Кондауров В.. Взлетная полоса длиною в жизнь

   В составе вооружения следующего после МиГ-23Б истребителя-бомбардировщика МиГ-27 оставили "по инерции" или "на всякий случай" уже небезызвестную всем Х-23. Её разработчики убедили военных, что специально созданный тренажёр для тренировки лётчика позволит решить задачу эффективного применения этой ракеты. Программа испытаний предусматривала всего один полёт на пуск Х-23 по наземной цели. Ко мне подошёл руководитель бригады и попросил выполнить этот полёт.
   - Почему именно я?
   - Наши специалисты по ракете решили, что ты - самая подходящая кандидатура для этого. Во-первых, ты ведущий лётчик по МиГ-27, а во-вторых, ни разу не пускал ракету с таким принципом управления.
   - Ну и что?
   - Представь, что ты - обыкновенный средний лётчик полка, освоивший МиГ-27, и тебе предстоит подготовиться и пустить эту ракету.
   - Представил, нужно немного поработать актёром.
   - Вот именно, поскольку представители разработчика уверяют, что после необходимой тренировки под их контролем на тренажёре ты попадёшь "в яблочко".
   - А вы?
   - А мы сомневаемся.
   - Тогда будем считать, что предложение принято. Где тренажёр?
   Три дня я "гонял" электронную метку ракеты на экране телевизора, имитируя пуск на разных удалениях до цели и различных скоростях полёта. Самописцы скрупулёзно вычерчивали на бумаге кривые, говорившие о том, насколько правильно я подавал радиокоманды с помощью кнюппеля. Когда эти кривые превратились в симметричные синусоиды с быстро падающей амплитудой, переходящие затем в прямые линии до "столкновения" ракеты с целью, меня повели на самолёт. Сидя в кабине и глядя на висевшую под крылом УР с красным носом, я уже понял, что управлять такой "живой" штукой в реальном полёте - это не метку на экране передвигать. "Ну да ладно, бог не выдаст, свинья не съест", - успокоил себя "средний" лётчик. На полигоне, выполнив необходимый манёвр для выхода на боевой курс, я включил электроцепи пуска и с высоты 2000 м перевёл самолёт на снижение в сторону цели, еле просматриваемой через лобовое стекло на удалении 8-10 км. Скорость - около 800 км/ч. Нажимаю боевую кнопку. Ракета рванулась из-под крыла, как щука из засады, оказавшись слева и выше меня. Палец на кнюппель - и начинаю ею управлять. Слегка вправо. Она кинулась туда так резво, что я едва успел остановить её перед собой. Теперь вниз, к цели. Гляжу на ракету и нажимаю кнюппель... вверх (от себя), как если бы управлял самолётом. О чёрт! Она стремительно взметнулась ввысь. Давлю в обратную сторону - она тут же переходит в крутое пикирование. Сейчас скроется под носом самолёта! С отчаянием жму проклятый кнюппель, теперь уже вверх. Успеваю заметить, как "обезумевшая щука", только что исчезнувшая подо мной, свечой уходит вверх, в бездонное Небо... навсегда. На посадку я заходил злой, как чёрт: "Режиссёры, ядрёна вошь! А сам-то, артист паршивый!". Встречавшие на земле по выражению моего лица догадались, что результат попадания не очень высокий, но кто-то всё же полюбопытствовал:
   - Ну что, попал?
   - Ага, попал. Во-он туда, - и я показал пальцем в небо. Принимая мой жест за шутку, инженер уточнил с сочувствием:
   - Я понимаю, далеко от центра цели.
   - Какой цели?! - взорвался я. - От центра Земли! А вообще надо признать, здорово вы меня обманули. И в качестве резюме, вывод мой такой: тренажёр ваш передать в "детский сад", а для тренировки выдавать метку имитатора ракеты прямо на лобовое стекло кабины. Вот тогда тот "средний лётчик" будет попадать "в яблочко".
   Из двух последующих модификаций самолёта МиГ-27 наибольший интерес представлял МиГ-27К, оснащённый принципиально новым оборудованием и вооружением. Впервые на борту истребителя появилась цифровая вычислительная машина (ЦВМ), ставшая центральной фигурой в прицельном навигационном комплексе (ПРНК), решающим все задачи навигации и боевого применения. Лазерная станция "Клён" выдавала в ПРНК точную дальность до цели. Телевизионная станция "Кайра", благодаря которой и появилась в названии самолёта буква "К", обеспечивала применение управляемого оружия с прицеливанием по экрану телевизора. Её поворотная оптическая призма могла обнаруживать и сопровождать цель под собой и назад по полёту до углов 130 градусов. Правда, дальность обнаружения, во многом зависящая от состояния атмосферы, была сопоставима со зрительными возможностями человека. Но, когда перед глазами лётчика на экране телевизора появлялась всё увеличивающаяся в масштабе и, по мере ухода под самолёт, разворачивающаяся в плане цель, по которой можно было уточнять прицеливание вплоть до одного квадратного метра; когда можно было применять оружие, не выполняя специальных манёвров, на предельной скорости и малой высоте полёта - это был огромный шаг вперёд в тактике ведения боевых действий. Новые управляемые ракеты (УР) с лазерными головками позволяли выводить их на цель по лазерному лучу с высокой точностью. Одно неудобство - удерживать луч лазера на цели до поражения её ракетой - устранялось при пуске других ракет, с телевизионной головкой, которая после захвата цели автономно выводила ракету в заданную точку. В этом случае лётчик "развязывался" с целью и действовал по принципу - "пустил и забыл". Ещё один вид ракет предназначался для уничтожения работающих наземных РЛС с довольно больших дальностей для того времени - 35-40 км. Кроме того, на МиГ-27К впервые прошли испытания новые авиационные бомбы - корректируемые (КАБ), позволявшие корректировать в определённых пределах их баллистическую траекторию, и которыми можно было угодить если не в "яблочко", то хотя бы в "арбуз". Такой мощный кулак боевых возможностей завершался встроенной в фюзеляж 30-мм шестиствольной пушечной установкой АО-18 с вращающимся барабаном и очень высокой скорострельностью.
   Прошедшие годы не в силах погасить те впечатления, которые я испытал во время первых стрельб из этой пушки. Стоило мне, наложив центральную марку на воздушную цель, нажать гашеткой на кнопку стрельбы, как раздалось такое "ТР-Р-Р-Р-ЫК", что я невольно отдёрнул руку. От стрельбы самолёт весь затрясся и чуть ли не "остановился" от сильной отдачи пушечной установки. Беспилотная мишень, только что выполнявшая впереди меня вираж, буквально разлетелась на куски. Я едва пришёл в себя от неожиданности и восхищения: "Вот это калибр! Хороша, "зверюга"! Коль попадёшь - мало не будет".
   Заканчивался второй год испытаний. Программа подходила к концу. Благодаря совместным усилиям специалистов промышленности и ГК НИИ ВВС опытный ПРНК был доведён до рабочего состояния. Остались завершающие полёты на определение боевой эффективности. В испытательной бригаде был выбран маршрут и профиль полёта с учётом ПВО и средств поражения "противника". Определили и вариант вооружения для уничтожения наиболее "интересных" целей.
   В один из хмурых осенних дней я сидел в кабине и, прежде чем приступить к запуску двигателя, ещё раз проверял программы маршрута, заложенные в ЦВМ и в систему ближней навигации. Поочерёдным нажатием кнопки на ручке управления вызываю информацию о расчётных данных каждого участка маршрута. Всё в порядке. По световым сигналам наличия подвесок контролирую состав вооружения. Ну, поехали! Самолёт, загруженный до предела, кажется, прилип к бетону. Передняя центровка увеличилась на столько, что машина почти не разворачивается на рулении. Включаю специальный режим разворота переднего колеса на большие углы. На ВПП увеличиваю обороты и включаю форсаж. Истребитель-бомбардировщик даже не вздрогнул, только нос ещё больше опустился вниз, обжав до предела амортизатор передней стойки. Отпускаю гашетку тормозов, и он плавно, как бы нехотя начинает разбег. Отрываемся, когда скорость перевалила за триста. После взлёта доворотом влево устанавливаю планки положения самолёта относительно линии пути на пилотажном приборе по центру и включаю автоматическую систему управления (САУ) в режим "автомат". Сижу неподвижно, но глазами непрерывно контролирую показания многочисленных приборов. Самолёт летит "сам", выполняя развороты на второй, а затем и на третий поворотный пункт маршрута. Впереди - "линия фронта". Выполняю манёвр со снижением до высоты сто метров, попутно выстрелив серию пассивных помех по сигналам оборонительного комплекса о наличии облучения истребителя наземным радаром. После четвёртого поворотного пункта САУ выводит меня на линию боевого пути. Цель - стоянка самолётов - запрограммирована в ПРНК, на пульте которого вместо сигнала "навигация" загорается сигнал "атака". Работаю обычными фугасными бомбами. Включаю цепи сброса в готовность номер один. Через переднее бронестекло пытаюсь увидеть впереди цель, просто так, для интереса. Я не должен сейчас вмешиваться в работу автоматики. На лобовом стекле появляется электронное кольцо с "надетой" на него сверху "шпагой". Это директорный сигнал боковой ошибки. Счётчик дальности показывает оставшееся до цели расстояние. Цифры едва успевают сменять друг друга: 5... 4... 3 км. Жму на гашетку, не отпуская, а сам наблюдаю. как автомат чуть-чуть доворачивает самолёт вправо, устанавливая "шпагу" строго вертикально - "по нулям". Цель уже была где-то подо мной, когда на переднем стекле появилась "скоба" - крупная электронная буква "С". По лёгкому встряхиванию своего бомбардировщика определяю, что бомбы "ушли". Быстро перевожу его в набор высоты до 500 м, дабы не поймать осколки после взрыва. Увидев, что включился режим повторного захода на цель, перевожу галетник выбора оружия на "УР". САУ выводит меня к цели с другого направления. С большей высоты я легко обнаруживаю командный пункт. Дым от взорвавшихся бомб ещё не рассеялся, но ветер, слава Богу, отнёс его в сторону. Время моего относительного бездействия закончилось. Немедленно нажимаю кнопку "атака", перевожу самолёт на снижение и включаю станцию "Клён" на излучение. Бросаю взгляд на шкалу дальностей. Ого! - текущая дальность до цели подходит к минимальной дальности пуска. Точным движением кнюппеля совмещаю марку прицеливания с целью. "Хорошо, что додумались "развязать" эту марку с продольной осью самолёта, - мелькнула радостная мысль, - иначе бы не успел". Кнюппель нажимать - не самолётом "ворочать". Высота 200 м, скорость 800 - пуск! Две "рыбины", два "судака" друг за другом рванулись к цели. Уточняю прицеливание по экрану, где здание командного пункта растёт на глазах, установив, опять же кнюппелем, маленький электронный крестик под самое основание цели. "Судаки", словно загипнотизированные, мчались, слегка виляя, именно туда, куда я хотел. Не задерживаясь на просмотре изображения взрыва на экране, боевым разворотом набираю 1500 м, и беру курс в сторону железнодорожного моста. Ориентируюсь по дальности от ПРНК, ищу впереди характерную арку моста. Вот она! Продолжая идти в горизонтальном полёте, выполняю необходимые действия и перехожу на прицеливание по телевизионному экрану. Комплекс держит в захвате цель, как породистый боксёр горло своего противника: крестик на середине пролёта стоит, не шелохнётся. Вздрагиваю от звукового сигнала команды "сброс!". После схода двух "пятисоток" немного уточняю положение крестика на разворачивающемся изображении моста и... всё, дело сделано. Но впереди - "покой нам только снится" - предстоит поразить самую сложную цель - капонир, бетонированное укрытие для самолётов. Для этого под крылом висит то, что уже доставило мне не так давно немало хлопот - тяжёлая управляемая ракета с телевизионной головкой.
   Весной я получил задачу перегнать МиГ-27К на один из полигонов, расположенный на Украине.
   - Там готовится показ для Главнокомандующего ВВС, - ставил мне задачу командир, - нужно показать эффективность нового оружия.
   - И с каким же номером я буду выступать?
   - У тебя должно быть телешоу при пуске УР с телевизионной головкой. Понятно, одно беспокоит. Как бы предыдущий участник не устроил мне дымовую завесу, иначе у ракеты голова "ослепнет".
   - А вот об этом ты и позаботься на месте, - закончил разговор начальник.
   Надо признать, что Главком П.С.Кутахов за длительный период командования ВВС действительно много сделал для технического переоснащения авиации, своевременно используя новые возможности промышленности. По прибытии на полигон я представился заместителю Кутахова, генералу Л.Супрану, с которым был хорошо знаком до этого.
   - Весь полигон закамуфлирован, - разъяснил обстановку генерал, - под естественный зелёный цвет. Мы хотим проверить наше оружие в условиях, близких к реальным. Тебе необходимо уничтожить самолёт, находящийся внутри капонира. Эту ракету мы ещё не видели в действии. Как думаешь, в ворота попадёшь?
   - Не гарантирую, испытания пока не закончены, надо ознакомиться с полигоном.
   Выполнив полёт, я убедился, что мне здесь делать нечего: всё было зелёным, даже ворота моего капонира, который я, кстати, не успевал обнаружить визуально на требуемой дальности до пуска. А моя "голова" гуляла по весенней зелени, упрямо не желая задерживаться там, куда я её направлял. Вернувшись на аэродром, я популярно объяснил генералу:
   - Эта "голова", как женщина, не любит однообразия и "воротит нос" от всякой пыли и дыма.
   - Что же ты предлагаешь?
   - Покрасьте ворота в другой, контрастный, цвет.
   - Покрасить не проблема, а как объяснить Главкому? - засомневался Супран.
   - Ничего не поделаешь, такой у неё принцип действия. На следующий день генерал отвёл меня в сторону и сообщил заговорщическим тоном:
   - Лети спокойно. Ночью всё сделали, как ты хотел, ворота будут жёлтыми.
   Начался показ, и я с лёгким сердцем пошёл к самолёту. В точно назначенное время вышел на боевой курс и принялся искать жёлтое пятнышко в левом углу полигона. Влажный майский воздух был таким плотным, что солнечные лучи, рассеиваясь в нём, создавали экранный эффект, сильно уменьшающий видимость. На скорости 800 км/ч дальность таяла на глазах. Наконец заметив светлое пятно, броском "кидаю" на него прицельную марку и нажимаю кнопку "Привязка", а сам лихорадочно ищу на экране это пятнышко. Вот оно! Жму на "Захват" - не держит. Ещё раз. Крестик слегка дёргается на пятнышке, но не "ползёт". Ждать некогда. Пускаю ракету и, отворачивая вправо с набором, продолжаю наблюдать, как увеличивающееся изображение пятна превращается в ворота капонира. И тут вижу - крестик побежал по ним вниз, к земле, затем по земле по какой-то жёлтой дорожке. Мощный взрыв на том месте, где он оказался, закрыл дымом весь целёхонький капонир. До самой посадки летел и недоумевал:
   наваждение и только, с этой дорожкой. И откуда она могла взяться? Всё разъяснилось на земле. Встретивший меня у самолёта Супран развёл руками:
   - Извини, работники полигона хотели как лучше...
   - И что же они сделали?
   - Насыпали от ворот целую дорожку песка, чтобы легче было обнаружить капонир. Беспокоились за тебя.
   - Ну, тогда передайте им от меня привет, - и я показал, какой именно. Сейчас передо мной опять капонир. После "захвата" отчётливо наблюдаю на экране тёмное пятно его ворот. "Прямо как в сказке", - обрадованно подумал я и произвёл пуск. Железная "тигрица", весом около тонны, с утробным рыком срывается с пилона так, что маленький бомбардировщик "от возмущения" заводил носом. "Тигрица" сделала "свечку" и скрылась из глаз, чтобы потом с огромной скоростью обрушить сверху свой смертоносный груз. Её "голова", не переставая, передавала мне на борт изображение цели так, как она её видела в каждую секунду полёта. На короткий миг, перед самым взрывом, я всё же успел заметить, как она "вошла" в капонир. В это же время на большой скорости и предельно малой высоте я уходил подальше от того места и поближе к тому, где меня ждали.
   На земле, как всегда, ждала группа военных и гражданских специалистов. Я смотрел в эти нетерпеливые, ждущие с тревогой и интересом, глаза и... не спешил. Как передать им в нескольких словах то самое главное, что я вынес из полёта? Как объяснить им моё ощущение радости от сделанного и одновременно тревоги за то, что Он становится не столько летательным аппаратом, сколько орудием Смерти. Орудием смерти для кого?
   XIX
   Говоря о МиГ-27 нельзя не вспомнить о командировке, связанной с продажей этого самолёта для одной из дружественных нам стран.
   Это было весной 1982 года. Во главе группы военных специалистов по МиГ-27М я был командирован в Среднюю Азию, где около г.Фрунзе (сейчас Бишкек) находился Центр по подготовке лётчиков из стран Индокитая, Африки и Ближнего Востока. Туда же прибыла и делегация Индии, возглавляемая начальником индийского испытательного Центра с группой авиационных инженеров. Вместе с ним был и лётчик-испытатель этого Центра Р.Шарма, ставший через два года первым космонавтом своей страны. Лидера делегации все звали "Командором". Сухощавый мужчина лет пятидесяти, он окончил школу лётчиков-испытателей в Англии, летал на истребителях Франции, США и, естественно, СССР. Ему было что сравнивать. Представитель Управления по экспорту вооружения объяснил нам нашу задачу: убедить покупателей, что предлагаемый самолёт не модификация, а совершенно новый тип.
   - Но это невозможно, - возразил я, - у них уже есть МиГ-23БН.
   - Таковы указания, мы должны продать этот самолёт как можно дороже.
   Целую неделю мы читали лекции по конструкции, системам и вооружению самолёта, которого даже не показывали. Пожелания Командора вначале взглянуть на это "чудо", были отвергнуты со словами: "Начнёте летать увидите".
   - Вы уж слишком не усердствуйте, - говорил я своим специалистам, - мы за политику не отвечаем, но краснеть от стыда тоже не хочется.
   Чувствуя, что им "вешают лапшу на уши", индусы уже не верили тому, что им рассказывали. Моё слабое знание английского языка всё же позволяло кое-как общаться с индусами без переводчика. Через некоторое время между нами установились, можно сказать, дружеские отношения. Мне удалось убедить Командора, что не всё так уж плохо, что этот самолёт имеет определённые преимущества перед его предшественником. Я с волнением ждал первого выезда на аэродром, понимая, что индусов ждёт некоторое разочарование. Однако они показали себя настоящими интеллигентами. После того как с самолёта были сброшены чехлы, воцарилось всеобщее молчание. Командор, обойдя вокруг него, только и сказал, усмехаясь:
   - Он очень похож на МиГ-23БН.
   Лётчикам была предложена небольшая программа переучивания из трёх полётов. Слетав с каждым на учебно-боевом самолёте МиГ-23УБ, я показал в воздухе уменьшение скорости до нулевой при выполнении фигур "колокол" и "поворот на горке", чем лётчики были в немалой степени удивлены и восхищены.
   В период этой встречи я убедился, насколько мы все воспитаны в какой-то сверхсекретности и сверхбдительности, доходящих до смешного. Например, на мой вопрос, где базируется в Индии испытательный Центр, Командор без колебаний указал мне его место на карте. Я же, отвечая на аналогичный вопрос, задёргался, как рыба на крючке и пробормотал что-то, упомянув Москву. Однажды к нам прилетел А.В.Федотов, и Командор завёл с ним разговор о МиГ-29, желая услышать от шеф-пилота что-нибудь новое, интересное. И надо было видеть, как всемирно известный пилот всемирно известной фирмы, бледнея и краснея в присутствии представителя ГРУ, пытался объяснить, что ему ничего не известно об этом самолёте.
   - Странно, - улыбнулся Командор. - А у нас, в Индии, на каждом углу можно купить журнал с фотографиями МиГ-29 и его лётно-техническими характеристиками.
   Федотов вынужден был смущённо развести руками.
   Несмотря на разные интересы "продавцов" и "покупателей" мы по-человечески тянулись друг к Другу, проявляя интерес к жизни, обычаям и культуре другого народа.
   Однажды утром я вошёл в зал, где все уже завтракали, раскрасневшийся от быстрой ходьбы. Командор, с любопытством глядя на меня, спросил:
   - Вы, наверное, по утрам бегаете? Не удержавшись от соблазна немного разыграть наших гостей, я ответил:
   - Нет, я только что из бани.
   Из бани, - медленно протянул Командор с таким растерянным и удивлённым видом, что у меня еле сил хватило, чтобы не улыбнуться. - Вы что же, по утрам ходите мыться в баню?
   Почему же по утрам? Я иду вечером, после ужина, - с невозмутимым видом, усаживаясь за стол и оглядывая всех присутствующих, ответил я. Индусы смотрели заинтересованно, а наши инженеры отворачивали лица, чтоб не расхохотаться.
   - Вы хотите сказать, что паритесь в бане всю ночь?! - изумлённо воскликнул Шарма.
   - Я вырос в Сибири. И отец мой, и дед - сибиряки, а они любят попариться от души, - пояснил я своему новому другу.
   - А как же Вы летаете, если ночью не спите? - недоверчиво спросил Командор.
   - Почему не сплю? Попаришься, кружку пива выпьешь, часок отдохнёшь и снова идёшь париться. Так ночь и проходит. Зато утром и силы, и бодрость, и аппетит, - закончил я, всем своим видом демонстрируя правоту своих слов.
   - Мы слыхали, что русские любят париться, но чтобы всю ночь... больше с удивлением, чем с недоверием произнёс Шарма.
   Мне показалось, что я убедил индусов, но не до конца. После ужина, когда я стоял и разговаривал с Командором, мимо прошёл лётчик с серийного завода, выпускавшего МиГ-27.
   - Ты когда придёшь в баню? - спросил он на ходу.
   - Готовь веник, я долго не задержусь.
   Объяснив собеседнику, что мне пора идти париться, я взял в номере полотенце и, провожаемый всё ещё удивлённым взглядом индуса, торопливо ушёл.
   Мы действительно парились каждый вечер и возвращались поздновато, когда уже все спали. На следующее утро я проспал и прибежал в лётную столовую, когда уже все завтракали. Открыв дверь, увидел обращённые ко мне весёлые и восхищённые глаза индусов.
   - С лёгким паром, - еле выговорил по-русски с сильным акцентом Шарма.
   - Спасибо. Хочешь попробовать?
   - Хочу, но боюсь, - чистосердечно признался будущий космонавт, - дома буду рассказывать - никто не поверит.
   - Но у тебя же есть свидетель, - с улыбкой показал я на главу делегации. Командор утвердительно закивал головой.
   Через несколько дней мы расставались, не зная, что через два года встретимся снова на подмосковном аэродроме Кубинка. Я - чтобы выполнить показательный высший пилотаж для делегации Индии на МиГ-29. Командор чтобы впервые слетать на этом самолёте и дать своё заключение о закупке первой партии.
   В тот день мы встретились после того, как каждый из нас сделал своё дело. Этот суховатый и сдержанный по характеру человек шёл ко мне с открытой радостной улыбкой, жестом остановив двинувшегося к нам на помощь переводчика.
   - Не нужно, это мой старый учитель. Мы хорошо понимаем друг друга.
   XX
   Качество проведения испытаний и их конечный результат во многом зависят от сплочённости испытательной бригады, от взаимопонимания между её членами, особенно между инженерным и лётным составом. Как стало модным говорить - от "человеческого фактора". Лётчиков в бригаду выделял соответствующий командир, но нередко можно было увидеть сцену, когда ведущий инженер уговаривал лётного начальника выделить ему именно того, кого он хотел. И не от того, что его протеже умел делать в воздухе то, что от него требовалось. Конечно, профессиональные качества были не на последнем месте, однако хорошо подготовленных лётчиков в то время было достаточно, а вот умения работать с инженерами в тесном душевном контакте не у всех хватало. Эта "наука" не каждому даётся одинаково. В моей памяти сохранились тёплые чувства ко многим и многим инженерам, с которыми в разное время пришлось дышать в одном ритме и жить одним делом. Среди них есть и те, что дослужились до генеральского звания, и те, которых относят к скромным "работягам", но от этого добрые чувства к ним не ослабевают. Я обязательно вспоминаю об одном из них, когда речь заходит об испытаниях бомбового вооружения. Боже мой, сколько бомб пришлось побросать на нашу многострадальную Землю! Меня никогда особенно не привлекали испытания вооружения, хотя по молодости и возникало мальчишеское чувство азарта, когда наблюдал точное попадание в цель. С годами, "наигравшись" всевозможными смертоносными "игрушками", я пришёл к грустному выводу. Мы, люди, занимаемся бесполезным делом: разрываем горы, добываем руду, а затем металл, из которого делаем разные "штуки", и бросаем сверху опять на землю. Приходилось бомбить и с высоты 50 м, и с двадцати километров, на малых скоростях и на скоростях в два раза превышающих скорость звука. Бомбил и обычными "классическими", и специальными, начинёнными воспламеняющейся жидкостью или отравляющими веществами, бомбил разовыми кассетами, полными всяких шариков, иголок и т.д. Бомбил с самолётов, которые "с рождения" даже не предназначались для этого и не имели на борту прицельных систем для бомбометания. Видимо, "стратеги" в Генеральном штабе делали ставку на этот вид оружия, тем более что (у меня сложилось такое мнение) чего-чего, а бомб в Союзе хватало. На испытаниях не всегда использовались практические бомбы, применялись и инертные, без взрывателя, но что сброшено, то уж брошено. А причин для полётов с бомбами было предостаточно: тут и боевая эффективность, и точностные характеристики, и достижение максимальных скоростей или высот, и предельное маневрирование, и безопасность отделения, и даже просто необходимость максимально утяжелить самолёт для взлёта, чтобы потом, перед посадкой, сбросить уже ненужный вес.