Страница:
3
— Но, Силия, это ведь то, что мы планировали. Мы просто делаем это немного быстрее. Будет очень хорошо, что Джек сможет ходить в начальную школу в Мендхеме. Мы теснились эти шесть месяцев в твоей квартирке, и ты не хотела переезжать ко мне в центр города.
Этот разговор состоялся на следующий день после моего дня рождения, дня больших сюрпризов. Мы завтракали в моей квартире, в той, где шесть лет назад я начала выполнять дизайнерский заказ по отделке для Ларри, который затем стал моим первым мужем. Джек поспешно выпил стакан сока и съел тарелку хлопьев, и, к счастью, уже одевался на прогулку.
Кажется, всю ночь я не сомкнула глаз. Вместо того чтобы спать, я лежала на кровати, уставившись в темноту и слегка касаясь плечом Алекса. Одевшись в бело-голубой льняной халат и завязав волосы в пучок, я отправилась пить кофе, чтобы немного успокоиться. За столом напротив меня, одетый, как всегда безукоризненно, в темно-синий костюм, белую рубашку и узорчатый сине-красный галстук, Алекс торопливо поедал свой завтрак — несколько тостов и чашку кофе.
Я подумывала о том, что, хотя дом и красивый, но мне хотелось бы его полностью переделать до того, как мы переедем.
— Силия, я понимаю, что это было просто сумасшествием покупать дом, не посоветовавшись с тобой, но мы оба хотели жить в новом доме. Ты была согласна с выбором района. Мы обсуждали Пипэк или Баскинг-Ридж, а Мендхем всего в двух минутах от них. Это город, где живут люди с достатком, отсюда удобно добираться до Нью-Йорка, да, кстати, фирма, в которой я работаю, переводит меня в Нью-Джерси, дополнительным плюсом является то, что я смогу совершать конные прогулки ранним утром. В Центральном Парке такой возможности нет. И я хотел бы тебя тоже научить кататься на лошади. Ты ведь говорила, что хочешь научиться.
Я внимательно посмотрела на мужа. Выражение его лица было и кающимся, и просящим. Он был прав. Эта квартира была маловата для нас троих. Алекс очень много потерял, когда мы поженились. В его вместительном доме была огромная студия с великолепной музыкальной аппаратурой и даже роялем. Этот рояль теперь находится на складе. У Алекса был настоящий дар к музыке, и он очень любил играть. Я знаю, ему не хватает этого удовольствия. Он много работает, чтобы добиваться всего, что у него есть. Хотя он и являлся дальним кузеном моего покойного мужа, который сам был из богатых людей, Алекс определенно был «бедным родственником». Я знаю, как он был горд, когда купил этот дом.
— Ты говорила, что хочешь снова заниматься дизайном, — напомнил мне Алекс. — У тебя будет много возможностей, как только мы обустроимся в Мендхеме. Там живет много богатых людей, плюс много больших домов. Пожалуйста, просто попробуй, ради меня, Силия. У тебя будет огромная очередь желающих среди соседей. Этот дом принесет тебе много пользы. Ты ведь сама знаешь.
Он обошел стол и обнял меня.
— Прошу тебя.
Я не слышала, как Джек вошел в столовую.
— Мне тоже очень понравился этот дом, мама, — вставил он. — Алекс купит мне пони, если мы переедем.
Я посмотрела на мужа и сына.
— Похоже, что у нас будет новый дом, — ответила я, пытаясь улыбнуться. Алексу, похоже, здесь не хватает места, подумала я. Ему нравится идея жить рядом с клубом верховой езды. Тем более что я всегда смогу найти другой дом в другом городе. И не составит труда убедить его переехать. В конце концов, он ведь признал, что было глупо купить дом, не посоветовавшись со мной.
Спустя месяц грузовые фургоны отъезжали от Пятой авеню, 895, и направлялись в тоннель Линкольна. Место назначения: Олд-Милл-лейн, Мендхем, Нью-Джерси.
Этот разговор состоялся на следующий день после моего дня рождения, дня больших сюрпризов. Мы завтракали в моей квартире, в той, где шесть лет назад я начала выполнять дизайнерский заказ по отделке для Ларри, который затем стал моим первым мужем. Джек поспешно выпил стакан сока и съел тарелку хлопьев, и, к счастью, уже одевался на прогулку.
Кажется, всю ночь я не сомкнула глаз. Вместо того чтобы спать, я лежала на кровати, уставившись в темноту и слегка касаясь плечом Алекса. Одевшись в бело-голубой льняной халат и завязав волосы в пучок, я отправилась пить кофе, чтобы немного успокоиться. За столом напротив меня, одетый, как всегда безукоризненно, в темно-синий костюм, белую рубашку и узорчатый сине-красный галстук, Алекс торопливо поедал свой завтрак — несколько тостов и чашку кофе.
Я подумывала о том, что, хотя дом и красивый, но мне хотелось бы его полностью переделать до того, как мы переедем.
— Силия, я понимаю, что это было просто сумасшествием покупать дом, не посоветовавшись с тобой, но мы оба хотели жить в новом доме. Ты была согласна с выбором района. Мы обсуждали Пипэк или Баскинг-Ридж, а Мендхем всего в двух минутах от них. Это город, где живут люди с достатком, отсюда удобно добираться до Нью-Йорка, да, кстати, фирма, в которой я работаю, переводит меня в Нью-Джерси, дополнительным плюсом является то, что я смогу совершать конные прогулки ранним утром. В Центральном Парке такой возможности нет. И я хотел бы тебя тоже научить кататься на лошади. Ты ведь говорила, что хочешь научиться.
Я внимательно посмотрела на мужа. Выражение его лица было и кающимся, и просящим. Он был прав. Эта квартира была маловата для нас троих. Алекс очень много потерял, когда мы поженились. В его вместительном доме была огромная студия с великолепной музыкальной аппаратурой и даже роялем. Этот рояль теперь находится на складе. У Алекса был настоящий дар к музыке, и он очень любил играть. Я знаю, ему не хватает этого удовольствия. Он много работает, чтобы добиваться всего, что у него есть. Хотя он и являлся дальним кузеном моего покойного мужа, который сам был из богатых людей, Алекс определенно был «бедным родственником». Я знаю, как он был горд, когда купил этот дом.
— Ты говорила, что хочешь снова заниматься дизайном, — напомнил мне Алекс. — У тебя будет много возможностей, как только мы обустроимся в Мендхеме. Там живет много богатых людей, плюс много больших домов. Пожалуйста, просто попробуй, ради меня, Силия. У тебя будет огромная очередь желающих среди соседей. Этот дом принесет тебе много пользы. Ты ведь сама знаешь.
Он обошел стол и обнял меня.
— Прошу тебя.
Я не слышала, как Джек вошел в столовую.
— Мне тоже очень понравился этот дом, мама, — вставил он. — Алекс купит мне пони, если мы переедем.
Я посмотрела на мужа и сына.
— Похоже, что у нас будет новый дом, — ответила я, пытаясь улыбнуться. Алексу, похоже, здесь не хватает места, подумала я. Ему нравится идея жить рядом с клубом верховой езды. Тем более что я всегда смогу найти другой дом в другом городе. И не составит труда убедить его переехать. В конце концов, он ведь признал, что было глупо купить дом, не посоветовавшись со мной.
Спустя месяц грузовые фургоны отъезжали от Пятой авеню, 895, и направлялись в тоннель Линкольна. Место назначения: Олд-Милл-лейн, Мендхем, Нью-Джерси.
4
Сгорая от любопытства, пятидесятичетырехлетняя Марселла Уильямс стояла у окна спальни и наблюдала, как вереница фургонов проезжает мимо ее дома. Спустя двадцать минут она увидела серебристую «БМВ» Джорджет Гроув, проезжающую мимо. Джорджет была агентом по продаже недвижимости. Марселла была уверена, что «мерседес», подъехавший чуть позже, — ее новые соседи. Она слышала, что они торопились въехать, потому что их четырехлетнего ребенка нужно было отправить в начальную школу к началу учебного года. Она сгорала от любопытства: кто они?
Люди обычно не задерживались надолго в этом доме, размышляла она: неудивительно. Никто не хочет жить в доме, который прозвали «Обителью Малютки Лиз». Джейн Зальцман первой купила этот дом, когда его продали после того, как Лиза Бартон пошалила с пистолетом. Джейн купила «Обитель» за бесценок. Она всегда жаловалась, что, когда находишься в доме, появляется странное ощущение, будто кто-то крадется. Но потом Джейн ходила к парапсихологу, хотя, по мнению Марселлы, это было лишним. Но не было сомнений, что один только факт, что дом называли «Обителью Малютки Лиз», — уже бросал в дрожь всех владельцев, и прошлый канун Дня Всех Святых, Хэллоуин, был последней каплей для семьи предыдущих хозяев Марка и Луизы Харриманов. Она взбесилась, когда увидела надпись на своей лужайке и куклу в человеческий рост с пистолетом в руках на их крыльце. Они с Марком собирались выбраться отсюда и переехать во Флориду в следующем году, просто это ускорило отъезд. Они выехали в феврале, и с тех пор дом пустовал.
Эта цепочка воспоминаний дала Марселле возможность задуматься, где же сейчас находится Лиза Бартон. Марселла уже жила здесь, когда произошла трагедия. У нее часто стояла картина перед глазами, когда маленькой Лизе было всего десять, и у нее были светлые, вьющиеся волосы вокруг кукольного личика, вполне взрослого для ее возраста. Она была очень умным ребенком, подумала Марселла, но у нее была привычка смотреть на людей, даже на взрослых, свысока. Мне больше нравятся дети, которые похожи на детей, подумала она. Я даже изменила свое отношение к Одри и Лизе, когда Уилл Бартон умер. Затем я была очень счастлива, когда Одри вышла замуж за Тэда Картрайта. Я сказала Лизе, что она, должно быть, волнуется, что у нее появился новый отец; и я никогда не забуду ее холодного взгляда, когда она ответила:
— У моей матери появился новый муж. Но у меня не появился новый отец.
Я сказала в суде, вспоминала Марселла с неким удовлетворением, что была в доме, когда Тэд собрал все макеты проектов, которые оставил Уилл Бартон, и положил их в коробки для хранения в гараже. Лиза наорала на него и перенесла эти коробки в свою комнату. Она никогда не делала Тэду поблажек. Для ее матери это было очень тяжело. Ведь было видно, что Одри без ума от Тэда.
С самого начала она была помешана на нем, подумала Марселла, мысленно поправляя себя и наблюдая, как второй фургон последовал за первым прямо к холму. Кто знает, что там произошло? Вообще-то Одри не уделяла должного внимания их отношениям, и то, что она выставила его из дома и запретила возвращаться, было абсолютно излишним. Я верю Тэду, когда он клялся, что Одри сама позвонила и попросила его прийти в ту ночь.
Тэд всегда был очень благодарен за мою поддержку, вспомнилось Марселле. Мои свидетельские показания помогли ему в иске, который он подал против Лизы. Ну, этот бедняга должен был получить какую-то компенсацию. Достаточно неприятно ходить всю жизнь с прострелянным коленом. Он до сих пор хромает. Это чудо, что он не был убит той ночью.
Когда Тэд выписался из больницы из-за огнестрельного ранения, он переехал в Бернардсвилль, не так далеко отсюда. Теперь он крупный предприниматель в Нью-Джерси, и рекламные щиты с логотипом его строительной компании можно часто встретить на бульварах и шоссе. Его последней затеей было получить выгоду от страсти людей к фитнессу, он открывал гимнастические залы по всему штату и строил таунхаусы[2] в Мэдисоне.
Годы спустя Марселла несколько раз натыкалась на него при разных обстоятельствах. Последний раз это случилось всего месяц назад. Тэд ни на ком больше не женился, но у него было множество подружек в жизни, и, если верить слухам, последний разрыв случился не так уж и давно. Он постоянно жаловался, что Одри была любовью всей его жизни и что он больше никого так не любил, как ее. Но он выглядел замечательно и даже поговаривал о том, чтобы мы были вместе. Он, должно быть, заинтересуется тем, что новые люди въезжают в тот дом.
Марселла поймала себя на мысли, что после случайной встречи с Тэдом она ищет подходящий повод, чтобы ему позвонить. На прошлый Хэллоуин, когда дети написали «Обитель Малютки Лиз. Берегитесь!» на траве белой краской, газетчики звонили Тэду для комментария.
Интересно, устроят ли дети что-нибудь подобное для новых владельцев этого дома. Если что-нибудь такое произойдет, репортеры сразу начнут звонить Тэду. Может, стоит известить его, что владельцы дома снова сменились?
Удовлетворенная поводом для звонка Тэду Картрайту, Марселла пошла к аппарату. Как только она вышла из гостиной, она одобрительно улыбнулась своему отражению в зеркале. Ее стройное тело — результат ежедневных спортивных тренировок. Белокурые волосы обрамляли ее лицо без единой морщинки, разглаженное благодаря инъекциям «ботокса». Она была уверена, что ее новая подводка и тушь, которыми она пользовалась, увеличивали ее карие глаза.
Виктор Уильямс, с которым она разведена уже десять лет, до сих пор язвит по поводу того, что она не пропускает ни одной сплетни — спит с открытыми глазами и телефонной трубкой под ухом.
Марселла позвонила в справочную и узнала рабочий телефон Тэда Картрайта. После прослушивания записанного голоса «наберите один для этого, два — для того, три — для…» она наконец-таки добралась до его автоответчика. У него такой красивый голос, подумала она, дослушивая запись его голоса на автоответчике.
Ее же голос, отчетливо кокетливый, сказал:
— Тэд, это Марселла Уильямс. Я подумала, что тебе будет интересно знать, что у твоего прежнего дома снова сменились владельцы, и они как раз сейчас въезжают. Два грузовых фургона только что проехали мимо моего дома.
Звук полицейской сирены прервал ее. Спустя несколько мгновений она увидела, что полицейская машина пронеслась мимо ее окна. Там уже возникли проблемы, — подумала она с удовлетворенным трепетом.
— Тэд, я тебе перезвоню, — сказала она, затаив дыхание. — Полицейские подъезжают к твоему дому. Я буду держать тебя в курсе событий.
Люди обычно не задерживались надолго в этом доме, размышляла она: неудивительно. Никто не хочет жить в доме, который прозвали «Обителью Малютки Лиз». Джейн Зальцман первой купила этот дом, когда его продали после того, как Лиза Бартон пошалила с пистолетом. Джейн купила «Обитель» за бесценок. Она всегда жаловалась, что, когда находишься в доме, появляется странное ощущение, будто кто-то крадется. Но потом Джейн ходила к парапсихологу, хотя, по мнению Марселлы, это было лишним. Но не было сомнений, что один только факт, что дом называли «Обителью Малютки Лиз», — уже бросал в дрожь всех владельцев, и прошлый канун Дня Всех Святых, Хэллоуин, был последней каплей для семьи предыдущих хозяев Марка и Луизы Харриманов. Она взбесилась, когда увидела надпись на своей лужайке и куклу в человеческий рост с пистолетом в руках на их крыльце. Они с Марком собирались выбраться отсюда и переехать во Флориду в следующем году, просто это ускорило отъезд. Они выехали в феврале, и с тех пор дом пустовал.
Эта цепочка воспоминаний дала Марселле возможность задуматься, где же сейчас находится Лиза Бартон. Марселла уже жила здесь, когда произошла трагедия. У нее часто стояла картина перед глазами, когда маленькой Лизе было всего десять, и у нее были светлые, вьющиеся волосы вокруг кукольного личика, вполне взрослого для ее возраста. Она была очень умным ребенком, подумала Марселла, но у нее была привычка смотреть на людей, даже на взрослых, свысока. Мне больше нравятся дети, которые похожи на детей, подумала она. Я даже изменила свое отношение к Одри и Лизе, когда Уилл Бартон умер. Затем я была очень счастлива, когда Одри вышла замуж за Тэда Картрайта. Я сказала Лизе, что она, должно быть, волнуется, что у нее появился новый отец; и я никогда не забуду ее холодного взгляда, когда она ответила:
— У моей матери появился новый муж. Но у меня не появился новый отец.
Я сказала в суде, вспоминала Марселла с неким удовлетворением, что была в доме, когда Тэд собрал все макеты проектов, которые оставил Уилл Бартон, и положил их в коробки для хранения в гараже. Лиза наорала на него и перенесла эти коробки в свою комнату. Она никогда не делала Тэду поблажек. Для ее матери это было очень тяжело. Ведь было видно, что Одри без ума от Тэда.
С самого начала она была помешана на нем, подумала Марселла, мысленно поправляя себя и наблюдая, как второй фургон последовал за первым прямо к холму. Кто знает, что там произошло? Вообще-то Одри не уделяла должного внимания их отношениям, и то, что она выставила его из дома и запретила возвращаться, было абсолютно излишним. Я верю Тэду, когда он клялся, что Одри сама позвонила и попросила его прийти в ту ночь.
Тэд всегда был очень благодарен за мою поддержку, вспомнилось Марселле. Мои свидетельские показания помогли ему в иске, который он подал против Лизы. Ну, этот бедняга должен был получить какую-то компенсацию. Достаточно неприятно ходить всю жизнь с прострелянным коленом. Он до сих пор хромает. Это чудо, что он не был убит той ночью.
Когда Тэд выписался из больницы из-за огнестрельного ранения, он переехал в Бернардсвилль, не так далеко отсюда. Теперь он крупный предприниматель в Нью-Джерси, и рекламные щиты с логотипом его строительной компании можно часто встретить на бульварах и шоссе. Его последней затеей было получить выгоду от страсти людей к фитнессу, он открывал гимнастические залы по всему штату и строил таунхаусы[2] в Мэдисоне.
Годы спустя Марселла несколько раз натыкалась на него при разных обстоятельствах. Последний раз это случилось всего месяц назад. Тэд ни на ком больше не женился, но у него было множество подружек в жизни, и, если верить слухам, последний разрыв случился не так уж и давно. Он постоянно жаловался, что Одри была любовью всей его жизни и что он больше никого так не любил, как ее. Но он выглядел замечательно и даже поговаривал о том, чтобы мы были вместе. Он, должно быть, заинтересуется тем, что новые люди въезжают в тот дом.
Марселла поймала себя на мысли, что после случайной встречи с Тэдом она ищет подходящий повод, чтобы ему позвонить. На прошлый Хэллоуин, когда дети написали «Обитель Малютки Лиз. Берегитесь!» на траве белой краской, газетчики звонили Тэду для комментария.
Интересно, устроят ли дети что-нибудь подобное для новых владельцев этого дома. Если что-нибудь такое произойдет, репортеры сразу начнут звонить Тэду. Может, стоит известить его, что владельцы дома снова сменились?
Удовлетворенная поводом для звонка Тэду Картрайту, Марселла пошла к аппарату. Как только она вышла из гостиной, она одобрительно улыбнулась своему отражению в зеркале. Ее стройное тело — результат ежедневных спортивных тренировок. Белокурые волосы обрамляли ее лицо без единой морщинки, разглаженное благодаря инъекциям «ботокса». Она была уверена, что ее новая подводка и тушь, которыми она пользовалась, увеличивали ее карие глаза.
Виктор Уильямс, с которым она разведена уже десять лет, до сих пор язвит по поводу того, что она не пропускает ни одной сплетни — спит с открытыми глазами и телефонной трубкой под ухом.
Марселла позвонила в справочную и узнала рабочий телефон Тэда Картрайта. После прослушивания записанного голоса «наберите один для этого, два — для того, три — для…» она наконец-таки добралась до его автоответчика. У него такой красивый голос, подумала она, дослушивая запись его голоса на автоответчике.
Ее же голос, отчетливо кокетливый, сказал:
— Тэд, это Марселла Уильямс. Я подумала, что тебе будет интересно знать, что у твоего прежнего дома снова сменились владельцы, и они как раз сейчас въезжают. Два грузовых фургона только что проехали мимо моего дома.
Звук полицейской сирены прервал ее. Спустя несколько мгновений она увидела, что полицейская машина пронеслась мимо ее окна. Там уже возникли проблемы, — подумала она с удовлетворенным трепетом.
— Тэд, я тебе перезвоню, — сказала она, затаив дыхание. — Полицейские подъезжают к твоему дому. Я буду держать тебя в курсе событий.
5
— Мне очень жаль, Миссис Нолан, — запиналась Джорджет. — Я сама только что сюда приехала. Я и вызвала полицию.
Я посмотрела на нее. Она тянула шланг вдоль вымощенной камнем тропинки, собираясь вымыть дом и лужайку.
Дом находился в ста шагах от дороги. Огромными буквами, красной краской, на лужайке были написаны слова:
ОБИТЕЛЬ МАЛЮТКИ ЛИЗ. БЕРЕГИТЕСЬ!
Красной краской были заляпаны доски обшивки и известняковые блоки фасада. Я увидела, что на входной двери красного дерева были вырезаны череп и кости. Соломенная кукла с игрушечным пистолетом в руках стояла перед дверью. Полагаю, что это изобразили меня.
— Как это понимать? — прошипел Алекс.
— Полагаю, что это сделали дети. Мне так жаль, — нервно попыталась объяснить Джорджет Гроув. — Я сейчас вызову бригаду уборщиков и позвоню садовнику. Он сегодня же приедет и скосит эту траву, и добавит нужных удобрений. Просто не могу поверить…
Она затихла, встретившись с нами взглядами. День был жаркий и душный. Мы оба были одеты в повседневную одежду: рубашки с короткими рукавами и брюки. Мои волосы были распущены и падали на плечи. Слава богу, что я надела темные солнцезащитные очки. Я стояла позади «мерседеса», держась рукой за дверцу. Рядом со мной злой и расстроенный Алекс не был удовлетворен тем, что предложили просто все убрать и отчистить. Он хотел знать, почему это все произошло?
Я могу тебе все объяснить, Алекс, подумала я. Погоди, сказала я себе отчаянно. Я поняла, что если я отойду от дверцы машины, то упаду. Жаркое августовское солнце бросало лучи на красную краску, отчего она блестела.
Кровь. Это была не краска. Это была кровь матери. Я чувствовала. Мои руки и шея, лицо — все было в ее крови.
— Силия, с тобой все в порядке? — Алекс взял меня за руку. — Дорогая, мне очень жаль. Я даже представить себе не мог, что кто-то может сделать такое.
Джек вылез из машины.
— Мамочка, что с тобой? Ты ведь не заболела?
История повторяется. Джек, который смутно помнил отца, инстинктивно боялся потерять и меня.
Я заставила себя сфокусироваться на нем, на том, что он нуждается в спокойствии. Затем я посмотрела на беспокойное и огорченное лицо Алекса. Ужасная мысль посетила меня. Неужели он знает! Это что, какая-то дурацкая и жестокая шутка? Я так же быстро отмела эту мысль, как она и появилась. Конечно же Алекс понятия не имеет, что я когда-то жила здесь. Этот торговый агент по недвижимости, Генри Палей, рассказал мне, что Алекс был в трех кварталах от того дома, который хотел посмотреть, когда он увидел надпись «ПРОДАЕТСЯ» на этом доме. Это была одна из самых плохих вещей, которые случаются, ужасное совпадение. Но господи, что же мне делать?
— Со мной все будет в порядке, — с усилием сказала я Джеку.
Джек обошел машину и побежал прямо на лужайку.
— Я могу это прочесть, — гордо заявил он. — «Обитель Малютки»…
— Достаточно, Джек, — жестко сказал Алекс. Он посмотрел на Джорджет. — Этому есть какое-нибудь объяснение?
— Я пыталась объяснить вам во время нашего первого осмотра дома, — ответила Джорджет, — но вы не захотели слушать. Здесь произошла трагедия, около двадцати пяти лет назад. Десятилетний ребенок, Лиз Бартон, случайно застрелила свою мать, а затем ранила отчима. Желтая пресса прозвала ту девочку «Малюткой Лиз БОРДЕН». С тех пор здесь произошло несколько происшествий, но ничего подобного больше не случалось.
Джорджет чуть не плакала.
— Мне следовало настоять на том, чтобы вы дослушали.
Первый фургон уже подъехал. Двое мужчин выпрыгнули из машины и пошли открывать дверь для выгрузки.
— Алекс, скажи им, чтобы они остановились, — пробормотала я, и испугалась, услышав собственный голос, походивший на писк. — Скажи им, чтобы они разворачивались и ехали в Нью-Йорк прямо сейчас. Я не смогу здесь жить. — Слишком поздно я поняла, что Алекс вместе с торговым агентом Джорджет уставились на меня с выражением шока на лицах.
— Миссис Нолан, даже и не думайте об этом, — запротестовала Джорджет Гроув. — Я очень сожалею, что это все произошло. Я даже не могла себе этого вообразить. Уверяю вас, это дети так неудачно пошутили. Но им будет не до шуток, когда полиция с ними поговорит.
— Дорогая, ты слишком чувствительна, — протестующе сказал Алекс. — Это прекрасный дом. Мне жаль, что я не выслушал рассказ Джорджет о том, что здесь случилось, но я в любом случае купил бы тебе этот дом. Не позволяй каким-то глупым детям все тебе испортить. — Он взял мое лицо в ладони. — Посмотри на меня. Я обещаю, что весь этот бардак уберут до вечера. Давайте лучше обойдем дом. Я хочу показать Джеку, какой у меня есть для него сюрприз.
Один из грузчиков направлялся к дому, и Джек помчался в ту же сторону.
— Нет, Джек. Нам нужно на задний двор, к сараю. Ну же, Силия, — настаивал он. — Прошу тебя.
Я хотела отказаться, но потом увидела мигающие сирены патрульной машины, которая мчалась по дороге.
Когда им удалось оторвать меня от бездыханного тела матери, меня посадили в патрульную машину. На мне была ночная рубашка и кем-то найденное одеяло, в которое меня закутали. Затем приехала «скорая помощь», и на носилках вынесли Тэда.
— Поторопись же, дорогая, — упрашивал Алекс. — Давай покажем Джеку его сюрприз.
— Миссис Нолан, я поговорю с полицией, — предложила Джорджет Гроув.
Я терпеть не могла общаться с полицией, поэтому, чтобы избежать встречи с ними, я поспешила догнать Алекса. Мы направились на просторную площадку заднего двора дома. Я обратила внимание, что гортензии, которые мама высадила по фасаду, исчезли, и потом я вздрогнула, увидев, что за прошедший месяц успели построить загон для лошадей.
Алекс обещал Джеку пони. Неужели пони уже здесь? Та же мысль посетила, наверное, и Джека, потому что он перешел на бег, направляясь к конюшне. Он потянул на себя дверь, а затем я услышала радостные возгласы.
— Мама, это пони, — закричал он, — Алекс купил мне лошадку!
Спустя пять минут с сияющими от восторга глазами Джек выгуливал пони, сидя в новом седле; ноги твердо держались в стременах, а Алекс шел рядом. Я стояла за оградой, наблюдая на лице Джека неземное блаженство. Алекс удовлетворенно улыбался. Я поняла, что Алекс хотел от меня такой же радости по поводу покупки дома.
— Это как раз еще одна причина, по которой я подумал, что это место будет идеальным, любимая, — сказал Алекс, проезжая мимо меня. — У Джека хорошие задатки, он когда-нибудь станет восхитительным наездником. Теперь он может кататься хоть каждый день, верно, Джек?
Кто-то позади меня кашлянул.
— Миссис Нолан, я сержант Эрли. Я сожалею о случившемся.
Я не слышала, как полицейский и Джорджет Гроув подошли ко мне. Вздрогнув от неожиданности, я повернулась к ним.
Он — мужчина лет пятидесяти, широкоплечий, с редкими волосами песочного цвета.
— Я даже знаю, кого допрашивать, — сказал он уверенно. — Поверьте, их родители заплатят за все, что потребуется для возвращения дома и лужайки в прежний вид.
Эрли, задумалась я. Я знаю эту фамилию. Когда я собирала документы на прошлой неделе, я перечитала одну статью, в которой описывалась та ночь, когда я убила мамочку. Там упоминался полицейский по фамилии Эрли.
— Миссис Нолан, я уже более тридцати лет работаю в полиции в нашем городе, — продолжил он. — Это настолько дружелюбный город, что вы больше нигде такого не найдете.
Алекс, увидев сержанта и Джорджет Гроув, оставил Джека на пони и присоединился к нам. Гроув представила его сержанту Эрли.
— Сержант, я разговаривал с женой по поводу того, что мы не хотели бы начинать нашу жизнь в этом городе с того, чтобы направлять жалобы на соседских детей, — сказан Алекс. — Но я очень надеюсь, что, когда вы найдете хулиганов, вы заставите их понять, что им чертовски повезло, что мы великодушные люди. Вообще-то я собираюсь оградить забором участок и как можно скорее установить камеры слежения. В том случае, если дети захотят нахулиганить более серьезно, они не останутся незамеченными.
Эрли, размышляла я. Я вспомнила, как перечитывала статьи в желтой прессе о себе, и они причинили мне боль, когда я снова просматривала их неделю назад. Там была фотография полицейского, укутывавшего меня в одеяло на заднем сиденье полицейской машины. Полисмен Эрли. После этого он сказал для прессы, что никогда не видел такого равнодушного ребенка, каким была я.
— Она была вся в крови матери, и еще, когда я укутывал ее в одеяло, она сказала «Большое спасибо, полисмен». — Как будто я купил ей мороженое.
И сейчас я видела того же человека, который, по-видимому, ожидал, что я его поблагодарю за то, что он разберется с этим актом вандализма.
— Мама, мне очень понравилась лошадка, — откликнулся Джек. — Я хочу назвать ее Лиз, как то имя на траве. Как тебе?
Лиз!
До того как я успела ответить, я услышала испуганное бормотание Джорджет Гроув:
— О господи, мне следовало бы догадаться. Сюда идет главная сплетница.
Мгновение спустя я была представлена Марселле Уильямс, она схватила и пожала мою руку:
— Я уже двадцать восемь лет живу в соседнем доме и очень рада познакомиться с новыми соседями. Жду не дождусь, когда лучше смогу познакомиться с вами, вашим мужем и мачьчуганом.
Марселла Уильямс. Она до сих пор здесь живет! Она ненавидела меня. Я посмотрела на каждого: Джорджет Гроув, торговый агент по недвижимости, которая продала этот дом Алексу; сержант Эрли, кто очень давно укрыл меня одеялом, а затем сказал прессе, что я бесчувственное чудовище; Марселла Уильямс, которая подтвердила все слова Тэда, произнесенные в суде, помогая ему добиться финансового решения, которое лишило меня почти всего.
— Мама, тебе понравится, если я назову ее Лиз? — повторил свой вопрос Джек.
Я должна защищать его, подумала я. Это будет преследовать меня, если они узнают, кто я. На секунду я мысленным взором увидела образ, возникавший в моих снах: меня уносит океан, и я пытаюсь спасти Джека. Меня снова уносит океан, подумала я в отчаянии.
Алекс смотрел на меня в замешательстве.
— Силия, как тебе, если Джек назовет лошадку Лиз?
Я чувствовала, что на меня пристально смотрят муж, соседка, полицейский и торговый агент.
Мне хотелось убежать от них. Я хотела спрятаться. Джек в силу своей непосредственности хотел назвать лошадку именем ребенка с дурной репутацией.
Мне необходимо было избавиться от всех воспоминаний. Мне нужно было играть роль ничего не знающего покупателя, раздраженного хулиганством. Только это, и ничего более. Я выдавила из себя улыбку, которая, должно быть, походила больше на гримасу.
— Давайте не будем портить день из-за глупых детей, — сказала я. — Действительно, незачем зацикливаться на этом. Джорджет, пожалуйста, проследите, чтобы здесь все убрали как можно скорее.
Я чувствовала, что сержант Эрли и Марселла Уильямс как будто изучают меня. Оба небось задавались вопросом «Кого она мне напоминает?» Я развернулась и прислонилась к забору.
— Ты можешь назвать пони как захочешь, Джек, — сказала я.
Я подумала, что мне лучше пойти в дом. Как скоро сержант Эрли и Марселла Уильямс заметят во мне что-то знакомое?
Один из грузчиков, широкоплечий парень с детским лицом, торопливо шел через лужайку.
— Мистер Нолан, — сказал он, — журналисты там все фотографируют. Один из них — репортер с телевидения. Он хочет, чтобы вы и миссис Нолан сделали заявление перед камерой.
— Нет! — я умоляюще посмотрела на Алекса. — Категорически нет.
— У меня есть ключ от задней двери, — пролепетала Джорджет Гроув.
Но было слишком поздно. Как только я попыталась ускользнуть, репортеры столпились за углом дома. Я увидела, как замелькали вспышки, и как только я подняла руки, чтобы закрыть лицо, я почувствовала, как ноги подкашиваются и темнеет в глазах.
Я посмотрела на нее. Она тянула шланг вдоль вымощенной камнем тропинки, собираясь вымыть дом и лужайку.
Дом находился в ста шагах от дороги. Огромными буквами, красной краской, на лужайке были написаны слова:
ОБИТЕЛЬ МАЛЮТКИ ЛИЗ. БЕРЕГИТЕСЬ!
Красной краской были заляпаны доски обшивки и известняковые блоки фасада. Я увидела, что на входной двери красного дерева были вырезаны череп и кости. Соломенная кукла с игрушечным пистолетом в руках стояла перед дверью. Полагаю, что это изобразили меня.
— Как это понимать? — прошипел Алекс.
— Полагаю, что это сделали дети. Мне так жаль, — нервно попыталась объяснить Джорджет Гроув. — Я сейчас вызову бригаду уборщиков и позвоню садовнику. Он сегодня же приедет и скосит эту траву, и добавит нужных удобрений. Просто не могу поверить…
Она затихла, встретившись с нами взглядами. День был жаркий и душный. Мы оба были одеты в повседневную одежду: рубашки с короткими рукавами и брюки. Мои волосы были распущены и падали на плечи. Слава богу, что я надела темные солнцезащитные очки. Я стояла позади «мерседеса», держась рукой за дверцу. Рядом со мной злой и расстроенный Алекс не был удовлетворен тем, что предложили просто все убрать и отчистить. Он хотел знать, почему это все произошло?
Я могу тебе все объяснить, Алекс, подумала я. Погоди, сказала я себе отчаянно. Я поняла, что если я отойду от дверцы машины, то упаду. Жаркое августовское солнце бросало лучи на красную краску, отчего она блестела.
Кровь. Это была не краска. Это была кровь матери. Я чувствовала. Мои руки и шея, лицо — все было в ее крови.
— Силия, с тобой все в порядке? — Алекс взял меня за руку. — Дорогая, мне очень жаль. Я даже представить себе не мог, что кто-то может сделать такое.
Джек вылез из машины.
— Мамочка, что с тобой? Ты ведь не заболела?
История повторяется. Джек, который смутно помнил отца, инстинктивно боялся потерять и меня.
Я заставила себя сфокусироваться на нем, на том, что он нуждается в спокойствии. Затем я посмотрела на беспокойное и огорченное лицо Алекса. Ужасная мысль посетила меня. Неужели он знает! Это что, какая-то дурацкая и жестокая шутка? Я так же быстро отмела эту мысль, как она и появилась. Конечно же Алекс понятия не имеет, что я когда-то жила здесь. Этот торговый агент по недвижимости, Генри Палей, рассказал мне, что Алекс был в трех кварталах от того дома, который хотел посмотреть, когда он увидел надпись «ПРОДАЕТСЯ» на этом доме. Это была одна из самых плохих вещей, которые случаются, ужасное совпадение. Но господи, что же мне делать?
— Со мной все будет в порядке, — с усилием сказала я Джеку.
Джек обошел машину и побежал прямо на лужайку.
— Я могу это прочесть, — гордо заявил он. — «Обитель Малютки»…
— Достаточно, Джек, — жестко сказал Алекс. Он посмотрел на Джорджет. — Этому есть какое-нибудь объяснение?
— Я пыталась объяснить вам во время нашего первого осмотра дома, — ответила Джорджет, — но вы не захотели слушать. Здесь произошла трагедия, около двадцати пяти лет назад. Десятилетний ребенок, Лиз Бартон, случайно застрелила свою мать, а затем ранила отчима. Желтая пресса прозвала ту девочку «Малюткой Лиз БОРДЕН». С тех пор здесь произошло несколько происшествий, но ничего подобного больше не случалось.
Джорджет чуть не плакала.
— Мне следовало настоять на том, чтобы вы дослушали.
Первый фургон уже подъехал. Двое мужчин выпрыгнули из машины и пошли открывать дверь для выгрузки.
— Алекс, скажи им, чтобы они остановились, — пробормотала я, и испугалась, услышав собственный голос, походивший на писк. — Скажи им, чтобы они разворачивались и ехали в Нью-Йорк прямо сейчас. Я не смогу здесь жить. — Слишком поздно я поняла, что Алекс вместе с торговым агентом Джорджет уставились на меня с выражением шока на лицах.
— Миссис Нолан, даже и не думайте об этом, — запротестовала Джорджет Гроув. — Я очень сожалею, что это все произошло. Я даже не могла себе этого вообразить. Уверяю вас, это дети так неудачно пошутили. Но им будет не до шуток, когда полиция с ними поговорит.
— Дорогая, ты слишком чувствительна, — протестующе сказал Алекс. — Это прекрасный дом. Мне жаль, что я не выслушал рассказ Джорджет о том, что здесь случилось, но я в любом случае купил бы тебе этот дом. Не позволяй каким-то глупым детям все тебе испортить. — Он взял мое лицо в ладони. — Посмотри на меня. Я обещаю, что весь этот бардак уберут до вечера. Давайте лучше обойдем дом. Я хочу показать Джеку, какой у меня есть для него сюрприз.
Один из грузчиков направлялся к дому, и Джек помчался в ту же сторону.
— Нет, Джек. Нам нужно на задний двор, к сараю. Ну же, Силия, — настаивал он. — Прошу тебя.
Я хотела отказаться, но потом увидела мигающие сирены патрульной машины, которая мчалась по дороге.
Когда им удалось оторвать меня от бездыханного тела матери, меня посадили в патрульную машину. На мне была ночная рубашка и кем-то найденное одеяло, в которое меня закутали. Затем приехала «скорая помощь», и на носилках вынесли Тэда.
— Поторопись же, дорогая, — упрашивал Алекс. — Давай покажем Джеку его сюрприз.
— Миссис Нолан, я поговорю с полицией, — предложила Джорджет Гроув.
Я терпеть не могла общаться с полицией, поэтому, чтобы избежать встречи с ними, я поспешила догнать Алекса. Мы направились на просторную площадку заднего двора дома. Я обратила внимание, что гортензии, которые мама высадила по фасаду, исчезли, и потом я вздрогнула, увидев, что за прошедший месяц успели построить загон для лошадей.
Алекс обещал Джеку пони. Неужели пони уже здесь? Та же мысль посетила, наверное, и Джека, потому что он перешел на бег, направляясь к конюшне. Он потянул на себя дверь, а затем я услышала радостные возгласы.
— Мама, это пони, — закричал он, — Алекс купил мне лошадку!
Спустя пять минут с сияющими от восторга глазами Джек выгуливал пони, сидя в новом седле; ноги твердо держались в стременах, а Алекс шел рядом. Я стояла за оградой, наблюдая на лице Джека неземное блаженство. Алекс удовлетворенно улыбался. Я поняла, что Алекс хотел от меня такой же радости по поводу покупки дома.
— Это как раз еще одна причина, по которой я подумал, что это место будет идеальным, любимая, — сказал Алекс, проезжая мимо меня. — У Джека хорошие задатки, он когда-нибудь станет восхитительным наездником. Теперь он может кататься хоть каждый день, верно, Джек?
Кто-то позади меня кашлянул.
— Миссис Нолан, я сержант Эрли. Я сожалею о случившемся.
Я не слышала, как полицейский и Джорджет Гроув подошли ко мне. Вздрогнув от неожиданности, я повернулась к ним.
Он — мужчина лет пятидесяти, широкоплечий, с редкими волосами песочного цвета.
— Я даже знаю, кого допрашивать, — сказал он уверенно. — Поверьте, их родители заплатят за все, что потребуется для возвращения дома и лужайки в прежний вид.
Эрли, задумалась я. Я знаю эту фамилию. Когда я собирала документы на прошлой неделе, я перечитала одну статью, в которой описывалась та ночь, когда я убила мамочку. Там упоминался полицейский по фамилии Эрли.
— Миссис Нолан, я уже более тридцати лет работаю в полиции в нашем городе, — продолжил он. — Это настолько дружелюбный город, что вы больше нигде такого не найдете.
Алекс, увидев сержанта и Джорджет Гроув, оставил Джека на пони и присоединился к нам. Гроув представила его сержанту Эрли.
— Сержант, я разговаривал с женой по поводу того, что мы не хотели бы начинать нашу жизнь в этом городе с того, чтобы направлять жалобы на соседских детей, — сказан Алекс. — Но я очень надеюсь, что, когда вы найдете хулиганов, вы заставите их понять, что им чертовски повезло, что мы великодушные люди. Вообще-то я собираюсь оградить забором участок и как можно скорее установить камеры слежения. В том случае, если дети захотят нахулиганить более серьезно, они не останутся незамеченными.
Эрли, размышляла я. Я вспомнила, как перечитывала статьи в желтой прессе о себе, и они причинили мне боль, когда я снова просматривала их неделю назад. Там была фотография полицейского, укутывавшего меня в одеяло на заднем сиденье полицейской машины. Полисмен Эрли. После этого он сказал для прессы, что никогда не видел такого равнодушного ребенка, каким была я.
— Она была вся в крови матери, и еще, когда я укутывал ее в одеяло, она сказала «Большое спасибо, полисмен». — Как будто я купил ей мороженое.
И сейчас я видела того же человека, который, по-видимому, ожидал, что я его поблагодарю за то, что он разберется с этим актом вандализма.
— Мама, мне очень понравилась лошадка, — откликнулся Джек. — Я хочу назвать ее Лиз, как то имя на траве. Как тебе?
Лиз!
До того как я успела ответить, я услышала испуганное бормотание Джорджет Гроув:
— О господи, мне следовало бы догадаться. Сюда идет главная сплетница.
Мгновение спустя я была представлена Марселле Уильямс, она схватила и пожала мою руку:
— Я уже двадцать восемь лет живу в соседнем доме и очень рада познакомиться с новыми соседями. Жду не дождусь, когда лучше смогу познакомиться с вами, вашим мужем и мачьчуганом.
Марселла Уильямс. Она до сих пор здесь живет! Она ненавидела меня. Я посмотрела на каждого: Джорджет Гроув, торговый агент по недвижимости, которая продала этот дом Алексу; сержант Эрли, кто очень давно укрыл меня одеялом, а затем сказал прессе, что я бесчувственное чудовище; Марселла Уильямс, которая подтвердила все слова Тэда, произнесенные в суде, помогая ему добиться финансового решения, которое лишило меня почти всего.
— Мама, тебе понравится, если я назову ее Лиз? — повторил свой вопрос Джек.
Я должна защищать его, подумала я. Это будет преследовать меня, если они узнают, кто я. На секунду я мысленным взором увидела образ, возникавший в моих снах: меня уносит океан, и я пытаюсь спасти Джека. Меня снова уносит океан, подумала я в отчаянии.
Алекс смотрел на меня в замешательстве.
— Силия, как тебе, если Джек назовет лошадку Лиз?
Я чувствовала, что на меня пристально смотрят муж, соседка, полицейский и торговый агент.
Мне хотелось убежать от них. Я хотела спрятаться. Джек в силу своей непосредственности хотел назвать лошадку именем ребенка с дурной репутацией.
Мне необходимо было избавиться от всех воспоминаний. Мне нужно было играть роль ничего не знающего покупателя, раздраженного хулиганством. Только это, и ничего более. Я выдавила из себя улыбку, которая, должно быть, походила больше на гримасу.
— Давайте не будем портить день из-за глупых детей, — сказала я. — Действительно, незачем зацикливаться на этом. Джорджет, пожалуйста, проследите, чтобы здесь все убрали как можно скорее.
Я чувствовала, что сержант Эрли и Марселла Уильямс как будто изучают меня. Оба небось задавались вопросом «Кого она мне напоминает?» Я развернулась и прислонилась к забору.
— Ты можешь назвать пони как захочешь, Джек, — сказала я.
Я подумала, что мне лучше пойти в дом. Как скоро сержант Эрли и Марселла Уильямс заметят во мне что-то знакомое?
Один из грузчиков, широкоплечий парень с детским лицом, торопливо шел через лужайку.
— Мистер Нолан, — сказал он, — журналисты там все фотографируют. Один из них — репортер с телевидения. Он хочет, чтобы вы и миссис Нолан сделали заявление перед камерой.
— Нет! — я умоляюще посмотрела на Алекса. — Категорически нет.
— У меня есть ключ от задней двери, — пролепетала Джорджет Гроув.
Но было слишком поздно. Как только я попыталась ускользнуть, репортеры столпились за углом дома. Я увидела, как замелькали вспышки, и как только я подняла руки, чтобы закрыть лицо, я почувствовала, как ноги подкашиваются и темнеет в глазах.
6
Дрю Перри ехала по 24-й магистрали, направляясь в суд округа Моррис, когда ей позвонили и попросили подготовить репортаж для газеты «Стар-Леджер» о случае вандализма в «Обители Малютки Лиз». Шестидесяти трех лет, опытный репортер с сорокалетним стажем, Дрю была ширококостной женщиной с седыми волосами, достигающими плеч, что всегда создавало впечатление их некоторой неухоженности. Большие очки увеличивали ее проницательные карие глаза. Летом она обычно носила хлопчатобумажную блузу с короткими рукавами, брюки цвета хаки и кроссовки. Но сегодня, собираясь в суд, она положила в наплечную сумку на всякий случай легкий свитер, поскольку в зале суда, оборудованном системой кондиционирования, вероятно будет холодно. В сумке также находились кошелек, записная книжка, бутылка воды и цифровой фотоаппарат, который она всегда брала с собой, чтобы не упустить специфические детали своих репортажей.
— Дрю, забудь про суд. Поезжай в Мендхем, — сказал ей ее редактор, позвонив в машину. — У дома, который называют «Обителью Малютки Лиз», на Олд-Милл-лейн, произошел новый случай вандализма. Я послал туда Криса сделать снимки.
— «Обитель Малютки Лиз», — подумала Дрю, проезжая по Морристауну. — Я готовила репортаж в прошлый Хэллоуин, когда дети оставили куклу с игрушечным пистолетом в руке на крыльце дома и нарисовали символ Хэллоуина на газоне. Тогда полиция обошлась с детьми сурово; дело закончилось рассмотрением в суде для несовершеннолетних. Странно, что у них хватило дерзости повторить это.
Дрю достала из сумки бутылку с водой, которую всегда носила с собой, и сделала несколько маленьких глотков. Сейчас август, не Хэллоуин. Что могло заставить детей снова набезобразничать? Ответ появился, когда она ехала по Олд-Милл-лейн и увидела фуры и рабочих, заносящих мебель в дом. Интересно, кто бы мог сделать это, желая напугать новых владельцев? У нее перехватило дыхание, когда она увидела масштабы содеянного.
«Это серьезный ущерб, — подумала Дрю. — Вряд ли можно будет обойтись только закрашиванием испачканных досок. Все доски обшивки должны быть перекрашены заново, для приведения в порядок известняковых блоков необходимо нанимать специалиста, а газон изуродован так, что просто нет слов».
Дрю припарковалась за автофургоном местной телевизионной станции. Открыв дверь машины, она услышала шум вертолета над головой.
Она увидела двух репортеров и фотографа, побежавших за дом. Последовав за ними, Дрю догнала их. Она успела достать фотоаппарат и сфотографировать Силию, падающую в обморок.
Затем вместе с собравшимися репортерами она ждала, пока подъехала «неотложка» и из дома вышла Марселла Уильямс. Репортеры бросились к Марселле, засыпая ее вопросами.
«Марселла на вершине славы», — подумала Дрю, когда миссис Уильямс объясняла, что миссис Нолан пришла в себя, но сильно потрясена, а в остальном — все нормально. Затем, позируя перед объективами и говоря в микрофон, Марселла начала рассказывать подробности истории этого дома.
— Дрю, забудь про суд. Поезжай в Мендхем, — сказал ей ее редактор, позвонив в машину. — У дома, который называют «Обителью Малютки Лиз», на Олд-Милл-лейн, произошел новый случай вандализма. Я послал туда Криса сделать снимки.
— «Обитель Малютки Лиз», — подумала Дрю, проезжая по Морристауну. — Я готовила репортаж в прошлый Хэллоуин, когда дети оставили куклу с игрушечным пистолетом в руке на крыльце дома и нарисовали символ Хэллоуина на газоне. Тогда полиция обошлась с детьми сурово; дело закончилось рассмотрением в суде для несовершеннолетних. Странно, что у них хватило дерзости повторить это.
Дрю достала из сумки бутылку с водой, которую всегда носила с собой, и сделала несколько маленьких глотков. Сейчас август, не Хэллоуин. Что могло заставить детей снова набезобразничать? Ответ появился, когда она ехала по Олд-Милл-лейн и увидела фуры и рабочих, заносящих мебель в дом. Интересно, кто бы мог сделать это, желая напугать новых владельцев? У нее перехватило дыхание, когда она увидела масштабы содеянного.
«Это серьезный ущерб, — подумала Дрю. — Вряд ли можно будет обойтись только закрашиванием испачканных досок. Все доски обшивки должны быть перекрашены заново, для приведения в порядок известняковых блоков необходимо нанимать специалиста, а газон изуродован так, что просто нет слов».
Дрю припарковалась за автофургоном местной телевизионной станции. Открыв дверь машины, она услышала шум вертолета над головой.
Она увидела двух репортеров и фотографа, побежавших за дом. Последовав за ними, Дрю догнала их. Она успела достать фотоаппарат и сфотографировать Силию, падающую в обморок.
Затем вместе с собравшимися репортерами она ждала, пока подъехала «неотложка» и из дома вышла Марселла Уильямс. Репортеры бросились к Марселле, засыпая ее вопросами.
«Марселла на вершине славы», — подумала Дрю, когда миссис Уильямс объясняла, что миссис Нолан пришла в себя, но сильно потрясена, а в остальном — все нормально. Затем, позируя перед объективами и говоря в микрофон, Марселла начала рассказывать подробности истории этого дома.