Князева Виктория. Медное царство

   — Светлояра? — оживился Далмат. — Знаю, красивая девка. И что?
   — Она моя невеста, — смущенно сказал Иван, — вот ее батюшка и затребовал…
   И Ваня поведал царю Далмату свою историю от начала и до конца. Царь слушал внимательно, не перебивал, спросил только под конец:
   — А от меня?то ты что хочешь?
   Ваня повалился ему в ноги:
   — Ваше царское! Не вели казнить! На что тебе птица?огнецветка, сам говоришь, не велика в ней корысть! А мне за нее царь Елисей мою Светлояру вернуть обещался!
   — Невеста, говоришь, — задумчиво протянул владыка Серебряного царства. — Невеста — это штука хорошая. Особенно если такая девица распрекрасная, как твоя несравненная Светлояра. Я бы тебе птицу за так отдал, попроси ты меня по?хорошему, я же не зверь какой, понимаю. Сам когда в женихах ходил, каких только тягот на себя ни принял. Но и ты меня пойми… — Далмат подошел к Ване и тронул его за плечо. — Да ты встань, чего валяешься?то?
   Ваня встал. Царь со вздохом продолжал:
   — Мне тебя теперь за так отпустить совесть не позволяет. Казнить тебя, конечно, не казню, меня дочка тогда со света сживет. Да что дочка, я ж тоже человек, тоже душу имею. Но за так не отдам огнецветку.
   Ваня, обрадованный было тем, что его не повесят, снова загрустил. Царь поспешно добавил:
   — За так не отдам. Сослужи ты мне, Ваня, службу.
   — Какую, батюшка царь? — обрадовался Иван. — Ты скажи, я все сделаю!
   — А вот какую… — Тут Далмат мечтательно завел глаза и поведал: — Стар я стал, Ванюша. Годы, сам понимаешь… Силы уже не те, да и глазами ослаб. А пожить еще хочется, ой как хочется! Ты молодой, тебе проще. Вам всем, молодым, проще. Взять ту же Калину — двадцать лет девке, мать в ее годы уже третьего принесла, Василия?царевича. А она все как неприкаянная, с солдатами только путается, дурная головушка. Ты меня прости, что я так, как на духу, тебе говорю. Тяжко мне, Ванюша. А хочется на нее поглядеть, как под венцом будет. Да и внуков понянчить охота. Да только чую, — царь тяжело вздохнул, — не доживу я.
   Вздохнул и Ваня. Царь бросил на него пытливый взгляд, подумал немного и продолжил:
   — Но слыхал я, Ванюша, что в Золотом царстве, в тридесятом государстве, общим счетом в тридцатой державе, у могучего царя Кусмана есть яблоня с молодильными яблоками и колодец с живой водой. Если старику съесть золотое яблочко с той яблони — помолодеет, а водой умыть глаза слепцу — будет видеть. Вот если бы какой добрый молодец вроде тебя не в службу, а в дружбу съездил бы в Золотое царство да привез бы мне золотых яблочек и живой воды кувшинец о двенадцати рылец, я бы этому добытчику не то что птицу?огнецветку подарил, а и полцарства бы отписал, да еще и дочку свою дал в придачу.
   — Ваше величество! — Ваня вскочил на ноги. — Не надо прочих добрых молодцев и полцарства тоже не надо! Ничего не надо, царь?батюшка, добуду я вам и яблоки молодильные, и воду живую — только отдайте мне птицу огнецветную!
   — Добудешь, значит? — обрадовался царь Далмат. — Вот это хорошо! Вот это по?нашему! Дай?ка я на тебя погляжу!
   И царь, по?доброму улыбаясь, оглядел Ваню с головы до ног. Видимо, остался доволен и крякнул:
   — Эх, Ванюша! Всем ты хорош! Так что ж тебе Калина?то моя не глянется?
   — Всем глянется, батюшка царь! Царевна Калина чудо как хороша. Верю, что судьбу свою найдет в скором времени, да только не пара мы! — Ваня вздохнул и почти шепотом произнес: — У меня ведь уже невеста есть.
   — Невеста — это да. — Царь зевнул и почесал живот. — Невеста — это дело хорошее. Значит, говоришь, достанешь золотых яблочек, порадуешь старика? Это ты хорошо решил, это ты молодец, а то я чуть было тебя не повесил. Но ты все?таки, — Далмат погрозил Ивану пальцем, — ты все?таки подумай насчет Калины. Девка она хорошая.
   — Я обязательно подумаю, — заверил его Ваня, и царь, еще раз зевнув, договорил:
   — Ну а раз подумаешь — оно и хорошо. Ты давай думай, а я пока пойду почивать дальше.
   — Спокойной вам ночи, батюшка царь, — от всей души пожелал Ваня, — теперь уж, чай, не свидимся долго!
   Царь, который было уже дошел до конца залы, остановился и с удивлением посмотрел на него:
   — Это как это не свидимся? Почему?
   — Так я это… В Золотое царство поеду!
   — Как поедешь? — опешил царь. — Ночью?
   — А чего ждать, чем скорее в путь отправлюсь, тем скорее обратно вернусь.
   — Э, нет, — строго сказал Далмат, — негоже так. Ты иди пока отоспись, а там с утреца и в путь?дорожку. Ты не думай, бояться тебе у меня нечего. Сейчас слуги тебя в опочивальню отведут, там выспись как следует. Утром мы с тобой чайку попьем, посидим рядком да поговорим ладком, а потом, глядишь, и ехать скоро раздумаешь. Я, признаться, не сильно верю, что ты у царя Кусмана что добыть сможешь. Да… А тут, может, и Калина моя тебе по сердцу придется…
   — Ваше величество! — взмолился Ваня. — Невеста у меня есть! Светлояра!
   — Знаю, знаю, — замахал руками царь, — поди, думаешь, совсем старик из ума выжил, забываться начал? Да я ж ничего дурного и помыслить не могу, мне бы дочурку свою пристроить как?нибудь, да чтобы за хорошего человека. А ты мне, Ванюша, понравился. Оставайся, а? Она девка ничего…
   Ваня сделал такое скорбное лицо, что царь снова махнул рукой:
   — Молчу, молчу. Утро вечера мудренее, доброй тебе ноченьки.
   — Доброй, — облегченно вздохнул Иван, — доброй ночи.
   Царь, шаркая босыми ногами, скрылся за дверью. Ваня оставшись один, подумывал уже было о том, чтобы сбежать, найти Весту и упросить ее мчаться в Золотое царство, но тут двери растворились, и в залу вошли два человека в богатых парчовых одеждах. Иван даже было решил, что это какие?то вельможи, пришедшие по зову царя, но быстро сообразил, что это и были царские слуги, оба низко ему кланялись и порывались взять под руки.
   — Сюда, пожалуйста, — подобострастно сказал один из слуг, — не ушиби ножку, сударик, здесь крутая лестница.
   Ваню отвели куда?то наверх, сначала по лестнице с высокими ступенями, потом какими?то коридорами, устланными белым ковром. Наконец один из слуг торжественно открыл перед Иваном дверь, за которой оказалась просторная горница. Слуга зажег подсвечник о трех свечах, поставил его на край изразцовой печи. Другой расстелил широкую кровать, крытую толстым шерстяным одеялом, взбил перину и подушки.
   — Покойно тебе почивать, сударь, если будет какая надобность, — зови, мы неподалеку.
   Ваня поблагодарил, подумав, что где?то он уже это слышал. Но рассуждать было лень, и он, скинув с себя плащ, кафтан и рубаху, завалился на роскошную перину прямо в сапогах. Уснул мгновенно, даже не успев подумать, где же сейчас Веста.
   Ночь прошла как одно мгновение, казалось, только что он закрыл глаза — и вот уже рассвет, промчался под окнами красный всадник Ярополк, и засияло ясное солнышко. Яркий свет бил в окно, распадался на сотни лучиков, танцевал на полу. Оконные рамы были красные, колыхались от легкого ветерка красные же занавески. Ваня чихнул и проснулся. Тут же за дверью раздались торопливые шаги, просунулась в горницу чья?то голова и быстро задвинулась обратно. Ваня сонно улыбнулся и начал одеваться. Когда застегивал кафтан, в горницу зашел вчерашний слуга с кувшином и полотенцем в руках.
   — Хорошего тебе утра, сударь. Вода для умывания, пожалуй, к корыту.
   Иван подошел к корыту, стоящему на небольшом столике рядом с кроватью. С наслаждением умылся ледяной водой, долго фыркал, вытерся насухо домотканым полотенцем.
   — Царь тебя ожидает, — сообщил ему слуга, — изволь, я отведу.
   Ваня кивнул и пошел следом. Прислужник все тем же запутанным путем отвел его в залу, где все было накрыто для завтрака. Судя по всему, это был тронный зал, но царь, видимо, проводил здесь большую часть времени — ел, читал, принимал подданных. Огромный дубовый стол, служивший одновременно и столом для заседаний, был покрыт белой скатертью. И чего только на нем не было! Жареная дичь, соленья, варенья, пироги открытые и закрытые, кулебяки, супы в огромных мисках, свежие и сушеные фрукты, вина — словом, царь предпочитал завтракать так, чтобы потом весь день не ломать голову над тем, чем бы еще закусить. Признаться, царь очень любил покушать, но, несмотря на это, считал, что ему не к лицу трапезничать несколько раз на дню. Он завел обычай накрывать на стол с раннего утра и не убирать с него кушаний и закусок до самой ночи. Перемены блюд не было, к вечеру со стола убирали пустые блюда для того, чтобы утром вновь на столе было все то изобилие, которое готовилось на огромной царской кухне.
   — Присаживайся, — радушно пригласил царь Далмат, — как спалось?
   — Хорошо, — неопределенно проговорил Ваня и тут же опомнился, — Доброе утро, батюшка царь!
   — Доброе, доброе, — пробурчал Далмат уже невнятно и впился зубами во внушительный кусок свинины, — ты не стесняйся, садись, кушай. Поди, — он тоскливо глянул на Ивана, — не скоро так поесть придется, сердешный! Али ты передумал?
   Ваня решительно мотнул головой, сел и отломил добрую половину от могучей рыбины, лежащей на большом блюде. Съел целиком, вместе с костями. Царь Далмат одобрительно на него взглянул:
   — Однако ты, Ванюша, силен насчет покушать. Это хорошо. Моя Калина тоже покушать любит. Точно не передумал, а?
   Иван твердо решил не вступать в разговор на эту тему и смолчал. Царь понял, охнул с досадой и залпом выпил чарку вина.
   — Ладно, Ваня, не буду неволить. Я тебе другое скажу: путь тебе предстоит неблизкий, ты давай проси, если что надо. Ну там оружия булатного, коня боевого… ты только скажи, все, что имею, отдам.
   — Спасибо, батюшка царь, — поклонился Ваня, давясь рыбой, — если дадите мне хорошего иноходца, больше ничего и не надо. Мне бы и конь не понадобился, да вот беда какая — разминулись мы с волчицей, которая мне помогать взялась.
   — Вот еще глупости, — фыркнул из?под стола знакомый голос.
   Царь подпрыгнул на месте, Ваня схватился за сердце. Веста, путаясь в скатерти, выбралась на свет и сладко потянулась.
   — Громовеста! — воскликнул обрадованный Иван и бросился ее обнимать. — Я думал, что никогда не встречу тебя больше!
   — И не надейся, — волчица облизнулась, — я же говорила, что с тобой до конца буду. Вот и терпи меня теперь. Здравствуй, царь?батюшка! — Она обернулась к Далмату. — Сколько лет, сколько зим!
   — Поди ж ты, — охнул царь, — неужто Веста?
   — Она самая, Далмат, она самая. До чего же я рада тебя видеть!
   Царь, подозрительно всхлипывая, порывисто обнял ее за шею, на мгновение зарывшись лицом в густую белую шерсть. Веста, скалясь по?доброму, мягко сказала:
   — Ну будет, будет. Я тоже очень рада тебя видеть. Тебя, я вижу, с Иванушкой уже не надо знакомить?
   — Знакомы уже, — покивал царь, — ты сказывай: как, откуда?
   — Потом, все потом, — отмахнулась волчица, — сейчас зря время терять нельзя. Пора нам с Иванушкой в Золотое царство отправляться, тебе гостинец добывать. А ты жди?дожидайся да пуще глаза огнецветку береги: не ровен час прочь улетит, а там поминай как звали.
   — Да куда уж, поберегу, конечно, — уверил ее Далмат, — но как же это так? Неужто хоть денек не погостишь?
   — Некогда, старик, и рада бы, да некогда. Сбираться пора. Ты готов? — Веста посмотрела на Ваню. — Со мной поедешь? Али вправду на иноходце решил отправиться?
   — С тобой, только с тобой, — выдохнул счастливый Ваня, — куда я без тебя!
   — Тогда садись?ка. ты ко мне на спину да держись крепче.
   Иван лихо вскочил на волчью спину, ухватил рукой за шею, памятуя, что не надо сильно ее сдавливать. Веста уже сорвалась было с места, как вдруг царь Далмат закричал:
   — Стойте! Стойте!
   Волчица остановилась и посмотрела на него. Далмат, ругаясь на себя, начал копаться за пазухой, явно ища что?то.
   — Совсем плохой стал. Забыл! Такое забыл!
   И он протянул волчице ярко?голубой камень на тонком шелковом шнурке.
   — Это тебе, милая. Давно передать надо было, с собой сколько лет ношу, а тебя все нет и нет. Сама разберешься али как?
   — Разберусь, батюшка, разберусь. Спасибо, что не позабыл! И я тебя ввек не позабуду. Ежели доберемся с Иванушкой до Золотого царства удачно да привезем оттуда молодильных яблок — там, глядишь, и повоюем еще вместе. Так, что ли?
   — Так, — улыбнулся царь одними глазами, — все так, милая. Храни тебя небо, пусть дорога скатертью стелется. Прощай, милая! А может, еще и увидимся.
   — Прощай, Далмат, — крикнула волчица уже на бегу, — еще как свидимся!
   По бесконечным дворцовым коридорам, мимо бесчисленных слуг, вперед, вперед, прочь из Серебряного царства! Стрелой полетели Ваня и Веста! Белоснежные улицы сплелись в одну, замаячили впереди городские ворота. В один миг пролетела волчица Серебряный чертог, будто подгонял ее кто?то, и сбавила бег уже далеко за стенами владений царя Далмата.
   — Далеко до Золотого царства? — спросил Ваня.
   Волчица ворчливо ответила:
   — Ежели на твоем несравненном иноходце, то полгода без отдыху да продыху. Я же к вечеру буду уже там.
   — Дался тебе этот иноходец, — обиделся Иван. — Что мне было делать, если я думал, что тебя уже в жизни не увижу?
   — Верить мне, Иванушка, — уже ласковее проговорила волчица, — слово мое крепкое. Раз сказала, что с тобой до самого конца пройду — значит, так и будет.
   — Спасибо, — Ваня осторожно погладил ее голову, — и откуда ты такая? Почему мне помогаешь?
   — Всему свое время, — неопределенно ответила волчица.
   Ваня не мог видеть ее морду, но был готов поклясться, что она улыбается. Впрочем, недолго он пребывал в благодушном настроении, потому как Веста решила, что сейчас лучший момент для того, чтобы начать ругаться.
   — Эх, Иванушка, говорила я тебе: не трогай клетку.
   — Я не трогал, — виновато произнес Ваня, — это все царевна!
   — Давай на царевну всю вину перекладывай, — усмехнулась Веста, — а сам как?
   — Да что „как“? — взвился Ваня. — Я тут при чем? Все, как ты сказала, сделал: стражников опоил, птицу добыл!
   — И где она, та птица? — съехидничала волчица. — Или мы в Золотое царство скачем из одного только человеколюбия?
   — Да царевна это! Царевна Калина ненароком столкнула клетку на пол, — попытался объяснить Ваня, но скоро понял, что это бесполезно, Весте просто хотелось его немного пожурить. Ваня смирился. — Ну давай ругай, бей… Только помни: повинную голову меч не сечет, я давно тебе сказал, что ни на что не гожусь!
   — Эх, — вздохнула Веста, — ничего?то ты не понял.
   Она надолго замолчала. Притих и Иван, обнял ее чуть покрепче и стал смотреть по сторонам. Мчались они по широкому полю, засеянному пшеницей. Было оно золотисто?желтым, кое?где виднелись синие глазки васильков. Ветер играл золотыми колосьями, поле шумело, вздымалось, и порой казалось, что волчица плывет по пояс в теплых морских волнах. Небо было голубым, солнце светило ярко, издалека доносилась негромкая песня. Но вот и поле кончилось, Веста перешла на шаг и осторожно вошла под своды густого леса, необычайно темного даже ясным летним днем.
   Тихо было в лесу, слышно было только, как стучит где?то далеко неугомонный дятел да сыплется с дерева кора. Веста быстро нашла одной только ей ведомую тропинку и затрусила по ней, низко опустив голову и к чему?то принюхиваясь. Деревья зловеще шумели над головой путников, сплетались вершинами, не давая проникнуть сквозь зеленые своды ни единому лучику света.
   Веста засунула нос в мышиную нору и долго отплевывалась от налипших на морду сухих травинок и хвои. Хозяйка норки юркнула куда?то между корнями сосны и теперь сидела там, что?то лопоча на своем языке. Волчица облизнулась, но ловить ее не стала. Ваня на ходу сорвал с куста несколько ягод голубики, съел и захотел еще. Но больше голубика ему не попадалась, а дотянуться до низких кустиков черники он не мог. Снова заворчал гром, волчица вздрогнула и перешла на быстрый шаг, то и дело припадая к земле и прислушиваясь чутким ухом. Ваня устал и замерз, кутался в плащ, но никак не мог согреться. Ему отчаянно хотелось увидеть солнце, мрачные деревья навевали тоску.
   — Этот лес кажется бесконечным, — пожаловался он Весте.
   Та ничего не ответила.
   Проскакали мимо маленького озерца, вода его была чистая, словно слеза, у самого берега плавали белые лилии. Лягушки, услышав шаги волчицы, с кваканьем попрыгали в воду и теперь сидели на круглых листьях кувшинок, наблюдая за путниками. Веста подошла к берегу и стала жадно пить воду, Ваня слез, намочил руки и лицо. Вода оказалась очень холодной, но зато помогла прогнать сонную одурь. В озере кто?то плеснул могучим хвостом, вода всколыхнулась, на миг Ване показалось, что из глубины на него кто?то смотрит. Подул легкий ветерок, взъерошил шерсть волчицы, растрепал Ванины волосы. Иван машинально пригладил их рукой и в который раз удивился тому, что с ним происходит. Еще день назад волосы его были до плеч, сейчас же спускались ниже лопаток, так, что Ваня даже стал подумывать, а не завязать ли их в хвост. Но вот Веста напилась и ткнулась в бок Ивану мокрой мордой.
   — Садись давай.
   Ваня сел, потянулся и обнял волчицу за напружиненную шею. Казалось странным, что он успел так привязаться к этому удивительному зверю, но это было так. Иван и помыслить не мог о том, чтобы когда?нибудь расстаться с Вестой. Тешил себя мечтой, что, когда все закончится, когда путь будет пройден и он сможет прижать Светлояру к своей груди, волчица останется с ними. Только вот где? И стоит ли возвращаться домой, когда столько всего нового узнал, когда раздвинул грани вселенной и увидел, как она велика и прекрасна.
   Впрочем, думать не хотелось. Ваня склонился к голове волчицы, прижался щекой к белой шерсти и закрыл глаза, утомленный и расслабленный. Он уже привык ехать верхом на Весте, научился удобно устраиваться на ее широкой спине и чувствовал себя довольно уютно.
   — Ты спишь?
   Ваня открыл глаза:
   — Нет, не сплю. Так, замечтался.
   — О чем? — поинтересовалась Веста.
   Ваня вздохнул:
   — Сам не знаю, если честно, — признался он, — вот думал, что найду наконец Светлояру, а там…
   — А что там?
   — Будем жить долго и счастливо, — улыбнулся Иван, — как водится.
   — Что ж, это хорошо, — задумчиво протянула Веста, — хотя я, по правде, всегда считала иначе.
   — Как же?
   — Да так, — она невольно замедлила ход, но уже через секунду прибавила шаг, — мне всегда казалось, что жизнь, спокойная и счастливая, будь она долгой, непременно окажется в тягость.
   — Почему? — удивился Ваня. — Разве плохо быть счастливым?
   — Вовсе нет. Просто что это за счастье, расписанное на много лет вперед? Жить и стариться со своими любимыми, не бороться, просто существовать в покое. Нет, это не по мне. Идти вперед, сражаться, отвоевывать свое счастье и быть счастливым не „потому“, а „вопреки“ — вот что кажется мне достойной жизнью.
   — Ты зверь. — Ваня улыбнулся.
   — Да, я зверь, — согласилась Веста и почему?то погрустнела.
   Ивану показалось, что он ее обидел. Захотел сказать что?то ласковое, да что тут скажешь? Кроме того, он не чувствовал себя неправым. Зверь — он и есть зверь, каким бы хорошим и замечательным он ни был.
   Лес сменился лугом, но солнца по?прежнему не было, в небе собрались темные грозовые тучи. Ваня с опаской запахнул плащ и обратился к Весте:
   — Вроде дождь собирается.
   — Не дождь, — вздохнула она, — гроза.
   Ивану очень хотелось выспросить, что же за проклятие на ней такое, но он никак не мог решиться. Веста заговорила сама:
   — Тебе наверняка не терпится узнать, почему меня всегда преследует гроза. Я расскажу тебе; путь неблизкий, авось скоротаем дорогу. Я родилась далеко на севере, в том краю, где ночь длится целую вечность, а дни так коротки, что никто не гасит свечей — ведь раньше, чем догорит огонь, наступят сумерки. Я родом оттуда, издалека, но всегда считала своей настоящей родиной Медное царство — там прошло мое детство, там я выросла и начала впервые охотиться. До шестнадцати лет я жила в царском дворце вместе со своей матерью. У меня не было сестер, но я считала дочерей царя Елисея своими родными сестрами. Целыми днями мы придумывали с ними новые игры, делились самым сокровенным и мечтали о скором счастье. Это было хорошее время. А потом… А потом случилось то, что изменило всю мою жизнь. Я взяла одну необычайно важную вещь, взяла без разрешения, зная, что вещь эта запретная, — и сейчас расплачиваюсь. Не думай, что гроза — великая цена за содеянное мной. Я обречена скитаться по свету до тех пор, пока тот, кто наложил на меня заклятие, не умрет. А я не хочу его смерти.
   — А кто он? — осмелился спросить Ваня.
   — Она, — ответила Веста и больше ничего не стала рассказывать.
   Мимо них с тревожным клекотом пролетела какая?то крупная птица, вихрем промчалась перепуганная рысь. Веста забеспокоилась:
   — Что это с ними?
   — Грозы испугались, — предположил Ваня, но волчица покачала головой:
   — Нет, тут что?то другое. Что?то другое…
   Вскорости их обогнали дикая кошка, олень, ревущий медведь, а потом будто все жители леса устремились куда?то к горизонту. Звери, птицы, даже стрекозы — все бежало прочь. Ване стало страшно.
   — Куда они?
   — Самой бы знать, — только и успела сказать Веста, как голос ее потонул в могучем пении звонких рогов. Кто?то приближался, или что?то приближалось — слышалась громкая речь, ржание коней и звон стали.
   Первые капли дождя упали на землю. На мгновение все стихло, и тут небеса словно прорвало: начался ливень, да такой, что Ваню едва не смыло со спины Весты. Грянул гром, небо пополам рассекла белая молния. Снова раздался голос рога, на этот раз уже гораздо ближе. Иван оглянулся и вынужден был тотчас же зажмуриться, чтобы не ослепнуть. Позади твердым шагом ступало бессчетное войско, пешие, конные, все как на подбор громадного роста, все в огненно?красных доспехах.
   — Армия царя Елисея! — прокричала волчица. — Война началась! Держись, Иванушка!
   И Веста стрелой полетела вперед, унося на своей спине застывшего от ужаса Ваню.
   Прочь, прочь от страшного войска, обгоняя грозу, неслась белая волчица. Не разбирая дороги, летела она прямиком в царство славного Кусмана, к золотым воротам тридесятого государства. Ваня словно окаменел, вцепившись в ее шею обеими руками так, что Веста едва могла дышать, но она не обращала на это внимание и думала только о том, как бы скорее попасть в Золотое царство. Попасть раньше, чем войско Елисея подступит к городским стенам, раньше, чем начнется война — самая страшная война из всех, которые когда?то здесь велись. Державы, некогда хорошие соседи, в последнее время вели себя настороженно по отношению друг к другу, но войны никто не ждал и никто не хотел. Даже сам царь Елисей всегда был против войны с ближайшими государствами, но тогда кто же принял решение отправить армию к Золотому царству? Ответ напрашивался сам собой: подавив волю государя, царица Рогнеда сама решила начать страшный бой. Все живое противилось кровопролитию, трава пожухла под ногами медного войска, звери покинули леса, где армия разбивала лагерь, рыбы уплыли из тех озер, где солдаты набирали воду. Даже воздух как будто изменился, стал более сухим, более запыленным, сколько ни вдыхай — не надышишься.
   — Еще немного, ну же, — подгоняла сама себя Веста, — ведь осталось всего ничего! И скоро закат…
   Ваня тревожно посмотрел на небо, увидел, что солнце и вправду катится к западу.
   — Далеко еще?
   — Не знаю, — волчица отчаянно рыкнула, — не знаю. И… подожди!
   Впереди словно горел огромный костер. Дыма не было, но свет исходил такой, что, казалось, начался лесной пожар. Через минуту Ваня различил высокие стены, башни, огромный мост и понял, что это и есть Золотое царство.
   — Еще немного, и мы будем у царского дворца, — кивнула Веста, к которой вернулась прежняя уверенность, — теперь мы их уже обогнали. По горам да долам еще неделю будут карабкаться, если, конечно, царица Рогнеда своим чародейством не подсобит, но ей, думаю, не к спеху. Только теперь уж, чур, не плошать да во всем меня слушать. Пойдешь прямо во дворец, к самому царю Кусману на поклон. Как есть все говори: проси сорвать в заповедном саду молодильных яблок да живой воды набрать кувшинец о двенадцати рылец. Прогневается на тебя царь Кусман, будет смертию грозить, да ты не бойся ничего, знай себе проси золотых яблочек и живой воды, а то, дескать, не жить тебе. Согласится наконец царь Кусман, да только с уговором: есть у него три кобылицы?молодицы, морского петуха дочери. Все, как снег, белы, золотая грива до земли струится, нравом круты, никого, кроме самого Кусмана, к себе не подпускают. Скажет тебе царь: коли упасешь ты моих кобылиц три дня от самого рассвета до ночи — твое счастье, получишь ты и молодильных яблок, и воды живой кувшинец о двенадцати рылец. А не упасешь — прощайся со своей молодецкой головушкой.
   — Как же я их сберегу, всех троих? — удивился Ваня. — Ты же сама знаешь, я и верхом?то с горем пополам могу скакать, а чтобы еще и коней пасти…
   — Не коней, а кобылиц, — спокойно поправила его волчица, — да и не твоя то забота.
   — Как это не моя, — возразил Иван, — когда отвечать?то мне!
   — Не бойся ничего, Иванушка, — ласково улыбнулась Веста, — я тебе помогать до самого конца обещалась, вот и не робей, один не останешься, из любой беды выручу. Да и не беда это еще — так, полбеды, беда впереди будет.
   — Это какая еще беда? — Ваня совсем перепугался. — Что может быть хуже?
   — Узнаешь, — неопределенно сказала Веста.
   Иван немного помолчал и наконец решился задать давно мучающий его вопрос: