Виктория Князева
Медное царство

   — Спишь, что ли?
   Иван с трудом оторвался от монитора:
   — Кто, я? Нет.
   — Так что купить? — не унималась Ася.
   — Чего?нибудь, — неопределенно промычал он и снова уткнулся в экран.
   — Ясно, — Ася кивнула и застегнула молнию на пальто, — значит, как всегда.
   — Угу.
   Нет, что?что, а вот думать, чего же он хочет на обед, Ване никак не хотелось. Он и есть?то особо не хотел, но Аська она такая, умеет, что называется, достать. В офисе ее любили и за глаза почему?то называли Чебурашкой. Наверное, за чрезмерно большие уши. Впрочем, называли ласково: «наша Чебурашка».
   Рабочий день продолжился и с уходом Аськи. Кто?то активно продавал никому не нужные запчасти, кто?то пил кофе и жаловался на жизнь. Девушки обсуждали прелести новой пассии директора. Как обычно, сошлись во мнении, что она «ничего себе», а он бабник и подонок. Пожалели его жену. Кто?то высказался, что она «сама виновата, не сумела удержать».
   Все как всегда. А Иван вот уже минут сорок пялился на разложенный пасьянс и думал, думал, думал. Мысли его давно витали далеко за пределами офиса. В своих грезах Ваня гулял. Гулял по осенней Москве.
   Осень, пожалуй, самое московское время года. Легкий дождь и шуршащая под ногами листва, ветер. Время словно замедляется, даже машин становится поменьше. А пешеходы идут, сами не зная куда. Право слово, останови кого?нибудь — вот хотя бы того парня в джинсовой куртке — и спроси его: «Куда ты спешишь?» Ответит: «Пустите, мне некогда».
   Или промолчит. Это в лучшем случае. А в худшем просто развернется и даст в морду.
   А вон она… Со Светой он так и познакомился. Была осень, был дождь.
   — Куда вы спешите?
   — Не знаю, — честно ответила она, — а вы?
   Он не спешил. И они стали не спешить вместе.
   А потом с каждым днем становится все холоднее. Листья все облетят, и вдоль дорог будут торчать черные палки вместо деревьев. Выпадет первый снег, потом растает и превратится в противную грязь. На площадях будут выситься стальные остовы, которым в середине ноября надлежит стать новогодними елками. Рекламные щиты запестрят поздравлениями: «С Новым годом, с новым счастьем!» И хоть кто бы сказал, чем этот Новый год будет отличаться от предыдущих…
   Этот год, собственно, не был исключением. Он провел его с ней, и это был прекрасный год. Были признания и горячие клятвы, были глаза, полные счастья, но… Иван дышал тем же воздухом, жил в той же Москве, ел ту же еду и занимался той же любовью, что и прежде. Порой менялись предпочтения, но суть оставалась неизменной.
   И вот снова осень. Тихая, светлая, немного грустная. Снова листья. Снова дождь. Снова Новый год — звучит нелепо — повторение нового?
   И снова Света. Все та же тихая, все та же спокойная. Красивая. Но все же…
   За окном вместо дождя давно падал первый снег. Иван, погруженный в свои думы, ничего не замечал вокруг. Давно вернулась Ася, поставила перед ним какой?то салат. А он все смотрел и все думал. Чай, принесенный все той же беспокойной Аськой, остывал на столе.
   И ветер — то легкий, то безудержно холодный…
   Осенний ветер бросает в лицо целую пригоршню желтых листьев.
   И придерживать шляпу рукой, задубевшей на пронизывающем ветру, и брести по опустевшему бульвару. Лужи, покрытые корочкой льда, редкие прохожие — застывшие, напряженные лица. Ни одной улыбки. И дождь мелкий, какой?то озлобленный. Раскрываешь зонт?трость, который ветер просто?таки вырывает из рук, выгибает спицы…
   — Так ты ему будешь звонить?
   — А, что? — Ваня резко поднял голову и досадливо взглянул в лицо менеджеру. Хуже нет, когда тебя вот так вот вырывают из грез. Хуже нет.
   С работы он решил уйти пораньше. Еще не было и пяти, а Иван, сделав, что называется, морду кирпичом, тихой сапой ускользнул из офиса. Коллеги не удостоили его даже взглядом. Подумаешь, делов?то, Ванька к бабе новой свалил.
   Почему?то в то, что Светлана вот уже год как остается его единственной женщиной, никто не верил. И это несмотря на то что Иван репутации заядлого ходока и бабника ну никак не имел. В отличие, кстати, от своего непосредственного начальника.
   Просто они не видели Светлану. А посмотреть было на что. К примеру, чтобы собственными глазами убедиться в том, что даже из самой заурядной барышни толстая русская коса делает настоящую красавицу. Или в том, что ни у одной девушки на свете нет таких белых рук, тонких запястий, изящных пальцев, ясных глаз. Кто?то может не согласиться, даже посмеяться — вот еще красавица, лягушка большеротая. Но Иван считал, что нет в мире краше Светланы. А Светлана души не чаяла в своем Ванечке.
   Но осень, осень… Иван брел по заснеженному тротуару, несколько раз порывался закурить, даже доставал сигареты, но все никак не мог заставить себя остановиться и найти зажигалку. Лежала она, родимая, на самом дне рюкзака, но Ваня об этом даже не подозревал. Он на ходу ощупывал карманы, заглядывал, ругаясь, в папку с документами, но зажигалки там, конечно, не было. Впрочем, через несколько кварталов умный Иван наконец сунул нос в рюкзак и нашел?таки зажигалку, но особого толку это не дало. Она не работала.
   Ваня выругался и закостеневшими пальцами положил ее обратно. Туда же, после недолгого раздумья, полетели и сигареты.
   Не судьба, значит.
   А почему Ваня шел пешком? А потому что, как говорится, в конце зарплаты еще остается так много месяца! У Ивана с собой не было даже двадцати рублей на маршрутку, не говоря уже о частнике. На метро доехал до Сокола, дальше пошел пешком. Впрочем, несмотря на замерзшие уши, Ваня был даже рад прогулке. Не часто удается побродить по городу. Нет, со Светланой они гуляли регулярно, но чтобы так, одному — такое выдавалось редко.
   Снег пошел сильнее. Иван поежился и только сейчас понял, что это первый снег. Как назло, с собой не оказалось ни зонта, ни перчаток, ни шапки. Холод чувствовался все сильнее. Колючие снежинки летели прямо в лицо.
   Ваня вспомнил, что дома нет хлеба. Легкомысленно прошел мимо всех крупных магазинов, свято веря, что знакомый круглосуточный ларек будет работать.
   Иван ошибался. Ларек был закрыт.
   В двух кварталах от дома Ваня встретил старого приятеля, который ни с того ни с сего обозвал его сукиным сыном и продажной тварью. Почему — не объяснил. Так и ушел, подлец, а Иван еще долго стоял с открытым ртом и смотрел ему вслед.
   У ботинка развязался шнурок. Ваня споткнулся, разбил колено о бордюр и громогласным матом до смерти перепугал дворового пацана, который считался грозой района.
   Собака выскочила из подворотни и напугала самого Ивана. Снег сменился проливным дождем.
   Одним словом, когда Иван подходил к дому, настроение его было не самым радужным. Домофон оказался сломан. Простояв с полчаса на пронизывающем ветру и тщетно пытаясь дозвониться Светлане, Ваня вскипел окончательно. Наконец из подъезда вышел сосед с пятого этажа. На поводке он вел здоровенную кавказскую овчарку, как всегда, без намека на намордник. Зато сама зверюга до кончика хвоста была одним большим намеком на острые зубы, стальные когти и мерзкий характер — и свой, и хозяина. Иван с ненавистью посмотрел на своего спасителя и вошел в подъезд. Минут пять ждал лифт, потом плюнул и пошел пешком. От благодушного настроения не осталось и следа. Ваня был готов растерзать первого, кто попадется под руку.
   Первой оказалась Светлана.
   — Что, трудно трубку взять?! — набросился он на нее еще с порога.
   Света поежилась и молча взяла пальто. К таким вспышкам она привыкла. Хорошо еще, что Ваня был обычно отходчивым и через минуту уже приветливо с ней шутил. Но только не сегодня. Иван молча прошел на кухню и плюхнулся на табуретку. Накопленная злость искала выхода, взгляд его упал на стоящую на окне статуэтку без обеих рук. Венера Милосская. Ваня усмехнулся. Внезапно он с невероятной четкостью вспомнил: «Разбила, прости, склею…» — и где?
   — Почему не склеила? Это моя любимая статуэтка, черт побери!
   К слову сказать, Ваня никогда в жизни не замечал за собой таких нежных чувств к этой керамической фигурке. И что на него нашло — сам не понимал. Но ведь нашло же…
   — Что? — Светлана испуганно заглянула на кухню.
   — Ничего.
   Тут уж Ваня и вовсе перестал сдерживаться и перешел на мат. Если в двух словах, то суть его одухотворенной речи сводилась к недовольству по поводу разбитой статуэтки.
   Света молча глотала слезы и смотрела под ноги. Выглядела она точь?в?точь как провинившаяся школьница перед грозным завучем.
   Иван выговорился и поставил чайник. Света тихо выскользнула за дверь и заперлась в ванной. Спустя несколько минут Ваня почувствовал легкую досаду на собственную несдержанность. Ну, день такой, она?то в чем виновата? Хотел помириться, но как прикажете это делать, если девушка изволила купание организовать? А под шум воды что за разговоры, что за извинения? Обстановка разве что к любовной беседе располагает. А вот ворковать нежности Иван сейчас ну никак не желал. Тщетно подергал ручку двери, снова разозлился, на кухне умудрился разлить почти полный стакан кипятка. Ругань сквозь зубы, горечь на весь мир — да только где возьмешь весь мир для расплаты, под рукой только Светка. А вот, кстати, и она, из ванной вышла, волосы мокрые по плечам рассыпались. В полотенце, между прочим, вышла. И снова Ваня не выдержал, забыл Ваня, как только что мириться хотел и прощения просить, набросился на Светку, словно коршун. Все припомнил: и почему в ванной так долго, когда он усталый с работы и под душ хочет, и почему пол мокрый, и сколько раз просил воду выключать…
   Было бы желание, а причина найдется. Ваня возмущался и ругался, причем до того самозабвенно, что не сразу понял, что говорит Света. А Света, вздрагивая, вдруг прошептала:
   — Трижды…
   — Что? — Иван хотел было продолжить разборку, но посмотрел на Светлану и осекся. Что?то в ее лице изменилось. Ваня вдруг почувствовал себя виноватым. — Послушай, я это…
   Света молчала. Иван вздохнул и предпринял попытку примирения:
   — Ну пойми ты, день такой, на работе…
   — Трижды…
   Она что?то еще говорила, губы шевелились, но Ваня не мог разобрать ни слова. Он подошел, взял за руку, но Светлана вдруг отшатнулась, словно в ужасе, и тут уже Иван перестал что бы то ни было понимать.
   Словно нехотя, Света опустила руки, сделала еще шаг назад и стала медленно оседать на пол. Иван бросился к ней и удержал за плечи. Голова Светы бессильно запрокинулась назад, глаза были широко раскрыты. Одним рывком Иван поставил ее на ноги, но тело девушки было по?прежнему безвольным. Он хотел взять ее на руки и отнести на кровать, но внезапно застыл, пораженный неожиданной и холодной красотой. Кожа Светланы, и без того белая, стала совсем как снег. Волосы будто вмиг поседели и необычайно строгое сейчас лицо обрамляли белоснежные локоны. Голубые глаза вдруг стали серыми, необычайно прекрасными в своем равнодушном спокойствии. Только ярко?алые губы лихорадочно горели на снежном лице. Как завороженный, смотрел Иван на застывшую подругу. И тут он почувствовал, что тело ее потеряло вес. Один миг, и Светлана, легкая, как перышко, забилась в руках Ивана. Он попытался удержать ее, перехватить левой рукой и поднять, но Света, как песок, проскользнула между его пальцами и упала на спину. Но прежде чем тело ее коснулось пола, со страшным стуком распахнулось окно, и в комнату влетела настоящая снежная буря. На мгновение Иван потерял Светлану из виду, но спустя секунду снег рассеялся, и он увидел, что девушка исчезла. Из груды одежды вылетел белый голубь и скрылся за окном.
 
   И еще долго Ваня стоял перед раскрытым окном, чувствовал, как тает снег на волосах и стекают за шиворот холодные капли. Пожалуй, он предпочел бы стоять так целую вечность, не думая ни о чем, и только ощущать кожей этот пронизывающий холод.
   — Это зима начинается, — вслух подумал Иван и рухнул на пол.
   Как объяснить необъяснимое? Как поверить в то, что выше всякого понимания?
 
   А на следующий день Ваня почти убедил себя, что ничего не было. Убедил себя в том, что Светлана обиделась, ушла — оставила у него все свои вещи и просто ушла. Это было больно и тяжело, но, по крайней мере, понятно. Можно страдать, сходить с ума, но это будут объяснимые чувства. Любовь приходит и уходит, и с этим не поспоришь.
   Ночью Ваня проснулся и снова подошел к окну. Он просил Свету вернуться и всем сердцем желал оказаться рядом с ней.
   Наутро он ничего не помнил, и жизнь снова пошла своим чередом. Только Ваня стал все больше задумываться. Впрочем, на работе это никак не сказалось. Ни одна корпоративная вечеринка без него не проходила. Кстати, это был еще один повод для прежних разногласий со Светланой.
 
   Зима прошла как один миг. Вроде и оглянуться не успел — на дворе Новый год, а потом вдруг раз — и девчонки на работе проявляют несвойственную прежде заботу. К чему бы это? Поди ж ты — на календаре двадцать третье февраля.
   — Ванька, тебе из военкомата звонили! — хохочет Наташка, Ася?Чебурашка ей вторит, но обе подкалывают как?то душевно, по?доброму.
   — Да провалитесь вы все, — бурчит Иван и снова утыкается в монитор.
   Тут, может, человеку второй раз в жизни пасьянс сложить удалось, и на тебе — накинулись со своими шуточками. Да, не служил. А вы что хотели? Чай, не парняга косая сажень, и сердечко пошаливает, и печень не ахти, даром что молодой. Это в свое время его в школу милиции не приняли по здоровью, а уж в армию за милую душу и такого, и эдакого возьмут.
   Ну их, короче говоря. У Вани дома, между прочим, бутылка мартини непочатая стоит, честно припрятанная. А в холодильнике, к слову сказать, еще и пиво имеется. Правда, еще бы пожрать чего купить, но это дело десятое. На работе наверняка по случаю праздника накормят. Бутербродом. С колбасой.
   Кстати, вот и он. А все Асенька, дай ей бог мужа хорошего. Ничего так девка, все при ней: и из себя хороша, и языкастая, и смекалистая. Сказать что чересчур умна, — соврать, конечно, но оно и не особо требуется, что ей задачи вселенского масштаба решать? А на то, чтобы кофе начальнику сварить, особых способностей не требуется.
   Улыбается Ваня. Даже скука обычная не пойми куда девалась.
   Бутерброд, кстати, вкусный.
 
   На Восьмое марта Ваня умудрился перед работой купить рядом с метро целый ворох всевозможных цветов и цветочков. Сначала хотел подарить всем дамам по дежурной розочке, потом подумал и творчески подошел к процессу. Угодил всем: главбуху, пятидесятилетней бабище, подарил любимые ею хризантемы, молоденькой курьерше Ольчику — яркие тюльпаны. Всем, всем подарил именно то, что они и хотели. Даже Ирке, коммерческому директору, бабе, надо сказать, с прескверным характером, умудрился раздобыть крашеные розы. Синие.
   С Чебурашкой не заморачивался. Черт знает, что ей краше. Купил простенький букет с герберами. Ярко. Пышно. Хорошо.
   Ну и ахи, охи, да как же, да Ваня, да молодец, да вот какой у нас Ванюша!..
   Ага, теперь Ванюша, а то уже думал, что ванькой?встанькой скоро звать будут, только и слышно: «подай?принеси», «да ты у нас единственный мужчина, не считая шефа»… И хоть бы одна спасибо сказала. Дождешься от них. Ну, Ванюша так Ванюша. Только поесть дайте, с утра не жравши; пока за цветами бегал, забыл хоть какой бублик завалящий добыть.
   Накормили.
 
   Кто сказал, что весна — это хорошо? Назовите мне имя, я пойду и убью их к такой?то матери! Ваня, ругаясь последними словами, мокрый до нитки и злой как черт, вполз наконец?то в квартиру. А зонтик? А не было отродясь. А мы прогулку решили пешую организовать. Ага, организовали. Пока по грязи непролазной брел, еще и дождик начался. Думал, вот, мол, свежим воздухом подышу. Подышал. Теперь ботинки снимаем, воду выливаем, куртку отжимаем. А халат где? Вон он висит. Теплый! Пожалуй, халат и горячий чай — единственное, что порадовало за сегодняшний вечер. А еда? Господа, товарищи, братья! Голодный Ваня — это же нонсенс, скандал! А что имеется в холодильнике? Правда, Ваня заранее знал ответ. Не порадовал холодильник, подкачал любезный друг. Да что там холодильник, в доме даже хлеба не было. Ваня выругался и решительно сбросил халат. Ладно, чего там, потерпим, магазин в двух минутах ходьбы. Хлеб, яйца и кофе. Обязательно купить кофе.
   В магазине Ваня напрочь забыл, зачем пришел, но честно складывал в корзинку хлеб, печенье, пакет сока. Вспомнил, что дома нет картошки, взял и картошку, благо рядом с кассой были овощи?фрукты. Еще и бананов прихватил. Расплатился. Кстати, улыбнулся вполне себе симпатичной девушке?кассиру. Сложил все в пакет и вдруг, повинуясь непонятно какому порыву, купил желтое яблоко. Обычное желтое яблоко, хотя, признаться, на редкость красивое. Сочное, с полупрозрачной кожурой, будто налитое медом. Так и просится в рот.
   Ваня долго яблоко рассматривать не стал и бесцеремонно бросил в пакет. У порога замешкался, хотел достать сигареты, потом вспомнил, что забыл их купить. Возвращаться было лень. У самого своего подъезда поскользнулся, ноги поехали в разные стороны, еле?еле устоял. Сам?то не упал, а вот пакет, как живой, вырвался из рук. Картошка раскатилась по мерзлой земле. Ну, картошка — это ладно. Это мы переживем, не впервой, мы люди привычные. Ваня собрал все, что рассыпал, ту же картошку с остервенением забрасывал в пакет. Наконец, когда все было уложено, он взялся за дверную ручку…
   — Простите?
   Ваня оглянулся.
   — Простите, это вы обронили?
   Мужчина в темном пальто протягивал ему яблоко.
   — Это ваше? — Незнакомец улыбался.
   Ваня почему?то поежился:
   — Да, спасибо.
   Мужчина ободряюще кивнул и протянул яблоко. Ваня взял его, инстинктивно стараясь не касаться руки незнакомца. Тот усмехнулся.
   — Боитесь?
   — Нет, — быстро соврал Иван.
   — И верно. Чего меня бояться, — обезоруживающе улыбнулся тип, — я не кусаюсь. Я… Хотя, вы меня простите. Яблоко…
   Он замолчал, недоговорив. Ваня хотел уже нетактично повернуться к нему спиной, но незнакомец продолжил:
   — Оно точно ваше?
   — Мое, мое, — пробурчал Иван, в душе добавив злобно: «Чье же еще?»
   Странный мужчина словно шестым чувством угадал его мысли и поднял руки, призывая к спокойствию:
   — Нет, нет, ничего… я смотрел, я наблюдал за вами. Оно и правда ваше. Вернее, для вас. Вероятно, я не так выразился. Понимаете, я гм… в некотором роде… проводник. Если вы понимаете, о чем я… И я желал бы узнать, готовы ли вы к тому, что… яблоко ваше?
   Иван поморщился. И кто это такой, хотелось бы знать? Следующая фраза будет: «А знаете ли вы, кто дающий и насыщающий?» или «И сказал он им: „Ешьте плоды со всех деревьев, кроме одного“». Очередной свидетель чуда Господня? Сектант? Фанатик?
   — Послушайте, если яблоко действительно ваше, — незнакомец, расценив паузу как согласие, продолжил: — То я к вашим услугам.
   Точно, фанатик.
   — Если вам надо собраться, — он понимающе хихикнул, — взять пару рубашек, быть может, легкий свитер, носки, то я готов подождать. Но умоляю вас, не набирайте много, это вам не понадобится. Не берите теплых вещей, там тепло.
   Иван возвел очи горе и в очередной раз сделал шаг к двери. Внезапно на своем плече он ощутил прикосновение сильной руки. Оглянулся.
   Глаза незнакомца внезапно стали жесткими. Выражение покорности и подобострастия исчезло. Перед Иваном стоял мужчина, хорошо знающий, что он делает и для чего.
   — Яблоко ваше. Теперь вы идете со мной. — Помолчал и добавил уже мягче: — Собираться будете?
   Ваня неопределенно кивнул, будто впервые увидел яблоко у себя в руке и задумчиво сунул его в карман. Открыл наконец дверь в подъезд и, сам не помня как, добрался до квартиры. Не раздеваясь, в ботинках протопал на кухню, бросил под стол пакеты и задумчиво посмотрел на статуэтку. Стояла на подоконнике керамическая дамочка в сомнительном одеянии и в еще более сомнительной позе. Прямо?таки во фривольной позе.
   Когда?то он любил эту статуэтку. Сразу после того, как исчезла Светлана.
   Исчезла. Он сделал акцент на этом слове и дважды произнес его вслух. Исчезла. Исчезла. На этот раз не помогло. Обычно таким способом он пытался заглушить в себе воспоминания. Белые птицы? Одежда на полу? Чушь собачья. Светлана просто ушла и не сказала куда. Когда он пришел домой, нашел только разбитую статуэтку.
   Или она уже была разбита? Вспомнить бы…
   Засунул руку в карман, а в кармане яблоко. Достал, подержал в руках. Хорошее такое яблоко, спелое, сочное. Так и хочется надкусить крепкими зубами, чтобы янтарный сок брызнул. А аромат! Какой аромат!
   А незнакомец никакой не сектант, почему?то вдруг совершенно ясно понял Ваня.
   Незнакомец просто… как он сказал? Проводник? Да, проводник. Все верно. Все так и должно быть.
   Ведь в глубине души Ваня верил в то, что однажды отправится вслед за Светланой. Ведь той ночью он так об этом просил… Вот только куда знать бы. Проводник наверняка знает. Иначе зачем бы он пришел?
   Но в следующий момент Ваня счел, что нет на свете никакого проводника. Никаких проводников. И девушки тоже ни с того ни с сего не обращаются в белых птиц. Устал как собака, вымок, вот и чудится всякая чертовщина. Чушь.
   А яблоко можно и съесть за милую душу. Так Ваня и сделал. И вовсе не оказалось оно вкусным, разве что сочным и приторным до того, что зубы сводит. Ну и ладно.
   Иван погасил свет, разделся и лег. Через минуту он уже крепко спал.
   — Вставай! Да вставай же!
   Ваню грубо затрясли за плечо, а он все никак не мог проснуться. Проклятый сон все никак не кончался — какие?то темные подъезды, бесконечные лестницы, провода…
   — Вставай!
   Ванина голова бессильно билась о подушку. Он хотел открыть глаза, но не получалось. Хотел…
   Вдруг Иван резко вскочил:
   — А ты кто такой?
   — Проводник, — жестко ответствовал человек рядом с Ваниной кроватью.
   — Чего?!
   — Проводник, — повторил тот и с укором добавил, — я ждал тебя. Думал, останусь до утра, ведь тебе понадобятся силы. Но ты съел яблоко. Зачем?
   — Чего? Какое яблоко… Какой проводник? — Ваня не знал, пугаться ему или начать ругаться матом. — Какие к черту яблоки?!
   — Яблоко, — строго поправил Проводник, — путеводное. Янтарное. Твое.
   — Мое? Слушай, мужик… ты бы это…
   — Да?
   Учтивый кивок. И не подумаешь, что секунду назад Проводник не говорил, а приказывал холодным металлическим голосом. Иван хотел удивиться этому факту, но почему?то слабовольно решил, что и мужик, и яблоки, и все остальное не более чем сон. И он снова закрыл глаза.
   Проводник что?то прошипел сквозь зубы, скорее всего выругался и начал стаскивать Ваню с кровати. Силушка у него, как оказалось, была непомерная.
   — Вы что… как? — Иван и глазом моргнуть не успел, как оказался на ногах.
   Проводник, ругаясь, стащил свой плащ и набросил на Ваню.
   — Ты это… — Иван слабо отбивался, со сна еще плохо соображая, что происходит. Понял только, что куда?то надо идти, и возмущенно взбрыкнул. — Да погоди ты, дай хоть оденусь!
   — Ты думаешь, она станет ждать? — невозмутимо вопросил Проводник, нимало не заботясь о том, что Ваня и понятия не имеет, кто такая «она». — Если бы я знал, что ты съешь яблоко, я бы пришел раньше. Но теперь уже ничего не поделаешь. Идем.
   Иван, ругаясь, прыгал на одной ноге, разыскивая ботинок. Тот оказался почему?то под кроватью, хотя другой стоял рядом со входной дверью. Наконец Ваня был готов, и Проводник, облегченно вздыхая, чуть ли не волоком потащил его по лестнице вниз. Второй этаж, первый… Проводник, несмотря на некоторую тучность, скакал по ступенькам так, что Ваня едва за ним поспевал. На улице сильно похолодало, даже не верилось, что еще днем температура была едва ли не десять градусов. Только сейчас Иван стал более?менее ясно понимать, что он посреди ночи идет не пойми куда с человеком, которого видит первый раз в жизни. Более того, с человеком, который каким?то образом проник в его квартиру, нес какую?то околесицу и был крайне неприятен самому Ване.
   — Поживее! — не унимался Проводник и сам все прибавлял и прибавлял шаг. — Нам надо успеть раньше, чем…
   Чем что, Ваня так и не узнал, потому что в следующую секунду спутник подхватил его под локоть и с такой резвостью втащил в какой?то дворик, что у него перехватило дыхание. А все курение! Не зря же говорят, что спорт и сигареты несовместимы… Двор оказался сквозным. При других обстоятельствах Ваню бы это крайне удивило — еще бы, жить здесь столько лет и понятия не иметь об этом месте. Свернули на какую?то темную улицу, некоторое время шли молча, наконец Проводник произнес:
   — Туда пойдешь один, — тут он почему?то едва не сорвался на крик, будто обвиняя в чем?то Ивана. — Не думай, что я пойду с тобой до самого конца! Черт бы тебя побрал, и почему мне всегда навязывают таких идиотов! К ней, — добавил он уже спокойнее, — к ней отведу тебя я. Но запомни: ты получишь пропуск и пойдешь один!
   Ваня хмыкнул. Все происходящее казалось каким?то нелепым сном, глупым и чрезмерно затянутым. Хотелось поскорее проснуться, но сон все не кончался и не кончался. Проводник наконец отпустил Ванину руку и ограничился тем, что время от времени подталкивал Ивана в спину.
   — Живее…
   Ваня не возражал. Он уже зарекся вступать в какие?либо переговоры с этим странным типом и молча шагал, не особо задумываясь над тем, куда, собственно, они идут. Наконец Проводник сбавил шаг и чуть ли не на цыпочках подвел Ваню к небольшому двухэтажному зданию, похожему на какое?то учреждение. Тихонько открыли тяжелую дверь, вошли внутрь. Обоих тотчас обдало непередаваемыми запахами старого дома, вроде бы и затхлостью, и подвальной сыростью, и гнилью, и каким?то своим особым запахом, присущим только этому месту.