Страница:
Наконец токер задал Дане вопрос воркующим голосом генеральши Рытовой:
– Отчего же ты не спросишь, как наши дела, милый мой?
Рытова в свое время так достала Катю и Тэйки, что Даня полгода назад объявил ей: «милым» он больше не будет. И с тех пор ни разу не отступал от этого решения. Но Рытова, двадцатичетырехлетняя дама титанических размеров, наделенная к тому же неуемным темпераментом, с разрывом мириться не пожелала. Она была первой женщиной Дани и разок-другой намекала ему: должны же быть у первой женщины, которая, стало быть, всему учит абсолютно бескорыстно, маленькие особые права?! В третий раз она прямо сказала: «Отвинчу башку засранцу!» Впоследствии, не видя со стороны Дани даже самых маленьких, даже чисто символических шагов к примирению, она предприняла попытку осуществить обещанное, то есть сделать из Даниной головы вещь совершенно отделенную от тела и абсолютно бесполезную. Даня отключил ее на полчаса особым ударом; этому удару генерала научила Тэйки – специально для такого случая. Учила с радостью… И Рытова вроде бы смирилась. Но время от времени она давала понять Дане, мол, зрелой женщине ничего не стоит простить одного бесстыжего сорванца.
– Женечка, я же знаю: у ветеранов все всегда в порядке.
– О да! Старый конь борозды не портит, просто ляжет в нее и лежит… Спасибо за намек, малыш. А я, тапка старая, хотела было предложить тебе отпраздновать дельце, как в старые добрые времена… ты, да я, да мы с тобой.
– Извини, у меня тут сплошные дела…
– Иного и не ждала, мальчонкин… Мы тут с Маховым немного постреляли, отогнали у гоблинов пару шальных грузовиков с харчами, в общем, вышло наилучшим образом. Может, стоит повторить? У Махова один всего зажмурился, мои целы-невредимы. Подумай, парнишка. По-моему, они слабеют…
Рытова могла разозлить кого угодно, но дурой она не была. И Даня осторожно подтвердил высказанный ею диагноз:
– Многие умные люди так говорят.
– Да, кстати, тут со мной такая эстетика случилась! Помнишь гоблинского болвана на Хошиминове пустыре?
– Помню.
– Так я его лично раздолбала. Там дедушка такой… с дебильной рожей… улыбался, улыбался… пока ракета ему по лбу не щелкнула. Та-акой фейерверк! Эсте-этика… Ну все, все, заговорила старая карга резвого юношу! Еду сейчас твою берлогу шмонать – Катя пригласила, знаешь?
Даня не знал, но ему было все равно. Пригласила так пригласила.
– Знаю. Смотри, осторожнее, место засвечено.
– Не учи дедушку, как заделывать бабушке папу. А тете Кате спасибочки, богатая у тебя берлога, я-то помню!
И Рытова отключилась. Гоблинский маг ее нисколечко не интересовал…
С Даней не связался один лишь Восканян. Но он уже ни с кем не мог связаться. Восканян с двумя парнями из своей команды лежал на дне канализационного колодца недалеко от бывшей станции метро «Чертановская». Они так и не успели выбраться на поверхность, чтобы нанести удар. Дежурный маг, опытный и сильный, должно быть из той старой гвардии, которая когда-то крушила танковые бригады и завоевывала мир людей, обнаружил группу заранее, подавил защитные амулеты и вмуровал всех троих в мощный пласт вещества, похожего на лед. Когда «псевдолед» растаял, никто из трио Восканяна уже не дышал. Их трупы случайно найдут через три недели, и тогда же Даня узнает о судьбе единственной команды, погибшей в ночь пленения мага… А пока генерал просто принял к сведению факт: Восканян не вышел на связь; но ведь, по идее, он и не обязан? Никто не обязан…
Гэтээс спокойно катил к Вечному Трамваю, где команда должна была собраться после операции. Летом светает рано, и серо-фиолетовая ночная муть уже начала редеть. Даня размышлял о том, что сейчас ему придется позаботиться о тысяче вещей: выяснить, какая беда приключилась с Немо; довезти пленника до базы подземных, где его уже ждут, где на него точат зубы; заняться Гвоздем, душу-его-перец-мать… Но все прочие мысли оттеснила одна, самая важная: переменилось время. Мир меняется в эту ночь! Нынче главным гоблинским начальникам есть о чем задуматься, и у них, всего вернее, стоит переполох. Они, конечно, не простят. Они, конечно, постараются отомстить. И сегодня, вдогонку, и зимой, когда командам приходится особенно туго. Там очень быстро поймут: выросла новая сила, и по-старому она жить не даст. Припомнят спецназ… Хотя какой там спецназ! Не выжил бы спецназ сегодня в коридоре третьего этажа, полег бы, медленные они были, очень медленные… В его Даниной команде даже Катя подготовлена к хорошей драке лучше самых знаменитых бойцов старых времен. Приспособилась… а те приспособлены не были. Вот Катя говорит иногда: кругом – ад, ужас, все хорошее разворочено, переломано, на ветер пущено; разве только люди попадаются порядочные, таких даже на удивление много… Для нее весь этот ад стал домом родным, где все знакомо. А уж сам Даня, да Тэйки, да хотя бы Рытова, да кто угодно, если он тут рос, ада-то и просто не видят: жизнь как жизнь… Значит, этот мир принадлежит людям команд. Они в него идеально вписались! Что подземные, что Секретное войско, что гоблинские каганы – все оптом устарели для нынешнего житья. Гоблины, есиссьна, примутся уничтожать, карать, выживать эту новую силу. А значит, и с каганатом придется обходиться жестче прежнего; раньше команды просто брали у него еду и необходимые вещи, ну, еще отбивались, когда придется. Теперь придется самих гоблинов выжигать, искать в каганате жизненно-важные точки и лупить по ним. В общем, воевать по-новому.
Пару раз Даня просил Катю остановить тягач и проведывал гоблинского мага. Тот пока не очнулся, но и не торопился умирать.
Гэтээс ехал по узкому петлистому проезду, в трех или четырех местах пересекавшему бывшую улицу Архитектора Власова, от которой к пятьдесят пятому году не осталось ничего.
– Даня! Даня! Это аварийный сигнал.
– Чей? Тэйки или Немо?
– Аварийный сигнал «Бобра», – мягко сформулировала Катя.
«Ну хоть что-то мы о нем знаем…»
– Пеленг взять можешь?
– Уже взяла. Это где-то рядом, Даня. Со всем недалеко. Даня… он стоит.
– Что?
– Я говорю, он стоит. По приборам ход «Бобра» – ноль километров в час.
Генерал промолчал в ответ. Катя была слишком хороша за баранкой, чтобы он подавал ей лишние команды.
Тягач завертелся в развалинах, отыскивая не то что бы переулочки, а, скорее, тропы. Минут через пять Гэтээс, выехав из кирпичных джунглей на открытое пространство, почти протаранил «Бобра». Тот выглядел калека калекой: турельный пулемет прямым попаданием превращен был в груду металлолома, кузов пробит снарядом из скорострельной пушки, а кормовой люк смят, будто гигантская рука скомкала его, как клочок бумаги.
Даня тщательно изучил экран, вылез наружу и осмотрелся. Поганое это было место, но сейчас, кажется, ни одно из существ, по-настоящему опасных, не присутствовало на угрожающей дистанции.
– Катя, останься.
Он подошел к «Бобру». Люки кабины были наглухо задраены изнутри. Даня постучал кулаком. Немо не откликнулся. Генерал пару раз двинул по броне прикладом, но опять не получил ответа. Он попробовал вызвать Немо по токеру, – с нулевым результатом.
«Ну не резать же…» – подумал Даня с нарастающей тревогой.
И тут одна идея пришла к нему в голову: в старом, изначально попавшем им в руки «Бобре» люки открывались и закрывались только вручную. Но Гвоздя хлебом не корми, дай только продублировать какую-нибудь систему…
– Катя! – вызвал он Гэтээс по токеру. – Ты можешь влезть в систему электронного управления «Бобром»? У вас вроде была микросеть.
– Три минуты, душа моя.
– Влезь и дай команду отдраить люки кабины.
Через две минуты Даня услышал серию негромких щелчков. Тогда он отворил броняжку люка, поглядел внутрь и ахнул.
Немо сидел на водительском месте в позе совершенного расслабления. Через каждые две-три секунды у него начинала дергаться какая-нибудь группа мышц: то он бессмысленно тряс в воздухе рукой, то молотил ногами, то принимался вертеть головой. Лицо исказила жутковатая улыбка врожденного идиота. Глаза были широко открыты, зрачки метались из стороны в сторону, то, расширяясь, то, превращаясь в точку.
Вытаскивая его из тягача, генерал испытывал самый настоящий страх, страх высшего сорта. Полусинтетический человек Немо вполне мог в беспамятстве совершить «стальное рукопожатие» или, еще того лучше, «железный зажим». Тогда – кранты. Кости переломает за здорово живешь.
Даня, покряхтывая от тяжести, дотащил тело Немо до «пассажирского отсека» и там уложил между двумя магами: мертвым и почти живым. Что-то надо было делать…
«Ладно, рассудим по уму. Знал он свои слабинки? Знал. Чем их тормозить, наверное, тоже соображал. И если сам досюдова добрался, стало быть, уже принял какой-то дряни. Только не хватило ему для полного прояснения… Ну-ка, что в себя влил?» – Генерал покопался в аптечке «Бобра», а потом в переносной аптечке самого Немо. Не хватало шести шприцев с разными видами успокоительного и обезболивающего.
– Оп-па! Нормальный-то человек от такой дозы моментом кони бы двинул…
– Что, Даня? – переспросила его Катя по токеру.
– Вылезай. Сейчас будет у нас с тобой самое крутое приключение.
Даня вновь вытащил Немо из Гэтээса и положил прямо на землю. Затем выбрал из личного медицинского набора пару шприцев и тяжко вздохнул: недобор – плохо, а перебор – еще хуже.
– Ну, Катя, держи нашего железякина за руки. Крепко держи, как бы он из меня дух не вышиб!
Катя, понимающе кивнув, отвела две грабли Немо за голову и прижала их к земле всей тяжестью своего тела. Даня пристроился так, чтобы не получить коленом по черепу.
– Перекрестись.
– Не жалко, если это тебя успокоит.
Он перекрестился и воткнул в плоть Немо первую иголку. Так-так-так-так-так-так… ф-ф-у-у-ф… все живы. Может, не хрен было и беспокоиться? Но и толку, кажется, никакого.
Генерал воткнул второй шприц. И только он принялся вводить успокоительное, как почувствовал – не увидел, а только почувствовал – какое-то движение. Он успел повернуть голову и получил Катиной макушкой не в висок, а всего-навсего в лоб.
В глазах расцвела полночь.
– Даня! Да вставай же ты!
Хлобысть! Хлобысть!
В третий раз он успел удержать Катину руку и не получил очередную пощечину.
– Ну ты, мать, даешь!
– Даня, ты уже несколько минут без сознания, оба тягача открыты, нас видно со всех сторон…
– Понял-понял, встаю…
В голове звенело, со лба капала кровь. «Вот блин, боевые раны: за ночь три раза по лбу! Кому рассказать – засмеют».
Как видно, какая-то рука у Немо все-таки зачесалась. А может, обе. И он, здоровила проклятый, приподнял Катю и засветил ею… в общем, ясно, куда он, гад, ею засветил.
Даня присмотрелся к Немо. Тот был бледен и лежал неподвижно, но дышал ровно, словно в глубоком сне. Мышцы его прекратили бешеную пляску, зрачки тоже успокоились. «Если не кома, – решил генерал, – то доберемся до Гвоздевых апартаментов, а там уж как-нибудь растормошим».
– Грузим, – велел он напарнице, яростно почесывающей макушку. – Шишка будет?
– Уже есть…
Они закинули Немо в тягач. Маги никак не прореагировали на появление нового члена клуба.
– Веди своего дракона, Катя. А я «Бобра» попробую вытащить…
«Бобер» легко завелся с первого раза.
Глава двадцать четвертая
– Отчего же ты не спросишь, как наши дела, милый мой?
Рытова в свое время так достала Катю и Тэйки, что Даня полгода назад объявил ей: «милым» он больше не будет. И с тех пор ни разу не отступал от этого решения. Но Рытова, двадцатичетырехлетняя дама титанических размеров, наделенная к тому же неуемным темпераментом, с разрывом мириться не пожелала. Она была первой женщиной Дани и разок-другой намекала ему: должны же быть у первой женщины, которая, стало быть, всему учит абсолютно бескорыстно, маленькие особые права?! В третий раз она прямо сказала: «Отвинчу башку засранцу!» Впоследствии, не видя со стороны Дани даже самых маленьких, даже чисто символических шагов к примирению, она предприняла попытку осуществить обещанное, то есть сделать из Даниной головы вещь совершенно отделенную от тела и абсолютно бесполезную. Даня отключил ее на полчаса особым ударом; этому удару генерала научила Тэйки – специально для такого случая. Учила с радостью… И Рытова вроде бы смирилась. Но время от времени она давала понять Дане, мол, зрелой женщине ничего не стоит простить одного бесстыжего сорванца.
– Женечка, я же знаю: у ветеранов все всегда в порядке.
– О да! Старый конь борозды не портит, просто ляжет в нее и лежит… Спасибо за намек, малыш. А я, тапка старая, хотела было предложить тебе отпраздновать дельце, как в старые добрые времена… ты, да я, да мы с тобой.
– Извини, у меня тут сплошные дела…
– Иного и не ждала, мальчонкин… Мы тут с Маховым немного постреляли, отогнали у гоблинов пару шальных грузовиков с харчами, в общем, вышло наилучшим образом. Может, стоит повторить? У Махова один всего зажмурился, мои целы-невредимы. Подумай, парнишка. По-моему, они слабеют…
Рытова могла разозлить кого угодно, но дурой она не была. И Даня осторожно подтвердил высказанный ею диагноз:
– Многие умные люди так говорят.
– Да, кстати, тут со мной такая эстетика случилась! Помнишь гоблинского болвана на Хошиминове пустыре?
– Помню.
– Так я его лично раздолбала. Там дедушка такой… с дебильной рожей… улыбался, улыбался… пока ракета ему по лбу не щелкнула. Та-акой фейерверк! Эсте-этика… Ну все, все, заговорила старая карга резвого юношу! Еду сейчас твою берлогу шмонать – Катя пригласила, знаешь?
Даня не знал, но ему было все равно. Пригласила так пригласила.
– Знаю. Смотри, осторожнее, место засвечено.
– Не учи дедушку, как заделывать бабушке папу. А тете Кате спасибочки, богатая у тебя берлога, я-то помню!
И Рытова отключилась. Гоблинский маг ее нисколечко не интересовал…
С Даней не связался один лишь Восканян. Но он уже ни с кем не мог связаться. Восканян с двумя парнями из своей команды лежал на дне канализационного колодца недалеко от бывшей станции метро «Чертановская». Они так и не успели выбраться на поверхность, чтобы нанести удар. Дежурный маг, опытный и сильный, должно быть из той старой гвардии, которая когда-то крушила танковые бригады и завоевывала мир людей, обнаружил группу заранее, подавил защитные амулеты и вмуровал всех троих в мощный пласт вещества, похожего на лед. Когда «псевдолед» растаял, никто из трио Восканяна уже не дышал. Их трупы случайно найдут через три недели, и тогда же Даня узнает о судьбе единственной команды, погибшей в ночь пленения мага… А пока генерал просто принял к сведению факт: Восканян не вышел на связь; но ведь, по идее, он и не обязан? Никто не обязан…
Гэтээс спокойно катил к Вечному Трамваю, где команда должна была собраться после операции. Летом светает рано, и серо-фиолетовая ночная муть уже начала редеть. Даня размышлял о том, что сейчас ему придется позаботиться о тысяче вещей: выяснить, какая беда приключилась с Немо; довезти пленника до базы подземных, где его уже ждут, где на него точат зубы; заняться Гвоздем, душу-его-перец-мать… Но все прочие мысли оттеснила одна, самая важная: переменилось время. Мир меняется в эту ночь! Нынче главным гоблинским начальникам есть о чем задуматься, и у них, всего вернее, стоит переполох. Они, конечно, не простят. Они, конечно, постараются отомстить. И сегодня, вдогонку, и зимой, когда командам приходится особенно туго. Там очень быстро поймут: выросла новая сила, и по-старому она жить не даст. Припомнят спецназ… Хотя какой там спецназ! Не выжил бы спецназ сегодня в коридоре третьего этажа, полег бы, медленные они были, очень медленные… В его Даниной команде даже Катя подготовлена к хорошей драке лучше самых знаменитых бойцов старых времен. Приспособилась… а те приспособлены не были. Вот Катя говорит иногда: кругом – ад, ужас, все хорошее разворочено, переломано, на ветер пущено; разве только люди попадаются порядочные, таких даже на удивление много… Для нее весь этот ад стал домом родным, где все знакомо. А уж сам Даня, да Тэйки, да хотя бы Рытова, да кто угодно, если он тут рос, ада-то и просто не видят: жизнь как жизнь… Значит, этот мир принадлежит людям команд. Они в него идеально вписались! Что подземные, что Секретное войско, что гоблинские каганы – все оптом устарели для нынешнего житья. Гоблины, есиссьна, примутся уничтожать, карать, выживать эту новую силу. А значит, и с каганатом придется обходиться жестче прежнего; раньше команды просто брали у него еду и необходимые вещи, ну, еще отбивались, когда придется. Теперь придется самих гоблинов выжигать, искать в каганате жизненно-важные точки и лупить по ним. В общем, воевать по-новому.
Пару раз Даня просил Катю остановить тягач и проведывал гоблинского мага. Тот пока не очнулся, но и не торопился умирать.
Гэтээс ехал по узкому петлистому проезду, в трех или четырех местах пересекавшему бывшую улицу Архитектора Власова, от которой к пятьдесят пятому году не осталось ничего.
– Даня! Даня! Это аварийный сигнал.
– Чей? Тэйки или Немо?
– Аварийный сигнал «Бобра», – мягко сформулировала Катя.
«Ну хоть что-то мы о нем знаем…»
– Пеленг взять можешь?
– Уже взяла. Это где-то рядом, Даня. Со всем недалеко. Даня… он стоит.
– Что?
– Я говорю, он стоит. По приборам ход «Бобра» – ноль километров в час.
Генерал промолчал в ответ. Катя была слишком хороша за баранкой, чтобы он подавал ей лишние команды.
Тягач завертелся в развалинах, отыскивая не то что бы переулочки, а, скорее, тропы. Минут через пять Гэтээс, выехав из кирпичных джунглей на открытое пространство, почти протаранил «Бобра». Тот выглядел калека калекой: турельный пулемет прямым попаданием превращен был в груду металлолома, кузов пробит снарядом из скорострельной пушки, а кормовой люк смят, будто гигантская рука скомкала его, как клочок бумаги.
Даня тщательно изучил экран, вылез наружу и осмотрелся. Поганое это было место, но сейчас, кажется, ни одно из существ, по-настоящему опасных, не присутствовало на угрожающей дистанции.
– Катя, останься.
Он подошел к «Бобру». Люки кабины были наглухо задраены изнутри. Даня постучал кулаком. Немо не откликнулся. Генерал пару раз двинул по броне прикладом, но опять не получил ответа. Он попробовал вызвать Немо по токеру, – с нулевым результатом.
«Ну не резать же…» – подумал Даня с нарастающей тревогой.
И тут одна идея пришла к нему в голову: в старом, изначально попавшем им в руки «Бобре» люки открывались и закрывались только вручную. Но Гвоздя хлебом не корми, дай только продублировать какую-нибудь систему…
– Катя! – вызвал он Гэтээс по токеру. – Ты можешь влезть в систему электронного управления «Бобром»? У вас вроде была микросеть.
– Три минуты, душа моя.
– Влезь и дай команду отдраить люки кабины.
Через две минуты Даня услышал серию негромких щелчков. Тогда он отворил броняжку люка, поглядел внутрь и ахнул.
Немо сидел на водительском месте в позе совершенного расслабления. Через каждые две-три секунды у него начинала дергаться какая-нибудь группа мышц: то он бессмысленно тряс в воздухе рукой, то молотил ногами, то принимался вертеть головой. Лицо исказила жутковатая улыбка врожденного идиота. Глаза были широко открыты, зрачки метались из стороны в сторону, то, расширяясь, то, превращаясь в точку.
Вытаскивая его из тягача, генерал испытывал самый настоящий страх, страх высшего сорта. Полусинтетический человек Немо вполне мог в беспамятстве совершить «стальное рукопожатие» или, еще того лучше, «железный зажим». Тогда – кранты. Кости переломает за здорово живешь.
Даня, покряхтывая от тяжести, дотащил тело Немо до «пассажирского отсека» и там уложил между двумя магами: мертвым и почти живым. Что-то надо было делать…
«Ладно, рассудим по уму. Знал он свои слабинки? Знал. Чем их тормозить, наверное, тоже соображал. И если сам досюдова добрался, стало быть, уже принял какой-то дряни. Только не хватило ему для полного прояснения… Ну-ка, что в себя влил?» – Генерал покопался в аптечке «Бобра», а потом в переносной аптечке самого Немо. Не хватало шести шприцев с разными видами успокоительного и обезболивающего.
– Оп-па! Нормальный-то человек от такой дозы моментом кони бы двинул…
– Что, Даня? – переспросила его Катя по токеру.
– Вылезай. Сейчас будет у нас с тобой самое крутое приключение.
Даня вновь вытащил Немо из Гэтээса и положил прямо на землю. Затем выбрал из личного медицинского набора пару шприцев и тяжко вздохнул: недобор – плохо, а перебор – еще хуже.
– Ну, Катя, держи нашего железякина за руки. Крепко держи, как бы он из меня дух не вышиб!
Катя, понимающе кивнув, отвела две грабли Немо за голову и прижала их к земле всей тяжестью своего тела. Даня пристроился так, чтобы не получить коленом по черепу.
– Перекрестись.
– Не жалко, если это тебя успокоит.
Он перекрестился и воткнул в плоть Немо первую иголку. Так-так-так-так-так-так… ф-ф-у-у-ф… все живы. Может, не хрен было и беспокоиться? Но и толку, кажется, никакого.
Генерал воткнул второй шприц. И только он принялся вводить успокоительное, как почувствовал – не увидел, а только почувствовал – какое-то движение. Он успел повернуть голову и получил Катиной макушкой не в висок, а всего-навсего в лоб.
В глазах расцвела полночь.
– Даня! Да вставай же ты!
Хлобысть! Хлобысть!
В третий раз он успел удержать Катину руку и не получил очередную пощечину.
– Ну ты, мать, даешь!
– Даня, ты уже несколько минут без сознания, оба тягача открыты, нас видно со всех сторон…
– Понял-понял, встаю…
В голове звенело, со лба капала кровь. «Вот блин, боевые раны: за ночь три раза по лбу! Кому рассказать – засмеют».
Как видно, какая-то рука у Немо все-таки зачесалась. А может, обе. И он, здоровила проклятый, приподнял Катю и засветил ею… в общем, ясно, куда он, гад, ею засветил.
Даня присмотрелся к Немо. Тот был бледен и лежал неподвижно, но дышал ровно, словно в глубоком сне. Мышцы его прекратили бешеную пляску, зрачки тоже успокоились. «Если не кома, – решил генерал, – то доберемся до Гвоздевых апартаментов, а там уж как-нибудь растормошим».
– Грузим, – велел он напарнице, яростно почесывающей макушку. – Шишка будет?
– Уже есть…
Они закинули Немо в тягач. Маги никак не прореагировали на появление нового члена клуба.
– Веди своего дракона, Катя. А я «Бобра» попробую вытащить…
«Бобер» легко завелся с первого раза.
Глава двадцать четвертая
КАЗНЬ
В дюжине метров от Вечного Трамвая их ждала Тэйки – чумазая, счастливая, с разбитой губой и неровно наложенной бинтовой повязкой на левой руке. Сквозь бинт просачивалась кровь. На левой щеке и шее – тоже пятна крови, но явно чужой. Ничего из оружия и охранных амулетов на ней не было, только длинный тесак за спиной да нож на шее.
– Зайка, ты расстреляла все боеприпасы?
– Как же я тебя терпеть не могу, отвратительный генералишка Даня!
– Я тебя тоже… терпеть не могу.
Генерал подошел к ней и обнял, а Тэйки обняла его. Их щеки соприкоснулись, пыль с зеленой солдатской куртки Дани перешла на алую футболку Тэйки, а масляные пятна с ее алых шортов поделились ароматом с его штанами.
Так еще не бывало с ними.
Тэйки торопливо клюнула губами Данину шею, освободилась от объятий и моментально отвесила генералу звонкий щелбан.
– И то и другое я обещала тебе заранее…
Не найдя здравого ответа, Даня обалдело потряс головой.
Катя смотрела на них с доброй печалью. На ее глазах начало сбываться то, что она для себя давным-давно предсказала.
– Мадам… – произнесла Тэйки, подойдя к ней, – как же я по тебе соскучилась!
И погладила Катю по руке. Та вздохнула и в ответ взъерошила волосы Тэйки.
– А Немо? Он не с вами?
– С нами… Только не очень целый, – пояснила Катя, – загляни в Гэтээс с кормы.
Тэйки в четыре прыжка оказалась позади тягача. Скрипнул рычаг входного люка. Катя тихонько сказала Дане:
– Жаль. Вся ее радость сейчас улетучится…
Тот лишь пожал плечами, вынул курево и нервно затянулся.
– Ну а что не целый-то? Хоть и лежит, зато как лыбится! – сообщила им Тэйки. – А эта страхолюдина, значит, наш приз…
Не понял…
И они с Катей поспешили к Гэтээсу.
– Эй, только нож не выдергивай!
– Да даже пальцем не тронула. Умная же…
Немо и впрямь улыбался – настолько, насколько ему могла это позволить псевдоплоть на лице. А еще он шевелил губами, силясь что-то сказать. Даня пригляделся…
– И… и… ивина… А! «Извините», – он говорит! Да за какие рожны кудрявые извинять-то тебя, брат? Е… е… едоба… Неудобства он причинил! Ну, ты даешь! Да мы все счастливы, как психи с электродами в башке, – живого тебя нашли!
Катя придержала его:
– Погоди. Еще… не пойму. О… о…
– «Отстрелялся нормально», – он докладывает. А это… это он… да понял я, Немо! Спрашивает, взяли мы мага или не взяли. Да ты на нем лежишь, дружок. Да. Вот и лежи осторожней, ножичек не потревожь ненароком. Лучше скажи, как ты вообще? Когда оклематься собираешься?
– Даня, это невежливо… – одернула его Катя.
– А когда он у нас вежливым-то был, генералишка задрипанный! – с чувством добавила Тэйки.
– Ладно! Я могу и повежливей. Мне что – жалко?! Немо, ты подыхать не собираешься?
Обе женщины разом взяли его за локотки и дернули назад.
– Да хватит меня оттаскивать, вертихвостки! Гляди, чего-то говорит он…
Все трое вновь поглядели на Немо. Даня перевел его шепот:
– «Как долго я был без сознания?» Не знаю, Немо. После того, как мы тебя нашли – минут двадцать, не больше…
– Двадцать пять минут, – поправила Катя.
– …а сколько до того, тебе виднее… – договорил Даня, не обратив на нее внимания.
Лепет Немо стал самую малость слышнее. Он постепенно восстанавливал силы.
– Е… ере… Через, наверное?
– Да через, через! – нетерпеливо подтвердила Тэйки.
– Не торопи. Я и так-то у него понимаю два слова из трех. Значит, через. Так. Через че… Через, через? Нет, глупо получается. А как? «Через четверть часа…» – он говорит. А в это, совсем не врубаюсь…
Вдруг Немо приподнялся на локтях и негромко сообщил:
– Через четверть часа я буду в полном порядке. А сейчас дайте мне спокойно полежать… упыри.
Вся троица радостно заржала.
– …«газик», понятно, вдребезги. Гваддэ, надо думать, тоже. Смелая девчонка, хоть и с вывихом в башке! Кто ж милую Тэйки спас? Тайна просто какая-то… А меня Митяй на своем Бээрдээме сюда доставил. Ну, Митя-ай, ну геро-ой, все хвастался, как у них круто операция прошла, а потом хвать меня за ляжку… А я ему – бац в ухо! Ржет. От коня в принципе отличить невозможно. Ляжку не отпускает. Я тащу из ножен Лучшего Друга, на пузо Митяю наставляю его и говорю: «Духовный опыт древней японской цивилизации тебе знаком?» А он мне: «Чев-во?» А я ему: «А того, что сейчас я сделаю тебе брюхо настежь, у японцев это называлось – „харакири“. Ты не против?» Митяй ржет еще того пуще, но ляжку отпускает. «Чумовая, – говорит ты бабенка, Тэйки!» Вот и потолковали…
Даня прерывает ее:
– Все. Разговоры потом. Сейчас надо сдать наш приз заказчикам. И верите, ребята, тошно мне к подземным ехать, сил нет… Катя, командуй.
– Даня, лезь в Гэтээс, а ты, Тэйки, принимай «Бобра». Только не суетись, машина и так едва живая.
И Тэйки с видом смертельно обиженного мастера ей отвечает:
– Да я тягачи водила, когда тебя еще на свете не было!
– Душенька, я разве против? А теперь иди пожалуйста, в «Бобра» и постарайся ничего не поломать.
Когда Тэйки забирается на водительское место и оттуда уже не может расслышать Катю, та добавляет, повернувшись к генералу:
– Ай, молодец! Послушная девочка.
Даня хрюкает в ответ.
Два тягача медленно пробирались через развалины Великого Города к главной московской базе Подземного Круга. Когда-то огромный пустырь между районом Раменки и проспектом Вернадского скрывал настоящий подземный город. В сорок первом году отсюда наносила удар по центру Москвы тайная армия, и она почти дошла до цели… Обозленные гоблинские маги разрушили большую часть раменской системы подземелий. Но до всего не смогли добраться даже они. Оставшиеся помещения занимали то шайки оборотней, то семьи упырей, то команды; сейчас, насколько знал Даня, там себе устроили убежища Рытова и Кикимора. Самый крупный подземный «оазис» приглядел для себя Круг. Это было, говорят, еще в сорок втором, и с тех пор маги нарыли много новых тоннелей, жилых комнат и резервуаров для воды. Самая чистая вода в Москве добывалась и проходила фильтрацию именно здесь… Подземные строго соблюдали одно правило: никогда и ни при каких обстоятельствах не использовать Раменскую базу как опорный пункт для боевых операций. Ни один боевой маг, ни один солдат не вышел из ее казематов. Впрочем, последние два года подземные вообще предпочитали вести операции силами наемных команд, а не своими собственными…
Дане очень не хотелось заводить разговоры о том, какого рожна он, простой генерал, а значит, для больших людей в Подземном Круге вообще никто, таракашка из щели, посмел использовать задание Круга для развязывания новой войны. Тем более такое важное задание! Тем более задействовал штатного мага Гвидона! Тем более… Тем более… Тем более… и еще сто разных «тем более»… С их командой обычно вел дела Правая Рука и Надежная Опора Великого Табуллярий-Мастера архимаг и умелец слова Исидор Пламенный Фонтан. Исидор был очень прижимист и брюзглив, команды он считал сущей швалью, хотя впрямую никогда не говорил этого. Но есть же тысяча один способ показать свое отношение косвенно… Довольно слабый маг, двадцатидевятилетний старец и невероятное трепло, он не вызывал добрых чувств ни у кого из генералов, бравших заказы у Круга.
Еще у Дани не было ни малейшего желания отдавать подземным приз. Очень ему не понравилась история с Гвидоном. В командах все – вольные люди. В драку лезут и под смертью ходят по своему хотению и разумению. А Гвидон… Три года из человека делали самый крутой в мире инструмент, живую стамеску, можно сказать. Затачивали под одну-единственную операцию, не надо бы так с людьми, они ж не болванки деревянные…
Но отдать гоблинского мага все-таки придется. Даня не видел ни одной прямой и явной причины, по которой он мог бы отказаться от заказа. Да и с призом-то, в какие игры потом играть?
А что это за дрянь там, на экране? Движение какое-то?
– Притормози, Катя. Тэйки, останавливаемся, ты помягче, помя…
Дынь!
Бампер многострадального «Бобра» легонько боднул Гэтээс в корму.
– Спасибо, Тэйки, это действительно было помягче.
Генерал пригляделся к показаниям приборов наблюдения.
– Две машины… огонек… Кто-то из наших?
Катя откликнулась:
– Дистанция великовата.
– Давай-ка туда… на второй передаче.
Колонна из двух тягачей повернула в сороковой проезд, хорошо известный Даниной команде. Им тут приходилось бывать сотни раз. Однажды Немо нашел здесь табличку с надписью: «Улица Марии Ульяновой, 4».
– Самый малый Катюша… Все, встали!
Генерал отер пот со лба.
– Блин, Катя, пробирает меня… хрен пойми чем. Мурашки по коже.
Он вызвал по токеру Немо:
– Парень, ты что-нибудь чувствуешь? Какую-нибудь гадость.
Тот ответил незамедлительно:
– Прямо по курсу, пятнадцать градусов к Западу, бойня.
– Бойня?
– Минут двадцать назад. К настоящему моменту время рассеяло почти все эманации события, но там было очень ярко.
– А сейчас?
– Сейчас? – удивленно переспросил Немо. – Ничего… Следы бойни. Я не вижу никаких факторов угрозы.
Там и не было факторов угрозы… Две роскошные легковушки, – Рытовой всегда нравились дорогие, элегантные, не особенно практичные вещи, – страшно обезображенные и почти раздавленные какой-то страшной силой, догорали прямо посреди Сорокового проезда. Рядом чернела лужа крови, невероятно, нелогично большая…
– Немо! Выходим. Девочки, оставайтесь на своих местах.
…Гоблины вбили в стену четыре металлических крюка. На них висели, покачиваясь, четыре потрошеные туши с ободранной кожей. Все, что осталось от генерала Рытовой и трех ее людей. Над каждой из них вились мухи, и скоро должно было бы показаться зверье посерьезнее, способное снять мясо с вешалки и позавтракать им.
– Так. Та-ак… Вот она – настоящая война… с обеих сторон видно полное понимание, – произнес генерал.
Даня постоял рядом с трупами, стараясь запомнить каждую деталь. Некоторые вещи нельзя забывать.
– Что это, Даня? – вызвала его Тэйки по токеру. – Раньше они так не делали…
– Делали, – поправила ее Катя, – лет десять назад. Или двенадцать. Если кто-то гоблинам очень насолит, они мстят многократно. Ты видишь перед собой, красотка…
– …месть первой волны, – закончил Даня
– На скорую руку?
– Да, Тэйки. Вроде того.
– Какая им моча в бошки поударяла?
– Мир изменился, Тэйки! – холодно ответил генерал.
У каждой команды был свой способ, как провожать убитых. Кто-то жег трупы, кто-то закапывал, кто-то бросал на последних этажах высоких развалин… Дане от Крохи достался обычай: тела да будут преданы земле. Но долбить могилу среди бела дня в многослойной броне старых тротуаров было крайне неразумно. Генерал с Немо на пару оттащили тела и завернули в брезент. Потом они забросили страшный груз в металлическое чрево «Бобра»: земле он достанется на следующую ночь.
Тэйки высунулась из люка и крикнула:
– Генерал! Посмотри мне в глаза.
– Без предисловий, Тэйки! Время неудачное.
– Ты хочешь, чтобы та тварь, которая сейчас прохлаждается в Гэтээсе, жила? Ты хочешь отгрузить за нее харчишек? Сахарку? Маслица захотел? И кофеек хороший мы тоже давненько не пили!
– А это мысль, – сквозь зубы произнес Даня, – насчет сахарку…
– Хорошая мысль, командир… – подтвердил Немо.
Тэйки продолжала разоряться, но генерал уже не обращал на нее внимания.
– Катя, ты понимаешь, о чем мы?
– Да.
– Твое мнение?
Токер молчал секунд пять.
– Я – как ты, Даня. Делай свое дело.
И тогда генерал распорядился:
– Немо, помоги!
Они выволокли гоблинского мага из тягача и отнесли к тому месту, где недавно висела команда Рытовой.
– Послушай, ты, урод, – обратился Даня к пленнику, так и не пришедшему в сознание, – три человека признали меня своим генералом и произнесли слова клятвы, давшей мне власть над их жизнью и смертью. Был бы тут Гвоздь, он бы красиво объяснил, у него всегда в запасе куча красивых слов… А я тебе попросту объясню. Нет во всей Москве власти выше, чем моя, или любого другого генерала команды. Понял? Значит, я могу судить тебя, как гада, который незаконно пришел на мою землю, незаконно живет на ней и незаконно применяет свою силу против людей. Я тут хозяин, а ты разбойник и дерьмо. И я приговариваю тебя к смерти.
Даня мимолетно пожалел: «Не слышит меня, паразит. Хоть бы на секунду кинжальчик вынуть! Нет, нельзя, схарчит всю команду за один вдох-выдох…»
Он взялся за маленькую рукоять и резким движением вогнал лезвие в гоблинскую плоть по самую крестовину.
Мажьи глаза открылись. Рот распахнулся, и оттуда вылетел кляп.
– Ты осужден, сука! – крикнул ему в лицо Генерал, не отпуская кинжальчик.
Гоблин выгнулся дугой, рухнул на асфальтовое пюре, сложился, словно перочинный ножик и вдруг запылал. Тварь в один миг вспыхнула вся, – от макушки до пят. Нечеловеческое тело за несколько мгновений превратилось в ком черного маслянистого вещества, напоминающего то ли гудрон, то ли просто паленую резину. Плоть и одежда неразличимо слились. «Где же я это видел раньше?» – никак не мог вспомнить Даня. Вдруг правильные слова явились к нему:
– Дракон горит! Дракон гори-ит! Дра-акон гори-и-ит!
Черная бесформенная псевдоплоть, а проще говоря, мертвечина, выбрасывала протуберанцы, пускала пузыри, корчилась, то, распухая, то опадая… Ее становилось все меньше и меньше. Пламя – чистое, неправдоподобно белое, уничтожало нежить, и даже темных разводов не оставалось от нее.
Наконец тварь сгорела вся, без остатка. Ничто не напоминало о ее существовании и о ее гибели. Лишь горелые обрывки веревки, стягивавшей ноги и руки мага.
Даня улыбнулся одними губами: глаза его хранили ярость. Он повернулся к Немо и тихо сказал:
– Придется пока без сахарку обойтись. Да и без гребаного маслица тоже.
– Зайка, ты расстреляла все боеприпасы?
– Как же я тебя терпеть не могу, отвратительный генералишка Даня!
– Я тебя тоже… терпеть не могу.
Генерал подошел к ней и обнял, а Тэйки обняла его. Их щеки соприкоснулись, пыль с зеленой солдатской куртки Дани перешла на алую футболку Тэйки, а масляные пятна с ее алых шортов поделились ароматом с его штанами.
Так еще не бывало с ними.
Тэйки торопливо клюнула губами Данину шею, освободилась от объятий и моментально отвесила генералу звонкий щелбан.
– И то и другое я обещала тебе заранее…
Не найдя здравого ответа, Даня обалдело потряс головой.
Катя смотрела на них с доброй печалью. На ее глазах начало сбываться то, что она для себя давным-давно предсказала.
– Мадам… – произнесла Тэйки, подойдя к ней, – как же я по тебе соскучилась!
И погладила Катю по руке. Та вздохнула и в ответ взъерошила волосы Тэйки.
– А Немо? Он не с вами?
– С нами… Только не очень целый, – пояснила Катя, – загляни в Гэтээс с кормы.
Тэйки в четыре прыжка оказалась позади тягача. Скрипнул рычаг входного люка. Катя тихонько сказала Дане:
– Жаль. Вся ее радость сейчас улетучится…
Тот лишь пожал плечами, вынул курево и нервно затянулся.
– Ну а что не целый-то? Хоть и лежит, зато как лыбится! – сообщила им Тэйки. – А эта страхолюдина, значит, наш приз…
Не понял…
И они с Катей поспешили к Гэтээсу.
– Эй, только нож не выдергивай!
– Да даже пальцем не тронула. Умная же…
Немо и впрямь улыбался – настолько, насколько ему могла это позволить псевдоплоть на лице. А еще он шевелил губами, силясь что-то сказать. Даня пригляделся…
– И… и… ивина… А! «Извините», – он говорит! Да за какие рожны кудрявые извинять-то тебя, брат? Е… е… едоба… Неудобства он причинил! Ну, ты даешь! Да мы все счастливы, как психи с электродами в башке, – живого тебя нашли!
Катя придержала его:
– Погоди. Еще… не пойму. О… о…
– «Отстрелялся нормально», – он докладывает. А это… это он… да понял я, Немо! Спрашивает, взяли мы мага или не взяли. Да ты на нем лежишь, дружок. Да. Вот и лежи осторожней, ножичек не потревожь ненароком. Лучше скажи, как ты вообще? Когда оклематься собираешься?
– Даня, это невежливо… – одернула его Катя.
– А когда он у нас вежливым-то был, генералишка задрипанный! – с чувством добавила Тэйки.
– Ладно! Я могу и повежливей. Мне что – жалко?! Немо, ты подыхать не собираешься?
Обе женщины разом взяли его за локотки и дернули назад.
– Да хватит меня оттаскивать, вертихвостки! Гляди, чего-то говорит он…
Все трое вновь поглядели на Немо. Даня перевел его шепот:
– «Как долго я был без сознания?» Не знаю, Немо. После того, как мы тебя нашли – минут двадцать, не больше…
– Двадцать пять минут, – поправила Катя.
– …а сколько до того, тебе виднее… – договорил Даня, не обратив на нее внимания.
Лепет Немо стал самую малость слышнее. Он постепенно восстанавливал силы.
– Е… ере… Через, наверное?
– Да через, через! – нетерпеливо подтвердила Тэйки.
– Не торопи. Я и так-то у него понимаю два слова из трех. Значит, через. Так. Через че… Через, через? Нет, глупо получается. А как? «Через четверть часа…» – он говорит. А в это, совсем не врубаюсь…
Вдруг Немо приподнялся на локтях и негромко сообщил:
– Через четверть часа я буду в полном порядке. А сейчас дайте мне спокойно полежать… упыри.
Вся троица радостно заржала.
– …«газик», понятно, вдребезги. Гваддэ, надо думать, тоже. Смелая девчонка, хоть и с вывихом в башке! Кто ж милую Тэйки спас? Тайна просто какая-то… А меня Митяй на своем Бээрдээме сюда доставил. Ну, Митя-ай, ну геро-ой, все хвастался, как у них круто операция прошла, а потом хвать меня за ляжку… А я ему – бац в ухо! Ржет. От коня в принципе отличить невозможно. Ляжку не отпускает. Я тащу из ножен Лучшего Друга, на пузо Митяю наставляю его и говорю: «Духовный опыт древней японской цивилизации тебе знаком?» А он мне: «Чев-во?» А я ему: «А того, что сейчас я сделаю тебе брюхо настежь, у японцев это называлось – „харакири“. Ты не против?» Митяй ржет еще того пуще, но ляжку отпускает. «Чумовая, – говорит ты бабенка, Тэйки!» Вот и потолковали…
Даня прерывает ее:
– Все. Разговоры потом. Сейчас надо сдать наш приз заказчикам. И верите, ребята, тошно мне к подземным ехать, сил нет… Катя, командуй.
– Даня, лезь в Гэтээс, а ты, Тэйки, принимай «Бобра». Только не суетись, машина и так едва живая.
И Тэйки с видом смертельно обиженного мастера ей отвечает:
– Да я тягачи водила, когда тебя еще на свете не было!
– Душенька, я разве против? А теперь иди пожалуйста, в «Бобра» и постарайся ничего не поломать.
Когда Тэйки забирается на водительское место и оттуда уже не может расслышать Катю, та добавляет, повернувшись к генералу:
– Ай, молодец! Послушная девочка.
Даня хрюкает в ответ.
Два тягача медленно пробирались через развалины Великого Города к главной московской базе Подземного Круга. Когда-то огромный пустырь между районом Раменки и проспектом Вернадского скрывал настоящий подземный город. В сорок первом году отсюда наносила удар по центру Москвы тайная армия, и она почти дошла до цели… Обозленные гоблинские маги разрушили большую часть раменской системы подземелий. Но до всего не смогли добраться даже они. Оставшиеся помещения занимали то шайки оборотней, то семьи упырей, то команды; сейчас, насколько знал Даня, там себе устроили убежища Рытова и Кикимора. Самый крупный подземный «оазис» приглядел для себя Круг. Это было, говорят, еще в сорок втором, и с тех пор маги нарыли много новых тоннелей, жилых комнат и резервуаров для воды. Самая чистая вода в Москве добывалась и проходила фильтрацию именно здесь… Подземные строго соблюдали одно правило: никогда и ни при каких обстоятельствах не использовать Раменскую базу как опорный пункт для боевых операций. Ни один боевой маг, ни один солдат не вышел из ее казематов. Впрочем, последние два года подземные вообще предпочитали вести операции силами наемных команд, а не своими собственными…
Дане очень не хотелось заводить разговоры о том, какого рожна он, простой генерал, а значит, для больших людей в Подземном Круге вообще никто, таракашка из щели, посмел использовать задание Круга для развязывания новой войны. Тем более такое важное задание! Тем более задействовал штатного мага Гвидона! Тем более… Тем более… Тем более… и еще сто разных «тем более»… С их командой обычно вел дела Правая Рука и Надежная Опора Великого Табуллярий-Мастера архимаг и умелец слова Исидор Пламенный Фонтан. Исидор был очень прижимист и брюзглив, команды он считал сущей швалью, хотя впрямую никогда не говорил этого. Но есть же тысяча один способ показать свое отношение косвенно… Довольно слабый маг, двадцатидевятилетний старец и невероятное трепло, он не вызывал добрых чувств ни у кого из генералов, бравших заказы у Круга.
Еще у Дани не было ни малейшего желания отдавать подземным приз. Очень ему не понравилась история с Гвидоном. В командах все – вольные люди. В драку лезут и под смертью ходят по своему хотению и разумению. А Гвидон… Три года из человека делали самый крутой в мире инструмент, живую стамеску, можно сказать. Затачивали под одну-единственную операцию, не надо бы так с людьми, они ж не болванки деревянные…
Но отдать гоблинского мага все-таки придется. Даня не видел ни одной прямой и явной причины, по которой он мог бы отказаться от заказа. Да и с призом-то, в какие игры потом играть?
А что это за дрянь там, на экране? Движение какое-то?
– Притормози, Катя. Тэйки, останавливаемся, ты помягче, помя…
Дынь!
Бампер многострадального «Бобра» легонько боднул Гэтээс в корму.
– Спасибо, Тэйки, это действительно было помягче.
Генерал пригляделся к показаниям приборов наблюдения.
– Две машины… огонек… Кто-то из наших?
Катя откликнулась:
– Дистанция великовата.
– Давай-ка туда… на второй передаче.
Колонна из двух тягачей повернула в сороковой проезд, хорошо известный Даниной команде. Им тут приходилось бывать сотни раз. Однажды Немо нашел здесь табличку с надписью: «Улица Марии Ульяновой, 4».
– Самый малый Катюша… Все, встали!
Генерал отер пот со лба.
– Блин, Катя, пробирает меня… хрен пойми чем. Мурашки по коже.
Он вызвал по токеру Немо:
– Парень, ты что-нибудь чувствуешь? Какую-нибудь гадость.
Тот ответил незамедлительно:
– Прямо по курсу, пятнадцать градусов к Западу, бойня.
– Бойня?
– Минут двадцать назад. К настоящему моменту время рассеяло почти все эманации события, но там было очень ярко.
– А сейчас?
– Сейчас? – удивленно переспросил Немо. – Ничего… Следы бойни. Я не вижу никаких факторов угрозы.
Там и не было факторов угрозы… Две роскошные легковушки, – Рытовой всегда нравились дорогие, элегантные, не особенно практичные вещи, – страшно обезображенные и почти раздавленные какой-то страшной силой, догорали прямо посреди Сорокового проезда. Рядом чернела лужа крови, невероятно, нелогично большая…
– Немо! Выходим. Девочки, оставайтесь на своих местах.
…Гоблины вбили в стену четыре металлических крюка. На них висели, покачиваясь, четыре потрошеные туши с ободранной кожей. Все, что осталось от генерала Рытовой и трех ее людей. Над каждой из них вились мухи, и скоро должно было бы показаться зверье посерьезнее, способное снять мясо с вешалки и позавтракать им.
– Так. Та-ак… Вот она – настоящая война… с обеих сторон видно полное понимание, – произнес генерал.
Даня постоял рядом с трупами, стараясь запомнить каждую деталь. Некоторые вещи нельзя забывать.
– Что это, Даня? – вызвала его Тэйки по токеру. – Раньше они так не делали…
– Делали, – поправила ее Катя, – лет десять назад. Или двенадцать. Если кто-то гоблинам очень насолит, они мстят многократно. Ты видишь перед собой, красотка…
– …месть первой волны, – закончил Даня
– На скорую руку?
– Да, Тэйки. Вроде того.
– Какая им моча в бошки поударяла?
– Мир изменился, Тэйки! – холодно ответил генерал.
У каждой команды был свой способ, как провожать убитых. Кто-то жег трупы, кто-то закапывал, кто-то бросал на последних этажах высоких развалин… Дане от Крохи достался обычай: тела да будут преданы земле. Но долбить могилу среди бела дня в многослойной броне старых тротуаров было крайне неразумно. Генерал с Немо на пару оттащили тела и завернули в брезент. Потом они забросили страшный груз в металлическое чрево «Бобра»: земле он достанется на следующую ночь.
Тэйки высунулась из люка и крикнула:
– Генерал! Посмотри мне в глаза.
– Без предисловий, Тэйки! Время неудачное.
– Ты хочешь, чтобы та тварь, которая сейчас прохлаждается в Гэтээсе, жила? Ты хочешь отгрузить за нее харчишек? Сахарку? Маслица захотел? И кофеек хороший мы тоже давненько не пили!
– А это мысль, – сквозь зубы произнес Даня, – насчет сахарку…
– Хорошая мысль, командир… – подтвердил Немо.
Тэйки продолжала разоряться, но генерал уже не обращал на нее внимания.
– Катя, ты понимаешь, о чем мы?
– Да.
– Твое мнение?
Токер молчал секунд пять.
– Я – как ты, Даня. Делай свое дело.
И тогда генерал распорядился:
– Немо, помоги!
Они выволокли гоблинского мага из тягача и отнесли к тому месту, где недавно висела команда Рытовой.
– Послушай, ты, урод, – обратился Даня к пленнику, так и не пришедшему в сознание, – три человека признали меня своим генералом и произнесли слова клятвы, давшей мне власть над их жизнью и смертью. Был бы тут Гвоздь, он бы красиво объяснил, у него всегда в запасе куча красивых слов… А я тебе попросту объясню. Нет во всей Москве власти выше, чем моя, или любого другого генерала команды. Понял? Значит, я могу судить тебя, как гада, который незаконно пришел на мою землю, незаконно живет на ней и незаконно применяет свою силу против людей. Я тут хозяин, а ты разбойник и дерьмо. И я приговариваю тебя к смерти.
Даня мимолетно пожалел: «Не слышит меня, паразит. Хоть бы на секунду кинжальчик вынуть! Нет, нельзя, схарчит всю команду за один вдох-выдох…»
Он взялся за маленькую рукоять и резким движением вогнал лезвие в гоблинскую плоть по самую крестовину.
Мажьи глаза открылись. Рот распахнулся, и оттуда вылетел кляп.
– Ты осужден, сука! – крикнул ему в лицо Генерал, не отпуская кинжальчик.
Гоблин выгнулся дугой, рухнул на асфальтовое пюре, сложился, словно перочинный ножик и вдруг запылал. Тварь в один миг вспыхнула вся, – от макушки до пят. Нечеловеческое тело за несколько мгновений превратилось в ком черного маслянистого вещества, напоминающего то ли гудрон, то ли просто паленую резину. Плоть и одежда неразличимо слились. «Где же я это видел раньше?» – никак не мог вспомнить Даня. Вдруг правильные слова явились к нему:
– Дракон горит! Дракон гори-ит! Дра-акон гори-и-ит!
Черная бесформенная псевдоплоть, а проще говоря, мертвечина, выбрасывала протуберанцы, пускала пузыри, корчилась, то, распухая, то опадая… Ее становилось все меньше и меньше. Пламя – чистое, неправдоподобно белое, уничтожало нежить, и даже темных разводов не оставалось от нее.
Наконец тварь сгорела вся, без остатка. Ничто не напоминало о ее существовании и о ее гибели. Лишь горелые обрывки веревки, стягивавшей ноги и руки мага.
Даня улыбнулся одними губами: глаза его хранили ярость. Он повернулся к Немо и тихо сказал:
– Придется пока без сахарку обойтись. Да и без гребаного маслица тоже.