Страница:
– Понимали бы вы, ребята, какой это подарок для знающего человека…
Она потерлась щекой о Лучшего Друга, взяла его в левую руку, а тесак – в правую, и двинулась им навстречу. Боевая ярость переполняла Тэйки.
Шаг – поворот – удар – шаг – поворот – укол – шаг – прыжок – удар – шаг – наклон – укол – шаг – ложный выпад – ножом снизу вверх – шаг – уход низом – удар…
Трупы шести пятнистых уродцев попадали в замковый двор. Пока она убивала первую полудюжину, на стене оказалось еще пятеро. Один из них со всей дури кинул в Тэйки камень, но она успела полуоборотом уйти от снаряда, просвистевшего перед самым носом. Другой упырь вышел вперед с устрашающего вида дубиной.
– Патроны жалко на вас, на гаденышей тратить!
Шаг-поворот-удар…
Последний упырь от страха сам прыгнул назад, за стену.
– Есть среди вас и умные ребята…
Больше никто лезть на стену не отважился.
Отступая, вампирский отряд потерял еще одного бойца от пулеметного огня.
У ворот очередную атаку тоже обратили вспять. Княгиня пошла обходом по огневым точкам, проверяя, нет ли потерь. Она улыбнулась Тэйки и хотела было пройти мимо, но Тэйки остановила ее вопросом:
– Это все? Отбились? Или есть у них еще силенки на пару атак?
Хозяйка замка молча приставила бинокль ей к глазам.
– Погляди-ка, блин, вон туда. А теперь – во-он туда, блин.
То, что увидела Тэйки, больше всего напоминало комариный рой. Пятнистые фигурки роились чуть ли не до самого горизонта.
– Мы отбились от передового отряда. Дело только начинается…
Тэйки стало ясно, что замок падет. Какая-нибудь трижды гребанная граната непременно ляжет как надо, и тогда воротам полный привет. Или стрелков понемногу перебьют. Или очередная волна атакующих перехлестнет через стену и задавит числом.
Дело времени…
Глава десятая
Глава одиннадцатая
Глава двенадцатая
Она потерлась щекой о Лучшего Друга, взяла его в левую руку, а тесак – в правую, и двинулась им навстречу. Боевая ярость переполняла Тэйки.
Шаг – поворот – удар – шаг – поворот – укол – шаг – прыжок – удар – шаг – наклон – укол – шаг – ложный выпад – ножом снизу вверх – шаг – уход низом – удар…
Трупы шести пятнистых уродцев попадали в замковый двор. Пока она убивала первую полудюжину, на стене оказалось еще пятеро. Один из них со всей дури кинул в Тэйки камень, но она успела полуоборотом уйти от снаряда, просвистевшего перед самым носом. Другой упырь вышел вперед с устрашающего вида дубиной.
– Патроны жалко на вас, на гаденышей тратить!
Шаг-поворот-удар…
Последний упырь от страха сам прыгнул назад, за стену.
– Есть среди вас и умные ребята…
Больше никто лезть на стену не отважился.
Отступая, вампирский отряд потерял еще одного бойца от пулеметного огня.
У ворот очередную атаку тоже обратили вспять. Княгиня пошла обходом по огневым точкам, проверяя, нет ли потерь. Она улыбнулась Тэйки и хотела было пройти мимо, но Тэйки остановила ее вопросом:
– Это все? Отбились? Или есть у них еще силенки на пару атак?
Хозяйка замка молча приставила бинокль ей к глазам.
– Погляди-ка, блин, вон туда. А теперь – во-он туда, блин.
То, что увидела Тэйки, больше всего напоминало комариный рой. Пятнистые фигурки роились чуть ли не до самого горизонта.
– Мы отбились от передового отряда. Дело только начинается…
Тэйки стало ясно, что замок падет. Какая-нибудь трижды гребанная граната непременно ляжет как надо, и тогда воротам полный привет. Или стрелков понемногу перебьют. Или очередная волна атакующих перехлестнет через стену и задавит числом.
Дело времени…
Глава десятая
ЗВЕРЬ, ПОЛНЫЙ ОГНЯ
Истребители магов – самая безобразная гоблинская раса. Большая часть их тела представляет собой толстокожий бурдюк; этот бурдюк передвигается – и довольно быстро, быстрее человека – на восьми паучьих лапах, только, разумеется, никакой земной паук никогда не дорастал до таких размеров; по форме бурдюк напоминает батон пшеничного хлеба, какой выпекают «секретники», а по размеру он превосходит кабину легковой машины; спереди к нему прилеплено человеческое лицо – совершенно человеческое, в том-то вся и штука! – лишь вместо губ наличествует тонкая полуметровая трубка для питья воды, высасывания крови и потрохов из жертвы, а также теплого супа из миски. Истребители магов отличаются разборчивостью в пище и холодного ни за что в трубку не возьмут. Исключение составляет только вода. Зато к ее чистоте они очень требовательны… Поверх «батона» тянутся две мощные сардельки «огневых баллонов». Маленькую зверушку подкармливает хозяин или родители, а слегка подросшую «баллоны» обеспечивают пищей до конца дней. На передней паре лап растут два костяных ножа. Ими взрослый истребитель магов делает надрезы на плоти добычи: собственно мясо его ничуть не интересует, поскольку всосать мясо через трубочку невозможно. Кровь – другое дело… Разума в зрелом истребителе магов не больше, чем в псине из числа самых тупоголовых. Зато хозяина они слушаются беспрекословно и хранят ему безоговорочную верность до самой смерти.
– …И оно того стоит, Даня, – взял завершающий аккорд лекции Гвоздь. – Ты знаешь, какой температуры достигает пламя, выплескивающееся из «баллонов»?
– Ты заколебал, трепло.
– Так вот, – продолжал как ни в чем не бывало мастер, – не только ты, никто не знает!
Даня держал в голове все об этой гоблинской расе, необходимое для генерала. Для хорошего генерала. Прежде всего, истребители – нежить. Только поэтому у них внутри может гнездиться огонь, способный плавить сталь и крошить камень. Этот огонь пробивает любую техническую и магическую защиту, с гарантией убивает кого угодно на дистанции в три сотни метров. Ни одно живое существо – настоящее живое существо – не удержит в своей утробе подобную пакость. Просто изжарит себе потроха и подохнет в одну минуту. Никто, кроме гоблинского князя, не способен подчинить такую тварь, а как ее приручают князья, узнать до сих пор не удалось. Так вот, зная все это, он спокойно ответил Гвоздю:
– Да и хрен бы с ним.
Мастер, болтая, успокаивается. Ему надо сейчас успокоиться, так пусть болтает…
И Гвоздь подробно, основательно, не пренебрегая иронией, рассказал Дане все то, о чем генерал имел самое полное представление.
Под невнятное бормотание мастера Даня добил покалеченного Гостем истребителя, а потом довольно долго показывал мастеру, как и в какую сторону переворачивать громоздкое тело чудовища. Кряхтя, Гвоздь выполнял Данины команды: брался, толкал, тянул, переворачивал, но при этом не забывал продолжать лекцию. Один из «огневых баллонов» оказался пустым: его истребитель опорожнил в Гостя, без особого, впрочем, успеха. Зато второй был полнехонек. Его Даня вырезал из мертвого тела истребителя, стараясь не делать неосторожных движений – чуть нажмешь на чувствительную точку, заденешь не тот нерв, и вызовешь настоящее извержение вулкана… «Баллон» напоминал изогнутое бревно, странное бревно, вырезанное каким-то шутником из губки. Он оказался хоть и мягким, но очень тяжелым, будто в него налили жидкий свинец. Генерал и мастер, взвалив это груз на плечи, оттащили его к границе сферы, охраняемой Прялкой.
– Давай-ка отдохнем, Даня.
– Устал?
Года два назад Гвоздь ответил бы на этот вопрос одними матерными словами. Но теперь он и впрямь поизносился. Не та дыхалка, не та реакция, не то все. И мастер честно сказал:
– Да, генерал, я устал как собака.
Еще у него болела ступня, ныли ребра, раскалывалась голова… но Даня – человек не сентиментальный, он этот реестр не оценит. Вот Катя… Занимаясь бог знает чем в сыром холодном подземелье, Гвоздь впервые почувствовал, что ее отсутствие доставляет ему неудобство. И привычкой это чувство называть уже поздновато…
– Добро. Выберем место посуше. Вот хотя бы тут.
Они сели, хлебнули чистой воды из фляжек – то, что капало с потолка стал бы ловить ртом только самоубийца со стажем, – и даже хотели перекусить, но Гвоздь сказал:
– До того измотался… даже кусок в горло не лезет.
– Понятно…
Даня не стал есть в одиночку. Потерпеть, так потерпеть, никто еще от этого не умирал.
– Даня, ты говорил: «Новое время, новая война!» – а ничего нет. Вот уже два месяца с той ночи прошло, но нельзя сказать, чтобы Москву перегружали военные катаклизмы.
– Клизьмов нет, это точно. Когда мы транспорты разбиваем, драка идет злее, конвои более плотные, ловушки пошли… ну, ложные обозы… недавно как раз нарвался Митяй, ляжку ему продырявили… да и меня самого… разочек. Но ты не смотри – вот, мол, тихо… Они силы копят, да и мы кое о чем договариваемся. Это ж тебе не сорок первый год. И не сорок третий. Армий не будет. Больше нет такой мощи – армии собирать – ни у них, ни у нас. Зимой гоблины как миленькие к нам явятся. Зимой нам плохо: холодно, голодно, по снегу нападать на транспорты сложнее… Они придут, ожидая застать нас слабыми и неготовыми к хорошей драке, а мы будем готовы.
– Хотите взять стратегический контроль над центром Москвы?
Даня усмехнулся:
– Умно говоришь, старик… Но нет. Для начала надо их обескровить. Набить побольше, напугать. Пусть верные защитники начнут от гоблинов разбегаться… Эти вроде псов, они силу чуют и против силы не полезут.
Гвоздь покачал головой. Если речь идет о боевой операции, никогда генерал всей правды не скажет. А хорошему мастеру на то мозги и даны, чтобы своим умом до сути доходить. Суть проста: Даня хочет опробовать, как это – собрать команды в кулак и ударить. Ему нужна верная победа, заработанная совместными усилиями. Не шумная молниеносная атака, как в прошлый раз, а выигранное сражение.
А Даня без труда отгадывал мысли Гвоздя, уж очень давно они знают друг друга… Гвоздь слишком умен для войны. Он слишком мастер. Он слишком тонок. Генеральский способ действий проще: начать оборонительную операцию, заставить гоблинов подкидывать и подкидывать новые отряды из центра, пока в центре не останется ровно горсть. А потом отступить, пусть оставшиеся в живых гоблины считают себя победителями. Тем легче будет прийти к ним домой… чуть погодя.
– …И оно того стоит, Даня, – взял завершающий аккорд лекции Гвоздь. – Ты знаешь, какой температуры достигает пламя, выплескивающееся из «баллонов»?
– Ты заколебал, трепло.
– Так вот, – продолжал как ни в чем не бывало мастер, – не только ты, никто не знает!
Даня держал в голове все об этой гоблинской расе, необходимое для генерала. Для хорошего генерала. Прежде всего, истребители – нежить. Только поэтому у них внутри может гнездиться огонь, способный плавить сталь и крошить камень. Этот огонь пробивает любую техническую и магическую защиту, с гарантией убивает кого угодно на дистанции в три сотни метров. Ни одно живое существо – настоящее живое существо – не удержит в своей утробе подобную пакость. Просто изжарит себе потроха и подохнет в одну минуту. Никто, кроме гоблинского князя, не способен подчинить такую тварь, а как ее приручают князья, узнать до сих пор не удалось. Так вот, зная все это, он спокойно ответил Гвоздю:
– Да и хрен бы с ним.
Мастер, болтая, успокаивается. Ему надо сейчас успокоиться, так пусть болтает…
И Гвоздь подробно, основательно, не пренебрегая иронией, рассказал Дане все то, о чем генерал имел самое полное представление.
Под невнятное бормотание мастера Даня добил покалеченного Гостем истребителя, а потом довольно долго показывал мастеру, как и в какую сторону переворачивать громоздкое тело чудовища. Кряхтя, Гвоздь выполнял Данины команды: брался, толкал, тянул, переворачивал, но при этом не забывал продолжать лекцию. Один из «огневых баллонов» оказался пустым: его истребитель опорожнил в Гостя, без особого, впрочем, успеха. Зато второй был полнехонек. Его Даня вырезал из мертвого тела истребителя, стараясь не делать неосторожных движений – чуть нажмешь на чувствительную точку, заденешь не тот нерв, и вызовешь настоящее извержение вулкана… «Баллон» напоминал изогнутое бревно, странное бревно, вырезанное каким-то шутником из губки. Он оказался хоть и мягким, но очень тяжелым, будто в него налили жидкий свинец. Генерал и мастер, взвалив это груз на плечи, оттащили его к границе сферы, охраняемой Прялкой.
– Давай-ка отдохнем, Даня.
– Устал?
Года два назад Гвоздь ответил бы на этот вопрос одними матерными словами. Но теперь он и впрямь поизносился. Не та дыхалка, не та реакция, не то все. И мастер честно сказал:
– Да, генерал, я устал как собака.
Еще у него болела ступня, ныли ребра, раскалывалась голова… но Даня – человек не сентиментальный, он этот реестр не оценит. Вот Катя… Занимаясь бог знает чем в сыром холодном подземелье, Гвоздь впервые почувствовал, что ее отсутствие доставляет ему неудобство. И привычкой это чувство называть уже поздновато…
– Добро. Выберем место посуше. Вот хотя бы тут.
Они сели, хлебнули чистой воды из фляжек – то, что капало с потолка стал бы ловить ртом только самоубийца со стажем, – и даже хотели перекусить, но Гвоздь сказал:
– До того измотался… даже кусок в горло не лезет.
– Понятно…
Даня не стал есть в одиночку. Потерпеть, так потерпеть, никто еще от этого не умирал.
– Даня, ты говорил: «Новое время, новая война!» – а ничего нет. Вот уже два месяца с той ночи прошло, но нельзя сказать, чтобы Москву перегружали военные катаклизмы.
– Клизьмов нет, это точно. Когда мы транспорты разбиваем, драка идет злее, конвои более плотные, ловушки пошли… ну, ложные обозы… недавно как раз нарвался Митяй, ляжку ему продырявили… да и меня самого… разочек. Но ты не смотри – вот, мол, тихо… Они силы копят, да и мы кое о чем договариваемся. Это ж тебе не сорок первый год. И не сорок третий. Армий не будет. Больше нет такой мощи – армии собирать – ни у них, ни у нас. Зимой гоблины как миленькие к нам явятся. Зимой нам плохо: холодно, голодно, по снегу нападать на транспорты сложнее… Они придут, ожидая застать нас слабыми и неготовыми к хорошей драке, а мы будем готовы.
– Хотите взять стратегический контроль над центром Москвы?
Даня усмехнулся:
– Умно говоришь, старик… Но нет. Для начала надо их обескровить. Набить побольше, напугать. Пусть верные защитники начнут от гоблинов разбегаться… Эти вроде псов, они силу чуют и против силы не полезут.
Гвоздь покачал головой. Если речь идет о боевой операции, никогда генерал всей правды не скажет. А хорошему мастеру на то мозги и даны, чтобы своим умом до сути доходить. Суть проста: Даня хочет опробовать, как это – собрать команды в кулак и ударить. Ему нужна верная победа, заработанная совместными усилиями. Не шумная молниеносная атака, как в прошлый раз, а выигранное сражение.
А Даня без труда отгадывал мысли Гвоздя, уж очень давно они знают друг друга… Гвоздь слишком умен для войны. Он слишком мастер. Он слишком тонок. Генеральский способ действий проще: начать оборонительную операцию, заставить гоблинов подкидывать и подкидывать новые отряды из центра, пока в центре не останется ровно горсть. А потом отступить, пусть оставшиеся в живых гоблины считают себя победителями. Тем легче будет прийти к ним домой… чуть погодя.
Глава одиннадцатая
ПРОРЫВ
Часа через полтора после начала боя положение Братцевского замка было хуже некуда. По словам княгини, столько упырей еще никогда не собиралось под его стенами. Штурм накатывал за штурмом, под стенами и в отдалении валялось не менее сотни мертвых тел. Вампиры, ошалевшие от заморозков, перли к пище и теплу как сумасшедшие, откатывались и опять перли.
Философа камень ударил в левое плечо, и рука у него повисла как плеть. Трехлетнюю девчонку убило в замковом дворе осколком гранаты. Шестилетняя лупила со стены по врагу из автомата, и из ушей у нее текла кровь. Искалеченные ворота держались на соплях. Если бы не троица пришельцев с Юга, замок давно бы пал. Но обилие стрелков таило в себе иную угрозу, боеприпасы уходили с катастрофической скоростью и должны были закончиться скорее, чем хотелось бы.
В момент относительного затишья Катя подошла к хозяйке замка:
– Надо уходить. Иначе мы все тут погибнем. А если пойдем на прорыв вместе, может быть, уцелеем.
– Ни за что! – коротко ответила Братцевская монархиня.
Катя схватило ее за плечо и принялась трясти:
– Оставь же ты свои глупости, иначе погубишь и себя, и нас, и малышню! Ради груды камней! Оставь же ты…
Княгиня отвесила ей хлесткую пощечину.
Катя молча стерпела это. В конце концов, не она здесь генерал. Она всего лишь попала с местными в одну ловушку… Катя вновь заняла позицию на стене и принялась отгонять упырей стрельбой, стараясь экономить патроны.
Через пять минут после их разговора гоблинские шаманы нанесли удар по тому участку стены, где стояла девчонка-малолетка. Мимо нее как будто пронесся вихрь, взъерошив волосы. Стена покрылась голубенькими червячками, испускавшими едва заметное сияние. Кажется, ей что-то кричали, но девочка, оглушенная грохотом пальбы, не разобрала слов…
Верхняя часть стены на несколько мгновений окуталась синим смерчем. Этот смерч расшвырял кирпичи, разрушил оковы строительного раствора, а заодно убил малолетку. Автомат глухо тукнул, упав со стены на землю.
Княгиня подскочила к Кате и закричала, перекрывая шум сражения:
– Скажи своим: уходим отсюда! Все уходим! Прямо сейчас! Извини…
По ее запыленному лицу катились слезы.
Катя кивнула. Она отправила Немо готовить к прорыву тягач и увидела, как «дружинник» Гром выводит из гаража грузовик. Даже в горячке боя Катя задержала на машине взгляд. Она не была до конца уверена, что этот монстр сможет преодолеть расстояние хотя бы от гаража до ворот. В нем чудесным образом совместились детали и узлы от КАМАЗа, ЗиЛа, армейского ГАЗа, невесть откуда взявшейся Татры и вездехода, собранного лет пять назад на донецком заводе Секретного войска. Еще на грузовике были неаккуратно навешаны плиты кустарного бронирования, а над крытым кузовом виднелась башенка с пулеметом.
«Даня бы сказал, мол, ну и рухлядь, емана…» – пронеслось в голове у Кати. Между тем Братцевская княгиня уже неслась к грузовику с двумя младенцами. Потом она полезла на самую верхотуру снимать флаг, но Тэйки ее остановила, сказав всего пару слов. Катя не могла слышать, чем удалось красноблузой милашке стопнуть местную хозяйку, но, наверное, это звучало примерно так: «Тюря! Теперь ты с нами. А у нас не любят лишний форс…»
Катя связалась по токеру с Тэйки:
– Красотка, отходи к тягачу. Постарайся не задерживаться по дороге.
– Валим?
– Да, замок нам не удержать.
Тэйки выругалась, но спорить не стала. Не успела девушка спрыгнуть со стены, как по тому месту, где она секунду назад стояла, прошелся синий смерч. Взрыв!
– А-а-а-а-а! – закричал Философ.
Теперь, кроме него и Кати, никого не осталось на стенах. Она подбежала к Философу.
– Все, дамочка, конец. Я остаюсь. Мне все равно не пережить проклятую зиму… Да что ты встала, дурища, вколи мне обезболивающее!
Катя вколола. Философу осколок кирпича раздробил голень.
– Помоги мне… добраться до башенки.
Она помогла. Метрах в тридцати от башенки из-за зубца уже выглядывала упырья башка.
– Бегите… я… постреляю, сколько смогу. Передай, скажи… любит. Любил. Понятно тебе?
– Да!
Она поколебалась: не послать ли Философа подальше с его героическими мыслями и не оттащить ли его к тягачу? Но тот сам разрешил Катины сомнения, направив ей в грудь пистолет.
– Не сможешь. Я тебе не дам.
Катя не стала напрасно терять время. Хочет Философ погибнуть за команду – его право. Хороший человек. Она понеслась к тягачу.
Там ее встретила княгиня Елизавета, задавшая один простой вопрос:
– Остался?
– Да.
Взгляд у хозяйки замка был страшный, смешались в нем и ярость, и боль, и знание того, что никогда больше не увидеть ей мужа. Лицо ее исказилось: Братцевская княгиня очень старалась сдержать слезы, а больше того – порыв побежать к Философу, встать рядом с ним, умереть рядом с ним…
Катя в первый момент испугалась. Ведь уйдет же, уйдет, уйдет и погибнет, поскольку надежды – никакой. И тогда она сказала:
– Здесь ты нужна троим, а там одному. Не делай неправильных вещей, садись в кабину.
Ах, как она понимала Елизавету. Самый страшный выбор, который Катя знала в жизни, это выбор, кому следует помочь, оставив другого выкарабкиваться собственными силами или умирать…
Из башенки ударила длинная гневная очередь. Тело упыря полетело со стены вниз, во двор.
– Веди ты… – коротко попросила княгиня и полезла в кабину грузовика.
– Немо, иди к пулемету. А ты, Тэйки, сядешь у экранов.
Оба повиновались.
Катя забралась на водительское место и поцеловала серебряное кольцо.
– Ну, милое, не подведи.
Она прошептала фразу на священном гоблинском наречии, прося у неведомых сил увеличить силу удара…
Тем временем пулемет в башенке захлебывался злым лаем. Философ не экономил патроны.
Катя никак не могла набраться решимости и начать дело. Еще секундочку, еще одну… В кабине тягача было холодно, однако она почувствовала, как на лбу выступает пот. Наконец Тэйки вывела ее из ступора:
– Чо расселась, мать? Двигай.
Катя выругалась так, что покраснел бы даже генерал Даня, будь он рядом. Не успели отзвучать последние слова, дающие представление о прихотливом вкусе практикующих сексуальных маньяков, как взревел движок «Бобра». Услышав его рокот, Катя разом успокоилась.
Прогреть. Недолго. Еще чуть-чуть…
Пулемет Философа все еще воспитывает упырей.
– Держитесь, сморчки!
Тягач снес замковые ворота, словно протаранил фанерный лист. Из квартета вампиров, подобравшихся к воротам вплотную с другой стороны, уцелел только один. Он случайно оказался не на пути «Бобра»… Упыриная плоть хрупнула под гусеницами. Поодаль собралась целая толпа желающих поучаствовать в штурме. Галдят, потрясают дубинами… Катя направила тягач прямо на них.
– Немо, пуле…
Она не успела договорить, – оба пулеметных ствола заревели, извергая пули калибра 12,7. Разбежалась едва ли половина упырья, остальные легли на месте.
Сзади подал голос пулемет княгининой команды, разгоняя смельчаков, укрывшихся в кустах.
– Дает прикурить ее высочество! – одобрительно сказала Тэйки.
– …о-ой!
Катя затормозила мгновенно. Грузовик чуть не вписался в корму тягачу.
– Стой, Катя! – надрывался Немо.
– Да?
Вместо Немо ей ответили вампиры. На том месте, где «Бобер» должен был оказаться через несколько секунд, заплясал синий смерч.
Гр-р-р-р-ау!
Дымящаяся воронка.
Катя хотела было попросить помощи у кольца, но тут Немо крикнул ей:
– Правее! Возьми правее и дай полный ход!
Это – запросто. Тягач вломился в кустарник, а затем с надрывным стоном попер на пологий холмик. Перевалив с подъема на спуск, Катя увидела в низинке группу из двух десятков упырей. Все старенькие, седенькие, «расписанные» татуировками с ног до головы, и кажется, с маленькими каменными булавами. Конечно.
Цвет вампирского шаманства у нее перед носом.
– Жми, Тэйки, жми!
Но Тэйки среагировала на секунду раньше приказа. Она молниеносным движением втопила рыжую клавишу с прикленной к ней бумажкой, на которой ровным почерком Дани было написано: «Огн.»… Встроенный в корпус тягача огнемет добавил свой голос к пулеметному дуэту. Скопище упырей словно пронзила мгновенная судорога. Они еще успели повернуть головы, но на этом их время истекло…
Шаманы просто не были готовы к таким неприятностям. Из их отрядца не спасся никто. Катя бестрепетно проехала по обугленным, обезображенным пулями телам.
На помощь шаманам бросились простые упыри, и броня приняла на себя удары десятка булыжников. У самых гусениц рванула граната. Немо лупил короткими очередями по два-три патрона, а сзади княгинина машинка отвечала длинными репликами.
Катя увеличила скорость. Она боялась не тупого отребья, а двух уцелевших шаманских групп. Никто не сказал бы с твердой уверенностью, на какой дистанции их магия перестает быть опасной…
А пулемет в замке все еще упрямо татакал.
Вдруг где-то далеко за кормой тягача грянул взрыв чудовищной силы. Земля дрогнула. Тэйки вгляделась в экран наблюдения
– Мадам… это замок.
– Что – замок?
– Кажется, ему хана.
Катя не ответила. «Значит она сама… пока Философ еще жив и не попал в плен».
Тягач несся на предельной скорости, ныряя в узкие проходы, прессуя битый кирпич. Грузовик едва поспевал за ним. Катя остановила машину, лишь когда между ними и прежним Братцевским замком было восемь километров по прямой.
– Пожалуйста, посидите тут пока. Я ненадолго.
Немо кивнул.
– Не мусоль мозги, мать-командирша, – откликнулась Тэйки. – Мне тоже надо отлить.
Хорошо хоть разошлись они в разные стороны… Катя увидела как раз то, что боялась увидеть. Княгиня Елизавета лежала на пригорке, уткнувшись лицом в землю, и рыдала. Катя подошла, положила руку ей на плечо и попыталась утешить:
– Это жутко, это страшно, конечно. Я всем сердцем тебе сочувствую, поверь. Но у тебя еще остались дети, ты им очень нужна. Ты не одна. Но если хочешь плакать – плачь, я понимаю тебя. И у нас еще достаточно времени.
Княгиня перевернулась на спину, сбросив Катину руку. На лице у нее не было ни слезинки. Мертвые глаза. Взгляд как будто присыпан пеплом.
– Что еще скажешь?
Катя растерялась. «Напрасно я сунулась к ней с дурацким сочувствием…»
– Мне… хотелось…
Елизавета перебила ее:
– Я только что потеряла четверых из своей команды, убила собственного мужа и уничтожила наш дом, а ты… понимаешь меня?
Философа камень ударил в левое плечо, и рука у него повисла как плеть. Трехлетнюю девчонку убило в замковом дворе осколком гранаты. Шестилетняя лупила со стены по врагу из автомата, и из ушей у нее текла кровь. Искалеченные ворота держались на соплях. Если бы не троица пришельцев с Юга, замок давно бы пал. Но обилие стрелков таило в себе иную угрозу, боеприпасы уходили с катастрофической скоростью и должны были закончиться скорее, чем хотелось бы.
В момент относительного затишья Катя подошла к хозяйке замка:
– Надо уходить. Иначе мы все тут погибнем. А если пойдем на прорыв вместе, может быть, уцелеем.
– Ни за что! – коротко ответила Братцевская монархиня.
Катя схватило ее за плечо и принялась трясти:
– Оставь же ты свои глупости, иначе погубишь и себя, и нас, и малышню! Ради груды камней! Оставь же ты…
Княгиня отвесила ей хлесткую пощечину.
Катя молча стерпела это. В конце концов, не она здесь генерал. Она всего лишь попала с местными в одну ловушку… Катя вновь заняла позицию на стене и принялась отгонять упырей стрельбой, стараясь экономить патроны.
Через пять минут после их разговора гоблинские шаманы нанесли удар по тому участку стены, где стояла девчонка-малолетка. Мимо нее как будто пронесся вихрь, взъерошив волосы. Стена покрылась голубенькими червячками, испускавшими едва заметное сияние. Кажется, ей что-то кричали, но девочка, оглушенная грохотом пальбы, не разобрала слов…
Верхняя часть стены на несколько мгновений окуталась синим смерчем. Этот смерч расшвырял кирпичи, разрушил оковы строительного раствора, а заодно убил малолетку. Автомат глухо тукнул, упав со стены на землю.
Княгиня подскочила к Кате и закричала, перекрывая шум сражения:
– Скажи своим: уходим отсюда! Все уходим! Прямо сейчас! Извини…
По ее запыленному лицу катились слезы.
Катя кивнула. Она отправила Немо готовить к прорыву тягач и увидела, как «дружинник» Гром выводит из гаража грузовик. Даже в горячке боя Катя задержала на машине взгляд. Она не была до конца уверена, что этот монстр сможет преодолеть расстояние хотя бы от гаража до ворот. В нем чудесным образом совместились детали и узлы от КАМАЗа, ЗиЛа, армейского ГАЗа, невесть откуда взявшейся Татры и вездехода, собранного лет пять назад на донецком заводе Секретного войска. Еще на грузовике были неаккуратно навешаны плиты кустарного бронирования, а над крытым кузовом виднелась башенка с пулеметом.
«Даня бы сказал, мол, ну и рухлядь, емана…» – пронеслось в голове у Кати. Между тем Братцевская княгиня уже неслась к грузовику с двумя младенцами. Потом она полезла на самую верхотуру снимать флаг, но Тэйки ее остановила, сказав всего пару слов. Катя не могла слышать, чем удалось красноблузой милашке стопнуть местную хозяйку, но, наверное, это звучало примерно так: «Тюря! Теперь ты с нами. А у нас не любят лишний форс…»
Катя связалась по токеру с Тэйки:
– Красотка, отходи к тягачу. Постарайся не задерживаться по дороге.
– Валим?
– Да, замок нам не удержать.
Тэйки выругалась, но спорить не стала. Не успела девушка спрыгнуть со стены, как по тому месту, где она секунду назад стояла, прошелся синий смерч. Взрыв!
– А-а-а-а-а! – закричал Философ.
Теперь, кроме него и Кати, никого не осталось на стенах. Она подбежала к Философу.
– Все, дамочка, конец. Я остаюсь. Мне все равно не пережить проклятую зиму… Да что ты встала, дурища, вколи мне обезболивающее!
Катя вколола. Философу осколок кирпича раздробил голень.
– Помоги мне… добраться до башенки.
Она помогла. Метрах в тридцати от башенки из-за зубца уже выглядывала упырья башка.
– Бегите… я… постреляю, сколько смогу. Передай, скажи… любит. Любил. Понятно тебе?
– Да!
Она поколебалась: не послать ли Философа подальше с его героическими мыслями и не оттащить ли его к тягачу? Но тот сам разрешил Катины сомнения, направив ей в грудь пистолет.
– Не сможешь. Я тебе не дам.
Катя не стала напрасно терять время. Хочет Философ погибнуть за команду – его право. Хороший человек. Она понеслась к тягачу.
Там ее встретила княгиня Елизавета, задавшая один простой вопрос:
– Остался?
– Да.
Взгляд у хозяйки замка был страшный, смешались в нем и ярость, и боль, и знание того, что никогда больше не увидеть ей мужа. Лицо ее исказилось: Братцевская княгиня очень старалась сдержать слезы, а больше того – порыв побежать к Философу, встать рядом с ним, умереть рядом с ним…
Катя в первый момент испугалась. Ведь уйдет же, уйдет, уйдет и погибнет, поскольку надежды – никакой. И тогда она сказала:
– Здесь ты нужна троим, а там одному. Не делай неправильных вещей, садись в кабину.
Ах, как она понимала Елизавету. Самый страшный выбор, который Катя знала в жизни, это выбор, кому следует помочь, оставив другого выкарабкиваться собственными силами или умирать…
Из башенки ударила длинная гневная очередь. Тело упыря полетело со стены вниз, во двор.
– Веди ты… – коротко попросила княгиня и полезла в кабину грузовика.
– Немо, иди к пулемету. А ты, Тэйки, сядешь у экранов.
Оба повиновались.
Катя забралась на водительское место и поцеловала серебряное кольцо.
– Ну, милое, не подведи.
Она прошептала фразу на священном гоблинском наречии, прося у неведомых сил увеличить силу удара…
Тем временем пулемет в башенке захлебывался злым лаем. Философ не экономил патроны.
Катя никак не могла набраться решимости и начать дело. Еще секундочку, еще одну… В кабине тягача было холодно, однако она почувствовала, как на лбу выступает пот. Наконец Тэйки вывела ее из ступора:
– Чо расселась, мать? Двигай.
Катя выругалась так, что покраснел бы даже генерал Даня, будь он рядом. Не успели отзвучать последние слова, дающие представление о прихотливом вкусе практикующих сексуальных маньяков, как взревел движок «Бобра». Услышав его рокот, Катя разом успокоилась.
Прогреть. Недолго. Еще чуть-чуть…
Пулемет Философа все еще воспитывает упырей.
– Держитесь, сморчки!
Тягач снес замковые ворота, словно протаранил фанерный лист. Из квартета вампиров, подобравшихся к воротам вплотную с другой стороны, уцелел только один. Он случайно оказался не на пути «Бобра»… Упыриная плоть хрупнула под гусеницами. Поодаль собралась целая толпа желающих поучаствовать в штурме. Галдят, потрясают дубинами… Катя направила тягач прямо на них.
– Немо, пуле…
Она не успела договорить, – оба пулеметных ствола заревели, извергая пули калибра 12,7. Разбежалась едва ли половина упырья, остальные легли на месте.
Сзади подал голос пулемет княгининой команды, разгоняя смельчаков, укрывшихся в кустах.
– Дает прикурить ее высочество! – одобрительно сказала Тэйки.
– …о-ой!
Катя затормозила мгновенно. Грузовик чуть не вписался в корму тягачу.
– Стой, Катя! – надрывался Немо.
– Да?
Вместо Немо ей ответили вампиры. На том месте, где «Бобер» должен был оказаться через несколько секунд, заплясал синий смерч.
Гр-р-р-р-ау!
Дымящаяся воронка.
Катя хотела было попросить помощи у кольца, но тут Немо крикнул ей:
– Правее! Возьми правее и дай полный ход!
Это – запросто. Тягач вломился в кустарник, а затем с надрывным стоном попер на пологий холмик. Перевалив с подъема на спуск, Катя увидела в низинке группу из двух десятков упырей. Все старенькие, седенькие, «расписанные» татуировками с ног до головы, и кажется, с маленькими каменными булавами. Конечно.
Цвет вампирского шаманства у нее перед носом.
– Жми, Тэйки, жми!
Но Тэйки среагировала на секунду раньше приказа. Она молниеносным движением втопила рыжую клавишу с прикленной к ней бумажкой, на которой ровным почерком Дани было написано: «Огн.»… Встроенный в корпус тягача огнемет добавил свой голос к пулеметному дуэту. Скопище упырей словно пронзила мгновенная судорога. Они еще успели повернуть головы, но на этом их время истекло…
Шаманы просто не были готовы к таким неприятностям. Из их отрядца не спасся никто. Катя бестрепетно проехала по обугленным, обезображенным пулями телам.
На помощь шаманам бросились простые упыри, и броня приняла на себя удары десятка булыжников. У самых гусениц рванула граната. Немо лупил короткими очередями по два-три патрона, а сзади княгинина машинка отвечала длинными репликами.
Катя увеличила скорость. Она боялась не тупого отребья, а двух уцелевших шаманских групп. Никто не сказал бы с твердой уверенностью, на какой дистанции их магия перестает быть опасной…
А пулемет в замке все еще упрямо татакал.
Вдруг где-то далеко за кормой тягача грянул взрыв чудовищной силы. Земля дрогнула. Тэйки вгляделась в экран наблюдения
– Мадам… это замок.
– Что – замок?
– Кажется, ему хана.
Катя не ответила. «Значит она сама… пока Философ еще жив и не попал в плен».
Тягач несся на предельной скорости, ныряя в узкие проходы, прессуя битый кирпич. Грузовик едва поспевал за ним. Катя остановила машину, лишь когда между ними и прежним Братцевским замком было восемь километров по прямой.
– Пожалуйста, посидите тут пока. Я ненадолго.
Немо кивнул.
– Не мусоль мозги, мать-командирша, – откликнулась Тэйки. – Мне тоже надо отлить.
Хорошо хоть разошлись они в разные стороны… Катя увидела как раз то, что боялась увидеть. Княгиня Елизавета лежала на пригорке, уткнувшись лицом в землю, и рыдала. Катя подошла, положила руку ей на плечо и попыталась утешить:
– Это жутко, это страшно, конечно. Я всем сердцем тебе сочувствую, поверь. Но у тебя еще остались дети, ты им очень нужна. Ты не одна. Но если хочешь плакать – плачь, я понимаю тебя. И у нас еще достаточно времени.
Княгиня перевернулась на спину, сбросив Катину руку. На лице у нее не было ни слезинки. Мертвые глаза. Взгляд как будто присыпан пеплом.
– Что еще скажешь?
Катя растерялась. «Напрасно я сунулась к ней с дурацким сочувствием…»
– Мне… хотелось…
Елизавета перебила ее:
– Я только что потеряла четверых из своей команды, убила собственного мужа и уничтожила наш дом, а ты… понимаешь меня?
Глава двенадцатая
ОСТРОВ ИДЕТ НА ДНО
– Второй раз ты, Даня?
– Второй раз я, Гвоздь. И не надо соплей, будто бы ты сейчас сходишь туда и вернешься. Не с одной ногой, старик.
Генерал всегда силен был тем, что не тратил времени на лишние разговоры.
– Мы не знаем, какой будет отходняк, Даня.
Генерал промолчал. Когда они брали с собой вторую бутылочку с из-ума-вышибающим зельем и второй ракетный комплекс, Гвоздь планировался на роль второго номера, если первый выйдет из строя…
– Даня, есть множество других способов самоубий…
– Заткнись, Гвоздь. Сколько метров?
– Шестьсот сорок с половиной.
– Вот и заткнись.
Судя по реакции «виноградины», они стояли сейчас в шаге от невидимой черты, за которой простиралась территория, контролируемая охранными системами Прялки. И им до жути нужны были две ракеты. Одна – чтобы убить Прялку, а другая – чтобы разнести дубовую дверь, обшитую бронзовыми пластинами, на входе в комнату. Конечно, они обсуждали возможность поработать с отмычкой, подобраться на расстояние вытянутой руки и взорвать последнее препятствие связкой гранат… и еще примерно тысячу семьсот восемьдесят восемь способов. Но Гвоздь отверг один за другим все. Когда-то мастера-хранители, его коллеги, нашпиговали всю эту местность разного рода ловушками. До сих пор им с Даней везло. Они не вляпались ни в одну из них. Но прямо перед входом схемы, убивающие на звук, на движение, на касание и так далее, сливаются в сплошную зону. Должны сливаться, поскольку именно так мыслили специалисты Сети в те стародавние времена. Глобальная защита, действующая по одному принципу, их никогда не удовлетворяла. Вот полдюжины защит еще куда ни шло…
Через «прихожую» с их кустарными средствами пробиться невозможно. Только рвать все издалека. Ракетой. Которой нет…
– Надевай, Гвоздь.
И Даня протянул ему княжеский пояс – странную вещь, состоявшую из множества литых разноцветных металлических бляшек с гоблинскими рунами; бляшки были хаотично разбросаны по широкой полосе кожи, снятой с тела оборотня. К каждой бляшке крепилась цепочка, на которой висело маленькое деревянное изображение птичьего пера, выточенное с необыкновенным искусством.
Мастер усмехнулся:
– У интеллектуала не должно быть красивых вещей, Даня. Это, знаешь ли, стилистическая эклектика.
– Пошел в задницу, – бесстрастно произнес генерал, щелкая пряжкой.
Затем он отошел на шаг и полюбовался делом рук своих:
– Кр-расавец! По-моему, ты нравишься Катьке…
Тогда Гвоздь впервые в жизни ответил генералу:
– А теперь заткнись ты.
Тот воззрился на него с изумлением:
– Извини, я не знал, что у вас серьезно…
– Просто закрой рот, Даня. Не твое дело.
И генерал просто закрыл рот.
Взял флягу.
Так, теперь…
Фонарик…
«Гронинген»…
Ракетный комплекс…
Первые несколько глотков…
– Лабриш, Мерендоль, Азолан, Баск…
Даня вновь устоял на ногах. А воля гипнотизера заставила его идти вперед. Гвоздь вспомнил попа, приходившего, чтобы исцелить его, и пожалел, что тот не может сейчас молиться за Даню, не знает ничего о Дане, и что сам он тоже не может молиться об удаче для генерала и об избавлении его от лютой смерти, поскольку не верит ни в Бога, ни в беса, ни в единое информационное поле Земли. А потом все-таки принялся молиться, выдумывая слова молитвы на ходу и после каждой новой фразы добавляя: «Ты только дойди, Данька, ты только дойди, ты только не погибни, ты дойди…»
Поэтому он пропустил момент, когда программа заставила генерала остановиться. Ш-ш-ш-ш-ш-арх – сошла ракета с направляющей.
Рвануло так, что у Гвоздя заложило уши. Когда дым рассеялся, а поднятая взрывом пыль хоть немного улеглась, мастер увидел: двери больше не существовало. В открывшемся провале ровно мерцал огонек.
«Прялка? Она, родимая».
Даня, ушедший на четыре с лишним сотни метров вперед, стоял прямой, как натянутая струна, и все никак не сходил с места. Да почему же он… О! – наконец понял мастер и от ужаса закрыл себе рот ладонью. Программа заставляет его жать на вторую кнопку, а ракета не сходит, ведь там нечему сходить! И Даня будет стоять, пока не сойдет с ума или не протрезвеет от зелья и не получит смертельный магический разряд от защитной системы Прялки.
– Уходи! Уходи оттуда! – заорал Гвоздь.
Но Даня не слышал. Он был занят. Перед ним начали рваться мины, заложенные когда-то в прихожей и теперь детонировавшие одна за другой по цепочке. Генерала уже раз десять могло убить осколком, но он все еще стоял на месте, а указательный палец его правой руки безостановочно жал на проклятую кнопку.
– Уходи, беги! Бег-и-и-и-и-и! – надрывался Гвоздь.
Вдруг он услышал позади себя странный звук, похожий на визг, который издавала свинцовая птица. Он обернулся. Нет, рядом никого не было, звук доносился издалека, но постепенно нарастал…
Даня тем временем все-таки повернул налево, в боковой проход. «Видимо, опять рефлексы выручили», – подумал мастер. Ему очень хотелось сделать дело, ради которого он вышел на исходный рубеж атаки, но это было равносильно убийству. Прежде Даня должен был добраться до границы охраняемой зоны.
«Жди минут семь, не больше…» – инструктировал его генерал.
Прошло всего полминуты, когда звук за спиной у Гвоздя стал почти осязаемым. Мастер вновь обернулся. «Птица», должно быть, летала где-то рядом, совсем недалеко.
Минута.
Звук, издаваемый невидимкой, медленно прошествовал мимо него. Скорее всего, Гость путешествовал по коридору, шедшему параллельно тому, где стоял Гвоздь. И двигалось это странное существо не в «птичьем» облике, а в каком-то значительно менее резвом. «Скорпион?» Кто ж его знает…
Три минуты. Все стихло. Мастер начал успокаиваться.
Четыре минуты. Шумливый невидимка, кажется, возвращался.
Семь минут. Гость вновь так близко, что, кажется: протяни руки – и коснешься его ледяной кожи. Пора? А вдруг Даня еще не добрался? Еще чуть-чуть… Еще самую малость подождать…
В ближайшем боковом ответвлении Гвоздь заметил отблеск радужно-свинцового сияния.
Семь с половиной минут.
Теперь точно пора. Княжеский пояс – не только очень красивый, но и очень редкий артефакт. Подцепив «огневой баллон» мертвого истребителя, Даня произнес несколько слов по-гоблински, активизируя пояс. Тошнота цепкой рукой сдавила ему желудок. Он еще не успел понять, что именно этим гоблинские князья расплачиваются за возможность летать, как уже несся с устрашающей скоростью по воздуху на полутораметровой высоте. Шестьдесят метров в секунду – скорость, выдавливающая мозги из черепа… Сзади его догонял визг, постепенно превращавшийся в рык.
– Второй раз я, Гвоздь. И не надо соплей, будто бы ты сейчас сходишь туда и вернешься. Не с одной ногой, старик.
Генерал всегда силен был тем, что не тратил времени на лишние разговоры.
– Мы не знаем, какой будет отходняк, Даня.
Генерал промолчал. Когда они брали с собой вторую бутылочку с из-ума-вышибающим зельем и второй ракетный комплекс, Гвоздь планировался на роль второго номера, если первый выйдет из строя…
– Даня, есть множество других способов самоубий…
– Заткнись, Гвоздь. Сколько метров?
– Шестьсот сорок с половиной.
– Вот и заткнись.
Судя по реакции «виноградины», они стояли сейчас в шаге от невидимой черты, за которой простиралась территория, контролируемая охранными системами Прялки. И им до жути нужны были две ракеты. Одна – чтобы убить Прялку, а другая – чтобы разнести дубовую дверь, обшитую бронзовыми пластинами, на входе в комнату. Конечно, они обсуждали возможность поработать с отмычкой, подобраться на расстояние вытянутой руки и взорвать последнее препятствие связкой гранат… и еще примерно тысячу семьсот восемьдесят восемь способов. Но Гвоздь отверг один за другим все. Когда-то мастера-хранители, его коллеги, нашпиговали всю эту местность разного рода ловушками. До сих пор им с Даней везло. Они не вляпались ни в одну из них. Но прямо перед входом схемы, убивающие на звук, на движение, на касание и так далее, сливаются в сплошную зону. Должны сливаться, поскольку именно так мыслили специалисты Сети в те стародавние времена. Глобальная защита, действующая по одному принципу, их никогда не удовлетворяла. Вот полдюжины защит еще куда ни шло…
Через «прихожую» с их кустарными средствами пробиться невозможно. Только рвать все издалека. Ракетой. Которой нет…
– Надевай, Гвоздь.
И Даня протянул ему княжеский пояс – странную вещь, состоявшую из множества литых разноцветных металлических бляшек с гоблинскими рунами; бляшки были хаотично разбросаны по широкой полосе кожи, снятой с тела оборотня. К каждой бляшке крепилась цепочка, на которой висело маленькое деревянное изображение птичьего пера, выточенное с необыкновенным искусством.
Мастер усмехнулся:
– У интеллектуала не должно быть красивых вещей, Даня. Это, знаешь ли, стилистическая эклектика.
– Пошел в задницу, – бесстрастно произнес генерал, щелкая пряжкой.
Затем он отошел на шаг и полюбовался делом рук своих:
– Кр-расавец! По-моему, ты нравишься Катьке…
Тогда Гвоздь впервые в жизни ответил генералу:
– А теперь заткнись ты.
Тот воззрился на него с изумлением:
– Извини, я не знал, что у вас серьезно…
– Просто закрой рот, Даня. Не твое дело.
И генерал просто закрыл рот.
Взял флягу.
Так, теперь…
Фонарик…
«Гронинген»…
Ракетный комплекс…
Первые несколько глотков…
– Лабриш, Мерендоль, Азолан, Баск…
Даня вновь устоял на ногах. А воля гипнотизера заставила его идти вперед. Гвоздь вспомнил попа, приходившего, чтобы исцелить его, и пожалел, что тот не может сейчас молиться за Даню, не знает ничего о Дане, и что сам он тоже не может молиться об удаче для генерала и об избавлении его от лютой смерти, поскольку не верит ни в Бога, ни в беса, ни в единое информационное поле Земли. А потом все-таки принялся молиться, выдумывая слова молитвы на ходу и после каждой новой фразы добавляя: «Ты только дойди, Данька, ты только дойди, ты только не погибни, ты дойди…»
Поэтому он пропустил момент, когда программа заставила генерала остановиться. Ш-ш-ш-ш-ш-арх – сошла ракета с направляющей.
Рвануло так, что у Гвоздя заложило уши. Когда дым рассеялся, а поднятая взрывом пыль хоть немного улеглась, мастер увидел: двери больше не существовало. В открывшемся провале ровно мерцал огонек.
«Прялка? Она, родимая».
Даня, ушедший на четыре с лишним сотни метров вперед, стоял прямой, как натянутая струна, и все никак не сходил с места. Да почему же он… О! – наконец понял мастер и от ужаса закрыл себе рот ладонью. Программа заставляет его жать на вторую кнопку, а ракета не сходит, ведь там нечему сходить! И Даня будет стоять, пока не сойдет с ума или не протрезвеет от зелья и не получит смертельный магический разряд от защитной системы Прялки.
– Уходи! Уходи оттуда! – заорал Гвоздь.
Но Даня не слышал. Он был занят. Перед ним начали рваться мины, заложенные когда-то в прихожей и теперь детонировавшие одна за другой по цепочке. Генерала уже раз десять могло убить осколком, но он все еще стоял на месте, а указательный палец его правой руки безостановочно жал на проклятую кнопку.
– Уходи, беги! Бег-и-и-и-и-и! – надрывался Гвоздь.
Вдруг он услышал позади себя странный звук, похожий на визг, который издавала свинцовая птица. Он обернулся. Нет, рядом никого не было, звук доносился издалека, но постепенно нарастал…
Даня тем временем все-таки повернул налево, в боковой проход. «Видимо, опять рефлексы выручили», – подумал мастер. Ему очень хотелось сделать дело, ради которого он вышел на исходный рубеж атаки, но это было равносильно убийству. Прежде Даня должен был добраться до границы охраняемой зоны.
«Жди минут семь, не больше…» – инструктировал его генерал.
Прошло всего полминуты, когда звук за спиной у Гвоздя стал почти осязаемым. Мастер вновь обернулся. «Птица», должно быть, летала где-то рядом, совсем недалеко.
Минута.
Звук, издаваемый невидимкой, медленно прошествовал мимо него. Скорее всего, Гость путешествовал по коридору, шедшему параллельно тому, где стоял Гвоздь. И двигалось это странное существо не в «птичьем» облике, а в каком-то значительно менее резвом. «Скорпион?» Кто ж его знает…
Три минуты. Все стихло. Мастер начал успокаиваться.
Четыре минуты. Шумливый невидимка, кажется, возвращался.
Семь минут. Гость вновь так близко, что, кажется: протяни руки – и коснешься его ледяной кожи. Пора? А вдруг Даня еще не добрался? Еще чуть-чуть… Еще самую малость подождать…
В ближайшем боковом ответвлении Гвоздь заметил отблеск радужно-свинцового сияния.
Семь с половиной минут.
Теперь точно пора. Княжеский пояс – не только очень красивый, но и очень редкий артефакт. Подцепив «огневой баллон» мертвого истребителя, Даня произнес несколько слов по-гоблински, активизируя пояс. Тошнота цепкой рукой сдавила ему желудок. Он еще не успел понять, что именно этим гоблинские князья расплачиваются за возможность летать, как уже несся с устрашающей скоростью по воздуху на полутораметровой высоте. Шестьдесят метров в секунду – скорость, выдавливающая мозги из черепа… Сзади его догонял визг, постепенно превращавшийся в рык.