Страница:
Лучио осведомлен о необычной биологической принадлежности Раду, и, по праву, считает его своим наиболее импозантным клиентом. Их знакомство состояло достаточно давно, когда Раду наконец решил обзавестись новыми документами. По прежнему итальянскому паспорту ему стукнуло семьдесят, а объяснять всем про замедленный метаболизм — не лучший выход. Зачем возбуждать любопытство и зависть?! Да и просто пришла пора менять место обитания, а заодно и биографию.
Изготовить паспорт, тем более венгерский, не обладающий особыми степенями защиты, для столь классного специалиста труда не составляло. Гораздо сложнее оказалось справиться со столь специфической проблемой, как абсолютная нефотогеничность его клиента. Лучио извел несколько пленок, прежде чём убедился, что столь же целесообразно фотографировать пустое место. Пришлось поискать кого-нибудь из более или менее похожих людей, потом долго ретушировать и подправлять изображение. Получилось весьма похоже. Тогда же появилась идея наделить паспортами и братишек Кастильо, но Раду сам же от нее отказался. И не потому, что невозможно — все возможно, хотя и очень сложно отыскать соответствующие свирепые физиономии. Просто Раду посчитал нецелесообразным уменьшать реальную степень своего контроля над свитой. Он-то знает, какова истинная цена их кровавой клятвы, произнесенной еще в остроге Армито.
С тех пор, Раду, а по паспорту — Барн Кошта, нередко обращался к Лучио с различными просьбами весьма конфиденциального характера. На этот раз задание совершенно плевое и уже через день в консульстве СССР лежит письмо, написанном якобы руководством венгерского цирка Балатон (такое ощущение, что кроме Балатона в Венгрии ничего нет — куда ни плюнь, везде он). Отпечатанное на специальном цветном бланке с водяными знаками, с солидными гербовыми печатями, оно выглядит весьма правдоподобно и убедительно.
К ходатайству прикладывались две безвременные контрамарки, тоже фальшивые.
Стоит ли говорить, что двумя «иранскими беркутами» въехать в СССР собирались Нику и Джике?!
Стандартная волокита в посольстве СССР в 1991 году перемножалась на многочисленные и противоречивые инструкции, ежедневно приходящие из МИДа. То требовали облегчить процесс оформления виз, то усилить контроль. Совершенно неожиданно отозвали местных агентов КГБ, потом прислали других. Раду думал, что его анкету и ходатайство начнут всячески изучать и найдут подлог и неувязки, но задержка была вызвана обычной неразберихой. В третий раз он звонил клерку и в третий раз документы были на подходе. Клерк отвечал заученно, но весьма доброжелательно:
— Вы не переживайте. Все будет нормально.
— Я давно ни о чем не переживаю. Мне просто надо быстрее попасть в СССР, гастроли ждать не будут.
— Ждите.
Наконец, учтивый клерк обрадовал.
— Все в порядке. Виза вами получена. Приходите завтра с 10.00 до 13.00.
Это предложение не застало Раду врасплох.
— К сожалению, я неожиданно простудился. Могу ли я прислать за своим паспортом друга?
— Можете. Только подготовьте доверенность.
На следующий день Лучио, изготовил левую доверенность, получил в консульстве паспорт Раду с заветной и долгожданной двухмесячной советской визой. Вместе с ним он принес в гостиницу и разрешение на вывоз птиц, тем самым полностью отработав гонорар.
В ожидании поездки в Москву, Раду с «орлами» активно и самоотверженно учил русский язык — иные в СССР не жалуют, а общаться им придется немало. Хорошо еще, что прошли времена когда любого иностранца за шпиона принимали!
Процесс обучения шел на удивление легко и вскоре уже слышались приказания на языке страны временно победившего социализма:
— Нику, быстро выключать телевизор! Я хотеть спать. Ты меня хорошо понять?
— Si!
— Отвечать русский, как армия.
— Слушайся!
— В общем, между нас только русский говорить. .
— O, dio!
— Опять???
— Черть побери!
В Европе, с легкой руки неизвестно какого «мудреца», давно уже муссируется тема загадочной русской души. На самом деле, это всего лишь интеллигентная и завуалированная форма утверждения:
Россия — большой ДУРДОМ, а русские — его счастливые обитатели и даже долгожители.
Общаясь с обычными психами, никогда не знаешь, чего ждать от них дальше — слюнявого поцелуя или удара табуреткой по башке. Но если псих с программой, к встречи с ним можно попытаться подготовиться, хотя и не более чем попытаться. Памятуя об этом, Раду приобрел толстенный путеводитель по СССР. Многое, почерпнутое из убористо напечатанных страниц, вызывало неописуемый восторг и желание процитировать:
Русский чиновник может не производить абсолютно разрешенное законом действие по двум причинам: или хочет денег, или лень. Считается, что деньги могут победить лень, но это не так — лень русского человека ничем нельзя победить.
Или вот еще достойный перл:
Никогда не показывайте, что вы иностранец, иначе сделаете из себя мишень для многочисленных местных аферистов и злоумышленников. Ходите незаметно, как тень. На все вопросы и предложения от неизвестных лиц лучше всего прикидываться глухонемыми, делать дебильные рожи и быстрее уходить в гостиницу.
Помимо подобных общетеоретических рассуждений, путеводитель пестрил многочисленными рекомендациями, не садиться в частные машины, не питаться в столовых общепита, не менять валюту с рук, а последнюю страницу украшал вывод:
Как всегда, заботясь о вашем здоровье и благополучии, мы не советуем вам ехать в СССР. Нашим издательством выпускаются прекрасно иллюстрированные альбомы о русских музеях, об архитектуре Москвы и Ленинграда. Так что изучайте и рассматривайте СССР на должном расстоянии, как тигра в клетке.
Если же обстоятельства все-таки требуют вашей поездки в эту страну, рекомендуем привести в порядок все ваши финансовые и прочие дела и обязательно написать завещание.
Незадолго до вылета, в спаренном номере, где обитали Раду с братишками Кастильо, раздался звонок от предупредительного хозяина гостиницы:
— Звоню разбудить, как и просили. Такси уже ждет. Проходя мимо Reception, Раду положил на стойку банкноту в 10000 лир на чай( видимо, с лимоном и коньяком). Последовала заискивающая улыбка, но даже ей не удалось скрыть удивления, ибо сопровождении щедрого жильца произошли серьезные изменения — вместо бугаев-телохранителей в его руке покачивалась большая клетка, в которой, нахохлившись, сидели две мрачные птицы. В прикрепленной изнутри пластмассовой емкости вместо воды плескалась густая жидкость красного цвета.
У дверей гостиницы расхаживал нетерпеливый таксист, вызванный по телефону. Такой активный, он просто не мог сидеть на месте:
— Давайте помогу. Куда птичек, в багажник?
— Не стоит. Они не любят запаха бензина.
Удобно расположившись на переднем сидении — Раду уверенно произнес:
— В аэропорт Линато. И безо всякой спешки.
В САМОЛЕТЕ
Раду вообще не любил экономить — один раз живем, а уж начиная столь сложное и ответственное мероприятие, как поиск чудодейственного Локкуса, то и подавно. Он отправился в далекую Москву первым классом ALITALIA, в одной руке любимый саквояж, в другой клетка с братьями Кастильо в птичьем образе:
(— небось злорадствуют, что как носильщик таскаю за собой их самих и их шмотки, ну да ничего не поделаешь!)
Раду уселся в просторное кресло с удобными подлокотниками, заранее пристегнулся, словно примерный пассажир и приготовился малость подремать. Ну, действительно, чего по сторонам глазеть?! Рядом с ним занял место толстый и страдающий одышкой господин в дорогущем зеленоватом костюме и ботинках из крокодиловой кожи, немедленно приступивший к обильному потовыделению. Еще за полчаса до регистрации в ресторане для пассажиров VIP он изрядно накачался виски и теперь явно искал собеседника:
— Я очень боюсь летать. Очень-очень. А вот вчера видел в новостях ВВС, как самолет РапАм рухнул на Анды. Летел, летел, летел, потом взял и рухнул. Как камень. Тут уж и косточек не соберешь. Вы случайно не смотрели этот репортаж? Ну просто ужас какой-то кошмарный!
(— этот не отстанет…):
— Нет, я не очень люблю смотреть телевизор.
— Вот лучше бы и я не смотрел, а в бильярдную пошел. Я, хоть и тучный, а ловко шары гоняю. Бац-бац — и в лузу. А то после этих кадров всю ночь не мог уснуть, даже подумывал билет сдать. Но никак нельзя, серьезный бизнес в Москве намечается — собираюсь внедрить на советский рынок пищевые добавки американской фирмы Nutra Source, вы их еще не потребляете?
С этими словами, из кейса, тоже, видимо, крокодиловой кожи, показалась дюжина ярких баночек. Поставив их на откидной столик, коммивояжер начал подробно рассказывать об их назначении:
— Вот это средство замечательно помогает от импотенции, вот это лечит щитовидную железу, вот это способствует пищеварению… Вся Америка только и делает, что с утра до ночи потребляет продукцию Натурального Источника. Мы уже почти завоевали Европу, теперь на очереди СССР. Это вам не гербалайф! Наиболее популярны здесь наверняка будут таблетки от похмелья. Да?
— Наверное…
— Наверняка. Да только одно меня смущает, будут ли эти русские покупать таблетки или лучше купят еще одну бутылку водки на опохмелку. Впрочем, можно рискнуть.
— Когда есть чем рисковать, всегда можно.
— Вот именно. А дела у нас идут пока прекрасно, тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.
Суеверно постучав по дереву и весьма натуралистично изобразив плевок через левое плечо, продавец пищевых добавок продолжал:
— Да, все бы ничего, но летать самолетами страшно. Я настолько переволновался перед этим полетом, что все утро поносил — извините за подробность.
— Ничего, ничего.
— А еще у меня очень потеет пупок, — никак не унимался в описании своих физиологических особенностей толстый коммерсант: — и близкие друзья меня так и называют: Потный пупок. А вот вы боитесь летать?
Раду задумался — интересный вопрос. Да будь он хоть трижды вампир, а вряд ли выживет, если самолет взорвется, рухнет в океан или упадет на скалы. И, тем не менее, он летает, ставя под риск не жалкие тридцать-сорок лет человеческой жизни, а многие века. Получается, что не особо боится.
— Нет, не очень. Я — фаталист.
— Вот и я фаталист. А летать боюсь.
— Ну ведь самолеты не просто так летают, не ведьмина метла. Существуют законы, физические формулы…
— Знаете ли, я в институте изучал эти законы и формулы, а все равно страшно. Я уж и виски глушу, и саморегуляцией занимаюсь — все безрезультатно. Не хочется вот так вот умирать.
— А как хочется — немощным стариком в постели?
Толстяк нахмурился. Немощным стариком в постели умирать тоже не хотелось. Умирать вообще никак не хотелось — ни так, ни сяк, ни наперекосяк. Хотелось жить, зарабатывать кучу денег и объедаться спагетти с пармезаном. Тем временем, Раду нащупал весьма интересную и продуктивное продолжение их беседы:
— А вы производите такие таблетки, чтобы от страха полетов избавляли. Уверен, прекрасно будут раскупаться.
Глаза собеседника засияли — эврика!
— Замечательная идея, гениальная. Я бы первый накупил их целый мешок!
Ожидание новых прибылей всегда улучшает настроение. Хлебнув вискарика, боязливый пассажир успешно переключил свое внимание на громоздкую, укрытую черной тканью клетку:
— Кто там у вас, птички?
— Птички, птички.
— А можно их покормить печеньем — по-моему, вкусное. Я, не поверите ли, настолько суеверен, что перед каждым полетом всякие добрые дела стараюсь совершать, дабы бог заметил и пожалел. Вижу нищего — дам ему сто лир, бездомной собаке даже хот дог могу купить. Вот и птичек ваших покормлю — тоже Божьи твари.
(— эти «божьи» твари сами бы тобой полакомились):
— Им печенье нельзя, у них диета.
— Ах, диета… Надо же, даже у птичек. Я вот тоже все подумываю сесть на нее, но…
Раду закрыл глаза. Толстяк долго еще объяснял, почему ему невозможно отказаться от мясной пасты и пиццы с морепродуктами. А потом испуганно замолчал:
(— и это я так беззаботно разболтался, будто в ресторане сижу и поедаю венский шницель?! самолет-то уже на взлетную полосу выруливает… как же он тяжело катит, уж не перегружен ли? ведь совсем недавно Air France № 613 в Лиссабоне прямо на взлетной полосе рухнул — не смог оторваться и шмяк в лепешку, так что может жить всего-то несколько минут осталось…)
От этих пессимистических ожиданий по гладко выбритой красной шее и мясистому подбородку опять градом покатил пот, а что происходило с пупком — оставалось лишь догадываться.
Толстяк закрыл глаза, тяжело откинулся на спинку кресла и принялся облизывать пухлые губы. От волнения они пересохли и растрескались, и боязливому пассажиру приходилось их периодически смачивать — то слюной, то Black Label. Потом губы начали беззвучно шевелиться. Наверное, читали про себя какую-нибудь самопальную молитву, в которой умолялось двигатель не ломаться, шасси не заклинивать, а пилота оставаться трезвым до конца полета. Еще крайне желательно, чтобы русские ненароком не приняли их самолет за военный и не сбили ракетой, чтобы молния не попала в корпус, чтобы…
В таком положении сосед по самолету просидел вплоть до самой посадки, отказываясь от еды и лишь периодически прикладываясь к бутылке, но Раду особо не переживал о потере словоохотливого собеседника. Зато, сразу после приземления, толстяк расцвел, как майская роза в солнечный день, оглушительно захлопал в потные ладоши и шустро начал протискиваться к выходу. На прощание он игриво щелкнул пальцем по клетке с «птичками» и облегченно сказал, обращаясь к Раду:
— Какое счастье! Теперь целых десять дней ни взлетать, ни садиться, ни слушать бред про аварийные выходы!
— Кстати, еще одна неплохая идея — выпускать пищевые добавки на основе гемоглобина.
Но счастливый торговец уже расталкивал локтями зевающих пассажиров и не слышал прощальной шутки.
ТАМОЖНЯ
Толкучка на паспортном контроле при въезде в самое сердце СССР город-герой Москву разгоралась с каждым вновь прибывшим самолетом. Ну не успевали бдительные погранцы сличать уставшие физиономии с фотографиями на паспортах и отсеивать шпионов и прочих подозрительных личностей. И если иностранцы еще достаточно спокойно стояли в первой из обещанных им множестве советских очередей, то граждане с красными паспортинами очень торопились ступить на родную землю. Они толкались, ругались, пытались проявить себя самыми хитропопыми товарищами и прошмыгнуть впереди всех. Но когда хитропопых много, получается бардак. В итоге Раду одним из последних с рейса предстал перед строгими и подозрительными глазами девушки-пограничницы:
(— а это еще что за тип к нам пожаловал?!)
Раду настойчиво попросили снять темные очки, долго разглядывали визу и тихо буркнули:
— Проходите!
Так представитель рода Дракулы оказался на земле первого в мире государства рабочих и крестьян. Без хваленой хлебосольности, но и на том спасибо. А далее следовала таможня. Ох уж, блин! Пустая формальность в развитых и недоразвитых странах, здесь представляла собой весьма сложную и ответственную процедуру. Зеленый коридор не работал — доверяй, но проверяй!
Размеры здоровенного саквояжа Раду не позволяли его просветить, поэтому таможенник вполне вежливо попросил открыть и лениво покопался на поверхности. Он нутром чувствовал, что там ничего интересного — шмотье, да зубная паста с шампунем, будто здесь их нельзя купить. На всякий случай пошарил в недрах и вытащил диктофон. Так и есть, мелкий коммерсантишко или корреспондент:
— Проходите. Хотя, нет… Что там у вас в коробке.
Шумная возня братьев Кастильо в птичьем обличье вызвала интерес к некому предмету, покрытому черной тканью и покачивающейся в левой руке иностранца.
— Это клеток с птица. Вот справка ветеринар о прививках, разрешение на ввоз.
— Покажите!
Под тканью действительно показалась клетка, в которой тесно прижавшись сидели две черные птицы изрядных размеров. Они уже запарились.
— И никаких других документов на них нет?
— Нет.
Таможенник сочувственно покачал головой:
— Тогда птичек впустить не могу. С радостью, но не могу… Так что придется ваших… Какая порода?
— Иранский беркут.
— Вот я и говорю — придется их оставить здесь.
— Это почему это? Карантина?
— Нет, не карантин. Со вчерашнего дня на ввоз и вывоз животных действует инструкция 134/13-БИК. Нужна еще одна справочка, так, пустая формальность, что иранские беркуты не занесены в Красную Книгу охраны природы. По новым законам, ни ввозить, ни вывозить животных, занесенных в эту книгу, нельзя.
(— да, черт побери, умный ты, Лучио, но стоило ли выдумывать этот несуществующий вид? его нет не только в красной или зеленой книгах, но и в самой природе):
— Это животный исключительно для цирка, это большой артист, ученый. Вот, пожалуйста, контрамарочка на наше представление. Для вас и ваш жена.
Повертев в руках красивую бумажку и решив, что на взятку она не тянет, таможенник посуровел:
(— цирк я не люблю, совершенно дурацкое занятие! вот дал бы сто долларовую контрамарочку — с ней и в ресторан, и в магазин можно заглянуть):
— Все равно не могу вас пропустить. Не положено.
— А кто мочь?
Таможенник стал закатывать глаза и строить загадочные рожи, но иностранный идиот не понимал, как легко решить вопрос на месте, без волокиты. Какие же они примитивные! Нельзя в России значит можно, но не даром.
— Где начальника? Я буду жаловаться!
Это фраза рекомендовалась путеводителем как весьма действенная для всяких там бюрократов, но авторы явно не поспевали следить за переменами в стране. На инспектора сей демарш не произвел никакого впечатления, лишь вызвал приступ легкого злорадства:
(— ну и жалуйся! начальнику смены заплатишь в два раза больше, а то и в три):
— Подождите начальника смены и не мешайте, видите, сколько народу вы задерживайте.
И действительно, за Раду уже выстроился шипящий хвост нетерпеливых русских, из которых уже испарились заграничный лоск и умиротворенность:
— Ввозите тут всякую дрянь, потом сальмонеллез распространяется.
— Сверните им шею и сварите суп.
— Отпусти на волю… живодер!
Раду отошел от стойки. Последний совет показался ему дельным, почему бы им не воспользоваться?! Надо лишь незаметно открыть защелку клетки и пусть себе летят в ночь. Встретимся позже. Делая вид, что сюсюкает своих питомцев, Раду шепнул:
— Сейчас я открою защелку и якобы пойду искать начальника. А вы выбирайтесь и улетайте. Понятно?
Понятливые птички кивнули.
— Встретимся в следующую полночь у памятника поэту Пушкину в центре Москвы. Понятно?
Джике использовал все возможности птичьей мимики и изобразил непонимание:
(— Какой еще поэт Пушкин? Вот Эминеску знаю…)
— Ну, Пушкин, мы читали его поэму о мертвой царевне, которая ожила и из гроба встала. Еще удивлялись, почему из принца всю кровь не выпила. Помните?
По едва заметному кивку убедившись, что эту сказку они помнят, Раду незамедлительно осуществил задуманное, а сам деловито побежал «на поиски» власть имущего. И сразу же начался переполох, ибо две крупные птицы протиснулись на волю и начали кружить над толпой приезжих, как два маленьких злобных птеродактиля. Иногда они резко пикировали и выхватывали из рук паспорта или таможенные декларации, которые потом комкали в когтях и кидали вниз, издавая при этом громкие гортанные звуки, типа считалки и переклички. А Джике даже подумал:
(— вот нагадить бы людишкам на головы!)
В общем, ученые птички демонстрировали самый настоящий цирк.
Небольшая часть публики и таможенников выглядела слегка испуганной и озадаченной происходящим, но остальные, довольные столь неожиданным развлечением, кричали, и улюлюкали. Раду театрально схватился за голову, изобразил крайнюю тревогу и, размахивая длинными руками, заметался по зоне прилета, в деланном отчаянии взывая к беглецам:
— Джике, Нику, детки, летите ко мне!
Одновременно с призывными воплями он показывал птицам кулак — от них ведь требовалось просто незаметно покинуть аэропорт, а не устраивать шоу-представление. Кулак действие возымел, а то уже Нику подумывал, кого бы клюнуть в глаз. Сделав прощальный круг, птицы просочились к выходу и вылетели в московскую ночь.
«Расстроенный дрессировщик» для проформы еще немного побегал, заламывая руки и даже «пытаясь» вырвать клок волос:
— О, Мадонна боже моя, что я будет делать без птичек, о горе великое!
Таможенник перестал злорадствовать и даже посочувствовал, а Раду попросил:
— Если пташки вернется, дайте знать в цирк.
(— так они и вернуться, держи карман шире!)
ШЕРЕМЕТЬЕВСКИЙ ЛОХ[1]
Изготовить паспорт, тем более венгерский, не обладающий особыми степенями защиты, для столь классного специалиста труда не составляло. Гораздо сложнее оказалось справиться со столь специфической проблемой, как абсолютная нефотогеничность его клиента. Лучио извел несколько пленок, прежде чём убедился, что столь же целесообразно фотографировать пустое место. Пришлось поискать кого-нибудь из более или менее похожих людей, потом долго ретушировать и подправлять изображение. Получилось весьма похоже. Тогда же появилась идея наделить паспортами и братишек Кастильо, но Раду сам же от нее отказался. И не потому, что невозможно — все возможно, хотя и очень сложно отыскать соответствующие свирепые физиономии. Просто Раду посчитал нецелесообразным уменьшать реальную степень своего контроля над свитой. Он-то знает, какова истинная цена их кровавой клятвы, произнесенной еще в остроге Армито.
С тех пор, Раду, а по паспорту — Барн Кошта, нередко обращался к Лучио с различными просьбами весьма конфиденциального характера. На этот раз задание совершенно плевое и уже через день в консульстве СССР лежит письмо, написанном якобы руководством венгерского цирка Балатон (такое ощущение, что кроме Балатона в Венгрии ничего нет — куда ни плюнь, везде он). Отпечатанное на специальном цветном бланке с водяными знаками, с солидными гербовыми печатями, оно выглядит весьма правдоподобно и убедительно.
Генеральному консулу СССР в Милане
товарищу Смирнову Глебу Алексеевичу
ХОДАТАЙСТВО
Просим содействовать в получении визы для въезда в СССР с 10.08.91 по 11.08.91 заслуженного артиста будапештского цирка Балатон, дрессировщика редких птиц, товарища Барна Кошты. Товарищ Кошта должен участвовать в труппе нашего цирка во время гастролей в Москве, которые будут проходить в соответствии с соглашением 1979 года между СССР и ВНР о культурном обмене. По семейным обстоятельствам товарищ Кошта временно находится в Милане и не может получить визу в Будапеште.
Также просим помочь оформить бумаги на ввоз двух уникальных иранских беркутов, которые будут принимать участие в представлениях.
Заранее благодарим за беспокойство, и ждем Вас с супругой на наших представлениях.
Зам. зав. Комитета
по культуре ВНР
Адам Кошут
К ходатайству прикладывались две безвременные контрамарки, тоже фальшивые.
Стоит ли говорить, что двумя «иранскими беркутами» въехать в СССР собирались Нику и Джике?!
Стандартная волокита в посольстве СССР в 1991 году перемножалась на многочисленные и противоречивые инструкции, ежедневно приходящие из МИДа. То требовали облегчить процесс оформления виз, то усилить контроль. Совершенно неожиданно отозвали местных агентов КГБ, потом прислали других. Раду думал, что его анкету и ходатайство начнут всячески изучать и найдут подлог и неувязки, но задержка была вызвана обычной неразберихой. В третий раз он звонил клерку и в третий раз документы были на подходе. Клерк отвечал заученно, но весьма доброжелательно:
— Вы не переживайте. Все будет нормально.
— Я давно ни о чем не переживаю. Мне просто надо быстрее попасть в СССР, гастроли ждать не будут.
— Ждите.
Наконец, учтивый клерк обрадовал.
— Все в порядке. Виза вами получена. Приходите завтра с 10.00 до 13.00.
Это предложение не застало Раду врасплох.
— К сожалению, я неожиданно простудился. Могу ли я прислать за своим паспортом друга?
— Можете. Только подготовьте доверенность.
На следующий день Лучио, изготовил левую доверенность, получил в консульстве паспорт Раду с заветной и долгожданной двухмесячной советской визой. Вместе с ним он принес в гостиницу и разрешение на вывоз птиц, тем самым полностью отработав гонорар.
В ожидании поездки в Москву, Раду с «орлами» активно и самоотверженно учил русский язык — иные в СССР не жалуют, а общаться им придется немало. Хорошо еще, что прошли времена когда любого иностранца за шпиона принимали!
Процесс обучения шел на удивление легко и вскоре уже слышались приказания на языке страны временно победившего социализма:
— Нику, быстро выключать телевизор! Я хотеть спать. Ты меня хорошо понять?
— Si!
— Отвечать русский, как армия.
— Слушайся!
— В общем, между нас только русский говорить. .
— O, dio!
— Опять???
— Черть побери!
В Европе, с легкой руки неизвестно какого «мудреца», давно уже муссируется тема загадочной русской души. На самом деле, это всего лишь интеллигентная и завуалированная форма утверждения:
Россия — большой ДУРДОМ, а русские — его счастливые обитатели и даже долгожители.
Общаясь с обычными психами, никогда не знаешь, чего ждать от них дальше — слюнявого поцелуя или удара табуреткой по башке. Но если псих с программой, к встречи с ним можно попытаться подготовиться, хотя и не более чем попытаться. Памятуя об этом, Раду приобрел толстенный путеводитель по СССР. Многое, почерпнутое из убористо напечатанных страниц, вызывало неописуемый восторг и желание процитировать:
Русский чиновник может не производить абсолютно разрешенное законом действие по двум причинам: или хочет денег, или лень. Считается, что деньги могут победить лень, но это не так — лень русского человека ничем нельзя победить.
Или вот еще достойный перл:
Никогда не показывайте, что вы иностранец, иначе сделаете из себя мишень для многочисленных местных аферистов и злоумышленников. Ходите незаметно, как тень. На все вопросы и предложения от неизвестных лиц лучше всего прикидываться глухонемыми, делать дебильные рожи и быстрее уходить в гостиницу.
Помимо подобных общетеоретических рассуждений, путеводитель пестрил многочисленными рекомендациями, не садиться в частные машины, не питаться в столовых общепита, не менять валюту с рук, а последнюю страницу украшал вывод:
Как всегда, заботясь о вашем здоровье и благополучии, мы не советуем вам ехать в СССР. Нашим издательством выпускаются прекрасно иллюстрированные альбомы о русских музеях, об архитектуре Москвы и Ленинграда. Так что изучайте и рассматривайте СССР на должном расстоянии, как тигра в клетке.
Если же обстоятельства все-таки требуют вашей поездки в эту страну, рекомендуем привести в порядок все ваши финансовые и прочие дела и обязательно написать завещание.
Незадолго до вылета, в спаренном номере, где обитали Раду с братишками Кастильо, раздался звонок от предупредительного хозяина гостиницы:
— Звоню разбудить, как и просили. Такси уже ждет. Проходя мимо Reception, Раду положил на стойку банкноту в 10000 лир на чай( видимо, с лимоном и коньяком). Последовала заискивающая улыбка, но даже ей не удалось скрыть удивления, ибо сопровождении щедрого жильца произошли серьезные изменения — вместо бугаев-телохранителей в его руке покачивалась большая клетка, в которой, нахохлившись, сидели две мрачные птицы. В прикрепленной изнутри пластмассовой емкости вместо воды плескалась густая жидкость красного цвета.
У дверей гостиницы расхаживал нетерпеливый таксист, вызванный по телефону. Такой активный, он просто не мог сидеть на месте:
— Давайте помогу. Куда птичек, в багажник?
— Не стоит. Они не любят запаха бензина.
Удобно расположившись на переднем сидении — Раду уверенно произнес:
— В аэропорт Линато. И безо всякой спешки.
В САМОЛЕТЕ
Как боюсь я летать, но летаю
Каждый раз, жив ли страх, проверяю
Раду вообще не любил экономить — один раз живем, а уж начиная столь сложное и ответственное мероприятие, как поиск чудодейственного Локкуса, то и подавно. Он отправился в далекую Москву первым классом ALITALIA, в одной руке любимый саквояж, в другой клетка с братьями Кастильо в птичьем образе:
(— небось злорадствуют, что как носильщик таскаю за собой их самих и их шмотки, ну да ничего не поделаешь!)
Раду уселся в просторное кресло с удобными подлокотниками, заранее пристегнулся, словно примерный пассажир и приготовился малость подремать. Ну, действительно, чего по сторонам глазеть?! Рядом с ним занял место толстый и страдающий одышкой господин в дорогущем зеленоватом костюме и ботинках из крокодиловой кожи, немедленно приступивший к обильному потовыделению. Еще за полчаса до регистрации в ресторане для пассажиров VIP он изрядно накачался виски и теперь явно искал собеседника:
— Я очень боюсь летать. Очень-очень. А вот вчера видел в новостях ВВС, как самолет РапАм рухнул на Анды. Летел, летел, летел, потом взял и рухнул. Как камень. Тут уж и косточек не соберешь. Вы случайно не смотрели этот репортаж? Ну просто ужас какой-то кошмарный!
(— этот не отстанет…):
— Нет, я не очень люблю смотреть телевизор.
— Вот лучше бы и я не смотрел, а в бильярдную пошел. Я, хоть и тучный, а ловко шары гоняю. Бац-бац — и в лузу. А то после этих кадров всю ночь не мог уснуть, даже подумывал билет сдать. Но никак нельзя, серьезный бизнес в Москве намечается — собираюсь внедрить на советский рынок пищевые добавки американской фирмы Nutra Source, вы их еще не потребляете?
С этими словами, из кейса, тоже, видимо, крокодиловой кожи, показалась дюжина ярких баночек. Поставив их на откидной столик, коммивояжер начал подробно рассказывать об их назначении:
— Вот это средство замечательно помогает от импотенции, вот это лечит щитовидную железу, вот это способствует пищеварению… Вся Америка только и делает, что с утра до ночи потребляет продукцию Натурального Источника. Мы уже почти завоевали Европу, теперь на очереди СССР. Это вам не гербалайф! Наиболее популярны здесь наверняка будут таблетки от похмелья. Да?
— Наверное…
— Наверняка. Да только одно меня смущает, будут ли эти русские покупать таблетки или лучше купят еще одну бутылку водки на опохмелку. Впрочем, можно рискнуть.
— Когда есть чем рисковать, всегда можно.
— Вот именно. А дела у нас идут пока прекрасно, тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.
Суеверно постучав по дереву и весьма натуралистично изобразив плевок через левое плечо, продавец пищевых добавок продолжал:
— Да, все бы ничего, но летать самолетами страшно. Я настолько переволновался перед этим полетом, что все утро поносил — извините за подробность.
— Ничего, ничего.
— А еще у меня очень потеет пупок, — никак не унимался в описании своих физиологических особенностей толстый коммерсант: — и близкие друзья меня так и называют: Потный пупок. А вот вы боитесь летать?
Раду задумался — интересный вопрос. Да будь он хоть трижды вампир, а вряд ли выживет, если самолет взорвется, рухнет в океан или упадет на скалы. И, тем не менее, он летает, ставя под риск не жалкие тридцать-сорок лет человеческой жизни, а многие века. Получается, что не особо боится.
— Нет, не очень. Я — фаталист.
— Вот и я фаталист. А летать боюсь.
— Ну ведь самолеты не просто так летают, не ведьмина метла. Существуют законы, физические формулы…
— Знаете ли, я в институте изучал эти законы и формулы, а все равно страшно. Я уж и виски глушу, и саморегуляцией занимаюсь — все безрезультатно. Не хочется вот так вот умирать.
— А как хочется — немощным стариком в постели?
Толстяк нахмурился. Немощным стариком в постели умирать тоже не хотелось. Умирать вообще никак не хотелось — ни так, ни сяк, ни наперекосяк. Хотелось жить, зарабатывать кучу денег и объедаться спагетти с пармезаном. Тем временем, Раду нащупал весьма интересную и продуктивное продолжение их беседы:
— А вы производите такие таблетки, чтобы от страха полетов избавляли. Уверен, прекрасно будут раскупаться.
Глаза собеседника засияли — эврика!
— Замечательная идея, гениальная. Я бы первый накупил их целый мешок!
Ожидание новых прибылей всегда улучшает настроение. Хлебнув вискарика, боязливый пассажир успешно переключил свое внимание на громоздкую, укрытую черной тканью клетку:
— Кто там у вас, птички?
— Птички, птички.
— А можно их покормить печеньем — по-моему, вкусное. Я, не поверите ли, настолько суеверен, что перед каждым полетом всякие добрые дела стараюсь совершать, дабы бог заметил и пожалел. Вижу нищего — дам ему сто лир, бездомной собаке даже хот дог могу купить. Вот и птичек ваших покормлю — тоже Божьи твари.
(— эти «божьи» твари сами бы тобой полакомились):
— Им печенье нельзя, у них диета.
— Ах, диета… Надо же, даже у птичек. Я вот тоже все подумываю сесть на нее, но…
Раду закрыл глаза. Толстяк долго еще объяснял, почему ему невозможно отказаться от мясной пасты и пиццы с морепродуктами. А потом испуганно замолчал:
(— и это я так беззаботно разболтался, будто в ресторане сижу и поедаю венский шницель?! самолет-то уже на взлетную полосу выруливает… как же он тяжело катит, уж не перегружен ли? ведь совсем недавно Air France № 613 в Лиссабоне прямо на взлетной полосе рухнул — не смог оторваться и шмяк в лепешку, так что может жить всего-то несколько минут осталось…)
От этих пессимистических ожиданий по гладко выбритой красной шее и мясистому подбородку опять градом покатил пот, а что происходило с пупком — оставалось лишь догадываться.
Толстяк закрыл глаза, тяжело откинулся на спинку кресла и принялся облизывать пухлые губы. От волнения они пересохли и растрескались, и боязливому пассажиру приходилось их периодически смачивать — то слюной, то Black Label. Потом губы начали беззвучно шевелиться. Наверное, читали про себя какую-нибудь самопальную молитву, в которой умолялось двигатель не ломаться, шасси не заклинивать, а пилота оставаться трезвым до конца полета. Еще крайне желательно, чтобы русские ненароком не приняли их самолет за военный и не сбили ракетой, чтобы молния не попала в корпус, чтобы…
В таком положении сосед по самолету просидел вплоть до самой посадки, отказываясь от еды и лишь периодически прикладываясь к бутылке, но Раду особо не переживал о потере словоохотливого собеседника. Зато, сразу после приземления, толстяк расцвел, как майская роза в солнечный день, оглушительно захлопал в потные ладоши и шустро начал протискиваться к выходу. На прощание он игриво щелкнул пальцем по клетке с «птичками» и облегченно сказал, обращаясь к Раду:
— Какое счастье! Теперь целых десять дней ни взлетать, ни садиться, ни слушать бред про аварийные выходы!
— Кстати, еще одна неплохая идея — выпускать пищевые добавки на основе гемоглобина.
Но счастливый торговец уже расталкивал локтями зевающих пассажиров и не слышал прощальной шутки.
ТАМОЖНЯ
Контрабандой пронесу
Я алмазную мечту, золотые грезы.
Толкучка на паспортном контроле при въезде в самое сердце СССР город-герой Москву разгоралась с каждым вновь прибывшим самолетом. Ну не успевали бдительные погранцы сличать уставшие физиономии с фотографиями на паспортах и отсеивать шпионов и прочих подозрительных личностей. И если иностранцы еще достаточно спокойно стояли в первой из обещанных им множестве советских очередей, то граждане с красными паспортинами очень торопились ступить на родную землю. Они толкались, ругались, пытались проявить себя самыми хитропопыми товарищами и прошмыгнуть впереди всех. Но когда хитропопых много, получается бардак. В итоге Раду одним из последних с рейса предстал перед строгими и подозрительными глазами девушки-пограничницы:
(— а это еще что за тип к нам пожаловал?!)
Раду настойчиво попросили снять темные очки, долго разглядывали визу и тихо буркнули:
— Проходите!
Так представитель рода Дракулы оказался на земле первого в мире государства рабочих и крестьян. Без хваленой хлебосольности, но и на том спасибо. А далее следовала таможня. Ох уж, блин! Пустая формальность в развитых и недоразвитых странах, здесь представляла собой весьма сложную и ответственную процедуру. Зеленый коридор не работал — доверяй, но проверяй!
Размеры здоровенного саквояжа Раду не позволяли его просветить, поэтому таможенник вполне вежливо попросил открыть и лениво покопался на поверхности. Он нутром чувствовал, что там ничего интересного — шмотье, да зубная паста с шампунем, будто здесь их нельзя купить. На всякий случай пошарил в недрах и вытащил диктофон. Так и есть, мелкий коммерсантишко или корреспондент:
— Проходите. Хотя, нет… Что там у вас в коробке.
Шумная возня братьев Кастильо в птичьем обличье вызвала интерес к некому предмету, покрытому черной тканью и покачивающейся в левой руке иностранца.
— Это клеток с птица. Вот справка ветеринар о прививках, разрешение на ввоз.
— Покажите!
Под тканью действительно показалась клетка, в которой тесно прижавшись сидели две черные птицы изрядных размеров. Они уже запарились.
— И никаких других документов на них нет?
— Нет.
Таможенник сочувственно покачал головой:
— Тогда птичек впустить не могу. С радостью, но не могу… Так что придется ваших… Какая порода?
— Иранский беркут.
— Вот я и говорю — придется их оставить здесь.
— Это почему это? Карантина?
— Нет, не карантин. Со вчерашнего дня на ввоз и вывоз животных действует инструкция 134/13-БИК. Нужна еще одна справочка, так, пустая формальность, что иранские беркуты не занесены в Красную Книгу охраны природы. По новым законам, ни ввозить, ни вывозить животных, занесенных в эту книгу, нельзя.
(— да, черт побери, умный ты, Лучио, но стоило ли выдумывать этот несуществующий вид? его нет не только в красной или зеленой книгах, но и в самой природе):
— Это животный исключительно для цирка, это большой артист, ученый. Вот, пожалуйста, контрамарочка на наше представление. Для вас и ваш жена.
Повертев в руках красивую бумажку и решив, что на взятку она не тянет, таможенник посуровел:
(— цирк я не люблю, совершенно дурацкое занятие! вот дал бы сто долларовую контрамарочку — с ней и в ресторан, и в магазин можно заглянуть):
— Все равно не могу вас пропустить. Не положено.
— А кто мочь?
Таможенник стал закатывать глаза и строить загадочные рожи, но иностранный идиот не понимал, как легко решить вопрос на месте, без волокиты. Какие же они примитивные! Нельзя в России значит можно, но не даром.
— Где начальника? Я буду жаловаться!
Это фраза рекомендовалась путеводителем как весьма действенная для всяких там бюрократов, но авторы явно не поспевали следить за переменами в стране. На инспектора сей демарш не произвел никакого впечатления, лишь вызвал приступ легкого злорадства:
(— ну и жалуйся! начальнику смены заплатишь в два раза больше, а то и в три):
— Подождите начальника смены и не мешайте, видите, сколько народу вы задерживайте.
И действительно, за Раду уже выстроился шипящий хвост нетерпеливых русских, из которых уже испарились заграничный лоск и умиротворенность:
— Ввозите тут всякую дрянь, потом сальмонеллез распространяется.
— Сверните им шею и сварите суп.
— Отпусти на волю… живодер!
Раду отошел от стойки. Последний совет показался ему дельным, почему бы им не воспользоваться?! Надо лишь незаметно открыть защелку клетки и пусть себе летят в ночь. Встретимся позже. Делая вид, что сюсюкает своих питомцев, Раду шепнул:
— Сейчас я открою защелку и якобы пойду искать начальника. А вы выбирайтесь и улетайте. Понятно?
Понятливые птички кивнули.
— Встретимся в следующую полночь у памятника поэту Пушкину в центре Москвы. Понятно?
Джике использовал все возможности птичьей мимики и изобразил непонимание:
(— Какой еще поэт Пушкин? Вот Эминеску знаю…)
— Ну, Пушкин, мы читали его поэму о мертвой царевне, которая ожила и из гроба встала. Еще удивлялись, почему из принца всю кровь не выпила. Помните?
По едва заметному кивку убедившись, что эту сказку они помнят, Раду незамедлительно осуществил задуманное, а сам деловито побежал «на поиски» власть имущего. И сразу же начался переполох, ибо две крупные птицы протиснулись на волю и начали кружить над толпой приезжих, как два маленьких злобных птеродактиля. Иногда они резко пикировали и выхватывали из рук паспорта или таможенные декларации, которые потом комкали в когтях и кидали вниз, издавая при этом громкие гортанные звуки, типа считалки и переклички. А Джике даже подумал:
(— вот нагадить бы людишкам на головы!)
В общем, ученые птички демонстрировали самый настоящий цирк.
Небольшая часть публики и таможенников выглядела слегка испуганной и озадаченной происходящим, но остальные, довольные столь неожиданным развлечением, кричали, и улюлюкали. Раду театрально схватился за голову, изобразил крайнюю тревогу и, размахивая длинными руками, заметался по зоне прилета, в деланном отчаянии взывая к беглецам:
— Джике, Нику, детки, летите ко мне!
Одновременно с призывными воплями он показывал птицам кулак — от них ведь требовалось просто незаметно покинуть аэропорт, а не устраивать шоу-представление. Кулак действие возымел, а то уже Нику подумывал, кого бы клюнуть в глаз. Сделав прощальный круг, птицы просочились к выходу и вылетели в московскую ночь.
«Расстроенный дрессировщик» для проформы еще немного побегал, заламывая руки и даже «пытаясь» вырвать клок волос:
— О, Мадонна боже моя, что я будет делать без птичек, о горе великое!
Таможенник перестал злорадствовать и даже посочувствовал, а Раду попросил:
— Если пташки вернется, дайте знать в цирк.
(— так они и вернуться, держи карман шире!)
ШЕРЕМЕТЬЕВСКИЙ ЛОХ[1]
В зоне прилета аэропорта Шереметьево-2 Ерофей отирался в последнюю пару месяцев, потягивая Coca-Cola и внимательно оглядывая вновь прибывших. Его целью было отловить жирного и сладкого лоха, а лохами для него являлись почти все. Нет, конечно, кое-кто пользовался уважением, например, Горбачев:
(— вот жулик-то! вот аферюга)
Но это исключение. Счастливое.
Чем же так хорош лох? Да многим хорош. У него можно на корню прикупить компьютер или копир, удачно обменять грины, а то и просто содрать сотку баксов за поездку до центра города на Ерофеевском раздолбанном Жигуленке. Ерофей немного знал английский и даже мог к месту употребить ругательство FUCKING, а это уже основательное преимущество перед прочими любителями легкой наживы. Его бледноватое лицо скоро заприметили местные мафиози, наехали, и теперь с ними приходилось делиться. Но в этой опеке были и плюсы — некоторых клиентов, ни бельмеса ни понимающих ни в русской речи, ни в русском бизнесе, братва сама подводила к разводящему. Ерофей богател и уже подумывал заменить свою дохлую тачку на подержанную иномарку. Подумывал и о коротком отдыхе за границей — ну еще месяц работы, как раз и срок аренды квартиры закончится. А в сентябре так хорошо в Италии, да и в Болгарии неплохо…
Этого высокого мужчину, слегка, сутулого и с крючковатым носом:
(— итальяшка поганый, что наш грузин, наверняка тупой и наивный сноб),
вышедшего из ночного миланского рейса с огромным саквояжем и пустой клеткой, Ерофей приметил сразу. Наметанный глаз высказал мнение:
(— лох, так и есть, лох в натуре)
С этим мнением сложно было спорить, ибо мужчина недоуменно взирал на окружающую суету и бессмысленно топтался на месте. Немного подумав, он поставил пустую клетку на пол около урны. Его солнцезащитные очки плохо сочетались с длинным распахнутым фраком, под которым виднелось некое подобие водолазки… Жарковато для лета вырядился, ну да все они жалкие мерзляки. Вот бы такого голым на мороз выставить!
От этой мысли Ерофей аж заулыбался, однако скоро его взгляд зацепился за некий замысловатый предмет, болтавшийся на шее долговязого макаронника. Зацепился и незамедлительно вызвал смутные воспоминания:
(— где же я эту хреновину недавно видел? дай бог памяти… ага, точно! такую же хозяин квартиры пытался мне всучить, выдавая за антиквариат, одна и та же? да вряд ли, этот же чувак только прилетел…)
Тут и иностранец, увидев столь пристальный взгляд из толпы встречающих, вылупился на Ерофея. Надо было или идти на знакомство, или уходить на фиг:
— До ю спик инглиш?
— Нет. Но умей слегка русский.
— Могу организовать хороший чейнж.
— Мне надо провести ночь.
— С девушкой? Могу организовать. Есть на примете блондиночка, натуральная. А могу и с двумя — любите группен секс?
— Не с девушкой. Спать хочу.
— Так поехали ко мне. Сто долларов машина, сто — кровать с ужином. По нынешним временам — почти даром.
(— вот жулик-то, чем-то на Эмиля похож…):
(— вот жулик-то! вот аферюга)
Но это исключение. Счастливое.
Чем же так хорош лох? Да многим хорош. У него можно на корню прикупить компьютер или копир, удачно обменять грины, а то и просто содрать сотку баксов за поездку до центра города на Ерофеевском раздолбанном Жигуленке. Ерофей немного знал английский и даже мог к месту употребить ругательство FUCKING, а это уже основательное преимущество перед прочими любителями легкой наживы. Его бледноватое лицо скоро заприметили местные мафиози, наехали, и теперь с ними приходилось делиться. Но в этой опеке были и плюсы — некоторых клиентов, ни бельмеса ни понимающих ни в русской речи, ни в русском бизнесе, братва сама подводила к разводящему. Ерофей богател и уже подумывал заменить свою дохлую тачку на подержанную иномарку. Подумывал и о коротком отдыхе за границей — ну еще месяц работы, как раз и срок аренды квартиры закончится. А в сентябре так хорошо в Италии, да и в Болгарии неплохо…
Этого высокого мужчину, слегка, сутулого и с крючковатым носом:
(— итальяшка поганый, что наш грузин, наверняка тупой и наивный сноб),
вышедшего из ночного миланского рейса с огромным саквояжем и пустой клеткой, Ерофей приметил сразу. Наметанный глаз высказал мнение:
(— лох, так и есть, лох в натуре)
С этим мнением сложно было спорить, ибо мужчина недоуменно взирал на окружающую суету и бессмысленно топтался на месте. Немного подумав, он поставил пустую клетку на пол около урны. Его солнцезащитные очки плохо сочетались с длинным распахнутым фраком, под которым виднелось некое подобие водолазки… Жарковато для лета вырядился, ну да все они жалкие мерзляки. Вот бы такого голым на мороз выставить!
От этой мысли Ерофей аж заулыбался, однако скоро его взгляд зацепился за некий замысловатый предмет, болтавшийся на шее долговязого макаронника. Зацепился и незамедлительно вызвал смутные воспоминания:
(— где же я эту хреновину недавно видел? дай бог памяти… ага, точно! такую же хозяин квартиры пытался мне всучить, выдавая за антиквариат, одна и та же? да вряд ли, этот же чувак только прилетел…)
Тут и иностранец, увидев столь пристальный взгляд из толпы встречающих, вылупился на Ерофея. Надо было или идти на знакомство, или уходить на фиг:
— До ю спик инглиш?
— Нет. Но умей слегка русский.
— Могу организовать хороший чейнж.
— Мне надо провести ночь.
— С девушкой? Могу организовать. Есть на примете блондиночка, натуральная. А могу и с двумя — любите группен секс?
— Не с девушкой. Спать хочу.
— Так поехали ко мне. Сто долларов машина, сто — кровать с ужином. По нынешним временам — почти даром.
(— вот жулик-то, чем-то на Эмиля похож…):