Страница:
Кирилл Клерон
Вампиры в Москве
Так и я
посмеяться не прочь
покуда светло в небесах
пока не наступит ночь
ПРОЛОГ № 1
Если встать лицом к Москва-реке так, чтобы первый луч неяркого осеннего заката, отразившись от купола колокольни Ивана Великого, заставил слезиться глаза, справа будет возвышаться новодельный храм тому, кто существует только в помине, а над головой нависнет небо, иногда любезное, а иногда и гневное. За спиной будет шуметь город, нервно пиликать гудки автомобилей и натужно свистеть ушлые гаишники, но если пристально вглядываться в темноватую медленно текущую воду, скоро весь этот шум исчезнет, растворится, сгинет. Потом исчезнет и вода, и ты останешься наедине со своими мыслями, мыслями и фантазиями. Пожалуйста, не надо заходить слишком далеко. Помни, что сказал великий Ницше:
Некоторые не особо далекие сограждане скажут, что под ногами ничего нет, кроме земли. Другие логично возразят, что там расположены многочисленные тоннели, коллекторы и канализационные каналы, по которым стаями шныряют тараканы, жирные крысы, а иногда даже попадаются прожорливые крокодилы-мутанты, в юном возрасте спущенные в унитаз разочаровавшимися любителями экзотики. Самые же образованные и сведущие в безрадостных реалиях современной жизни, криво усмехнутся и заявят, что жизнь под землей не менее интенсивна, чем сверху и пояснят свою якобы парадоксальную мысль:
— Многочисленные изгои общества, его страшные нарывы и гнойные язвы — нищие, бомжи, преступники, нашли пристанище именно под землей, В хитросплетениях и лабиринтах темных и вонючих подземных городов они грязно развратничают, воруют, предают и убивают друг друга, всячески умножая общий вес человеческих пороков.
Тема эта весьма выигрышна и хорошо продаваема, а потому достаточно основательно разработана современными беллетристами и находит многочисленных губошлепых читателей-почитателей, обожающих тайком покопаться в грязи и погрязнуть в пороках, не выходя из теплой квартиры и не вставая с уютного кресла. Вы и от меня ждете подобного творчества???
Нет, пардон, друзья мои, серьезная ошибочка вышла. Ради такой мелочи, ради очередной совковой чернухи не стоило бы начинать этот роман, даже за несусветный гонорар. Лучше пойти выпить пивка с друзьями-приятелями или пульку расписать. Определенно лучше. Но поскольку книга все-таки написана и даже издана, значит, не в этой дешевке ее сюжет.
— А в чем?
— А терпение, нельзя же начинать столь крупную и объемистую литературную форму без прелюдии:
Шел 1991 год. Рушилась крупнейшая мировая империя, погребая под своими развалинами идеалы и идолы последних 75-ти исключительно кровавых и бестолковых лет. В бурлящем после застойных лет обществе схлестывались интриги и амбиции общественных деятелей и коммунистических лидеров, бандиты безжалостно рэкетировали лотошников, лотошники бессовестно наживали сверхприбыли на второсортных залежалых товарах. Начиналась война всех против всех, нового против старого, еще более нового против нового. Взрывали людей и памятники, устои и традиции, мечты и перспективы. Назревал путч. Все это уже многократно описано и обмусолено, но это не все.
Это далеко не все, ибо в это же самое смутное время, под землей, в заброшенных коллекторах и забытых бомбоубежищах, среди ржавых коммуникаций и древних катакомб развивалась еще одна война, пока не вошедшая достойной строкой в мутный поток истории. И я, в меру своих способностей, постараюсь исправить это досадное недоразумение.
Но о чем же я забыл, столь детально описывая это место, где теряется ощущение времени? Вроде, рассказал обо всем, что можно окинуть взглядом. Или нет? Ах да, я упустил из виду то, что находится прямо под ногами, куда никогда не проникает солнечный свет, где нормальным людям и делать нечего. Но что же именно находится под ногами? Послушаем разные мнения:
Если долго вглядываться в бездну
Бездна начинает вглядываться в тебя
Готов ли ты к этому взгляду? Сомневаюсь.
Некоторые не особо далекие сограждане скажут, что под ногами ничего нет, кроме земли. Другие логично возразят, что там расположены многочисленные тоннели, коллекторы и канализационные каналы, по которым стаями шныряют тараканы, жирные крысы, а иногда даже попадаются прожорливые крокодилы-мутанты, в юном возрасте спущенные в унитаз разочаровавшимися любителями экзотики. Самые же образованные и сведущие в безрадостных реалиях современной жизни, криво усмехнутся и заявят, что жизнь под землей не менее интенсивна, чем сверху и пояснят свою якобы парадоксальную мысль:
— Многочисленные изгои общества, его страшные нарывы и гнойные язвы — нищие, бомжи, преступники, нашли пристанище именно под землей, В хитросплетениях и лабиринтах темных и вонючих подземных городов они грязно развратничают, воруют, предают и убивают друг друга, всячески умножая общий вес человеческих пороков.
Тема эта весьма выигрышна и хорошо продаваема, а потому достаточно основательно разработана современными беллетристами и находит многочисленных губошлепых читателей-почитателей, обожающих тайком покопаться в грязи и погрязнуть в пороках, не выходя из теплой квартиры и не вставая с уютного кресла. Вы и от меня ждете подобного творчества???
Нет, пардон, друзья мои, серьезная ошибочка вышла. Ради такой мелочи, ради очередной совковой чернухи не стоило бы начинать этот роман, даже за несусветный гонорар. Лучше пойти выпить пивка с друзьями-приятелями или пульку расписать. Определенно лучше. Но поскольку книга все-таки написана и даже издана, значит, не в этой дешевке ее сюжет.
— А в чем?
— А терпение, нельзя же начинать столь крупную и объемистую литературную форму без прелюдии:
Шел 1991 год. Рушилась крупнейшая мировая империя, погребая под своими развалинами идеалы и идолы последних 75-ти исключительно кровавых и бестолковых лет. В бурлящем после застойных лет обществе схлестывались интриги и амбиции общественных деятелей и коммунистических лидеров, бандиты безжалостно рэкетировали лотошников, лотошники бессовестно наживали сверхприбыли на второсортных залежалых товарах. Начиналась война всех против всех, нового против старого, еще более нового против нового. Взрывали людей и памятники, устои и традиции, мечты и перспективы. Назревал путч. Все это уже многократно описано и обмусолено, но это не все.
Это далеко не все, ибо в это же самое смутное время, под землей, в заброшенных коллекторах и забытых бомбоубежищах, среди ржавых коммуникаций и древних катакомб развивалась еще одна война, пока не вошедшая достойной строкой в мутный поток истории. И я, в меру своих способностей, постараюсь исправить это досадное недоразумение.
ПРОЛОГ №2
Говорят, больше всего глобальных трагедий и катастроф приходится на високосные годы. 1981-й на удивление не был таким. Не принес он с собой и особых природных катаклизмов или излишней солнечной активности. Как раз наоборот, в России, в этой чертовой драной дыре, небесное светило очень редко и неохотно показывалось из-за плотных свинцовых туч, а когда выглядывало, то поливало землю ядовитым и губительным светом.
В тот злосчастный год, волею судеб или просто странным стечением обстоятельств, загадочно переплелись судьбы героев этой книги, живых и мертвых, людей и вампиров, высоких политиков и простых советских граждан.
В тот злосчастный год, волею судеб или просто странным стечением обстоятельств, загадочно переплелись судьбы героев этой книги, живых и мертвых, людей и вампиров, высоких политиков и простых советских граждан.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
РОССИЯ, 1990-1991
ГНИЛЫЕ ПЕНЬКИ И ОБОЛТУС ВИТЮША
Будь умен иль недалек
Слабый иль всесильный
Ты пенек и я пенек
Раз живем в России
(КНИГА КНИГ, Сентенции)
Если отъехать несколько километров от крупного отечественного города или несколько сот метров от мелкого, можно прекрасно побродить по русскому лесу, посидеть с удочкой на берегу милой речушки или нарвать скромный букетик незатейливых полевых цветов для непритязательной любимой. Как замечательно, как душевно, как качественно оттягивает городскую гарь и суету, как славно лечит давным-давно пошатнувшуюся нервную систему… Весьма рекомендую.
Когда же столь активная деятельность основательно надоест, прислушайтесь уже к несколько другой моей рекомендации — выйдите на солнечную лесную опушку, расстелите на травке подстилочку и прилягте. Подстилочку выбирайте поплотнее — трава нередко сыровата, да и колючки попадаются. А вот нападения озверелой живности опасаться не стоит — она в наших краях практически безопасна, разве что маленький лесной клопик куснет за голую пятку или стая пронырливых муравьев залезет куда не надо.
Но чем же заняться на плотной подстилочке, на которую ты только что прилег, особенно если рядом нет симпатичной девушки? В принципе, дело вкуса, но для разминки рекомендую полистать томик лирических стихов или детективчик какой, разудалый боевичок тоже можно. Далее можно попытаться приподнять и кое-что слегка посерьезнее — КНИГУ КНИГ, например.
Когда же сон начнет слипать глаза, когда из-за ближайших кустарников подкрадется дрема, не надо противиться —пустое. Закрой книгу, закрой все остальное, положи кулачок под голову и безмятежно усни.
Вот сколь полезно и разнообразно можно провести время на природе, а ведь существуют еще и грибы, и ягоды, и рыбалка. Тут не только здоровье, но и материальное положение можно слегка поправить. Удачи!
И только никогда не надо заходить в деревню, если она, не приведи господь, попадется вам по дороге. Никогда! Как увидите дымок из трубы, унюхаете запах или услышите речь, бегите оттуда, куда глаза глядят — лучше уж в дремучем лесу потеряться, лучше уж в берлогу к голодному медведю провалиться. Послушайте меня, я ведь только добра вам желаю, ибо не хочу терять потенциальных читателей моих будущих романов и почитателей моих же музыкальных альбомов — нечего вам делать в столь опасных местах! К таким приключениям вы еще не готовы. Обойдите самой дальней стороной эти колодцы, околицы, завалинки и возвращайтесь в свой пыльный город, полные прекрасных впечатлений о русском лесе и не менее русском поле. Не портите себе впечатление от week-end, не портите себе здоровье и нервную систему, ведь все «удовольствия», которые к вам привалят в деревне, легко перечислить:
— упасть в сточную канаву
— вляпаться в коровье дерьмо
— укуситься голодной бродячей собакой
— пропоносить от сорванного дикого яблока или получить заряд соли в задницу от яблока садового
Вот такие варианты… Кстати, не забыл ли я еще о чем-нибудь существенном? Конечно, забыл, ну совсем склероз проклятый замучил. Существует еще одна высоковероятностная опция:
— огрести гремучих п.здюлей от злобных и поддатых местных пацанов
Надо ли вам все это безобразие?! Сомневаюсь.
Деревня Гнилые Пеньки Тульской области положительно ничуть не лучше деревни Светлый Холм области Владимирской, но и ничуть не хуже отрицательно — та же скудноватая природа, те же покосившиеся заборы, те же полчища комаров и болота, полный мерзко квакающих лягушек (по совести, лягушки должны жрать комаров или сдохнуть с голоду — на отсутствие альтернативы указывал еще умный Дарвин, но в этой вредной стране все делается в пику ее многострадальному народу, посему поголовья лягушек и комаров растут на удивление последовательно и параллельно). Такой вот безрадостный пейзажик я вижу, такой и нарисовал.
Русским деревням совершенно незачем устраивать взаимные соревнования, ибо их несомненный итог — нулевая ничья по всем основным показателям. Исключение составляет разве что литрбол. В этом виде «спорта» всегда найдутся и чемпионы, и аутсайдеры. Но если некий, не в меру любознательный, читатель, все-таки поинтересуется, что еще, кроме несъедобной комарино-лягушатной живности и вполне съедобной самогонной жидкости характеризует характерную русскую деревню конца нынешнего века, ответ не утаю — да все то же, что и десять, что и сто десять лет назад:
— дюжина ушедших в землю убогих мухомористых домишек, в очередной раз доживающих свой век вместе со своими убогими обитателями
— раздолбанная дорога в районный центр
— пруд, полный тухлой воды
— хлебная лавка по пятницам
— и тоска…
Даже не тоска, и даже не тоскливая тоска, а черная тараканья беспросветность, которую русофилы долго и безуспешно пытаются выдать за просветленность. И ничего революционный 1917-й там не изменил. Ничего не изменит и никакой другой, потому что русская деревня это не навоз и даже не самогон. Это — самые настоящие острые вилы.
Русская душа в таких местах делает аналогичное с русским телом, а именно: пьет горькую и горько-прегорько плачет. Но не навзрыд, а монотонно и убаюкивающи. Если тело достигло среднего возраста, оно иногда находит дополнительную отраду в сексе и, не дай-то впасть во грех наш православный бог, не по мотивам распутной Кама-сутры — в скромном, стыдливом, без ванны с благовониями и даже без банальной горячей воды. Если тело чудом умудрилось дошкандыбать до старости, оно утешается мыслью, что скоро финиширует на соседнем захламленном кладбище. Если же тело молодо, оно хочет только одного — бежать оттуда, бежать, бежать, бежать. Пусть даже существует изрядный риск сломать голову — черт с ней! Лишь бы прочь!
И только глупым младенцам там хорошо, только самым самым глупым.
Именно в таких Пеньках (а именно так, безо всяких там гнилых предикатов, именуют свою малую родину местные гегемоны), будь они трижды неладны, на краю деревни, со своей слегка не в себе матушкой, жил Витюша Фролов, 17-ти годков отроду. Розовощекий придурок или оболтус, как по родственному его величал городской дядька. А на самом деле? Ну, а на самом деле, ничуть не глупее 99% прочих пацанов подобных захолустных сел и деревень, в изрядном и излишнем количестве разбросанных по просторам необъятной и неопрятной родины. Вы хоть когда-нибудь разглядывали вблизи этих «милых» деревенских мальчиков? Увы и ax — они одеты отнюдь не в белоснежные накрахмаленные рубашки, не трудятся до седьмого пота с вдохновенной улыбкой на полях родины и не ходят ежедневно за десять километров в школу за знаниями. Не бегут они и в церковь, послушать вдохновленную проповедь жирного неопрятного батюшки. Они необразованны, патологически склонны к пьянству и матерщине, ленивы, как сломанный трактор Кировец на заснеженном дворе ремонтной мастерской. Они не мечтают стать Ломоносовыми и протопать в одних лаптях до образованной столицы.
Не мечтают пареньки стать и Ротшильдами и купить весь мир. Они вообще ни о чем не мечтают, ибо чтобы мечтать, необходима фантазия, хотя бы капелька. Ну нет у деревенских пацанов фантазии, что тут сделаешь — не перестрелять же их всех?! Максимум их активности приходится на посещение местных дискотек в обшарпанных клубах, да и то вовсе не ради танцулек, а чтобы побить друг другу морды или потискать за сиськи деревенских барышень, вроде и недотрог, вроде и на все согласных.
Именно таким был и Витюша, которому посчастливилось проникнуть в мое повествование и стать одним из главных героев. Почти таким. Или даже совсем не таким, ибо, во-первых, он не пил. Речь, конечно, не о воде или молоке, поэтому рискну выразиться доходчивее — он не бухал. Во-вторых, он обладал удивительной страстью к правилам, некоторые из которых устанавливал самостоятельно, а некоторые перенимал из внешних авторитетных источников. И всячески им следовал, почти фанатично.
Ну разве много таких замечательных пацанов на Руси?!
ИЛЬИНИЧНА-УПЫРИНИЧНА
Матушку Ильиничну, мать Витюши, вполне справедливо назвать богомольной, но столь же справедливо назвать и богохульной. Это с какой стороны посмотреть, ибо куда больше всех святых угодников, сиротливо висящих в закопченном углу, ее привлекают упыри и вурдалаки, явно не канонизированные в христианстве. Привлекают — и все тут, и черта лысого матушка их на кого-нибудь променяет. В ее представлении, кровожадные дети ночи давным-давно облюбовали эти злачные места и дружной гурьбой живут и шалят на действующем кладбище, начинающимся непосредственно за покосившейся оградой с северной стороны дома.
(— Мое кладбище! — безапелляционно заявляет Ильинична, и никто даже и не пытается оспаривать ее «право собственности»)
А попасть туда очень просто: всего-то перешагнуть плетень, перелезть через невысокий заборчик — вот ты и в царстве мертвых. В очень убогом «царстве».
Отношения Ильиничны с местной нечистью весьма панибратские, по крайней мере, с одной стороны. У стороннего слушателя ее россказней создается неодолимое ощущение, что вся местная чертовщина периодически заглядывает к матушке на огонек поболтать о жизни и, соответственно, о смерти. Практикуй Ильинична еще и знахарство или порчу насылай или ворожбой пробавляйся, вполне бы сошла за заправскую ведьму. Знаем мы таких особ — любого заговорят до смерти. Но нет и еще раз нет, и не за что сжигать ни ее саму, ни ее дом с яйценосным курятником. Такими глупостями она не занимается, ибо является ОЧЕНЬ ВАЖНОЙ ПЕРСОНОЙ, VIP местного значения. А этим самым VlP-ам, как известно, прощаются и более серьезные недостатки, чем маленькая человеческая слабость к сатанинскому роду.
Ну, а теперь догадайся, чем она занимается — это просто. Ну, прошу тебя, не ленись, пораскинь мозгами… Нет, не повитуха — сейчас, если не ошибаюсь, 20-й век. Нет, и не сваха — да и кого к кому сватать, инвалида к пенсионерке?! Ты еще подумай, родименький, ну же, ну…
А догадаться-то совсем несложно, ибо более общественно важного дела, чем самогон гнать (можно и ласково — самогоночку, а можно еще ласковее — родненькую, ибо она нередко роднее и отца, и матери, а уж родины — и подавно), в русской деревни нет и не было. И не будет, вопреки всем прочим оптимистическим и пессимистическим прогнозам. Вот это стабильность!
И матушка гонит. И не абы какой левый, а самый крутой и ядреный самогон в радиусе двадцати километров. Который просто отлично идет и под огурчик, и без него. Которым оказывают и первую, и вторую помощь, и вечной душе, и тленному телу. И не просто гонит и продает, но и одалживает:
кому стакан, а кому и пол-литра. А иногда и просто наливает на радость, на горе, а чаще всего — на бедность.
Так хороший ли человек Ильинична? — хороший, очень хороший, просто замечательный. И при чем здесь мертвяки-кровососы?! Так что если все-таки решитесь посетить Пеньки, не стесняйтесь, заезжайте к ней… В отличие от большинства других героев этой книги, она все еще жива-здоровехонька и поможет вам легче пережить столь опрометчивый поступок.
(— Мое кладбище! — безапелляционно заявляет Ильинична, и никто даже и не пытается оспаривать ее «право собственности»)
А попасть туда очень просто: всего-то перешагнуть плетень, перелезть через невысокий заборчик — вот ты и в царстве мертвых. В очень убогом «царстве».
Отношения Ильиничны с местной нечистью весьма панибратские, по крайней мере, с одной стороны. У стороннего слушателя ее россказней создается неодолимое ощущение, что вся местная чертовщина периодически заглядывает к матушке на огонек поболтать о жизни и, соответственно, о смерти. Практикуй Ильинична еще и знахарство или порчу насылай или ворожбой пробавляйся, вполне бы сошла за заправскую ведьму. Знаем мы таких особ — любого заговорят до смерти. Но нет и еще раз нет, и не за что сжигать ни ее саму, ни ее дом с яйценосным курятником. Такими глупостями она не занимается, ибо является ОЧЕНЬ ВАЖНОЙ ПЕРСОНОЙ, VIP местного значения. А этим самым VlP-ам, как известно, прощаются и более серьезные недостатки, чем маленькая человеческая слабость к сатанинскому роду.
Ну, а теперь догадайся, чем она занимается — это просто. Ну, прошу тебя, не ленись, пораскинь мозгами… Нет, не повитуха — сейчас, если не ошибаюсь, 20-й век. Нет, и не сваха — да и кого к кому сватать, инвалида к пенсионерке?! Ты еще подумай, родименький, ну же, ну…
А догадаться-то совсем несложно, ибо более общественно важного дела, чем самогон гнать (можно и ласково — самогоночку, а можно еще ласковее — родненькую, ибо она нередко роднее и отца, и матери, а уж родины — и подавно), в русской деревни нет и не было. И не будет, вопреки всем прочим оптимистическим и пессимистическим прогнозам. Вот это стабильность!
И матушка гонит. И не абы какой левый, а самый крутой и ядреный самогон в радиусе двадцати километров. Который просто отлично идет и под огурчик, и без него. Которым оказывают и первую, и вторую помощь, и вечной душе, и тленному телу. И не просто гонит и продает, но и одалживает:
кому стакан, а кому и пол-литра. А иногда и просто наливает на радость, на горе, а чаще всего — на бедность.
Так хороший ли человек Ильинична? — хороший, очень хороший, просто замечательный. И при чем здесь мертвяки-кровососы?! Так что если все-таки решитесь посетить Пеньки, не стесняйтесь, заезжайте к ней… В отличие от большинства других героев этой книги, она все еще жива-здоровехонька и поможет вам легче пережить столь опрометчивый поступок.
БОЛЬШАЯ ОХОТА
Любимым развлечением оболтуса в течении ряда лет детства и отрочества являлась охота. Совсем еще маленьким, Витюша мог часами терпеливо расхаживать по солнцепеку возле вонючего сортира, к которому слетались все окрестные мухи. Едва они рассаживались на теплых гнилых бревнах побалдеть в фекальных парах, МЕТКИЙ ОХОТНИК начинал с оттягом лупить по ним куском резины. За обычный погожий день он без напряга кончал несколько сотен этих мерзких тварей с отвратными мохнатыми животиками и волосатыми лапками. Иногда, под настроение, он устанавливал рекорды, а потом пытался их побить по самым разным показателям — количество снятых скальпов за час охоты, за день, за сто ударов.
Некоторым мушиным особям особо фатально не везло и они не погибали с первого удара, но, оглушенные и покоцанные, и улететь не могли с лобного места. Они, как поганые навозные жуки, криво ползали по бревну, волоча искалеченные тела и оставляя за собой слизистый след. С изрядной долей воображения его можно было принять за вываливающиеся кишки. Но не тут-то — Витя ловко хватает их пинцетом и жжет лупой. Аромат!!!
Впрочем, попадались и счастливчики, чудом избежавшие казни вследствие досадного промаха или своей отменной реакции. Зло и разгорячено, им неслось вслед:
— Проваливайте отсель к ядреной фене и скажите вашим поганым сородичам, чтобы держались от меня подальше, если жизнь дорога!
В фантазиях кровожадного мальчика красочно рисовалась дикая паника в мушином царстве, когда уцелевшие сородичи наперебой начнут рассказывать и пересказывать жуткие истории о беспримерной меткости и жестокости охотника. Однако, или глупым мухам жизнь не дорога, или счастливчики от страха теряли дар мушиной речи, но наутро новые полчища мохнатых гадин появлялись с первыми лучами солнца. Да и научись они избегать лобного места, за кем бы тогда пошла охота?
Зимой и в пасмурную погоду мухи отсутствовали, отдыхая по своим заповедным местам и потому неизбежно наступали черные дни для рыжих тараканов, которых всегда в избытке шастает по любой деревенской избе, где правила санитарии ограничиваются одним единственным сакраментальным:
Большую нужду желательно справлять за дверью.
В отличии от мух, с тараканами была связана одна неприятная давняя история, стимулировавшая развитие изрядной личной неприязни:
Очень любил Витюша сладенькое, а со сладеньким плохо в деревне — ни шоколадки тебе, ни конфетки мятой. Даже сахара дома особо не наблюдалось, ибо до последней крупицы шел в дело. И вот однажды, когда уже совсем невмоготу стало, выкрал он банку вкуснейшей сгущенки из запасников своей мамаши. Запасы эти хранились на случай голода, войны, блокады и еще какой-нибудь подобной ерунды, но что тогда изменит одна банка сгущенки?! Да и срок годности уже на исходе. Конечно, за такие проделки можно и по шее схлопотать, но кто не рискует… Правильно — тот не ест сгущенку.
И вот, проделав ножом два небольших отверстия в жестяной крышке, Витя отпил примерно полбанки, а потом… Не то, чтобы больше не хотелось — еще две такие легко опустошит, нo оставил на потом. Заначку он тщательно спрятал в действительно укромном месте — в сенях, за грудой корзинок и туесков, которыми зимой не пользовались.
Через два дня тоска по сладенькому снова одолела Витька. Уже в постели лежал и почти засыпал, как пригрезилась эта сладкая банка. Думал на утро отложить потребление, да уж сильно приспичило. Никак не уснет сладкоежка, все ерзает, вертится, а потом понимает — надо идти. Никак без сгущенки не обойтись.
И вот встает он с кровати, хочет незаметно в сени проскользнуть, да предательски скрипят половицы и слышится грозный мамашин окрик:
— Ты куда это на ночь глядя собрался?
— По нужде…
— До утра не мог потерпеть? Вставай тут, двери за тобой открывай-закрывай.
— Да я все сам сделаю…
— Сам, сам… Смотри, и про задвижку не забудь! Не нужны нам сегодня ночные гости!
Задержавшись в сенях, Витек сунул руку в известное место и извлек заветную баночку. Любовно вытерев ее от вездесущей пыли и паутины, он припал губами к отверстию:
(— вот сейчас, сейчас, будет кайф! вот сейчас, сейчас будет настоящая сладость!)
Увы, ни кайф, ни сладость не наступили, ибо сгущенка через дырочки почему-то не полилась. Витя потряс банку и повторил попытку, но безрезультатно. Уж не успел ли кто чужой здесь порыться и поживиться?! Хотя, вероятнее, что сгущенка просто засахарилась, а потому и не льется.
В темноте, на ощупь, Витюша отыскал ржавый консервный нож, вскрыл банку по периметру и большой алюминиевой ложкой начал поедать содержимое. Вкусная она, очень вкусная, только несколько странная, будто с большим количеством засахаренных орешков, так аппетитно хрустевших на зубах.
Слегка утолив аппетит, Витя зажег свет и обмер — на дне банки чернел добрый десяток засахарившихся рыжих тараканов, больших и маленьких, пап, мам и деток. Именно они гуськом пролезли в банку-приманку через дырочки, увязли и утонули в сладкой массе.
Нет, Витя не был столь абсурдно брезглив, чтобы блевануть съеденным, но нешуточная злоба на незваных гостей с тех пор поселилась в его добром сердце:
(— вы еще поплачете, сволочи! вы еще сто раз пожалеете, что покусились на мою сгущеночку!)
У усатых тварей, в отличии от беззащитных мух, оказалась неожиданная заступница — мамаша Ильинична. В принципе, любовь к братьям нашим самым меньшим имеет место быть и в других странах. Поныне существует религиозная индийская секта, члены которой подметают перед собой дорожку метлами, чтобы чего злого не раздавить какую-нибудь ползучую тварь, спешащую по своим делам. И носят марлевую повязку у рта, чтобы не проглотить тварь летающую. В городе Контунойя построен и успешно функционирует храм насекомым, просто кишащий всякими москитами, блохами, мухами, клопами, мокрицами. Согласно верованиям значительной части индусов, именно в домашних насекомых переселяются души родителей, брошенных детьми. Количество не сходится, но на это всем наплевать. Плати деньги и — вперед за экзотикой.
Впрочем, столь интересные подробности из жизни индийских извращенцев совершенно не известны в тульских Пеньках. Оттуда до Индии, как до Марса. Да и ничего там нет интересного, в этой самой дурацкой Индии, абсолютно ничего. Мы и здесь худо-бедно живем, у нас и своих заскоков с лихвой хватает. И по этой части еще можно поспорить, кто кого круче, у кого больше мозги за.раны. Вот и логика Витиной мамаши являлась куда экзотичнее и замысловатее, чем у любого индийского мудреца или йога:
— Ты чего же это, пакостный подлец, вытворяешь? Али сбесился? Сколько же можно втолковывать в твою дурью башку, что тараканы не простые насекомые, а верные слуги упырей, их глаза и уши?! Беду хочешь на всех нас накликать?! Вот подожди, подожди, явятся ОНИ за тобой и утащат под землю. К свиньям собачьим! Вот был бы жив отец, задал бы трепку!
Даже в сопливые десять лет Витя упорно отказывался верить в упырей и обзывал мамашу старой идиоткой:
(— ну ладно бы комаров почитала или клопов — тоже ведь кровь сосут, а то эту коричневую пакость!)
Он говорил в сердцах, что отец-то наверняка жив-здоров и просто убежал подальше от всего этого могильного бреда. После этих слов, действительно очень обидных, его больно лупили, таскали за непокорный чуб и запирали в темный чулан на перевоспитание. Именно в этом темном чулане уже пет пять процветало искусство самогоноварения из зерна, на чем, собственно говоря, и держался весь семейный бюджет.
Однажды Витя наблюдал удивительную по части идиотизма сцену, окончательно убедившую его, что тараканы водятся не только в каждой щели их слегка покосившегося дома, но и в мозгах мамаши:
Слегка навеселе после нескольких проб продукции, ее тучное тело «порхало» по дому и случайно раздавило длиннющему тараканищу заднюю часть туловища. Основная случайность состояла в том, что нерастоптанная часть продолжала жить и усердно шевелить усами, а так же в том, что Ильинична заметила свой промах. Ужасно огорчившись произошедшему, она тут же, во искуплении промаха, достала из НЗ банку со сгущенным молоком и, разлив небольшую лужицу перед усатым носом, начала монотонно приговаривать:
— Извини меня, слепую тетерю, попей молочка, может поправишься, к деткам своим малым побежишь.
Неизвестно, попробовал ли пострадавший кукарача столь потрясающий деликатес, но через час окончательно скопытился, возможно, просто увязнув и захлебнувшись в излишне обильном подношении. А, может, от удивления человеческими великодушием?
Именно прохлаждаясь в чулане, или, как говорят некоторые невоспитанные личности, одним местом груши околачивая, Витек однажды увидел здоровенную рыжую крысу, забежавшую поживиться просыпанным зерном.
Крыса не муравьед, видел и раньше, но только в этот знаменательный день взглянул на эту разновидность животного мира с особой стороны, со стороны ОХОТНИКА. Он повзрослел. Нет, той крысы он не убил, хотя и метнул в нее вилы, но с этого момента тараканы могли шуршать себе спокойно, ибо навсегда перестали интересовать паренька. У него появились другие ориентиры. Мухи продержались на пару недель дольше. Витя запомнил свою последнюю жертву — растерев ее между пальцев, он сдул прах с руки и напутственно изрек напоследок:
— Считай, что тебе просто не повезло…
Деревенские крысы, надо сказать сущую правду, не такие жирные и наглые, как городские, объедающиеся на сальных помойках. Они худые и очень похожие на голодных цыплят (и не потому, что местные сами съедают шкурку от колбасы — самой колбасы нет). Они такие же жалкие, как и все в округе, им тоже очень хочется кушать. Просто до смерти. Этот очевид используется во всех мышеловках, которые ставят и на более умные создания, использовал его и Витя.
Некоторым мушиным особям особо фатально не везло и они не погибали с первого удара, но, оглушенные и покоцанные, и улететь не могли с лобного места. Они, как поганые навозные жуки, криво ползали по бревну, волоча искалеченные тела и оставляя за собой слизистый след. С изрядной долей воображения его можно было принять за вываливающиеся кишки. Но не тут-то — Витя ловко хватает их пинцетом и жжет лупой. Аромат!!!
Впрочем, попадались и счастливчики, чудом избежавшие казни вследствие досадного промаха или своей отменной реакции. Зло и разгорячено, им неслось вслед:
— Проваливайте отсель к ядреной фене и скажите вашим поганым сородичам, чтобы держались от меня подальше, если жизнь дорога!
В фантазиях кровожадного мальчика красочно рисовалась дикая паника в мушином царстве, когда уцелевшие сородичи наперебой начнут рассказывать и пересказывать жуткие истории о беспримерной меткости и жестокости охотника. Однако, или глупым мухам жизнь не дорога, или счастливчики от страха теряли дар мушиной речи, но наутро новые полчища мохнатых гадин появлялись с первыми лучами солнца. Да и научись они избегать лобного места, за кем бы тогда пошла охота?
Зимой и в пасмурную погоду мухи отсутствовали, отдыхая по своим заповедным местам и потому неизбежно наступали черные дни для рыжих тараканов, которых всегда в избытке шастает по любой деревенской избе, где правила санитарии ограничиваются одним единственным сакраментальным:
Большую нужду желательно справлять за дверью.
В отличии от мух, с тараканами была связана одна неприятная давняя история, стимулировавшая развитие изрядной личной неприязни:
Очень любил Витюша сладенькое, а со сладеньким плохо в деревне — ни шоколадки тебе, ни конфетки мятой. Даже сахара дома особо не наблюдалось, ибо до последней крупицы шел в дело. И вот однажды, когда уже совсем невмоготу стало, выкрал он банку вкуснейшей сгущенки из запасников своей мамаши. Запасы эти хранились на случай голода, войны, блокады и еще какой-нибудь подобной ерунды, но что тогда изменит одна банка сгущенки?! Да и срок годности уже на исходе. Конечно, за такие проделки можно и по шее схлопотать, но кто не рискует… Правильно — тот не ест сгущенку.
И вот, проделав ножом два небольших отверстия в жестяной крышке, Витя отпил примерно полбанки, а потом… Не то, чтобы больше не хотелось — еще две такие легко опустошит, нo оставил на потом. Заначку он тщательно спрятал в действительно укромном месте — в сенях, за грудой корзинок и туесков, которыми зимой не пользовались.
Через два дня тоска по сладенькому снова одолела Витька. Уже в постели лежал и почти засыпал, как пригрезилась эта сладкая банка. Думал на утро отложить потребление, да уж сильно приспичило. Никак не уснет сладкоежка, все ерзает, вертится, а потом понимает — надо идти. Никак без сгущенки не обойтись.
И вот встает он с кровати, хочет незаметно в сени проскользнуть, да предательски скрипят половицы и слышится грозный мамашин окрик:
— Ты куда это на ночь глядя собрался?
— По нужде…
— До утра не мог потерпеть? Вставай тут, двери за тобой открывай-закрывай.
— Да я все сам сделаю…
— Сам, сам… Смотри, и про задвижку не забудь! Не нужны нам сегодня ночные гости!
Задержавшись в сенях, Витек сунул руку в известное место и извлек заветную баночку. Любовно вытерев ее от вездесущей пыли и паутины, он припал губами к отверстию:
(— вот сейчас, сейчас, будет кайф! вот сейчас, сейчас будет настоящая сладость!)
Увы, ни кайф, ни сладость не наступили, ибо сгущенка через дырочки почему-то не полилась. Витя потряс банку и повторил попытку, но безрезультатно. Уж не успел ли кто чужой здесь порыться и поживиться?! Хотя, вероятнее, что сгущенка просто засахарилась, а потому и не льется.
В темноте, на ощупь, Витюша отыскал ржавый консервный нож, вскрыл банку по периметру и большой алюминиевой ложкой начал поедать содержимое. Вкусная она, очень вкусная, только несколько странная, будто с большим количеством засахаренных орешков, так аппетитно хрустевших на зубах.
Слегка утолив аппетит, Витя зажег свет и обмер — на дне банки чернел добрый десяток засахарившихся рыжих тараканов, больших и маленьких, пап, мам и деток. Именно они гуськом пролезли в банку-приманку через дырочки, увязли и утонули в сладкой массе.
Нет, Витя не был столь абсурдно брезглив, чтобы блевануть съеденным, но нешуточная злоба на незваных гостей с тех пор поселилась в его добром сердце:
(— вы еще поплачете, сволочи! вы еще сто раз пожалеете, что покусились на мою сгущеночку!)
У усатых тварей, в отличии от беззащитных мух, оказалась неожиданная заступница — мамаша Ильинична. В принципе, любовь к братьям нашим самым меньшим имеет место быть и в других странах. Поныне существует религиозная индийская секта, члены которой подметают перед собой дорожку метлами, чтобы чего злого не раздавить какую-нибудь ползучую тварь, спешащую по своим делам. И носят марлевую повязку у рта, чтобы не проглотить тварь летающую. В городе Контунойя построен и успешно функционирует храм насекомым, просто кишащий всякими москитами, блохами, мухами, клопами, мокрицами. Согласно верованиям значительной части индусов, именно в домашних насекомых переселяются души родителей, брошенных детьми. Количество не сходится, но на это всем наплевать. Плати деньги и — вперед за экзотикой.
Впрочем, столь интересные подробности из жизни индийских извращенцев совершенно не известны в тульских Пеньках. Оттуда до Индии, как до Марса. Да и ничего там нет интересного, в этой самой дурацкой Индии, абсолютно ничего. Мы и здесь худо-бедно живем, у нас и своих заскоков с лихвой хватает. И по этой части еще можно поспорить, кто кого круче, у кого больше мозги за.раны. Вот и логика Витиной мамаши являлась куда экзотичнее и замысловатее, чем у любого индийского мудреца или йога:
— Ты чего же это, пакостный подлец, вытворяешь? Али сбесился? Сколько же можно втолковывать в твою дурью башку, что тараканы не простые насекомые, а верные слуги упырей, их глаза и уши?! Беду хочешь на всех нас накликать?! Вот подожди, подожди, явятся ОНИ за тобой и утащат под землю. К свиньям собачьим! Вот был бы жив отец, задал бы трепку!
Даже в сопливые десять лет Витя упорно отказывался верить в упырей и обзывал мамашу старой идиоткой:
(— ну ладно бы комаров почитала или клопов — тоже ведь кровь сосут, а то эту коричневую пакость!)
Он говорил в сердцах, что отец-то наверняка жив-здоров и просто убежал подальше от всего этого могильного бреда. После этих слов, действительно очень обидных, его больно лупили, таскали за непокорный чуб и запирали в темный чулан на перевоспитание. Именно в этом темном чулане уже пет пять процветало искусство самогоноварения из зерна, на чем, собственно говоря, и держался весь семейный бюджет.
Однажды Витя наблюдал удивительную по части идиотизма сцену, окончательно убедившую его, что тараканы водятся не только в каждой щели их слегка покосившегося дома, но и в мозгах мамаши:
Слегка навеселе после нескольких проб продукции, ее тучное тело «порхало» по дому и случайно раздавило длиннющему тараканищу заднюю часть туловища. Основная случайность состояла в том, что нерастоптанная часть продолжала жить и усердно шевелить усами, а так же в том, что Ильинична заметила свой промах. Ужасно огорчившись произошедшему, она тут же, во искуплении промаха, достала из НЗ банку со сгущенным молоком и, разлив небольшую лужицу перед усатым носом, начала монотонно приговаривать:
— Извини меня, слепую тетерю, попей молочка, может поправишься, к деткам своим малым побежишь.
Неизвестно, попробовал ли пострадавший кукарача столь потрясающий деликатес, но через час окончательно скопытился, возможно, просто увязнув и захлебнувшись в излишне обильном подношении. А, может, от удивления человеческими великодушием?
Именно прохлаждаясь в чулане, или, как говорят некоторые невоспитанные личности, одним местом груши околачивая, Витек однажды увидел здоровенную рыжую крысу, забежавшую поживиться просыпанным зерном.
Крыса не муравьед, видел и раньше, но только в этот знаменательный день взглянул на эту разновидность животного мира с особой стороны, со стороны ОХОТНИКА. Он повзрослел. Нет, той крысы он не убил, хотя и метнул в нее вилы, но с этого момента тараканы могли шуршать себе спокойно, ибо навсегда перестали интересовать паренька. У него появились другие ориентиры. Мухи продержались на пару недель дольше. Витя запомнил свою последнюю жертву — растерев ее между пальцев, он сдул прах с руки и напутственно изрек напоследок:
— Считай, что тебе просто не повезло…
Деревенские крысы, надо сказать сущую правду, не такие жирные и наглые, как городские, объедающиеся на сальных помойках. Они худые и очень похожие на голодных цыплят (и не потому, что местные сами съедают шкурку от колбасы — самой колбасы нет). Они такие же жалкие, как и все в округе, им тоже очень хочется кушать. Просто до смерти. Этот очевид используется во всех мышеловках, которые ставят и на более умные создания, использовал его и Витя.