Страница:
Чтобы хоть немного согреться, я перешла на бег трусцой. Наплечная кобура с пистолетом неудобно болталась у меня под мышкой, пропитанные влагой кроссовки неприлично чавкали. Но задеревеневшее от холода тело снова стало послушным и гибким. А за спиной уже осталось три километровых столба. И на горизонте обозначились смутные очертания небольшой деревушки — домов в пятнадцать, не больше. Таких деревень за шестьдесят километров я встречу десятка два. Когда вчера вечером ехала здесь, конечно, спецом не считала, но, насколько мне помнится, их было немало. И в которой же из них есть почтовое отделение с телефоном?
В этот момент силуэты изб впереди выделились более четко на фоне возникшего за ними зарева от фар машины. Или мотоцикла? Нет, скорее машины. Треск мотоцикла я бы услышала. Но вокруг пока что стояла первозданная тишина… Итак, машина. Наконец-то! Не минуло и года!
Я достала из кобуры пистолет, проверила предохранитель. Машинке сейчас придется развернуться и возвращаться назад. А водителю продолжать путь пешком. Если только он не испугается рыжей ведьмы, голосующей на пустынной дороге, и не проедет мимо.
Нет, он не испугался и притормозил свою «Ниву», проскочив мимо меня метров на пятьдесят. Даже если бы я не голосовала, он все равно бы остановился. Такие не проезжают мимо одиноких девушек, гуляющих по обочине ночного шоссе. Правда, этого я еще не знала. Ничего, наивная, не предполагала плохого, когда подбежала к машине и собралась вышвыривать из-за руля водилу.
Он выбрался наружу сам. Откинул вперед спинку своего кресла и, ухмыльнувшись, произнес с чудовищным кавказским акцентом:
— Палызай.
На заднем сиденье радостно блестели карими глазками два его земляка. Еще один такой же жадно пялился на меня с переднего пассажирского кресла.
— Палызай. Ны бойся. Что ты, кырасывая? Палызай. — Водитель протянул ко мне пятерню и попробовал схватить меня за рукав. Но я уткнула ему в нос ПМ. Он обалдел.
— Это вы вылызайти. Кырасывые, — передразнила я и легонько шлепнула стволом пистолета по небритому подбородку. — Мне нужна тачка.
— Вах! — послышалось из кабины.
Я же быстренько уложила водителя на асфальт, — ноги шире — руки шире… если вы в своей квартире… Взвизгнула:
— Из машины!!! Живее!!! — И подумала, а не пальнуть ли для острастки в заднюю стойку. Так, чтобы «Нива» вздрогнула. Так, чтобы эти зарубежные гости почувствовали, что я не шучу. — Ну!!!
Они наконец вышли из столбняка. Зашевелились. И первым через пассажирскую дверцу вылез наружу тот, что сидел на переднем сиденье. Худой и высоченный, как колодезный журавль, он, что удивительно, не выказывал никакого страха. Наоборот, улыбался. И даже нахально спросил:
— Слюшай, зачем табэ наш машин, да? Паэхым к нам в гости. Вына пить будым. Атыхать будым. Дэниг дадим. Доллар дадым табэ. Паэхым, ага? Зачем как бандыт? Нельзя по-хорошему?
— Лечь!!!
— Такой кырасывый. Да? Как бандыт.
— Лечь, падла!!!
— Ладны, ложусь…
Я слишком отвлеклась на перепалку с этим «колодезным журавлем». Двоечница! Упустила из виду еще одного черножопого, который выполз через левую дверцу. Упустила всего на секунду, но этой секунды ему хватило на то, чтобы, как чертику из табакерки, этаким фертом подскочить ко мне и, брызнув в лицо какой-то гадостью из флакончика, отпрыгнуть в сторону.
Я еще успела чисто автоматически надавить на спусковой крючок, и пистолет оглушительно хлопнул на всю округу, посылая пулю в бездонное черное небо. Я еще успела зафиксировать в сознании радостно дыбящегося длинного хачика, который вдруг расплылся, словно фантом, потерял очертания и растворился в густом тумане.
У меня перехватило дыхание. Неведомая страшная сила потащила сразу ставшее непослушным тело в сторону, больно шарахнула по нему асфальтом, ободрала кожу с колена и локтя. Я еще продолжала ощущать в руке рукоятку ПМ. У меня даже достало сил на то, чтобы еще раз нажать на курок. Откуда-то издалека донесся глухой звук выстрела. И все вокруг окутала уютная тишина.
«Дерьмо. Новый виток неприятностей», — проскользнула в мозгу последняя мысль, прежде чем я потеряла сознание.
Я лежала в широкой двуспальной кровати и силилась восстановить в памяти все события прошедших суток. Дорога в Пялицы… арест во дворе двухэтажного дома, в котором живет цыган Копу… местный РУВД, подвергшееся небольшому разгрому… пустынное шоссе… «Нива» с четырьмя хачиками, в маленьком поединке с которыми я, как желторотая дилетантка, зевнула инициативу и позволила захватить себя в плен.
Хм, в плен… И в результате валяюсь в чистой постельке. Не связанная. Не избитая. И вроде как даже не изнасилованная. Во всяком случае трусы и футболка на мне. Никто и не подумал воспользоваться тем, что я нахожусь в отключке. Интересно, а где остальное мое шмотье?
Я обвела взглядом небольшую веранду. Стол… стул… вешалка с каким-то засаленным хламом… болотные сапоги со скатанными голенищами… нарядные домашние тапочки… еще один стул… на стуле цветастый женский халатик. Похоже, что приготовленный для меня. Стра-а-анно. Больше похоже на «гости», нежели на плен. Или это тюрьма категории «люкс» — единственная достопримечательность Пялиц?
Я выбралась из постели, сунула ноги в тапочки и влезла в халат. Пора идти знакомиться со своими тюремщиками. Узнать, к какому я приговорена сроку. Выяснить, есть ли у них телефон. И попросить чего-нибудь скушать.
Я вышла из комнаты и оказалась в небольшой уютно отделанной прихожей. Дверь на улицу открыта нараспашку — беги на здоровье, никто за тобой не погонится. Вот только бежать я не собиралась. Во всяком случае, пока. Пока не поела. Пока не вернула себе свои шмотки. Пока не выяснила, есть ли здесь телефон. И я направилась в противоположную сторону от распахнутой на улицу двери. К кухне, ориентируясь на соблазнительное звяканье посуды и одуряющий запах тушеного мяса…
— Здравствуйте.
Молодая рыжеволосая женщина, увлеченно копавшаяся в холодильнике, вздрогнула и, обернувшись, испуганно уставилась на меня. У нее были голубые глаза и черные усики под крупным горбатым носом. Не красавица…
Да, она казалась далеко не красавицей, пока ослепительно не улыбнулась. И не ответила мне удивительно мягким — таким уютным, таким пушистым! — голосом:
— Здравствуйте! Я Лейла. Иссы жена. Пырахадым, бери табурэт. Сыйчас абэт будым готовый.
— Марина, — посчитала необходимым представиться я. Устроилась за обеденным столиком и, обнаружив на нем пачку «Кэмела» и зажигалку, спросила: — А можно?
— А! Зачем спрашивать? — Лейла взяла с холодильника тяжелую гранитную пепельницу и поставила передо мной. А я чисто автоматически подумала, что в случае каких-либо нежелательных внештатных проблем, этот камушек послужит мне неплохим оружием. — Исса и Джамал на рынка сычас. Прыдут, — Лейла бросила взгляд на дешевые ходики, показывавшие два часа дня, — через четыры часа. Будыш жидат их? Или абэдай и иды, еслы хочешь. Твои вэщим подсохлы. Как хочешь, Марын?
— Я их дождусь, — ответила я и подумала: «Хотя бы затем, чтоб извиниться за то, что устроила ночью. Вот уж, ожидала чего угодно, но только не такого приема. От людей, которых хотела ограбить! Да, к тому же от черных! Или в провинции они не такие мерзавцы, как в Питере?»
— Правылн. — Лейла заглянула в духовку и уселась за столик напротив меня. — Оставайся, сколько захочешь. Исса сказал, чтобы я кормыл тыбам, чтобы ты атдыхалам. Он сказал: «У этым дэвушкам нэприятныст. Ей нады помочь». У тэбя пылохо, Марын? Чито случилось в мылыциям ночью? Ведь это ты их всэх билам?
«Сплетни в этой деревне распространяются с третьей космической скоростью, — подумала я. — Особенно, сенсационные сплетни о том, что местным ментам надрали их грязные задницы. Интересно, и в какой же упаковке подан обывателям рассказ про то, как сумасшедшая наркоманка-суперманьячка перекалечила славных ребят из РУВД? При этом, извращенная тварь, отгрызла у одного из этих ребят…»
— Да. Это я разогнала их собачью свадьбу. Тебе рассказать почему?
— Как хочешь, Марын. Я ны тарэбую.
— Я расскажу. Лучше, если ты узнаешь правду об этом от меня, чем услышишь вранье, которое распространят менты.
— А я ым ны вэрым, — махнула рукой моя собеседница. — Ым мало кто зыдэс вэрым. Луды рады, что ты их былам сыгодын ночью. Оны васэ собакы. Мафия, да.
Как же приятно было встретить здесь если и не союзницу, то хотя бы человека, понимающего тебя, готового выслушать, возможно, дать добрый совет! Лейле я поверила безоговорочно и сразу. Еще не разучилась за прошедшие сутки доверять людям.
— Спасибо, Лейла. — Я коснулась ее тонкой ладошки. — Слушай. Я расскажу тебе все с начала. Это длинный рассказ.
— У нас маного варэмэним. Рассказывай, а я накырою на стол.
На самом деле времени у нас было мало. У меня — катастрофически мало. Но не нестись же сейчас сломя голову через поселок неизвестно куда. Средь бела дня. Чтобы меня тут же схватили. Лучше спокойно сидеть на относительно безопасной кухне и плакаться на свою тяжкую судьбу хронической неудачницы.
— Это все началось месяц назад в Петербурге, — начала я и достала-из пачки еще сигарету. — Встретила там одного мудозвона…
Кроме краткой семейной хроники приютивших меня азербайджанцев я с удавлением узнала, что, оказывается, вчера, когда меня привезли сюда, немного пришла в себя и попыталась продолжить военные действия. Да так активно, что меня с трудом удержали четверо крепких мужчин. Джамалу даже пришлось ввести мне слоновью дозу аминазина, чтобы я успокоилась.
— Потому я и проспала так долго, — сделала вывод я.
— Да. Хорошо спала. Маладэц.
— Скажи, Лейла, а почему Исса не побоялся оставить тебя одну со мной? Ведь я бандитка. Разбойница. Я пыталась отнять у твоих земляков машину. Угрожала им пистолетом.
Азербайджанка рассмеялась в ответ.
— Ха, Марын! Какой бандыт? Какой разбойнык? Я выдэл бандыт и разбойнык. Настоящий бандыт. И Исса видэл. И Джамал. И такым, как ты, тоже видэл. Нэт, ты нэ бандыт. Ты другой. Кто, ны знаым. Ны хатым знат. Но то, как ты билам мылыциям, значит ты ны обычин бандыт.
Я так и не просекла, как так меня, воинствующую гарпию, сразу же раскусили. Не забоялись, даже отнеслись ко мне без малейшей опаски. И так и не смогла найти хоть какой-нибудь причины того, что практичные, в общем-то, люди, лишенные слюнявой сентиментальности, так активно принимают во мне участие, рискуя, ни много ни мало, своей свободой и своим будущим. Хотя стоит ли пытаться найти всему, что творится в этом безумном мире, какие-нибудь причины? Проще взять да и просто принять на веру то, что не перевелись еще на Земле сумасшедшие альтруисты.
— То, что ты зыдэс, Марын, знаым токымпят человэк. Исса, Джамал, я и ищо два — Мусса и Алик. Те, что эхалым в «Ниве», когда ты напала. Больше ныкто ны узнаым. Зэмлякам даже нэ гаварым. Ты ны бойся. Ныкто ныкуда ны гаварым.
— Спасибо, — сказала я и с удовольствием начала слушать рассказ о том, что ночью натворила в местной мусорне. А натворила, оказывается, следующее.
Каким-то чудом ухитрилась сохранить у себя маленький пистолет, который растяпа Подпалый не обнаружил в складках одежды при моем задержании, и на первом допросе, который проводил начальник ОБЭПа, пустила его в ход, тяжело ранив героического майора. Когда на звук выстрела прибежал его старший брат, напала на него из засады и нанесла неустановленным тяжелым предметом удар в затылочную часть головы. После чего, захватив табельное оружие местного ментовского босса, отправилась творить беспредел в дежурную часть. Там, предварительно ранив и сковав наручниками троих доблестных стражей порядка, пыталась выбить из одного из них секретную информацию о том, где находится ключ от сейфа. При этом прибегла к изощреннейшим пыткам, как то: прижигание тела сигаретой и зажигалкой, пинание ногами в лицо и в живот (почему-то ни слова не было сказано про другие места) и т. д., и т. п.
В данный момент в районе введен план «Сирена-1». Из областного центра сюда в срочном порядке переброшены дополнительные силы милиции и внутренних войск, к моему поиску привлечены местные армейские подразделения. Леса и поля в округе прочесываются патрулями, на дорогах и в местах возможного моего появления выставлены посты. Ориентировки на меня разосланы во все отделы и отделения МВД по всей Центральной России. Мою фотографию имеет при себе каждый самый что ни на есть распоследний спившийся участковый. Так что никуда мне, несчастной, не деться, рано или поздно меня изловят. И тогда не позавидуют мне даже заложники, сидящие в чеченском зиндане. Уж слишком злы на меня менты…
— Как ты тумаышь дэлать дальше? — спросила меня Лейла, и я ответила ей:
— Не знаю.
Я и правда не знала. Даже близко не представляла, как мне выбраться из ненавистных Пялиц. Единственная надежда на телефон. Вот только где бы его достать? Не идти же на местный переговорный пункт и пытаться заказать разговор с Санкт-Петербургом. У азербайджанцев телефоном даже близко не пахнет. И вообще в Пялицах это предмет небывалой роскоши. Телефон дома имеют только большие начальники или очень богатые люди. Например, у рыночного родственника Лейлы он есть. Но только родственник этот, стоит обратиться к нему с просьбой разрешить мне сделать хотя бы один звонок, придет в неописуемый ужас и еще, чего доброго, сдаст меня мусорам. Слишком уж он зависит от них. И никуда не денешься, если делаешь здесь свой бизнес.
— А сотовый? — поинтересовалась я.
— А… — Лейла махнула рукой. — Какой сотый, да? Дажа в Евлахе эсть ретранслятор. Задэс нэт. Задэс только у нэскольких эсть сотый. Дарагой очэнь. Без ретранслятор который…
— Короче, засада… — расстроенно пробормотала я.
— Пагады. Слюшай, прыдут Исса и Джамал, думат будым. Прыдумаым, да. Марын, прыдумаым…
И правда не бывает такого, чтобы нельзя было ничего придумать. Из любой, самой наи-дерьмовейшей ситуации, всегда есть какой-нибудь выход. Главное, не отчаиваться.
— Лейла, пожалуйста, разогрей чайник, — буднично попросила я и вытащила из пачки «Кэмела» последнюю сигаретину.
Главное, не отчаиваться… Вот придут Исса и Джамал, и вместе мы что-нибудь обязательно придумаем. А пока'буду пить чай, отдыхать и не забивать себе голову упадочническими мыслями.
А вот Джамала я не запомнила. Он сидел на заднем сиденье и так и не успел выбраться из машины, прежде чем мне брызнули в физиономию из баллончика. Это был симпатичный мужчина лет тридцати с такими же, как у Лейлы, голубыми глазами. И с такой же обворожительной улыбкой. Правда, в отличие от своей кузины, по-русски он говорил совершенно свободно и почти без акцента.
— А-а-а! — обрадовался он, обнаруживменя мирно сидящей за кухонным столиком. — Маленькая разбойница. Как самочувствие?
В ответ я неопределенно пожала плечами.
На кухню зашел Исса, сухо, даже совсем нелюбезно, поздоровался со мной и начал перекладывать из сумки в холодильник продукты.
— Выспалась? Отогрелась? — тем временем продолжал проявлять обо мне заботу Джамал. — Вчера ты была будто льдинка. В одном спортивном костюмчике, а на улице всего девять градусов. Я специально посмотрел на термометр, когда мы приехали… Как тебя хоть зовут?
— Марина, — уже во второй раз в этом доме представилась я.
— И что будем делать, Марина?
Я снова неопределенно пожала плечами:
— Не знаю. Надеюсь, что, может быть, вы посоветуете. Мне очень надо позвонить в Петербург, и тогда все будет нормально.
— Позвоните — это проблема… Ладно, подумаем и над этим. Но сначата покушаем… — И Джамал, повернувшись к Лейле, перешел на азербайджанский.
Естественно, я не поняла ни слова. Сидела и скромно помалкив&ча, нянча в руках чашку с чуть теплым чаем, пока Джамал и Исса обедали, о чем-то оживленно споря, порой даже переходя на крик. Даже вскакивая из-за стола. Я была почти уверена в том, что причина этого спора — я, и что сейчас определяется мера участия моих гостеприимных хозяев в моей судьбе. При этом Джамал стоит за более радикальные способы оказания помощи. А Исса побаивается вляпаться в великие неприятности. И, главное, подставить свою семью. Детишек, которые в далеком Евлахе старательно учат русский язык, мечтая скорее переехать к родителям. Все эти мечты сейчас могут быть разрушены одним неосторожным движением. И катализатором в этой разрушительной реакции послужу я.
А может быть, я это просто придумала — то, что спор идет обо мне. Может, у меня чрезмерно развито самомнение, и я порой начинаю воображать себя чуть ли не центром Вселенной, в который, как в Рим дороги, упираются все помыслы и деяния окружающих. Хотя если брать отдельно взятые Пялицы, то я, действительно, центр. Столп криминальной жизни маленького поселочка. Суперсенсация. Объект для сплетен и пустых разговоров за чаем. О том, что есть такая я на белом свете, знают сейчас все паличане (или пальчане, или па… черт его разберет!), начиная с пятилетних детсадовцев и заканчивая впавшими в маразм старухами… Нет, какое же у меня самомнение!..
— Ну что, Марина, — произнес Джамал, отодвигая от себя пустую тарелку и доставая из кармана пачку «Кэмела». — Пошли в гостиную, выпьем пива, покурим, подумаем, что тебе делать… Уходить тебе надо из Пялйц.
Я усмехнулась: то-то без него додуматься до этого никак не могла.
И снова рассказывала свою веселенькую историю. С самого начала. Со всеми подробностями. Исса качал головой и цокал языком. Джамал улыбался недобро и внимательно слушал, подавшись вперед всем телом, словно стремился впитать в себя каждое мое слово. Не упустить ни звука.
— Вот пидорасы! — подытожил он, когда я закончила. — Извини за грубое слово, но другого подобрать не могу. Правда, ничем удивить ты меня не смогла. Про то, что менты творят беспредел, здесь знают даже малые дети. И начальство знает об этом — то, что в областном управлении. Но даже не дергается. Статистика по району лучшая не только по области. Чуть ли не по России. Раскрываемость стопроцентная. Самые серьезные преступления — пьяные драки. Бандитского рэкета нет вообще. Это, действительно, так. Весь рэкет держат в руках сами менты, а конкурентов пересажали или выжили из района. За то, что мы, например, можем жить здесь без прописки и торговать на рынке, приходится платить триста долларов в месяц. И это все мелочи. Инал, у которого мы работаем, засылает Самохину несколько тысяч…
— Это не только у вас, — перебила я. — По всей России… Только где-то это организованно лучше, а где-то менты, как мальчишки-карманники сшибают у бомжей и бабулек, торгующих семечками, медяки.
— …Этой осенью, — продолжал жаловаться Джамал, — один восемнадцатилетний сопляк похитил девятиклассницу. Запер ее в гараже и держал там несколько дней. Не только насиловал сам, но и делился с дружками, избивал, снимал это все видеокамерой. Потом в гараж случайно сунулся его отец. Между прочим, бывший мэр Пялиц. Девочку он просто прогнал домой. Ее родителям предлагал тысячу долларов отступных, но они отказались. Попытались раздуть скандал. В результате отец девочки сейчас сидит за развратные действия в отношении малолетних, она сама вместе с матерью уехала из поселка неизвестно куда, бывший мэр теперь первый зам губернатора, а его сынок в наказание пошел служить в армию. Так что то, что с тобой проделали наши менты, — это только так, мелочевка.
— А то, что с ними проделала я?.. — нежным голоском промурлыкала я.
Джамал и Исса расхохотались так дружно и громко, что в гостиную удивленно заглянула Лейла.
— Аны убьют тэба, если надут, — сквозь смех пробормотал Исса. — Аны васэ злой, как шайтан!
— Не хочу, чтобы эти шайтаны меня убивали, — заметила я. — Как же мне все-таки позвонить? Или уехать отсюда?
— Хм, — Джамал подлил мне в бокал пива. — В поселке сейчас на каждом шагу военные патрули. А люди говорят, что солдаты прочесывают все леса вокруг Пялиц. Машины проверяют по несколько раз. На рынке весит ксерокопия твоей фотографии…
— Под огромной надписью «Wanted», [3]— развеселилась я. — Совсем как в штатовских вестернах. И какая же за меня объявлена награда?
— Пока никакой, — на полном серьезе ответил Джамал. — Тебя что, успели сфотографировать?
— Нет, они только успели посовать свои лапы мне под футболку. А фотографию увеличили с паспорта.
— Да, конечно, — пробормотал Джамал. — Вот чего я опасаюсь, Марина. Как бы солдаты не пошли по домам.
— Не имеют права.
— Здесь они все имеют, Марина. Ты разве не поняла? Так вот, если они вдруг сунутся к нам, то спрятать тебя мы не сможем. Придется тебе уходить. Но я пойду вместе с тобой.
— Чего?!! — Я аж поперхнулась пивом. — Тебе-то зачем такой геморрой? Я и так не пойму, что вы со мной возитесь.
— Просто ты хорошая девушка.
— Которая по ночам с пистолетом в руке останавливает на большой дороге машины? И как ты так сразу во мне разобрался?
Исса снова расхохотался.
— Вах, Марын, пачиму ны видышь? Он ны разабралса, он валубылса, как малчик, да. Он тогда сыказал: «Ны тырогай ныкто этат бандыт, он хароший. Я жинус на нэй, эсли ана ны жината. А эслы жината, буду эй старшим бырат».
«Не „жената“, а „замужем“, — машинально отметила я про себя. — Bay, и каким же повышенным спросом я пользуюсь после отъезда Антоши. Уже второе предложение руки и сердца в течение месяца! Сперва от спивающегося толстяка гаишника, теперь от симпатяги магометанина, торговца овощами и фруктами на пялицком рынке. Да и на сводных старших братьев мне в жизни везет…»
— Я замужем. Но спасибо тебе, Джамал. Мне все это очень приятно слышать, — продекламировала я и, подумав, что эта фраза какая-то уж слишком дежурная и неживая, хитро улыбнулась и ляпнула такое, какое умею ляпать лишь я. А потом поражаюсь: «И как это только могла…» — Вообще-то я недавно всерьез собиралась обзавестись любовником. Вот только вместо любовников вокруг лишь одни насильники.
Исса снова расхохотался так, что прибежала из кухняего жена, а Джамал… Он покраснел, вах-вах-вах! Айзер, и покраснел! Катаклизм! Нонсенс!.. И все же, какой симпатичный этот детский врач из Евлаха…
Насчет телефона он ничего придумать так и не смог. Лишь предложил:
— Давай я сам позвоню куда надо. Ты напиши мне на бумажке номер и что надо сказать.
Но я сразу же отмела эту идею:
— Нельзя. Во-первых, там тебя никто даже не станет и слушать. Твой голос не знают. А во-вторых, я не могу дать тебе этот номер. Пойми меня правильно.
И правда, как бы мне ни было плохо, в каком бы глубоком дерьме я ни сидела, но давать чужаку телефон диспетчера и раскрывать пароли — распоследнее дело. Правда, и телефон, и пароли после этого сменят уже в течение часа, и больших неудобств от этого не испытают, но все-таки… Перессорилась с мусорами — переживу как-нибудь. Но не пачкаться же теперь и перед своими. Это чревато. Это может быть пострашнее того, во что вляпалась в Пялицах.
— Интересно, — задумался Джамал. — Кто ты такая, Марина? Шпионка? Агентка спецслужб? — Он рассмеялся. — Ох, сдается мне, что на этот раз Самохин ошибся адресом. Не рассчитал сил и влип в неприятности. Я прав?
— Да, — ответила я. — Кранты вашим Самохиным. Даже если я не сумею выйти отсюда, даже если меня успеют убрать, за меня рассчитаются. И рассчитаются сполна…
Мы просидели в гостиной до позднего вечера. Перебирали способ за способом моего побега из Пялиц, начиная с самых простых и заканчивая самыми фантастическими, и безжалостно отметали их в сторону, Исса достал из письменного стола карту окрестностей. Я металась по этой карте из угла в угол, с одного направления на другое, но остановить на чем-то конкретном свой выбор никак не могла. То я прикидывала, как пробиваться к железной дороге в сорока километрах к югу от Пялиц. То начинала отмечать богатые фермы и усадьбы сельхозпредприятий, где надеялась захватить телефон… Потом наотрез отказывалась от всех этих идей и начинала разрабатывать план побега на запад к трассе Москва — Воронеж…
В этот момент силуэты изб впереди выделились более четко на фоне возникшего за ними зарева от фар машины. Или мотоцикла? Нет, скорее машины. Треск мотоцикла я бы услышала. Но вокруг пока что стояла первозданная тишина… Итак, машина. Наконец-то! Не минуло и года!
Я достала из кобуры пистолет, проверила предохранитель. Машинке сейчас придется развернуться и возвращаться назад. А водителю продолжать путь пешком. Если только он не испугается рыжей ведьмы, голосующей на пустынной дороге, и не проедет мимо.
Нет, он не испугался и притормозил свою «Ниву», проскочив мимо меня метров на пятьдесят. Даже если бы я не голосовала, он все равно бы остановился. Такие не проезжают мимо одиноких девушек, гуляющих по обочине ночного шоссе. Правда, этого я еще не знала. Ничего, наивная, не предполагала плохого, когда подбежала к машине и собралась вышвыривать из-за руля водилу.
Он выбрался наружу сам. Откинул вперед спинку своего кресла и, ухмыльнувшись, произнес с чудовищным кавказским акцентом:
— Палызай.
На заднем сиденье радостно блестели карими глазками два его земляка. Еще один такой же жадно пялился на меня с переднего пассажирского кресла.
— Палызай. Ны бойся. Что ты, кырасывая? Палызай. — Водитель протянул ко мне пятерню и попробовал схватить меня за рукав. Но я уткнула ему в нос ПМ. Он обалдел.
— Это вы вылызайти. Кырасывые, — передразнила я и легонько шлепнула стволом пистолета по небритому подбородку. — Мне нужна тачка.
— Вах! — послышалось из кабины.
Я же быстренько уложила водителя на асфальт, — ноги шире — руки шире… если вы в своей квартире… Взвизгнула:
— Из машины!!! Живее!!! — И подумала, а не пальнуть ли для острастки в заднюю стойку. Так, чтобы «Нива» вздрогнула. Так, чтобы эти зарубежные гости почувствовали, что я не шучу. — Ну!!!
Они наконец вышли из столбняка. Зашевелились. И первым через пассажирскую дверцу вылез наружу тот, что сидел на переднем сиденье. Худой и высоченный, как колодезный журавль, он, что удивительно, не выказывал никакого страха. Наоборот, улыбался. И даже нахально спросил:
— Слюшай, зачем табэ наш машин, да? Паэхым к нам в гости. Вына пить будым. Атыхать будым. Дэниг дадим. Доллар дадым табэ. Паэхым, ага? Зачем как бандыт? Нельзя по-хорошему?
— Лечь!!!
— Такой кырасывый. Да? Как бандыт.
— Лечь, падла!!!
— Ладны, ложусь…
Я слишком отвлеклась на перепалку с этим «колодезным журавлем». Двоечница! Упустила из виду еще одного черножопого, который выполз через левую дверцу. Упустила всего на секунду, но этой секунды ему хватило на то, чтобы, как чертику из табакерки, этаким фертом подскочить ко мне и, брызнув в лицо какой-то гадостью из флакончика, отпрыгнуть в сторону.
Я еще успела чисто автоматически надавить на спусковой крючок, и пистолет оглушительно хлопнул на всю округу, посылая пулю в бездонное черное небо. Я еще успела зафиксировать в сознании радостно дыбящегося длинного хачика, который вдруг расплылся, словно фантом, потерял очертания и растворился в густом тумане.
У меня перехватило дыхание. Неведомая страшная сила потащила сразу ставшее непослушным тело в сторону, больно шарахнула по нему асфальтом, ободрала кожу с колена и локтя. Я еще продолжала ощущать в руке рукоятку ПМ. У меня даже достало сил на то, чтобы еще раз нажать на курок. Откуда-то издалека донесся глухой звук выстрела. И все вокруг окутала уютная тишина.
«Дерьмо. Новый виток неприятностей», — проскользнула в мозгу последняя мысль, прежде чем я потеряла сознание.
* * *
В комнату через неплотно задвинутые зеленые занавески проникало яркое солнышко. В низкий оклеенный белой бумагой потолок отчаянно билась огромная черная муха. От ослепительно чистого постельного белья свежо пахло дорогим стиральным порошком.Я лежала в широкой двуспальной кровати и силилась восстановить в памяти все события прошедших суток. Дорога в Пялицы… арест во дворе двухэтажного дома, в котором живет цыган Копу… местный РУВД, подвергшееся небольшому разгрому… пустынное шоссе… «Нива» с четырьмя хачиками, в маленьком поединке с которыми я, как желторотая дилетантка, зевнула инициативу и позволила захватить себя в плен.
Хм, в плен… И в результате валяюсь в чистой постельке. Не связанная. Не избитая. И вроде как даже не изнасилованная. Во всяком случае трусы и футболка на мне. Никто и не подумал воспользоваться тем, что я нахожусь в отключке. Интересно, а где остальное мое шмотье?
Я обвела взглядом небольшую веранду. Стол… стул… вешалка с каким-то засаленным хламом… болотные сапоги со скатанными голенищами… нарядные домашние тапочки… еще один стул… на стуле цветастый женский халатик. Похоже, что приготовленный для меня. Стра-а-анно. Больше похоже на «гости», нежели на плен. Или это тюрьма категории «люкс» — единственная достопримечательность Пялиц?
Я выбралась из постели, сунула ноги в тапочки и влезла в халат. Пора идти знакомиться со своими тюремщиками. Узнать, к какому я приговорена сроку. Выяснить, есть ли у них телефон. И попросить чего-нибудь скушать.
Я вышла из комнаты и оказалась в небольшой уютно отделанной прихожей. Дверь на улицу открыта нараспашку — беги на здоровье, никто за тобой не погонится. Вот только бежать я не собиралась. Во всяком случае, пока. Пока не поела. Пока не вернула себе свои шмотки. Пока не выяснила, есть ли здесь телефон. И я направилась в противоположную сторону от распахнутой на улицу двери. К кухне, ориентируясь на соблазнительное звяканье посуды и одуряющий запах тушеного мяса…
— Здравствуйте.
Молодая рыжеволосая женщина, увлеченно копавшаяся в холодильнике, вздрогнула и, обернувшись, испуганно уставилась на меня. У нее были голубые глаза и черные усики под крупным горбатым носом. Не красавица…
Да, она казалась далеко не красавицей, пока ослепительно не улыбнулась. И не ответила мне удивительно мягким — таким уютным, таким пушистым! — голосом:
— Здравствуйте! Я Лейла. Иссы жена. Пырахадым, бери табурэт. Сыйчас абэт будым готовый.
— Марина, — посчитала необходимым представиться я. Устроилась за обеденным столиком и, обнаружив на нем пачку «Кэмела» и зажигалку, спросила: — А можно?
— А! Зачем спрашивать? — Лейла взяла с холодильника тяжелую гранитную пепельницу и поставила передо мной. А я чисто автоматически подумала, что в случае каких-либо нежелательных внештатных проблем, этот камушек послужит мне неплохим оружием. — Исса и Джамал на рынка сычас. Прыдут, — Лейла бросила взгляд на дешевые ходики, показывавшие два часа дня, — через четыры часа. Будыш жидат их? Или абэдай и иды, еслы хочешь. Твои вэщим подсохлы. Как хочешь, Марын?
— Я их дождусь, — ответила я и подумала: «Хотя бы затем, чтоб извиниться за то, что устроила ночью. Вот уж, ожидала чего угодно, но только не такого приема. От людей, которых хотела ограбить! Да, к тому же от черных! Или в провинции они не такие мерзавцы, как в Питере?»
— Правылн. — Лейла заглянула в духовку и уселась за столик напротив меня. — Оставайся, сколько захочешь. Исса сказал, чтобы я кормыл тыбам, чтобы ты атдыхалам. Он сказал: «У этым дэвушкам нэприятныст. Ей нады помочь». У тэбя пылохо, Марын? Чито случилось в мылыциям ночью? Ведь это ты их всэх билам?
«Сплетни в этой деревне распространяются с третьей космической скоростью, — подумала я. — Особенно, сенсационные сплетни о том, что местным ментам надрали их грязные задницы. Интересно, и в какой же упаковке подан обывателям рассказ про то, как сумасшедшая наркоманка-суперманьячка перекалечила славных ребят из РУВД? При этом, извращенная тварь, отгрызла у одного из этих ребят…»
— Да. Это я разогнала их собачью свадьбу. Тебе рассказать почему?
— Как хочешь, Марын. Я ны тарэбую.
— Я расскажу. Лучше, если ты узнаешь правду об этом от меня, чем услышишь вранье, которое распространят менты.
— А я ым ны вэрым, — махнула рукой моя собеседница. — Ым мало кто зыдэс вэрым. Луды рады, что ты их былам сыгодын ночью. Оны васэ собакы. Мафия, да.
Как же приятно было встретить здесь если и не союзницу, то хотя бы человека, понимающего тебя, готового выслушать, возможно, дать добрый совет! Лейле я поверила безоговорочно и сразу. Еще не разучилась за прошедшие сутки доверять людям.
— Спасибо, Лейла. — Я коснулась ее тонкой ладошки. — Слушай. Я расскажу тебе все с начала. Это длинный рассказ.
— У нас маного варэмэним. Рассказывай, а я накырою на стол.
На самом деле времени у нас было мало. У меня — катастрофически мало. Но не нестись же сейчас сломя голову через поселок неизвестно куда. Средь бела дня. Чтобы меня тут же схватили. Лучше спокойно сидеть на относительно безопасной кухне и плакаться на свою тяжкую судьбу хронической неудачницы.
— Это все началось месяц назад в Петербурге, — начала я и достала-из пачки еще сигарету. — Встретила там одного мудозвона…
* * *
До шести вечера, пока не вернулись с рынка Исса и Джамал, мы торчали на кухне. Пили чай, пекли слоеный пирог с курагой, и я, словно не было никаких забот поважнее, увлеченно записывала его рецепт и представляла, как в декабре накормлю таким пирогом Антошу. Лейла рассказывала, что они с мужем и двоюродным братом осенью переехали сюда из Евлаха. Исса и Джамал теперь торгуют на местном рынке у дальнего родственника, при этом каждый зарабатывает за один день столько же, сколько имел за месяц в Азербайджане. При всем при том, что Джамал, например, был там детским врачом. Хорошим врачом. Но зарплату почти не платили, и жил он только на то, что давали родители его пациентов, сами небогатые люди. А теперь денег так много, что уже удалось полностью выплатить две тысячи долларов за этот очень хороший дом, а ближе к осени — да поможет Аллах! — удастся скопить на взятку, чтобы оформить российское гражданство и местную прописку. Тогда уже можно будет вывезти из Евлаха детей, которые сейчас живут у старшей сестры. Дети пойдут в русскую школу — они уже немного знают язык и каждый день занимаются им со своим дядей. И очень стараются. Так что скоро все будет нормально. Исса и Джамал даже откроют здесь свое дело. Местный родственник обещал им помочь…Кроме краткой семейной хроники приютивших меня азербайджанцев я с удавлением узнала, что, оказывается, вчера, когда меня привезли сюда, немного пришла в себя и попыталась продолжить военные действия. Да так активно, что меня с трудом удержали четверо крепких мужчин. Джамалу даже пришлось ввести мне слоновью дозу аминазина, чтобы я успокоилась.
— Потому я и проспала так долго, — сделала вывод я.
— Да. Хорошо спала. Маладэц.
— Скажи, Лейла, а почему Исса не побоялся оставить тебя одну со мной? Ведь я бандитка. Разбойница. Я пыталась отнять у твоих земляков машину. Угрожала им пистолетом.
Азербайджанка рассмеялась в ответ.
— Ха, Марын! Какой бандыт? Какой разбойнык? Я выдэл бандыт и разбойнык. Настоящий бандыт. И Исса видэл. И Джамал. И такым, как ты, тоже видэл. Нэт, ты нэ бандыт. Ты другой. Кто, ны знаым. Ны хатым знат. Но то, как ты билам мылыциям, значит ты ны обычин бандыт.
Я так и не просекла, как так меня, воинствующую гарпию, сразу же раскусили. Не забоялись, даже отнеслись ко мне без малейшей опаски. И так и не смогла найти хоть какой-нибудь причины того, что практичные, в общем-то, люди, лишенные слюнявой сентиментальности, так активно принимают во мне участие, рискуя, ни много ни мало, своей свободой и своим будущим. Хотя стоит ли пытаться найти всему, что творится в этом безумном мире, какие-нибудь причины? Проще взять да и просто принять на веру то, что не перевелись еще на Земле сумасшедшие альтруисты.
— То, что ты зыдэс, Марын, знаым токымпят человэк. Исса, Джамал, я и ищо два — Мусса и Алик. Те, что эхалым в «Ниве», когда ты напала. Больше ныкто ны узнаым. Зэмлякам даже нэ гаварым. Ты ны бойся. Ныкто ныкуда ны гаварым.
— Спасибо, — сказала я и с удовольствием начала слушать рассказ о том, что ночью натворила в местной мусорне. А натворила, оказывается, следующее.
Каким-то чудом ухитрилась сохранить у себя маленький пистолет, который растяпа Подпалый не обнаружил в складках одежды при моем задержании, и на первом допросе, который проводил начальник ОБЭПа, пустила его в ход, тяжело ранив героического майора. Когда на звук выстрела прибежал его старший брат, напала на него из засады и нанесла неустановленным тяжелым предметом удар в затылочную часть головы. После чего, захватив табельное оружие местного ментовского босса, отправилась творить беспредел в дежурную часть. Там, предварительно ранив и сковав наручниками троих доблестных стражей порядка, пыталась выбить из одного из них секретную информацию о том, где находится ключ от сейфа. При этом прибегла к изощреннейшим пыткам, как то: прижигание тела сигаретой и зажигалкой, пинание ногами в лицо и в живот (почему-то ни слова не было сказано про другие места) и т. д., и т. п.
В данный момент в районе введен план «Сирена-1». Из областного центра сюда в срочном порядке переброшены дополнительные силы милиции и внутренних войск, к моему поиску привлечены местные армейские подразделения. Леса и поля в округе прочесываются патрулями, на дорогах и в местах возможного моего появления выставлены посты. Ориентировки на меня разосланы во все отделы и отделения МВД по всей Центральной России. Мою фотографию имеет при себе каждый самый что ни на есть распоследний спившийся участковый. Так что никуда мне, несчастной, не деться, рано или поздно меня изловят. И тогда не позавидуют мне даже заложники, сидящие в чеченском зиндане. Уж слишком злы на меня менты…
— Как ты тумаышь дэлать дальше? — спросила меня Лейла, и я ответила ей:
— Не знаю.
Я и правда не знала. Даже близко не представляла, как мне выбраться из ненавистных Пялиц. Единственная надежда на телефон. Вот только где бы его достать? Не идти же на местный переговорный пункт и пытаться заказать разговор с Санкт-Петербургом. У азербайджанцев телефоном даже близко не пахнет. И вообще в Пялицах это предмет небывалой роскоши. Телефон дома имеют только большие начальники или очень богатые люди. Например, у рыночного родственника Лейлы он есть. Но только родственник этот, стоит обратиться к нему с просьбой разрешить мне сделать хотя бы один звонок, придет в неописуемый ужас и еще, чего доброго, сдаст меня мусорам. Слишком уж он зависит от них. И никуда не денешься, если делаешь здесь свой бизнес.
— А сотовый? — поинтересовалась я.
— А… — Лейла махнула рукой. — Какой сотый, да? Дажа в Евлахе эсть ретранслятор. Задэс нэт. Задэс только у нэскольких эсть сотый. Дарагой очэнь. Без ретранслятор который…
— Короче, засада… — расстроенно пробормотала я.
— Пагады. Слюшай, прыдут Исса и Джамал, думат будым. Прыдумаым, да. Марын, прыдумаым…
И правда не бывает такого, чтобы нельзя было ничего придумать. Из любой, самой наи-дерьмовейшей ситуации, всегда есть какой-нибудь выход. Главное, не отчаиваться.
— Лейла, пожалуйста, разогрей чайник, — буднично попросила я и вытащила из пачки «Кэмела» последнюю сигаретину.
Главное, не отчаиваться… Вот придут Исса и Джамал, и вместе мы что-нибудь обязательно придумаем. А пока'буду пить чай, отдыхать и не забивать себе голову упадочническими мыслями.
* * *
Исса оказался тем самым «колодезным журавлем», который прошедшей ночью старательно зазывал меня в гости, обещая напоить вином и дать денег. Что же, своего он добился — я у него в гостях. Где вино? Где деньги? Где какая-нибудь идея, как мне выбраться из Пялицкого района или хотя бы позвонить по телефону?..А вот Джамала я не запомнила. Он сидел на заднем сиденье и так и не успел выбраться из машины, прежде чем мне брызнули в физиономию из баллончика. Это был симпатичный мужчина лет тридцати с такими же, как у Лейлы, голубыми глазами. И с такой же обворожительной улыбкой. Правда, в отличие от своей кузины, по-русски он говорил совершенно свободно и почти без акцента.
— А-а-а! — обрадовался он, обнаруживменя мирно сидящей за кухонным столиком. — Маленькая разбойница. Как самочувствие?
В ответ я неопределенно пожала плечами.
На кухню зашел Исса, сухо, даже совсем нелюбезно, поздоровался со мной и начал перекладывать из сумки в холодильник продукты.
— Выспалась? Отогрелась? — тем временем продолжал проявлять обо мне заботу Джамал. — Вчера ты была будто льдинка. В одном спортивном костюмчике, а на улице всего девять градусов. Я специально посмотрел на термометр, когда мы приехали… Как тебя хоть зовут?
— Марина, — уже во второй раз в этом доме представилась я.
— И что будем делать, Марина?
Я снова неопределенно пожала плечами:
— Не знаю. Надеюсь, что, может быть, вы посоветуете. Мне очень надо позвонить в Петербург, и тогда все будет нормально.
— Позвоните — это проблема… Ладно, подумаем и над этим. Но сначата покушаем… — И Джамал, повернувшись к Лейле, перешел на азербайджанский.
Естественно, я не поняла ни слова. Сидела и скромно помалкив&ча, нянча в руках чашку с чуть теплым чаем, пока Джамал и Исса обедали, о чем-то оживленно споря, порой даже переходя на крик. Даже вскакивая из-за стола. Я была почти уверена в том, что причина этого спора — я, и что сейчас определяется мера участия моих гостеприимных хозяев в моей судьбе. При этом Джамал стоит за более радикальные способы оказания помощи. А Исса побаивается вляпаться в великие неприятности. И, главное, подставить свою семью. Детишек, которые в далеком Евлахе старательно учат русский язык, мечтая скорее переехать к родителям. Все эти мечты сейчас могут быть разрушены одним неосторожным движением. И катализатором в этой разрушительной реакции послужу я.
А может быть, я это просто придумала — то, что спор идет обо мне. Может, у меня чрезмерно развито самомнение, и я порой начинаю воображать себя чуть ли не центром Вселенной, в который, как в Рим дороги, упираются все помыслы и деяния окружающих. Хотя если брать отдельно взятые Пялицы, то я, действительно, центр. Столп криминальной жизни маленького поселочка. Суперсенсация. Объект для сплетен и пустых разговоров за чаем. О том, что есть такая я на белом свете, знают сейчас все паличане (или пальчане, или па… черт его разберет!), начиная с пятилетних детсадовцев и заканчивая впавшими в маразм старухами… Нет, какое же у меня самомнение!..
— Ну что, Марина, — произнес Джамал, отодвигая от себя пустую тарелку и доставая из кармана пачку «Кэмела». — Пошли в гостиную, выпьем пива, покурим, подумаем, что тебе делать… Уходить тебе надо из Пялйц.
Я усмехнулась: то-то без него додуматься до этого никак не могла.
И снова рассказывала свою веселенькую историю. С самого начала. Со всеми подробностями. Исса качал головой и цокал языком. Джамал улыбался недобро и внимательно слушал, подавшись вперед всем телом, словно стремился впитать в себя каждое мое слово. Не упустить ни звука.
— Вот пидорасы! — подытожил он, когда я закончила. — Извини за грубое слово, но другого подобрать не могу. Правда, ничем удивить ты меня не смогла. Про то, что менты творят беспредел, здесь знают даже малые дети. И начальство знает об этом — то, что в областном управлении. Но даже не дергается. Статистика по району лучшая не только по области. Чуть ли не по России. Раскрываемость стопроцентная. Самые серьезные преступления — пьяные драки. Бандитского рэкета нет вообще. Это, действительно, так. Весь рэкет держат в руках сами менты, а конкурентов пересажали или выжили из района. За то, что мы, например, можем жить здесь без прописки и торговать на рынке, приходится платить триста долларов в месяц. И это все мелочи. Инал, у которого мы работаем, засылает Самохину несколько тысяч…
— Это не только у вас, — перебила я. — По всей России… Только где-то это организованно лучше, а где-то менты, как мальчишки-карманники сшибают у бомжей и бабулек, торгующих семечками, медяки.
— …Этой осенью, — продолжал жаловаться Джамал, — один восемнадцатилетний сопляк похитил девятиклассницу. Запер ее в гараже и держал там несколько дней. Не только насиловал сам, но и делился с дружками, избивал, снимал это все видеокамерой. Потом в гараж случайно сунулся его отец. Между прочим, бывший мэр Пялиц. Девочку он просто прогнал домой. Ее родителям предлагал тысячу долларов отступных, но они отказались. Попытались раздуть скандал. В результате отец девочки сейчас сидит за развратные действия в отношении малолетних, она сама вместе с матерью уехала из поселка неизвестно куда, бывший мэр теперь первый зам губернатора, а его сынок в наказание пошел служить в армию. Так что то, что с тобой проделали наши менты, — это только так, мелочевка.
— А то, что с ними проделала я?.. — нежным голоском промурлыкала я.
Джамал и Исса расхохотались так дружно и громко, что в гостиную удивленно заглянула Лейла.
— Аны убьют тэба, если надут, — сквозь смех пробормотал Исса. — Аны васэ злой, как шайтан!
— Не хочу, чтобы эти шайтаны меня убивали, — заметила я. — Как же мне все-таки позвонить? Или уехать отсюда?
— Хм, — Джамал подлил мне в бокал пива. — В поселке сейчас на каждом шагу военные патрули. А люди говорят, что солдаты прочесывают все леса вокруг Пялиц. Машины проверяют по несколько раз. На рынке весит ксерокопия твоей фотографии…
— Под огромной надписью «Wanted», [3]— развеселилась я. — Совсем как в штатовских вестернах. И какая же за меня объявлена награда?
— Пока никакой, — на полном серьезе ответил Джамал. — Тебя что, успели сфотографировать?
— Нет, они только успели посовать свои лапы мне под футболку. А фотографию увеличили с паспорта.
— Да, конечно, — пробормотал Джамал. — Вот чего я опасаюсь, Марина. Как бы солдаты не пошли по домам.
— Не имеют права.
— Здесь они все имеют, Марина. Ты разве не поняла? Так вот, если они вдруг сунутся к нам, то спрятать тебя мы не сможем. Придется тебе уходить. Но я пойду вместе с тобой.
— Чего?!! — Я аж поперхнулась пивом. — Тебе-то зачем такой геморрой? Я и так не пойму, что вы со мной возитесь.
— Просто ты хорошая девушка.
— Которая по ночам с пистолетом в руке останавливает на большой дороге машины? И как ты так сразу во мне разобрался?
Исса снова расхохотался.
— Вах, Марын, пачиму ны видышь? Он ны разабралса, он валубылса, как малчик, да. Он тогда сыказал: «Ны тырогай ныкто этат бандыт, он хароший. Я жинус на нэй, эсли ана ны жината. А эслы жината, буду эй старшим бырат».
«Не „жената“, а „замужем“, — машинально отметила я про себя. — Bay, и каким же повышенным спросом я пользуюсь после отъезда Антоши. Уже второе предложение руки и сердца в течение месяца! Сперва от спивающегося толстяка гаишника, теперь от симпатяги магометанина, торговца овощами и фруктами на пялицком рынке. Да и на сводных старших братьев мне в жизни везет…»
— Я замужем. Но спасибо тебе, Джамал. Мне все это очень приятно слышать, — продекламировала я и, подумав, что эта фраза какая-то уж слишком дежурная и неживая, хитро улыбнулась и ляпнула такое, какое умею ляпать лишь я. А потом поражаюсь: «И как это только могла…» — Вообще-то я недавно всерьез собиралась обзавестись любовником. Вот только вместо любовников вокруг лишь одни насильники.
Исса снова расхохотался так, что прибежала из кухняего жена, а Джамал… Он покраснел, вах-вах-вах! Айзер, и покраснел! Катаклизм! Нонсенс!.. И все же, какой симпатичный этот детский врач из Евлаха…
Насчет телефона он ничего придумать так и не смог. Лишь предложил:
— Давай я сам позвоню куда надо. Ты напиши мне на бумажке номер и что надо сказать.
Но я сразу же отмела эту идею:
— Нельзя. Во-первых, там тебя никто даже не станет и слушать. Твой голос не знают. А во-вторых, я не могу дать тебе этот номер. Пойми меня правильно.
И правда, как бы мне ни было плохо, в каком бы глубоком дерьме я ни сидела, но давать чужаку телефон диспетчера и раскрывать пароли — распоследнее дело. Правда, и телефон, и пароли после этого сменят уже в течение часа, и больших неудобств от этого не испытают, но все-таки… Перессорилась с мусорами — переживу как-нибудь. Но не пачкаться же теперь и перед своими. Это чревато. Это может быть пострашнее того, во что вляпалась в Пялицах.
— Интересно, — задумался Джамал. — Кто ты такая, Марина? Шпионка? Агентка спецслужб? — Он рассмеялся. — Ох, сдается мне, что на этот раз Самохин ошибся адресом. Не рассчитал сил и влип в неприятности. Я прав?
— Да, — ответила я. — Кранты вашим Самохиным. Даже если я не сумею выйти отсюда, даже если меня успеют убрать, за меня рассчитаются. И рассчитаются сполна…
Мы просидели в гостиной до позднего вечера. Перебирали способ за способом моего побега из Пялиц, начиная с самых простых и заканчивая самыми фантастическими, и безжалостно отметали их в сторону, Исса достал из письменного стола карту окрестностей. Я металась по этой карте из угла в угол, с одного направления на другое, но остановить на чем-то конкретном свой выбор никак не могла. То я прикидывала, как пробиваться к железной дороге в сорока километрах к югу от Пялиц. То начинала отмечать богатые фермы и усадьбы сельхозпредприятий, где надеялась захватить телефон… Потом наотрез отказывалась от всех этих идей и начинала разрабатывать план побега на запад к трассе Москва — Воронеж…