Константинов Андрей Дмитриевич. Дело о картине Пикассо (Сборник новелл)

   Мы очень мило проводили время. Каширин развлекал нас рассказом о том, что они с Михалычем нарыли по убийству Козлова, пока я (по его выражению) "тискал телезвезд на НТВ". Как оказалось, с дольщиками, вложившимися в строительство последнего дома, которое осуществляла фирма покойного, было не все гладко. Что сильно расстроило Зудинцева, так и не накопавшего ничего конкретного по "любимой бытовой версии". Строительство было заморожено уже на нулевом цикле, поскольку неожиданно вскрылись махинации с землей. С мелкими вкладчиками, успевшими оплатить первые взносы, пирамида Козлова, коей, безусловно, являлась "Спешиал Билдинг компани", довольно быстро расплатилась. Зато с одним из крупных клиентов, выкупившим чуть ли не полдома, Козлов расплатиться никак не мог. Он повел себя грубо и невоспитанно, возможно, так до самой гибели и не поняв, с кем он имеет дело.
   А дело он имел, как торжественно сообщил нам Каширин, с одной очень крупной охранной фирмой, собиравшейся поселить в новом доме своих лучших сотрудников. Список этих сотрудников, между прочим, сделал бы честь любой образцовой колонии строгого режима, ну а вклады были гарантированы одним из самых надежных финансовых институтов нашей родины - то есть "общаком". Стоит ли говорить, что в кабинетах начальников этой охранной структуры нет-нет да и попадался парадный портрет господина Ломакина...
   Однако доказать все это, как всегда, было практически невозможно. Или почти невозможно, поскольку Слава Шляпников свистнул очень ценную кассету, сохранив для потомства не только ее, но и ценного свидетеля - своего братца.
   Братья Шляпниковы, кстати, сидели совсем недалеко от нашего столика. И по какой-то роковой случайности мы слышали абсолютно все, о чем они разговаривали. Разговор у них был невеселый и даже суровый, учитывая, что говорил в основном старший.
   Вообще же в баре было много знакомого мне народа. Знакомого, потому что несколько последних вечеров я не выползал отсюда, размножая новые знакомства, как кролик - потомков. Надо сказать, что вел я себя, как последний идиот - нажирался (вернее делал вид, что нажирался до поросячьих хрящиков, что выглядело еще более идиотским поступком), рассказывал о себе всякие небылицы и между прочим сливал каждому встречному-поперечному страшную историю про очень важную кассету, которую хотят продать братья Шляпниковы - рвачи и стяжатели в шестом поколении.
   В то же самое время, в соответствии с генеральным планом маршала Обнорского, почти такую же информацию распространял младший Шляпников среди своих недоразвитых знакомых.- И когда в результате наших совместных усилий вчера братьям позвонил Алик и предложил встретиться,- я вздохнул облегченно. В основном потому, что в этот вонючий бильярдный бар я должен был пойти в последний раз.
   Алик подошел через пару минут. И оказался он совсем не таким, как я себе его представлял,- по крайней мере, ничего зловещего в его внешности не было. Обычный прибандиченный шизик, нос которого зачем-то украшали очки в золотой оправе. Шли они ему, как левретка Обнорскому, но Алику, видимо, казалось, что они делают его интеллигентнее.
   - Привет, Серега!- радостно сказал он, присаживаясь за стол к братьям.
   - Никак вспомнил?- злорадно сказал младший Шляпников.- Знакомься, это Слава, мой брат.
   - Слышал, слышал. Алик!- еще радостней сказал Алик и нервно отхлебнул минералки из стакана старшего Шляпникова.
   - Зачем звал?- спросил Слава, брезгливо двигая ему всю бутылку.
   - Да вот, вспомнил я наш последний разговор,- виновато шептал Алик.Нехорошо как-то получилось. Да еще ребята сказали, будто ты про какую-то кассету рассказывал. Продать, мол, хочешь...
   - Выражайся яснее. Зачем звал?- сурово повторил Слава.
   - Ну хорошо. Как я понимаю, кто-то снимал моих гостей.- Алик понизил голос до минимума, но японская техника Обнорского не подвела.- Хочу иметь кассету на память.
   - А то, что эти твои "гости" человека убили, что ты моего брата в это вписал, с этим как?
   - Я надеюсь компенсировать этот ущерб, заплатив за кассету.- Алик похлопал себя по карману и постарался улыбнуться как можно приветливей. Получилось у него плохо.- Со своей стороны надеюсь, что копий не существует?
   - На пленке есть Серега,- отрезал Шляпников.- Других гарантий быть не может.
   Пока совершалась сделка, пока все трое старательно распихивали добычу по карманам, я вновь немного отвлекся. Я думал о том, что если бы Худокормов знал об этой истории, то непременно захотел бы ее экранизировать. А я бы предложил ему в роли Шляпникова снять самого Шляпникова. Слава был вылитым Клинтом Иствудом, а его финальная фраза "других гарантий быть не может" вообще звучала как с экрана и не требовала никаких редакций.
   Дальше было не очень интересно, потому что пришли люди в камуфляже и испортили настроение всем присутствующим.
   Недостаток театральной школы (на который не раз указывал Вадику Резакову Вовка Соболин, на полном серьезе предлагавший провести в УБОПе курс сценического мастерства на общественных началах) не позволил ребятам из группы захвата насладиться этим моментом. Половина из них, завидев Обнорского, заухмылялась под масками, и в результате никто не стал возить нас мордами по столам и заламывать руки, на что я втайне надеялся в качестве мести шефу за трезвый вечер.
   Алика, правда, приложили неслабо - но он был сам виноват, поскольку попытался сбросить кассету за барную стойку. Шляпниковых забрали тоже, о чем я их, кстати, сразу предупреждал. И надежды на то, что выйдут они оттуда вместе, не было никакой. Что и подтвердил позвонивший на следующий день Слава.
   ***
   Обнорский компенсировал мне отгул после забавного происшествия: во время очередной выволочки за не сданную в срок статью про убиенного Козлова в его кабинет заглянула Ксюша и потребовала включить телевизор. Объяснения ее были маловразумительными. Обнорский включил, и в этот самый момент как никогда прелестная Ирочка Виноградова сказала ему с экрана:
   - Только что сотрудниками УБОП были задержаны двое подозреваемых в убийстве бизнесмена Козлова. Мы имеем возможность показать вам уникальные кадры этой трагедии. Репортаж Максима Кононова, Дениса Иванова и Вячеслава Шляпникова...
   Пока шел сюжет, мне оставалось скромно улыбаться. А по его окончании выслушать несколько теплых слов от шефа.
   - Ну что, Максим Викторович, отгул вы заслужили. Как я понимаю - это для вас очередной повод. Из какого вытрезвителя вас завтра извлекать?
   Я повернулся к нему с негодующим видом.
   - Чтоб вы знали, Андрей Викторович, я эту гадость в рот не беру. Завязал!
   Обнорский смотрел на меня без всякого выражения. А я вдруг почувствовал, что сказал правду. И мне стало так страшно, что очень захотелось выпить. Хорошо, шеф стоял рядом все с тем же зацементированным лицом.
   - Обещаю, Андрей,- зачем-то сказал я. И он улыбнулся.
   ***
   На следующей неделе Спозаранник исчез из Агентства. Нет, он иногда отвечал по мобильному телефону и даже пытался чем-то руководить, но его не было с нами. Раньше, когда он куда-то уезжал в командировку, мы все равно чувствовали его присутствие и даже иногда устраивали ритуальное изгнание Духа Спозаранника, чтоб не мешал нормально сачковать. А теперь мы учились жить без него.
   Обнорский на все вопросы о Глебе рычал так, что мы очень быстро перестали о нем спрашивать. Повзло пожимал плечами, Скрипка дышал полной грудью... В пятницу по Агентству пронесся слух, что Спозаранник увольняется. Много было по этому поводу шума, но я в нем не участвовал. Потому что неожиданно понял - я и сам ухожу.
   Всю эту чертову неделю я тосковал по сумасшедшему телевизионному бардаку, только очень боялся себе в этом признаться. Мне казалось, что скажи я только об этом ребятам - стоять мне перед строем, как некогда Славке Шляпникову. И я был совсем не уверен, что пройду через это спокойно.
   Но вот теперь, после ухода Спозаранника, я решился. Не стесняясь ребят, я позвонил Шилькину прямо из отдела. Вопрос был решен в пять минут. И я поплелся к Обнорскому.
   - Куда?..- только и спросил Обнорский, подписывая заявление.
   - На НТВ,- смущенно ответил я.- По вашей же, простите, рекомендации...
   Реакция Обнорского меня изумила - он неожиданно расхохотался.
   - На НТВ?..- сквозь смех стонал он.- Ой, не могу! Ха-ха-ха...
   Я подумал, что это истерика, и пошел прощаться с ребятами.
   ***
   На студии никто меня ни о чем не спрашивал, не было ни приветственных речей, ни торжественных встреч. Меня просто взяли и завалили работой по самые уши, лишь только я переступил порог этого сумасшедшего дома.
   До позднего вечера было не продохнуть. И когда мы по обыкновению вывалились на улицу покурить после выпуска - выглянул Градин и позвал всех в ньюс-рум.
   - Небольшое собрание,- сказал он.
   И когда все собрались, мне в первый раз за весь день стало немного не по себе. Потому что собрание было посвящено представлению нового заместителя главного редактора информационной службы... Глеба Егоровича Спозаранника.
   ...Мне нужно было что-то срочно предпринять. Возможно, что-то такое, о чем я впоследствии пожалел бы. И поскольку пить мне совсем не хотелось, я зачем-то взял и позвонил Юльке.
   А она зачем-то взяла и сказала:
   - Господи, Макс, как же я по тебе соскучилась!..
   ДЕЛО О КЕШЕ-КРАСАВЧИКЕ
   Рассказывает Марина Агеева
   "Агеева Марина Борисовна - заведует архивно-аналитическим отделом Агентства. Муж, Агеев Роман Игоревич, гендиректор ООО "Монолит-СтройСервис". Двое детей - дочь Мария, студентка юрфака СПбГУ, сын Сергей, учащийся средней школы.
   В последнее время Агеева самостоятельно провела ряд успешных расследований, не имеющих, правда, прямого отношения к деятельности "Золотой пули". Руководством Агентства рассматривался вопрос о переводе ее в отдел расследований. Но из-за импульсивного характера Агеевой и ее склонности к авантюрам директор Агентства Андрей Обнорский отложил решение этого вопроса на неопределенный срок".
   Из служебной характеристики
   В тот вечер я включила электрический плед - господин Хохмачев из "Ленэнерго", претендующий на губернаторское место, несмотря на нулевые температуры окружающей среды, не позаботился о том, чтобы в домах будущих избирателей было тепло,- и смотрела любимый фильм "Однажды в Америке", который весь вечер с перерывом на девятичасовые новости крутил Первый канал. И вот когда Роберт Де Ниро вышел из тюрьмы и я окончательно поняла, что за таким мужчиной я бы отправилась в огонь и в воду, в дверь позвонили. "Опять Агеев ключи забыл",- я раздраженно нашаривала тапочки в прикроватном пространстве, с трудом отрывая восторженный взгляд от экрана телевизора.
   - Мам, откроешь?- донеслось из комнаты сына. Как будто, если я не открою, он соизволит приостановить виртуальный захват внеземной цивилизации.
   Я сменила выражение лица на более благожелательное, потому что за дверью стоял не муж, а Лена Черкасова. Прима Комиссаржевки играла в телесериале "Все в АЖУРе" героиню моих новелл Марину Ольхину. Выглядела она ужасно. Это стало еще более очевидным, когда я перестала разглядывать ее в глазок и открыла дверь.
   - Леночка, да на вас лица нет!- встревоженно воскликнула я.
   Между актерами, снимающимися в сериале, и сотрудниками нашего Агентства завязались трогательные дружеские отношения после вечера знакомств, организованного Обнорским. Он считал, что для вхождения в образ лицедеям следует непременно познакомиться с прототипами своих героев. Надо сказать, что я и здесь утерла нос коллегам. Актриса, которую выбрали на роль Марины Ольхиной, солировала не только на сцене Комиссаржевки, но и на съемочной площадке сериала. Леночка Черкасова была чудо как хороша - глазастая, с высокой грудью, ногами, как у Марлен Дитрих, и непревзойденным талантом перевоплощения. Лена пришла на вечеринку с дочкой Лизой, прехорошенькой восемнадцатилетней особой, очень похожей на мать. Лиза училась на первом курсе Академии театрального искусства и, надо сказать, виртуозно пользовалась как своими внешними данными, так и азами профессионального мастерства, полученными в институте. Представители сильной половины "Золотой пули", к всеобщему неудовольствию женщин Агентства, наперебой оказывали Лизе знаки внимания. Особенно в этом преуспел Каширин. Наше знакомство с Леной не ограничилось одним вечером - я посмотрела все спектакли с ее участием, а однажды мы распили с ней бутылочку французского вина у меня на кухне и засиделись до утра, болтая о разных женских глупостях.
   - Марина, мне нужна ваша помощь,- с порога начала Черкасова.- Я не знаю никого, к кому бы еще могла обратиться. Что делать? Кого вызывать - "скорую" или милицию? Мне кажется, он не дышит.- Лена судорожно всхлипнула и уткнулась носом в пестрый шейный платок, который сжимала в руках.
   - Кто?!
   - Иннокентий. Я пришла, а он лежит на полу и не дышит. У него вот здесь,- Лена постучала наманикюренным пальчиком по затылку,- кровь запеклась.
   - На себе не показывай, примета плохая,- немедленно отреагировала я.Иннокентий, он кто?
   - Он знакомый... близкий... или, как сейчас говорят, бой-френд моей дочери,- выдавливала Лена одно слово за другим.- Мы должны были сегодня встретиться. Он живет здесь рядом, через мост. Марина, я одна боюсь возвращаться в квартиру. Пожалуйста, побудь со мной рядом до приезда милиции.
   - Постой, а зачем тебе понадобилось встречаться с этим Иннокентием?
   - Понимаешь, я стала замечать, что у них с Лизой не все гладко. Последнее время они стали часто ссориться. Лиза ходила как в воду опущенная, часто плакала, но со мной не откровенничала. Вот я и хотела с ним поговорить, выяснить, в чем дело. Пришла, дверь не заперта, и он там лежит... А ведь они собирались пожениться...
   - Лена, про их ссоры - милиции ни слова! Учти, ты мне ничего не говорила, а я ничего не слышала. Поняла?
   - Как скажешь,- вздохнула Лена.- Никогда не думала, что попаду в такой переплет. Одна надежда на тебя.
   Перспектива лицезреть труп на ночь глядя, надо сказать, мало меня порадовала. Я с детства боюсь покойников. Вид человека, покинувшего этот мир, вызывает у меня почти мистический ужас. И сколько я себя ни убеждала, что это всего лишь отжившая плоть, от которой теперь уже столько же вреда, сколько и проку, брезгливость и страх не проходят. Но Лена, начитавшись наших новелл, похоже и вправду поверила в мой детективный талант. Ударить перед ней в грязь лицом я не имела права.
   - Подожди, я только предупрежу сына,- покорно сказала я.
   ***
   Иннокентий лежал в прихожей рядом с расставленной стремянкой, на верхней ступеньке которой я заметила электрическую лампочку. "Все понятно,подумала я,- менял лампочку, упал и не очнулся". Молодой человек, а бой-френду Лизы Черкасовой на вид можно было дать не больше 25 лет, лежал в такой неестественной позе, что помощь врача совершенно очевидно ему была уже не нужна.
   Лена, оказавшись в квартире, немедленно рухнула на стул и зарыдала в голос:
   - Кешенька, что же это такое?! Как же мы без тебя теперь... А ведь какой красавчик был...
   "Ох уж эти мне актрисы,- подумала я.- У них никогда не поймешь, когда они играют, а когда живут реальной жизнью..." Впрочем, слушая Ленины причитания, я не могла отделаться от ощущения, что самую малость она все же переигрывает.
   Кеша и впрямь был необыкновенно хорош собой. Рослый, крепкий, с прямым носом, большим, ярко очерченным ртом. На шее поблескивала золотая цепь. Я пододвинула к себе консоль с телефоном и набрала "02".
   До приезда милиции я успела уложить Лену в кровать, напоив ее валерьянкой, и провести первичный осмотр места происшествия. Руководствуясь исключительно соображениями профессионального долга, я заглянула в карман Кешиной кожаной куртки, висевшей в прихожей, и раскрыла стоявшую на консоли рядом с телефоном барсетку. В сумочке я обнаружила толстую пачку зеленых банкнот. Я уже хотела было засунуть ее обратно, как вдруг заметила, что держу в руках купюры по одному доллару.
   - Он всегда крутым хотел казаться,- послышался у меня за спиной жалобный Ленин голос.
   Мне стало неудобно оттого, что она застала меня роющейся в вещах ее несостоявшегося родственника.
   - Лиза говорила, что у него никогда не было много денег. Он брал сто долларов и разменивал по одному, чтобы впечатление производить. Доставай, что там у него еще?- ободрила меня Лена, заметив мое замешательство.- Может, поймем, кто его так невзлюбил... смертельно.
   В барсетке, помимо документов и денег, я нашла упаковку презервативов.
   - Я точно знаю, что с Лизой он этими штучками никогда не пользовался,всхлипнув, заметила Лена.- Он говорил, что хочет ребенка.
   Из потайного кармашка барсетки я извлекла несколько фотографий молодых красивых женщин.
   - Знаешь кого-нибудь из них?- спросила я у Лены.
   Черкасова отрицательно качала головой, один за другим откладывая снимки.
   - Знаю только ее,- с горькой усмешкой сказала Лена, протягивая мне фотографию собственной дочери.- Я догадывалась, что она у него не единственная.
   - А теперь, Лена, пока не приехала милиция, посмотри, не пропало ли что-нибудь из квартиры,- скомандовала я, на минуточку вообразив себя Анастасией Каменской.
   - Я уже посмотрела, все на месте. Вот только галстучного зажима нет, а след на рубашке остался. Мы с Лизой привезли его из Лондона. Не бог весть что, но все-таки - голова дракона с двумя маленькими брюликами-глазами.
   Я решила, что зажим мог отскочить и завалиться куда-нибудь, когда Кеша падал со стремянки. Тщательно обследовав все закутки в поисках дорогой Лениному сердцу вещицы, мы столкнулись с необходимостью передвинуть труп, чтобы выяснить, не придавил ли Иннокентий собой ювелирное изделие. Превозмогая брезгливость и страх, мы перекантовали окоченевшее тело. Зажима так и не нашли, зато извлекли из-под правой Кешиной ноги красную женскую перчатку-крагу.
   - Твоя?- спросила я Лену.
   Актриса отрицательно покачала головой.
   - Может, Лиза забыла?
   - Нет, это исключено,- испуганно сказала Лена.- Елизавета терпеть не может красный цвет. Она считает его вульгарным.
   В дверь позвонили. Лена бросила на меня затравленный взгляд и пошла открывать милиции. Я последовала за ней, и, пока она возилась с замками, незаметно спрятала красную перчатку в карман своей меховой курточки от Стефании Сарье, висевшей в прихожей.
   Оперативников было трое - молодые, симпатичные, циничные. Один из них узнал Елену Черкасову, правда, не по театральной сцене. Он вспомнил, что видел ее в рекламных роликах, где задорная блондинка с потрясающей фигурой при помощи бульонных кубиков делает счастливой семью из трех человек и одной собаки породы фокстерьер. Опознание актрисы сопровождалось комплиментами и восторженными улыбками. Присутствие остывающего Кешиного тела поклонников таланта актрисы ничуть не смутило, несмотря на то, что Леночка, давая показания, не стала скрывать, что погибший, выражаясь языком протокола, был сожителем ее дочери. Она прекрасно знала, что у нее и у Лизы железное алиби - в сегодняшнем спектакле Лена играла главную роль, а Лиза участвовала в массовках. Мать и дочь весь вечер были на сцене, где их могли видеть сотни зрителей.
   Разглядывая меня, оперативники напрасно морщили лбы и почесывали коротко стриженные затылки.
   - Расслабьтесь ребята,- просто сказала я им.- Я в кино не снимаюсь, я Ленина приятельница и сотрудник Агентства журналистских расследований.
   Последнюю фразу я произнесла с особым пафосом, пусть мальчики взбодрятся и не абы как отнесутся к расследованию преступления.
   ***
   Как ни странно, вечер, проведенный в обществе актрисы, оперативников и криминального трупа - сотрудники убойного отдела ничуть не сомневались, что рана на Кешиной голове нанесена тупым тяжелым предметом - не отразился на состоянии моей нервной системы. Я не мучилась бессонницей и кошмарами, и на следующий день, отдохнувшая и преисполненная оптимизма, появилась в родном Агентстве. Охранник сказал, что ключи от кабинета забрала Горностаева. Я поспешила к ней, гадая, что заставило вечно опаздывающую Валентину прийти ни свет ни заря. Горностаева сидела в гостевом кресле и с завидным аппетитом один за другим поглощала из литровой банки пупырчатые корнишоны. Ах вот оно что! Мои подозрения нашли наконец-то вещественные доказательства!
   - Сидишь беременная, бледная, как ты переменилась, бедная,процитировала я кумира своего поколения, запуская процессор.
   - Я, Марина Борисовна, пожалуй, на УЗИ не буду разоряться, чтобы определить пол будущего ребенка. Зачем, когда вы меня насквозь видите. Хотите огурчик?
   - Скрипку угостишь,- отказалась я и уточнила: - Рассольчиком. Он, наверное, обмывает радостную весть. Третий день на работе не появляется.
   - Скрипка ничего не знает,- помрачнев, промолвила Валентина.- И неизвестно, когда узнает. В отпуск сбежал, как будто чувствует, что допрыгался.
   - На первых месяцах, Валюша, у малыша формируется нервная система. Если ты будешь ворчать и неуважительно отзываться об отце ребенка, он родится похожим на тебя. Разве ты этого хочешь?
   - Нет, не хочу.- Беременная Горностаева проявляла поразительную покладистость.- Скоро из нашего Агентства все мужики разбегутся. Про Спозаранника слышали?
   - Нет!- Я всплеснула руками.- Неужели кто-то из сотрудниц агентства носит под сердцем его ребенка?!
   - Ну что вы, Марина Борисовна! Разве вы не знаете, что Глеб никому из наших не доверит носить ничего своего. Он уходит на телевидение. Ему предложили вести аналитическую программу. Он молчал из суеверия, не был уверен в том, что спонсорам понравится пилотный выпуск. А спонсорам так понравилось, что они чуть ли не удвоили финансирование проекта и предложили нашему Глебушке зарплату, от которой он не смог отказаться.
   Посовещавшись, мы с Валентиной решили без необходимости не высовываться из своего кабинета, чтобы не попасть под горячую руку Обнорского. А горячился он страшно, когда люди из Агентства уходили не по его высочайшему соизволению.
   К вечеру глаза у меня слезились от компьютерного сияния, поясницу ломило, ноги сводило. Пластическая операция, на которую я согласилась год назад, сыграла со мной злую шутку - начальники теперь требовали с меня как с молоденькой. Но на сегодня я покончила со всеми аналитическими справками, досье и мониторингами и начала собираться домой. Я уже погасила монитор, когда в кабинет робко протиснулся Родион Каширин.
   - Марина Борисовна, у вас на доктора Зарицина ничего нет?- спросил он, стараясь дышать в сторону, но сивушный выхлоп долетел до меня, несмотря на все его старания. Последнее время Каширин гулял напропалую. Он мог не появиться на работе, даже не удосужившись придумать благовидный предлог, объясняющий его отсутствие. Поговаривали, что виной всему - большие деньги, полученные им в наследство от какой-то аргентинской тетушки.
   - Ты, Родион, на часы смотришь?- поинтересовалась я очень неласково.Заявку оформи по всей форме, и завтра с утра милости просим. А на сегодня лавочка закрыта.
   - Можно я прямо сейчас заявку напишу и на столе у вас оставлю, чтобы вы утром пришли и это... сразу бы мне... побыстрее?
   - Как только - так сразу, но учти, что наш отдел утром мониторит прессу, а потом, по личной просьбе Андрея Викторовича, готовит досье на кандидатов в депутаты от СПС. Ты будешь следующим, обещаю,- добавила я ободряюще, заметив плаксивое выражение на опухшем Родином лице.
   Тяжело вздохнув, Каширин сел за мой стол и начал оформлять заявку. Заглянув через плечо расследователя, я увидела, что в левой руке он держит премилую вещицу. Я ее никогда раньше не видела,- но кое-что о ней слышала. Формулируя текст заявки, Каширин, словно врач-мозговед из маленькой психиатрической больницы, нервно вертел в пальцах зажим от галстука в виде головы дракона.
   Я поняла, что еще не скоро попаду домой...
   - Родион, откуда у тебя эта вещь?- строго спросила я.
   - Это брошь досталась мне по наследству от бабушки,- не глядя мне в глаза, пробубнил Родион.- Девятнадцатый век, старинная работа, хотел прицениться в антикварном - сколько за нее могут дать.
   - Какое наследство? Какой век?!- воскликнула я.- Это не брошь, Родион, а зажим, который еще вчера красовался на галстуке молодого, жизнерадостного и любвеобильного мужчины. Теперь этот мужчина труп, а принадлежащую убитому тяжелым предметом по голове вещь я вижу у своего коллеги! Или ты говоришь правду, или мы идем к Обнорскому!
   Родион уронил голову на грудь и с минуту сидел, уставившись невидящим взглядом в недописанную заявку.
   - Я его не убивал,- слабым голосом произнес он.- Я только слегка придушил. Но когда я уходил, он был живой, очень даже живой.
   - Откуда ты знаешь убитого?- спросила я, направив свет настольной лампы прямо Родиону в лицо.
   - Я решил посмотреть на него, хотел понять, что она в нем нашла,умная, красивая, талантливая. Я посмотрел, но так ничего и не понял.
   Из сбивчивых и обрывочных фраз, которые выдавливал из себя Каширин, я поняла, что он по уши влюбился в Лизу Черкасову, с которой познакомился на нашем совместном вечере журналистов и актеров. Стал добиваться взаимности и - натолкнулся на жесткий отпор. Обожаемая Лизочка не хотела даже смотреть в его сторону, она любила другого - прощелыгу, самца, дешевого пижона и коварного изменника.