на территории ФОК никогда не был. Разве что проезжал мимо…
— Когда я уходила, Громов сказал, что, может быть, я его вижу в последний раз.
— Что?
— Так и сказал.
— Он имел в виду, что может погибнуть или что никогда больше не станет пользоваться твоими услугами?
— Я не поняла. Но, по-моему, он остался мною доволен. Я отношусь к этому как к обычной работе. Пусть она мне и не нравится, но должна быть какая-то ответственность. Стараюсь все делать как можно лучше.
— Хм… — Акулов покачал головой. Пытался понять. И не совсем понимал. Проклятое совдеповское воспитание! — Домой сразу поехала? Или ещё задержалась?
— Санёк сказал, что работы больше не будет. С ним поболтала, потом сходила в тренажёрный зал на полчасика… Когда уходила, столкнулась с одним человеком. Чуть дверью его не прищемила, поэтому и обратила внимание. Мне кажется, он шёл к Громову.
— Почему?
— Все спортивные группы уже отзанимались, да и не похож он был на спортсмена. В сауне — Громов, русскую парную тоже закрыли. Куда он ещё мог идти?
— Может, хотел просто узнать…
— Нет, у него другой вид был.
— Опиши.
— Моего роста, немолодой… — Как чуть раньше Сазонова, сейчас, столь же подробно, девушка обрисовала внешность Калмычного. — Он на машине приехал. Оранжевая иномарка. Я в них не разбираюсь, но там спереди эмблема такая приделана, я запомнила. Могу нарисовать.
Акулов достал авторучку.
На салфетке, прорывая стержнем тонкую бумагу, Ольга довольно точно изобразила эмблему «фольксвагена»: круг, на шесть частей разделённый пересекающимися прямыми линиями. Задав несколько вопросов, Акулов уточнил и модель.
— Номер, случайно, не разглядела?
— Я уже думала. Не могу сейчас вспомнить. Может быть, позже?
— Сразу позвони, — Андрей положил на стол визитную карточку.
Ольга повертела визитку, прочитала вслух:
— Оперуполномоченный группы по раскрытию умышленных убийств… Все, что я говорила, нужно будет опять повторять? Или вы на магнитофон пишете?
— Не пишу. Если понадобится — я тебя вызову.
— А в поликлинику вы сообщите? — спросила и затаила дыхание. Смотрела мимо Андрея. Визитка в пальцах дрожала.
— Не сообщу. Но с работой тебе надо что-то решать. Знаешь, все-таки это вещи несовместимые. Даже в нашей стране.
— А что вы сказали заведующему? Вы ведь у него спрашивали про меня?
— Не беспокойся.
Глава шестая
Но закончить на этом разговор не удалось. К Валету прицепились гаишники. То ли они мимо ехали, то ли он сам внагляк остановился у стационарного поста. Его пытались вытащить из машины, он качал права и обещал всех уволить. Потом схватил позабытую в пылу ругани «трубку»:
— Слышь, Виталич! Отмажь, а? Скажи, что я твоё задание выполнял. Ну чо ты в самом деле-то, а? Нормальный ведь вроде мужик… Не, в натуре, скажи этим дятлам…
Андрей дал отбой.
* * *
Они сидели в кафе.— Почему я продолжаю здесь работать? Потому что я люблю детей.
— Да? — Акулов посмотрел в окно, на здание поликлиники. Оно было плохо видно: сумерки, метель. Почти весь день ушёл на то, чтобы установить личность Ольги. Информация осведомителя подтвердилась, чему Андрей был несколько удивлён. Ночью он посчитал, что Валет просто наклюкался и, расхрабрившись, захотел набить себе цену.
— Да. Между прочим, все проститутки любят детей. Но я, в первую очередь, врач.
Андрей пил кофе и думал, что девушка ему нравится.
Тут было над чем поразмыслить, потому что обычно, оценивая нового человека, он в первую очередь обращал внимание на его род занятий. Древнейшая профессия не относилась к тем видам деятельности, которые он уважал. Просто относился терпимо, стараясь никого не осуждать раньше времени. Считал, что женщины ступают на эту стезю или от жизни, которой не позавидуешь, или по причине врождённой склонности к блядству, соединённой с нежеланием горбатиться у станка или месить глину на стройке.
Акулову доводилось общаться с большим количеством проституток. От наркоманок, зарабатывающих под фонарём на дозу белого друга, до элитных путан.
Ольга отличалась от всех известных ему категорий. Это очень быстро бросалось в глаза, стоило задать ряд вопросов и чуточку присмотреться.
Старше его на два года, городская, окончила педиатрический институт, с мужем в разводе. Ребёнку пять лет, девочка. Снимает комнату в коммуналке, с родителями давно не общается — какие-то семейные дрязги, о которых Андрей не посчитал нужным расспрашивать. По формальным признакам — вариант с трудной судьбой. Но что-то тут было не так…
— Меня подруга в баню пристроила.
— А там что, филиал публичного дома?
— Просто так всем удобнее. Раньше клиенты заказывали баб по объявлениям. Иногда возникали проблемы: клофелин, кражи. Вот и решили, что лучше держать своих.
— Кто решил?
— Не знаю, со мной не советовались. Когда я пришла, все уже было налажено. В вечер работали две-три девчонки. Там же сауна небольшая, и цены кусачие. Не каждый день работа бывала. Когда совсем глухо — отправлялись по другим баням; этим администратор занимался.
— Санёк?
— Почему только Санёк? Он там не один, все занимались.
— И сколько тебе с клиента перепадало?
— Когда как. Рублей сто, сто пятьдесят, двести. Но двести редко случалось. Это за час. Обычно бывало не больше двух клиентов. Каждый — по два-три часа.
— А сколько брали с клиента?
— Не меньше пятисот.
— Несправедливо. Куда же остальные деньги девались?
— У администраторов оставались. Они, наверное, ещё с кем-то делились.
— С хозяйкой?
— У Ларисы и без того денег хватает. Нужны ей такие копейки!
— А в поликлинике тебе сколько платят?
— Последний раз получила тысячу двести.
— А по медицинской линии что, никак не подработать?
— У меня не получилось.
Акулов всегда считал, что надо проституцию узаконить. Раз уж нельзя её искоренить (да и нужно ли это делать — спорный вопрос), то выгоднее, причём выгоднее со всех точек зрения, легализовать. Определённые места для занятий, строгий медицинский контроль, учёт занятых женщин. Налоги, естественно. Пусть лучше платят в казну, чем всяким бандитам и Санькам-сутенёрам.
— Давно ты там?..
Ольга посмотрела на свои электронные часики и усмехнулась:
— Сегодня ровно шесть месяцев. Я в так называемом резерве — вызывают из дома, когда много работы.
— А что же в основной состав не перейдёшь?
— Клиенты предпочитают более молодых.
— Ну, внешностью тебя Бог не обидел.
— Спасибо. — Ольга приняла комплимент с достоинством, удивительным для такой ситуации. Впрочем, Акулов ведь не издевался, говорил искренне.
— В тот день было много работы?
— Нет, но Санёк меня вызвал, потому что Громов заказал сауну. Обычно он парился один или два раза в неделю и, когда был не с женой, всегда звал девчонок. Но никогда ни за что не платил. Я, кстати, раньше никогда его не видела, но фамилию знала — предупреждали, что есть такой клиент.
— А почему он никогда не платил?
— Не знаю. «Крыша», наверное. Хотя Лариса, по-моему, и сама кого угодно разведёт.
— Значит, «субботник»?
— Куда ж без него? Приехала… Позвал он меня. Что ещё рассказать? Сделала ему… два раза.
Говоря, она смотрела Андрею в лицо, а он почувствовал желание отвернуться. Приди он с ребёнком в поликлинику — и с чистым сердцем доверил бы его Ольге. Заведующий, кстати, сказал, что она очень хороший специалист. Чуть ли не лучший. А при других обстоятельствах сам бы постарался с ней познакомиться. Можно быть уверенным — остался бы доволен знакомством. И ни опыт, ни интуиция не подсказали бы, чем она занимается в свободное от медицинской практики время.
— Он странный какой-то был.
— Странный?
— Напряжённый. Нервный. Даже когда шутил. Скажет что-нибудь — и ждёт, что я засмеюсь, а у самого веко дёргается. Он не раздевался, так и был все время в спортивном костюме, только… только брюки спустил. Но я заметила на его спине пластырь. Спросила, в чем дело. Знаете, у меня это профессиональное. Спросила и пожалела. Подумала, что разозлится… А он только усмехнулся и сказал, что его хотели убить. Ещё какую-то фразу такую ввернул, типа пословицы. Я точно не помню.
— Не пословицу, а поговорку, наверное. Сказал, что он — парень не промах?
— Да, точно! Надо же… Откуда вы знаете?
— У нас везде микрофоны стоят.
— А-а-а… Да, он так и сказал. Я, конечно, не стала ничего уточнять. Но он сам потом добавил… Я не помню дословно, но что-то типа… Э-э-э, я парень не промах, это враги вечно промахиваются… Им меня не достать, но я знаю, что надо делать. Что-то такое примерно!
— И как ты это поняла?
— Никак не поняла. Многие хвастаются, когда выпьют. И не такое слыхала.
— Бандиты хвастаются?
— Не, в этой бане бандитов почти не бывает. В основном, всякие бизнесмены. И… — Ольга посмотрела на Андрея с сомнением.
Он догадался:
— Менты?
Проверяя догадку, описал внешность зам начальника 13-го отделения Саши Борисова, своего давнего врага. Ольга кивнула:
— Приезжал раза два. Неприятный тип…
— Это точно.
— С ним ещё один был. — Она обрисовала наружность второго клиента. Память у девушки оказалась фотографической, словарный запас — очень ёмким. Шурик Сазонов угадывался моментально. — Этот получше, весёлый такой. Анекдоты рассказывал. И пушку свою в бассейн уронил.
— Хорошо, хоть не выстрелил…
Акулов припомнил последнюю беседу с Сазоновым. Шурик божился, что на территории ФОК никогда не был. Разве что проезжал мимо…
— Когда я уходила, Громов сказал, что, может быть, я его вижу в последний раз.
— Что?
— Так и сказал.
— Он имел в виду, что может погибнуть или что никогда больше не станет пользоваться твоими услугами?
— Я не поняла. Но, по-моему, он остался мною доволен. Я отношусь к этому как к обычной работе. Пусть она мне и не нравится, но должна быть какая-то ответственность. Стараюсь все делать как можно лучше.
— Хм… — Акулов покачал головой. Пытался понять. И не совсем понимал. Проклятое совдеповское воспитание! — Домой сразу поехала? Или ещё задержалась?
— Санёк сказал, что работы больше не будет. С ним поболтала, потом сходила в тренажёрный зал на полчасика… Когда уходила, столкнулась с одним человеком. Чуть дверью его не прищемила, поэтому и обратила внимание. Мне кажется, он шёл к Громову.
— Почему?
— Все спортивные группы уже отзанимались, да и не похож он был на спортсмена. В сауне — Громов, русскую парную тоже закрыли. Куда он ещё мог идти?
— Может, хотел просто узнать…
— Нет, у него другой вид был.
— Опиши.
— Моего роста, немолодой… — Как чуть раньше Сазонова, сейчас, столь же подробно, девушка обрисовала внешность Калмычного. — Он на машине приехал. Оранжевая иномарка. Я в них не разбираюсь, но там спереди эмблема такая приделана, я запомнила. Могу нарисовать.
Акулов достал авторучку.
На салфетке, прорывая стержнем тонкую бумагу, Ольга довольно точно изобразила эмблему «фольксвагена»: круг, на шесть частей разделённый пересекающимися прямыми линиями. Задав несколько вопросов, Акулов уточнил и модель.
— Номер, случайно, не разглядела?
— Я уже думала. Не могу сейчас вспомнить. Может быть, позже?
— Сразу позвони, — Андрей положил на стол визитную карточку.
Ольга повертела визитку, прочитала вслух:
— Оперуполномоченный группы по раскрытию умышленных убийств… Все, что я говорила, нужно будет опять повторять? Или вы на магнитофон пишете?
— Не пишу. Если понадобится — я тебя вызову.
— А в поликлинику вы сообщите? — спросила и затаила дыхание. Смотрела мимо Андрея. Визитка в пальцах дрожала.
— Не сообщу. Но с работой тебе надо что-то решать. Знаешь, все-таки это вещи несовместимые. Даже в нашей стране.
— А что вы сказали заведующему? Вы ведь у него спрашивали про меня?
— Не беспокойся.
Глава шестая
Группу захвата возглавлял Катышев.
Одно это вносило нервозность. А тут ещё внешние обстоятельства: позднее время, плохая погода, полная неопределённость с тем, как долго операция будет длиться.
Всем хотелось поскорее освободиться.
Захватывать собрались беглого громовского водителя Кирилла.
Адрес раздобыл Акулов. Каким образом — никому не сказал. Даже Катышеву, хотя тот и очень настаивал. Андрей вообще был против того, чтобы Бешеный Бык участвовал в задержании. Не та ситуация, чтобы подключать тяжёлую артиллерию. Всего-то делов — приехать, взять парня за шкварник и доставить в отдел. Чтобы там вежливо поговорить. Но Катышев, припомнив, что Кулебякин удрал из больницы, решил непременно участвовать.
Всего собралось пять человек.
Адрес находился в соседнем районе. По телефону предупредили местный отдел, что собираются немного «пошуметь», и выехали на место, в народе прозванное «Полем дураков». Добрый километр между трех больших домов, с четвёртой части ограниченный проспектом. Кусты, канавы, мусор, полное отсутствие фонарей. Метель и температура минус пятнадцать. Посреди «Поля» одиноко темнели два флигеля, отстроенных пленными немцами более полувека назад. По одному парадному входу, по два этажа, по четыре квартиры на этаже. Эркеры и двускатные крыши, крытые железным листом. Свет горел всего в паре окон. От порывов ветра кровля грохотала так, что было слышно в машине, припаркованной на окраине «Поля».
За рулём сидел Катышев. Он же достал постановление на обыск и, включив верхний плафон, в очередной раз прочитал:
— Дом шестнадцать, корпус один, квартира седьмая. Кутателадзе Вероника…
— Вероника? А почему не какая-нибудь Манана?
— Она русская, просто замужем за грузином была. С девяносто восьмого не живут вместе, но до сих пор не разведены.
Вероникой звали девушку Кулебякина. Про неё узнали не много. На четыре года старше бой-фрэнда, работает в каком-то ларьке, привлекалась к административной ответственности за нарушение правил торговли. Владеет двухкомнатной квартирой и «жигулями» одиннадцатой модели.
— Вон её тачка стоит, — прищурился Катышев.
Акулов подивился зоркости шефа. Сам он мог разглядеть только заснеженный контур машины, чуть выделенный светом, падающим из окна на втором этаже. За занавеской мелькали какие-то тени. Было невозможно разобрать, сколько человек в комнате. Но, кажется, среди них были и девушка, и мужчина плотного телосложения.
— Дома они, — уверенно определил Катышев. — Сейчас обломаем им праздник. Серёга! Сходи на разведку…
Один из оперативников покинул тёплый салон катышевской «десятки».
Акулов проводил его сочувственным взглядом.
— Как-то раз ловили мы мошенника, — вспомнил Катышев. — Ты, Андрюха, в это время сидел. Мужчина кинул две конторы, торговавшие туалетной бумагой. Чего смеётесь? Они убытков почти на миллиард насчитали… Да, вот и я говорю, обкакаться можно! Вычислили мы, что этот кидала отсиживается у любовницы. Встали под адрес, стали ждать, когда он выйдет из хаты. Или придёт — не было ясности, где он конкретно находится. Нас четверо, в двух машинах. Ствол только у меня одного… Одну тачку к подъезду поставили, вторую подальше. Сидим, ждём. Суббота, на улице плюс двадцать пять, кругом бабы голые ходят. А мы сидим, паримся и боимся даже стекла опустить, чтобы внимание не привлечь. До ночи досидели. Приезжают два джипа, из них вываливают десять братков и оцепляют весь двор по периметру. Жара — а они в куртках. Некоторые руки держат за пазухой. Выходит мошенник, садится в джип и уезжает. Охрана за ним. Мы обтекаем… Как потом выяснилось, его в казино возили играть. На следующий день мы подготовились основательно. Четыре тачки, автоматы. Сами представляете, какая злость взяла! Если б не воскресенье — ОМОН пригласили. Опять сидим, ждём. Предвкушаем… Под утро уже выясняется, что он давно в хате. Мимо нас проскочил, а мы прозевали. Не ожидали, что он пешком будет, да ещё с какими-то дурацкими цветами. Короче, после долгого скандала любовница его нам дверь открыла. Ищите, говорит, никого у меня нет. Однокомнатная квартира, спрятаться негде. И в окно, вроде, не мог ускакать. Баба стоит на своём; одна я. Невиноватая… Тут я отодвигаю от стенки кровать. Сантиметров на тридцать. Отодвигаю, значит, хочу под неё заглянуть — а она сама сдвигается обратно. К стенке. Приподнялась так немного, подрожала и встала на место. Надо было видеть это зрелище! До сих пор смех разбирает…
— Путаешь ты все, Василий, — сказал Андрей. — Не сидел я тогда, а с тобой вместе квартиру обыскивал. Это все до деноминации было, поэтому и насчитали миллиард.
— Да? Может, я чего и подзабыл… Ну, где там наш Мата Хари?
Фигура разведчика то пропадала в темноте, то высвечивалась фарами проезжавших машин. Было видно, как он, подойдя к углу дома, пытается разглядеть указатель. Потом скрылся в парадном.
— На хрена его туда понесло? — прокомментировал Катышев.
Минут через пять разведчик вернулся. Сев в машину, отряхнул с меховой шапки и с пальто снег. Отдышался и сказал:
— Все в цвет. Только в хате много народу.
— Шумят?
— Не похоже на пьянку. Но Кирилл есть, стопудово. Я слышал, как его баба позвала…
— Если вы полчаса ломитесь в дверь, и вам не открывают, а за дверью слышно гудение, значит: а) там без вас гудят; б) это трансформаторная будка, — Катышев, перечисляя, загибал пальцы на правой руке. — Какая там дверь?
— Никакая.
— Отлично… Номер у машины посмотрел?
— «Восемь-шесть-девять». Совпадает, да? Давно стоит, колёса в землю вросли. Странно, что не разворовали. Даже магнитолу не сняли.
— Вспомни, как называется это место… Так, будем делиться. Там окна на две стороны? Значит, Володя и Женя остаются снаружи. Остальные — со мной.
Подъехать на машине вплотную к дому не удалось, остановились перед столбом, вкопанном в середину дорожки. Можно было поискать другой путь, но ББ уже не терпелось размяться, и он выключил двигатель:
— Пошли! Я первый, но остальным тоже не расслабляться. Работаем… вежливо!
Дверь с цифрой «7», действительно, не представляла серьёзной преграды. Один врезной замок, щели с палец шириной, дохлый косяк. «Глазка» не было, звонок не работал. Катышев плотоядно улыбнулся: он любил все ломать, когда его не пускали.
Для начала постучал вежливо.
Голоса в квартире смолкли.
И только. Другой реакции не последовало.
Катышев постучал снова, погромче.
Отозвалась женщина. Голос был молодым, но шарканье, с которым его обладательница приблизилась к двери, наводило на мысль о старости и таблетках.
— Кого надо?
— Кирилла позови, — невнятным голосом потребовал Акулов.
— Счас!
Шарканье возобновилось и стихло: женщина ушла в комнату.
Катышев многозначительно посмотрел на Андрея.
Андрей пожал плечами: рано торжествовать, ещё могут быть неожиданности.
Время тянулось. В глубине квартиры кто-то переговаривался. Акулов присел на корточки, пытаясь заглянуть в щель. Кроме ободранной стены коридора ничего не было видно. Расслышать, что говорят, также не удавалось. Одно не вызывало сомнений — внутри несколько человек.
Выпрямившись, Акулов покачал головой, давая шефу понять, что шпионская затея не удалась.
Шеф потрогал пистолет в поясной кобуре. Набычился и громыхнул кулаком по двери так, что весь дом зазвенел.
Результат не заставил себя долго ждать.
— Кого надо?
— Кирюху!
— А ты кто?
— Андрей.
— Ну и на х… пошёл!
Катышев начал стремительно багроветь. Шея, ладони, затылок. Лицо запоздало по сравнению с другими частями тела, зато приобрело совершенно устрашающий оттенок.
Два шага назад. Ещё два. Плечо нацелилось на дверь. Последовал мощный рывок.
— Откройте, милиция! — рявкнул он уже в полёте.
Дверь оказалась не заперта.
Он её не только открыл, но и проломил в средней части.
Посыпалась штукатурка.
Бешеный Бык пролетел коридор, снося на своём пути все преграды. Полет был прерван стеной дальней комнаты. В стену перед собой Катышев впечатал двоих мужиков. О них теперь можно было долго не беспокоиться. Разве что «скорую» вызвать.
— Атас!
Зазвенело стекло.
Акулов, ворвавшийся вслед за начальником, зафиксировал женщину, оседающую вдоль стены коридора. Действительно, молодая… Только какая-то серо-зелёная.
Окно комнаты было распахнуто. За ним что-то мелькнуло, Акулов не успел распознать что. Но догадался, когда с дивана к окну метнулись двое парней. На одном были только трусы, на другом — спортивные брюки. Розовые, с дыркой на заднице.
Перед окном они столкнулись. Сила удара была велика, но «трусы» не моргнули и глазом. Вскочили на подоконник и, с треском оборвав занавеску, обрушились вниз.
Второй был менее ловок и замешкался при подъёме. Посмотрев вниз, задрожал. Ноги, повинуясь команде, шагнули. Руки, управляемые рефлексом, уцепились за раму. Верхняя оконная петля оторвалась, и парень повис в воздухе, суча ногами и взывая о помощи. Слов было не разобрать, но силе чувств, передаваемых голосом, позавидовал бы хороший актёр.
Парень был тщедушен и весил немного, но затащить его обратно стоило неимоверных усилий. В какой-то момент Андрей подумал, что не удержит. Мельком заметил, как на снегу возле дома зеленеет квадрат сорванной занавески. Оглянулся: Катышев, оставив за спиной два недвижимых тела, боролся с кем-то ещё. ББ подмога не требовалась. Захват, бросок… Упав с таким звуком — быстро не поднимаются. Остальных не было видно, видимо, нашли противников во второй комнате.
Акулов, наконец, втащил парня обратно в комнату.
Спасённый смотрел круглыми глазами и трясся. От него можно было ждать чего угодно, но не атаки.
А он взял и атаковал. Замахнулся хилой рукой и попытался ударить.
Андрей уклонился от невесомого кулака и саданул парню в челюсть.
Розовоштанный шлёпнулся на диван, и глаза его закатились. Ввалился живот, на рёбрах натянулась грязная кожа. Можно было звать студентов медвуза и изучать анатомию не хуже, чем на скелете. Анатомию и наркологию — обе руки были испещрены «дорогами» от инъекций.
Андрей посмотрел на свой кулак. Пожалуй, не стоило бить так сильно. А если б дал в печень — последствия могли быть самыми плачевными…
Сопротивление было сломлено. Подводя итоги сражения, Катышев прошёлся по квартире, вышел на улицу. Вернулся только через пятнадцать минут:
— Два урода упало. Одному ничего, а второй ногу сломал. Слышь, хозяйка, давай одеяла, пока он там совсем не околел.
Женщина в квартире оказалась только одна. Та самая, что подходила к двери. Только опытным взглядом можно было определить, что ей не больше двадцати пяти лет. И вряд ли исполнится хотя бы двадцать семь. Героин уже наложил свой отпечаток. Может, где-то наркоманию и лечат, но Акулов про такие счастливые случаи только в газетах читал. А вот видеть трупы наркотов, которых помнил ещё детьми или подающими надежды юношами, приходилось более чем регулярно. Недели не проходило без них. А иногда и по три за день выходило…
Квартира представляла собой типичный притон. Грязь, вонь, тараканы, пустые шприцы и закопчённые ложки, в которых приготовляли раствор. Героина, правда, не отыскалось. Еды — тоже.
— Эй, Вероника, показывай, кто здесь Кирилл! — приказал Катышев, когда с заботами о пострадавшем было покончено.
— Там, — наркоманка указала на шкаф.
И в наступившей тишине отчётливо прозвучал шорох за плотно закрытыми дверцами.
— Честно?
— Клянусь.
Обнажённые мужчина и женщина лежали в кровати. На потолке спальни было закреплено зеркало. В нем отражалось мятое постельное бельё, сброшенное на пол одеяло и довольные лица.
Несколько минут назад любовники были на вершине блаженства.
Сейчас им тоже было очень неплохо. Лишь один червячок точил сочное яблоко наслаждения.
Имя ему было страх.
Страх перед тем, что их связь станет известной. Этого допустить было нельзя, но оба сознавали, что такой секрет не удастся сохранить вечно. Рано или поздно тайное станет явным.
Они по-разному готовились к неминуемому разоблачению.
Адвокат Мамаев готовил линии обороны.
Александра Громова надеялась, что разоблачение не состоится. А если уж оно произойдёт, то последствия будут щадящими.
— Твоя карьера зависела от неё?
— От её папы. Если бы он не замолвил словечко, был бы я до сих пор следаком в РУВД.
— По крайней мере, ты честен.
— Я ведь люблю тебя!
Мамаев так давно привык кривить душой, что теперь уже и сам зачастую не понимал, когда говорит правду, а когда врёт. Посмеиваясь, называл это профессиональной деформацией. Врачи рискуют подхватить вирус гриппа, он заразился вирусом лжи. Серьёзных неудобств это не доставляло. Было бы не в пример хуже, если бы он обрёл способность говорить только правду и ничего, кроме правды. У американцев был такой фильм, тоже про адвоката. Мамаев очень смеялся, когда смотрел.
В отношениях с Александрой он сам многого не понимал. Чувство было ярким и мгновенным. С юности привыкнув рассчитывать каждый шаг и подчинять желания рассудку, он давно был уверен, что застрахован от опасных душевных порывов. Зачем связываться с замужней женщиной, когда вокруг так много свободных? Какая может быть любовь в тридцать семь лет? Глупости все это…
Однако он потерял голову.
Познакомились они год назад. Одной из подружек Александры потребовался адвокат. Дело было пустячное, справился бы любой начинающий, но Громов сослался на занятость и от просьбы жены отмахнулся. Тогда Александра обратилась к знакомым, и те посоветовали иметь дело только с одним из мэтров «золотой дюжины» — так, неофициально, именовали элиту городского корпуса правозащитников.
Деловые отношения стали перерастать в личные. Громова долгое время держалась неприступно. Мамаева это только подстёгивало. Может быть, сыграла роль его мания красть вещи из-под носа хозяев? Правда, до сих пор дело ограничивалось ручками и зажигалками. Но факт неоспоримый — узнав, кем является муж Александры, Мамаев только крепче закусил удила.
И однажды она покорилась…
Это произошло в октябре, когда Громов на три недели уехал из города.
Мамаев ожидал, что охладеет после нескольких встреч. Чувства — чувствами, но что в ней такого, чего не могут дать остальные? Ничего абсолютно. Все как у всех. И в первый раз снимая с неё лифчик, он уже думал о том, как бы поделикатнее впоследствии разорвать отношения.
Одним разом не ограничились. Второй, пятый, пятнадцатый… Мамаев сам себе удивлялся, не в его правилах было встречаться с одной и той же любовницей третий месяц подряд.
Убийство Громова заставило протрезветь. Он неожиданно осознал, как близко подошёл к краю пропасти. С одной стороны, теперь не нужно бояться рогатого мужа. С другой — все только усугубилось. Друзья погибшего начнут присматривать за вдовой. Она, освободившись, будет строить планы на будущее, и кто знает, какие мысли зародятся в её голове. Чего доброго, захочет развести его с женой — а в планы адвоката такой вираж совсем не входил. Неизвестно, за что шлёпнули Громова. А вдруг убийцы мужа захотят порешить и любовника? А если это Александра заказала супруга? А если кто-то, прознав об их связи, подумает, что адвокат таким способом избавился от соперника?
От таких мыслей кругом шла голова, ни работать, ни заниматься любовью совсем не хотелось. И если в работе иногда можно было схалтурить, то с Александрой этот номер не проходил.
Так что какой уж там червячок в яблоке удовольствия — стая птиц разнесла весь дивный сад!
Одно это вносило нервозность. А тут ещё внешние обстоятельства: позднее время, плохая погода, полная неопределённость с тем, как долго операция будет длиться.
Всем хотелось поскорее освободиться.
Захватывать собрались беглого громовского водителя Кирилла.
Адрес раздобыл Акулов. Каким образом — никому не сказал. Даже Катышеву, хотя тот и очень настаивал. Андрей вообще был против того, чтобы Бешеный Бык участвовал в задержании. Не та ситуация, чтобы подключать тяжёлую артиллерию. Всего-то делов — приехать, взять парня за шкварник и доставить в отдел. Чтобы там вежливо поговорить. Но Катышев, припомнив, что Кулебякин удрал из больницы, решил непременно участвовать.
Всего собралось пять человек.
Адрес находился в соседнем районе. По телефону предупредили местный отдел, что собираются немного «пошуметь», и выехали на место, в народе прозванное «Полем дураков». Добрый километр между трех больших домов, с четвёртой части ограниченный проспектом. Кусты, канавы, мусор, полное отсутствие фонарей. Метель и температура минус пятнадцать. Посреди «Поля» одиноко темнели два флигеля, отстроенных пленными немцами более полувека назад. По одному парадному входу, по два этажа, по четыре квартиры на этаже. Эркеры и двускатные крыши, крытые железным листом. Свет горел всего в паре окон. От порывов ветра кровля грохотала так, что было слышно в машине, припаркованной на окраине «Поля».
За рулём сидел Катышев. Он же достал постановление на обыск и, включив верхний плафон, в очередной раз прочитал:
— Дом шестнадцать, корпус один, квартира седьмая. Кутателадзе Вероника…
— Вероника? А почему не какая-нибудь Манана?
— Она русская, просто замужем за грузином была. С девяносто восьмого не живут вместе, но до сих пор не разведены.
Вероникой звали девушку Кулебякина. Про неё узнали не много. На четыре года старше бой-фрэнда, работает в каком-то ларьке, привлекалась к административной ответственности за нарушение правил торговли. Владеет двухкомнатной квартирой и «жигулями» одиннадцатой модели.
— Вон её тачка стоит, — прищурился Катышев.
Акулов подивился зоркости шефа. Сам он мог разглядеть только заснеженный контур машины, чуть выделенный светом, падающим из окна на втором этаже. За занавеской мелькали какие-то тени. Было невозможно разобрать, сколько человек в комнате. Но, кажется, среди них были и девушка, и мужчина плотного телосложения.
— Дома они, — уверенно определил Катышев. — Сейчас обломаем им праздник. Серёга! Сходи на разведку…
Один из оперативников покинул тёплый салон катышевской «десятки».
Акулов проводил его сочувственным взглядом.
— Как-то раз ловили мы мошенника, — вспомнил Катышев. — Ты, Андрюха, в это время сидел. Мужчина кинул две конторы, торговавшие туалетной бумагой. Чего смеётесь? Они убытков почти на миллиард насчитали… Да, вот и я говорю, обкакаться можно! Вычислили мы, что этот кидала отсиживается у любовницы. Встали под адрес, стали ждать, когда он выйдет из хаты. Или придёт — не было ясности, где он конкретно находится. Нас четверо, в двух машинах. Ствол только у меня одного… Одну тачку к подъезду поставили, вторую подальше. Сидим, ждём. Суббота, на улице плюс двадцать пять, кругом бабы голые ходят. А мы сидим, паримся и боимся даже стекла опустить, чтобы внимание не привлечь. До ночи досидели. Приезжают два джипа, из них вываливают десять братков и оцепляют весь двор по периметру. Жара — а они в куртках. Некоторые руки держат за пазухой. Выходит мошенник, садится в джип и уезжает. Охрана за ним. Мы обтекаем… Как потом выяснилось, его в казино возили играть. На следующий день мы подготовились основательно. Четыре тачки, автоматы. Сами представляете, какая злость взяла! Если б не воскресенье — ОМОН пригласили. Опять сидим, ждём. Предвкушаем… Под утро уже выясняется, что он давно в хате. Мимо нас проскочил, а мы прозевали. Не ожидали, что он пешком будет, да ещё с какими-то дурацкими цветами. Короче, после долгого скандала любовница его нам дверь открыла. Ищите, говорит, никого у меня нет. Однокомнатная квартира, спрятаться негде. И в окно, вроде, не мог ускакать. Баба стоит на своём; одна я. Невиноватая… Тут я отодвигаю от стенки кровать. Сантиметров на тридцать. Отодвигаю, значит, хочу под неё заглянуть — а она сама сдвигается обратно. К стенке. Приподнялась так немного, подрожала и встала на место. Надо было видеть это зрелище! До сих пор смех разбирает…
— Путаешь ты все, Василий, — сказал Андрей. — Не сидел я тогда, а с тобой вместе квартиру обыскивал. Это все до деноминации было, поэтому и насчитали миллиард.
— Да? Может, я чего и подзабыл… Ну, где там наш Мата Хари?
Фигура разведчика то пропадала в темноте, то высвечивалась фарами проезжавших машин. Было видно, как он, подойдя к углу дома, пытается разглядеть указатель. Потом скрылся в парадном.
— На хрена его туда понесло? — прокомментировал Катышев.
Минут через пять разведчик вернулся. Сев в машину, отряхнул с меховой шапки и с пальто снег. Отдышался и сказал:
— Все в цвет. Только в хате много народу.
— Шумят?
— Не похоже на пьянку. Но Кирилл есть, стопудово. Я слышал, как его баба позвала…
— Если вы полчаса ломитесь в дверь, и вам не открывают, а за дверью слышно гудение, значит: а) там без вас гудят; б) это трансформаторная будка, — Катышев, перечисляя, загибал пальцы на правой руке. — Какая там дверь?
— Никакая.
— Отлично… Номер у машины посмотрел?
— «Восемь-шесть-девять». Совпадает, да? Давно стоит, колёса в землю вросли. Странно, что не разворовали. Даже магнитолу не сняли.
— Вспомни, как называется это место… Так, будем делиться. Там окна на две стороны? Значит, Володя и Женя остаются снаружи. Остальные — со мной.
Подъехать на машине вплотную к дому не удалось, остановились перед столбом, вкопанном в середину дорожки. Можно было поискать другой путь, но ББ уже не терпелось размяться, и он выключил двигатель:
— Пошли! Я первый, но остальным тоже не расслабляться. Работаем… вежливо!
Дверь с цифрой «7», действительно, не представляла серьёзной преграды. Один врезной замок, щели с палец шириной, дохлый косяк. «Глазка» не было, звонок не работал. Катышев плотоядно улыбнулся: он любил все ломать, когда его не пускали.
Для начала постучал вежливо.
Голоса в квартире смолкли.
И только. Другой реакции не последовало.
Катышев постучал снова, погромче.
Отозвалась женщина. Голос был молодым, но шарканье, с которым его обладательница приблизилась к двери, наводило на мысль о старости и таблетках.
— Кого надо?
— Кирилла позови, — невнятным голосом потребовал Акулов.
— Счас!
Шарканье возобновилось и стихло: женщина ушла в комнату.
Катышев многозначительно посмотрел на Андрея.
Андрей пожал плечами: рано торжествовать, ещё могут быть неожиданности.
Время тянулось. В глубине квартиры кто-то переговаривался. Акулов присел на корточки, пытаясь заглянуть в щель. Кроме ободранной стены коридора ничего не было видно. Расслышать, что говорят, также не удавалось. Одно не вызывало сомнений — внутри несколько человек.
Выпрямившись, Акулов покачал головой, давая шефу понять, что шпионская затея не удалась.
Шеф потрогал пистолет в поясной кобуре. Набычился и громыхнул кулаком по двери так, что весь дом зазвенел.
Результат не заставил себя долго ждать.
— Кого надо?
— Кирюху!
— А ты кто?
— Андрей.
— Ну и на х… пошёл!
Катышев начал стремительно багроветь. Шея, ладони, затылок. Лицо запоздало по сравнению с другими частями тела, зато приобрело совершенно устрашающий оттенок.
Два шага назад. Ещё два. Плечо нацелилось на дверь. Последовал мощный рывок.
— Откройте, милиция! — рявкнул он уже в полёте.
Дверь оказалась не заперта.
Он её не только открыл, но и проломил в средней части.
Посыпалась штукатурка.
Бешеный Бык пролетел коридор, снося на своём пути все преграды. Полет был прерван стеной дальней комнаты. В стену перед собой Катышев впечатал двоих мужиков. О них теперь можно было долго не беспокоиться. Разве что «скорую» вызвать.
— Атас!
Зазвенело стекло.
Акулов, ворвавшийся вслед за начальником, зафиксировал женщину, оседающую вдоль стены коридора. Действительно, молодая… Только какая-то серо-зелёная.
Окно комнаты было распахнуто. За ним что-то мелькнуло, Акулов не успел распознать что. Но догадался, когда с дивана к окну метнулись двое парней. На одном были только трусы, на другом — спортивные брюки. Розовые, с дыркой на заднице.
Перед окном они столкнулись. Сила удара была велика, но «трусы» не моргнули и глазом. Вскочили на подоконник и, с треском оборвав занавеску, обрушились вниз.
Второй был менее ловок и замешкался при подъёме. Посмотрев вниз, задрожал. Ноги, повинуясь команде, шагнули. Руки, управляемые рефлексом, уцепились за раму. Верхняя оконная петля оторвалась, и парень повис в воздухе, суча ногами и взывая о помощи. Слов было не разобрать, но силе чувств, передаваемых голосом, позавидовал бы хороший актёр.
Парень был тщедушен и весил немного, но затащить его обратно стоило неимоверных усилий. В какой-то момент Андрей подумал, что не удержит. Мельком заметил, как на снегу возле дома зеленеет квадрат сорванной занавески. Оглянулся: Катышев, оставив за спиной два недвижимых тела, боролся с кем-то ещё. ББ подмога не требовалась. Захват, бросок… Упав с таким звуком — быстро не поднимаются. Остальных не было видно, видимо, нашли противников во второй комнате.
Акулов, наконец, втащил парня обратно в комнату.
Спасённый смотрел круглыми глазами и трясся. От него можно было ждать чего угодно, но не атаки.
А он взял и атаковал. Замахнулся хилой рукой и попытался ударить.
Андрей уклонился от невесомого кулака и саданул парню в челюсть.
Розовоштанный шлёпнулся на диван, и глаза его закатились. Ввалился живот, на рёбрах натянулась грязная кожа. Можно было звать студентов медвуза и изучать анатомию не хуже, чем на скелете. Анатомию и наркологию — обе руки были испещрены «дорогами» от инъекций.
Андрей посмотрел на свой кулак. Пожалуй, не стоило бить так сильно. А если б дал в печень — последствия могли быть самыми плачевными…
Сопротивление было сломлено. Подводя итоги сражения, Катышев прошёлся по квартире, вышел на улицу. Вернулся только через пятнадцать минут:
— Два урода упало. Одному ничего, а второй ногу сломал. Слышь, хозяйка, давай одеяла, пока он там совсем не околел.
Женщина в квартире оказалась только одна. Та самая, что подходила к двери. Только опытным взглядом можно было определить, что ей не больше двадцати пяти лет. И вряд ли исполнится хотя бы двадцать семь. Героин уже наложил свой отпечаток. Может, где-то наркоманию и лечат, но Акулов про такие счастливые случаи только в газетах читал. А вот видеть трупы наркотов, которых помнил ещё детьми или подающими надежды юношами, приходилось более чем регулярно. Недели не проходило без них. А иногда и по три за день выходило…
Квартира представляла собой типичный притон. Грязь, вонь, тараканы, пустые шприцы и закопчённые ложки, в которых приготовляли раствор. Героина, правда, не отыскалось. Еды — тоже.
— Эй, Вероника, показывай, кто здесь Кирилл! — приказал Катышев, когда с заботами о пострадавшем было покончено.
— Там, — наркоманка указала на шкаф.
И в наступившей тишине отчётливо прозвучал шорох за плотно закрытыми дверцами.
* * *
— Я женился на ней только ради карьеры.— Честно?
— Клянусь.
Обнажённые мужчина и женщина лежали в кровати. На потолке спальни было закреплено зеркало. В нем отражалось мятое постельное бельё, сброшенное на пол одеяло и довольные лица.
Несколько минут назад любовники были на вершине блаженства.
Сейчас им тоже было очень неплохо. Лишь один червячок точил сочное яблоко наслаждения.
Имя ему было страх.
Страх перед тем, что их связь станет известной. Этого допустить было нельзя, но оба сознавали, что такой секрет не удастся сохранить вечно. Рано или поздно тайное станет явным.
Они по-разному готовились к неминуемому разоблачению.
Адвокат Мамаев готовил линии обороны.
Александра Громова надеялась, что разоблачение не состоится. А если уж оно произойдёт, то последствия будут щадящими.
— Твоя карьера зависела от неё?
— От её папы. Если бы он не замолвил словечко, был бы я до сих пор следаком в РУВД.
— По крайней мере, ты честен.
— Я ведь люблю тебя!
Мамаев так давно привык кривить душой, что теперь уже и сам зачастую не понимал, когда говорит правду, а когда врёт. Посмеиваясь, называл это профессиональной деформацией. Врачи рискуют подхватить вирус гриппа, он заразился вирусом лжи. Серьёзных неудобств это не доставляло. Было бы не в пример хуже, если бы он обрёл способность говорить только правду и ничего, кроме правды. У американцев был такой фильм, тоже про адвоката. Мамаев очень смеялся, когда смотрел.
В отношениях с Александрой он сам многого не понимал. Чувство было ярким и мгновенным. С юности привыкнув рассчитывать каждый шаг и подчинять желания рассудку, он давно был уверен, что застрахован от опасных душевных порывов. Зачем связываться с замужней женщиной, когда вокруг так много свободных? Какая может быть любовь в тридцать семь лет? Глупости все это…
Однако он потерял голову.
Познакомились они год назад. Одной из подружек Александры потребовался адвокат. Дело было пустячное, справился бы любой начинающий, но Громов сослался на занятость и от просьбы жены отмахнулся. Тогда Александра обратилась к знакомым, и те посоветовали иметь дело только с одним из мэтров «золотой дюжины» — так, неофициально, именовали элиту городского корпуса правозащитников.
Деловые отношения стали перерастать в личные. Громова долгое время держалась неприступно. Мамаева это только подстёгивало. Может быть, сыграла роль его мания красть вещи из-под носа хозяев? Правда, до сих пор дело ограничивалось ручками и зажигалками. Но факт неоспоримый — узнав, кем является муж Александры, Мамаев только крепче закусил удила.
И однажды она покорилась…
Это произошло в октябре, когда Громов на три недели уехал из города.
Мамаев ожидал, что охладеет после нескольких встреч. Чувства — чувствами, но что в ней такого, чего не могут дать остальные? Ничего абсолютно. Все как у всех. И в первый раз снимая с неё лифчик, он уже думал о том, как бы поделикатнее впоследствии разорвать отношения.
Одним разом не ограничились. Второй, пятый, пятнадцатый… Мамаев сам себе удивлялся, не в его правилах было встречаться с одной и той же любовницей третий месяц подряд.
Убийство Громова заставило протрезветь. Он неожиданно осознал, как близко подошёл к краю пропасти. С одной стороны, теперь не нужно бояться рогатого мужа. С другой — все только усугубилось. Друзья погибшего начнут присматривать за вдовой. Она, освободившись, будет строить планы на будущее, и кто знает, какие мысли зародятся в её голове. Чего доброго, захочет развести его с женой — а в планы адвоката такой вираж совсем не входил. Неизвестно, за что шлёпнули Громова. А вдруг убийцы мужа захотят порешить и любовника? А если это Александра заказала супруга? А если кто-то, прознав об их связи, подумает, что адвокат таким способом избавился от соперника?
От таких мыслей кругом шла голова, ни работать, ни заниматься любовью совсем не хотелось. И если в работе иногда можно было схалтурить, то с Александрой этот номер не проходил.
Так что какой уж там червячок в яблоке удовольствия — стая птиц разнесла весь дивный сад!