Клейпас Лиза. Объятия незнакомца

   – Надо спросить об этом Ирэн, – слегка съязвила Лизетта. – Подозреваю, она не согласится с тобой.
   Он поднес ее руку к своему небритому лицу и прижался губами к тыльной стороне ладони, закрыв глаза.
   – Если я не найду его, Лизетта…
   – Найдешь, – прошептала она, отчаянно надеясь на правоту своих слов. – Найдешь.

* * *

   Поиски продолжались весь день и всю ночь. Макс подключил большую часть рабочих со своих торговых судов. Несколько лодочников признались, что Жюстин или парень, похожий на него, находился в их компании, но после нескольких часов пьянства и игры в карты ушел с портовой проституткой, и его больше никто не видел.
   – Прекрасно, – заметил Бернар, услышав это сообщение. – Кажется, теперь надо беспокоиться, чтобы он не подхватил заразу.
   – Если бы только это было самым страшным, – мрачно предположил Макс.
   Опросив дюжину мужчин и обследовав все шлюпки, плоскодонки, баржи и паромы, поисковые группы вынуждены были временно разойтись, согласившись, что завтра утром снова возобновят поиск. Макс, очень похожий на непричесанного, небритого лодочника, продолжал поиски вот уже сорок восемь часов, опрашивая людей, и направился домой, едва держась на ногах.

* * *

   Он вернулся в три часа утра. Лизетта ждала его. Сердце ее сжалось, когда она увидела его таким измученным и подавленным. Она пыталась проводить мужа наверх, но Макс отказался, опасаясь, что там он сразу крепко и надолго заснет, а он мог позволить себе отдохнуть всего несколько часов. Лизетта и Филипп отвели его в гостиную и помогли снять сапоги. Он растянулся на диване, положив голову на колени Лизетте, и закрыл глаза. Филипп оставил их беспокойно поглядывая через плечо.
   – Он исчез, – пробормотал Макс. – Никто не знает…
   Лизетта заставила его замолчать, поглаживая лоб.
   – Спи, – прошептала она. – До утра ты никуда не пойдешь.
   – Я помню, когда он был ребенком… А теперь… я не могу защитить его.
   – Он уже молодой мужчина, – возразила она, – и старается доказать, что может сам позаботиться о себе.
   – Это не так…
   – Ш-ш. Отдыхай. Ты найдешь его завтра, милый.
   Когда Макс уснул, Лизетта долго смотрела на него. Она разделяла его беспокойство за Жюстина и Филиппа и всегда будет переживать за них. Ей надо как-то изменить отношения в семье, пока противоречия между отцом и сыном не зашли слишком далеко. Она слегка задремала, время от времени просыпаясь, чтобы сменить позу и устроиться поудобнее рядом с Максом. За окнами начало светать, и небо из темного превратилось в лилово-серое. Наблюдая за рассветом, Лизетта осторожно потерла глаза так, чтобы не разбудить спящего мужа.
   Она вздрогнула, внезапно услышав скрип в холле. Это открылась входная дверь. Кто-то крадучись вошел в дом и остановился у двери в гостиную, чувствуя взгляд Лизетты.
   Жюстин, грязный и растрепанный, но выглядевший гораздо лучше, чем Макс, молча смотрел на Лизетту и вытянувшегося на диване отца. Лизетта хотела жестом отправить его наверх и не будить мужа, но Макс, проснувшись, наверняка спросит, не вернулся ли сын. Он ужасно разозлится, когда узнает, что его лишили возможности посмотреть Жюстину в глаза в тот момент, когда тот возвратился домой.
   – Входи, – тихо пригласила Лизетта. При звуке ее голоса Макс пошевелился, и она склонилась над его головой.
   – Проснись, – прошептала она. – Пора, милый. Он дома.
   Макс повернулся и сел, тряся головой и стараясь прийти в себя.
   – Жюстин, – пробормотал он сонно. – Где ты был?
   Лицо юноши было растерянным. Казалось, оно выражало чувства вины, раскаяния, неуверенности, но прежде чем Макс успел заметить это, они исчезли. Лизетта увидела эту перемену и едва не застонала вслух, когда на лице Жюстина вновь появилась дерзость.
   – Странное место для сна, – небрежно сказал он. – Ты решил всегда здесь спать?
   Макс посмотрел на него холодным взглядом. Он боролся с желанием схватить сына и отлупить его как следует.
   – Где ты шлялся, я тебя спрашиваю?
   – С друзьями, – ответил Жюстин. Лицо его стало непроницаемым.
   – Ты в порядке? – спросила Лизетта. – Тебя не побили?
   – Конечно, в порядке. Почему бы нет?
   Лизетта вздрогнула, понимая, что даже намек на смирение или раскаяние со стороны сына удержал бы Макса от крайних мер.
   – В следующий раз, когда ты решишь уйти, никому ничего не сказав, – процедил Макс сквозь стиснутые зубы, – можешь больше не возвращаться.
   – Я не могу жить с тобой под одной крышей! – взорвался Жюстин. – Не желаю ни в чем зависеть от тебя. Ты хочешь, чтобы я ушел? Хорошо, я уйду и никогда не вернусь! – Он повернулся и бросился к двери.
   – Нет, Жюстин! – крикнула Лизетта и вскочила с дивана. Макс не двинулся с места. Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами. – Ты должен пойти за ним.
   – Пусть уходит, – грозно сказал Макс. – Я не буду просить его остаться.
   Изумление Лизетты сменилось гневом:
   – Не пойму, кто из вас двоих глупее и упрямее! – Она повернулась и поспешила за Жюстином, услышав неистовую ругань Макса.
   Лизетта вскрикнула, когда ее нога в мягкой домашней туфле напоролась на острый гравий на ступеньке крыльца.
   – Ой! – Она осторожно ступила на землю. – Жюстин, остановись!
   К удивлению, он остановился и стоял к ней спиной подбоченившись. Лизетта, хромая, двинулась к нему по дорожке с покрасневшим от расстройства лицом.
   – Отец уже отчаялся найти тебя, – сказала она. – Он поднял людей на поиски. Не ел, не спал, если не считать трех-четырех часов на диване этой ночью.
   – Если ты надеешься, что я буду извиняться, то не дождешься!
   – Я хочу, чтобы ты понял, как он беспокоился о тебе!
   Жюстин насмешливо фыркнул.
   – Ты несправедлив к нему, – сказала она.
   – А он несправедлив ко мне! Он хочет, чтобы все подчинялись ему.
   Лизетта закрыла глаза, призвав все свое терпение.
   – Жюстин, пожалуйста, повернись ко мне. Я не могу разговаривать с твоей спиной.
   Мальчик повернулся, его голубые глаза пылали гневом. Но Лизетта не отступала:
   – Ты не знаешь, как сильно он любит тебя.
   – Он не способен любить, – резко бросил Жюстин. – Даже тебя.
   – Это не правда.
   – С твоей стороны глупо верить тому, кто убил… – Он замолчал и уставился в землю, дрожа всем телом.
   – Ты действительно веришь в это? – спросила она, понизив голос. – Жюстин, ты же знаешь, твой отец не способен на такое злодеяние!
   – Мне это неизвестно. – Жюстин глубоко вздохнул, по-прежнему глядя в землю. – Он мог сделать это. Любой способен на убийство. Кого угодно можно довести до этого.
   – Нет, Жюстин. – Лизетта осторожно приблизилась к нему и увидела синяки на его обнаженных руках. Почему он постоянно подвергается насилию? – Пойдем со мной в дом. – Она решительно взяла его за запястье.
   Жюстин отдернул руку.
   – Он не хочет видеть меня.
   – Это оттого, что он очень устал, разыскивая тебя. – Лизетта не стала снова прикасаться к нему. – Жюстин, ты ушел, потому что хотел очень огорчить его?
   – Нет… Просто я должен был уйти.
   – От своего отца? От семьи?
   – От всего. Я не могу делать то, что от меня требуют. Им хочется, чтобы я был таким же хорошим мальчиком, как Филипп, и не задавал неудобных вопросов, не напоминал о своей матери. – Глаза Жюстина заблестели, и он сжал кулаки, стараясь подавить предательские слезы.
   Боже, ведь он еще ребенок! Лизетта с трудом удержалась от желания обнять его и утешить.
   – Пойдем со мной, – прошептала она. – Твоя семья беспокоится о тебе. И тебе надо отдохнуть. – Она повернулась к дому, затаив дыхание, пока не услышала медленные шаги позади себя.

* * *

   Опасаясь, что может наговорить лишнего Жюстину, пока гнев не остыл, Макс старался избегать сына весь следующий день и вечер. Лизетта осторожно понуждала его поговорить с мальчиком, и он неохотно согласился сделать это на следующий день или позже, после встречи с полковником Бэром.
   Была почти полночь, когда Макс пригласил Бэра в библиотеку, зная, что полковник надеется привлечь на свою сторону еще одного богатого человека. Говорили, Дэниэл Кларк, торговец из Нового Орлеана, у которого имелись большие торговые корабли и многочисленные склады, передал Бэру по меньшей мере двадцать пять тысяч долларов наличными, а несколько других отдали ему такую же сумму в складчину. Макс не собирался жертвовать ни пенни, но ему было интересно услышать, что скажет честолюбивый полковник.
   Бэр очаровал почти всех в Новом Орлеане, даже монахинь ордена Святой Урсулы. Его везде тепло принимали. Католические власти и Мексиканская ассоциация, призывающие к завоеванию Мексики, оказывали ему поддержку. Все полагали, что он собирается атаковать испанцев и якобы получил тайную поддержку правительства Джефферсона. Однако Макс имел конфиденциальную информацию из различных источников и лучше знал об истинных планах Бэра, который определенно не является союзником президента и готовит заговор в своих целях.
   Макс намеренно резко спросил Бэра, почему тот добивался частной, в высшей степени конфиденциальной встречи с ним, когда уже договорился почти со всеми влиятельными людьми.
   – В конце концов, – сказал Макс, растягивая слова, – одним человеком больше или меньше – никак не влияет на осуществление ваших проектов, каковыми бы они ни были.
   – Вы родом из старинной заслуженной семьи, к тому же известны своей предприимчивостью, месье Волеран, обладаете значительными средствами и умом. Откровенно говоря, я не мог позволить себе обойти вас вниманием.
   – Вы забыли упомянуть о моей запятнанной репутации, – мягко заметил Макс. Очевидно, Бэру не сообщили, что Волеран не выносит лести.
   Бэр небрежно пожал плечами:
   – У каждого человека свои клеветники. Необоснованные слухи не могут помешать включить вас в мои планы.
   – Какие планы? – Казалось, эти слова сразу создали натянутость в беседе. На мгновение собеседники замолчали. Наконец Бэр нарушил тишину:
   – Думаю, вы догадываетесь.
   – Не совсем, – солгал Макс.
   Отказавшись от выпивки, Бэр сидел в глубоком кожаном кресле, в стороне от света лампы, красивый и загадочный. Он лениво донимал Макса ничего не значащими вопросами о Новом Орлеане, его семье, политике.
   Макс прекрасно понимал положение Бэра. Тому необходимо рискнуть выдать определенную информацию и заручиться поддержкой Макса, но не настолько, чтобы подвергать опасности свои планы. Бывший вице-президент объяснил: он намерен использовать Новый Орлеан как плацдарм, с которого начнутся завоевание Мексики и мирное освобождение Флориды от испанцев, если, конечно, не разразится война между Соединенными Штатами и Испанией.
   Когда полковник кончил говорить, Макс улыбнулся подчеркнуто равнодушно:
   – И кому выгодно все это?
   Как и следовало ожидать, Бэр воздержался от признания, что намерен стать единственным правителем новой империи.
   – Положим, от этого выиграет территория Луизианы, – вывернулся полковник.
   – Понятно, – рассеянно произнес Макс.
   – Ну и?.. – подбодрил его Бэр. – Могу я рассчитывать на вас?
   Макс долго молчал, прежде чем ответить:
   – К сожалению, я считаю невозможным обещать поддержку такого весьма неясного дела. Если вы не можете рассказать о нем более подробно…
   Бэр нахмурился, удивленный отсутствием у Макса энтузиазма. После многочисленных успехов, которых он добился во время поездки на запад, сама мысль об отказе казалась ему не правдоподобной.
   – Я рассказал все что мог.
   Макс слегка раскинул руки ладонями вверх:
   – Я человек, имеющий определенные обязательства. И привязанности.
   – Привязанности к Клейборну?
   – К тому, что он представляет.
   – Ага… – Бэр насмешливо посмотрел на Макса. В его следующих словах прозвучал явный сарказм. – Вы чувствуете себя обязанным быть преданным стране, которая отказалась предоставить гражданство вашим людям?
   – Да, – неохотно согласился Макс.
   – Может быть, вам все-таки полезнее учитывать интересы территории, а также вашей семьи?
   – О, я так и делаю, – тихо сказал Макс. Его заявление заставило Бэра покраснеть от злости.
   – Уверяю вас, месье Волеран, ваши привязанности ошибочны.
   – Это покажет время. Однако пока буду придерживаться выбранного мной курса.
   Восприняв отказ Макса как непростительное оскорбление, Бэр ответил с еле сдерживаемой яростью:
   – Придет день, когда вы пожалеете, что встали в один ряд с моими противниками, Волеран.
   Бэр резко встал и покинул дом, а Макс глубоко вздохнул и засомневался, не сделал ли он только что глупость. Возможно, Бэр добьется всего, что задумал, и Новый Орлеан однажды станет частью новой империи, отделенной от Соединенных Штатов. Если Макс сделал не правильный выбор, он может потерять большую часть своих земель, денег и имущества. Бэр известен своей мстительностью.

* * *

   – Он слишком самоуверен. – Услышав голос Лизетты, Макс повернулся и вопросительно посмотрел на нее. Она стояла в нескольких шагах от него, одетая в кружевной халат, застегнутый на все пуговицы от шеи до пола.
   – Ты все слышала? – мрачно спросил он. Она приподняла голову.
   – Я проходила мимо. Голоса отчетливо доносились даже при закрытой двери. Если ты хочешь, чтобы тебя никто не слышал, следует пользоваться другой гостиной.
   – Я запомню это, – пробормотал Макс.
   – Месье Бэр малоубедителен, когда говорит, что действует в интересах других. Он хочет добиться власти для себя. И чем больше, тем лучше, да?
   – Да, – задумчиво подтвердил Макс. Лизетта нахмурилась:
   – Неужели он добьется своего? Может ли он действительно создать свою империю и сделать Новый Орлеан частью ее?
   – Может быть, я недооцениваю Бэра, – признался Макс. – Мне кажется, никто не ожидал такой реакции во время его поездки на запад. – Макс отрывисто засмеялся. – Это очень вдохновило его. Однажды он заявил, что скоро сядет на трон как король Соединенных Штатов.
   – Король? Значит, он не верит в демократию?
   – Нет, дорогая.
   – А ты, Макс? – спросила она, зная, что многие креолы сомневаются в эффективности американской системы правления. Макс усмехнулся и, протянув руку, привлек ее к себе.
   – Я признаю демократию везде, кроме дома.
   Она продолжала расспрашивать, даже когда муж на руках нес ее наверх:
   – Ты полагаешь, придется пожалеть, что не стал сторонником месье Бэра?
   – Возможно, если он преуспеет в захвате Луизианы.
   Лизетта удивилась, почему Макс не проявляет особой тревоги.
   – Если он добьется своего, ты можешь многое потерять, не так ли?
   – Я буду снабжать людей продовольствием при любых обстоятельствах, – сказал он. – Не забывай, что территория переходила из рук в руки много раз и прежде. Ты сомневаешься в моей способности позаботиться о тебе?
   – Нет, конечно, нет. – Лизетта обняла его за плечи и провела кончиком пальца от уха до шеи. – Ты плохо спал прошлую ночь, – прошептала она. – Тебе надо как следует отдохнуть.
   Макс улыбнулся.
   – Не стоит говорить об этом, мадам.
   Он поставил ее около кровати и уткнулся лицом в шелковистые волосы, вдыхая их свежий аромат.
   – Все, что мне нужно, так это нескончаемо любить свою жену. – Он обхватил руками ее шею, касаясь большими пальцами подбородка, и поцеловал в губы. Когда он оторвался от нее и опустил руки, она запротестовала, требуя продолжения.
   Лизетта не очень ловко помогла ему раздеться, затем начала стягивать через голову свой пеньюар, слишком нетерпеливая, чтобы возиться с множеством пуговиц, на которые он был застегнут. Макс ухватился за блестящую ткань на ее бедрах и сдернул вниз, шепча, что у них достаточно времени, в то время как его руки начали расстегивать пеньюар сверху. Каждая освобожденная пуговица сопровождалась поцелуем, иногда быстрым и легким, а временами глубоким и продолжительным, пока обнаженная кожа на горле и груди Лизетты не приобрела розовый оттенок.
   Макс осторожно опрокинул жену на кровать. Вытащив из-под плеч ее волосы, он раскинул их огненно-красным нимбом. Лизетта наблюдала из-под полуприкрытых глаз и застыла при виде темного, напряженного лица, взъерошенных черных волос и широкой груди. Его большая ладонь нежно скользила по ее телу, по тонкому белому шелку пеньюара, по округлому бедру, поднимаясь к груди.
   Тяжело дыша, она попыталась сама расстегнуть халат, отчаявшись дождаться, когда он прикоснется к ее обнаженному телу. Он отвел ее руки в стороны и не спеша целовал, продолжая расстегивать остальные пуговицы. В ответ она нежно мурлыкала, чувствуя желанное освобождение от тонкой ткани. Ее ладони скользили по его мощной спине, лаская твердые мышцы, вызывая дрожь и легкую испарину на гладкой коже. Затем он высвободил ее руки из рукавов и потянул за складки шелка, выпутывая Лизетту из одежды, скрывающей от него ее тело.
   Макс был нежен с ней, как никогда прежде. Нежнее, чем в ту ночь, когда лишал ее невинности. Он провел кончиками пальцев по ее животу и ниже до колен, затем вверх по внутренней стороне бедер, а она страстно изогнулась навстречу ему.
   Лизетта почувствовала, как его пальцы скользнули по входу в ее тело и по пушистой поросли.
   – Моя красавица, – прошептал он, лаская ее, пока она не раскрыла бедра. – Ты так хороша… – В ответ Лизетта тихо застонала, и его пальцы нырнули внутрь, во влажную теплоту, продвинувшись глубже в бархатистый проход.
   Его губы блуждали по ее плечу до изгиба в локте.
   Дрожа от возбуждения, Лизетта повернулась и прижалась к его груди. Затем подняла бедро и закинула на Макса, поймав его в сладостную ловушку.
   – Я люблю тебя, – сказал Макс с дрожью в голосе. – О Боже… я не знал, что можно так любить.
   Лизетта прижалась губами к его горлу.
   – Возьми меня, – нетерпеливо прошептала она. – Скорее…
   Макс положил ее на спину, но вместо того, чтобы устроиться между ее бедер, он склонился над ней. Лизетта удивленно отпрянула, почувствовав его губы на своем животе. Дыхание Макса коснулось влажной впадины. Она дрожа пыталась отстранить его голову, но вместо этого он двинулся ниже, не замечая ее смущения.
   Затем его голова оказалась между ее бедер, и Лизетта уже не противилась, дрожа от страсти, потрясенная удивительным ощущением его языка. Казалось, она вся растворилась под этой лаской.
   – Хватит, – услышала она собственный стон, и ее тело задрожало, стараясь избежать сладостной агонии. Но его руки крепко держали ее бедра в том положении, приближая нарастающую волну возбуждения, которая охватила ее с невероятной силой, и Лизетта прерывисто закричала, вцепившись пальцами в его волосы и упираясь пятками в бока мужа. Куда бы она ни повернулась, он не отрывался от нее, доводя до экстаза. Лизетта чувствовала себя разбитой и не могла пошевелиться.
   Пронзительное блаженство начало спадать, и она протянула к Максу руки, не желая отпускать его. Лизетта крепко обвила его шею, притягивая к себе, и стала тихо стонать, покрывая поцелуями его лицо и шею. Он заставил ее замолчать солоноватым поцелуем, прижался к ней всем телом и проник в нее, не в силах больше сдерживать свою страсть. Макс лихорадочно шептал ее имя, дрожа всем телом.
   Позже Лизетта вытянулась поверх его тела, в то время как его руки ласково гладили ее спину и ягодицы. Усталый и насытившийся, Макс был не в силах поправить покрывала или добраться до подушек.
   – Макс, – сонно прошептала Лизетта.
   В ответ из его груди донеслось расслабленное:
   – М-м?
   Ее губы отыскали плоские соски среди густой поросли на его груди, и она поцеловала их.
   – Если и существует что-нибудь, кроме того… что мы только что делали… то я больше ничего не хочу…
   Он начал расправлять длинные локоны ее волос на своей груди и шее.
   – Почему?
   – Я не вынесу этого.
   Шепча что-то о том, как она мила и глупа, Макс притянул к себе ее голову и крепко поцеловал.

* * *

   Казалось, не так уж много надо, чтобы в семье хотя бы на время воцарилось спокойствие, но, по-видимому, этому не суждено было сбыться. Теперь произошли неприятности с Филиппом по дороге на урок фехтования. Предполагалось, что Жюстин пойдет с ним, но тот, как обычно, решил провести это время с Мадлен Сипион. В последние недели девушка проявляла интерес не только к Жюстину, но также и к Филиппу, и оба уже устали ссориться из-за нее. Сейчас Жюстин стал единственным, кому она отдавала предпочтение.
   Когда Филипп спешился и пошел в зал фехтования к учителю Наварре, до него донеслись неясные голоса. Как всегда, его голубые глаза не поднимались от земли, а мысли витали в облаках, вдали от повседневной действительности. Жюстин часто насмехался над тем, что брат – мечтатель, а не реалист.
   Неожиданно Филипп едва не потерял равновесия, натолкнувшись на жесткое плечо. Отпрянув назад, он в замешательстве поднял голову. Перед ним стояли трое парней, только что закончивших урок у Наварры. Возбужденные тренировкой, они чувствовали прилив энергии, и им, очевидно, хотелось помериться силами. Столкновение не было случайным. Вожак группы, Луис Пикотта, недавно поссорился с Жюстином – всем известно, как они ненавидят друг друга. Филипп же никогда ни с кем не ссорился. Он тотчас извинился, чего его брат ни при каких обстоятельствах не сделал бы.
   – Простите, я не заметил.
   – Кажется, это один из Волеранов, – усмехнулся Луис, здоровый рослый парень со светлыми волосами, как у всех членов его семьи. – Они думают, что им принадлежат все улицы в городе.
   Филипп почувствовал, как екнуло его сердце.
   – Я опаздываю, – пробормотал он, делая несколько шагов в сторону, но парни преградили ему дорогу.
   – Твоих извинений недостаточно. – На лице Луиса появилась кривая усмешка.
   Филипп беспокойно посмотрел на него своими голубыми глазами. Он не был ни слабее физически, ни меньше ростом, но у него были природная мягкость и воспитанность. Луис ненавидел таких молодых людей – прямую противоположность себе.
   – Прошу прощения, – повторил Филипп низким голосом, – за то, что натолкнулся на вас. А теперь позвольте мне пройти.
   На мгновение стало тихо. Затем Луис, нахмурив брови, указал на землю со злобной улыбкой:
   – Встань на колени и повтори еще раз.
   Филипп покраснел, испытывая желание повернуться и убежать, однако он знал, что, если сделает это, весь Новый Орлеан узнает о его трусости, и тогда Луис всю жизнь будет издеваться над ним. Переводя взгляд с одного парня на другого, Филипп на их лицах не увидел ничего, кроме неприязни, которую они с Жюстином, являясь сыновьями Макса Волерана, испытывали все эти годы.
   – Не встану, – сказал он, твердо глядя на Луиса.
   – Тогда, может быть, отойдем в сторонку? – предложил Луис, указывая большим пальцем в направлении небольшого местечка, где иногда происходили дуэли. Оно было скрыто деревьями и постройками, так что прохожие не могли видеть дерущихся там. Его рука опустилась на рукоятку шпаги на поясе.
   Филипп понял, что Луис хочет большего, чем просто драка на кулаках. Он уже приготовился к тому, что его могут крепко побить, в конце концов, Жюстин часто приходит с синяками. Но шпаги – это слишком опасно.
   – Нет. – Он кивнул в сторону зала фехтования:
   – Мы устроим поединок там. Учитель часто наблюдает такие схватки, и при этом никто не…
   – Что? Испугался? – воскликнул Луис.
   – Нет, просто…
   – Испугался. Это каждый скажет. Ты трус. На твоем месте я бы не стал так гордиться грязным именем Волерана. – Луис сплюнул на землю. – Твой отец – убийца, а братец хвастун. Ты же просто трусишка.
   Филипп задрожал от ярости.
   – Э, да он дрожит, – насмехался Луис. – Посмотрите на него… – Внезапно он замолчал, вздрогнув от резкого удара по затылку. Юноша ухватился за больное место и повернулся. – Что это… – Еще один удар, на этот раз в грудь. Луис, не веря своим глазам, уставился на Жюстина, стоявшего позади и молча целившегося в него камнем.
   – Что он сказал, Филипп?
   Филипп проглотил подступивший к горлу ком и облегченно вздохнул:
   – Ничего. Жюстин, мы опаздываем…
   – Мне показалось, он назвал тебя трусом. – Жюстин бросил камушек на землю и выбрал другой из горсти. – Мы же знаем, что это не правда. Кроме того, он назвал меня хулиганом. И это не правда, не так ли?
   – Не забудь, – усмехнулся Луис, – я также назвал вашего отца убийцей.
   Жюстин резко бросил горсть камней к ногам Луиса и мстительно улыбнулся, его голубые глаза потемнели и сделались почти черными.
   – Филипп, дай мне твою шпагу.
   – Нет. – Филипп быстро подошел к брату. – Жюстин, только не на шпагах. – Они отлично понимали друг друга. – Это я должен драться, – почти шепотом произнес он.
   – Он не желает драться с тобой, – сказал Жюстин, – а предоставляет это право мне.
   – Не на шпагах, – отчаянно повторил Филипп.
   – Ты хочешь, чтобы твой брат сделал тебя таким же трусом, Жюстин? – съехидничал Луис.
   Жюстин сердито запыхтел. Его глаза встретились с глазами Филиппа, и он твердо произнес:
   – Я изрублю его на части, не успеет он и моргнуть!
   – Они уже тренировались сегодня, а ты нет…
   Луис нетерпеливо прервал их:
   – Ну, так давай займемся делом, Жюстин.
   – Филипп, – рявкнул Жюстин, – дай мне эту чертову штуку!
   – Не дам, пока ты не пообещаешь, что будешь драться только до первой крови.
   – Я не могу…
   – Обещай!
   Они пристально посмотрели друг на друга, и Жюстин кивнул.
   – Черт с тобой, согласен. – Он протянул руку. Побледнев, Филипп передал ему шпагу.