- Привет, девочка, - сказал Натаниэль. - Дай-ка мне нашего бездельника.
- Бездельник занят делом, - радостно сообщила Офра. - Наш клиент, который просил вернуть удравшую жену, вчера ночью попал в больницу с множественными переломами ребер. Его избил новый ухажер жены, тот самый, которого Маркин вроде как уговорил вернуть красавицу законному супругу. Ухажер вернул, но после передумал. И нашего Маркина вызвали в полицию, поскольку его имя фигурирует как в показаниях потерпевшего, так и в показаниях виновника, - все это она выпалила, как обычно, одним духом.
- Ага-а... - растерянно протянул Розовски. - В полицию. Понятно. Давно уехал?
- Только что. Когда ты приедешь? - спросила она.
- Когда приеду, - честно ответил Натаниэль. - Так и говори всем, - он перезвонил Маркину на мобильный телефон:
- Саша? Мне нужна твоя машина.
- Не могу, - в голосе Маркина слышались торжествующие нотки. - Я как в том анекдоте, знаешь? "Где Рабинович?" - " Он на даче показаний". Так вот, тот Рабинович - это я. Я еду на дачу показаний.
- От твоих показаний там никому не будет ни холодно, ни жарко, сказал Натаниэль. - Так что ты сейчас снова не Рабинович, а Маркин, и едешь прямо ко мне домой. Все претензии пусть адресуют старшему инспектору Ронену Алону, отдел по расследованию убийств, округ а-Яркон. В случае чего, скажешь, что он тоже вызвал тебя для дачи показаний. В связи с происшествием в Кфар-Шауль. К нему ты тоже, конечно, не поедешь, но зато у тебя будет прекрасный повод... - Натаниэль подумал немного. - Нет, даже два повода не ехать в полицию вообще. Так что езжай ко мне.
В ответ Маркин только вздохнул. Эти вздохи продолжались уже несколько лет - с тех самых пор, как Маркин впервые появился в конторе Натаниэля. А связаны они были с тем, что Розовски категорически отказывался обзаводиться автомобилем, всякий раз весьма убедительно обосновывая преимущества общественного транспорта перед частным. Это отнюдь не было связано с жадностью. Просто еще в период жизни на доисторической родине Натаниэль с некоторой оторопью наблюдал за странными изменениями в психике и поведении тех своих знакомых, кто поддался слабости и купил сверкающее никелем и лаком чудовище. Знакомые менялись на глазах, превращаясь в рабов неодушевленных, но тем не менее весьма жадных предметов. Самым страшным было то, что рабы себя таковыми не чувствовали, они любили коварных рабовладельцев, заботились о них, гордились ими. Тогда Натаниэль поклялся себе никогда и не при каких обстоятельствах не уподобляться подобным мутантам. Что удивительно: почему-то несчастный образ водителя собственной машины никак не влиял на управление машинами чужими. Полицейский психолог, которому Натаниэль однажды рассказал об этой своей навязчивой идее, в ответ принялся разглагольствовать пространно и путано, каким-то образом увязывая машины с женами, объясняя поведение Натаниэля боязнью семейного очага и склонностью к чужим женам. Розовски очень удивился и обиделся - во-первых, потому что семья у него в тот момент существовала, а во-вторых, потому что никогда он не был любителем ухлестывать за замужними дамами.
Так или иначе, но свой автомобиль у Натаниэля так и не появился. Несмотря на это, при необходимости он бесцеремонно завладевал старенькой " субару" помощника. Маркин пытался протестовать первые полтора года, упирая, главным образом, на нелогичность поведения шефа.
- Я только при расследовании логичен, - заявил Розовски. - А во всем остальном - принципиальный противник логики. Человек не должен вести себя логично. Это так же противоестественно, как бритый кактус.
И Маркин махнул рукой.
4.
Подъехав к вилле Смирновых, Розовски не сразу покинул автомобиль. Настроение его, как уже было сказано, достигло нулевой отметки после телефонного звонка Виктории Смирновой. Так что теперь, если следовать все той же шкале, оно - то есть, настроение, - уже определялось величиной отрицательной. Что, естественно, не способствовало желанию встречаться с вдовой. Выругав себя в очередной раз за мягкотелость и слабость к женским слезам, Натаниэль, кряхтя, выбрался из машины - при этом "субару" скрипела и качалась, готовая вот-вот развалиться на составные части - и очень медленно двинулся к знакомой уже двери под небольшой изящной аркой. Когда до арки оставалось всего несколько шагов, дверь распахнулась, и по ступеням крыльца быстро сбежал мужчина. Он так стремительно двигался, что едва не сбил детектива. Пробормотав какие-то извинения, мужчина быстрым шагом направился к стоявшему чуть в стороне темно-вишневому "фольксвагену" . Через мгновение раздался мягкий рокот двигателя, и "фольксваген", сразу же набрав скорость, помчался по шоссе Кфар-Шауль - Тель-Авив.
Чуть ошарашенный стремительностью незнакомца, Натаниэль покачал головой. На полицейского тот не был похож, значит, видимо, либо родственник погибшего, либо знакомый. Приезжал выразить соболезнование, а теперь старался наверстать упущенное время. Розовски поднялся по ступеням и нажал на кнопку дверного звонка. Немного подождал. Мягко щелкнул замок, дверь приоткрылась. Хозяйка даже не поинтересовалась, кто именно звонит.
Он вошел внутрь, прошел через парадный ход во двор. Здесь ничего не напоминало о недавнем испорченном празднике - эстраду, на которой резвились музыканты-орангутанги, разобрали, стойку временного бара тоже. Теперь этот двор представлял собою просто овальное пространство, не такое уж большое, обрамленное живой изгородью.
Натаниэль миновал небольшую застекленную галерею и вышел в просторный салон. Поначалу ему показалось, что помещение так же пусто, как и двор. Он огляделся с некоторой растерянностью. Женский голос, раздавшийся неожиданно близко, заставил его вздрогнуть:
- Здравствуйте, господин Розовски, спасибо, что приехали... - Виктория Смирнова, уже не в экзотическом наряде, а в длинном черном платье, неподвижно стояла в углу, за бочкообразным стволом декоративной пальмы. Солнце поднялось не очень высоко, и тень от растения почти полностью скрыла хозяйку виллы.
- Да-да, - пробормотал Натаниэль. - Извините, что... Я вас не сразу увидел, это дерево...
Виктория вышла ему навстречу и остановилась, зябко потирая руки.
- Я все время мерзну. Нервы.
Сейчас ее лицо выглядело очень постаревшим. Покрасневшие немного опухшие глаза, сеть морщинок, окружавшая ненакрашеные губы. Черный платок, скрывавший волосы, подчеркивало бледность. Натаниэль подумал, что не знает даже цвета ее волос - позавчера Виктория была в египетском парике.
- Похороны были вчера утром, - она сказала это лишенным всяких интонаций голосом. - Все так быстро, я даже не успела привыкнуть к тому, что его нет...
Натаниэль подумал, что к такому многие не привыкают и за двадцать лет. Вслух сказал:
- Да, еврейские законы предписывают как можно скорее предавать тело умершего земле. Примите мои соболезнования, Виктория.
Она кивнула, отошла к небольшому дивану, стоявшему в углу. Жестом пригласила сесть Натаниэля. Розовски пододвинул кресло, сел напротив. Хозяйка молчала, глядя в пол. Сыщик неловко кашлянул.
- Вы, наверное, не будете сидеть шив'у? - зачем-то спросил он.
- Что? Что не буду? - переспросила она.
- У евреев принято после похорон сидеть шив'у, - объяснил Натаниэль. Семидневный траур. На полу, без стульев. Поститься, принимать соболезнования.
- А, - она махнула рукой, - какие мы евреи, Натаниэль? Мы нормальные советские люди. Не знаем ни обычаев, ни правил. Так вот... И потом: какая разница? Ему уже все равно. А соболезнования я и так принимаю.
- Вы правы. Наверное, сегодня было много посетителей? - спросил Розовски. - Одного я, по-моему, только что встретил.
- Что?.. Ах, да... Нет, это не посетитель. То есть, посетитель, но... Это юрисконсульт Арика. Цви Нешер, адвокат.
- Да? - Натаниэль вспомнил очки в тонкой оправе, светло-серый галстук с изящной булавкой. Действительно, настоящий преуспевающий адвокат. Хоть сегодня на плакат: "Будь юристом!" - Тогда понятно.
- Он пришел... Ну, во-первых, конечно, выразить соболезнование. А вовторых - предложил свои услуги. На случай каких-либо осложнений с полицией.
- Вот как? - Розовски удивленно поднял брови. - А что, уже появились осложнения?
- Нет, но вы же сами понимаете, - Виктория неловко пожала плечами, мы только называемся репатриантами. На самом-то деле мы живем в чужой стране. Не знаем законов, не знаем правил. Все может быть, так что хорошо иметь под рукой знающего человека.
- Иметь под рукой знающего человека всегда полезно, - согласился Натаниэль, - но вы зря волнуетесь. Так мне кажется.
- Он утром звонил в полицию, - сообщила Смирнова. - Я имею в виду Нешера. Ему дали очень странный ответ. Вот он и забеспокоился. Сразу позвонил мне. Еще до приезда. А я сразу же позвонила вам.
- И что же ему сказали в полиции? - спросил Розовски.
- Ну... Вроде бы, это... эта... В общем, то, что случилось вчера, весьма похоже на самоубийство.
- Вот как... - Натаниэль покачал головой. - Что же, это первое, что приходит в голову. И что вы сами по этому поводу думаете?
- У него никогда не было никаких суицидальных наклонностей! - с нажимом сказала Виктория. - Никогда, слышите? И никогда никаких поводов для... для такого безумного шага! Мой муж был нормальным человеком, энергичным и жизнерадостным. И никаких изменений настроения в последнее время я не замечала!
- Ну, он ведь мог просто скрывать от вас, - заметил Розовски. - Может быть, не хотел заранее огорчать. Может быть... - он сам понимал, как это звучит. На самом деле потенциальный самоубийца скрывает свое намерение отнюдь не из сердобольного отношения к близким. Какая уж тут, к черту, сердобольность! Плевать хотел самоубийца на окружающих, ему себя жалко, а не других. - Словом, - сказал он, - тут нельзя утверждать наверняка. Другое дело, если вы вспомните о каких-то планах, которыми он делился с вами, может быть, о планировавшихся им встречах. Знаете, - он сделал неопределенный жест рукой, - ну, если человек решил добровольно уйти из жизни, скажем, в воскресенье, то вряд ли можно будет в его карманном календаре обнаружить запись о встрече, которую он планирует на понедельник. Понимаете?
- Понимаю, - Виктория задумалась. - Н-нет, - сказала она с некоторой неуверенностью в голосе. - Честно говоря, я не могу припомнить... - она замолчала, растерянно посмотрела на сыщика. - Странно. Обычно я всегда знала о его планах. А ведь верно - ничего он не планировал. Ни поездок, ни встреч. Я имею в виду - последнее время. Я вот сейчас вспомнила: за этот злосчастный вечер он словно бы и не заглядывал. Будто какую-то веху поставил. А за ней - неизвестность...
- Кстати о вечере, - Натаниэль полез в карман за сигаретами, но сообразил, что не испросил разрешения закурить. Смирнова махнула рукой, пододвинула ближе к нему пепельницу. Пепельница стояла на крохотном журнальном столике с выгнутыми ножками, который Натаниэль принял поначалу за подставку для декоративных цветов. Потом увидел на стеклянной полочке журнал в яркой цветной обложке.
Вместо того, чтобы закурить, он рассеянно взял в руки журнал, полистал его. Журнал оказался туристическим, выходящем на английском языке, - и старым, за сентябрь прошлого года. Приглашал провести праздники Рош-аШана в Европе. На выбор - в Париже, Женеве, Вене.
- Ну и как? - зачем-то спросил Натаниэль. - Были в прошлом году в Европе?
- Я - нет, - ответила Смирнова. - Аркадий ездил. В Швейцарию.
- На праздники?
- Нет, деловая поездка. По-моему, на три дня.
"Полгода назад". Натаниэль еще не знал, зачем ему эта информация, спросил машинально, чтобы о чем-то спросить. Он отложил журнал и только сейчас заметил лежавший на полу маленький белый прямоугольник. Визитная карточка, видимо, использовалась в качестве закладки и только что выпала. "Цви Нешер, адвокат. Юридические, нотариальные услуги, консультации". Дальше шли два телефонных номера - домашний и служебный, номер факса, адрес.
- Очень кстати. Я могу взять эту карточку себе? - спросил Натаниэль. На всякий случай.
- Конечно...
Сбоку хлопнула дверь. Из бокового помещения - Натаниэль догадался, что там располагается кухня, - выплыла странная процессия: три пожилые женщины одного роста и одинаково одетые в черные платья и платки. Женщины двигались гуськом, друг за другом. Дойдя до середины гостинной, они остановились и одновременно, словно по команде, повернулись в сторону детектива. Розовски быстро поднялся с диванчика.
- Моя тетя, - представила Виктория первую. - И ее подруги. Пришли мне помочь.
Натаниэль неловко поклонился. Он чувствовал неудобство под пристальными и, как ему казалось, не очень одобрительными взглядами трех пар одинаково прозрачных старческих глаз.
Женщины синхронно кивнули в ответ на его поклон. После чего головы в платках повернулись уже к хозяйке.
- Натаниэль Розовски, частный детектив, - сказала она. - Я попросила его помочь кое с чем разобраться. Тетя Роза, пожалуйста, оставьте нас еще ненадолго. Мы скоро закончим.
Храня прежнее молчание три парки, как про себя назвал их Розовски, выплыли из гостиной в сад.
Натаниэль покачал головой.
- Я как раз хотел задать вам вопрос, - сказал он, - не страшно ли оставаться одной в доме? Но вижу...
- Страшно, - ответила вдруг Виктория. - Тетя Роза, конечно, предложила побыть эти дни со мной, но я отказалась. Так что, все равно - одна. И в большом пустом доме.
- Зачем же вы отказались? - удивленно спросил Натаниэль.
Виктория пожала плечами.
- Не знаю. Во-первых, я не могу отвечать на вопросы, не могу разговаривать на отвлеченные темы. А тут приходится. Тетя любит поговорить, и, - она улыбнулась уголками рта, - рассматривает односложные ответы как неуважение. Обижается. А во-вторых... Ну, неважно, - перебила она сама себя. - Перед их появлением вы хотели о чем-то меня спросить, но не успели. Верно? Насчет вечера.
- Да-да, - Розовски снова сел и, наконец-то, закурил. - Да, насчет вечера... Видите ли, госпожа Смирнова, я не очень понимаю свою роль. Мои вопросы - это, так сказать, рецидив старого полицейского прошлого. На самом деле - нездоровое любопытство. Давайте-ка сделаем так, - он внимательно посмотрел на дымящийся кончик сигареты. - Давайте сделаем так: вы объясните мне, для чего я приехал и в какой помощи вы нуждаетесь. А уж после этого я буду задавать вопросы.
"Или не буду", - добавил он про себя.
- Хорошо. Во-первых, называйте меня Викторией. Или просто Викой. " Госпожа Смирнова" - слишком официально. Во-вторых, насчет помощи... - она поправила платок. Прядь волос упала на лоб. - Можно сигарету?
Розовски протянул ей пачку своих любимых "Соверен", поднес огонек зажигалки. Она сделала одну затяжку, закашлялась, тут же погасила сигарету.
- Господи, неужели вы верите в то, что Аркадий покончил с собой?! - с силой произнесла она. - Это же чушь! Полная чушь!
- Самоубийство вашего мужа, - осторожно заметил Натаниэль, - не является предметом веры или неверия. Это всего лишь одна из версий, выдвинутых полицией. Определенные основания такая версия имеет. Отсутствие планов у вашего мужа после даты праздника. Загадка самого праздника - по какому поводу? Обещание сообщить какую-то важную новость во время маскарада. Может, важной новостью как раз и должен был стать такой вот эффектный уход из жизни... - он сделал небольшую паузу. Виктория не перебивала и не смотрела на него. - Думаю, логика рассуждений полиции в данном случае такова, - сказал Розовски. - Ваш муж представляется им личностью эксцентричной. Подтверждением тому может служить, например, вчерашний маскарад. Манера одеваться. Кое-что в поведении, - он вспомнил визит Аркадия Смирнова в агентство. - Господи, да вы же сами вспомните массу мелочей, которые словно для того и случились, чтобы именно таким образом очертить характер вашего мужа! На самом-то деле, - поспешно добавил он, - эти мелочи бывают в жизни любого человека, но...
- Но не любой человек умирает столь экстравагантным образом, перебила Виктория. - Вы это хотите сказать? Мелочи, которые вдруг приобретают особый смысл из-за смерти человека.
- В общем, да. Прибавьте к этому способ смерти - яд в вине. Один из самых распространенных способов, которыми пользуются самоубийцы. И, кстати говоря, для предумышленного убийства - один из самых редких способов. Полицейские рассуждали следующим образом: "Богатый русский умер в результате отравления ядом. Место, способ и время свидетельствуют, что это никак не могло быть, например, заказное убийство".
- Почему? - спросила Виктория.
- Потому что киллеры не травят своих жертв ядом, да еще в столь экзотической обстановке, - объяснил Розовски. - Лишние расходы, не имеющие никакого смысла. Киллер действует огнестрельным оружием - обычно, разовым. В крайнем случае - холодным. Такова статистика: пуля и взрывчатка - семьдесят с лишним процентов, нож - оставшиеся. На все остальные способы приходится менее двух процентов. И среди этих двух процентов я не помню яда, - он понимал, что сказанное делает его толстокожим и безжалостным. Все-таки, через два дня после смерти человека обсуждать с его вдовой статистику преступлений как нечто отвлеченное, воспитанный человек, наверное, не стал бы. Но Розовски делал это сознательно. Виктория Смирнова выглядела замороженной. Он хотел вызвать хоть какие-то эмоции - гнев, неприязнь, неважно.
Пока что это Натаниэлю не удалось. Вдова совершенно равнодушно выслушала, какими способами следовало бы преступникам убить ее мужа с тем, чтобы следствие пришло к наиболее достоверной версии случившегося.
- Вообще, для предумышленного убийства все выглядит слишком театрально, - продолжил Натаниэль деловито. - Я хочу сказать, что убийца должен быть столь же эксцентричен, как и ваш муж. Согласитесь... - он вдруг замолчал. Неясная мысль мелькнула у него, когда он произносил эти слова. Неясная, не до конца сформулированная, но, как будто, содержащая намек на ключ.
- Что? - спросила Виктория. Похоже, она просто не слушала детектива. С чем я должна согласиться?
- Что?.. - рассеянно пробормотал Натаниэль. - Нет, ничего, я просто... - он нахмурился. - Нет, это я так. Словом, - сказал он, - я вполне понимаю логику, которая привела полицию к версии о самоубийстве. Вот только не знаю, каков мотив. Без мотива все эти рассуждения остаются рассуждениями. Если человек не является неврастеником, если он не болен смертельной болезнью, если нет иного, столь же серьезного повода, вряд ли ему может прийти в голову мысль о самоубийстве... Скажите, - спросил он, господин Нешер не говорил об этом?
Виктория покачала головой.
- Понятно... - разочарованно протянул Натаниэль. - И какой именно яд послужил причиной смерти, тоже, разумеется, не сообщали. Впрочем, скорее всего, они еще не получили результатов...
- Вы все время говорите: эксцентричная личность, экстравагантная личность, - Виктория смотрела перед собой, лицо ее выглядело неподвижной маской. - Но это неправда. Не был он ни эксцентричен, ни экстравагантен. Умен - да. любил розыгрыши. Любил дружеские компании. Любил путешествовать.
Натаниэль хотел было возразить, что необычной ему кажется лишь смерть Аркадия, что же до всего остального - он всего лишь изложил возможную точку зрения полиции. Но не стал.
- Ладно, оставим это, - сказал он. - Итак, чего же вы хотите от меня?
Вопрос был совершенно излишним. Розовски уже знал, что собирается предложить вдова. Мало того - он уже принял ее предложение.
- Расследуйте это дело, - сказала Виктория. - Распутайте его. Вы можете, я слышала от многих. Я не верю в то, что Аркадий покончил с собой. Значит, его убили. Я хочу, чтобы вы нашли преступника, - она проговорила эти слова так, как профессиональные секретарши стучат на машинках - с короткими равными промежутками. Видимо, несколько раз репетировала.
Натаниэль тяжело вздохнул.
- Вообще-то я уже начал расследование, - он посмотрел на часы. - Минут пятнадцать назад. Все-таки, ваш муж погиб в тот момент, когда я должен был его охранять. Пусть это был розыгрыш, спектакль - неважно. Только учтите - я ставлю об этом в известность всех клиентов - возможности частного сыска в Израиле весьма ограничены существующим законодательством. Я не имею права допрашивать кого-либо - только беседовать при наличии согласия. И запись этих бесед ни одним судом не могут рассматриваться в качестве официального документа. Я не могу проводить обыск. Я не могу... он махнул рукой. - Откровенно говоря, я и заниматься расследованием убийства не могу - расследованием полноценным, так сказать. Не имею права. Если об этом узнают - меня лишат лицензии. Я могу оказывать следствию или частному лицу - только вспомогательные услуги. Например, полицейский следователь знает, что подозреваемый носил очки. В этом случае мне милостиво разрешается собрать сведения о наиболее покупаемых в Израиле формах оправ. И поделиться этими сведениями с полицией.
Теперь на бледном равнодушном лице Виктории появились какие-то эмоции удивление, потом разочарование.
- То есть, я не могу вас нанять для расследования обстоятельств гибели моего мужа? - недоверчиво спросила Виктория.
Натаниэль отрицательно качнул головой.
- Но вы можете нанять меня для того, чтобы я собрал информацию частного характера о его времяпровождении... ну, скажем, в течение последних шести или семи месяцев, - пояснил он. - Предположим, вы хотите узнать, чем занимался ваш муж, скрывал ли он от вас какие-то свои знакомства... - Натаниэль поспешно поднял руку, видя, что Виктория хочет что-то сказать. - Я ни на что не намекаю, Боже сохрани! Я просто объясняю вам, как следует сформулировать наше соглашение, понимаете? Ведь я могу в ходе расследования столкнуться с полицией. Они почему-то всегда уверены в злом умысле с моей стороны. Должен же я объяснить им вполне невинный характер моих занятий... - он коротко улыбнулся. - Вот, а если в ходе такого сбора я натолкнусь на что-то особенное, способное пролить свет на это трагическое происшествие, - Розовски развел руками, - на все воля Божья. Мы сделаем определенные умозаключения, а потом честно передадим все обнаруженное полиции... Или адвокату, - добавил он, вспомнив сбегавшего по ступеням человека.
Виктория некоторое время колебалась. Детектив обратил внимание на то, что ей почему-то не понравилась оброненная им фраза насчет знакомств, скрывавшихся покойным. Она сказала, все еще хмурясь:
- Согласна. Какая мне разница - как это будет называться? Сбор информации или расследование? Главное - я хочу знать причины его смерти.
- Есть еще одно обстоятельство, - сказал Розовски. - Вдруг мое расследование подтвердит версию полиции? Версию самоубийства? Что будем делать тогда?
Виктория, нервно расхаживавшая до этого по салону, при этих словах остановилась и резко заявила:
- Тогда вы должны найти того, кто толкнул к этому! Повторяю, я уверена: Аркадий никогда бы не покончил с собой. Но если это произошло - значит, должен быть тот, кто толкнул его на этот шаг. И вы найдете его!
"Даже если этим человеком окажется его собственная жена?" - вслух Натаниэль этого, разумеется, не сказал. Он вообще ничего не успел сказать, потому что сразу же после заявления Виктории затренькал дверной звонок, и на сцене появились новые действующие лица.
5.
Вошли двое, мужчина и женщина, из числа вчерашних гостей. Их лица показались Натаниэлю знакомыми, - в отличие от остальных, на маскараде эта пара была без масок и явно испытывала неловкость. Мужчина большею частью проводил время у доски бара, женщина либо стояла с ним рядом - не очень довольная, - либо беседовала с кем-то из гостей. Два или три раза Натаниэль видел ее рядом с переодетым хозяином и один раз - в обществе Клеопатры-Семирамиды. Розовски попытался вспомнить, когда эти двое покинули вечеринку - до смерти Аркадия или после, - но не смог.
Войдя в салон, гости поздоровались с поднявшимся при их появлении Натаниэлем и сразу же устремились к Виктории. Розовски заметил, что по лицу вдовы промелькнуло раздражение. Тут же, впрочем, уступившее место вежливой полуулыбке.
- Вика, дорогая, - мужчина положил руки ей на плечи, проникновенно посмотрел в глаза. - Нам очень, очень жаль. Я никак не приду в себя, Аркаша был моим старым другом... - он зачем-то оглянулся на женщину, круглое плоское лицо его сморщилось, словно он проглотил что-то очень кислое. - Если тебе нужна какая-то помощь, только скажи.
Его спутница молча кивнула.
- Да, конечно, - Вика осторожно сняла с плеч его руки. - Спасибо, Коля, мне ничего не нужно. Я звонила в Москву, родителям. Возможно, они переедут сюда в ближайшее время, - она подошла к дивану, села. Очень напряженно, будто на экзамене.
Женщина подошла ближе. Она была несколько старше Виктории, лет тридцати пяти-тридцати семи. Натаниэль отметил искусный грим, тщательно уложенные каштановые волосы, холодный взгляд. Темно-серое платье строгого фасона выгодно подчеркивало фигуру. При всем том пара не производила впечатления богатых людей.
- Это хорошо, что они приезжают, - сказала она. - Тебе не следует оставаться одной. Может быть, пока что переедешь к нам?
- Нет, Дина, спасибо. Мне здесь хорошо. И вполне спокойно. Кроме того, я еще не решила, стоит ли им приезжать. Не исключено, что я сама уеду отсюда. Продам эти хоромы - и уеду. Сама понимаешь: работы нет, приличной специальности - тоже.
- Бездельник занят делом, - радостно сообщила Офра. - Наш клиент, который просил вернуть удравшую жену, вчера ночью попал в больницу с множественными переломами ребер. Его избил новый ухажер жены, тот самый, которого Маркин вроде как уговорил вернуть красавицу законному супругу. Ухажер вернул, но после передумал. И нашего Маркина вызвали в полицию, поскольку его имя фигурирует как в показаниях потерпевшего, так и в показаниях виновника, - все это она выпалила, как обычно, одним духом.
- Ага-а... - растерянно протянул Розовски. - В полицию. Понятно. Давно уехал?
- Только что. Когда ты приедешь? - спросила она.
- Когда приеду, - честно ответил Натаниэль. - Так и говори всем, - он перезвонил Маркину на мобильный телефон:
- Саша? Мне нужна твоя машина.
- Не могу, - в голосе Маркина слышались торжествующие нотки. - Я как в том анекдоте, знаешь? "Где Рабинович?" - " Он на даче показаний". Так вот, тот Рабинович - это я. Я еду на дачу показаний.
- От твоих показаний там никому не будет ни холодно, ни жарко, сказал Натаниэль. - Так что ты сейчас снова не Рабинович, а Маркин, и едешь прямо ко мне домой. Все претензии пусть адресуют старшему инспектору Ронену Алону, отдел по расследованию убийств, округ а-Яркон. В случае чего, скажешь, что он тоже вызвал тебя для дачи показаний. В связи с происшествием в Кфар-Шауль. К нему ты тоже, конечно, не поедешь, но зато у тебя будет прекрасный повод... - Натаниэль подумал немного. - Нет, даже два повода не ехать в полицию вообще. Так что езжай ко мне.
В ответ Маркин только вздохнул. Эти вздохи продолжались уже несколько лет - с тех самых пор, как Маркин впервые появился в конторе Натаниэля. А связаны они были с тем, что Розовски категорически отказывался обзаводиться автомобилем, всякий раз весьма убедительно обосновывая преимущества общественного транспорта перед частным. Это отнюдь не было связано с жадностью. Просто еще в период жизни на доисторической родине Натаниэль с некоторой оторопью наблюдал за странными изменениями в психике и поведении тех своих знакомых, кто поддался слабости и купил сверкающее никелем и лаком чудовище. Знакомые менялись на глазах, превращаясь в рабов неодушевленных, но тем не менее весьма жадных предметов. Самым страшным было то, что рабы себя таковыми не чувствовали, они любили коварных рабовладельцев, заботились о них, гордились ими. Тогда Натаниэль поклялся себе никогда и не при каких обстоятельствах не уподобляться подобным мутантам. Что удивительно: почему-то несчастный образ водителя собственной машины никак не влиял на управление машинами чужими. Полицейский психолог, которому Натаниэль однажды рассказал об этой своей навязчивой идее, в ответ принялся разглагольствовать пространно и путано, каким-то образом увязывая машины с женами, объясняя поведение Натаниэля боязнью семейного очага и склонностью к чужим женам. Розовски очень удивился и обиделся - во-первых, потому что семья у него в тот момент существовала, а во-вторых, потому что никогда он не был любителем ухлестывать за замужними дамами.
Так или иначе, но свой автомобиль у Натаниэля так и не появился. Несмотря на это, при необходимости он бесцеремонно завладевал старенькой " субару" помощника. Маркин пытался протестовать первые полтора года, упирая, главным образом, на нелогичность поведения шефа.
- Я только при расследовании логичен, - заявил Розовски. - А во всем остальном - принципиальный противник логики. Человек не должен вести себя логично. Это так же противоестественно, как бритый кактус.
И Маркин махнул рукой.
4.
Подъехав к вилле Смирновых, Розовски не сразу покинул автомобиль. Настроение его, как уже было сказано, достигло нулевой отметки после телефонного звонка Виктории Смирновой. Так что теперь, если следовать все той же шкале, оно - то есть, настроение, - уже определялось величиной отрицательной. Что, естественно, не способствовало желанию встречаться с вдовой. Выругав себя в очередной раз за мягкотелость и слабость к женским слезам, Натаниэль, кряхтя, выбрался из машины - при этом "субару" скрипела и качалась, готовая вот-вот развалиться на составные части - и очень медленно двинулся к знакомой уже двери под небольшой изящной аркой. Когда до арки оставалось всего несколько шагов, дверь распахнулась, и по ступеням крыльца быстро сбежал мужчина. Он так стремительно двигался, что едва не сбил детектива. Пробормотав какие-то извинения, мужчина быстрым шагом направился к стоявшему чуть в стороне темно-вишневому "фольксвагену" . Через мгновение раздался мягкий рокот двигателя, и "фольксваген", сразу же набрав скорость, помчался по шоссе Кфар-Шауль - Тель-Авив.
Чуть ошарашенный стремительностью незнакомца, Натаниэль покачал головой. На полицейского тот не был похож, значит, видимо, либо родственник погибшего, либо знакомый. Приезжал выразить соболезнование, а теперь старался наверстать упущенное время. Розовски поднялся по ступеням и нажал на кнопку дверного звонка. Немного подождал. Мягко щелкнул замок, дверь приоткрылась. Хозяйка даже не поинтересовалась, кто именно звонит.
Он вошел внутрь, прошел через парадный ход во двор. Здесь ничего не напоминало о недавнем испорченном празднике - эстраду, на которой резвились музыканты-орангутанги, разобрали, стойку временного бара тоже. Теперь этот двор представлял собою просто овальное пространство, не такое уж большое, обрамленное живой изгородью.
Натаниэль миновал небольшую застекленную галерею и вышел в просторный салон. Поначалу ему показалось, что помещение так же пусто, как и двор. Он огляделся с некоторой растерянностью. Женский голос, раздавшийся неожиданно близко, заставил его вздрогнуть:
- Здравствуйте, господин Розовски, спасибо, что приехали... - Виктория Смирнова, уже не в экзотическом наряде, а в длинном черном платье, неподвижно стояла в углу, за бочкообразным стволом декоративной пальмы. Солнце поднялось не очень высоко, и тень от растения почти полностью скрыла хозяйку виллы.
- Да-да, - пробормотал Натаниэль. - Извините, что... Я вас не сразу увидел, это дерево...
Виктория вышла ему навстречу и остановилась, зябко потирая руки.
- Я все время мерзну. Нервы.
Сейчас ее лицо выглядело очень постаревшим. Покрасневшие немного опухшие глаза, сеть морщинок, окружавшая ненакрашеные губы. Черный платок, скрывавший волосы, подчеркивало бледность. Натаниэль подумал, что не знает даже цвета ее волос - позавчера Виктория была в египетском парике.
- Похороны были вчера утром, - она сказала это лишенным всяких интонаций голосом. - Все так быстро, я даже не успела привыкнуть к тому, что его нет...
Натаниэль подумал, что к такому многие не привыкают и за двадцать лет. Вслух сказал:
- Да, еврейские законы предписывают как можно скорее предавать тело умершего земле. Примите мои соболезнования, Виктория.
Она кивнула, отошла к небольшому дивану, стоявшему в углу. Жестом пригласила сесть Натаниэля. Розовски пододвинул кресло, сел напротив. Хозяйка молчала, глядя в пол. Сыщик неловко кашлянул.
- Вы, наверное, не будете сидеть шив'у? - зачем-то спросил он.
- Что? Что не буду? - переспросила она.
- У евреев принято после похорон сидеть шив'у, - объяснил Натаниэль. Семидневный траур. На полу, без стульев. Поститься, принимать соболезнования.
- А, - она махнула рукой, - какие мы евреи, Натаниэль? Мы нормальные советские люди. Не знаем ни обычаев, ни правил. Так вот... И потом: какая разница? Ему уже все равно. А соболезнования я и так принимаю.
- Вы правы. Наверное, сегодня было много посетителей? - спросил Розовски. - Одного я, по-моему, только что встретил.
- Что?.. Ах, да... Нет, это не посетитель. То есть, посетитель, но... Это юрисконсульт Арика. Цви Нешер, адвокат.
- Да? - Натаниэль вспомнил очки в тонкой оправе, светло-серый галстук с изящной булавкой. Действительно, настоящий преуспевающий адвокат. Хоть сегодня на плакат: "Будь юристом!" - Тогда понятно.
- Он пришел... Ну, во-первых, конечно, выразить соболезнование. А вовторых - предложил свои услуги. На случай каких-либо осложнений с полицией.
- Вот как? - Розовски удивленно поднял брови. - А что, уже появились осложнения?
- Нет, но вы же сами понимаете, - Виктория неловко пожала плечами, мы только называемся репатриантами. На самом-то деле мы живем в чужой стране. Не знаем законов, не знаем правил. Все может быть, так что хорошо иметь под рукой знающего человека.
- Иметь под рукой знающего человека всегда полезно, - согласился Натаниэль, - но вы зря волнуетесь. Так мне кажется.
- Он утром звонил в полицию, - сообщила Смирнова. - Я имею в виду Нешера. Ему дали очень странный ответ. Вот он и забеспокоился. Сразу позвонил мне. Еще до приезда. А я сразу же позвонила вам.
- И что же ему сказали в полиции? - спросил Розовски.
- Ну... Вроде бы, это... эта... В общем, то, что случилось вчера, весьма похоже на самоубийство.
- Вот как... - Натаниэль покачал головой. - Что же, это первое, что приходит в голову. И что вы сами по этому поводу думаете?
- У него никогда не было никаких суицидальных наклонностей! - с нажимом сказала Виктория. - Никогда, слышите? И никогда никаких поводов для... для такого безумного шага! Мой муж был нормальным человеком, энергичным и жизнерадостным. И никаких изменений настроения в последнее время я не замечала!
- Ну, он ведь мог просто скрывать от вас, - заметил Розовски. - Может быть, не хотел заранее огорчать. Может быть... - он сам понимал, как это звучит. На самом деле потенциальный самоубийца скрывает свое намерение отнюдь не из сердобольного отношения к близким. Какая уж тут, к черту, сердобольность! Плевать хотел самоубийца на окружающих, ему себя жалко, а не других. - Словом, - сказал он, - тут нельзя утверждать наверняка. Другое дело, если вы вспомните о каких-то планах, которыми он делился с вами, может быть, о планировавшихся им встречах. Знаете, - он сделал неопределенный жест рукой, - ну, если человек решил добровольно уйти из жизни, скажем, в воскресенье, то вряд ли можно будет в его карманном календаре обнаружить запись о встрече, которую он планирует на понедельник. Понимаете?
- Понимаю, - Виктория задумалась. - Н-нет, - сказала она с некоторой неуверенностью в голосе. - Честно говоря, я не могу припомнить... - она замолчала, растерянно посмотрела на сыщика. - Странно. Обычно я всегда знала о его планах. А ведь верно - ничего он не планировал. Ни поездок, ни встреч. Я имею в виду - последнее время. Я вот сейчас вспомнила: за этот злосчастный вечер он словно бы и не заглядывал. Будто какую-то веху поставил. А за ней - неизвестность...
- Кстати о вечере, - Натаниэль полез в карман за сигаретами, но сообразил, что не испросил разрешения закурить. Смирнова махнула рукой, пододвинула ближе к нему пепельницу. Пепельница стояла на крохотном журнальном столике с выгнутыми ножками, который Натаниэль принял поначалу за подставку для декоративных цветов. Потом увидел на стеклянной полочке журнал в яркой цветной обложке.
Вместо того, чтобы закурить, он рассеянно взял в руки журнал, полистал его. Журнал оказался туристическим, выходящем на английском языке, - и старым, за сентябрь прошлого года. Приглашал провести праздники Рош-аШана в Европе. На выбор - в Париже, Женеве, Вене.
- Ну и как? - зачем-то спросил Натаниэль. - Были в прошлом году в Европе?
- Я - нет, - ответила Смирнова. - Аркадий ездил. В Швейцарию.
- На праздники?
- Нет, деловая поездка. По-моему, на три дня.
"Полгода назад". Натаниэль еще не знал, зачем ему эта информация, спросил машинально, чтобы о чем-то спросить. Он отложил журнал и только сейчас заметил лежавший на полу маленький белый прямоугольник. Визитная карточка, видимо, использовалась в качестве закладки и только что выпала. "Цви Нешер, адвокат. Юридические, нотариальные услуги, консультации". Дальше шли два телефонных номера - домашний и служебный, номер факса, адрес.
- Очень кстати. Я могу взять эту карточку себе? - спросил Натаниэль. На всякий случай.
- Конечно...
Сбоку хлопнула дверь. Из бокового помещения - Натаниэль догадался, что там располагается кухня, - выплыла странная процессия: три пожилые женщины одного роста и одинаково одетые в черные платья и платки. Женщины двигались гуськом, друг за другом. Дойдя до середины гостинной, они остановились и одновременно, словно по команде, повернулись в сторону детектива. Розовски быстро поднялся с диванчика.
- Моя тетя, - представила Виктория первую. - И ее подруги. Пришли мне помочь.
Натаниэль неловко поклонился. Он чувствовал неудобство под пристальными и, как ему казалось, не очень одобрительными взглядами трех пар одинаково прозрачных старческих глаз.
Женщины синхронно кивнули в ответ на его поклон. После чего головы в платках повернулись уже к хозяйке.
- Натаниэль Розовски, частный детектив, - сказала она. - Я попросила его помочь кое с чем разобраться. Тетя Роза, пожалуйста, оставьте нас еще ненадолго. Мы скоро закончим.
Храня прежнее молчание три парки, как про себя назвал их Розовски, выплыли из гостиной в сад.
Натаниэль покачал головой.
- Я как раз хотел задать вам вопрос, - сказал он, - не страшно ли оставаться одной в доме? Но вижу...
- Страшно, - ответила вдруг Виктория. - Тетя Роза, конечно, предложила побыть эти дни со мной, но я отказалась. Так что, все равно - одна. И в большом пустом доме.
- Зачем же вы отказались? - удивленно спросил Натаниэль.
Виктория пожала плечами.
- Не знаю. Во-первых, я не могу отвечать на вопросы, не могу разговаривать на отвлеченные темы. А тут приходится. Тетя любит поговорить, и, - она улыбнулась уголками рта, - рассматривает односложные ответы как неуважение. Обижается. А во-вторых... Ну, неважно, - перебила она сама себя. - Перед их появлением вы хотели о чем-то меня спросить, но не успели. Верно? Насчет вечера.
- Да-да, - Розовски снова сел и, наконец-то, закурил. - Да, насчет вечера... Видите ли, госпожа Смирнова, я не очень понимаю свою роль. Мои вопросы - это, так сказать, рецидив старого полицейского прошлого. На самом деле - нездоровое любопытство. Давайте-ка сделаем так, - он внимательно посмотрел на дымящийся кончик сигареты. - Давайте сделаем так: вы объясните мне, для чего я приехал и в какой помощи вы нуждаетесь. А уж после этого я буду задавать вопросы.
"Или не буду", - добавил он про себя.
- Хорошо. Во-первых, называйте меня Викторией. Или просто Викой. " Госпожа Смирнова" - слишком официально. Во-вторых, насчет помощи... - она поправила платок. Прядь волос упала на лоб. - Можно сигарету?
Розовски протянул ей пачку своих любимых "Соверен", поднес огонек зажигалки. Она сделала одну затяжку, закашлялась, тут же погасила сигарету.
- Господи, неужели вы верите в то, что Аркадий покончил с собой?! - с силой произнесла она. - Это же чушь! Полная чушь!
- Самоубийство вашего мужа, - осторожно заметил Натаниэль, - не является предметом веры или неверия. Это всего лишь одна из версий, выдвинутых полицией. Определенные основания такая версия имеет. Отсутствие планов у вашего мужа после даты праздника. Загадка самого праздника - по какому поводу? Обещание сообщить какую-то важную новость во время маскарада. Может, важной новостью как раз и должен был стать такой вот эффектный уход из жизни... - он сделал небольшую паузу. Виктория не перебивала и не смотрела на него. - Думаю, логика рассуждений полиции в данном случае такова, - сказал Розовски. - Ваш муж представляется им личностью эксцентричной. Подтверждением тому может служить, например, вчерашний маскарад. Манера одеваться. Кое-что в поведении, - он вспомнил визит Аркадия Смирнова в агентство. - Господи, да вы же сами вспомните массу мелочей, которые словно для того и случились, чтобы именно таким образом очертить характер вашего мужа! На самом-то деле, - поспешно добавил он, - эти мелочи бывают в жизни любого человека, но...
- Но не любой человек умирает столь экстравагантным образом, перебила Виктория. - Вы это хотите сказать? Мелочи, которые вдруг приобретают особый смысл из-за смерти человека.
- В общем, да. Прибавьте к этому способ смерти - яд в вине. Один из самых распространенных способов, которыми пользуются самоубийцы. И, кстати говоря, для предумышленного убийства - один из самых редких способов. Полицейские рассуждали следующим образом: "Богатый русский умер в результате отравления ядом. Место, способ и время свидетельствуют, что это никак не могло быть, например, заказное убийство".
- Почему? - спросила Виктория.
- Потому что киллеры не травят своих жертв ядом, да еще в столь экзотической обстановке, - объяснил Розовски. - Лишние расходы, не имеющие никакого смысла. Киллер действует огнестрельным оружием - обычно, разовым. В крайнем случае - холодным. Такова статистика: пуля и взрывчатка - семьдесят с лишним процентов, нож - оставшиеся. На все остальные способы приходится менее двух процентов. И среди этих двух процентов я не помню яда, - он понимал, что сказанное делает его толстокожим и безжалостным. Все-таки, через два дня после смерти человека обсуждать с его вдовой статистику преступлений как нечто отвлеченное, воспитанный человек, наверное, не стал бы. Но Розовски делал это сознательно. Виктория Смирнова выглядела замороженной. Он хотел вызвать хоть какие-то эмоции - гнев, неприязнь, неважно.
Пока что это Натаниэлю не удалось. Вдова совершенно равнодушно выслушала, какими способами следовало бы преступникам убить ее мужа с тем, чтобы следствие пришло к наиболее достоверной версии случившегося.
- Вообще, для предумышленного убийства все выглядит слишком театрально, - продолжил Натаниэль деловито. - Я хочу сказать, что убийца должен быть столь же эксцентричен, как и ваш муж. Согласитесь... - он вдруг замолчал. Неясная мысль мелькнула у него, когда он произносил эти слова. Неясная, не до конца сформулированная, но, как будто, содержащая намек на ключ.
- Что? - спросила Виктория. Похоже, она просто не слушала детектива. С чем я должна согласиться?
- Что?.. - рассеянно пробормотал Натаниэль. - Нет, ничего, я просто... - он нахмурился. - Нет, это я так. Словом, - сказал он, - я вполне понимаю логику, которая привела полицию к версии о самоубийстве. Вот только не знаю, каков мотив. Без мотива все эти рассуждения остаются рассуждениями. Если человек не является неврастеником, если он не болен смертельной болезнью, если нет иного, столь же серьезного повода, вряд ли ему может прийти в голову мысль о самоубийстве... Скажите, - спросил он, господин Нешер не говорил об этом?
Виктория покачала головой.
- Понятно... - разочарованно протянул Натаниэль. - И какой именно яд послужил причиной смерти, тоже, разумеется, не сообщали. Впрочем, скорее всего, они еще не получили результатов...
- Вы все время говорите: эксцентричная личность, экстравагантная личность, - Виктория смотрела перед собой, лицо ее выглядело неподвижной маской. - Но это неправда. Не был он ни эксцентричен, ни экстравагантен. Умен - да. любил розыгрыши. Любил дружеские компании. Любил путешествовать.
Натаниэль хотел было возразить, что необычной ему кажется лишь смерть Аркадия, что же до всего остального - он всего лишь изложил возможную точку зрения полиции. Но не стал.
- Ладно, оставим это, - сказал он. - Итак, чего же вы хотите от меня?
Вопрос был совершенно излишним. Розовски уже знал, что собирается предложить вдова. Мало того - он уже принял ее предложение.
- Расследуйте это дело, - сказала Виктория. - Распутайте его. Вы можете, я слышала от многих. Я не верю в то, что Аркадий покончил с собой. Значит, его убили. Я хочу, чтобы вы нашли преступника, - она проговорила эти слова так, как профессиональные секретарши стучат на машинках - с короткими равными промежутками. Видимо, несколько раз репетировала.
Натаниэль тяжело вздохнул.
- Вообще-то я уже начал расследование, - он посмотрел на часы. - Минут пятнадцать назад. Все-таки, ваш муж погиб в тот момент, когда я должен был его охранять. Пусть это был розыгрыш, спектакль - неважно. Только учтите - я ставлю об этом в известность всех клиентов - возможности частного сыска в Израиле весьма ограничены существующим законодательством. Я не имею права допрашивать кого-либо - только беседовать при наличии согласия. И запись этих бесед ни одним судом не могут рассматриваться в качестве официального документа. Я не могу проводить обыск. Я не могу... он махнул рукой. - Откровенно говоря, я и заниматься расследованием убийства не могу - расследованием полноценным, так сказать. Не имею права. Если об этом узнают - меня лишат лицензии. Я могу оказывать следствию или частному лицу - только вспомогательные услуги. Например, полицейский следователь знает, что подозреваемый носил очки. В этом случае мне милостиво разрешается собрать сведения о наиболее покупаемых в Израиле формах оправ. И поделиться этими сведениями с полицией.
Теперь на бледном равнодушном лице Виктории появились какие-то эмоции удивление, потом разочарование.
- То есть, я не могу вас нанять для расследования обстоятельств гибели моего мужа? - недоверчиво спросила Виктория.
Натаниэль отрицательно качнул головой.
- Но вы можете нанять меня для того, чтобы я собрал информацию частного характера о его времяпровождении... ну, скажем, в течение последних шести или семи месяцев, - пояснил он. - Предположим, вы хотите узнать, чем занимался ваш муж, скрывал ли он от вас какие-то свои знакомства... - Натаниэль поспешно поднял руку, видя, что Виктория хочет что-то сказать. - Я ни на что не намекаю, Боже сохрани! Я просто объясняю вам, как следует сформулировать наше соглашение, понимаете? Ведь я могу в ходе расследования столкнуться с полицией. Они почему-то всегда уверены в злом умысле с моей стороны. Должен же я объяснить им вполне невинный характер моих занятий... - он коротко улыбнулся. - Вот, а если в ходе такого сбора я натолкнусь на что-то особенное, способное пролить свет на это трагическое происшествие, - Розовски развел руками, - на все воля Божья. Мы сделаем определенные умозаключения, а потом честно передадим все обнаруженное полиции... Или адвокату, - добавил он, вспомнив сбегавшего по ступеням человека.
Виктория некоторое время колебалась. Детектив обратил внимание на то, что ей почему-то не понравилась оброненная им фраза насчет знакомств, скрывавшихся покойным. Она сказала, все еще хмурясь:
- Согласна. Какая мне разница - как это будет называться? Сбор информации или расследование? Главное - я хочу знать причины его смерти.
- Есть еще одно обстоятельство, - сказал Розовски. - Вдруг мое расследование подтвердит версию полиции? Версию самоубийства? Что будем делать тогда?
Виктория, нервно расхаживавшая до этого по салону, при этих словах остановилась и резко заявила:
- Тогда вы должны найти того, кто толкнул к этому! Повторяю, я уверена: Аркадий никогда бы не покончил с собой. Но если это произошло - значит, должен быть тот, кто толкнул его на этот шаг. И вы найдете его!
"Даже если этим человеком окажется его собственная жена?" - вслух Натаниэль этого, разумеется, не сказал. Он вообще ничего не успел сказать, потому что сразу же после заявления Виктории затренькал дверной звонок, и на сцене появились новые действующие лица.
5.
Вошли двое, мужчина и женщина, из числа вчерашних гостей. Их лица показались Натаниэлю знакомыми, - в отличие от остальных, на маскараде эта пара была без масок и явно испытывала неловкость. Мужчина большею частью проводил время у доски бара, женщина либо стояла с ним рядом - не очень довольная, - либо беседовала с кем-то из гостей. Два или три раза Натаниэль видел ее рядом с переодетым хозяином и один раз - в обществе Клеопатры-Семирамиды. Розовски попытался вспомнить, когда эти двое покинули вечеринку - до смерти Аркадия или после, - но не смог.
Войдя в салон, гости поздоровались с поднявшимся при их появлении Натаниэлем и сразу же устремились к Виктории. Розовски заметил, что по лицу вдовы промелькнуло раздражение. Тут же, впрочем, уступившее место вежливой полуулыбке.
- Вика, дорогая, - мужчина положил руки ей на плечи, проникновенно посмотрел в глаза. - Нам очень, очень жаль. Я никак не приду в себя, Аркаша был моим старым другом... - он зачем-то оглянулся на женщину, круглое плоское лицо его сморщилось, словно он проглотил что-то очень кислое. - Если тебе нужна какая-то помощь, только скажи.
Его спутница молча кивнула.
- Да, конечно, - Вика осторожно сняла с плеч его руки. - Спасибо, Коля, мне ничего не нужно. Я звонила в Москву, родителям. Возможно, они переедут сюда в ближайшее время, - она подошла к дивану, села. Очень напряженно, будто на экзамене.
Женщина подошла ближе. Она была несколько старше Виктории, лет тридцати пяти-тридцати семи. Натаниэль отметил искусный грим, тщательно уложенные каштановые волосы, холодный взгляд. Темно-серое платье строгого фасона выгодно подчеркивало фигуру. При всем том пара не производила впечатления богатых людей.
- Это хорошо, что они приезжают, - сказала она. - Тебе не следует оставаться одной. Может быть, пока что переедешь к нам?
- Нет, Дина, спасибо. Мне здесь хорошо. И вполне спокойно. Кроме того, я еще не решила, стоит ли им приезжать. Не исключено, что я сама уеду отсюда. Продам эти хоромы - и уеду. Сама понимаешь: работы нет, приличной специальности - тоже.