Страница:
Стратегически операция была задумана хорошо — все, что для полного успеха мог сделать лорд Робертс, было сделано. Однако тактически её провели неудовлетворительно, учитывая наше огромное превосходство в людях и артиллерии. Гордиться нечем, исключая те четыре полка, которые грудью пошли на бурю свинца. Артиллерия действовала плохо и уступила вражеским орудиям, которые должна была подавить своим огнём. Кавалерия тоже показала себя не с лучшей стороны. И, тем не менее, как бы там ни было, операция является значительной, поскольку в результате её неприятель был существенно ослаблен. Йоханнесбургская полиция, один из бурских элитных полков, сильно поредела, и бюргеры ещё раз убедились, что не могут противостоять обученным войскам в открытом бою; Робертс не захватил орудий, однако расчистил себе дорогу в Блумфонтейн и, что ещё важнее, в Преторию, потому что на сотнях километров между полем боя у Дрифонтейна и столицей Трансвааля он уже не встретил армии, готовой посмотреть в глаза его пехоте в генеральном сражении. Неожиданных нападений и небольших стычек было много, однако, исключая только Доорнкоп, никто не оборонял позицию, избранную для ружейного огня, — не говоря уж о штыковом бое.
И теперь наша армия стремительно двинулась вперёд, на столицу. Неутомимая 6-я дивизия, которая после форсирования реки Рит совершала марш за маршем, один блистательней другого, достигла Асвогель-Крпа вечером в воскресенье, 11 марта, на следующий день после боя у Дрифонтейна. В понедельник она снова целенаправленно двигалась вперёд, чтобы поразить неприятеля в самое сердце, как Блюхер в 1814 году ударив по Парижу. В полдень они сделали привал на ферме того самого Григоровского, который после рейда Джеймсона судил выступавших за реформы. Кавалерия быстро спустилась к Кааль-Спруйту и вечером пересекла Южную железную дорогу, соединяющую Блумфонтейн с колонией, в пункте, находящемся примерно в восьми километрах от города. Несмотря на некоторое, не слишком усердное сопротивление со стороны бурских сил, эскадрон Грейского полка с небольшим количеством конных пехотинцев и проводников Римингтона, поддержанных батареей «U» Королевской конной артиллерии, захватили холм и удерживали его всю ночь.
В тот же вечер майора Хантер-Уэстона (офицера, уже совершившего на войне, по меньшей мере, один замечательный подвиг) с лейтенантом Чарльзом и горсткой конных сапёров и гусар отправили перерезать дорогу на север. После сложного путешествия очень тёмной ночью они добрались до цели, нашли и взорвали кульверт. Есть род безоглядной отваги, которая ведёт лишь к украшению себя крестом Виктории [49], и есть другая, куда более высокая отвага расчёта, которую порождают холодная голова и горячее сердце, и только из людей, обладающих этим редким качеством, вырастают великие воины. Такие подвиги, как подрыв этой железной дороги и последующее спасение моста в Бетули, осуществлённое Грантом и Попхэмом, приносят стране больше пользы, чем любая степень просто бесстрашия, не основанного на рассудке. Кроме прочего, подрыв железнодорожной линии сохранил для нас двадцать восемь локомотивов, двести пятьдесят грузовых платформ и тысячу тонн угля, готовых к отправке из Блумфонтейна. На обратном пути отважный маленький отряд почти отрезали, но они пробились, потеряв двух лошадей, и, таким образом, возвратились с триумфом.
Бой при Дрифонтейне дали 10 марта. Наступление началось утром 11 марта. Утром 18 марта британцы уже фактически являлись хозяевами Блумфонтейна. Дистанция — шестьдесят пять километров. Никто не может сказать, что лорд Робертс не в состоянии развить успех так же хорошо, как его добиться.
К северо-западу от города было вырыто несколько траншей и возведены сангары, однако лорд Робертс, с обычной для него нестандартностью мышления, повернул не в ту сторону и появился на широкой открытой равнине с юга, где сопротивление было бы абсурдно. Стейн и другие непримиримые уже бежали, и генерала встретила депутация в составе мэра города, ленддроста и мистера Фрейзера с ключами от города. Фрейзер, крепкий здравомыслящий шотландец, был единственным политиком Оранжевой Республики, который сочетал безупречную верность своей новой стране с объективной оценкой того, что может для неё означать смертельная ссора с Британской империей. Если бы взгляды Фрейзера были всеобщими, Оранжевая Республика и по сей день продолжала бы существовать как счастливая и независимая держава. Теперь же он может способствовать её счастью и процветанию в качестве премьер-министра Колонии Оранжевой реки.
Во вторник, 13 марта, в половине второго генерал Робертс и его войска вошли в Блумфонтейн под приветственные крики многочисленных жителей, которые, либо чтобы умилостивить победителя, либо из искренней симпатии вывесили на своих домах «Юнион Джек». Очевидцы засвидетельствовали, что из этой бесконечной колонны одетых в хаки усталых солдат, изнурённых урезанными продовольственными пайками и суточными маршами, не вырвалось ни единой насмешки, ни одного язвительного или торжествующего слова, когда они вступали в столицу своих врагов. Поведение войск было рыцарским в своей терпимости, и не менее удивительным для жителей стало прохождение Гвардейского полка, отборного войска Англии, личной охраны великой Королевы. Чёрные от солнца и пыли, пошатывающиеся после марша в шестьдесят два километра, голодные и осунувшиеся, в форме, находящейся в таком состоянии, что правила хорошего тона требовали, чтобы некоторых солдат поместили в середину плотной колонны, они все равно вступили в город с наружностью кентских сборщиков хмеля и выправкой героев. Она, почтённая Мать, конечно, помнит сильно поредевшие бородатые шеренги, проходившие мимо неё после возвращения из Крыма; но даже те мужественные солдаты не выдержали испытаний более несгибаемо, не служили ей с большей преданностью, чем эти их достойные потомки.
Только месяц прошёл с момента выступления лорда Робертса и его армии из Рамдама, а они уже въезжали в столицу неприятеля. До этого мы имели в Африке генералов, которым мешал недостаток войск, и войска, которым мешал недостаток генералов. Только когда главнокомандующий взял в свои руки основные силы, у нас стало достаточно солдат, и появился человек, который знал, что с ними делать. В результате не только разрешился вопрос будущего Южной Африки, но и появилась стратегия, которая станет классикой для курсантов. Насколько стремительным был ход событий, как непрерывны были марши и бои, можно показать в кратком резюме. 13 февраля кавалерия и пехота двигалась маршем на пределе возможностей людей и лошадей. 14 февраля кавалерию остановили, а пехота продолжала упорный марш. 15 февраля кавалерия покрыла шестьдесят пять километров, дала бой и прорвала блокаду Кимберли. 16 февраля кавалерия в течение дня преследовала бурские орудия и ночью выступила в тридцатикилометровый марш к Моддеру, а пехота весь день вела арьергардный бой с Кронье и осуществляла зачистку. 17 февраля пехота опять была на марше. 18 февраля состоялось сражение у Паардеберга. С 19 по 27 февраля постоянно велись бои с Кронье внутри лагеря и Де Ветом — снаружи. С 28 февраля по 6 марта — отдых. 7 марта — бой у Тополиной рощи и тяжёлый марш, 10 марта — сражение у Дрифонтейна. 11 и 12 марта пехота прошла шестьдесят пять километров и 13 марта была в Блумфонтейне. Все это совершили люди, имевшие половинный паёк, на истомлённых лошадях, на земле, где палит субтропическое солнце, а воды почти нет, при этом каждый пехотинец нёс на себе около сорока фунтов снаряжения. Немного найдётся более блистательных достижений в истории британского оружия. Тактика иной раз оказывалась несовершенной, и сражение у Паардеберга не украсило операцию, однако стратегия генерала и боевой дух солдата были одинаково замечательны.
Глава XXI.
И теперь наша армия стремительно двинулась вперёд, на столицу. Неутомимая 6-я дивизия, которая после форсирования реки Рит совершала марш за маршем, один блистательней другого, достигла Асвогель-Крпа вечером в воскресенье, 11 марта, на следующий день после боя у Дрифонтейна. В понедельник она снова целенаправленно двигалась вперёд, чтобы поразить неприятеля в самое сердце, как Блюхер в 1814 году ударив по Парижу. В полдень они сделали привал на ферме того самого Григоровского, который после рейда Джеймсона судил выступавших за реформы. Кавалерия быстро спустилась к Кааль-Спруйту и вечером пересекла Южную железную дорогу, соединяющую Блумфонтейн с колонией, в пункте, находящемся примерно в восьми километрах от города. Несмотря на некоторое, не слишком усердное сопротивление со стороны бурских сил, эскадрон Грейского полка с небольшим количеством конных пехотинцев и проводников Римингтона, поддержанных батареей «U» Королевской конной артиллерии, захватили холм и удерживали его всю ночь.
В тот же вечер майора Хантер-Уэстона (офицера, уже совершившего на войне, по меньшей мере, один замечательный подвиг) с лейтенантом Чарльзом и горсткой конных сапёров и гусар отправили перерезать дорогу на север. После сложного путешествия очень тёмной ночью они добрались до цели, нашли и взорвали кульверт. Есть род безоглядной отваги, которая ведёт лишь к украшению себя крестом Виктории [49], и есть другая, куда более высокая отвага расчёта, которую порождают холодная голова и горячее сердце, и только из людей, обладающих этим редким качеством, вырастают великие воины. Такие подвиги, как подрыв этой железной дороги и последующее спасение моста в Бетули, осуществлённое Грантом и Попхэмом, приносят стране больше пользы, чем любая степень просто бесстрашия, не основанного на рассудке. Кроме прочего, подрыв железнодорожной линии сохранил для нас двадцать восемь локомотивов, двести пятьдесят грузовых платформ и тысячу тонн угля, готовых к отправке из Блумфонтейна. На обратном пути отважный маленький отряд почти отрезали, но они пробились, потеряв двух лошадей, и, таким образом, возвратились с триумфом.
Бой при Дрифонтейне дали 10 марта. Наступление началось утром 11 марта. Утром 18 марта британцы уже фактически являлись хозяевами Блумфонтейна. Дистанция — шестьдесят пять километров. Никто не может сказать, что лорд Робертс не в состоянии развить успех так же хорошо, как его добиться.
К северо-западу от города было вырыто несколько траншей и возведены сангары, однако лорд Робертс, с обычной для него нестандартностью мышления, повернул не в ту сторону и появился на широкой открытой равнине с юга, где сопротивление было бы абсурдно. Стейн и другие непримиримые уже бежали, и генерала встретила депутация в составе мэра города, ленддроста и мистера Фрейзера с ключами от города. Фрейзер, крепкий здравомыслящий шотландец, был единственным политиком Оранжевой Республики, который сочетал безупречную верность своей новой стране с объективной оценкой того, что может для неё означать смертельная ссора с Британской империей. Если бы взгляды Фрейзера были всеобщими, Оранжевая Республика и по сей день продолжала бы существовать как счастливая и независимая держава. Теперь же он может способствовать её счастью и процветанию в качестве премьер-министра Колонии Оранжевой реки.
Во вторник, 13 марта, в половине второго генерал Робертс и его войска вошли в Блумфонтейн под приветственные крики многочисленных жителей, которые, либо чтобы умилостивить победителя, либо из искренней симпатии вывесили на своих домах «Юнион Джек». Очевидцы засвидетельствовали, что из этой бесконечной колонны одетых в хаки усталых солдат, изнурённых урезанными продовольственными пайками и суточными маршами, не вырвалось ни единой насмешки, ни одного язвительного или торжествующего слова, когда они вступали в столицу своих врагов. Поведение войск было рыцарским в своей терпимости, и не менее удивительным для жителей стало прохождение Гвардейского полка, отборного войска Англии, личной охраны великой Королевы. Чёрные от солнца и пыли, пошатывающиеся после марша в шестьдесят два километра, голодные и осунувшиеся, в форме, находящейся в таком состоянии, что правила хорошего тона требовали, чтобы некоторых солдат поместили в середину плотной колонны, они все равно вступили в город с наружностью кентских сборщиков хмеля и выправкой героев. Она, почтённая Мать, конечно, помнит сильно поредевшие бородатые шеренги, проходившие мимо неё после возвращения из Крыма; но даже те мужественные солдаты не выдержали испытаний более несгибаемо, не служили ей с большей преданностью, чем эти их достойные потомки.
Только месяц прошёл с момента выступления лорда Робертса и его армии из Рамдама, а они уже въезжали в столицу неприятеля. До этого мы имели в Африке генералов, которым мешал недостаток войск, и войска, которым мешал недостаток генералов. Только когда главнокомандующий взял в свои руки основные силы, у нас стало достаточно солдат, и появился человек, который знал, что с ними делать. В результате не только разрешился вопрос будущего Южной Африки, но и появилась стратегия, которая станет классикой для курсантов. Насколько стремительным был ход событий, как непрерывны были марши и бои, можно показать в кратком резюме. 13 февраля кавалерия и пехота двигалась маршем на пределе возможностей людей и лошадей. 14 февраля кавалерию остановили, а пехота продолжала упорный марш. 15 февраля кавалерия покрыла шестьдесят пять километров, дала бой и прорвала блокаду Кимберли. 16 февраля кавалерия в течение дня преследовала бурские орудия и ночью выступила в тридцатикилометровый марш к Моддеру, а пехота весь день вела арьергардный бой с Кронье и осуществляла зачистку. 17 февраля пехота опять была на марше. 18 февраля состоялось сражение у Паардеберга. С 19 по 27 февраля постоянно велись бои с Кронье внутри лагеря и Де Ветом — снаружи. С 28 февраля по 6 марта — отдых. 7 марта — бой у Тополиной рощи и тяжёлый марш, 10 марта — сражение у Дрифонтейна. 11 и 12 марта пехота прошла шестьдесят пять километров и 13 марта была в Блумфонтейне. Все это совершили люди, имевшие половинный паёк, на истомлённых лошадях, на земле, где палит субтропическое солнце, а воды почти нет, при этом каждый пехотинец нёс на себе около сорока фунтов снаряжения. Немного найдётся более блистательных достижений в истории британского оружия. Тактика иной раз оказывалась несовершенной, и сражение у Паардеберга не украсило операцию, однако стратегия генерала и боевой дух солдата были одинаково замечательны.
Глава XXI.
Стратегические результаты марша лорда Робертса
С момента выступления лорда Робертса с его армией из Рамдама все другие британские войска в Южной Африке (колесбергские, стормбергские, натальские и войска Брабанта) ощутили ослабление давления на себя, и эта тенденция усиливалась с каждым новым достижением основных сил. Теперь следует посвятить короткую главу последующим успехам этих армий и проследить влияние стратегии лорда Робертса на их операции. Пойдём с запада на восток.
Армию генерала Клементса (прежде ею командовал Френч) лишили, как уже говорилось, почти всей кавалерии и конной артиллерии, и она, таким образом, значительно уступала своему противнику. В этих обстоятельствах Клементсу пришлось сузить свой чрезвычайно растянутый фронт и сосредоточиться в Арунделе, а торжествующий противник следовал за ним по пятам. Ситуация складывалась более угрожающая, чем представляла себе общественность, поскольку, если бы эта армия была разбита, то буры получили бы возможность перерезать линию снабжения лорда Робертса, и основные силы оказались бы в подвешенном состоянии. Высокой оценки заслуживает не только генерал Клементс, но и Картер из Уилтширского полка, Хэкит Пейн из Вустерского, Бутчер из 4-й батареи Королевской полевой артиллерии, замечательный Австралийский полк и все другие прекрасные и верные солдаты, которые ради Империи отдавали последние силы, чтобы прикрыть брешь.
Идея буров нанести удар в этом пункте стратегически была великолепной, но тактически осуществлялась без достаточной энергии. Британские фланги успели отойти, а совокупные силы в Арунделе уже стали слишком мощными, чтобы их атаковать. Тем не менее момент тревожного ожидания был, момент, когда каждый человек приобрёл такое значение, что даже пятидесяти индийским конюхам (в первый и последний раз на этой войне), к их огромной личной, радости, на двадцать четыре часа разрешили выступить в присущей им роли солдат [50]. Но после стремительных ударов по всему фронту час опасности миновал, буры остановились, а затем отошли.
27 февраля майор Бутчер при поддержке Иннискиллингского и Австралийского полков атаковал Ренсбург и огнём артиллерии выбил оттуда противника. На следующее утро все войска Клементса выступили из Арунделя и заняли свою прежнюю позицию. В тот же день стало ясно — что буры отходят, и британцы, преследуя их, вошли в Колесберг, вокруг которого они так долго маневрировали. Найденная в городе телеграмма от Стейна к Де Вету рассказала всю историю их отступления. «Если вы в состоянии имеющимися силами удерживать позицию, в которой находитесь, делайте это. Если нет, то, как только позволят обстоятельства, двигайтесь сюда, поскольку дела тут принимают серьёзный оборот». Вся бурская армия без помех форсировала реку Оранжевая и взорвала за собой железнодорожный мост в Норвальс-Понте. Бригада Клементса последовала за бурами 4 марта, в течение недели смогла навести через реку понтонный мост и вступила в пределы Оранжевой Республики. Поскольку Робертс успел захватить Блумфонтейн, между армиями восстановилось железнодорожное сообщение, и Клементса отправили в Филипполис, Фауресмит и другие города на юго-западе, чтобы обеспечить повиновение жителей и заставить их разоружиться. Тем временем инженерный полк усердно работал над восстановлением моста через Оранжевую. Работу удалось завершить только через несколько недель.
Все долгое время с момента поражения у Стормберга, генерал Гатакр, исполняя приказ не атаковать неприятеля, держался на своей позиции в Стеркстрооме, легко отбив буров, когда они единственный раз решились пойти в наступление. Теперь наступила его очередь извлечь пользу из успеха, завоёванного лордом Робертсом. 23 февраля он снова занял Молтено и в тот же день выслал отряд разведать позицию неприятеля в Стормберге. Эпизод памятный, поскольку явился причиной гибели капитана Де Монморанси [51], одного из многообещающих молодых офицеров британской армии. Он сформировал разведывательный отряд, первоначально состоявший из четырех человек, но скоро увеличившийся до семидесяти-восьмидесяти человек. Во главе этих людей он подтвердил репутацию отчаянного смельчака, завоёванную им в Судане, и добавил к ней свидетельства предприимчивости и трезвости ума, которые создают командира лёгкой кавалерии. В ходе разведки он поднялся на небольшой холм с тремя товарищами, полковником Хоскиером, из лондонских добровольцев, Вайсом, штатским, и сержантом Хоу. «Они прямо над нами», — крикнул он товарищам с вершины, и в следующее мгновение упал с пулей в сердце. Хоскиер получил пять пуль, Вайс тоже был смертельно ранен, спасся один Хоу. Другие разведчики, находясь много ниже, имели возможность укрыться и вели бой, пока их не вывели остатки отряда. В целом наши потери были страшны скорее качеством, чем количеством, поскольку пострадали не больше дюжины человек, тогда как буры понесли значительные потери от огня нашей артиллерии.
5 марта генерал Гатакр обнаружил, что буры отходят — несомненно, в ответ на послания, подобные тому, что уже получили в Колесберге. Продвинувшись вперёд, он занял позицию, которой так долго противостоял. Потратив несколько дней на подтягивание своих разбросанных частей и ремонт железной дороги, он 12 марта пошёл на Бюргерсдорп, а оттуда 13 марта — на Олив-Сайдинг, находящийся южнее моста в Бетули.
Берега широкой мутной реки Оранжевая, полноводной от потоков, стекающих с гор Басутоленда, соединяют два моста.
Один из них, величественный высокий железнодорожный мост, взорвали отступавшие буры. Мёртвые тела людей или разорванные лошади создают не более яркое впечатление жестокости войны, чем вид такого изящного и полезного сооружения, превращённого в массу искривлённых балок и разбитых быков. В полукилометре западнее находится обычный мост, широкий и несовременный. Единственная надежда сохранить какой то способ форсировать эту сложную реку состояла в том, что наши войска опередят буров, которые собирались разрушить этот мост.
Однако удача им исключительно благоприятствовала. Когда маленький отряд разведчиков и Капской полиции под командованием майора Нолан-Нейлана подошёл к мосту, обнаружилось, что для взрыва уже все готово: мина заложена, взрыватель установлен, и проложен провод. Осталось только соединить провод с зарядом. Для надёжности буры заложили также несколько ящиков динамита под последний пролёт, на случай если мина не даст нужного результата. Авангард полиции — шесть человек во главе с Нолан-Нейланом, бросились в здание, из которого просматривались подходы к мосту, и эта горстка людей открыла такой яростный и точный огонь, что буры не могли приблизиться к мосту. Подоспевшие разведчики и полицейские тоже встали на огневой рубеж, и весь день подрывники не могли сделать и шага. Если бы неприятель знал, как их мало, и как ещё далека поддержка, он легко уничтожил бы их, однако блеф удался, и огонь держал противника в окопах.
Буры находились в траншее, из которой простреливался мост, и их интенсивный огонь не позволял его пересечь. С другой стороны, наш ружейный огонь прикрывал мину и не позволял её взорвать. Но с наступлением темноты это неизбежно произошло бы. Ситуацию спасла отвага молодого Попхэма из Дербиширского полка, который с двумя солдатами подполз и вынул детонаторы. Оставался ещё динамит под дальним пролётом — его они тоже унесли под страшным огнём. Немного позже окончательную точку в этом деле поставил подвиг капитана Гранта из Инженерного полка — он вынул заряды из отверстий, в которые они были заложены, и выбросил их в реку, уничтожив таким образом шанс взорвать их следующим утром при помощи артиллерийского огня. Подвиг Попхэма и Гранта сослужил огромную службу державе, но самой высокой похвалы заслуживают Нолан-Нейлан из полиции за стремительность и смелость его атаки и Макнейл — за поддержку. Целый месяц снабжение армии лорда Робертса зависело от этого моста и понтонного моста в Норваль-Понте.
15 марта войска Гатакра вступили в Оранжевую Республику, овладели Бетули и выслали кавалерию в Спрингфонтейн, где пересекаются железные дороги из Кейптауна и Ист-Лондона. Там они соединились с двумя батальонами Гвардейского полка под командованием Пола-Карю, которого отправили на поезде из находящейся на севере армии лорда Робертса. С Робертсом в Блумфонтейне, Гатакром в Спрингфонтейне, Клементсом на юго-западе и Брабантом в Аливале усмирение южной части Свободного Государства представлялось законченным. Боевые операции, казалось, завершились, и разрозненные отряды пересекали страну, «раскидывая бумаги», как говорили в войсках, — то есть, развозили воззвания лорда Робертса по уединённым фермам и отдалённым селениям.
В это время свою роль в кампании начала играть колониальная дивизия замечательного старого африканского бойца — генерала Брабанта. Среди многих благоразумных распоряжений, которые лорд Робертс сделал сразу после своего приезда в Капскую колонию, было объединение большей части разрозненных колониальных отрядов в дивизию под командование их собственного генерала, который защищал дело Империи, и в законодательном собрании, и на поле брани. Этому формированию поручили оборонять территорию, лежащую к востоку от позиции Гатакра, и 15 февраля они выступили из Пенхока на Дордрех. Имперские войска составляли Королевский шотландский полк и расчёт 79-й батареи Королевской полевой артиллерии, колониальные — кавалерия Брабанта, Кафрарийский полк конной пехоты, полк конной пехоты Капской колонии, полиция Капской колонии, Куинстаунский и Ист-Лондонский волонтёрские полки. Войска двинулись на Дордрех и 18 февраля заняли город после ожесточённого боя, в котором отличилась кавалерия Брабанта. 4 марта дивизия снова пошла в наступление с целью атаковать бурскую позицию в Лабусчакс-Неке, в нескольких километрах к северу.
С помощью точного огня 79-й батареи колонистам удалось после долгого дня отдельных стычек и перестрелок вытеснить неприятеля с его позиции. Оставив в Дордрехе гарнизон, Брабант развил свой успех, бросившись вперёд с двумя тысячами людей и восемью орудиями (шесть из них — лёгкие 7-фунтовые), чтобы оккупировать Джеймстаун. Они не встретили сопротивления. 10 марта колониальные силы подошли к приграничному городу Аливалу. Атака майора Хендерсона с кавалерией Брабанта была настолько стремительной, что мост в Аливале захватили прежде, чем буры успели его взорвать. По другую сторону моста неприятель возвёл мощный рубеж с несколькими крупповскими орудиями, однако полк лёгкой кавалерии, несмотря на потерю примерно двадцати пяти человек убитыми и ранеными, закрепился на господствующих над рекой высотах. Семь-десять дней усмиряли обширную северо-восточную часть Капской колонии, центром которой являлся Аливал. Небольшие отряды колониальных кавалеристов прошли Баркли-Ист, Хершель, Леди-Грей и другие поселения, а также юго-восточную часть Свободного Государства, пройдя через Роксвиль и вдоль границы Басутоленда до самого Вепенера. На северо-востоке Капской колонии мятеж прекратился, а на северо-западе, в районах Приски и Карнарвона, поддерживался только за счёт значительности расстояний и разбросанности отрядов восставших, так что нашим летучим отрядам было сложно их достать. Из Паардеберга вернули лорда Китчинера, чтобы исключить опасность для нашей линии снабжения, и благодаря его усилиям она была вскоре ликвидирована. Со значительными силами кавалерии и территориальной конницы он быстро прошёл страну, затоптав тлеющие угли.
Вот все, что касается продвижения в Оранжевую Республику Клементса, Гатакра и Брабанта. Остаётся только проследить не слишком богатую событиями историю кампании в Натале после освобождения Ледисмита. Генерал Буллер не предпринимал попыток тревожить отступающих буров, хотя за два дня на дорогах в Ньюкасл и Данди насчитали не менее двух тысяч повозок. Орудия вывезли на поезде, после чего железную дорогу разрушили. На севере Наталя находится гряда Биггарсбергских гор, и трансваальские буры отступили туда, тогда как граждане Оранжевой Республики заспешили через перевалы Дракенсберга, чтобы оказать тщетное сопротивление маршу Робертса на свою столицу. Точной информации о силах трансваальцев не поступало, оценки колеблются от пяти до десяти тысяч, однако было известно, что позиция труднопреодолима, а орудия установлены таким образом, чтобы контролировать дороги на Данди и Ньюкасл.
Дивизия генерала Литтлтона встала лагерем у Эландслаагте вместе с кавалерией Берна Мердока, а бригада Дундональда прикрыла брешь между западными аванпостами Берна Мердока и перевалами Дракенсберга. Буры практически не показывались, но было известно, что перевалы охраняются. Тем временем в тылу восстановили железнодорожную линию, и 9 марта доблестный Уайт смог отправиться по ней в Дурбан, хотя мост в Коленсо ввели в строй только через десять дней. Гарнизон Ледисмита отправили в Коленсо восстанавливать здоровье. Там его переформировали в новую дивизию, 4-ю, бригады отдали Хаварду и Ноксу, а общее командование принял Литтлтон, свою прежнюю дивизию, вторую, он передал обратно Клери. 5-ю и 6-ю бригады тоже соединили в одну дивизию, 10-ю. Её принял одарённый командир Хантер, который подтвердил на юге репутацию, завоёванную им на севере Африки. В первую неделю апреля дивизию Хантера отправили в Дурбан и перебросили на западную сторону, затем их доставили в Кимберли, а откуда они начали наступление в северном направлении. В этой войне солдат на лошади имел огромное преимущество перед пешим солдатом, но настали времена, когда солдат на корабле восстановил равновесие. Для капитана Мэхэна, скорее всего, были непривычны такие дела, как переброска дивизии Хантера и последующая экспедиция в Бейру.
10 апреля буры спустились с гор и разбудили наш спящий армейский корпус интенсивным артиллерийским огнём. Наши орудия подавили бурские пушки, и войска тут же заснули. В течение двух недель не происходило никаких движений с обеих сторон, исключая отъезд сэра Чарльза Уоррена. Он покинул армию, чтобы стать губернатором британского Бечуаналенда. В этом районе все ещё было неспокойно, и его присутствие там имело особое значение, поскольку он спас некоторые части Бечуаналенда от власти буров в первые дни Трансваальской республики. Командование 5-й дивизией принял Хилдвард. В таком бездействии Натальские силы находились, пока лорд Робертс через шесть недель пребывания в Блумфонтейне, вызванном ненадёжностью железнодорожных коммуникаций и нехваткой всех видов припасов, особенно лошадей для кавалерии и обуви для пехоты, 2 мая, наконец, он смог выступить в свой знаменитый марш на Преторию. Однако прежде чем последовать за ним в этом победоносном марше, необходимо посвятить главу серии событий и операций, происходивших за время вынужденного бездействия к востоку и юго-востоку от Блумфонтейна.
Здесь, несомненно, нельзя обойти вниманием один эпизод, хотя он скорее носит политический, нежели военный характер. Это обмен нотами по поводу мира между Паулусом Крюгером и лордом Солсбери. Есть старинный английский джингл о недостатке голландца давать слишком мало и просить слишком много, но, вне всякого сомнения, ещё никогда ему не находилось более замечательного примера, чем этот. Дружные президенты годами готовились к войне, объявили нам оскорбительный ультиматум, вторглись в наши несчастные колонии, официально аннексировали все захваченные территории, а затем, когда их, наконец, выбили обратно, предложили мир, который даст им все, чего они требовали с самого начала. Трудно поверить, что они сами считали своё предложение серьёзным, более вероятно, что таким образом они планировали поддержать мирную депутацию, посланную обеспечить вмешательство европейцев. Если бы они смогли указать на предложение Трансвааля и отказ Англии, это, вероятно (даже без внимательного изучения), позволило бы им вызвать сочувствие тех, кто больше руководствуется чувствами, чем фактами.
Армию генерала Клементса (прежде ею командовал Френч) лишили, как уже говорилось, почти всей кавалерии и конной артиллерии, и она, таким образом, значительно уступала своему противнику. В этих обстоятельствах Клементсу пришлось сузить свой чрезвычайно растянутый фронт и сосредоточиться в Арунделе, а торжествующий противник следовал за ним по пятам. Ситуация складывалась более угрожающая, чем представляла себе общественность, поскольку, если бы эта армия была разбита, то буры получили бы возможность перерезать линию снабжения лорда Робертса, и основные силы оказались бы в подвешенном состоянии. Высокой оценки заслуживает не только генерал Клементс, но и Картер из Уилтширского полка, Хэкит Пейн из Вустерского, Бутчер из 4-й батареи Королевской полевой артиллерии, замечательный Австралийский полк и все другие прекрасные и верные солдаты, которые ради Империи отдавали последние силы, чтобы прикрыть брешь.
Идея буров нанести удар в этом пункте стратегически была великолепной, но тактически осуществлялась без достаточной энергии. Британские фланги успели отойти, а совокупные силы в Арунделе уже стали слишком мощными, чтобы их атаковать. Тем не менее момент тревожного ожидания был, момент, когда каждый человек приобрёл такое значение, что даже пятидесяти индийским конюхам (в первый и последний раз на этой войне), к их огромной личной, радости, на двадцать четыре часа разрешили выступить в присущей им роли солдат [50]. Но после стремительных ударов по всему фронту час опасности миновал, буры остановились, а затем отошли.
27 февраля майор Бутчер при поддержке Иннискиллингского и Австралийского полков атаковал Ренсбург и огнём артиллерии выбил оттуда противника. На следующее утро все войска Клементса выступили из Арунделя и заняли свою прежнюю позицию. В тот же день стало ясно — что буры отходят, и британцы, преследуя их, вошли в Колесберг, вокруг которого они так долго маневрировали. Найденная в городе телеграмма от Стейна к Де Вету рассказала всю историю их отступления. «Если вы в состоянии имеющимися силами удерживать позицию, в которой находитесь, делайте это. Если нет, то, как только позволят обстоятельства, двигайтесь сюда, поскольку дела тут принимают серьёзный оборот». Вся бурская армия без помех форсировала реку Оранжевая и взорвала за собой железнодорожный мост в Норвальс-Понте. Бригада Клементса последовала за бурами 4 марта, в течение недели смогла навести через реку понтонный мост и вступила в пределы Оранжевой Республики. Поскольку Робертс успел захватить Блумфонтейн, между армиями восстановилось железнодорожное сообщение, и Клементса отправили в Филипполис, Фауресмит и другие города на юго-западе, чтобы обеспечить повиновение жителей и заставить их разоружиться. Тем временем инженерный полк усердно работал над восстановлением моста через Оранжевую. Работу удалось завершить только через несколько недель.
Все долгое время с момента поражения у Стормберга, генерал Гатакр, исполняя приказ не атаковать неприятеля, держался на своей позиции в Стеркстрооме, легко отбив буров, когда они единственный раз решились пойти в наступление. Теперь наступила его очередь извлечь пользу из успеха, завоёванного лордом Робертсом. 23 февраля он снова занял Молтено и в тот же день выслал отряд разведать позицию неприятеля в Стормберге. Эпизод памятный, поскольку явился причиной гибели капитана Де Монморанси [51], одного из многообещающих молодых офицеров британской армии. Он сформировал разведывательный отряд, первоначально состоявший из четырех человек, но скоро увеличившийся до семидесяти-восьмидесяти человек. Во главе этих людей он подтвердил репутацию отчаянного смельчака, завоёванную им в Судане, и добавил к ней свидетельства предприимчивости и трезвости ума, которые создают командира лёгкой кавалерии. В ходе разведки он поднялся на небольшой холм с тремя товарищами, полковником Хоскиером, из лондонских добровольцев, Вайсом, штатским, и сержантом Хоу. «Они прямо над нами», — крикнул он товарищам с вершины, и в следующее мгновение упал с пулей в сердце. Хоскиер получил пять пуль, Вайс тоже был смертельно ранен, спасся один Хоу. Другие разведчики, находясь много ниже, имели возможность укрыться и вели бой, пока их не вывели остатки отряда. В целом наши потери были страшны скорее качеством, чем количеством, поскольку пострадали не больше дюжины человек, тогда как буры понесли значительные потери от огня нашей артиллерии.
5 марта генерал Гатакр обнаружил, что буры отходят — несомненно, в ответ на послания, подобные тому, что уже получили в Колесберге. Продвинувшись вперёд, он занял позицию, которой так долго противостоял. Потратив несколько дней на подтягивание своих разбросанных частей и ремонт железной дороги, он 12 марта пошёл на Бюргерсдорп, а оттуда 13 марта — на Олив-Сайдинг, находящийся южнее моста в Бетули.
Берега широкой мутной реки Оранжевая, полноводной от потоков, стекающих с гор Басутоленда, соединяют два моста.
Один из них, величественный высокий железнодорожный мост, взорвали отступавшие буры. Мёртвые тела людей или разорванные лошади создают не более яркое впечатление жестокости войны, чем вид такого изящного и полезного сооружения, превращённого в массу искривлённых балок и разбитых быков. В полукилометре западнее находится обычный мост, широкий и несовременный. Единственная надежда сохранить какой то способ форсировать эту сложную реку состояла в том, что наши войска опередят буров, которые собирались разрушить этот мост.
Однако удача им исключительно благоприятствовала. Когда маленький отряд разведчиков и Капской полиции под командованием майора Нолан-Нейлана подошёл к мосту, обнаружилось, что для взрыва уже все готово: мина заложена, взрыватель установлен, и проложен провод. Осталось только соединить провод с зарядом. Для надёжности буры заложили также несколько ящиков динамита под последний пролёт, на случай если мина не даст нужного результата. Авангард полиции — шесть человек во главе с Нолан-Нейланом, бросились в здание, из которого просматривались подходы к мосту, и эта горстка людей открыла такой яростный и точный огонь, что буры не могли приблизиться к мосту. Подоспевшие разведчики и полицейские тоже встали на огневой рубеж, и весь день подрывники не могли сделать и шага. Если бы неприятель знал, как их мало, и как ещё далека поддержка, он легко уничтожил бы их, однако блеф удался, и огонь держал противника в окопах.
Буры находились в траншее, из которой простреливался мост, и их интенсивный огонь не позволял его пересечь. С другой стороны, наш ружейный огонь прикрывал мину и не позволял её взорвать. Но с наступлением темноты это неизбежно произошло бы. Ситуацию спасла отвага молодого Попхэма из Дербиширского полка, который с двумя солдатами подполз и вынул детонаторы. Оставался ещё динамит под дальним пролётом — его они тоже унесли под страшным огнём. Немного позже окончательную точку в этом деле поставил подвиг капитана Гранта из Инженерного полка — он вынул заряды из отверстий, в которые они были заложены, и выбросил их в реку, уничтожив таким образом шанс взорвать их следующим утром при помощи артиллерийского огня. Подвиг Попхэма и Гранта сослужил огромную службу державе, но самой высокой похвалы заслуживают Нолан-Нейлан из полиции за стремительность и смелость его атаки и Макнейл — за поддержку. Целый месяц снабжение армии лорда Робертса зависело от этого моста и понтонного моста в Норваль-Понте.
15 марта войска Гатакра вступили в Оранжевую Республику, овладели Бетули и выслали кавалерию в Спрингфонтейн, где пересекаются железные дороги из Кейптауна и Ист-Лондона. Там они соединились с двумя батальонами Гвардейского полка под командованием Пола-Карю, которого отправили на поезде из находящейся на севере армии лорда Робертса. С Робертсом в Блумфонтейне, Гатакром в Спрингфонтейне, Клементсом на юго-западе и Брабантом в Аливале усмирение южной части Свободного Государства представлялось законченным. Боевые операции, казалось, завершились, и разрозненные отряды пересекали страну, «раскидывая бумаги», как говорили в войсках, — то есть, развозили воззвания лорда Робертса по уединённым фермам и отдалённым селениям.
В это время свою роль в кампании начала играть колониальная дивизия замечательного старого африканского бойца — генерала Брабанта. Среди многих благоразумных распоряжений, которые лорд Робертс сделал сразу после своего приезда в Капскую колонию, было объединение большей части разрозненных колониальных отрядов в дивизию под командование их собственного генерала, который защищал дело Империи, и в законодательном собрании, и на поле брани. Этому формированию поручили оборонять территорию, лежащую к востоку от позиции Гатакра, и 15 февраля они выступили из Пенхока на Дордрех. Имперские войска составляли Королевский шотландский полк и расчёт 79-й батареи Королевской полевой артиллерии, колониальные — кавалерия Брабанта, Кафрарийский полк конной пехоты, полк конной пехоты Капской колонии, полиция Капской колонии, Куинстаунский и Ист-Лондонский волонтёрские полки. Войска двинулись на Дордрех и 18 февраля заняли город после ожесточённого боя, в котором отличилась кавалерия Брабанта. 4 марта дивизия снова пошла в наступление с целью атаковать бурскую позицию в Лабусчакс-Неке, в нескольких километрах к северу.
С помощью точного огня 79-й батареи колонистам удалось после долгого дня отдельных стычек и перестрелок вытеснить неприятеля с его позиции. Оставив в Дордрехе гарнизон, Брабант развил свой успех, бросившись вперёд с двумя тысячами людей и восемью орудиями (шесть из них — лёгкие 7-фунтовые), чтобы оккупировать Джеймстаун. Они не встретили сопротивления. 10 марта колониальные силы подошли к приграничному городу Аливалу. Атака майора Хендерсона с кавалерией Брабанта была настолько стремительной, что мост в Аливале захватили прежде, чем буры успели его взорвать. По другую сторону моста неприятель возвёл мощный рубеж с несколькими крупповскими орудиями, однако полк лёгкой кавалерии, несмотря на потерю примерно двадцати пяти человек убитыми и ранеными, закрепился на господствующих над рекой высотах. Семь-десять дней усмиряли обширную северо-восточную часть Капской колонии, центром которой являлся Аливал. Небольшие отряды колониальных кавалеристов прошли Баркли-Ист, Хершель, Леди-Грей и другие поселения, а также юго-восточную часть Свободного Государства, пройдя через Роксвиль и вдоль границы Басутоленда до самого Вепенера. На северо-востоке Капской колонии мятеж прекратился, а на северо-западе, в районах Приски и Карнарвона, поддерживался только за счёт значительности расстояний и разбросанности отрядов восставших, так что нашим летучим отрядам было сложно их достать. Из Паардеберга вернули лорда Китчинера, чтобы исключить опасность для нашей линии снабжения, и благодаря его усилиям она была вскоре ликвидирована. Со значительными силами кавалерии и территориальной конницы он быстро прошёл страну, затоптав тлеющие угли.
Вот все, что касается продвижения в Оранжевую Республику Клементса, Гатакра и Брабанта. Остаётся только проследить не слишком богатую событиями историю кампании в Натале после освобождения Ледисмита. Генерал Буллер не предпринимал попыток тревожить отступающих буров, хотя за два дня на дорогах в Ньюкасл и Данди насчитали не менее двух тысяч повозок. Орудия вывезли на поезде, после чего железную дорогу разрушили. На севере Наталя находится гряда Биггарсбергских гор, и трансваальские буры отступили туда, тогда как граждане Оранжевой Республики заспешили через перевалы Дракенсберга, чтобы оказать тщетное сопротивление маршу Робертса на свою столицу. Точной информации о силах трансваальцев не поступало, оценки колеблются от пяти до десяти тысяч, однако было известно, что позиция труднопреодолима, а орудия установлены таким образом, чтобы контролировать дороги на Данди и Ньюкасл.
Дивизия генерала Литтлтона встала лагерем у Эландслаагте вместе с кавалерией Берна Мердока, а бригада Дундональда прикрыла брешь между западными аванпостами Берна Мердока и перевалами Дракенсберга. Буры практически не показывались, но было известно, что перевалы охраняются. Тем временем в тылу восстановили железнодорожную линию, и 9 марта доблестный Уайт смог отправиться по ней в Дурбан, хотя мост в Коленсо ввели в строй только через десять дней. Гарнизон Ледисмита отправили в Коленсо восстанавливать здоровье. Там его переформировали в новую дивизию, 4-ю, бригады отдали Хаварду и Ноксу, а общее командование принял Литтлтон, свою прежнюю дивизию, вторую, он передал обратно Клери. 5-ю и 6-ю бригады тоже соединили в одну дивизию, 10-ю. Её принял одарённый командир Хантер, который подтвердил на юге репутацию, завоёванную им на севере Африки. В первую неделю апреля дивизию Хантера отправили в Дурбан и перебросили на западную сторону, затем их доставили в Кимберли, а откуда они начали наступление в северном направлении. В этой войне солдат на лошади имел огромное преимущество перед пешим солдатом, но настали времена, когда солдат на корабле восстановил равновесие. Для капитана Мэхэна, скорее всего, были непривычны такие дела, как переброска дивизии Хантера и последующая экспедиция в Бейру.
10 апреля буры спустились с гор и разбудили наш спящий армейский корпус интенсивным артиллерийским огнём. Наши орудия подавили бурские пушки, и войска тут же заснули. В течение двух недель не происходило никаких движений с обеих сторон, исключая отъезд сэра Чарльза Уоррена. Он покинул армию, чтобы стать губернатором британского Бечуаналенда. В этом районе все ещё было неспокойно, и его присутствие там имело особое значение, поскольку он спас некоторые части Бечуаналенда от власти буров в первые дни Трансваальской республики. Командование 5-й дивизией принял Хилдвард. В таком бездействии Натальские силы находились, пока лорд Робертс через шесть недель пребывания в Блумфонтейне, вызванном ненадёжностью железнодорожных коммуникаций и нехваткой всех видов припасов, особенно лошадей для кавалерии и обуви для пехоты, 2 мая, наконец, он смог выступить в свой знаменитый марш на Преторию. Однако прежде чем последовать за ним в этом победоносном марше, необходимо посвятить главу серии событий и операций, происходивших за время вынужденного бездействия к востоку и юго-востоку от Блумфонтейна.
Здесь, несомненно, нельзя обойти вниманием один эпизод, хотя он скорее носит политический, нежели военный характер. Это обмен нотами по поводу мира между Паулусом Крюгером и лордом Солсбери. Есть старинный английский джингл о недостатке голландца давать слишком мало и просить слишком много, но, вне всякого сомнения, ещё никогда ему не находилось более замечательного примера, чем этот. Дружные президенты годами готовились к войне, объявили нам оскорбительный ультиматум, вторглись в наши несчастные колонии, официально аннексировали все захваченные территории, а затем, когда их, наконец, выбили обратно, предложили мир, который даст им все, чего они требовали с самого начала. Трудно поверить, что они сами считали своё предложение серьёзным, более вероятно, что таким образом они планировали поддержать мирную депутацию, посланную обеспечить вмешательство европейцев. Если бы они смогли указать на предложение Трансвааля и отказ Англии, это, вероятно (даже без внимательного изучения), позволило бы им вызвать сочувствие тех, кто больше руководствуется чувствами, чем фактами.