Князева Виктория. Медное царство

   — Вперед! — рявкнул он и вдруг, заломив руки Ване за спину, потащил его перед собой.
   Кувшинец он успел выхватить у Ивана еще раньше и теперь нес его, держа рукой за одно из рылец. Веста хотела на него броситься, но он сделал ей жест рукой, и волчица отступила, сообразив, что это не более чем игра. Хранимир шел в поводу, довольный тем, что под ногами у него ровная дорога, а не болотная жижа.
   — Кто идет? — окликнул Пересвета первый же стражник у частокола. — Стоять!
   Пересвет презрительно на него посмотрел и рявкнул так, что по площади прошлось эхо:
   — Царевич Пересвет! Сын владычицы Рогнеды!
   Стражник как стоял, так и упал, выронив секиру из рук:
   — Прости, государь, не признал!
   — Где уж тебе, — фыркнул Пересвет и требовательным тоном вопросил — Скажи, воин, где пленный царь Далмат, ибо я хочу его видеть?
   — В опочивальне своей дочери Калины, — с облегчением отрапортовал стражник, довольный уже тем, что царевич на него не гневается, — денно и нощно его стерегут наши воины!
   — Хорошо, — важно бросил Пересвет и милостиво кивнул, — разрешаю тебе и дальше нести свою службу, солдат!
   — Премного благодарен, государь, — кивнул стражник, подобрал секиру и встал по стойке „смирно“, руки по швам — ни дать ни взять бравый вояка.
   Пересвет медленным шагом брел вокруг частокола, заговаривая с каждым стражником. Он раздавал приказы, ругал за плохое усердие в несении службы, топал ногами и говорил, что обязательно при случае все доложит царице Рогнеде. Стражники бледнели и дрожали, умоляли о милости, кое?кто был готов даже пасть на колени перед царевичем. Наконец Пересвет оказался возле ворот, сделанных из особо крупных бревен, в два обхвата каждое. Здесь уже дежурили с полдюжины стражников, высоких ростом и с такими толстенными шеями, что у рубах, в которые они были облачены, грозили лопнуть вороты.
   — Кто такие? — лениво вопросил один из громил, подслеповато глядя на Пересвета. Видимо, природа, наградившая его изрядной статью, не сочла нужным позаботиться о зрении. — Чего надобно?
   — Царевич Пересвет! — громко ответствовал Пересвет. — К плененному царю Далмату!
   — А это кто? — недоверчиво хмыкнул стражник, поглядывая на Ивана и волчицу.
   — Перебежчик из местных, — коротко бросил Пересвет, — и его ручной волк.
   — Волк, говоришь? — заинтересовался страж. — А отчего не на цепи?
   — Ручной же, — Пересвет нетерпеливо поморщился, — он с нами. Отвори ворота.
   — Прости, царевич, — развел стражник руками, — не положено! Приказ царицы Рогнеды!
   — Я сын царицы Рогнеды! — воскликнул Пересвет и распахнул на груди рубаху, показывая горящий камень у себя на груди. — Великая царица послала меня сюда для ведения переговоров с пленными!
   — Государь, — стражник повалился ему в ноги, — не вели казнить! Я думал, что ты сын царя Елисея!
   — Встань и отвори ворота, — прорычал Пересвет, — или я прикажу тебя немедля повесить!
   Стражник проворно вскочил на ноги и при помощи пятерых товарищей, которые до сих пор молчаливо внимали разговору, стал отворять тяжелые створки ворот. Те долго не поддавались, но наконец, когда все вшестером навалились на них могучими плечами, громко заскрипели и начали медленно открываться. Пересвет достал молодильные яблоки из седельных сумок, оставил Хранимира рядом со стражниками и, толкая Ваню перед собой, вошел внутрь. Веста прошмыгнула следом, и ворота закрылись.
   Прежнего забора больше не было, его полностью разрушили, остатки втоптали в землю, пройдясь не одной сотней подкованных железом сапог. До дворца было рукой подать, все вместе быстро добрались до крыльца и открыли двери. Нигде не было слышно ни звука, людей не было, видимо, вся стража, сосредоточенная во дворце, была где?то возле самих царских покоев. Не таясь, как в прошлый раз, волчица быстро мчалась вверх по парадным лестницам, где при свете свечей были видны грязные следы и кровавые подтеки. На самом верху возле царских покоев в карты резались человек с пятьдесят воинов, кто?то был уже сильно пьян и едва держался на ногах, кто?то с ожесточением грыз ногти и считал деньги, пересыпанные на ладонь. Игра шла вовсю, часть игроков была в одних нательных рубахах, кое?кто сидел без сапог, поджав под себя босые ноги. Стоял гул, как на любой гулянке, в шуме голосов можно было различить ругань, пьяный смех, крики, стоны. Какая?то полуголая девица бродила между играющими, криво усмехаясь и покачивая крутыми бедрами.
   — Воины!
   Могучий рев Пересвета перекрыл все голоса, эхом раскатился по дворцу. Игра тотчас прекратилась, слышно было только, как кто?то продолжает хихикать в углу.
   — Воины Медного царства! — произнес Пересвет уже тише. — Что вижу я?
   Произошло всеобщее смятение, вояки, узнавшие царевича, спешно прятали карты и приводили в порядок свое платье.
   — Воины Медного царства! — продолжал Пересвет. — В то время как моя мать, великая царица Рогнеда, ведет победоносную, но отчаянную борьбу с непокорными державами, что делаете вы, лучшие из лучших в великом войске царя Елисея?
   В наступившей тишине кто?то пьяно захохотал и произнес:
   — Ишь ты, как царевич радеет за свое войско! А я слыхал, что на подступах к Золотому царству…
   Волчица сработала молниеносно: метнулась к говорящему и мигом успокоила его ударом могучей лапы. Тот слабо всхлипнул и, скорчившись, затих на полу. Пересвет еще некоторое время продолжал распекать воинов, но затем сказал:
   — Впрочем, я здесь не с тем, чтобы указывать вам на ненадлежащее несение службы. Я имею поручение от матери моей, царицы Рогнеды. Я должен говорить с плененным царем. Ведите меня к нему.
   От толпы служак шустро отделился воин, тощий, как прутик, и воскликнул тонким голосом:
   — Я отведу тебя к Далмату, царевич!
   — Веди, — милостиво разрешил Пересвет, — а остальным прошу иметь в виду: обо всем творящемся здесь будет незамедлительно доложено царю Елисею и царице Рогнеде!
   Воины сокрушенно качали тяжелыми с похмелья головами. Девицу тут же подхватили под белые рученьки и повели прочь, чтобы гневный царевич не увидел сего непотребства. Тощий вояка почтительно шагал впереди, оглядываясь и вздрагивая каждый раз, когда ему казалось, что Пересвет неодобрительно на него смотрит. Наконец он остановился перед дверью, уже знакомой Ване после его знаменательного ночного приключения в Серебряном дворце, и проговорил:
   — Это, царевич, и есть опочивальня царевны Калины. Здесь же мы держим царя Далмата, неусыпно следя за каждым его шагом. Нужно ли мне сопровождать тебя на допросе?
   — Не стоит, — строго ответил Пересвет, — возвращайся к своим и помни, что царица Рогнеда никому не прощает пьянства, блуда и вольнодумства!
   — Слушаюсь, царевич, — поклонился воин и удалился на цыпочках, сокрушенно качая головой при мысли о грядущем возмездии.
   Пересвет, убедившись в том, что стражник уже далеко, отпустил Ивана и шепотом спросил:
   — Я тебя не задавил ненароком?
   — Нет, — прохрипел Ваня, у которого отчаянно затекли спина и запястья, — напугал только.
   — Это ничего, — улыбнулся Пересвет, — а теперь веди?ка нас к царевне. Ты ведь с ней уже знаком? Да не просто знаком — в жены, говорят, сватали?
   — Откуда знаешь? — изумился Иван. — Я тебе не рассказывал!
   По лукавой морде волчицы Ваня понял, что это она обо всем поведала Пересвету, хотел было обидеться, но вместо того только рассмеялся:
   — Эх ты какая! Сразу видно — женщина, не умеешь язык за зубами держать.
   Веста только фыркнула. Открыли дверь, быстро прошли комнатушку, где раньше дежурили богатыри, охранявшие птицу?огнецветку, и вошли в царевнину опочивальню. В нос сразу ударил резкий запах гари. Когда все трое пригляделись, увидели, что в светлице медленно тлеет занавеска, загоревшаяся от свечи. Ваня быстро подбежал, сорвал ее и затушил, затем отворил окно и впустил в светлицу свежий воздух. Только потом осмотрелись. На кровати под пологом, где прежде спала царевна Калина, теперь крепким сном спал царь Далмат. Сама Калина спала, свернувшись калачиком, на ковре рядом с окном, так что Ваня едва на нее не наступил. Он подошел к царю, который во сне казался просто маленьким старичком, и осторожно потряс за плечо:
   — Батюшка царь!
   Далмат не просыпался. Ваня потряс сильнее:
   — Батюшка царь!
   — А? — не открывая глаз, просипел царь и тут же заворчал горестно: — Да что же это такое! В мои?то годы, в былые?то годы… Мы пленникам хоть поспать спокойно давали ночью! Молодежь беспутная!
   — Батюшка царь! — в третий раз воскликнул Иван. — Это же я, Ваня, помнишь? Я тебе живой воды и молодильных яблок обещался привезти — так вот, я принес!
   — Ой, прочь, прочь! — отмахнулся царь, повернулся на другой бок и укрылся с головой толстым одеялом.
   Ваня не отступал и закричал уже в самое ухо Далмату:
   — Батюшка царь! Да что ж это такое, — он с отчаянием посмотрел на Весту, — не просыпается старик!
   — Кто это старик? — мгновенно проснулся царь и гневно посмотрел на Ивана. — Это какой еще старик? Я еще, поди, поскриплю малость, потопчу землю, рано меня еще в старики записывать!
   Ваня не мог удержаться от смеха, даже Пересвет и тот заулыбался.
   — Царь Далмат, — наконец почтительно продолжил Иван, — али ты меня не помнишь?
   — А? Кто? — Царь потянулся и потер глаза руками. — Ванька! Ты, что ли?
   — Я, — заулыбался Иван, — я, царь?батюшка!
   — Экий ты прыткий! — покачал Далмат седой головой. — А я уж думал, ты все, с концами! Я?то вишь как, — он скорбно пожевал губами, — на старости лет да в полон попал. И к кому! Не к ворогу какому, а к своему же приятелю давнишнему, Елисею?царю!
   Ваня хотел было рассказать, что царь Елисей тут ни при чем, но предпочел сразу перейти к делу. Он взял у Пересвета четыре молодильных яблока и кувшинец с живой водой и протянул их царю:
   — Отведай, батюшка! Все, как ты просил, заслужил я у владыки Кусмана!
   — Да неужто добыл?таки? — не поверил царь.
   — Добыл, — кивнул Ваня, — да ты пей, пей!
   Далмат взял в руки кувшинец о двенадцати рылец и, смеясь, как ребенок, осторожно понюхал воду. Посмотрел на Ивана:
   — Неужели и впрямь живая вода?
   — Живая и есть, — уверил тот, — да ты пей, батюшка!
   Царь охнул, еще раз понюхал, тронул пальцем, облизал его и вдруг, резко выдохнув, жадно припал к кувшинцу. Выпил едва ли не половину, затем вспомнил, что надо еще умыть глаза и, налив из самого нижнего рыльца себе воды в ладони, ополоснул лицо. Крякнул по?молодецки:
   — Эх, хороша водица, жаль, мало! Теперь закусить бы!
   Он взял золотое яблочко и засунул его целиком в рот. Сжевал с хрустом, взял второе, съел, даже огрызка не оставил. Третье Далмат ел уже не спеша, явно наслаждаясь вкусом, обсосал все семечки и, подержав немного на ладони, проглотил и их. К четвертому яблоку царь и вовсе долго примеривался, смотрел на него, причмокивал губами, оглаживал пальцами. Вдоволь налюбовавшись, он откусил от него кусок и проглотил не жуя. Оставшееся он доедал мучительно долго, тщательно разжевывая каждый кусочек и что?то пришептывая. Наконец с яблоками было покончено, и царь Далмат, довольно вздохнув, допил из кувшинца остатки воды.
   — Вот так вот! — Он похлопал себя по животу. — Эх, хорошо, жаль только мало!
   — И чего? — помимо воли вырвалось у Вани.
   Царь посмотрел на него недоуменно:
   — А чего дальше? Покушал — и на бочок!
   — На какой еще бочок? — изумился Иван. — А молодеть ты, царь?батюшка, собираешься или нет?
   — Отчего мне молодеть надобно? — не понял Далмат. — При такой?то жизни не то что молодеть, помрешь раньше сроку.
   — Так яблоки же, — запротестовал Ваня, — молодильные?то! И вода живая!
   — Это как это живая? — сонно спросил царь. — Что ж ты раньше не сказал!
   — Да я сказал вообще?то, — осторожно проговорил Иван, глядя на царя с изумлением, — и про яблоки молодильные, и про воду. Вы же меня за ними и посылали!
   — Я посылал? — удивился Далмат. — Да, точно… Ишь, память?то у тебя какая! Ну, молодильные так молодильные, я не возражаю. А теперь баиньки.
   — Как это баиньки! — едва не закричал Ваня. — Почему это баиньки! Я тебе, царь?батюшка, службу сослужил, яблоки и воду достал, а там уж твое дело — молодеть или нет. А только птицу?огнецветку ты мне отдай!
   — Какой ты сердитый, — огорчился Далмат, — да забирай ты свою птицу на здоровье, нужна она мне больно. И дочку еще прихвати в придачу, толку?то с нее…
   — Нет уж, царь?батюшка, — усмехнулся Иван, — дочку ты свою, пожалуй, себе оставь, а мне огнецветку отдай, да так, чтобы клетка не зазвенела и по всему дворцу перезвон не пошел.
   — Эх, не жалеешь ты старика, — заохал царь.
   Но все?таки встал и подошел к серебряной клетке, в которой сидела чудо?птица и, по всей видимости, крепко спала. Не спеша вытащил из?под клетки золотую дощечку, от которой расходились тонкие, как волос, нити. Перерезал одну за другой и протянул клетку Ивану:
   — На уж, владей. Заслужил.
   — Спасибо тебе, государь! — низко поклонился Ваня. И не удержался все?таки, спросил: — Царь?батюшка! А молодеть?то когда будешь?
   — Утро вечера мудренее, — неопределенно ответил царь, — с твоего позволения…
   Он грузно взгромоздился обратно на свое ложе и мгновенно захрапел пуще прежнего. Ваня постоял, посмотрел на него и обернулся к своим молчащим до сих пор спутникам:
   — Пойдем, что ли?
   — Куда идти посередь ночи! — хмыкнула Веста. — Все равно, если нас раскроют, не скрыться от расправы. Так что останемся здесь до утра, чай, до рассвета никто не решится нас жизни лишать. Ты как думаешь, Пересвет?
   Пересвет пожал плечами:
   — Делай, как считаешь нужным.
   — Тогда остаемся, — уверенно сказала волчица, — а как только рассветет — в путь.
   Ваня согласно кивнул и улегся на полу рядом с царской кроватью. Веста легла рядом, привалившись к нему теплым боком, а Пересвет, недолго думая, прикорнул возле царевны Калины.
   Иван долго не мог заснуть. Он вдыхал свежий ночной воздух, врывавшийся в царскую опочивальню из открытого окна, обнимал Весту за шею, чувствуя непонятную нежность. Он не мог не признать, что волчица ему нравится, более того, она нравилась ему настолько, что было даже удивительно: как это зверь может вызывать такие странные, будоражащие душу чувства. Конечно, не раз приходила Ивану мысль, что Веста не простая волчица, он вспоминал и царицу Рогнеду, умеющую обращаться в ворона и волка, вспоминал встречу в колодце с царевной лягушкой, и думал, думал, думал… Потом незаметно для себя он уснул и во сне видел Весту в золотой короне, грустную отчего?то Светлояру и царя Далмата, который уговаривал Ваню стать его зятем. Дальше Иван провалился в глубокий сон без сновидений, да так и проспал до самого рассвета.
   — Ваня!
   Громогласный бас заставил Ивана подпрыгнуть. Он дернулся, ударился головой о кровать и прикусил язык. Было очень больно, зато весь сон слетел мгновенно, и Ваня осторожно открыл глаза. Сначала он ничего не увидел перед собой, потом все?таки догадался развернуться и уткнулся носом в чью?то могучую ногу.
   — Ваня!
   Ваня поднял голову и обомлел. Перед ним стоял царь Далмат, но в каком виде! Где его былые морщины, где согбенная спина и седые волосы! Над Иваном нависал добрый молодец, статный, как сосна, и крепкий, как железо.
   — Далмат? — недоверчиво спросил Ваня и поднялся на ноги.
   Далмат, уперев руки в боки, добродушно расхохотался:
   — Далмат и есть, Ванюшка! Экие яблоки?то оказались! Прибавилось силушки, поди, еще поболе будет, чем в молодые годы!
   — Ну и ну! — только и смог сказать Ваня и обошел царя Далмата кругом.
   Живая вода и молодильные яблоки и в самом деле сотворили чудеса: царь сбросил лет тридцать и был до того хорош, что хоть сейчас на доброго коня да в жаркий бой. Ивану пришла в голову мысль:
   — Царь?батюшка! А что если тебе набрать молодцев покрепче да всем вместе и изгнать прочь всю эту нечисть? Войско?то ушло к Золотому царству, здесь осталась малая часть. Ежели взяться всем вместе да поднажать как следует — к вечеру здесь и духу не останется от чужаков!
   — Славно, Ваня, славно, — кивнул Далмат, — я сам о том думал. Да только где ты их наберешь — молодцев этих? Все, кто был, или полегли, или в полон взяты. Разве что три моих верных богатыря — Будимил, Будимир и храбрый витязь Будислав. Но где они ныне, в каких краях, не ведаю.
   — А разве они не воевали вместе со всеми, когда медное войско подошло к стенам города? — удивился Иван.
   Царь только плечами пожал:
   — Не воевали, Ванюша. Осерчал я на них больно за то, что они тебя в покои дочери моей допустили, да и на младшего, Будислава, по сию пору гнев держу: ишь, чего удумал, с Калиной шашни заводить! Вот и прогнал всех троих с глаз долой, из сердца вон. А сегодня уже сколько раз пожалеть успел — мои?то богатыри хоть и на водку больно падкие, да только в бою полусотни лучших вояк стоят! Коли они бы все вместе сейчас навалились да со мной потрудились, порубили бы мы всех врагов до единого!
   — Да, — вздохнул Иван, — жаль, что ты их прогнал, царь?батюшка! Но тут уж ничего не поделаешь. А теперь, — тут Ваня поклонился, — не гневайся, государь, но пора мне товарищей будить да в путь?дорогу отправляться.
   — Куда это еще? — недовольно поморщился царь. — Отчего остаться не хочешь? Али я тебе наскучил?
   — Что ты, царь Далмат, — взмахнул Ваня руками, — разве может мне надоесть твое царское величество? А только птица огнецветная, что ты мне за службу подарил, мне не для утехи и не для забавы нужна. Должен отвезти я ее в державу медную, царю Елисею на поклон. Обещался мне владыка Медного царства за нее дочь свою, Светлояру?царевну отдать. Невеста она моя, — добавил Ваня.
   — Ишь ты, — так и хлопнул в ладоши Далмат, — чего выдумал, за семь верст киселя хлебать! Коли тебе так жениться на царевне приспичило, бери мою Калину! И девка сама хороша, и приданое…
   Тут царь завел свою прежнюю песенку, сводящуюся к тому, что Иван должен непременно стать его зятем. Ваня как мог отнекивался, поначалу вежливо, потом уже грубее, наконец не выдержал и, взвыв, бросился будить Весту. Царь не отставал:
   — Да погоди! Куда ты, чумной! Тебе же, дураку, такую невесту предлагают! Такую девку! Все при ней: и лицом пригожа, и статью…
   — Веста, — простонал Иван, — вставай, милая!
   Волчица шумно вздохнула и потянулась. Открыла глаза и посмотрела на Ваню:
   — Здравствуй, Иванушка!
   — Доброе утро, — облегченно улыбнулся Иван и, оглянувшись на царя с тревогой, быстро зашептал ей на ухо: — Спасай, милая, мне тут снова Калину сватают, я уж не знаю, куда деваться!
   — А ты чего же? — хихикнула волчица. — Она что, девка и впрямь ничего, бери — не пожалеешь!
   — А, чтоб вас! — в сердцах воскликнул Ваня и пошел будить Пересвета под непрекращающийся бубнеж царя Далмата.
   — Пересвет!
   — …а в приданое дам я торговых городов сколько стребуешь…
   — Вставай, Пересвет!
   — …свадьбу, коли захочешь, сыграем с размахом, музыкантов назовем столько, что и раньше не бывало, и впредь не будет…
   — Пересвет! — заорал Ваня в бешенстве. — Да вставай же!
   Царь будто ничего не замечал и продолжал как ни в чем не бывало:
   — Царство поделю по?братски. Половина тебе — половина мне, как хошь, так и правь. А как войдешь в пору, да сам станешь царствовать…
   Но тут, к счастью для Ивана, как раз проснулся Пересвет и зевнул до того громко, что колыхнулся полог над кроватью.
   — Доброе утро, Иван!
   — Доброе, доброе, — пробормотал Ваня, окончательно одуревший от назойливого сватовства.
   — Здравствуй, Пересвет, — улыбнулась подошедшая Веста, — ну как, в дорогу, что ли? Теперь наш путь лежит в Медное царство!
   — В дорогу, — кивнул Пересвет, взял из рук Вани клетку и завернул ее в» попавшийся под руку коврик.
   Птица попыталась что?то вякнуть, но так почему?то и не решилась, ограничившись жалким писком, больше похожим на кваканье.
   — Ну, вперед, — кивнул Иван, — давай веди меня, Пересвет!
   Тот взял его за ворот рубахи и, вежливо кивнув царю, пошел из горницы. Веста, ткнув на прощание носом царя в живот, шустро побежала за ним. Только тут Далмат опомнился:
   — Куда?! А как же свадьба?
   Иван простонал и понесся вперед, волоча за собой Пересвета. Тот, с трудом держа в руках тяжеленную клетку, еле поспевал, боялся ненароком придушить Ваню, но в то же время и не мог отпустить его ворот, зная, что стражники будут особо зорко следить за тем, как он обращается с пленником. В коридоре, где еще вчера шла развеселая гулянка, сегодня было все прибрано и вычищено до блеска. Четверо подтянутых стражей стояли у четырех дверей, крепко сжимая боевые топоры. Как по команде, они низко поклонились царевичу Пересвету, и только один из них осмелился робко у него поинтересоваться:
   — Как прошел допрос, государь?
   — Хорошо, — коротко ответил Пересвет, — царь Далмат уже почти готов передать царствование великой царице Рогнеде.
   — Вот это новость так новость! — восхитился стражник и тут увидел в руках у Пересвета серебряную клетку. — А птичку ты куда нести изволишь?
   — В подарок царю Елисею, — честно признался тот, — по личной просьбе.
   — Эвон оно как! — глубокомысленно протянул страж. — А я и не знал, что царь Елисей птичками интересуется.
   — Интересуется, — ответил Пересвет уже на ходу, — потому и просил меня.
   — Угу, угу, — согласно закивал страж, — ну, значит, обрадуете батюшку.
   Пересвет открыл дверь и быстро пошел прочь. Пару раз еще попадались на пути воины и стражники, но все были уже уведомлены о том, что ночью к царю Далмату явился сам царевич, и не задавали никаких неприятных вопросов.
   Из дворца все выбрались спокойно, если не считать того, что уже на крыльце птица решила подать голос. Но на нее никто не обратил внимания, а Пересвет, дотолкав Ваню до ворот, с шумом поставил клетку на землю.
   — Конь мой где? — строго обратился он к дежурившим стражникам.
   Те, поклонившись, хором ответствовали:
   — В конюшне, государь!
   — Привести, да поживее! — приказал Пересвет.
   Один из стражников еще раз поклонился и быстро побежал за Хранимиром. Остальные молча стояли, вытянувшись в струнку и ожидая, что же скажет грозный царевич. Но Пересвет молчал, еще крепче сжимая Ванин ворот, и о чем?то крепко думал. Через несколько минут из конюшни прибежал запыхавшийся стражник, ведя в поводу могучего коня. Хранимир был перекован, грива заплетена в мелкие косички, сбруя начищена до блеска.
   — Молодцы, постарались, — одобрительно кивнул Пересвет, взобравшись в седло, — кто главный конюший?
   — Я, царевич, — нахально соврал стражник, бегавший за конем, — Мишатой Остромирычем люди зовут!
   — Молодец, Мишата, — похвалил его Пересвет, — хорошо свое дело знаешь!
   Стражник довольно засопел, а Пересвет, тычком усадив Ваню перед собой, легонько ударил Хранимира по бокам. Конь взвился и помчался стрелой, Веста побежала следом.
   — Эх, — хлопнул Мишата в ладони, — хорошо дело слажено! Теперь и царь отметит, а главное, царица не забудет: еще бы, уважил сынка!
   Остальные завистливо на него посматривали, коря себя за нерасторопность. А тем временем царевич мчался по улицам города, которые уже заливали красные рассветные лучи. У ворот он чуть не столкнулся грудь в грудь с воином верхом на вестовом коне, обругал его и поскакал дальше. А если бы Пересвет догадался затребовать у вестового грамоту, которую тот вез от самой царицы Рогнеды, то прочитал бы в ней, что царица требует взять его, Пересвета, в полон как изменника и привезти к ней на суд и расправу. Но этого сделать он почему?то не догадался, зато наконец отпустил Ваню.
   — Ну что, брат Иван, дальше со мной поедешь или на волчице верхом?
   Ваня посмотрел на Весту. Та улыбнулась, видя его недоумение, и со смехом сказала:
   — Видно, суждено мне тебя на себе возить, да я и не отказываюсь, мне уже и непривычно как?то одной бежать. Слезай?ка ты, Иванушка, с Хранимира и залезай ко мне на спину.
   Ваня покраснел, но все?таки спрыгнул с коня и, потрепав Весту по голове, забрался на нее верхом.
   — В путь! — звонко сказала волчица. — До вечера надо нам добраться до Медного царства. А время не ждет, — она тревожно взглянула на небо, — не успеем оглянуться — уже и солнце сядет. В путь!
   — В путь, — повторил Пересвет и похлопал Хранимира по спине, — никогда ты не подводил меня, друг, не подведи и сейчас. Быстрее ветра донеси до самых медных ворот!
   Конь всхрапнул и, встрепенувшись, поскакал вслед за Вестой.
   Ехали долго, солнце уже успело подняться высоко, да так и застыло на одном месте, посылая на землю раскаленные лучи. Было душно и жарко, снова где?то вдалеке заворчал гром, но в небе пока не появилось ни единого облачка. Дорога шла вдоль пшеничного поля, налитые колосья слабо покачивались на ветру, васильки тянули вверх свои синие головки. Справа текла река, узкая и вся заросшая травой, на другом ее берегу виден был луг с травой, пожухлой от зноя. Поле давно закончилось, теперь путь шел через небольшую березовую рощу, деревья в ней росли редко, так что от солнца не было никакого спасения. После рощи началось еще одно поле, ячменное, за ним снова пшеничное, а потом уже до самого горизонта тянулась равнина, заросшая ковылем. Ваня, убаюканный ее однообразием, начал клевать носом, зато Весту, как ни странно, тянуло поговорить.
   — Скоро в Медном царстве будем, — начала она, — а там и с Елисеем свидишься, огнецветку отдашь.