Страница:
Фарос, усмехнувшись, показал ему клинок. Несмотря на жуткое состояние, Мясник нашёл в себе силы броситься на ненавистного заключённого.
Сжав зубы, Фарос воткнул длинный кинжал между рёбер надсмотрщика по самую рукоятку. Пэг вновь захрипел и упал на спину, костенеющими пальцами стараясь ухватить окровавленную гарду, в его гаснущем взгляде читалась ненависть.
— Ты, проклятый…
Мясник вздрогнул, и его голова безжизненно запрокинулась. Пэг дёрнулся в последний раз и замер навсегда. Фарос был залит кровью надсмотрщика с головы до ног. Он бездумно вытащил кинжал из его груди и, покрутив в пальцах, отбросил, словно испугавшись.
Медленно поднявшись, юноша двинулся к телу Ультара. Воздух вокруг заполняли лязг оружия и крики сражающихся.
— Ультар… — Он тронул моряка за плечо.
Тот не пошевелился.
Перевернув тело. Фарос понял, что друг умер мгновенно — слишком страшна была рана, нанесённая Пэгом. А он так и не раскрыл верному моряку своё истинное имя… Волна сожаления накрыла юношу. Он закрыл глаза моряку и вложил ему в руку верную секиру, затем поклонился телу и тут вспомнил любимую песню Ультара.
— Настанет момент — я увижу свой дом… — пробормотал Фарос. — Пусть твоя душа вернётся в море, Друг. Громкий стук копыт по камню прервал его короткий траур, юноша понял это, только когда большой отряд всадников вывернул прямо на него. Теперь легионеры были повсюду, все больше заключённых бросали оружие и склоняли рога в знак смирения. Те, кто решил бороться, просто предпочли смерть последующему наказанию.
Фарос, не думая об опасности, встал перед телом Ультара, отчаянно размахивая руками в попытке остановить конных, несущихся прямо на его мёртвого друга. Первое животное встало на дыбы, наездник в ярости обрушил плётку на жеребца. Фарос упал на колени, но и не подумал отступать, продолжая махать руками и распугивать лошадей. Он словно обезумел — никто больше не должен был осквернить тело единственного минотавра, проявившего к нему участие. Жеребец рванулся вперёд и опустил копыто на голову Фароса. Юноша замертво свалился в рыхлую кучу пепла…
Мариция со своими солдатами была уверена, что погибнет, но продолжала бороться. Дочь Хотака потеряла всех своих воинов, у неё осталась лишь горстка стражников, но, несмотря на это, она не собиралась сдаваться. Тогда затрубил рог, и колонна самых прекрасных в мире легионеров императора ворвалась через ворота, без жалости рубя негодяев. Знамя Боевого Коня придало сил её солдатам, они рванулись вперёд с утроенной силой.
Восставшие пробовали держаться, но силы их были на исходе, сражаться с подготовленными воинами на два фронта они не смогли, и сражение быстро превратилось в резню. Всадники окружали разрозненные группы шахтёров, которые пытались сопротивляться, и безжалостно уничтожали. Они кружили и кружили, а мёртвые бунтовщики падали под копыта коней. Последние смельчаки опускались на колени, прося милости.
Густой дым, смешанный с пеплом, все ещё затягивал лагерь, поэтому Мариция шла вперёд осторожно.
Вокруг кружили дымные тени, в которые превратились повстанцы, и тянули к ней призрачные мечи. Был тут и чёрный гигант с огненными глазами, который убил её телохранителя и сам пал от её руки. Один из воинов потянул Марицию назад.
— Миледи! Не бегите первой, мы должны проверить местность, а вас вывести к воротам, там почти нет дыма.
— Веди, — резко бросила она сухими губами. На холме показались полдюжины всадников, они гнали перед собой двоих шахтёров. Один из верховых взмахнул секирой и уверенно зарубил сначала одного бунтовщика, затем второго. Мариция узнала командира — это был Бастиан. Он не остановился, но, перед тем как исчезнуть в дыму, отвесил сестре краткий поклон.
Несколько стражников Мариции кинулись в дальний угол двора, где разоружали последних сдавшихся.
— Сгоняй их в центр двора! — слышались крики. Она пошла туда, где, уже в круге охраны, сидело несколько дюжин заключённых. Рядом лежали, ужасно завывая и стеная, раненые. Струйки пленных становились полноводными реками — все они потеряли надежду и прекрасно понимали, что всё кончено. Скоро уже ряды шахтёров лежали, уткнувшись лицами в пепел, перед торжествующими стражниками. Многие из тех стражей, кто выжил, предлагали немедленно казнить каждого.
— Ну-ка прекратили подобные разговоры! — рявкнула на них Мариция. — Их судьба в руках императора, и только его, понятно?
— Да ведь мы только… — начал один, но другой незаметно пихнул его в бок, и тот заткнулся.
— Хорошо сказано, сестричка! — раздался знакомый, но усталый голос.
— Бастиан! Только ты мог устроить подобное чудо! Как тебе это удалось?
Если не считать густого слоя золы, брат выглядел, как всегда, великолепно. Он слабо улыбнулся и бросил повод помощнику.
— Благодари не меня, а Колота, — ответил он. — Я тут выполняю деликатное поручение нашего отца… Когда я заметил дым на горизонте, то стал опасаться худшего, ведь я знал, что ты направлялась как раз в эти места. Я велел трубить в рога, надеясь получить ответ, но поверь мне, даже если бы ты была мертва, я бы отомстил за тебя.
— Я чудом выжила, Бастиан. Командующего Крусиса убили в самом начале битвы. Смелость и ярость заключённых застали каждого врасплох. Меня, правда, предупредил старший надсмотрщик, кажется, его зовут Пэг…
— Звали Пэг, миледи, — проговорил хромающий мимо стражник. — Я видел, как он упал, но вначале завалил их татуированного!
— Татуированный? — удивился Бастиан.
— Да, главарь восстания, настоящий гигант. Был ещё один гигант, друг первого, его убила лично я…
Мариция посмотрела на хромого:
— Вроде Пэг упоминал ещё третьего главаря, молодого?
— Не знаю, миледи, я видел только татуированного…
— Покажи, где его убили, — велела она.
— Слушаюсь!
Стражник повёл Марицию туда, где, судя по обилию трупов, кипела самая жаркая схватка — тела заключённых и легионеров лежали вповалку друг на друге. Кровавые куски мяса и отрубленные конечности усеивали покрытые пеплом камни. Они нашли Пэга и его противника лежащими почти рядом друг с другом; надсмотрщик злобно скалился на кого-то.
Бастиан наклонился и потёр руку мёртвого бунтовщика, очистив кусок татуировки от грязи.
— Парень с самых отдалённых островов, — заметил он. — Не иначе, с Зара, там живут прекрасные моряки, а также пираты. Какая нелёгкая занесла его на сушу?
— Я бы тоже предпочла видеть его подальше от берегов империи. Без него заключённые дрались бы гораздо менее яростно.
— Все минотавры — яростные бойцы, — сухо заметил Бастиан. Он молча стоял, разглядывая следы сражения.
— Ты чем-то расстроен?
— Это восстание сделало мою задачу немного сложнее, Мариция. Вайрокс так напряжённо работал последнее время, поскольку повиновался особым приказам.
— Что ты имеешь в виду?
Он пристально посмотрел на сестру:
— Причиной моего «волшебного» появления стало желание отца выполнить условия нового договора с людоедами.
Мариция удивлённо захлопала ресницами:
— Они что, недовольны договором? Хотят больше оружия?
— Ты не понимаешь, — нахмурился Бастиан. — Людоедов часто предавали союзники, теперь они хотят доказательств нашей верности. Голгрин сказал, что мы должны заплатить большую цену за их доверие.
Лицо дочери Хотака потемнело:
— Я не люблю людоедов ещё больше, чем ты, но…
— Отец решил заплатить цену сполна. — Брат пристально осмотрел стоящих на коленях заключённых. — Вайрокс придётся закрыть на какое-то время, но это нам не поможет.
— Тогда, мы сделаем всё необходимое, — понимающе кивнула сестра.
Бастиан отвернулся и пошёл вместе с Марицией, переступая через мёртвых. Огни пожара начали тускнеть, для пламени не находилось топлива в этой пустынной местности. Покосившиеся вышки и остовы сгоревших бараков бросались в глаза, куда ни посмотри. Первые волны зловония поднимались от гор мёртвых тел, привлекая стаи воронов из всех окрестных лагерей.
Бастиан переступил через тело, лежащее лицом вниз, и внезапно остановился, разглядывая его, затем присел, тронув за плечо.
— Этот жив, — сообщил он ближайшему солдату. — Пошлите осмотреть эту падаль, возможно, найдутся ещё живые.
— Да, милорд!
— Теперь мы будем нуждаться в самом последнем рабе…
— Да, нам потребуется много времени, чтобы наладить все, как раньше, — пробормотала Мариция. — Но в итоге порядок восторжествует, Бастиан!
Брат посмотрел на неё, потом вновь обвёл взглядом руины лагеря, трупы, останки заключённых и клубы дыма.
— И ты в это веришь, сестричка? Правда, веришь? — устало пробормотал он,
27
Сжав зубы, Фарос воткнул длинный кинжал между рёбер надсмотрщика по самую рукоятку. Пэг вновь захрипел и упал на спину, костенеющими пальцами стараясь ухватить окровавленную гарду, в его гаснущем взгляде читалась ненависть.
— Ты, проклятый…
Мясник вздрогнул, и его голова безжизненно запрокинулась. Пэг дёрнулся в последний раз и замер навсегда. Фарос был залит кровью надсмотрщика с головы до ног. Он бездумно вытащил кинжал из его груди и, покрутив в пальцах, отбросил, словно испугавшись.
Медленно поднявшись, юноша двинулся к телу Ультара. Воздух вокруг заполняли лязг оружия и крики сражающихся.
— Ультар… — Он тронул моряка за плечо.
Тот не пошевелился.
Перевернув тело. Фарос понял, что друг умер мгновенно — слишком страшна была рана, нанесённая Пэгом. А он так и не раскрыл верному моряку своё истинное имя… Волна сожаления накрыла юношу. Он закрыл глаза моряку и вложил ему в руку верную секиру, затем поклонился телу и тут вспомнил любимую песню Ультара.
— Настанет момент — я увижу свой дом… — пробормотал Фарос. — Пусть твоя душа вернётся в море, Друг. Громкий стук копыт по камню прервал его короткий траур, юноша понял это, только когда большой отряд всадников вывернул прямо на него. Теперь легионеры были повсюду, все больше заключённых бросали оружие и склоняли рога в знак смирения. Те, кто решил бороться, просто предпочли смерть последующему наказанию.
Фарос, не думая об опасности, встал перед телом Ультара, отчаянно размахивая руками в попытке остановить конных, несущихся прямо на его мёртвого друга. Первое животное встало на дыбы, наездник в ярости обрушил плётку на жеребца. Фарос упал на колени, но и не подумал отступать, продолжая махать руками и распугивать лошадей. Он словно обезумел — никто больше не должен был осквернить тело единственного минотавра, проявившего к нему участие. Жеребец рванулся вперёд и опустил копыто на голову Фароса. Юноша замертво свалился в рыхлую кучу пепла…
Мариция со своими солдатами была уверена, что погибнет, но продолжала бороться. Дочь Хотака потеряла всех своих воинов, у неё осталась лишь горстка стражников, но, несмотря на это, она не собиралась сдаваться. Тогда затрубил рог, и колонна самых прекрасных в мире легионеров императора ворвалась через ворота, без жалости рубя негодяев. Знамя Боевого Коня придало сил её солдатам, они рванулись вперёд с утроенной силой.
Восставшие пробовали держаться, но силы их были на исходе, сражаться с подготовленными воинами на два фронта они не смогли, и сражение быстро превратилось в резню. Всадники окружали разрозненные группы шахтёров, которые пытались сопротивляться, и безжалостно уничтожали. Они кружили и кружили, а мёртвые бунтовщики падали под копыта коней. Последние смельчаки опускались на колени, прося милости.
Густой дым, смешанный с пеплом, все ещё затягивал лагерь, поэтому Мариция шла вперёд осторожно.
Вокруг кружили дымные тени, в которые превратились повстанцы, и тянули к ней призрачные мечи. Был тут и чёрный гигант с огненными глазами, который убил её телохранителя и сам пал от её руки. Один из воинов потянул Марицию назад.
— Миледи! Не бегите первой, мы должны проверить местность, а вас вывести к воротам, там почти нет дыма.
— Веди, — резко бросила она сухими губами. На холме показались полдюжины всадников, они гнали перед собой двоих шахтёров. Один из верховых взмахнул секирой и уверенно зарубил сначала одного бунтовщика, затем второго. Мариция узнала командира — это был Бастиан. Он не остановился, но, перед тем как исчезнуть в дыму, отвесил сестре краткий поклон.
Несколько стражников Мариции кинулись в дальний угол двора, где разоружали последних сдавшихся.
— Сгоняй их в центр двора! — слышались крики. Она пошла туда, где, уже в круге охраны, сидело несколько дюжин заключённых. Рядом лежали, ужасно завывая и стеная, раненые. Струйки пленных становились полноводными реками — все они потеряли надежду и прекрасно понимали, что всё кончено. Скоро уже ряды шахтёров лежали, уткнувшись лицами в пепел, перед торжествующими стражниками. Многие из тех стражей, кто выжил, предлагали немедленно казнить каждого.
— Ну-ка прекратили подобные разговоры! — рявкнула на них Мариция. — Их судьба в руках императора, и только его, понятно?
— Да ведь мы только… — начал один, но другой незаметно пихнул его в бок, и тот заткнулся.
— Хорошо сказано, сестричка! — раздался знакомый, но усталый голос.
— Бастиан! Только ты мог устроить подобное чудо! Как тебе это удалось?
Если не считать густого слоя золы, брат выглядел, как всегда, великолепно. Он слабо улыбнулся и бросил повод помощнику.
— Благодари не меня, а Колота, — ответил он. — Я тут выполняю деликатное поручение нашего отца… Когда я заметил дым на горизонте, то стал опасаться худшего, ведь я знал, что ты направлялась как раз в эти места. Я велел трубить в рога, надеясь получить ответ, но поверь мне, даже если бы ты была мертва, я бы отомстил за тебя.
— Я чудом выжила, Бастиан. Командующего Крусиса убили в самом начале битвы. Смелость и ярость заключённых застали каждого врасплох. Меня, правда, предупредил старший надсмотрщик, кажется, его зовут Пэг…
— Звали Пэг, миледи, — проговорил хромающий мимо стражник. — Я видел, как он упал, но вначале завалил их татуированного!
— Татуированный? — удивился Бастиан.
— Да, главарь восстания, настоящий гигант. Был ещё один гигант, друг первого, его убила лично я…
Мариция посмотрела на хромого:
— Вроде Пэг упоминал ещё третьего главаря, молодого?
— Не знаю, миледи, я видел только татуированного…
— Покажи, где его убили, — велела она.
— Слушаюсь!
Стражник повёл Марицию туда, где, судя по обилию трупов, кипела самая жаркая схватка — тела заключённых и легионеров лежали вповалку друг на друге. Кровавые куски мяса и отрубленные конечности усеивали покрытые пеплом камни. Они нашли Пэга и его противника лежащими почти рядом друг с другом; надсмотрщик злобно скалился на кого-то.
Бастиан наклонился и потёр руку мёртвого бунтовщика, очистив кусок татуировки от грязи.
— Парень с самых отдалённых островов, — заметил он. — Не иначе, с Зара, там живут прекрасные моряки, а также пираты. Какая нелёгкая занесла его на сушу?
— Я бы тоже предпочла видеть его подальше от берегов империи. Без него заключённые дрались бы гораздо менее яростно.
— Все минотавры — яростные бойцы, — сухо заметил Бастиан. Он молча стоял, разглядывая следы сражения.
— Ты чем-то расстроен?
— Это восстание сделало мою задачу немного сложнее, Мариция. Вайрокс так напряжённо работал последнее время, поскольку повиновался особым приказам.
— Что ты имеешь в виду?
Он пристально посмотрел на сестру:
— Причиной моего «волшебного» появления стало желание отца выполнить условия нового договора с людоедами.
Мариция удивлённо захлопала ресницами:
— Они что, недовольны договором? Хотят больше оружия?
— Ты не понимаешь, — нахмурился Бастиан. — Людоедов часто предавали союзники, теперь они хотят доказательств нашей верности. Голгрин сказал, что мы должны заплатить большую цену за их доверие.
Лицо дочери Хотака потемнело:
— Я не люблю людоедов ещё больше, чем ты, но…
— Отец решил заплатить цену сполна. — Брат пристально осмотрел стоящих на коленях заключённых. — Вайрокс придётся закрыть на какое-то время, но это нам не поможет.
— Тогда, мы сделаем всё необходимое, — понимающе кивнула сестра.
Бастиан отвернулся и пошёл вместе с Марицией, переступая через мёртвых. Огни пожара начали тускнеть, для пламени не находилось топлива в этой пустынной местности. Покосившиеся вышки и остовы сгоревших бараков бросались в глаза, куда ни посмотри. Первые волны зловония поднимались от гор мёртвых тел, привлекая стаи воронов из всех окрестных лагерей.
Бастиан переступил через тело, лежащее лицом вниз, и внезапно остановился, разглядывая его, затем присел, тронув за плечо.
— Этот жив, — сообщил он ближайшему солдату. — Пошлите осмотреть эту падаль, возможно, найдутся ещё живые.
— Да, милорд!
— Теперь мы будем нуждаться в самом последнем рабе…
— Да, нам потребуется много времени, чтобы наладить все, как раньше, — пробормотала Мариция. — Но в итоге порядок восторжествует, Бастиан!
Брат посмотрел на неё, потом вновь обвёл взглядом руины лагеря, трупы, останки заключённых и клубы дыма.
— И ты в это веришь, сестричка? Правда, веришь? — устало пробормотал он,
27
Перемены
Командующий Рахм появился на «Драконьем Гребне» лишь за час до назначенного срока. Первый помощник Ботанос молча глядел во тьму берега, ожидая своего капитана, и отказывался поднимать паруса раньше срока.
— Командуй отход, капитан. — Рахм мрачно хлопнул его по плечу, и обычно весёлый моряк сгорбился и поплёлся выполнять свои новые обязанности.
Командующий отправился к себе в каюту, распорядившись принести любой еды, а главное — эля или вина. Он упал на кровать, но, к его удивлению, через пять минут в дверь постучали. Это оказался новоиспечённый капитан, лично притащивший пищу на подносе.
— Хлеб, солонина и любимое вино капитана, — объявил Ботанос.
— Я же сказал, капитан теперь ты! — прорычал Рахм, потянувшись к бутылке.
— Он умер… как воин?
— Он был старым, но умер как добрый воин, этого не отнять…
Ботанос тяжело присел рядом, чего обычно себе не позволял.
— Мне жаль, что твой план провалился, командующий… Если бы ты смог добраться до императора…
Рахм сделал длинный глоток, затем посмотрел в пустоту:
— Я убил одного из его сыновей, по крайней мере, начало положено…
— Тогда неплохо! Это, несомненно, ослабит трон.
— Кхе! Я убил мальчишку в теле богатыря… Моя рука сразила Колота Де-Дрока, но я обменял бы его на Арднора! — Он встряхнул пустую бутылку. — И я подвёл всех. Если бы мы имели другого командующего, возможно, все остались бы живы…
Ботанос откинулся к стенке:
— Остальные справились хорошо, и на востоке, и на севере. Я не буду предвосхищать их доклады, но, когда мы встретимся с капитаном Тинзой, думаю, ты будешь доволен.
— Маленькие победы…
— Но это начало! — Ботанос поставил на стол новую бутылку. — Лучше всего, командующий, тебе основательно поесть, а затем выспаться. На многие вещи хорошо смотреть только при утреннем свете.
Рахм играл с кольцом, находя что-то крайне привлекательное в искристых переливах чёрных граней:
— Разве Азак оживёт поутру? Ботанос сжал губы и, не говоря ни слова, вышел из каюты, оставив командующего наедине с его мыслями.
Крики пробудили Рахма от кошмара, в котором знакомые минотавры вдруг превращались в Хотаков. Прислушавшись, он понял, что крики предвещают грядущие неприятности. Выскочив на палубу, командующий обнаружил на палубе Ботаноса, смотрящего на север.
— У нас появились друзья, командующий. Имперские друзья…
В предрассветном сумраке виделось два силуэта, несущихся по волнам.
— Мы можем уйти от них?
— Скоро узнаем, командующий!
«Драконий Гребень» мощно рассекал волны. Ботанос отдавал резкие команды матросам на мачтах, но силуэты охотников почти не отдалялись.
— Что ж, можно попробовать другой способ! — Ботанос закричал рулевому: — Держи круче к берегу! Я хочу пересчитать все листья на деревьях!
Заскрипели снасти; застонав, судно перекладывалось на другой борт.
— Право руля! — одобрительно гудел капитан. — Ещё правее! Так держать!
Рахм молча наблюдал за манёвром, вода кипела у самой палубы — стоит капитану немного увлечься, и враги получат их, не прилагая никаких усилий.
— Право руля! — вновь приказал Ботанос под ужасающий стон снастей и сразу же радостно воскликнул: — Одного стряхнули!
Рахм поглядел в сторону преследователей:
— Нет, вон он, только чуть приотстал.
— Посмотрим, что они запоют сейчас! — Ботанос указал на стремительно приближающийся берег Митаса. — Если мы сохраним курс, то развернёмся перед самой землёй и пойдём в другую сторону. Или они рискнут идти за нами, или безнадёжно нас потеряют.
Охотники, не собирались отставать, один корабль пристроился в кильватер другого, а затем они понеслись в опасные воды.
— Капитан Азак как-то сказал мне, что никто не знает воды империи лучше, чем он, — проговорил Ботанос. — А старик был хорошим учителем. А ну, круче к ветру!
Так же филигранно, как и «Драконий Гребень», оба судна повторили манёвр, словно шли по невидимому тросу.
— Тот капитан, видно, ходил в этих местах, — проворчал массивный минотавр рядом с Рахмом. — Но как часто?
— Они приближаются, — пригляделся командующий. — А катапульта? Ты мог бы поразить флагманское судно?
— Вряд ли… Даже если бы ветер был слабей и светило солнце. А так только обрызгаем их борта…
— Все равно готовь катапульту, надо попробовать! Почесав затылок. Ботанос отдал команду; матросы быстро взвели механизм и зарядили катапульту. Капитан собирался лично поджечь масло, но Рахм остановил его:
— Не надо, я не хочу, чтобы они получили предупреждение. Пуск по моему сигналу!
— Но если мы попадём, огонь увеличит ущерб…
— Я хочу причинить ущерб без попадания… — Рахм внимательно следил за креном судна. — Чуть ближе… Давайте!
Огромный шар взлетел, исчезая во тьме.
— Я могу обещать, что он только упадёт где-то рядом… — проворчал Ботанос.
— Это всё, что мне надо.
Чёрная вода взлетела огромным столбом, отмечая место падения заряда. Флагман ударило в борт волной и снесло на десяток футов. Даже на «Драконьем Гребне» можно было услышать скрежет, когда гранитные зубы мели пропороли ему брюхо.
— Ты швырнул их на камни! — заорал Ботанос. Первое судно, казалось, замерло в воде, его борт накренился в сторону берега. Второй корабль сбросил паруса, замедляя ход. Команда восторженно заорала, приветствуя Рахма.
— Пора уходить! — загрохотал капитан. — Надеюсь, впереди нас ждёт чистый путь!
Позади них в темноте таяли силуэты имперских кораблей.
На следующую ночь «Драконий Гребень» вышел в точку рандеву с другими кораблями. Капитан Тинза попросила разрешения подняться на борт. Через полчаса они уже были в каюте Рахма вместе с Наполом.
— Ну и заварушку мы провернули! — объявила она. — Всё прошло так гладко, как только может быть. Мало того, что мы насолили узурпатору, так ещё и снабдили припасами наши корабли!
— Потери минимальные, — гордо добавил Напол. — Тебе надо было лично видеть это, командующий, мы действовали лучше любого морского легиона Хотака, намного лучше!
— Я доволен, — спокойно произнёс Рахм, — доволен, что у вас всё прошло хорошо…
— А как у тебя? — спросила Тинза, невольно становясь строже.
— Он убил сына Хотака, Колота, — вставил Ботанос.
— Но сам император оказался слишком хорошо защищён… Сожалею, что мой капитан и друг погиб в этом нелёгком предприятии.
— Но, уверен, он погиб как истинный воин! — Напол напряжённо посмотрел на остальных, словно они собирались оспаривать его убеждение.
— Это значит, — продолжала Тинза, — что узурпатор выказал свои слабости. Мы должны скрыться в нашей гавани и готовить следующую операцию.
Все посмотрели на Рахма с ожиданием, и он не мог обмануть их.
— Все слышали капитана Тинзу. Берём курс на Петарку. Наши первые удары дали знать Хотаку, что мы существуем, следующие покажут ему, чего мы добиваемся.
Пока остальные одобрительно шумели, Рахм выдерживал лицо уверенного командующего, не сомневающегося в победе. Вскоре Тинза и Напол отбыли, оставив их вдвоём с Ботаносом. Грузный минотавр проревел матросам приказ готовиться к плаванию.
— Сколько времени понадобится нам, чтобы достичь Петарки? — спросил Рахм.
— Ну, если всё пойдёт гладко, и мы не напоремся на патрули, то четыре дня.
Четыре дня. Долгий срок. Командующий уже мечтал о возвращении, когда он сможет уничтожить Дом Дрока. Информация, которую принёс Нолхан, ещё не использована до конца. Пусть Хотак сидит на троне, но Рахм поклялся, что его династия захлебнётся в крови…
Несмотря на жгучее желание Хотака, открытие его статуи было отложено дважды. Первую отсрочку поняли все — был объявлен пятидневный траур по Колоту, сопровождаемый церемонией похорон, каких раньше удостаивались только императоры.
В первый день траура с утра по всей столице дважды протрубили рога, а колокола в центральных башнях ударили пять раз. В полдень колокола ударили снова, и в этот момент все минотавры, оторвавшись от дел и выйдя из домов, пали на одно колено.
По улицам ехали всадники с развевающимся знаменем легиона Боевого Коня и трубачом, выдувавшим па каждом перекрёстке чистые и печальные звуки. Здесь надлежало упасть на оба колена.
На шестой день, в девятом часу утра, пришедшие на похороны заполнили дворец и его окрестности, рядом с входом дежурили воины с медными барабанами. Посреди площади был выложен огромный костёр из драгоценных пород дерева,
В десять вновь ударили колокола, и четыре легионера вынесли обширную платформу из дуба, заваленную гривастой травой, на которой покоилось тело Колота. Кровь по-прежнему пятнала его мех, секира удобно расположилась под рукой, щит был закреплён в ногах. Тело сына Хотака было умащено благовониями, одежда пропитана маслом для большей горючести. Легионеры подняли платформу на вершину костра и, закрепив её там, замерли, отдав последнее приветствие. Как только они спустились, рабочие унесли пологий помост, по которому недавно поднимали платформу. Рядом короткая шеренга солдат с факелами замерла в полной готовности.
В полдень семейство императора вышло из дворца, одетое так же роскошно, как и на коронации, но теперь грудь каждого пересекала тёмно-красная лента, знак, отмечающий смерть предводителя. Сопровождаемые Имперской Гвардией, они под гром барабанов прошли к костру, где Хотак обратился к толпам народа. Он осмотрел всех и кивнул, словно узнал каждого из присутствующих:
— Сегодня от нас уходит великий воин! — прокричал он. — Меня покидает достойный сын!
Нефера стояла сзади с непроницаемым лицом. Она уже произнесла трогательную речь в Храме ещё в первый день траура и заказала в Доме Тикло монумент специально для Предшественников, который будет установлен в месте чести. На этот раз Хотак не спорил с ней.
— Колот Де-Дрока, воин империи, офицер Имперской Гвардии и возлюбленный сын сложил свою жизнь в деле чести. Он, не раздумывая, принёс в жертву жизнь ради долга! В последние мгновения Колот сделал выбор и спас родного брата!
Арднор, Бастиан и Мариция вытянувшись стояли позади родителей. Глаза Мариции распухли и покраснели. Бастиан был внешне спокоен, но его рука стискивала гарду всё время, пока длилась церемония. Рядом с ним Арднор, обхватив шлем, почти с вызовом разглядывал толпу. Он публично поклялся в том, что найдёт и покарает убийцу брата. Некоторые из приближённых шушукались, что он намеренно раздувал такое внимание, стремясь скрыть свои не очень правильные действия, приведшие к смерти Колота.
Хотак повернулся к костру:
— Воин мёртв! Позвольте мне воспеть его победы, вспомнить его славу! Да найдутся у нас силы не забыть его деяния и, когда придёт наше время, быть не менее достойными!
Он сделал отмашку факельщикам, те немедленно приблизились и подожгли костёр, каждый со своей стороны. Пламя нетерпеливо перепрыгнуло на сухие дрова и рванулось к возлежащему телу.
Император преклонил колено и опустил голову. Семья, а вслед за ней и вся площадь последовала его примеру. Огонь быстро разгорался, пожирая платформу и окутывая окрестности дымом. Медленно начали бить колокола.
Хотак вернулся к семье и медленно направился во дворец. Только когда последний из них скрылся за дверьми, собравшиеся на площади начали подниматься. Ещё пять дней после этого флаг Боевого Коня был приспущен по всей империи…
Относительно второй причины открытия колосса имелись различные мнения. Некоторые ожидали, что Хотак должен объявить о планах расширения империи, другие говорили и вовсе невероятное: будто император объявит старшего сына наследником. Сегодня площадь, где раньше стоял монумент Чоту, была перегорожена и закрыта. Дюжие воины прогуливались вдоль натянутых верёвок, отгоняя любопытных, с крыш домов наблюдали лучники.
Под звуки рогов Хотак среди приветствий вышел с женой под руку на площадь. За ним шёл Арднор, а сзади — Бастиан с Марицией. Мать настояла, чтобы старший сын надел форму Имперской Гвардии, чувствуя, что сегодня и так будет достаточно новостей — не стоит выпячивать перед народом принадлежность к Храму.
С мерцающей короной Торота на голове и секирой Макела Людоедской Погибели в руках, Хотак важно шёл к почтенной платформе, расположенной прямо перед задрапированной статуей. С соседней платформы его приветствовали верховные сановники и командующие, а также члены Высшего Круга.
Тишина прокатилась по площади, когда император поднял золотую секиру. Хотак кивнул, удовлетворённый проявленным всеми почтением. Кровавая ночь, случившаяся месяцы назад, уже становилась туманной в памяти, как долгая холодная ночь застоя перед рассветом новой эры.
— Граждане империи! — сказал Хотак. — Я думаю, что вы пришли сюда оказать мне почести. — Он скромно склонил голову. — Но, по правде говоря, это я должен приветствовать вас!
Он взмахнул секирой, заставив толпу взреветь. Арднор позади воздел кулак, призывая своих минотавров усерднее подключиться к крикам.
— Да, император правит, но он ничего не может без своих подданных! — Хотак махнул рукой ждущему офицеру, который дал знак легионерам, дежурящим у верёвок, они натянули тросы, приготовившись открыть статую. — Сегодня мы увидим величие трона, отражённое в этом монументе, но не вселит он страх перед ним в ваши сердца! Наоборот, пусть этот колосс стоит здесь в напоминание о том, что скоро сбудутся мечты и все узнают истинное место мощи минотавров в мире. И не только на Ансалоне, нет! На всём Кринне!
Офицер сделал отмашку солдатам, ткань поползла вниз, освобождая гиганта в образе Хотака. Он был одет в броню легионера и воздевал в руке отрубленную голову Рыцаря Нераки. Монумент был изящно исполнен и тщательно раскрашен.
Взревели трубы, и легионеры испустили раз за разом громовой атакующий клич. По лицу Неферы расплывалась довольная улыбка.
Хотак вновь попросил тишины:
— В течение десятилетий правление Чота означало лишь распад и беспорядки. Он вёл страну к новым унижениям и бедам только лишь для того, чтобы удовлетворить собственные прихоти. Империя загнивала. Но теперь этому положен конец, мы полностью пришли в себя! Со времён войны с магори население более чем утроилось, скоро наша земля перестанет снабжать нас необходимым достатком. Поэтому, чтобы процветать дальше, империя должна расширяться! — Он глубоко вздохнул и раскинул руки. — Это — наша судьба!
Выступив вперёд, Бастиан подал ему копию договора, и Хотак высоко поднял большой свиток, чтобы все могли его разглядеть.
— Вы видите перед собой будущее нашей империи! Нет, больше мы не будем ютиться на наших островах, довольствуясь скудными колониями на краю Кровавого моря и обживая голые скалы в Куранском океане! — Он торжественно развернул свиток. — Я горд вам сообщить, что заключён союз со странами Керн и Блотен, изнывающими в крови от вторжения жестоких Рыцарей Нераки и просящими нашей помощи. Взамен они согласны предоставить нам земли на материке, которых мы так долго жаждали!
Глухой противоречивый ропот прошёл по огромной толпе. С одной стороны, никто особенно не возмущался союзом, но с другой — мало кто готов был признать людоедов друзьями.
Неустрашимый Хотак добавил:
— Керн, Блотен и все соседние земли будут очищены от рыцарской чумы. Королевства людоедов ослаблены войной и зовут нас на помощь, а после войны вряд ли у них будут силы не принять наши новые условия, которые заставят их прикусить длинные языки! А в скором будущем я как император буду просто обязан принять их земли под свою защиту и опеку!
Народ понял и осознал. Столица сотряслась от громоподобного рёва, который волнами накатывал со всех сторон. Хотак простирал руки к подданным, словно стремился обнять каждого как брата, а затем медленно скатал свиток.
— В этот самый момент, — торжественно прокричал он, — приготовлены первые корабли! Слухи приносят устойчивые вести о назревающей ссоре между людьми и эльфами. Повелители, которые никогда не сталкивались с силой минотавров, теперь ссорятся друг с другом, ослабляя собственные силы. Время за нас! — Не успела толпа разразиться новым радостным воплем, как Хотак показал, что ещё не закончил. — Сегодняшний день изменит все, подобно Первому Катаклизму, когда древние боги утопили презренный Истар, оторвав нашу родину от континента! Пришло время, и настал момент изменить многие традиции, сделав их более удобными и практичными для быстрейшего достижения нашей общей цели!
«Вот оно!» — пронеслось в голове у Арднора, его тело напряглось от нетерпения. Бастиан спокойно улыбался, а улыбка Неферы стала шире, когда Хотак подозвал семью к себе. Дети шагнули к отцу — Арднор на полшага впереди.
— Командуй отход, капитан. — Рахм мрачно хлопнул его по плечу, и обычно весёлый моряк сгорбился и поплёлся выполнять свои новые обязанности.
Командующий отправился к себе в каюту, распорядившись принести любой еды, а главное — эля или вина. Он упал на кровать, но, к его удивлению, через пять минут в дверь постучали. Это оказался новоиспечённый капитан, лично притащивший пищу на подносе.
— Хлеб, солонина и любимое вино капитана, — объявил Ботанос.
— Я же сказал, капитан теперь ты! — прорычал Рахм, потянувшись к бутылке.
— Он умер… как воин?
— Он был старым, но умер как добрый воин, этого не отнять…
Ботанос тяжело присел рядом, чего обычно себе не позволял.
— Мне жаль, что твой план провалился, командующий… Если бы ты смог добраться до императора…
Рахм сделал длинный глоток, затем посмотрел в пустоту:
— Я убил одного из его сыновей, по крайней мере, начало положено…
— Тогда неплохо! Это, несомненно, ослабит трон.
— Кхе! Я убил мальчишку в теле богатыря… Моя рука сразила Колота Де-Дрока, но я обменял бы его на Арднора! — Он встряхнул пустую бутылку. — И я подвёл всех. Если бы мы имели другого командующего, возможно, все остались бы живы…
Ботанос откинулся к стенке:
— Остальные справились хорошо, и на востоке, и на севере. Я не буду предвосхищать их доклады, но, когда мы встретимся с капитаном Тинзой, думаю, ты будешь доволен.
— Маленькие победы…
— Но это начало! — Ботанос поставил на стол новую бутылку. — Лучше всего, командующий, тебе основательно поесть, а затем выспаться. На многие вещи хорошо смотреть только при утреннем свете.
Рахм играл с кольцом, находя что-то крайне привлекательное в искристых переливах чёрных граней:
— Разве Азак оживёт поутру? Ботанос сжал губы и, не говоря ни слова, вышел из каюты, оставив командующего наедине с его мыслями.
Крики пробудили Рахма от кошмара, в котором знакомые минотавры вдруг превращались в Хотаков. Прислушавшись, он понял, что крики предвещают грядущие неприятности. Выскочив на палубу, командующий обнаружил на палубе Ботаноса, смотрящего на север.
— У нас появились друзья, командующий. Имперские друзья…
В предрассветном сумраке виделось два силуэта, несущихся по волнам.
— Мы можем уйти от них?
— Скоро узнаем, командующий!
«Драконий Гребень» мощно рассекал волны. Ботанос отдавал резкие команды матросам на мачтах, но силуэты охотников почти не отдалялись.
— Что ж, можно попробовать другой способ! — Ботанос закричал рулевому: — Держи круче к берегу! Я хочу пересчитать все листья на деревьях!
Заскрипели снасти; застонав, судно перекладывалось на другой борт.
— Право руля! — одобрительно гудел капитан. — Ещё правее! Так держать!
Рахм молча наблюдал за манёвром, вода кипела у самой палубы — стоит капитану немного увлечься, и враги получат их, не прилагая никаких усилий.
— Право руля! — вновь приказал Ботанос под ужасающий стон снастей и сразу же радостно воскликнул: — Одного стряхнули!
Рахм поглядел в сторону преследователей:
— Нет, вон он, только чуть приотстал.
— Посмотрим, что они запоют сейчас! — Ботанос указал на стремительно приближающийся берег Митаса. — Если мы сохраним курс, то развернёмся перед самой землёй и пойдём в другую сторону. Или они рискнут идти за нами, или безнадёжно нас потеряют.
Охотники, не собирались отставать, один корабль пристроился в кильватер другого, а затем они понеслись в опасные воды.
— Капитан Азак как-то сказал мне, что никто не знает воды империи лучше, чем он, — проговорил Ботанос. — А старик был хорошим учителем. А ну, круче к ветру!
Так же филигранно, как и «Драконий Гребень», оба судна повторили манёвр, словно шли по невидимому тросу.
— Тот капитан, видно, ходил в этих местах, — проворчал массивный минотавр рядом с Рахмом. — Но как часто?
— Они приближаются, — пригляделся командующий. — А катапульта? Ты мог бы поразить флагманское судно?
— Вряд ли… Даже если бы ветер был слабей и светило солнце. А так только обрызгаем их борта…
— Все равно готовь катапульту, надо попробовать! Почесав затылок. Ботанос отдал команду; матросы быстро взвели механизм и зарядили катапульту. Капитан собирался лично поджечь масло, но Рахм остановил его:
— Не надо, я не хочу, чтобы они получили предупреждение. Пуск по моему сигналу!
— Но если мы попадём, огонь увеличит ущерб…
— Я хочу причинить ущерб без попадания… — Рахм внимательно следил за креном судна. — Чуть ближе… Давайте!
Огромный шар взлетел, исчезая во тьме.
— Я могу обещать, что он только упадёт где-то рядом… — проворчал Ботанос.
— Это всё, что мне надо.
Чёрная вода взлетела огромным столбом, отмечая место падения заряда. Флагман ударило в борт волной и снесло на десяток футов. Даже на «Драконьем Гребне» можно было услышать скрежет, когда гранитные зубы мели пропороли ему брюхо.
— Ты швырнул их на камни! — заорал Ботанос. Первое судно, казалось, замерло в воде, его борт накренился в сторону берега. Второй корабль сбросил паруса, замедляя ход. Команда восторженно заорала, приветствуя Рахма.
— Пора уходить! — загрохотал капитан. — Надеюсь, впереди нас ждёт чистый путь!
Позади них в темноте таяли силуэты имперских кораблей.
На следующую ночь «Драконий Гребень» вышел в точку рандеву с другими кораблями. Капитан Тинза попросила разрешения подняться на борт. Через полчаса они уже были в каюте Рахма вместе с Наполом.
— Ну и заварушку мы провернули! — объявила она. — Всё прошло так гладко, как только может быть. Мало того, что мы насолили узурпатору, так ещё и снабдили припасами наши корабли!
— Потери минимальные, — гордо добавил Напол. — Тебе надо было лично видеть это, командующий, мы действовали лучше любого морского легиона Хотака, намного лучше!
— Я доволен, — спокойно произнёс Рахм, — доволен, что у вас всё прошло хорошо…
— А как у тебя? — спросила Тинза, невольно становясь строже.
— Он убил сына Хотака, Колота, — вставил Ботанос.
— Но сам император оказался слишком хорошо защищён… Сожалею, что мой капитан и друг погиб в этом нелёгком предприятии.
— Но, уверен, он погиб как истинный воин! — Напол напряжённо посмотрел на остальных, словно они собирались оспаривать его убеждение.
— Это значит, — продолжала Тинза, — что узурпатор выказал свои слабости. Мы должны скрыться в нашей гавани и готовить следующую операцию.
Все посмотрели на Рахма с ожиданием, и он не мог обмануть их.
— Все слышали капитана Тинзу. Берём курс на Петарку. Наши первые удары дали знать Хотаку, что мы существуем, следующие покажут ему, чего мы добиваемся.
Пока остальные одобрительно шумели, Рахм выдерживал лицо уверенного командующего, не сомневающегося в победе. Вскоре Тинза и Напол отбыли, оставив их вдвоём с Ботаносом. Грузный минотавр проревел матросам приказ готовиться к плаванию.
— Сколько времени понадобится нам, чтобы достичь Петарки? — спросил Рахм.
— Ну, если всё пойдёт гладко, и мы не напоремся на патрули, то четыре дня.
Четыре дня. Долгий срок. Командующий уже мечтал о возвращении, когда он сможет уничтожить Дом Дрока. Информация, которую принёс Нолхан, ещё не использована до конца. Пусть Хотак сидит на троне, но Рахм поклялся, что его династия захлебнётся в крови…
Несмотря на жгучее желание Хотака, открытие его статуи было отложено дважды. Первую отсрочку поняли все — был объявлен пятидневный траур по Колоту, сопровождаемый церемонией похорон, каких раньше удостаивались только императоры.
В первый день траура с утра по всей столице дважды протрубили рога, а колокола в центральных башнях ударили пять раз. В полдень колокола ударили снова, и в этот момент все минотавры, оторвавшись от дел и выйдя из домов, пали на одно колено.
По улицам ехали всадники с развевающимся знаменем легиона Боевого Коня и трубачом, выдувавшим па каждом перекрёстке чистые и печальные звуки. Здесь надлежало упасть на оба колена.
На шестой день, в девятом часу утра, пришедшие на похороны заполнили дворец и его окрестности, рядом с входом дежурили воины с медными барабанами. Посреди площади был выложен огромный костёр из драгоценных пород дерева,
В десять вновь ударили колокола, и четыре легионера вынесли обширную платформу из дуба, заваленную гривастой травой, на которой покоилось тело Колота. Кровь по-прежнему пятнала его мех, секира удобно расположилась под рукой, щит был закреплён в ногах. Тело сына Хотака было умащено благовониями, одежда пропитана маслом для большей горючести. Легионеры подняли платформу на вершину костра и, закрепив её там, замерли, отдав последнее приветствие. Как только они спустились, рабочие унесли пологий помост, по которому недавно поднимали платформу. Рядом короткая шеренга солдат с факелами замерла в полной готовности.
В полдень семейство императора вышло из дворца, одетое так же роскошно, как и на коронации, но теперь грудь каждого пересекала тёмно-красная лента, знак, отмечающий смерть предводителя. Сопровождаемые Имперской Гвардией, они под гром барабанов прошли к костру, где Хотак обратился к толпам народа. Он осмотрел всех и кивнул, словно узнал каждого из присутствующих:
— Сегодня от нас уходит великий воин! — прокричал он. — Меня покидает достойный сын!
Нефера стояла сзади с непроницаемым лицом. Она уже произнесла трогательную речь в Храме ещё в первый день траура и заказала в Доме Тикло монумент специально для Предшественников, который будет установлен в месте чести. На этот раз Хотак не спорил с ней.
— Колот Де-Дрока, воин империи, офицер Имперской Гвардии и возлюбленный сын сложил свою жизнь в деле чести. Он, не раздумывая, принёс в жертву жизнь ради долга! В последние мгновения Колот сделал выбор и спас родного брата!
Арднор, Бастиан и Мариция вытянувшись стояли позади родителей. Глаза Мариции распухли и покраснели. Бастиан был внешне спокоен, но его рука стискивала гарду всё время, пока длилась церемония. Рядом с ним Арднор, обхватив шлем, почти с вызовом разглядывал толпу. Он публично поклялся в том, что найдёт и покарает убийцу брата. Некоторые из приближённых шушукались, что он намеренно раздувал такое внимание, стремясь скрыть свои не очень правильные действия, приведшие к смерти Колота.
Хотак повернулся к костру:
— Воин мёртв! Позвольте мне воспеть его победы, вспомнить его славу! Да найдутся у нас силы не забыть его деяния и, когда придёт наше время, быть не менее достойными!
Он сделал отмашку факельщикам, те немедленно приблизились и подожгли костёр, каждый со своей стороны. Пламя нетерпеливо перепрыгнуло на сухие дрова и рванулось к возлежащему телу.
Император преклонил колено и опустил голову. Семья, а вслед за ней и вся площадь последовала его примеру. Огонь быстро разгорался, пожирая платформу и окутывая окрестности дымом. Медленно начали бить колокола.
Хотак вернулся к семье и медленно направился во дворец. Только когда последний из них скрылся за дверьми, собравшиеся на площади начали подниматься. Ещё пять дней после этого флаг Боевого Коня был приспущен по всей империи…
Относительно второй причины открытия колосса имелись различные мнения. Некоторые ожидали, что Хотак должен объявить о планах расширения империи, другие говорили и вовсе невероятное: будто император объявит старшего сына наследником. Сегодня площадь, где раньше стоял монумент Чоту, была перегорожена и закрыта. Дюжие воины прогуливались вдоль натянутых верёвок, отгоняя любопытных, с крыш домов наблюдали лучники.
Под звуки рогов Хотак среди приветствий вышел с женой под руку на площадь. За ним шёл Арднор, а сзади — Бастиан с Марицией. Мать настояла, чтобы старший сын надел форму Имперской Гвардии, чувствуя, что сегодня и так будет достаточно новостей — не стоит выпячивать перед народом принадлежность к Храму.
С мерцающей короной Торота на голове и секирой Макела Людоедской Погибели в руках, Хотак важно шёл к почтенной платформе, расположенной прямо перед задрапированной статуей. С соседней платформы его приветствовали верховные сановники и командующие, а также члены Высшего Круга.
Тишина прокатилась по площади, когда император поднял золотую секиру. Хотак кивнул, удовлетворённый проявленным всеми почтением. Кровавая ночь, случившаяся месяцы назад, уже становилась туманной в памяти, как долгая холодная ночь застоя перед рассветом новой эры.
— Граждане империи! — сказал Хотак. — Я думаю, что вы пришли сюда оказать мне почести. — Он скромно склонил голову. — Но, по правде говоря, это я должен приветствовать вас!
Он взмахнул секирой, заставив толпу взреветь. Арднор позади воздел кулак, призывая своих минотавров усерднее подключиться к крикам.
— Да, император правит, но он ничего не может без своих подданных! — Хотак махнул рукой ждущему офицеру, который дал знак легионерам, дежурящим у верёвок, они натянули тросы, приготовившись открыть статую. — Сегодня мы увидим величие трона, отражённое в этом монументе, но не вселит он страх перед ним в ваши сердца! Наоборот, пусть этот колосс стоит здесь в напоминание о том, что скоро сбудутся мечты и все узнают истинное место мощи минотавров в мире. И не только на Ансалоне, нет! На всём Кринне!
Офицер сделал отмашку солдатам, ткань поползла вниз, освобождая гиганта в образе Хотака. Он был одет в броню легионера и воздевал в руке отрубленную голову Рыцаря Нераки. Монумент был изящно исполнен и тщательно раскрашен.
Взревели трубы, и легионеры испустили раз за разом громовой атакующий клич. По лицу Неферы расплывалась довольная улыбка.
Хотак вновь попросил тишины:
— В течение десятилетий правление Чота означало лишь распад и беспорядки. Он вёл страну к новым унижениям и бедам только лишь для того, чтобы удовлетворить собственные прихоти. Империя загнивала. Но теперь этому положен конец, мы полностью пришли в себя! Со времён войны с магори население более чем утроилось, скоро наша земля перестанет снабжать нас необходимым достатком. Поэтому, чтобы процветать дальше, империя должна расширяться! — Он глубоко вздохнул и раскинул руки. — Это — наша судьба!
Выступив вперёд, Бастиан подал ему копию договора, и Хотак высоко поднял большой свиток, чтобы все могли его разглядеть.
— Вы видите перед собой будущее нашей империи! Нет, больше мы не будем ютиться на наших островах, довольствуясь скудными колониями на краю Кровавого моря и обживая голые скалы в Куранском океане! — Он торжественно развернул свиток. — Я горд вам сообщить, что заключён союз со странами Керн и Блотен, изнывающими в крови от вторжения жестоких Рыцарей Нераки и просящими нашей помощи. Взамен они согласны предоставить нам земли на материке, которых мы так долго жаждали!
Глухой противоречивый ропот прошёл по огромной толпе. С одной стороны, никто особенно не возмущался союзом, но с другой — мало кто готов был признать людоедов друзьями.
Неустрашимый Хотак добавил:
— Керн, Блотен и все соседние земли будут очищены от рыцарской чумы. Королевства людоедов ослаблены войной и зовут нас на помощь, а после войны вряд ли у них будут силы не принять наши новые условия, которые заставят их прикусить длинные языки! А в скором будущем я как император буду просто обязан принять их земли под свою защиту и опеку!
Народ понял и осознал. Столица сотряслась от громоподобного рёва, который волнами накатывал со всех сторон. Хотак простирал руки к подданным, словно стремился обнять каждого как брата, а затем медленно скатал свиток.
— В этот самый момент, — торжественно прокричал он, — приготовлены первые корабли! Слухи приносят устойчивые вести о назревающей ссоре между людьми и эльфами. Повелители, которые никогда не сталкивались с силой минотавров, теперь ссорятся друг с другом, ослабляя собственные силы. Время за нас! — Не успела толпа разразиться новым радостным воплем, как Хотак показал, что ещё не закончил. — Сегодняшний день изменит все, подобно Первому Катаклизму, когда древние боги утопили презренный Истар, оторвав нашу родину от континента! Пришло время, и настал момент изменить многие традиции, сделав их более удобными и практичными для быстрейшего достижения нашей общей цели!
«Вот оно!» — пронеслось в голове у Арднора, его тело напряглось от нетерпения. Бастиан спокойно улыбался, а улыбка Неферы стала шире, когда Хотак подозвал семью к себе. Дети шагнули к отцу — Арднор на полшага впереди.