В связи с постсоветской тематикой данного номера и особенно присутствием в нем статей о «непризнанных государствах» хотел бы коротко изложить свое видение того, как в ближайшие годы (а может, и быстрее — после косовского прецедента) будет решать эту проблему Россия. П режде всего нужно отметить, что объективно четыре постсоветских «непризнанных государства» делятся на две пары. Г оворя об Абхазии и Южной Осетии, если отбросить многие значимые, но все-таки детали, надо отметить два момента. Во-первых, они непосредственно примыкают к границам России. Во-вторых, впрямую в конфликт вокруг этих государств вовлечены только две страны — Грузия и сама Россия. В случае с Карабахом и Приднестровьем ситуация существенно иная. Карабах является предметом спора Армении и Азербайджана, с Россией не граничит, его жители гражданами России не являются. Понятно, что именно Армения и Азербайджан являются главными держателями «карабахских акций» при любом варианте исхода конфликта, и Россия не может здесь быть инициатором реализации того или иного сценария. П риднестровье также не граничит с Россией, но является зоной непосредственных интересов не только Молдовы, но еще и Украины и Румынии. К тому же в Приднестровье живут не только русские (в большинстве своем — граждане России), но и украинцы и молдаване. И сходя из этого можно предположить, что сценарий официального признания Москвой независимости этих государств при относительно спокойном развитии событий в любом случае в первую очередь коснется Абхазии и Южной Осетии и лишь во вторую (по срокам) — Карабаха и Приднестровья. Следовательно, можно пока сосредоточить свое внимание на первой паре состоявшихся, но еще не признанных государств. З десь ситуация такова. Де-юре Москва по-прежнему признает целостность Грузии в том виде, в котором эту целостность понимают в Тбилиси, но де-факто, естественно, Россия рассматривает эту целостность как отсутствующую. Д ругое важное обстоятельство тоже неоднозначно. Москва готова к совмещению юридического статуса грузинской территории с реальным, но только в том случае, если Сухуми, Цхинвали и Тбилиси договорятся об этом полюбовно. И эта дверь, видимо, будет считаться Москвой еще какое-то время по-прежнему открытой. Однако при полном понимании, что вероятность того, что абхазы и осетины с этим согласятся, стремится к нулю. Ф актический статус Абхазии и Южной Осетии как протекторатов России в принципе позволяет ей тянуть с официальным признанием независимости этих государств сколь угодно долго (что, собственно, и происходило последние 15 лет). О днако замораживание нынешнего статус-кво на неопределенное время, очевидно, приведет к тому, что рано или поздно вопрос решится сам собой и не в пользу Грузии. Посему именно она является тем субъектом конфликта, который должен (или постарается) перейти к форсированному разрешению проблемы. И вариантов действий у Грузии всего три. Первый — все-таки уговорить абхазов и осетин — практически невероятен. Второй — начать военную операцию по захвату «отторгнутых территорий». Третий — вступить в НАТО и сделать то же самое, но уже под прикрытием этого альянса. С овершенно очевидно, что первые же признаки реализации обоих последних вариантов моментально приведут либо к признанию Москвой независимости Абхазии и Южной Осетии, либо, что практически одно и то же, к введению по просьбе этих государств (а сомневаться в том, что такие просьбы поступят незамедлительно, не приходится) российских войск и на ту, и на другую территорию. Причем в случае вступления Грузии в НАТО очевидно, что Москва сделает решающий шаг в этом направлении до того, как Тбилиси официально присоединится к этому блоку. Т аким образом, любая масштабная силовая операция Грузии против Абхазии или Южной Осетии, а равно вступление Грузии в НАТО являются красной чертой, перейдя за которую Тбилиси окончательно потеряет эти территории. М ожет ли Москва официально признать независимость Абхазии и Южной Осетии в случае, если все-таки Грузия не пойдет на роковой для себя и для всего Кавказа шаг? С корее всего, российские власти будут по-прежнему оттягивать это решение. Но не пассивно, а, с одной стороны, максимально расширяя свое сотрудничество с обоими «непризнанными государствами» по всем направлениям, с другой же стороны, внимательно наблюдая за развитием косовского прецедента на контролируемом Евросоюзом и НАТО пространстве. Можно предположить, что повторение косовского сценария хотя бы в еще одной точке Европы, но прежде всего на Балканах, автоматически приведет к признанию Москвой независимости Абхазии и Южной Осетии. Е стественно, стремительно подтолкнет Россию к такому признанию и решение Грузии, если оно состоится, признать независимость Косово. Т ак или иначе, но все иные варианты развития событий не могут выйти за пределы той достаточно очевидной сценарной рамки, описание которой я дал. И изменить что-либо существенно никто не сможет. Можно лишь, пойдя на обострение (но это менее всего относится к России), спровоцировать обвально-стремительное, а потому и по преимуществу силовое (с жертвами или без оных) разрешение проблемы. Но и в этом случае окончательный вариант решения представляется очевидным и однозначным. И определяется это не Москвой, а волей абхазов и осетин.»Непризнанным государствам» посвящены две статьи номера — юриста Людвига Карапетяна и историка Кирилла Соловьева. Л юдвиг Карапетян доказывает неправомерность экстраполяции косовского прецедента на ситуацию с четырьмя постсоветскими республиками — Абхазией, Южной Осетией, Карабахом и Приднестровьем. Автор основывает свою аргументацию на обращении к соответствующему конституционному законодательству и правовым нормам еще советской эпохи, в которых регламентировался механизм самоопределения автономий, входящих в состав союзных республик в случае выхода последних из состава Союза ССР. Понятно, что апелляция к союзному законодательству в настоящее время не для всех выглядит убедительным аргументом. Однако именно проблема легитимности (причем часто как раз в своей ретроспективе), как правило, способствует возникновению двойных стандартов. И в этом смысле косовская проблема и проблема бывших советских автономий — при всем их внешнем сходстве — с юридической точки зрения не являются одинаковыми. К ирилл Соловьев предлагает сценарии легитимации каждого из четырех постсоветских «непризнанных государств», указывая при этом на схожие прецеденты из мировой практики. В том или ином виде или в каких-то своих фрагментах эти и похожие механизмы разрешения абхазской, южноосетинской, карабахской и приднестровской проблем уже высказывались, и предпринятая автором статьи систематизация наглядно демонстрирует, что технически каждая из перечисленных спорных территорий может по крайней мере существенно усилить свой суверенитет и в мягком варианте, не предполагающем нарушение территориальной целостности того государства, в состав которого данная территория в настоящее время хотя и номинально, но все же входит. Все дело в большой геополитике и порождаемых ею двойных стандартах, собственно, и спровоцировавших саму проблему «непризнанных государств». К третьей годовщине так называемой тюльпановой революции в Киргизии «Политический класс» публикует статью Осмонакуна Ибраимова — ныне политолога и преподавателя, а в прошлом — высокопоставленного должностного лица из окружения киргизского президента Аскара Акаева. Автор предлагает свою версию политического портрета президента Акаева и анализирует как ошибки и просчеты первого руководителя независимой Киргизии, так и безусловно сильные стороны этого политика. С ледующие две статьи — экономиста Юрия Година и политолога Евгения Огурцова — представляют собой два разных взгляда на перспективы российско-белорусской интеграции. Точнее, на причины неудачи вот уже двенадцатилетнего эксперимента по объединению обоих государств в новое союзное образование. Юрий Годин объясняет это консолидированной политикой, которую проводят российские группы интересов, а Евгений Огурцов винит во всем действующую белорусскую власть, заинтересованную, по его мнению, в консервации сегодняшней ситуации недоинтеграции. В двух заключительных материалах номера разбираются нынешние российско-украинские отношения и особенности украинского политического менталитета. Политолог Юрий Сторчак приводит в своей статье любопытные результаты опросов общественного мнения на Украине и в России на тему того, как воспринимают друг друга граждане наших стран. Политолог Роман Манекин саркастически описывает специфические свойства украинского обывателя. Хочу оговориться, что при всем моем критическом отношении к украинской власти и большей части политической элиты этой страны статья Романа Манекина представляется мне спорной, а в отдельных своих фрагментах — например, касающихся русского движения на Украине — и вовсе не соответствующей реальному положению, которое мне хорошо известно. Да, проблемы здесь действительно имеются, и проблемы непростые, но сводить их к банальному одновременному шантажу Киева и Москвы было бы недопустимым упрощением. Между тем я понимаю, что подобные взгляды достаточно широко распространены в России, и поэтому я решил опубликовать данный материал, предоставив читателям возможность самим оценить убедительность авторских суждений. Ну а за собой редакция оставила право аранжировать этот гротесковый текст соответствующим иллюстративным рядом.
(Автор: Виталий Третьяков, главный редактор)
Curriculum vitae
Оптимистическая трагедия либералаАскар Акаев и Кыргызстан: переплетение политических судеб
(Автор: Виталий Третьяков, главный редактор)
Curriculum vitae
Годин Юрий ФедоровичДоктор экономических наук, профессор, член-корреспондент РАЕН, ведущий научный сотрудник Отделения международных экономических и политических исследований Института экономики РАН. Д егоев Владимир ВладимировичДоктор исторических наук, профессор МГИМО (У) МИД РФ. Автор книг: «Большая игра на Кавказе: история и современность», «Внешняя политика России и международные системы: 1700-1918 гг.» и др. И браимов Осмонакун ИбраимовичПрофессор, доктор филологических наук, член-корреспондент Национальной академии наук Кыргызстана. Занимал должности вице-премьер-министра, посла Кыргызстана в Индии, государственного секретаря. В настоящее время — профессор Киргизско-Славянского университета в Бишкеке. К арапетян Людвиг МнацакановичДоктор философских наук, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ. Автор книг: «Научное управление и демократия», «Развитие демократии и преодоление бюрократизма», «Федерализм и права народов», «Правда истории и национальная политика», «Федеративное государство и правовой статус народов», «Федеративное устройство Российского государства». М анекин Роман ВладимировичПублицист, историк и культуролог. Автор работ о Донбассе, отношениях Украины и России, справочников по истории философии, исследований на темы современной истории и политики. Лауреат конкурса «Гуманитарное образование в высшей школе» и Первого литературного конкурса «Нет цензуре!». Член экспертного совета Kreml.org. Член Союза журналистов РФ и Независимого союза писателей РФ. О гурцов Евгений ЕвгеньевичЧлен Белорусской ассоциации журналистов. В прошлом — секретарь Союза кинематографистов Белоруссии, главный редактор «Гражданской газеты», один из создателей Объединенной гражданской партии. Писатель-публицист, автор документальной повести «Гражданская партия», художественно-биографического эссе «Тот самый Климов» и романа-антиутопии «Минск-2016». С оловьев Кирилл АлексеевичИсторик-архивист, соискатель Государственной академии славянской культуры, старший преподаватель кафедры архитектуры Московского государственного строительного университета. С торчак Юрий АнатольевичПрезидент Global Media Group, вице-президент общественных организаций «Институт информационных связей», «Экология и здоровье». Градостроитель, политолог, политтехнолог, писатель, журналист, сценарист, режиссер, продюсер, автор ряда медиапроектов и книг: «Афоризмы-100», «Телевидение и время», «Чемпионы длины и высоты», «Замки мира».
(Автор: без автора)
(Автор: без автора)
Оптимистическая трагедия либералаАскар Акаев и Кыргызстан: переплетение политических судеб
Он вряд ли мог предугадать, на что идет и на какую карту поставил свою жизнь и судьбу, согласившись стать президентом еще советского Кыргызстана в 1990 году. А время было бурное, перестроечное, и все жили в ожидании чего-то нового. В такой ситуации общественный спрос на интеллектуалов и ученых, исповедующих «новое мышление», стал очень велик, и они оказались так же популярны и узнаваемы в народе, как артисты эстрады или кино. И имя Аскара Акаева — восходящей звезды киргизской науки, совсем еще молодого академика с незаурядными данными — уже обрастало легендой, а интеллектуальная элита Кыргызстана почти боготворила его…На его долю выпала неблагодарная, но в то же время уникальная миссия — возглавить и радикально реформировать страну, получившую суверенитет, начать полностью менять менталитет народа, адаптировать его к условиям рынка. А что это означало? Прежде всего это означало выжить в условиях, когда страна была выброшена на берег независимости без копейки в казне после крушения советской империи. Это означало совершить революцию, нацеленную на радикальную переделку человеческого материала, на смену целой мировоззренческой системы. Это означало разрушить привычный уклад жизни, уговорить людей перешагнуть из социализма в… капитализм. И без репрессий и террора, без каких бы то ни было проклятий в адрес прежней власти и ее носителей. И при этом понимать, что перемены вызовут целый вал проклятий и ругани, людского непонимания и недовольства. А осознанная благодарность и настоящее признание придут — если придут — гораздо позже. Вот на что Аскар Акаев шел и на что он себя обрек, согласившись стать главой еще советского Кыргызстана в 1990 году…Но сегодня Акаев уже в прошлом. Минула его эпоха, но нет даже намека на то, что кто-то поведет дела хотя бы немного лучше, чем он. Нация расколота по региональному признаку, и малейший повод может привести к взрыву. Страна живет по Конституции, которую молча и единодушно бойкотировал весь народ. Заседает парламент, за который никто не проголосовал. Сегодняшний киргизский Белый дом (так называют у нас Дворец Республики) — бойкий чиновничий базар, куда внедрились сомнительные персонажи, а то и просто матерые жулики, генерирующие такого же качества политику. К аким был президент Акаев при ближайшем рассмотрении, если рассеять бесчисленные сплетни, мифы и легенды? Каковы были его человеческий облик, его жизненная философия, политическая доктрина, если попытаться подойти к этим вопросам объективно, без политических шор на глаза$1\? $2 ичто человеческое…Может показаться странным, что Акаев, умея и зная очень многое и обладая уникальными для профессионального политика качествами, совершенно не умел… фотографироваться. Как бы его ни готовили и какого бы профессионала ни привлекали для фотосессий, дело, как правило, заканчивалось почти провалом. Президент все время напрягался, вытягиваясь в струнку перед камерой, когда приходилось позировать. Но когда он был в работе и камер не замечал, выходило очень неплохо. Поэтому Акаев по-хорошему завидовал Назарбаеву, удивляясь его таланту умно и значительно выглядеть перед камерами и папарацци, помогая им создавать свой политический имидж. И в самом деле, Нурсултан Абишевич — это прирожденный арлекин и одновременно аристократ по образу жизни, вельможа, тогда как Аскар Акаевич был и остался рафинированным интеллигентом, ленинградцем лучшего образца и вместе с тем непревзойденным коммуникатором. И конечно, политиком — достаточно воспитанным и умным, чтобы нечаянно кого-то обидеть или задеть, и в то же время на редкость хитрым и расчетливым, чтобы не преминуть сказать что-либо нужное и приятное каждому интересующему его человеку. Его память была достаточно вместительна, а интеллект бесперебойно «включен» в рабочем режиме, чтобы при каждом удобном случае найти подходящее слово или комплимент, которыми он, как Талейран, щедро одаривал всех, кто попадал в поле его зрения. Ум и хитрость, жестко подчиненные логике расчета и подпитываемые богатыми ресурсами интеллекта, составляли основной стержень акаевского менталитета. Б удучи довольно искренним и в определенном смысле мягким человеком по природе, он тем не менее умел, когда надо, тщательно скрывать то, что называется собственным нутром. Для очень многих это почти недостижимая личностная задача, требующая колоссальной воли и самодисциплины, ибо все мы, обычные смертные, нет-нет да и обозначим свою позицию, причем часто очень некстати. Но Акаев этим качеством — очень нужным именно для политика — обладал в полной мере, и я всегда поражался тому, как он может похвалить или даже возвысить человека, которого на самом деле не любит, а то и просто ненавидит. Но это «личное» он умел запрятать в такие глубины своей души, что узреть его проявления в словах или поступках президента удавалось не каждому. Так вот, именно эту ключевую черту его личности и не удавалось схватить ни фотографам, ни художникам. А каев — личность сложная и неоднозначная, как сложно и неоднозначно время, в которое он правил Кыргызстаном, при этом искренне намереваясь «вылепить» из страны нечто совершенно другое и современное. И эту задачу — неблагодарную, но стратегически дальновидную — он все-таки сумел выполнить, и это стало едва ли не главным в его политической миссии. Все остальное, в том числе обвинения в коррупции, семейственности и т. п ., оставим для тех, которые занимаются этим по долгу службы. Увы, людей всегда устраивает самая худшая версия из всех существующих, и именно она крепче других застревает в человеческой памяти. Но ради справедливости нужно признать: в 90-е годы я не видел в нашей команде кого-то другого, кто бы мог справиться с задачей президентства лучше, чем Акаев. Он тогда был нашим единственно возможным лидером — и в этом заключалась реальность. Р аботать с ним было огромным удовольствием, и мне повезло бок о бок сотрудничать с Акаевым почти десять лет (за вычетом трех лет, когда я находился на дипломатической работе). Не скрою: мне иногда определенно не нравились его решения, поступки, некоторые кадровые сальто-мортале. Бывали случаи несовпадения позиций или простой психологической усталости друг от друга, но в стратегических вопросах я был и по сей день остаюсь приверженцем и убежденным сторонником его политики. Да, я сильно разошелся с президентом в вопросе о применении оружия против демонстрантов 24 марта 2005 года. И остановил его, идя на крайний шаг — публично подал в отставку в знак протеста. Последней командой Акаева перед его отправкой в Москву было: «Не стрелять!» А ведь гражданская война была почти у порога…Конечно, политика и огромная власть не могли не отразиться на его личностных качествах и характере. Как ни крути, президентство — не ритуальная работа или почетное восседание в президиумах. В стране, охваченной муками глубоких системных реформ и социальными потрясениями, это повседневная борьба за дела и неустанное укрепление власти. Поэтому ему нередко приходилось ради дела идти против себя, расставаться с друзьями, а работать с теми, кого он, возможно, не любил. Таких случаев было немало. Б ыл ли он жадным и сребролюбивым? Я лично никогда за ним этого не замечал. Был ли он взяточником, вымогавшим, как пишет наша желтая пресса, мзду у каждого назначенца? Это бессовестное вранье. Получал ли он подарки? Да, конечно. Как все люди. Р азумеется, я пишу только о том, что видел лично и в чем сам удостоверился. А что творилось и о чем реально думалось в недрах его дома, я не мог, да и не желал бы знать. И все же теперь, по прошествии достаточного времени после его ухода, я отчетливо и с сожалением вижу, что проблем с интеллигентностью в обычном смысле слова у него не было. У него были про*лемы только с совестью…Почему он «убежал»,а не погиб героически на поле боя, как АльендеЯ все-таки хочу приоткрыть завесу над тем, почему Акаев, еще будучи президентом, не заявил четко, открыто и напрямик, что он уйдет — и бесповоротно — в октябре 2005 года. Скажу со всей ответственностью: лично он определенно хотел и собирался уйти на отдых. Планов у него было много. На последней встрече в Нью-Йорке американцы предлагали ему работу в системе ООН. Мы все видели, что он явно подустал. Да и западные эмиссары не упускали ни одного случая или повода, чтобы напомнить об обещании Аскара Акаевича уйти. Его пугало совсем другое — синдром уходящей власти. И как следствие — политический паралич, который был бы неизбежен в Кыргызстане и избежать которого нужно было хотя бы ради страны и нормального проведения парламентских выборов в феврале и президентских выборов осенью. Иначе можно было легко потерять контроль над всей вертикалью власти, тем более что многие члены его команды уже тайно договаривались с оппозицией, чтобы примкнуть к ней, дабы обеспечить себе место при новой власти. То, что опасение это вполне обоснованное и реальное, я лично наблюдал и при новой власти: и в ходе ноябрьского кризиса 2006 года, и в апреле 2007-го многие чиновники начали спешно покидать якобы тонущий корабль и уходили прямо на куловский «фронт». А наш анализ зимой 2005 года со всей ясностью показывал, что почти весь состав правительства и весь губернаторско-акимовский корпус готов пойти на выборы, задействуя все властные рычаги и оставляя за собой зияющие пустоты в управлении. Вот какая складывалась ситуация. Э то было очень серьезной головной болью для Акаева. В то же время даже его смягченное заявление в середине 2004 года о намерении уйти с поста президента вызвало раздражение и беспокойство у ближайших президентствующих соседей — никто из них не собирался уходить по-демократически. А российская политическая элита буквально обожала Акаева и прекрасно понимала цену такой потери для России. Примерно такое же мнение преобладало и в ведущих мусульманских странах, и в Китае. Другими словами, уход Акаева в конституционные сроки определенно мог всколыхнуть политические устои во многих странах СНГ, и это тоже сдерживало от лапидарных и по-ельцински прямых политических заявлений. И мел место и еще один очень серьезный и, на мой личный взгляд, совершенно оправданный довод, чтобы не сказать прежде времени: «Извините и прощайте». Это был вопрос о внешних долгах. И в той или иной степени разрешить этот вопрос мог только Акаев. Наши финансисты — Улан Сарбанов, Болот Абильдаев и Эмирлан Торомырзаев — несколько лет вели переговоры с членами Парижского клуба кредиторов вслед за президентом, а киргизская экономика уверенно поднималась вверх, перейдя семипроцентный рубеж ежегодного роста. Поэтому прощение большой части долгов и их реструктуризация были почти решенным вопросом (при этом цены на продукты первой необходимости стабильно не поднимались, а рост инфляции был минимальным). Но к этому Акаев шел почти восемь лет, улучшая и укрепляя отношения и с Россией, и с США, и с другими странами-кредиторами. Это только примитивные умы сегодня разглагольствуют, что американская база «Ганси» и российская авиабаза в Канте — это всего лишь коррупционные проекты семьи Акаевых. Все это нацеливалось только на одно — улучшить переговорную атмосферу для прощения и реструктуризации долгов. Но кому сегодня это объяснишь — да и нужно ли это кому-то объяснять? А наш значительный политический актив и прекрасный переговорный задел на сегодняшний день почти полностью потеряны…Все говорят, что Акаеву не было резона покидать страну и перебираться в Москву. Я тоже согласен с этим: да, не было резона. Увы, это была ужасная, роковая ошибка. Но худшей ошибкой стала бы пролитая кровь и почти неизбежный «нюрнбергский процесс» по-киргизски. О н правильно сделал, уйдя от шайки вооруженных бандитов и не подвергнув себя нечеловеческой издевке своих вчерашних выдвиженцев, а также мародеров и наркоманов. Слава богу, что он спас наш народ от этого позора, — хватит и того, что мы однажды заставили вздрогнуть Манаса Великодушного, храбрейшего из храбрых, чью орду разграбили по-вражески, семью вынудили бежать из Таласа под покровом ночи, а самого основателя народа киргизов обрекли на то, чтобы быть похороненным далеко в горах в глубокой тайне и без посторонних глаз. Мы и сегодня не знаем, где он похоронен. Манас, надо думать, точно знал нравы своих соплеменников и принимал почти безошибочное решение, завещав жене и матери непременно бежать и спасти потомство от убиения. Так гласит легенда, так глаголет бессмертный «Манас» — вещее слово киргизов. Тем не менее я искренне хочу, чтобы уход Акаева был последним подобного рода случаем в нашей истории и чтобы это никогда больше не повторилось. Хотя события последнего времени оставляют все меньше надежды на это…Акаев и Макиавелли: нечто о социал-дарвинизмеДа, Акаев не был героической натурой, этаким гладиатором. Но на политических ристалищах равных ему тогда не находилось. Его ораторское мастерство и умение убеждать были неподражаемыми. М ногие продолжают ненавидеть Акаева, ставя ему в вину даже то, что он так быстро и «без боя» сдал свою власть. Что он намеренно не готовил себе преемника из-за собственного эгоизма и государственной безответственности. Что он вынашивал идею чуть ли не монархии, вместо того чтобы заложить основы традиции демократической передачи власти и нормального парламентаризма.