И мне пришлось бы врать еще больше.
   Положив фотографию в карман брюк, я направилась к лестнице. Зная, что Алекс любит копченого лосося, я купила его в супермаркете. За шесть месяцев совместной жизни Алекс привил вкус к лососю также и Джеку. Пока Джек ел сэндвич, я все приготовила и сейчас просто выложила лосося на тарелки вместе с каперсами, луковицами и нарезанными крутыми яйцами. Кованые садовые столик и стулья, купленные Алексом, чтобы мы могли отметить мой день рождения с шампанским и бисквитами, находился сейчас в патио. Я положила на стол салфетки для тарелок и серебро, а затем поставила салаты и охлажденный чай вместе с разогретым французским батоном.
   Когда я сказала, что все уже готово, Алекс привязал пони к столбу загона. Он оставался оседланным, что означало: Алекс собирается предоставить Джеку возможность покататься еще.
   Когда они вошли в патио, я без труда заметила перемену в настроении. Алекс выглядел серьезным, а Джек был весь в слезах. Минуту все молчали, затем Алекс ровным голосом спросил:
   — По какой причине ты не хотела говорить мне о фотографии, которую вы нашли в сарае, Силия?
   — Я не хотела тебя расстраивать, — ответила я. — Это одна из фотографий семьи Бартонов, которые были в газете.
   — А ты не думаешь, что меня расстраивает, когда я случайно узнаю, что кто-то без разрешения приходил сюда этой ночью? А ты не думаешь, что полиции следует знать об этом?
   Был только один ответ, который мог прозвучать правдоподобно.
   — Ты читал сегодняшние газеты? — тихо спросила я Алекса. — Думаешь, я хочу, чтобы сюда снова явилась полиция? Ради всего святого, дай мне передохнуть.
   — Силия, Джек говорит, что он вышел из дома к лошадке до того, как ты проснулась. Ведь не исключено, что кто-то был в сарае, когда туда вошел Джек? Меня начинает беспокоить мысль, а нет ли какой-нибудь бреши в охранной сигнализации дома.
   Точно такие же опасения были и у меня, но я не могла говорить о них.
   — Джек не смог бы выйти из дома незамеченным, если бы ты включил сигнализацию перед уходом, — резко ответила я.
   — Мамочка, почему ты злишься на Алекса? — спросил Джек.
   — В самом деле, почему? — спросил Алекс, отодвигая стул, и ушел в дом.
   Я не знала, что делать: догнать Алекса и извиниться или предложить ему посмотреть на смятую газетную фотографию, которая была в моем кармане. Я просто не знала, что делать.

12

   На следующее утро после въезда новых соседей Марселла Уильямс взахлеб читала газеты и наслаждалась уже второй чашкой кофе, когда зазвонил телефон. Она подняла трубку и пробормотала:
   — Алло.
   — А у прекрасной леди случайно нет свободного времени сегодня, чтобы где-нибудь пообедать? — услышала в трубке Марселла.
   Это был Тэд Картрайт! Марселла почувствовала, что ее пульс учащается.
   — Здесь нет никакой прекрасной леди, — сказала она робко, — но я знаю кое-кого, кто с большим удовольствием пообедал бы с выдающимся мистером Картрайтом.
   Три часа спустя, одетая в тщательно подобранную для свидания одежду — рыжевато-коричневые дамские брюки и яркую в узорах шелковую блузу, Марселла сидела напротив Тэда Картрайта в пабе «Таверны Черная Лошадь» на Вест-Мейн-стрит и подробно рассказывала все, что знала о новых соседях.
   — Когда они увидели хулиганские дела на участке, Алекс Нолан был в ярости, а его жена Силия расстроилась по-настоящему, — повествовала Марселла. — Это же естественно, не так ли? Она даже упала в обморок, черт подери. Я могу ее понять: она, вероятно, выбилась из сил, готовясь к переезду. Неважно, сколько у тебя помощников, ведь всегда очень многое приходится делать самому.
   — А еще это, кажется, от довольно сильной впечатлительности, — заметил скептически Картрайт.
   — Согласна, но с другой стороны, впечатление было шокирующим. Тэд, говорю тебе, от этого черепа с костями на двери с Лизиными инициалами в глазницах мороз идет по коже, и ты, если бы увидел красную краску на газоне и на фасаде, то решил бы, что это — настоящая кровь. А эта кукла на крыльце с пистолетом в руке также внушала страх.
   Марселла прикусила губу, когда увидела выражение лица Картрайта. О господи, подумала она, ведь это была его кровь повсюду и кровь Одри той ночью, когда Лиза стреляла в них.
   — Прости, — сказала она, — до чего же глупые попадаются люди!
   Она импульсивно наклонилась через стол и сжала руку Тэда. Криво улыбаясь, Картрайт взял бокал и медленно отпил вина «Пино Нуар».
   — Марселла, подробности можно опустить, — сказал Тэд. — Я видел фотографии в газетах, и мне этого хватило. Лучше расскажи еще что-нибудь о твоих новых соседях.
   — Очень привлекательные, — сказала Марселла эмоционально. — Ей где-то от двадцати восьми до тридцати пяти, а ему, думаю, примерно под сорок. Мальчонка Джек — милашка. Очень переживал за мамочку. Он все время был с ней, когда она лежала на кушетке. Бедный ребенок испугался, что его мама умерла.
   У Марселлы снова появилось ощущение, что она переступает опасную черту. Двадцать четыре года назад полицейские вынуждены были отрывать Лизу от трупа матери, в то время как Тэд лежал на полу в нескольких метрах от них.
   — Я вчера во второй половине дня заехала в офис Джорджет Гроув, чтобы проведать ее, — сказала поспешно Марселла. — Я имею в виду, что она очень расстроилась из-за хулиганских дел, и я немного беспокоилась о ней.
   Марселла доела кукурузный салат и допила свое «Шардоне». Видя на лице Тэда взметнувшиеся брови и игривую улыбку, она решила дать понять ему, что знает, о чем он думает.
   — Ты знаешь меня слишком хорошо, — засмеялась Марселла, — я хотела выяснить, как обстоят дела. Я узнала, что полиция сообщит Джорджей когда побеседует с кем-нибудь из детей, которые могли устроить эту выходку. Джорджет отсутствовала в офисе, поэтому я поболтала с Робин, ее помощником или секретаршей.
   — И что ты выяснила? — спросил Тэд.
   — Робин сказала мне, что Ноланы женаты всего шесть месяцев и что Алекс купил дом в качестве сюрприза ко дню рождения Силии.
   У Картрайта снова взметнулись брови.
   — Единственный сюрприз, который мужчина может преподнести женщине, измеряется в дюймах, — сказал он. — Но речь не идет о тех продуктах, которые она вынимает из картонной упаковки для яиц.
   Марселла улыбнулась ему. Паб в «Таверне Черная Лошадь» был любимым местом для обеда людей, живущих в этом районе, на протяжении нескольких поколений. Марселла вспомнила день, когда она и Виктор, и Одри, и Тэд обедали здесь вместе. Это было всего лишь за несколько месяцев до того, как Одри и Тэд расстались. Тогда было видно невооруженным взглядом, что он сходит с ума от нее, а она, конечно, делала вид, что тоже влюблена в него. Интересно, из-за чего они разошлись. Но это было двадцать четыре года назад, а со своей последней подружкой, насколько было известно Марселле, Тэд расстался.
   Тэд также задумчиво смотрел на нее.
   «Знаю, я выгляжу чертовски привлекательно, — подумала Марселла, — и, если я умею читать по лицу мужчины, он думает обо мне то же самое».
   — Хочешь знать, о чем я думаю? — с вызовом обратилась Марселла к Тэду.
   — Конечно.
   — Я думаю, что многие мужчины, достигая шестидесяти, начинают терять свой внешний вид. Их волосы становятся тонкими или вообще выпадают. Они набирают вес. Говорят только чепуху. Но что касается тебя, сейчас ты намного привлекательнее, чем тогда, когда мы были соседями. Мне нравится, что твои волосы поседели. Они прекрасно сочетаются с твоими голубыми глазами. Ты всегда был крупным мужчиной без капли жира. Мне нравятся такие. Виктор не был похож на настоящего мужчину.
   Без колебания Марселла рассталась с мужем после двадцати двух лет совместной жизни. И потом она недолго чувствовала досаду из-за того, что всего через несколько месяцев после развода Виктор вновь женился. Это было десять лет назад. Сейчас он отец двоих детей и, согласно ее источникам информации, безумно счастлив.
   — Ты мне льстишь, но я ни капельки не возражаю, — сказал Тэд. — А сейчас, как насчет чашечки кофе, а потом, после того как я отвезу тебя домой, я должен вернуться в офис.
   Тэд предложил Марселле встретиться в «Черной Лошади», но она попросила заехать за ней.
   — Я знаю, что я выпью стакан вина, и не хочу после этого садиться за руль, — объяснила она.
   На самом же деле она хотела интимной обстановки, когда будет находиться в машине с Тэдом, и возможности продлить время нахождения рядом с ним.
   Спустя полчаса Тэд въехал на дорожку, ведущую к дому Марселлы. Припарковался, вылез из машины и обошел автомобиль с другой стороны, чтобы открыть Марселле дверь.
   Когда она вышла из машины, мимо них по дороге медленно проехал автомобиль. Они оба узнали водителя, прокурора округа Моррис Джефа Макингсли.
   — Что все это значит? — резко спросил Картрайт. — Прокурор обычно не принимает участие в расследовании банального вандализма.
   — Даже не представляю, — ответила Марселла. — Вчера сержант Эрли, конечно же, разыгрывал спектакль. Интересно, может, еще что случилось? Я попытаюсь разузнать. Я собиралась приготовить булочки с корицей завтра утром и отнести их Ноланам. Я позвоню тебе, если узнаю что-нибудь.
   Марселла посмотрела на Тэда, пытаясь определить, не будет ли преждевременным, если она пригласит его на ужин сейчас. Она не хотела его отпугнуть. Затем что-то в выражении лица Тэда Картрайта поразило ее. Он пристально смотрел на машину прокурора до тех пор, пока она не исчезла за поворотом, и было такое впечатление, как будто с лица Тэда слетела маска. Он стал мрачным и встревоженным.
   «Почему проезжающая машина Джефа Макингсли беспокоит его?» — задумалась Марселла.
   Затем до нее дошло, что, возможно, Тэд пригласил ее на обед только по одной причине — выведать у нее, что происходит у соседей. Ну что ж, в эту игру можно сыграть вдвоем, подумала она и сказала:
   — Тэд, мы так хорошо провели время. Почему бы тебе не прийти ко мне на ужин в пятницу вечером? Не знаю, помнишь ли ты, что я хорошо готовлю?
   На лице Тэда снова была маска. Его выражение стало приветливым, и он поцеловал Марселлу в щеку.
   — Я помню, Марселла, — сказал он. — Тебе будет удобно в семь?

13

   Джеф Макингсли провел значительную часть дня в гольф-клубе «Рокситикус», принимая участие в благотворительном состязании, сбор средств от которого предназначался Историческому обществу округа Моррис. Будучи превосходным гольфистом с гандикапом «шесть», он, как правило, получал большое удовольствие от игры. Но сегодня, несмотря на замечательную погоду и добрых друзей в форсаме, он не мог сосредоточиться на игре. Статьи в утренних газетах о вандализме, совершенном в доме № 1 по Олд-Милл-лейн, не выходили из головы.
   Фотография Силии Нолан, падающей в обморок, когда она пыталась скрыться от средств массовой информации, особенно огорчала и раздражала его.
   — Если бы этот вандализм был следствием предрассудка, тогда мы прочесали бы весь город и нашли хулиганов, — продолжал размышлять он. Но этот случай не был похож на последний эпизод, это не просто шутка на Хэллоуин. Это злобная выходка.
   К концу утра Джеф проиграл всем троим партнерам по гольфу, поэтому в баре он оплатил «Кровавую Мэри» для себя и партнеров перед праздничным обедом.
   Клуб был украшен эскизами и картинами, одолженными в музее штаб-квартиры Джорджа Вашингтона в Морристауне. Джеф, любитель истории, никогда не упускал случая отдать должное факту, что на территории прилегающих окрестностей проходили интенсивные боевые действия в ходе войны за независимость.
   Но сегодня во время обеда Джеф смотрел быстрым невидящим взглядом на произведения искусства, посвященные исторической тематике. Перед тем как подали кофе, он позвонил в офис, и Анна заверила его, что день был спокойным. Она не давала ему возможности закончить телефонный разговор до тех пор, пока не прокомментировала газеты, которые прочитала утром.
   — Фотографии, сделанные в «Обители Малютки Лиз», показывают, что кто-то серьезно постарался в этот раз, — сказала Анна с неким удовлетворением. — Я собираюсь проехать мимо и взглянуть на «Обитель» по дороге домой.
   Джеф не хотел ей говорить, что планирует сделать то же самое. Единственное, чего он хотел избежать, — это встречи там со своей вездесущей секретаршей, однако он успокоился, когда сообразил, что будет там около трех, а Анна не уйдет с работы до пяти.
   Обед наконец завершился, и с последними извинениями за свою плохую игру Джеф вышел из здания клуба, сел в машину и менее чем через десять минут уже выехал на Олд-Милл-лейн. Пока он ехал, он вспоминал, как двадцать четыре года назад глубокой ночью сидел за письменным столом, делая уроки, и машинально включил радио, чтобы было веселее. Радио было оборудовано коротковолновой полицейской частотой, которую использовали патрульные машины. О случившейся трагедии он узнал, услышав срочное донесение: «Мужчина на Олд-Милл-лейн просит о помощи. Он говорит, что в него стреляли, а его жену убили. Соседи сообщают, что слышали стрельбу».
   Был почти час ночи, — вспомнил Джеф. — Мама и папа спали. Я сел на велосипед и поехал туда. Я стоял с кем-то из соседей Бартонов на дороге. Боже, какая же это была паршивая и холодная ночь 28 октября двадцать четыре года назад! Спустя несколько минут пресса уже толпилась вокруг места происшествия. Я увидел носилки с Тэдом Картрайтом, которого выносили из дома, двух врачей «скорой помощи» с капельницами, поставленными Тэду. Затем вынесли закрытый мешок с трупом Одри Бартон и положили в «скорую помощь».
   Я даже помню, о чем я тогда думал: вспоминал, как она скачет верхом на лошади на состязаниях и как она занимает первое место за преодоление препятствий. Я оставался на месте происшествия до тех пор, пока патрульная машина не увезла Лизу Бартон. Еще тогда мне хотелось узнать, что же творилось в голове у Лизы.
   Его интересовало то же самое и сейчас. Он только знал, что после того, как Лиза поблагодарила Клайда Эрли за одеяло, которое он накинул на нее, она не проронила ни слова в течение нескольких месяцев.
   Когда Джеф проезжал мимо дома № 3 по Олд-Милл-лейн, он увидел мужчину и женщину, стоящих на подъездной дорожке к дому.
   — Это соседка, — подумал Джеф, — которая могла много рассказать репортерам. — А рядом с ней Тэд Картрайт. Интересно, что он здесь делает?
   У Джефа было искушение остановиться и поговорить с ними, но он решил воздержаться. Из того, что она рассказывала средствам массовой информации, было ясно, что Марселла Уильямс была сплетницей.
   — Нет необходимости, чтобы она разносила по округе, что у меня есть личная заинтересованность в этом деле, — подумал Джеф.
   Он настолько сбавил скорость, что машина буквально ползла. Вот он, дом Бартонов. «Обитель Малютки Лиз». Фургон сервисного типа стоял на подъездной дорожке, и мужчина в спецодежде звонил в дверь.
   На первый взгляд этот двухэтажный особняк девятнадцатого века со своим необычным сочетанием каркасной архитектуры и известнякового фундамента, казалось, не был поврежден. Но после того как Джеф остановил машину и вышел из нее, он увидел много обезображенных досок обшивки в нижней части дома и все еще видневшиеся пятна красной краски на фундаменте. Свежеуложенный дерн также выделялся на фоне газона, и на лице Джефа появилась гримаса, когда он только представил себе огромный размер букв, которыми была сделана надпись на газоне.
   Он увидел, как дверь открылась и в проеме показалась женщина. Она была довольно высокой и очень стройной. Должно быть, это Силия Нолан, новая владелица дома. Она коротко переговорила с рабочим, закрыла дверь, а рабочий вернулся к фургону и начал доставать тряпки и инструменты.
   Джеф хотел лишь проехать мимо пострадавшего от вандализма дома, но вдруг решил пройти пешком по подъездной дорожке к дому и самому увидеть оставшиеся повреждения, пока их не успели устранить. Это, конечно, означало, что он должен будет поговорить с новыми хозяевами. Джефу очень не хотелось их беспокоить, но ничего нельзя было сделать, прокурор округа Моррис не мог просто так расхаживать по их участку без объяснений.
   Рабочий оказался каменщиком, которого наняла агент по недвижимости, чтобы отшлифовать известняковые блоки. Тощий, в возрасте около семидесяти лет, с обветренной кожей и выступающим кадыком, он представился как Джимми Уокер.
   — Точно так же звали и мэра Нью-Йорка в 1920 году, — посмеиваясь, сказал он. — Даже песню о нем написали.
   Джимми Уокер оказался разговорчивым человеком.
   — В прошлый Хэллоуин миссис Харриман, она тогда владела этим домом, также приглашала меня, — продолжал Джимми. — Она была на грани помешательства. Вещество, которое дети использовали тогда для надписей, стерлось без проблем, но кукла с пистолетом в руке, сидящая в кресле на крыльце, напугала ее по-настоящему. Когда она открыла дверь утром, первое, что она увидела, была кукла.
   Джеф повернулся, чтобы подойти к крыльцу, но Уокер продолжал говорить:
   — Я думаю, что все владельцы этого дома по женской линии очень нервничают, живя здесь. Я видел газеты сегодня утром. Мы выписываем «Дейли Рекорд». Хорошо получать местную газету. Всегда находишься в курсе всех событий. Там была большая статья об этом доме. Вы читали?
   «Интересно, он получает почасовую оплату? — подумал Джеф. — Если да, то он разорит Ноланов. Держу пари, если ему не с кем говорить, он разговаривает сам с собой».
   — Я читал газеты, — сухо сказал Джеф, поднявшись на верхнюю ступеньку крыльца.
   Джеф видел фотографии черепа с костями на дверях в газетах, но впечатления от увиденного были другими, когда он стоял непосредственно напротив двери. Кто-то изуродовал красивую дверь красного дерева; кто-то, достаточно умелый, вырезал череп, соблюдя исключительную симметрию, сумев разместить буквы «Л» и «Б» строго в центре каждой глазницы.
   Но почему? Он нажал на звонок и услышал за дверью легкий перезвон колокольчиков.

14

   Я пыталась успокоиться сама и успокоить Джека, когда Алекс уехал. Было видно, что Джека переполняли впечатления от событий последних нескольких дней — первый в его жизни переезд, полиция и репортеры, пони, мое падение в обморок, первый день в нулевом классе, а сейчас напряженность в отношениях между мной и Алексом.
   Я предложила Джеку вместо еще одного катания на Лиззи, — как я ненавидела это имя! — свернуться калачиком на кушетке в его комнате, а я бы ему почитала.
   — Лиззи тоже хочет вздремнуть, — добавила я, и, может быть, именно это подействовало на Джека.
   Он помог мне расседлать пони, а затем сам выбрал одну из своих любимых книг. В течение нескольких минут Джек уснул. Я укрыла его легким одеялом, а затем посидела рядом, наблюдая, как он спит.
   Минута за минутой я анализировала все ошибки, которые допустила сегодня. Любая нормальная жена, найдя подобную фотографию в сарае, позвонила бы мужу и рассказала. Любая нормальная мать не пыталась бы предлагать четырехлетнему сыну не говорить об этом отцу или отчиму. Неудивительно, что Алекс был зол и ему было противно. А как я могла объяснить ему, чтобы все выглядело логично?
   От звука звонящего на кухне телефона Джек даже не шелохнулся. Он спал глубоким сном, которым так легко засыпают уставшие четырехлетние малыши. Я выбежала из комнаты на кухню.
   — Только бы это был Алекс, — молила я.
   Но это была Джорджет Гроув. Ее голос был нерешительным. Она сказала, что, если я не хочу жить в этом доме, у нее есть несколько других домов в округе, которые она хочет мне показать.
   — Если какой-нибудь из них вам понравится, я откажусь от комиссионных, — предложила она. — И я приложу все усилия, чтобы продать ваш дом, и также без комиссионных.
   Это было очень щедрое предложение. Конечно, при этом предполагалось, что у нас есть финансовая возможность купить второй дом и лишь потом, после продажи, вернуть деньги, вложенные Алексом в покупку первого. Это означало, что Джорджет, несомненно, понимает, что у меня, как у вдовы Лоренса Фостера, имеются средства. Я сказала Джорджет, что очень заинтересована в осмотре других домов вместе с ней, и, к своему удивлению, услышала облегчение в ее голосе.
   Когда я повесила трубку, я почувствовала себя намного веселее. Когда Алекс вернется, я расскажу ему о разговоре с Джорджет, и что, если она подберет подходящий дом, я буду настаивать на том, чтобы я заплатила за него. Алекс чрезмерно щедр, но я воспитывалась удочерившими меня родителями, которые вынуждены были дрожать над каждой копейкой, а потом жила с богатым мужем, который никогда зря не тратил денег, поэтому я смогу понять Алекса, если он, возможно, не захочет покупать еще один дом, не продав этот.
   Я была слишком взволнована, чтобы читать, поэтому я просто бродила по комнатам первого этажа. Вчера грузчики расставили мебель, предназначенную для гостиной, до того, как я спустилась вниз, и вся расстановка оказалась неправильной. Я не специалист по фэн-шуй[4], но все-таки я дизайнер по интерьеру. Безотчетно я передвинула кушетку в противоположный конец комнаты, поменяла расстановку стульев, столов, перетащила ковры, и комната, хотя и не ожила, но перестала быть похожей на мебельный склад. К счастью, грузчики поставили антикварный комод, являвшийся самым любимым предметом Ларри, у нужной стены. Его бы я никогда не сдвинула с места.
   После того как Алекс ушел, не пообедав, еда меня тоже уже не интересовала.
   Я накрыла обе тарелки и поставила их в холодильник. Но теперь я ощутила, что у меня начинается головная боль. Я не была голодна, и знала, что чашка чаю поможет ее предотвратить.
   Я успела сделать один шаг в направлении кухни, когда раздался звонок в дверь, и я остановилась. Неужели это репортер? Но затем я вспомнила, что во время телефонного разговора с Джорджет Гроув, перед тем как она положила трубку, она сказала, что каменщик уже выехал, чтобы привести в порядок известняковую кладку.
   Я посмотрела через окно и с облегчением увидела сервисный фургон, припаркованный на подъездной дорожке к дому.
   Я открыла дверь и поговорила с мужчиной, который представился как Джимми Уокер, при этом он добавил, что такое же имя носил мэр Нью-Йорка 1920-х годов, про которого даже написали песню. Я сказала ему, что его ждали, и закрыла дверь. Перед тем как закрыть дверь, я увидела в нескольких дюймах от себя повреждение на внешней стороне двойной двери.
   Еще минуту я держалась рукой за ручку, после того, как закрыла дверь. Всеми фибрами души мне хотелось снова открыть дверь и крикнуть Джимми Уокеру и всему миру, что я Лиза Бартон, тот самый десятилетний ребенок, который ужасно испугался за жизнь своей мамы, и рассказать им всем, что всего лишь за долю секунды, когда Тэд Картрайт увидел меня с пистолетом в руке, он принял решение толкнуть мою маму на меня, зная, что пистолет может выстрелить.
   Эта доля секунды отделила мамину жизнь от ее смерти. Я прислонилась головой к двери. И хотя в доме была приятная прохлада, я почувствовала выступившую у меня на лбу испарину. Было ли это мгновение таким, каким я его помнила, на самом деле, или только таким, каким я хотела помнить? Я стояла у двери словно прикованная. К этому времени в памяти осталось только то, как Тэд поворачивается и кричит «Конечно», а затем толкает маму одним движением.
   Колокольчики дверного звонка опять зазвучали. Я была уверена, что у каменщика возник какой-то вопрос. Я подождала полминуты, время, которого было достаточно, чтобы подойти к двери, если бы я была в соседней комнате, а затем открыла дверь и увидела мужчину, которому было под сорок, с аурой, излучающей власть. Он представился как Джефри Макингсли, прокурор округа Моррис, и я, едва не растерявшись от тревоги, пригласила его в дом.
   — Я бы позвонил, если бы собирался зайти, но я просто проезжал мимо и решил выразить личные сожаления в связи со вчерашним неприятным случаем, — сказал он, идя за мной в гостиную.
   — Спасибо, мистер Макингсли, — пробормотала я.
   Он внимательно осмотрел гостиную. И я была рада, что переставила мебель. Пуфы стояли по обеим сторонам кушетки друг против друга, а кресло — напротив камина. Ковры не поблекли с годами, и их мягкие, но сочные тона купались в лучах послеполуденного солнца. Комод отменной лакировки с замысловатой резьбой являлся прекрасным образцом мастерства XVIII века. Хотя комнате недоставало мебели, не было ни одной шторы, отсутствовали картины и прочие атрибуты, ее внешний вид говорил о том, что я была нормальным владельцем с хорошим вкусом, обустраивающимся в новом доме.
   Осознание этого успокоило меня, и я смогла улыбнуться, когда Джефри Макингсли сказал:
   — Это прелестная комната, и я хочу надеяться, что вы сможете преодолеть то, что случилось вчера, и будете наслаждаться этой комнатой и домом. Смею вас заверить, что прокуратура и местная полиция будут работать совместно, чтобы найти злоумышленника или злоумышленников. Если мы их найдем, больше не будет никаких происшествий, миссис Нолан.
   — Я тоже надеюсь, — сказала я.
   А потом заколебалась. Я представила, что вошел Алекс и рассказал о фотографии, которую я нашла в сарае.
   — Хотя на самом деле… — заколебалась я. Я не знала, что сказать.
   Выражение лица прокурора изменилось.
   — Случилось что-то еще, миссис Нолан? — спросил Джеф.