Страница:
- Она просто защищает свою независимость, - сказал я.
- Но она замужняя женщина!
- Замужние женщины имеют право поступать по-своему. Как бы то ни было, многие из них так полагают.
- Она может утверждать больше, чем свою независимость, - он говорил, едва шевеля губами.
- Вы думаете, что она встречается с другими мужчинами, да?
- Я прошу, чтобы именно это вы выяснили.
- У вас нет иных причин подозревать жену в неверности, кроме той, что она использовала девичью фамилию, чтобы получить работу?
- Есть другие причины.
- Да?
Он тяжело вздохнул, снова взглянул на Эль.
- Это личное.
- Заработать рога - это тоже личное дело, мистер Говард. Убедите меня, что я не буду впустую тратить ваши деньги, принявшись за эту работу.
- Это как она... Как она ведет себя... в постели.
- Вы хотите сказать, холодно?
Он очень печально посмотрел на меня своими серо-голубыми глазами.
- Вовсе нет. Совершенно наоборот.
- И что в этом плохого? Мне бы проблемы этого парня.
- Она делает вещи, которым я ее не учил.
- Ох! Может, она обладает воображением, может, e нее есть подруга, которая поделилась с нею некоторыми секретами.
- Или прочитала сексуальные наставления. Или обладала до нашего брака большим опытом, чем поначалу проявляла. Да. Я думал над этим. Но она очень усердна в постели, словно старается увести любые подозрения, какие у меня могут возникнуть. Кроме того, муж чувствует, когда его жена неверна, разве вы этого не знаете? В действительности я знал много случаев прямо противоположных, но к чему спорить, чтобы потерять деньги?
- Я буду рад разобраться с этим, мистер Говард. С одной только целью успокоить вас. Я склонен думать, что ваша жена верна вам по-прежнему.
- Молюсь, чтобы вы оказались правы, мистер Геллер.
Он сообщил мне необходимые данные - адрес кафе, 1209 1/2 Вест Вильсон-авеню. Это в районе, известном под названием Аптаун10, он так назывался, потому что там кончалась Эль. И адрес их квартиры в "Мельден Плаза Отель", в нескольких кварталах от того заведения, в котором она сейчас работала.
Он также оставил мне ее моментальную фотографию: хорошенькая, с щечками яблочком девушка, которая казалась прямо-таки олицетворением невинности. Я в свою очередь дал ему также несколько разъяснений - заверил, что буду следовать за его женой, как тень, так что она ничего не заметит. Если обнаружу, что она имеет любовника или любовников, не пойду на прямой конфликт. Он не хотел такого рода осложнений или замешательства, определенно не хотел. Я заверил его также, что его жена и любой любовник не будут знать, что я нахожусь рядом. Такова была моя работа. Он не хотел никаких фотографий, не выискивал доказательств в целях получения развода.
- Я только хочу знать правду, мистер Геллер.
- Это редкий товар, мистер Говард, а тем более в Чикаго, - сказал я.
Я попросил у него двадцать пять долларов задатка. и он, поднявшись со стула, вынул из неплохо набитого бумажника пять десяток.
- Поскольку я буду находиться в поездке и вы не сможете связаться со мной, - сказал он, выкладывая пять кредиток на стол, словно игрок в покер, - предпочитаю заплатить вам сейчас за полную недельную работу.
Я, конечно, не возражал.
- Прекрасно. Но если на это потребуется больше, чем неделя...
- работайте. Я скоро свяжусь с вами. С прощальной безрадостной, натянутой улыбкой он протянул мне руку, и я, стоя за столом, пожал ее. Ценю вашу помощь, мистер Геллер.
- Я надеюсь, что смогу быть полезным, доказав, что у вас хорошая, преданная, любящая жена.
- Молюсь об этом, - сказал он, - молюсь. Потом он ушел, а я, положив деньги в карман, стал размышлять, где раньше мне приходилось видеть эту изображенную на снимке хорошенькую девушку со щечками яблочком.
3
Я начал работу в следующий понедельник. Это был день, когда жара стала по-настоящему нестерпимой. В семь часов утра я сел в поезд, направлявшийся в Аптаун - район в шести милях к северу от Лупа. Из-за невыносимой жары все мужчины в вагоне были в одних рубашках. Пиджаки либо висели у них на руке, либо были оставлены дома. Единственные мужчины, которых в этот день я видел в пиджаках, - это пожилые джентльмены, сидевшие на скамейках перед станцией Эль на углу Вильсона и Бродвея. Они казались непременной принадлежностью местного ландшафта, частью украшений станции, вроде мраморной арки с часами, что возвышалась над ее входом.
Станция Эль, сооруженная, как говорили, в виде копии нью-йоркского Гранд-Сентрал11, была типичной постройкой Аптауна с его наивно-грандиозным самомнением. Хотя лишь несколько зданий были выше трех этажей - пара отелей, столько же жилых домов и случайных зданий под офисы, Аптаун не без оснований воображал себя миниатюрным Лупом. Пряничная архитектура его зданий носила отпечаток влияния другой чикагской ярмарки - Колумбовой выставки 1893 года, на которой царствовал смешанный европейский псевдоклассический стиль архитектуры. Поэтому в Аптауне по сей день сохранялась эта выставочная атмосфера. Здесь были дворцы кино вроде "Ривьеры", танцевальные залы вроде "Арагона", специализированные магазины, универсальные магазины, банки, аптеки, чайные, лавки деликатесов, рестораны - от русских и польских до греческих и шведских кафетериев.
В эту жаркую погоду берега озера Мичиган, восточной границы Аптауна, могли представлять интерес только для одного вида бизнеса, представленного будочками. где продавались апельсиновый сок и мороженое, а также барами и кафе, в которых могли предложить выпить что-либо прохладительное.
Кафе, в котором работала жена Говарда, находилось в квартале от станции. На его вывеске, простиравшейся над тротуаром, я разглядел надпись "Сандвичи". Это было трехэтажное здание с квартирами наверху. Поскольку в адресе стояло "1/2", я ожидал увидеть грязную дыру в стене. Но когда проходил мимо и заглянул в окно, то увидел длинную стойку, пространство на восемь - десять столиков и трио официанток, одна из которых была хорошенькой, со щечками яблочком - Полли.
Вот и все, что довелось мне увидеть мимоходом, и я прошел через улицу в четырехэтажное здание меблированных комнат под названием "Вильсон Армc". Нижний этаж занимал бар, бюро регистрации находилось на втором этаже. Заведение не могло конкурировать с "Эджвотер Вич", но и не было ночлежкой. Я заплатил за три ночи - меня поразило, в какую сумму это обошлось, и арендовал электрический вентилятор на один день. Двадцать пять центов за вентилятор - это настоящий грабеж, ведь я знал клерков в магазине, которые получали всего десять центов в час и были этому рады. Но стояла жара, у меня был задаток в пятьдесят баксов. которыми я мог располагать, а Чикаго отличался своими грабежами даже и в старые добрые времена.
Итак, я сидел в маленькой комнате на втором этаже у открытого окна, вентилятор на столе кружил своими лопастями, пытаясь освежить меня. Развалившись на легком стульчике, я постарался устроиться поудобнее, распустил галстук и расстегнул рубашку.
По мере того как день продвигался к полудню, улица заполнилась мужчинами в одних рубашках и девушками в легких летних платьях. Одежда прилипала к фигуркам девушек, предлагая вам иногда приятное и пикантное зрелище, чего нельзя было сказать о мужчинах с пятнами пота под мышками на их рубашках. Детей школьного возраста здесь вертелось немного - большинство находились на пляжах. Чаще можно было увидеть солидных матрон в широкополых шляпах и просторных платьях, которые катили перед собой коляски для покупок, поглядывая по сторонам.
В эту жару никто, кроме работающей смены, не оставался в помещениях. Даже в прохладную погоду на улице было полно народу. Бродвей и Вильсон были сердцем крупного коммерческого района Аптауна, припаркованные автомобили вытянулись по обеим сторонам улицы, мимо постоянно проносились такси, находившие иногда пассажиров.
Кафе Полли делало оживленный бизнес, люди то и дело заходили, чтобы выпить кока-колы или лимонада. Прохладительные напитки были сегодня нарасхват. Ребята-студенты (или, во всяком случае, юноши студенческого возраста) сидели либо на маленьких крылечках, либо прислонялись к фонарным столбам, занятые поглощением мороженого, которое угрожало растаять и накапать им на руки. Временами они пили апельсиновый сок из бумажных стаканчиков, от чего над губой у них появлялись оранжевые усы. Все они наблюдали за девушками в летних, облегающих их ладные тела, платьях.
Трудные времена, казалось, не ударили так по Аптауну, как по некоторым другим районам города. Однако все же их последствия иногда прослеживались: несколько мужчин носили изготовленные дома плакаты-"сандвичи", на которых были выведены слова: "Требуем приличную работу". Затем было добавлено что-нибудь личное, вроде: "Глава семьи, 43 года". Ниже маленькими буквами сообщались краткие данные о желаемой работе, включая номер телефона и адрес.
Вдали с улицы доносились слабые звуки музыки Луи Армстронга, и я высунул голову в окно. Внизу, на той бороне улицы, где было кафе Полли, стоял павильончик по чистке обуви, и цветные мальчишки в нижних рубашках и широких штанах пели под викторолу, имитируя Сачмо12, обрабатывая щетками горячую обувь клиентов.
При этом они даже немного приплясывали. Совсем немного. Я удивлялся, откуда они находили в себе силы петь на такой жаре. Джаз делает чудеса.
Застегнув рубашку и подтянув галстук, я спустился в бар и купил бутылку холодного пива. Вернувшись обратно к себе, я тянул ее целый час, при этом последний глоток оказался таким же теплым, как собственная слюна. К этому времени множество одиноких мужчин, которые могли оказаться приятелями Полли, заходили в магазинчик сандвичей, но никто из них не задерживался там дольше, чем требовалось, чтобы взять коку или сандвич. Полли работала за столиками, и иногда мне даже удавалось в окно кафе мельком увидеть, как она принимает заказ или убирает один из столиков. Ничего другого, кроме обслуживания посетителей, сегодня в жизни Полли, казалось, не происходило.
По-прежнему она казалась мне знакомой. Но я никак не мог припомнить, откуда она мне известна.
К двум часам дня мой желудок дал о себе знать, поэтому я спустился вниз на улицу, дал одному из парней студенческого возраста полдоллара и поручил ему перейти улицу и купить мне в кафе Полли сандвич с ветчиной и сыром. Он не спросил, почему я не хочу сделать это сам, и просто отправился за сандвичем. Через пять минут в бумажном пакете он принес его мне, заработав на этом четвертак сдачи. Может быть, теперь он сможет пойти и арендовать себе вентилятор.
Сандвич оказался очень вкусным, во всяком случае? хлеб был свежим, но еще одна бутылка пива из бара, чтобы запить его, не помешала бы. Подошел полдень? и температура воздуха поднялась к девяноста13 с чем-то. Посетители, в основном одинокие мужчины, валили в кафе, но никто из них там надолго не задерживался.
К семи часам вечера я опустошил пять бутылок пива и столько же раз посетил сортир в холле. Пиво не оказало на меня алкогольного воздействия, быстро улетучившись за те одиннадцать часов, что я здесь провел. Но именно оно, а также трудяга-вентилятор поддерживали меня бодрствующим и живым. Наступал вечер, хотя снаружи было по-прежнему солнечно.
Вскоре после семи Полли Говард (или Гамильтон, как она себя здесь называла), одетая в бело-розовое ситцевое платье с бантом впереди, вышла из кафе. Должно быть, в задней комнате кафе она переоделась, сменив свою униформу официантки. Несмотря на то что ее работа продолжалась двенадцать часов на невыносимой жаре, Полли выглядела свежей, ее рыжевато-каштановые волосы развевались по плечам.
Поскольку мне показалось, что она поджидала кого-то и этот кто-то мог оказаться здесь в любой момент, чтобы подхватить ее, я поспешно вышел из комнаты, спустился вниз и медленно прошелся по улице, чтобы найти укромное местечко для продолжения наблюдения. Завернув за угол, я взял со стойки "Дейли ньюс", делая вид, что на ходу просматриваю газету. Мне было видно, как Полли терпеливо кого-то ждала. Мужчины и парни, которые проходили мимо, бросали на нее заинтересованные взгляды.
Может быть, Полли все же была предана своему муженьку, бродячему торговцу?
И тут подъехало такси, из него вышел щеголевато выглядевший темноволосый мужчина с тонкими, словно нарисованными, усиками, в очках в золотой оправе, в сшитом у портного сером костюме. Пиджак от костюма был перекинут через руку. Он был без шляпы. Невысокий. Но не коротышка.
Мужчина распахнул перед Полли дверцу, а она улыбнулась ему так, что мне стало ясно - у ее мужа масса неприятностей.
Он вслед за ней сел в машину, и такси устремилось на восток по Вильсон.
Секундой позже я остановил следующее такси, опустился на заднее сиденье и, наклонившись к водителю, сказал:
- Следуй за той машиной.
4
Красные стоп-сигналы желтого такси, за которым мы следовали, вскоре взяли курс на юг, к нижнему Бродвею. Когда машина свернула на Диверсей, к озеру, стало ясно, что мы движемся к Лупу. Парень в золотых очках и с усиками, должно быть, хотел произвести впечатление на Полли, потому что по времени этот путь, если воспользоваться надземкой, оказался бы таким же. А он взял такси в центр. Бросал на ветер свои денежки, как, впрочем, и мои.
Задаток в пятьдесят баксов таял прямо на глазах.
Когда они вышли на Мэдисон перед отелем "Моррисон", всего в нескольких кварталах от моего офиса который, кстати, я оставил, чтобы быть поближе к Полли, я уже негодовал по-настоящему: этот парень тратил мои деньги. В отеле "Моррисон" был холл для прогулок, в котором я прохлаждался каждый день благодаря соглашению, заключенному с хозяином квартиры. Очутиться здесь было все равно что проследовать за своей женой и ее дружком в свой собственный дом. Понемногу я начинал себя чувствовать таким же сосунком, как мой бедный странствующий торговец-клиент.
Ладно, возможно, цель Полли и ее приятеля вовсе не заключалась в том, чтобы найти здесь постель. Ведь в городе имелось множество менее броских мест, в которых можно провести ночь, нежели отель в центре Луп. Значит, они приехали сюда вкусить радостей ночной жизни.
Это раздражало меня, потому что район Аптаун - который они покинули на такси - превращался по вечерам в Великий Белый Путь14 Норд-Сайда. Ночные клубы и рестораны, вперемешку с грязными притонами, среди которых, однако, попадались и вполне респектабельные заведения. Зачем надо было приезжать в Луп? Только для того, чтобы произвести впечатление на даму и нанести удар по своим деньгам. И моим тоже.
Мое такси проехало мимо усатого мужчины, нежно обнимавшего Полли за плечи, в тот момент, когда они входили в отель. За углом я расплатился с водителем - бакс за рейс и дайм15 чаевых, - вылез из машины, отметил расход в маленьком блокнотике и пошел к другому входу в отель с Кларк-стрит.
Интерьер холла "Моррисон" представлял из себя плюш, массу серого мрамора, темного дерева, мягкой мебели и бронзовых ламп. Над головой в высоту на пару этажей уходил потолок. Во всем этом мраморно-бронзовом великолепии я не смог обнаружить никаких следов Полли и ее приятеля. Но, кажется, знал, где они могли находиться.
Мраморная лестница вела вниз, к Террасному саду, большому, сияющему, искусно декорированному месту для обедов и танцев, которое было популярно у публики до и после театральных представлений. Даже в театральное межсезонье заведение по-прежнему делало хороший бизнес. Приятно, конечно, видеть в такие времена столько людей, располагающих деньгами. Жаль, что я не входил в их круг.
Полли и ее друг сидели за столиком в круглом, террасами, обеденном пространстве, которое охватывало находившуюся чуть ниже площадку для танцев, где даже сейчас Гай Ломбарде и его "Ройал Канадиенс" исполняли ритмичный огненный номер. Элегантные светские пары в вечерних туалетах белые пиджаки у мужчин, длинные платья с низким вырезом у женщин смешивались здесь с туристами, приехавшими на Всемирную выставку. Хотя последние придерживались установленного кодекса одежды (галстуки у мужчин, никаких брюк у женщин), но они никогда не могли бы попасть на страницы светской хроники. Причина, по которой именно здесь совершались оживленные деловые встречи, частично объяснялась обеспеченной кондиционерами свежестью воздуха.
Еда была первоклассной, но не дешевой. Я обсудил эту проблему со своим желудком и решил все-таки занять столик, хотя чувствовал себя неуютно от того, что привлекал внимание своим одиночеством. Ведь сюда приходили чаще всего парами, возможно, мне лучше было бы расположиться в баре. Но какого черта... Я заказал кусок отварной говяжьей грудинки с хреном, сделав себе небольшое мысленное внушение о незапланированных Расходах (не желая вынимать свой маленький блокнотик), и выпил немного рому. Ожидая свое блюдо, я наблюдал, как на противоположной стороне зала Полли и ее друг разговаривали, держа друг друга за руки. Полли была оживлена и постоянно смеялась. Он же казался увлеченным ею, но был более собран. Складывалось впечатление, что разговор вела в основном Полли. Пока не принесли их главный заказ, они пили джин с содовой и танцевали. Танцуя, пара оказалась недалеко от моего столика. И тут я внезапно вспомнил, откуда мне так знакомо ее лицо.
Я окинул их отсутствующим взглядом, и мне показалось, что девушка или не узнала меня, или это искусно скрыла.
Стало быть, я не ошибся.
- Нат, бездельник, - вдруг послышался знакомый голос, - а я-то считал, что ты работаешь!
Я вытер салфеткой рот и улыбнулся моему другу Барни Россу, одетому в токсидо, в котором он чувствовал себя очень неуютно. Его спутница хорошенькая рыжеволосая девушка - немного сглаживала это впечатление.
На лице Барни появилась смущенная гримаса, его карие маленькие глазки округлились. Придвинув стул для своей леди, он уселся между нами и, пожав плечами, сказал:
- Чур, сегодня я шлиемил16, поэтому плачу по счету.
- Спасибо, но не надо милости. Я заполучил клиента, который за все заплатит. Он криво ухмыльнулся.
- Ну-у... Это весьма благородно с твоей стороны. Нат. Думаю, что я съел бы омара.
- Я не настолько благороден, кореш. Счета богатых ребят, даже когда мне покрывают расходы, я не оплачиваю.
Рыженькая улыбнулась, услышав, что Барни назвали "богатым", но его это смутило.
- Богач-фугач, - пробормотал он. - Через несколько лет я буду без работы и стану одалживать у тебя.
- Так оно и случится, если не бросишь играть. Единственным недостатком Барни было то, что он играл, да еще не забывал своих старых приятелей с Вест-Сайда. Мы выросли вместе на Максвелл-стрит, где для его семьи я был шабес гон17 (мой отец был еврей, правда, неортодоксальный, однако и католицизм моей покойной матери не смог оказать на меня какого-либо воздействия). Став подростком, я уже жил в Дуглас-Парк, но по воскресеньям все равно возвращался на Максвелл-стрит, работал вместе с Барни. Барни как "загребатель", зазывала перед магазином, зачастую буквально силой затаскивавший потенциальных покупателей, а я гонял оттуда уличных торговцев. Немного грубости и все, но Барни был грубее, он был маленьким уличным драчуном, который уже с мальчишеских лет должен был заботиться о себе и своей семье. Отца Барни застрелили воры в его крохотной лавочке. Мальчику тогда исполнилось тринадцать лет. Как бы то ни было, но Барни вырос в драчуна другого рода, стал чемпионом в легком весе. В мае этого года он даже уложил легендарного Джимми Мак-Ларнина в Нью-Йорке в бою за первенство в полусреднем весе.
- Это Перл, - сказал он, указывая на привлекательную рыженькую спутницу, - пташка, о которой я тебе говорил.
Я пожал ее руку, гладкую и теплую. Мне понравилась милая улыбка девушки. Глаза у нее были большими и синими, правда нос немножко великоват, но это делало ее еще привлекательнее. Низкий вырез синего вельветового вечернего платья эффектно подчеркивал красоту ее высокой полной груди.
- Значит, это вы тот самый друг Барни, который работает частным детективом, - сказала она.
Я приложил палец к губам, сделав предостерегающий жест.
- Пусть это останется нашим маленьким секретом. Барни обнял ее за плечи.
- Нат уже сказал, он на работе - следит за кем-нибудь или чем-нибудь...
Смутившись, она сморщила подбородок, и на лице ее появилась привлекательная легкая улыбка.
- Извини.
- О'кей, - ответил я, улыбаясь. - Позвольте мне заказать вам что-нибудь из бара. - Подняв руку, я подозвал официанта.
- Спасибо, Нат. Пожалуй, не надо, - сказал Барни, - я в тренинге, помнишь?
- Ты, но не Перл. Не так ли? Вы что-нибудь уже ели? Они признались, что нет, и я настоял, чтобы они присоединились ко мне.
- Одинокий мужчина в подобном заведении заметен, как больной большой палец, - объяснил я, - садитесь рядом, обстановка станет непринужденной.
Они сделали заказ - Перл попросила "Розовую Леди"18 для себя и оба запеченную пикшу "а ля Мор". Барни сказал:
- Перл приехала из Нью-Йорка на уик-энд, Нат.
- Замечательно.
- Я... хм... хотел, чтобы она встретилась с мамой моими братьями и сестрами...
- Это звучит серьезно.
Барни почти вспыхнул, но Перл только улыбнулась.
- Будь преданной этому парню. Перл, - сказал я, - иначе когда-нибудь за тобой может начать следить кто-то, вроде меня.
Барни с заговорщическим видом наклонился вперед.
- Так ты из-за этого здесь?
Я кивнул.
- Видишь вон ту хорошенькую девчушку с щечками яблочком и ее усатого спутника, которые ведут себя неприлично? Или выглядит так.
- Его жена твоя клиентка?
- Ее муж, - сказал я. Барни покачал головой.
- Ты в грязном бизнесе.
- А у некоторых удары отражаются на их мозгах. Он слегка улыбнулся и поднял голову.
- Если ты пытаешься описать способ, которым я зарабатываю на жизнь, то позволь кое-что уточнить. Во-первых, еще никому не удалось раздолбать мою голову, и, во-вторых, моя работа оплачивается гораздо лучше твоей.
Я отправил в рот последний кусок грудинки.
- Верно, зато ты не можешь есть во время работы. Перл пристально рассматривала нас и, похоже, поняла, что наше с Барни подкалывание - всего лишь признак настоящей дружбы.
- Между прочим, - сказал Барни, - у Перл здесь есть свой собственный номер. Просто хочу, чтобы ты знал об этом, прежде чем к тебе придут какие-то идеи.
- Барни, лично я получаю удовольствие от того, что являюсь падшим ангелом.
- Это в тебе смешались разные религии, Нат.
- Да, дает знать о себе часть моей ирландской крови. Барни занимал апартаменты здесь, в "Моррисоне" и отель даже отвел ему часть помещений в холле под маленький тренировочный зал. Иметь у себя чемпиона, доступного для публики, - неплохая реклама для отеля.
Перл, пытаясь вникнуть в наш не всегда понятный ей разговор, спросила:
- Как ты узнал, что Нат будет работать здесь всю ночь?
Пока Барни подыскивал возможный ответ, я опередил его:
- Барни мой домохозяин. Он уже водил вас в такое заведение - "Барни коктейль лоунж"?
- Еще нет, - сказал она.
- Это, должно быть, единственное вложение, сделанное им, которое не имеет четырех ног. Как бы то ни было, он владеет всем зданием, и в нем находится мой офис. Вместо платы я остаюсь там на ночь и приглядываю за помещением. В те ночи, когда моя работа не позволяет этого сделать, я звоню домовладельцу и предупреждаю о том, что ночного сторожа сегодня не будет.
- Что бывает весьма редко, - сказал Барни, словно оправдывая свое великодушие перед Перл, смотревшей на него с любовью и восхищением. Я надеялся, что это надолго. Я очень надеялся, что им никогда не придется иметь дело с таким сукиным сыном, как я, который следил бы за одним из них.
Принесли их заказ, и я спросил Барни о предстоящем поединке.
- Не раньше сентября, - ответил он.
- Снова с Мак-Ларнином?
С явным недовольством он сказал:
- Снова Мак-Ларнин. Честность есть честность - надо дать ему еще шанс.
Я видел тот бой. Тогда Барни получил несколько жестоких ударов от Мак-Ларнина, который был очень сильным бойцом. Особенно хорош был его короткий кросс справа, которым он отправил в нокаут много отличных парней. Хотя Мак-Ларнин был тяжелее Барни, но это не отражалось на его скоростных качествах. Повторная встреча не станет легкой прогулкой.
- У меня еще будет несколько контрольных встреч, - он пожал плечами, но свой титул придется защитить только после сентября.
Тем временем Полли и ее приятель покинули столик и спускались вниз для очередного танца. Ломбарде начал исполнять свою версию "Песни с небес", более медленную и не столь ритмичную.
- Вы просто этого не любите, - сказала Перл, глядя на танцевальную площадку.
- Вы имеете в виду музыку? - спросил я.
- Конечно. А что же еще?
- Копченую пикшу. Она обернулась к Барни:
- Потанцуй со мной.
- Конечно, только закончу свою рыбу. Перл воспользовалась возможностью зайти в туалетную комнату. В это время Полли и ее усатый приятель заскользили в танце по кругу. Барни мельком взглянул на них, как раз когда положил в рот последний кусочек рыбы, и его глаза сузились.
- Откуда я знаю эту девушку? - спросил он.
- Ты тоже узнал ее?
- Может, ошибаюсь, но она выглядит очень знакомой.
- Помнишь, как несколько месяцев назад мы однажды вечером погудели в Аптауне? Он моргнул.
- Ты имеешь в виду тот вечер, когда я немного перебрал?
- Ага. Ты немного перебрал.
- Только не рассказывай об этом Уинчу и Плэну.
Уинч и Плэн - это менеджеры Барни. Они были строже, чем католические воспитатели.
- Твоей маме я тоже не расскажу. Тем более о том, что ты знаешь, откуда эта девушка.
- Но она замужняя женщина!
- Замужние женщины имеют право поступать по-своему. Как бы то ни было, многие из них так полагают.
- Она может утверждать больше, чем свою независимость, - он говорил, едва шевеля губами.
- Вы думаете, что она встречается с другими мужчинами, да?
- Я прошу, чтобы именно это вы выяснили.
- У вас нет иных причин подозревать жену в неверности, кроме той, что она использовала девичью фамилию, чтобы получить работу?
- Есть другие причины.
- Да?
Он тяжело вздохнул, снова взглянул на Эль.
- Это личное.
- Заработать рога - это тоже личное дело, мистер Говард. Убедите меня, что я не буду впустую тратить ваши деньги, принявшись за эту работу.
- Это как она... Как она ведет себя... в постели.
- Вы хотите сказать, холодно?
Он очень печально посмотрел на меня своими серо-голубыми глазами.
- Вовсе нет. Совершенно наоборот.
- И что в этом плохого? Мне бы проблемы этого парня.
- Она делает вещи, которым я ее не учил.
- Ох! Может, она обладает воображением, может, e нее есть подруга, которая поделилась с нею некоторыми секретами.
- Или прочитала сексуальные наставления. Или обладала до нашего брака большим опытом, чем поначалу проявляла. Да. Я думал над этим. Но она очень усердна в постели, словно старается увести любые подозрения, какие у меня могут возникнуть. Кроме того, муж чувствует, когда его жена неверна, разве вы этого не знаете? В действительности я знал много случаев прямо противоположных, но к чему спорить, чтобы потерять деньги?
- Я буду рад разобраться с этим, мистер Говард. С одной только целью успокоить вас. Я склонен думать, что ваша жена верна вам по-прежнему.
- Молюсь, чтобы вы оказались правы, мистер Геллер.
Он сообщил мне необходимые данные - адрес кафе, 1209 1/2 Вест Вильсон-авеню. Это в районе, известном под названием Аптаун10, он так назывался, потому что там кончалась Эль. И адрес их квартиры в "Мельден Плаза Отель", в нескольких кварталах от того заведения, в котором она сейчас работала.
Он также оставил мне ее моментальную фотографию: хорошенькая, с щечками яблочком девушка, которая казалась прямо-таки олицетворением невинности. Я в свою очередь дал ему также несколько разъяснений - заверил, что буду следовать за его женой, как тень, так что она ничего не заметит. Если обнаружу, что она имеет любовника или любовников, не пойду на прямой конфликт. Он не хотел такого рода осложнений или замешательства, определенно не хотел. Я заверил его также, что его жена и любой любовник не будут знать, что я нахожусь рядом. Такова была моя работа. Он не хотел никаких фотографий, не выискивал доказательств в целях получения развода.
- Я только хочу знать правду, мистер Геллер.
- Это редкий товар, мистер Говард, а тем более в Чикаго, - сказал я.
Я попросил у него двадцать пять долларов задатка. и он, поднявшись со стула, вынул из неплохо набитого бумажника пять десяток.
- Поскольку я буду находиться в поездке и вы не сможете связаться со мной, - сказал он, выкладывая пять кредиток на стол, словно игрок в покер, - предпочитаю заплатить вам сейчас за полную недельную работу.
Я, конечно, не возражал.
- Прекрасно. Но если на это потребуется больше, чем неделя...
- работайте. Я скоро свяжусь с вами. С прощальной безрадостной, натянутой улыбкой он протянул мне руку, и я, стоя за столом, пожал ее. Ценю вашу помощь, мистер Геллер.
- Я надеюсь, что смогу быть полезным, доказав, что у вас хорошая, преданная, любящая жена.
- Молюсь об этом, - сказал он, - молюсь. Потом он ушел, а я, положив деньги в карман, стал размышлять, где раньше мне приходилось видеть эту изображенную на снимке хорошенькую девушку со щечками яблочком.
3
Я начал работу в следующий понедельник. Это был день, когда жара стала по-настоящему нестерпимой. В семь часов утра я сел в поезд, направлявшийся в Аптаун - район в шести милях к северу от Лупа. Из-за невыносимой жары все мужчины в вагоне были в одних рубашках. Пиджаки либо висели у них на руке, либо были оставлены дома. Единственные мужчины, которых в этот день я видел в пиджаках, - это пожилые джентльмены, сидевшие на скамейках перед станцией Эль на углу Вильсона и Бродвея. Они казались непременной принадлежностью местного ландшафта, частью украшений станции, вроде мраморной арки с часами, что возвышалась над ее входом.
Станция Эль, сооруженная, как говорили, в виде копии нью-йоркского Гранд-Сентрал11, была типичной постройкой Аптауна с его наивно-грандиозным самомнением. Хотя лишь несколько зданий были выше трех этажей - пара отелей, столько же жилых домов и случайных зданий под офисы, Аптаун не без оснований воображал себя миниатюрным Лупом. Пряничная архитектура его зданий носила отпечаток влияния другой чикагской ярмарки - Колумбовой выставки 1893 года, на которой царствовал смешанный европейский псевдоклассический стиль архитектуры. Поэтому в Аптауне по сей день сохранялась эта выставочная атмосфера. Здесь были дворцы кино вроде "Ривьеры", танцевальные залы вроде "Арагона", специализированные магазины, универсальные магазины, банки, аптеки, чайные, лавки деликатесов, рестораны - от русских и польских до греческих и шведских кафетериев.
В эту жаркую погоду берега озера Мичиган, восточной границы Аптауна, могли представлять интерес только для одного вида бизнеса, представленного будочками. где продавались апельсиновый сок и мороженое, а также барами и кафе, в которых могли предложить выпить что-либо прохладительное.
Кафе, в котором работала жена Говарда, находилось в квартале от станции. На его вывеске, простиравшейся над тротуаром, я разглядел надпись "Сандвичи". Это было трехэтажное здание с квартирами наверху. Поскольку в адресе стояло "1/2", я ожидал увидеть грязную дыру в стене. Но когда проходил мимо и заглянул в окно, то увидел длинную стойку, пространство на восемь - десять столиков и трио официанток, одна из которых была хорошенькой, со щечками яблочком - Полли.
Вот и все, что довелось мне увидеть мимоходом, и я прошел через улицу в четырехэтажное здание меблированных комнат под названием "Вильсон Армc". Нижний этаж занимал бар, бюро регистрации находилось на втором этаже. Заведение не могло конкурировать с "Эджвотер Вич", но и не было ночлежкой. Я заплатил за три ночи - меня поразило, в какую сумму это обошлось, и арендовал электрический вентилятор на один день. Двадцать пять центов за вентилятор - это настоящий грабеж, ведь я знал клерков в магазине, которые получали всего десять центов в час и были этому рады. Но стояла жара, у меня был задаток в пятьдесят баксов. которыми я мог располагать, а Чикаго отличался своими грабежами даже и в старые добрые времена.
Итак, я сидел в маленькой комнате на втором этаже у открытого окна, вентилятор на столе кружил своими лопастями, пытаясь освежить меня. Развалившись на легком стульчике, я постарался устроиться поудобнее, распустил галстук и расстегнул рубашку.
По мере того как день продвигался к полудню, улица заполнилась мужчинами в одних рубашках и девушками в легких летних платьях. Одежда прилипала к фигуркам девушек, предлагая вам иногда приятное и пикантное зрелище, чего нельзя было сказать о мужчинах с пятнами пота под мышками на их рубашках. Детей школьного возраста здесь вертелось немного - большинство находились на пляжах. Чаще можно было увидеть солидных матрон в широкополых шляпах и просторных платьях, которые катили перед собой коляски для покупок, поглядывая по сторонам.
В эту жару никто, кроме работающей смены, не оставался в помещениях. Даже в прохладную погоду на улице было полно народу. Бродвей и Вильсон были сердцем крупного коммерческого района Аптауна, припаркованные автомобили вытянулись по обеим сторонам улицы, мимо постоянно проносились такси, находившие иногда пассажиров.
Кафе Полли делало оживленный бизнес, люди то и дело заходили, чтобы выпить кока-колы или лимонада. Прохладительные напитки были сегодня нарасхват. Ребята-студенты (или, во всяком случае, юноши студенческого возраста) сидели либо на маленьких крылечках, либо прислонялись к фонарным столбам, занятые поглощением мороженого, которое угрожало растаять и накапать им на руки. Временами они пили апельсиновый сок из бумажных стаканчиков, от чего над губой у них появлялись оранжевые усы. Все они наблюдали за девушками в летних, облегающих их ладные тела, платьях.
Трудные времена, казалось, не ударили так по Аптауну, как по некоторым другим районам города. Однако все же их последствия иногда прослеживались: несколько мужчин носили изготовленные дома плакаты-"сандвичи", на которых были выведены слова: "Требуем приличную работу". Затем было добавлено что-нибудь личное, вроде: "Глава семьи, 43 года". Ниже маленькими буквами сообщались краткие данные о желаемой работе, включая номер телефона и адрес.
Вдали с улицы доносились слабые звуки музыки Луи Армстронга, и я высунул голову в окно. Внизу, на той бороне улицы, где было кафе Полли, стоял павильончик по чистке обуви, и цветные мальчишки в нижних рубашках и широких штанах пели под викторолу, имитируя Сачмо12, обрабатывая щетками горячую обувь клиентов.
При этом они даже немного приплясывали. Совсем немного. Я удивлялся, откуда они находили в себе силы петь на такой жаре. Джаз делает чудеса.
Застегнув рубашку и подтянув галстук, я спустился в бар и купил бутылку холодного пива. Вернувшись обратно к себе, я тянул ее целый час, при этом последний глоток оказался таким же теплым, как собственная слюна. К этому времени множество одиноких мужчин, которые могли оказаться приятелями Полли, заходили в магазинчик сандвичей, но никто из них не задерживался там дольше, чем требовалось, чтобы взять коку или сандвич. Полли работала за столиками, и иногда мне даже удавалось в окно кафе мельком увидеть, как она принимает заказ или убирает один из столиков. Ничего другого, кроме обслуживания посетителей, сегодня в жизни Полли, казалось, не происходило.
По-прежнему она казалась мне знакомой. Но я никак не мог припомнить, откуда она мне известна.
К двум часам дня мой желудок дал о себе знать, поэтому я спустился вниз на улицу, дал одному из парней студенческого возраста полдоллара и поручил ему перейти улицу и купить мне в кафе Полли сандвич с ветчиной и сыром. Он не спросил, почему я не хочу сделать это сам, и просто отправился за сандвичем. Через пять минут в бумажном пакете он принес его мне, заработав на этом четвертак сдачи. Может быть, теперь он сможет пойти и арендовать себе вентилятор.
Сандвич оказался очень вкусным, во всяком случае? хлеб был свежим, но еще одна бутылка пива из бара, чтобы запить его, не помешала бы. Подошел полдень? и температура воздуха поднялась к девяноста13 с чем-то. Посетители, в основном одинокие мужчины, валили в кафе, но никто из них там надолго не задерживался.
К семи часам вечера я опустошил пять бутылок пива и столько же раз посетил сортир в холле. Пиво не оказало на меня алкогольного воздействия, быстро улетучившись за те одиннадцать часов, что я здесь провел. Но именно оно, а также трудяга-вентилятор поддерживали меня бодрствующим и живым. Наступал вечер, хотя снаружи было по-прежнему солнечно.
Вскоре после семи Полли Говард (или Гамильтон, как она себя здесь называла), одетая в бело-розовое ситцевое платье с бантом впереди, вышла из кафе. Должно быть, в задней комнате кафе она переоделась, сменив свою униформу официантки. Несмотря на то что ее работа продолжалась двенадцать часов на невыносимой жаре, Полли выглядела свежей, ее рыжевато-каштановые волосы развевались по плечам.
Поскольку мне показалось, что она поджидала кого-то и этот кто-то мог оказаться здесь в любой момент, чтобы подхватить ее, я поспешно вышел из комнаты, спустился вниз и медленно прошелся по улице, чтобы найти укромное местечко для продолжения наблюдения. Завернув за угол, я взял со стойки "Дейли ньюс", делая вид, что на ходу просматриваю газету. Мне было видно, как Полли терпеливо кого-то ждала. Мужчины и парни, которые проходили мимо, бросали на нее заинтересованные взгляды.
Может быть, Полли все же была предана своему муженьку, бродячему торговцу?
И тут подъехало такси, из него вышел щеголевато выглядевший темноволосый мужчина с тонкими, словно нарисованными, усиками, в очках в золотой оправе, в сшитом у портного сером костюме. Пиджак от костюма был перекинут через руку. Он был без шляпы. Невысокий. Но не коротышка.
Мужчина распахнул перед Полли дверцу, а она улыбнулась ему так, что мне стало ясно - у ее мужа масса неприятностей.
Он вслед за ней сел в машину, и такси устремилось на восток по Вильсон.
Секундой позже я остановил следующее такси, опустился на заднее сиденье и, наклонившись к водителю, сказал:
- Следуй за той машиной.
4
Красные стоп-сигналы желтого такси, за которым мы следовали, вскоре взяли курс на юг, к нижнему Бродвею. Когда машина свернула на Диверсей, к озеру, стало ясно, что мы движемся к Лупу. Парень в золотых очках и с усиками, должно быть, хотел произвести впечатление на Полли, потому что по времени этот путь, если воспользоваться надземкой, оказался бы таким же. А он взял такси в центр. Бросал на ветер свои денежки, как, впрочем, и мои.
Задаток в пятьдесят баксов таял прямо на глазах.
Когда они вышли на Мэдисон перед отелем "Моррисон", всего в нескольких кварталах от моего офиса который, кстати, я оставил, чтобы быть поближе к Полли, я уже негодовал по-настоящему: этот парень тратил мои деньги. В отеле "Моррисон" был холл для прогулок, в котором я прохлаждался каждый день благодаря соглашению, заключенному с хозяином квартиры. Очутиться здесь было все равно что проследовать за своей женой и ее дружком в свой собственный дом. Понемногу я начинал себя чувствовать таким же сосунком, как мой бедный странствующий торговец-клиент.
Ладно, возможно, цель Полли и ее приятеля вовсе не заключалась в том, чтобы найти здесь постель. Ведь в городе имелось множество менее броских мест, в которых можно провести ночь, нежели отель в центре Луп. Значит, они приехали сюда вкусить радостей ночной жизни.
Это раздражало меня, потому что район Аптаун - который они покинули на такси - превращался по вечерам в Великий Белый Путь14 Норд-Сайда. Ночные клубы и рестораны, вперемешку с грязными притонами, среди которых, однако, попадались и вполне респектабельные заведения. Зачем надо было приезжать в Луп? Только для того, чтобы произвести впечатление на даму и нанести удар по своим деньгам. И моим тоже.
Мое такси проехало мимо усатого мужчины, нежно обнимавшего Полли за плечи, в тот момент, когда они входили в отель. За углом я расплатился с водителем - бакс за рейс и дайм15 чаевых, - вылез из машины, отметил расход в маленьком блокнотике и пошел к другому входу в отель с Кларк-стрит.
Интерьер холла "Моррисон" представлял из себя плюш, массу серого мрамора, темного дерева, мягкой мебели и бронзовых ламп. Над головой в высоту на пару этажей уходил потолок. Во всем этом мраморно-бронзовом великолепии я не смог обнаружить никаких следов Полли и ее приятеля. Но, кажется, знал, где они могли находиться.
Мраморная лестница вела вниз, к Террасному саду, большому, сияющему, искусно декорированному месту для обедов и танцев, которое было популярно у публики до и после театральных представлений. Даже в театральное межсезонье заведение по-прежнему делало хороший бизнес. Приятно, конечно, видеть в такие времена столько людей, располагающих деньгами. Жаль, что я не входил в их круг.
Полли и ее друг сидели за столиком в круглом, террасами, обеденном пространстве, которое охватывало находившуюся чуть ниже площадку для танцев, где даже сейчас Гай Ломбарде и его "Ройал Канадиенс" исполняли ритмичный огненный номер. Элегантные светские пары в вечерних туалетах белые пиджаки у мужчин, длинные платья с низким вырезом у женщин смешивались здесь с туристами, приехавшими на Всемирную выставку. Хотя последние придерживались установленного кодекса одежды (галстуки у мужчин, никаких брюк у женщин), но они никогда не могли бы попасть на страницы светской хроники. Причина, по которой именно здесь совершались оживленные деловые встречи, частично объяснялась обеспеченной кондиционерами свежестью воздуха.
Еда была первоклассной, но не дешевой. Я обсудил эту проблему со своим желудком и решил все-таки занять столик, хотя чувствовал себя неуютно от того, что привлекал внимание своим одиночеством. Ведь сюда приходили чаще всего парами, возможно, мне лучше было бы расположиться в баре. Но какого черта... Я заказал кусок отварной говяжьей грудинки с хреном, сделав себе небольшое мысленное внушение о незапланированных Расходах (не желая вынимать свой маленький блокнотик), и выпил немного рому. Ожидая свое блюдо, я наблюдал, как на противоположной стороне зала Полли и ее друг разговаривали, держа друг друга за руки. Полли была оживлена и постоянно смеялась. Он же казался увлеченным ею, но был более собран. Складывалось впечатление, что разговор вела в основном Полли. Пока не принесли их главный заказ, они пили джин с содовой и танцевали. Танцуя, пара оказалась недалеко от моего столика. И тут я внезапно вспомнил, откуда мне так знакомо ее лицо.
Я окинул их отсутствующим взглядом, и мне показалось, что девушка или не узнала меня, или это искусно скрыла.
Стало быть, я не ошибся.
- Нат, бездельник, - вдруг послышался знакомый голос, - а я-то считал, что ты работаешь!
Я вытер салфеткой рот и улыбнулся моему другу Барни Россу, одетому в токсидо, в котором он чувствовал себя очень неуютно. Его спутница хорошенькая рыжеволосая девушка - немного сглаживала это впечатление.
На лице Барни появилась смущенная гримаса, его карие маленькие глазки округлились. Придвинув стул для своей леди, он уселся между нами и, пожав плечами, сказал:
- Чур, сегодня я шлиемил16, поэтому плачу по счету.
- Спасибо, но не надо милости. Я заполучил клиента, который за все заплатит. Он криво ухмыльнулся.
- Ну-у... Это весьма благородно с твоей стороны. Нат. Думаю, что я съел бы омара.
- Я не настолько благороден, кореш. Счета богатых ребят, даже когда мне покрывают расходы, я не оплачиваю.
Рыженькая улыбнулась, услышав, что Барни назвали "богатым", но его это смутило.
- Богач-фугач, - пробормотал он. - Через несколько лет я буду без работы и стану одалживать у тебя.
- Так оно и случится, если не бросишь играть. Единственным недостатком Барни было то, что он играл, да еще не забывал своих старых приятелей с Вест-Сайда. Мы выросли вместе на Максвелл-стрит, где для его семьи я был шабес гон17 (мой отец был еврей, правда, неортодоксальный, однако и католицизм моей покойной матери не смог оказать на меня какого-либо воздействия). Став подростком, я уже жил в Дуглас-Парк, но по воскресеньям все равно возвращался на Максвелл-стрит, работал вместе с Барни. Барни как "загребатель", зазывала перед магазином, зачастую буквально силой затаскивавший потенциальных покупателей, а я гонял оттуда уличных торговцев. Немного грубости и все, но Барни был грубее, он был маленьким уличным драчуном, который уже с мальчишеских лет должен был заботиться о себе и своей семье. Отца Барни застрелили воры в его крохотной лавочке. Мальчику тогда исполнилось тринадцать лет. Как бы то ни было, но Барни вырос в драчуна другого рода, стал чемпионом в легком весе. В мае этого года он даже уложил легендарного Джимми Мак-Ларнина в Нью-Йорке в бою за первенство в полусреднем весе.
- Это Перл, - сказал он, указывая на привлекательную рыженькую спутницу, - пташка, о которой я тебе говорил.
Я пожал ее руку, гладкую и теплую. Мне понравилась милая улыбка девушки. Глаза у нее были большими и синими, правда нос немножко великоват, но это делало ее еще привлекательнее. Низкий вырез синего вельветового вечернего платья эффектно подчеркивал красоту ее высокой полной груди.
- Значит, это вы тот самый друг Барни, который работает частным детективом, - сказала она.
Я приложил палец к губам, сделав предостерегающий жест.
- Пусть это останется нашим маленьким секретом. Барни обнял ее за плечи.
- Нат уже сказал, он на работе - следит за кем-нибудь или чем-нибудь...
Смутившись, она сморщила подбородок, и на лице ее появилась привлекательная легкая улыбка.
- Извини.
- О'кей, - ответил я, улыбаясь. - Позвольте мне заказать вам что-нибудь из бара. - Подняв руку, я подозвал официанта.
- Спасибо, Нат. Пожалуй, не надо, - сказал Барни, - я в тренинге, помнишь?
- Ты, но не Перл. Не так ли? Вы что-нибудь уже ели? Они признались, что нет, и я настоял, чтобы они присоединились ко мне.
- Одинокий мужчина в подобном заведении заметен, как больной большой палец, - объяснил я, - садитесь рядом, обстановка станет непринужденной.
Они сделали заказ - Перл попросила "Розовую Леди"18 для себя и оба запеченную пикшу "а ля Мор". Барни сказал:
- Перл приехала из Нью-Йорка на уик-энд, Нат.
- Замечательно.
- Я... хм... хотел, чтобы она встретилась с мамой моими братьями и сестрами...
- Это звучит серьезно.
Барни почти вспыхнул, но Перл только улыбнулась.
- Будь преданной этому парню. Перл, - сказал я, - иначе когда-нибудь за тобой может начать следить кто-то, вроде меня.
Барни с заговорщическим видом наклонился вперед.
- Так ты из-за этого здесь?
Я кивнул.
- Видишь вон ту хорошенькую девчушку с щечками яблочком и ее усатого спутника, которые ведут себя неприлично? Или выглядит так.
- Его жена твоя клиентка?
- Ее муж, - сказал я. Барни покачал головой.
- Ты в грязном бизнесе.
- А у некоторых удары отражаются на их мозгах. Он слегка улыбнулся и поднял голову.
- Если ты пытаешься описать способ, которым я зарабатываю на жизнь, то позволь кое-что уточнить. Во-первых, еще никому не удалось раздолбать мою голову, и, во-вторых, моя работа оплачивается гораздо лучше твоей.
Я отправил в рот последний кусок грудинки.
- Верно, зато ты не можешь есть во время работы. Перл пристально рассматривала нас и, похоже, поняла, что наше с Барни подкалывание - всего лишь признак настоящей дружбы.
- Между прочим, - сказал Барни, - у Перл здесь есть свой собственный номер. Просто хочу, чтобы ты знал об этом, прежде чем к тебе придут какие-то идеи.
- Барни, лично я получаю удовольствие от того, что являюсь падшим ангелом.
- Это в тебе смешались разные религии, Нат.
- Да, дает знать о себе часть моей ирландской крови. Барни занимал апартаменты здесь, в "Моррисоне" и отель даже отвел ему часть помещений в холле под маленький тренировочный зал. Иметь у себя чемпиона, доступного для публики, - неплохая реклама для отеля.
Перл, пытаясь вникнуть в наш не всегда понятный ей разговор, спросила:
- Как ты узнал, что Нат будет работать здесь всю ночь?
Пока Барни подыскивал возможный ответ, я опередил его:
- Барни мой домохозяин. Он уже водил вас в такое заведение - "Барни коктейль лоунж"?
- Еще нет, - сказал она.
- Это, должно быть, единственное вложение, сделанное им, которое не имеет четырех ног. Как бы то ни было, он владеет всем зданием, и в нем находится мой офис. Вместо платы я остаюсь там на ночь и приглядываю за помещением. В те ночи, когда моя работа не позволяет этого сделать, я звоню домовладельцу и предупреждаю о том, что ночного сторожа сегодня не будет.
- Что бывает весьма редко, - сказал Барни, словно оправдывая свое великодушие перед Перл, смотревшей на него с любовью и восхищением. Я надеялся, что это надолго. Я очень надеялся, что им никогда не придется иметь дело с таким сукиным сыном, как я, который следил бы за одним из них.
Принесли их заказ, и я спросил Барни о предстоящем поединке.
- Не раньше сентября, - ответил он.
- Снова с Мак-Ларнином?
С явным недовольством он сказал:
- Снова Мак-Ларнин. Честность есть честность - надо дать ему еще шанс.
Я видел тот бой. Тогда Барни получил несколько жестоких ударов от Мак-Ларнина, который был очень сильным бойцом. Особенно хорош был его короткий кросс справа, которым он отправил в нокаут много отличных парней. Хотя Мак-Ларнин был тяжелее Барни, но это не отражалось на его скоростных качествах. Повторная встреча не станет легкой прогулкой.
- У меня еще будет несколько контрольных встреч, - он пожал плечами, но свой титул придется защитить только после сентября.
Тем временем Полли и ее приятель покинули столик и спускались вниз для очередного танца. Ломбарде начал исполнять свою версию "Песни с небес", более медленную и не столь ритмичную.
- Вы просто этого не любите, - сказала Перл, глядя на танцевальную площадку.
- Вы имеете в виду музыку? - спросил я.
- Конечно. А что же еще?
- Копченую пикшу. Она обернулась к Барни:
- Потанцуй со мной.
- Конечно, только закончу свою рыбу. Перл воспользовалась возможностью зайти в туалетную комнату. В это время Полли и ее усатый приятель заскользили в танце по кругу. Барни мельком взглянул на них, как раз когда положил в рот последний кусочек рыбы, и его глаза сузились.
- Откуда я знаю эту девушку? - спросил он.
- Ты тоже узнал ее?
- Может, ошибаюсь, но она выглядит очень знакомой.
- Помнишь, как несколько месяцев назад мы однажды вечером погудели в Аптауне? Он моргнул.
- Ты имеешь в виду тот вечер, когда я немного перебрал?
- Ага. Ты немного перебрал.
- Только не рассказывай об этом Уинчу и Плэну.
Уинч и Плэн - это менеджеры Барни. Они были строже, чем католические воспитатели.
- Твоей маме я тоже не расскажу. Тем более о том, что ты знаешь, откуда эта девушка.