Страница:
Еще один старый боевой товарищ, Вадик Резаков из УБОП, говорил со мной сухо и кратко, из чего я заключил, что в данный момент он находится в кабинете не один. Вадим пообещал перезвонить и отключился, не попрощавшись. Я же испытал чувство некоторой досады: ну вот, блин, нормальные мужики занимаются нормальным делом, а я тут...
После этого мне ничего не оставалось, как сунуть сводку в ящик стола. "Займусь этим делом при случае",- подумал я и неторопливо направился в буфет...
***
Случай не заставил себя ждать. Процесс поглощения пищи был бесцеремонно прерван Спозаранником, который деликатно, но твердо согнал примостившуюся было рядом со мной Железняк, и занял ее место. Признаюсь, прежнее соседство радовало меня гораздо больше.
- Ну что там с этим санитаром?- спросил Глеб.
- Тачка действительно его,- ответил я, судорожно проглатывая кусок котлеты.- У моих,- я мысленно отметил, что до сих пор называю ребят своими,пока глухо.
- Что ж, вы, Георгий Михайлович, опытный оперативник и разбираетесь в "убойных" делах лучше меня.- Спозаранник снял очки и протер стекла безупречно чистым носовым платком.- Вам, как говорится, и карты в руки. Начинайте работу.
- Глеб Егорыч, может, чуть повременим?- Я почесал затылок.- Честно говоря, никак не могу закончить эту долбанную новеллу. Не идет - и все тут! А сроки сдачи поджимают...
- Георгий Михайлович, это ваши проблемы.- Спозаранник, давно убедивший шефа в своей неспособности к художественному творчеству и поэтому не участвующий в проекте сборника "Все в АЖУРе", был неумолим.- Об этом и речи быть не может. Насколько я знаю, все пишут свои дурацкие новеллы в свободное от основной работы время.
- Но, Егорыч... Шеф сказал, чтобы кровь из носу, но новеллы сдать в срок. Вон, уже телесериал вовсю снимают.
Спозаранник поморщился:
- Возможно, для определенной части населения до сих пор из всех видов искусств важнейшим является кино, но для нас с вами главное, чтобы газета вышла в срок и ее номер был интересен для читателя... Ладно,- смилостивился он, приметив мое душевное смятение.- Даю вам один день на завершение новеллы. Но параллельно все-таки начните зондировать морговскую тему.
Обед, естественно, был испорчен напрочь. Я вернулся к себе в кабинет, однако приступать к расследованию сегодня мне не хотелось. Я с ненавистью посмотрел на открытый файл со своей незавершенной нетленкой. "Твою мать, чем я занимаюсь? Ну поработал журналистом, худо-бедно освоил другую специальность. Может, хватит? Порой так не хватает ментовской ксивы и Макарова в наплечной кобуре. Вот тогда бы я весь этот морг на уши поставил. Как говорится: и живые позавидовали б мертвым".
***
Я дозвонился до Мишки Лякина, и на следующий день с утра мы пересеклись в центре. Впрочем, ничего существенного о санитарах он мне поведать не смог. Правда, все же припомнил этого самого покойного с умной фамилией. Оказывается, Умнов проходил по делу о землекопах с Южного кладбища, которые во второй половине 90-х здорово бились с "казанскими" за место под солнцем. Апофеозом этой войны стала разборка 1997 года, на которой было убито по несколько человек с каждой стороны, включая бригадира землекопов, некоего Кулыгина. По словам Михаила, участвовал в этой разборке и Умнов. Ему тогда светила реальная "незаконка с оружием", однако благодаря вмешательству неких высших сил дело до суда дошло исключительно по "хулиганке".
- Где вы болтаетесь, Георгий Михайлович?- посмотрев на часы, строго спросил меня Спозаранник, едва я вошел в свой кабинет. И не дожидаясь ответа, протянул лист бумаги.- Читайте. Опять санитар. Они там, похоже, вконец озверели...
Я пробежал глазами сообщение. В нем говорилось, что ночью в подсобке городского морга покончил с собой санитар Твердохлебов. Орудие самоубийства - пистолет ПМ - валялся рядом с трупом.
- В общем, так, Георгий Михайлович, бросайте свою беллетристику и срочно занимайтесь этими санитарами. Кстати, удалось что-нибудь дополнительно узнать по Умнову?
- Да пока немного. Мой человек сказал, что Умнов в середине девяностых работал в бригаде землекопов на Южном кладбище. Ну а наша "похоронка", Егорыч, сам знаешь - сицилийская мафия просто отдыхает.
Спозаранник заметно оживился.
- Отлично. Дело, похоже, вырисовывается интересное. Вот что, Георгий Михайлович, подключайте к этой теме Шаховского. Пусть по своим старым связям пройдется, может, кто-то что и слышал. Да, и еще, я распорядился - сегодня к вечеру Агеева должна собрать досье на обоих санитаров. Родственники, фирмы, машины - все по полной программе... Словом, Георгий Михайлович, активизируйтесь. В конце концов, два трупа за три дня - это интересно. Тем более в морге. Что у них там - своих покойников не хватает?
Спозаранник отправился на выход, но у самой двери остановился, обернулся и назидательно произнес:
- Только я вас очень прошу, не забывайте о штабной культуре. Все справки оформите, как положено, в отделе. Срочно - не означает кое-как...
***
Шах врубился в тему с ходу, достал свой сотовый и вышел в коридор, как он выразился, "перетереть тему". Конфиденс продолжался недолго. Через некоторое время он довольный вошел в кабинет и, улыбаясь, процитировал:
- Давай, однако, Михалыч, десятку. Керосинку покупать будем.
По интонации я понял, что Шаховский сумел найти нужного человека и теперь требует денег на оперрасходы. Надо сказать, что Шах постоянно встречался со своими источниками в кабаках, причем умудрялся выбирать наиболее дорогие и навороченные.
Я безропотно направился к Скрипке выбивать деньги и, слава богу, у меня хватило ума слукавить, что на встречу пойдет Спозаранник, славящийся своей практичностью. Посему Алексей Львович, немного попричитав и поохав, выдал-таки мне пятьсот рублей, напомнив об обязательном предоставлении счета, заверенного старшим смены общепита, и кассового чека. Шах брезгливо взял у меня пятисотенную, пробурчав, что "с такими деньгами приличные люди ходят только в "Макдоналдс"" и испарился.
Мне же ничего не оставалось, как нанести визит в морг. С сожалением отметив, что придется тащиться к черту на кулички, я выключил компьютер, предварительно сохранив файл с недописанной новеллой. "...Мы шли по следам убийцы, и он об этом догадывался. Вычислив, наконец, адрес его любовницы, решили устроить там засаду...". Елки-палки, о чем я пишу? Ну какую засаду могут устроить журналисты?
***
В том, что сегодня я привезу из морга пустышку, сомнений у меня практически не было. И действительно, на момент моего визита работники морга, подвергнутые уже второму перекрестному допросу за два дня, пребывали в состоянии безнадежного пессимизма и на контакты с прессой шли, мягко говоря, неохотно.
Я выяснил, что убиенный Умнов в морге работал относительно недавно, ни с кем по работе особо не сходился, и толком охарактеризовать его никто не смог. Впрочем, о том, что ранее он был судим, знали многие. Что же касается Твердохлебова, то тут и вовсе ничего не ясно. Работал он в морге уже пятый год, причем последние три года - старшим санитаром. Человек в высшей степени интеллигентный, бесконфликтный. Между прочим, кандидат наук. Какого черта ему вдруг вздумалось стреляться, к тому же еще на работе, и откуда у него вообще ствол - непонятно.
Всю эту информацию я получил от медперсонала и морговской обслуги, а вот толкового разговора со здешним начальством не получилось. Директриса от всех этих потрясений ушла на больничный сразу же после того, как последняя оперативная машина отъехала от ворот морга. С главным же патологоанатомом профессором Румянцевым, седовласым стариканом, сцена разыгралась и вовсе неприличная. Когда я упомянул в разговоре Твердохлебова, Румянцев моментально озверел и, выкрикнув что-то типа "туда ему и дорога", вызвал в кабинет двух дюжих мужиков-санитаров. Я счел благоразумным удалиться самостоятельно, второй раз за день пожалев об отсутствии на руках ксивы и табельного оружия.
Вернувшись обратно в Агентство, я бегло просмотрел подготовленные Агеевой материалы по морговским покойникам, но что-либо дельное почерпнуть из них не смог. По Умнову вообще был полный голяк, а биография Твердохлебова изобиловала сплошными "не": не состоял, не привлекался, не участвовал, не учреждал. Разве что тачка у него тоже была неплохая - "БМВ" 1998 года выпуска.
От этих размышлений меня отвлек звонок жены.
- Привет, журналюга. Ты не забыл? В восемь мы встречаемся у Базилевича.
- Да-да, Галюша,- запоздало сообразил я.- Конечно, помню. Уже еду.
Сергей Базилевич - наш с Галкой германский знакомый. В Европе он оказался еще в детстве, по воле родителей. Несколько лет назад Базилевич, уйдя на свою немецкую пенсию, решил заняться в Питере совместным бизнесом с нашими доморощенными предпринимателями. Парочка таких экземпляров капитально запудрила ему мозги и попыталась кинуть на весьма приличную сумму. В ОБЭПе это дело расписали в Галкин отдел, она довольно быстро раскрыла преступление, и баксы благополучно вернулись к Базилевичу. С тех пор немец испытывает самые добрые чувства к Галине, регулярно шлет красочные поздравительные открытки, а когда прилетает в Питер, непременно приглашает нас обоих в ресторан.
***
Ужин в "Тройке" начался замечательно. Пили "Русский стандарт", закусывали красной икрой, креветками, осетриной. Курили напропалую. Принесли горячее. Лично мне уже есть не хотелось, но когда еще в нашей скромной жизни появится возможность посидеть в хорошем ресторане и не думать о том, во сколько это обойдется? "Кушайте, Марфа Васильевна, за все уплачено".
В самый разгар застолья к нам подошел официант и торжественно водрузил на стол бутылку шампанского. "Вот, просили передать,- с пафосом произнес он, обращаясь к Галине.- С наилучшими, так сказать, пожеланиями". Он неопределенно махнул рукой куда-то в глубь зала и церемонно удалился. Я с ревнивой укоризной посмотрел на жену, которая зарделась и смущенно опустила глаза в тарелку. Базилевича же эта сцена, наоборот, весьма восхитила: "Браво, Галина! Похоже, не я один здесь, в этом зале, готов отдать дань восхищения вашей красоте!"
Я же этого самого восхищения отнюдь не разделял, а потому пристально всмотрелся в обозначенном официантом направлении. Несмотря на полумрак и плотную завесу табачного дыма, я сумел различить в самом дальнем сидящих за столиком трех мужиков, в одном из которых узнал... Шаховского. Извинившись перед своими спутниками, я демонстративно направился в сторону сортира и боковым зрением заметил, что Шах последовал за мной.
- Вот так вот, Георгий Михайлович! Я тут вкалываю на благо Агентства, а вы, извиняюсь, в свободное от работы время благородные напитки кушаете...
- Витька, ты-то что здесь делаешь?
- Между прочим, выполняю ваше поручение. Работаю с источником с Южного кладбища. Кстати, прошу вас завтра в свидетели. Вы уже ознакомились со здешним прейскурантом? За пятьсот рэ тут можно разве что от пуза поесть мороженого.
- Ладно, Шах, не парь мне мозги. Лучше скажи, есть что-нибудь по нашей теме? Что это за люди с тобой?
- Михалыч, ты же меня знаешь, если за дело берется Шаховский...
- Погоди, в нашем деле главное - конспирация,- пробормотал я и решительно затащил его в кабинку, после чего закрыл дверь на щеколду.
- Удалось что-нибудь узнать по санитарам?
Включившись в нашу шпионскую игру, Шах тихо сообщил:
- В общем, тот мужик, что покрупнее,- это Винт. У него сейчас собственный бизнес, а когда-то он от "тамбовских" курировал куст кладбищ, в который входило и Южное. Второго мужика я не знаю, его привел Винт и представил как Севу. Этот самый Сева рассказал, что примерно за неделю до убийства Умнова он кирял с ним в одной компании, и тот рассказывал про какую-то серьезную запутку со старшим санитаром морга.
"Нет, все-таки Шаховский - человек абсолютно незаменимый в нашей бездарной (в оперативно-розыскном смысле) организации",- подумал я.
- А еще что-нибудь у этого Севы есть?
- Да хрен его знает,- признался Шах.- Говорит, что Умнов на пьянке трепался про морг. Мол, там творятся совершенно отвязные вещи,- на покойниках стригут бешеные бабки, и в этой теме Твердохлебов вроде как один из центровых... Да, еще что-то про профессора, якобы тот тоже в доле...
- Фамилия профессора случайно не Румянцев?
Шах задумался.
- Слушай, Михалыч, я тебе завтра притараню диктофонную кассету, и ты все сам послушаешь. Ладно? А сейчас давай уже разбежимся: а го боюсь, как бы нас с тобой здесь,- Шах кивнул в сторону двери кабинки,- за гомиков не приняли.
Я утвердительно кивнул, и мы молча разошлись. Конспиративно: сначала Шах, а где-то через минуту - я.
Я вернулся к нашему столику и застал Галину в одиночестве. Она рассказала, что уже порядком поднабравшийся Базилевич заказал бутылку виски и направился к собеседникам Шаха с ответным алаверды. Вскорости вернулся и сам Сергей. Выглядел он несколько обескураженным.
- Ты знаешь, Георгий, я где-то уже видел этого человека.
- Какого из них?- попытался уточнить я.
- Того, который пониже. Светловолосого.
- Его зовут Сева. Это имя тебе ничего не говорит?
Базилевич задумался.
- Нет. Но я точно помню, что где-то его видел. Знаешь, Георгий, у меня очень хорошая память на лица...
- А ты его самого не спрашивал?
- Да я как-то постеснялся. И потом... у них, у обоих - такие лица...
- Какие?
- Ну такие, что спрашивать о чем-либо почему-то расхотелось.
- Понятно... Ладно, не переживай, Сережа. Давай-ка я лучше покажу тебе, как готовится коктейль "Белая медведица". Будешь там у себя в Германии знакомых бюргеров шокировать...
Завершение вечера помню смутно. Пели песни. Запомнились "Москва златоглавая" и "По долинам и по взгорьям". Вторую песню бог весть откуда взявшиеся и подсевшие к нам за столик русские эмигранты знали как "Марш дроздовцев", правда, с незнакомыми словами. "Из Румынии с походом шел дроздовский славный полк",- подпевал Базилевич эмигрантам. "Чтобы с боем взять Приморье, белой армии оплот",- дружно подхватывали остальные.
Получалось здорово. Главное - громко...
***
На следующий день я смог добрести до Агентства лишь во втором часу дня. Голова болела неимоверно. Я медленно перемещал свое тело по улице Зодчего Росси и явственно ощущал, как сзади нагоняет меня моя смерть. Как ни странно - ласковая и добрая, шепчущая на ухо: "Ну что, устал, Жора? Так отдохни, поспи. Хочешь - вот прямо здесь, на тротуарчике?" Как мог, я пытался сопротивляться этим сладостным искушениям и упорно волочил тело к заветной цели. Помнится, в последний раз я так напивался аж пять лет назад, когда в ментовке мы обмывали мои подполковничьи звезды.
У финишной арки я наткнулся на худокормовских киношников. Они тащили на себе свое барахло и загружали его в чрево стоящего неподалеку автобуса. "Слава Богу!- подумал я.- Хоть одной проблемой меньше. Никто уже сегодня не будет громыхать в коридоре, хлопать дверьми и ругаться матом в мегафон".
Актер Юра Птичкин, играющий в сериале роль журналиста Олега Дудинцева (по замыслу Обнорского, прототипом Олега Дудинцева выступал именно я), увидев меня, поставил на землю какую-то коробку и полез в карман за папиросами.
- Гению сыска, привет! Вот видишь, Георгий Михайлович, вживаюсь потихоньку в твой образ.- Он смял в руках "Беломорину".- Боюсь, как бы язву не нажить... Ты чего такой мрачный?
- Да нет, Юра, все нормально,- ответил я, стараясь не дышать в его сторону.- Просто вчера у меня был тяжелый день.
- Понимаю,- гоготнул догадливый Птичкин.
Я предпочел не реагировать на его иронию и сменил тему:
- Смотрю, на сегодня уже закончили?
- Да, теперь только через пару деньков у вас нарисуемся. Будем снимать сцену убийства. Кстати, не хочешь поработать консультантом?
- Нет, Юра, спасибо. Я, вообще-то, на раскрытии убийств специализировался, а вот по части их организации, признаться, полный дилетант.
- Ладно, Михалыч, еще увидимся.- Мы пожали друг другу руки, и Птичкин, подхватив коробку, побежал догонять своих.
"Блин, мне бы вашим заботы",- подумал я, посмотрев вслед своему, скрывшемуся в автобусе, высокохудожественному воплощению и печально вздохнув, поднялся в контору.
***
Шаха на месте не было. Что ж, возможно, сегодня ему было еще хуже, чем мне. Я добрел до своего кабинета, плюхнулся в кресло и разложил перед собой все имеющиеся в настоящий момент материалы по моргу. В любой момент мог нагрянуть Спозаранник и поинтересоваться тем, как идет расследование по санитарам.
Еще раз ознакомившись с содержимым всех имеющихся документов, я вынужден был признать, что до сих пор ничего существенного нарыть не удалось. Была одна более-менее реальная зацепка: какая-то "терка" между Умновым и Твердохлебовым. Я еще раз набрал местный Шаха - у репортеров никто не отвечал. Помедитировав в течение десяти минут над холодного чашкой кофе, я принял решение поговорить с сыном Твердохлебова. Во-первых, других близких родственников у покойного не было; во-вторых, я чувствовал, что мне крайне необходимо проветриться, и, наконец, в-третьих, мне очень не хотелось, чтобы в моем нынешнем состоянии меня застукал кто-то из наших.
Володя Твердохлебов, симпатичный парнишка семнадцати лет. похоже, еще до конца не оправился от шока. Ему было крайне необходимо выговориться, и не стану скрывать - в моем лице он нашел весьма благодарного слушателя.
Из Володиного рассказа мне удалось выяснить, что Александр Твердохлебов попал на работу в морг по приглашению своего бывшего научного руководителя профессора Румянцева. Должность была не бог весть какой, но отец согласился. Возможно, из-за денег. И действительно, получать он стал гораздо больше. Некоторое время спустя Твердохлебов уже занял должность старшего санитара, купил машину, а впоследствии обменял ее на более престижную "БМВ".
Карьерный рост покойного, конечно, интересовал меня, но гораздо в меньшей степени. Поэтому я ненавязчиво пытался склонить Володю к более приземленным морговским делам. Однако тот, казалось, уже не слышал моих вопросов. Он достал из шкафа альбом, и мы стали внимательно рассматривать семейные фотографии. На одном из групповых снимков я без труда узнал и своего давешнего знакомого - экспрессивного профессора Румянцева. Надо признать, в то время он выглядел весьма импозантно. Неподалеку от него стояла улыбающаяся, обалденно красивая девушка с роскошной темной гривой, которая держала за руку скромного белобрысого паренька в мешковато сидевшем на нем пиджаке.
Володя уловил мой заинтересованный взгляд и пояснил:
- Это Ира Михайлова. Отец мне иногда рассказывал про нее. Она была его первой любовью и, как мне кажется, он любил ее всегда. Она потом стала женой профессора Румянцева. Не представляю, как можно выйти замуж за человека, который старше, как минимум, лет на двадцать...
Я снова попытался направить наш разговор к более грустным, нынешним вещам, но тут Володя, устав сдерживаться, заплакал. Я сочувственно потрепал парня по плечу (по-моему, получилось немного фальшиво) и торопливо попрощался. Однако ж оперское начало взяло свое: прощаясь, я попросил Володю дать мне на время ту самую групповую фотку... И удалился, кляня себя за наглость и неприкрытый цинизм.
Нет, все-таки в ментовке подобные вещи можно было объяснить хотя бы возможностью реально помочь попавшим в беду людям. А здесь... Жора, ради чего ты все это делаешь? Ради двухполосного материала в очередном номере газеты? Для того, чтобы, как сказал Спозаранник, этот номер был интересен читателям? Как ни верти, Георгий Михайлович, а определение всему этому только одно - блядство.
***
Когда вечером я снова объявился в Агентстве - Шаховского на месте все еще не было. Я решительно отправился на его поиски по кабинетам и от вездесущей Агеевой узнал, что Шах, оказывается, какое-то время сегодня был в конторе (видимо, мы с ним разминулись), но потом уехал. И не просто уехал, а внезапно отбыл в отпуск. Причем в неизвестном направлении. Это уже была подлянка! В сердцах я плюнул на все и поехал домой.
Сразу же с порога Галина объявила, что в течение всего вечера мне названивал Базилевич. Час назад он улетел обратно на родину и напоследок просил передать, что вспомнил-таки, где мог видеть вчерашнего Витькиного собеседника. Со слов Сергея, блондин из "Тройки" был автором недавно вышедшего в Германии бестселлера "Кости для Запада". По крайней мере именно его фотография якобы была помешена на задней обложке этой книги, речь в которой идет о русских, занимающихся контрабандой из России на Запад человеческих органов для пересадки. Как сказал Базилевич, эта книга, написанная в жанре документального детектива, произвела большой фурор в Германии.
Слова Сергея я не воспринял всерьез, прекрасно представляя, что там за границей пишут о "русской мафии". Опять же, несмотря на свою хваленую фотографическую память на лица, Базилевич, будучи вчера здорово пьян, в данном случае мог и ошибиться. Но с другой стороны, как версия, объясняющая происхождение крутых бабок, делаемых в морге, это тема выглядит вполне логично. А ведь, как не устает повторять живой классик Обнорский, почти за каждым убийством, не считая бытовухи, лежат большие или не очень, но деньги.
***
Утро началось с небольшого облома, который мне преподнес Вадик Резаков. Он позвонил мне на трубу и, узнав, что я хотел поговорить с ним о деле санитаров, исключительно по старой дружбе слил мне конфиденциальную информацию.
Оказывается, экспертизой установлено, что Твердохлебов застрелился из того самого ствола, из которого днем раньше замочили санитара Умнова. Милицейское начальство жутко обрадовалось, распорядилось объединить эти два дела в одно и поскорее прекратить их на хрен. Мол, картина ясная: старший поссорился с подчиненным, шмальнул в него, а потом, по причине тонкой душевной конституции, пошел и застрелился. Не вынесла душа поэта...
Я, признаться, даже расстроился. В принципе, сказанное Вадимом отчасти соотносилось с информацией источников Шаха из "Тройки". Но ведь у меня вчера вечером только-только стала вычерчиваться эдакая изящная схема контрабанды трансплантантов, в которой нашлось бы место и давешним покойникам, и вспыльчивому профессору. А теперь получается, все пошло прахом?
Вадим куда-то торопился по своим ментовским делам, и мы договорились пересечься вечерком, чтобы поговорить в менее суетливой обстановке.
Избежать встречи с вышестоящим начальством мне уже не удалось. Я вкратце доложил о том, что мне удалось собрать. Приговор оказался скор и суров.
Спозаранник высказался в том духе, что последние несколько дней его подчиненными (то бишь мной) были отработаны вхолостую. Скрипка потребовал вычесть из зарплаты Шаховского пятьсот рублей, которые были истрачены им на личные нужды, а именно - на распитие спиртных напитков. В общем, почти все присутствовавшие на совещании посчитали резонным морговскую тему закрыть.
Словом, в "Пуле" уже никто из начальства не верил в то, что смерти в морге могут быть подняты и раскручены. Не скрою, что таким образом мое ментовское самолюбие было здорово задето, потому я решил продолжить свое расследование, что называется, в частном порядке и, вернувшись в свой кабинет, полез во всемирную паутину.
Нет, что бы ни говорили, Интернет - убойная штука. Меньше чем через час в ходе моих дилетантских поисков Николай Гаврилович Румянцев превратился из незначимой было фигуры в главного подозреваемого. На медицинских сайтах я прочел, что Румянцев получил докторскую степень за труды именно по трансплантологии. При этом в нескольких работах Румянцева, суть которых постигнуть мне было не дано, давались сноски на монографии и господина Твердохлебова. На нескольких страницах проскочило и упоминание книги "Кости для Запада". В свете полученной информации эта книга интересовала меня все больше. Поэтому я нанес визит Агеевой и буквально вымолил у нее согласие поискать этот фолиант в недрах иностранного фонда главной городской библиотеки.
Ну а ближе к вечеру снова объявился Резаков. Место встречи было традиционным - пивная, где мы когда-то коротали вечера.
- Слыхал, Михалыч, последние недели доживаем в этом здании,- сказал Резаков, пожав мне руку и качнув головой в сторону старинного особняка, где размещался УБОП,- выселяют нас к едрене фене.
- Кто выселяет?
- Ты что, правда не в курсе? Теперь здесь будет Главное управление МВД по Северо-Западу, а нам нашли какое-то аварийное здание на Римского-Корсакова. Ты бы видел эту развалюху времен царя Гороха! Ну, что там у тебя, Жора?- Резаков поднял бокал с пивом и посмотрел его на свет.
- Меня, признаться, больше интересует, что там у вас, Вадим? Как ты понимаешь, я имею в виду санитаров морга. И, естественно, версию кулуарную, а не официальную, про которую ты мне рассказал утром.
Резаков тяжело вздохнул:
- Знаешь, Михалыч. Будь сейчас на твоем месте любой другой журналюга, я бы его откровенно послал. И ты сам знаешь куда...
- Во-первых, я не журналюга. Я онером был, опером и остался... Ну не томи, выкладывай. Я же по глазам вижу, что сам-то ты не больно веришь в эту бредятину с самоубийством на почве убийства. Вот скажи мне, откуда у этого ботаника в очках мог быть ПМ?
После этого мне ничего не оставалось, как сунуть сводку в ящик стола. "Займусь этим делом при случае",- подумал я и неторопливо направился в буфет...
***
Случай не заставил себя ждать. Процесс поглощения пищи был бесцеремонно прерван Спозаранником, который деликатно, но твердо согнал примостившуюся было рядом со мной Железняк, и занял ее место. Признаюсь, прежнее соседство радовало меня гораздо больше.
- Ну что там с этим санитаром?- спросил Глеб.
- Тачка действительно его,- ответил я, судорожно проглатывая кусок котлеты.- У моих,- я мысленно отметил, что до сих пор называю ребят своими,пока глухо.
- Что ж, вы, Георгий Михайлович, опытный оперативник и разбираетесь в "убойных" делах лучше меня.- Спозаранник снял очки и протер стекла безупречно чистым носовым платком.- Вам, как говорится, и карты в руки. Начинайте работу.
- Глеб Егорыч, может, чуть повременим?- Я почесал затылок.- Честно говоря, никак не могу закончить эту долбанную новеллу. Не идет - и все тут! А сроки сдачи поджимают...
- Георгий Михайлович, это ваши проблемы.- Спозаранник, давно убедивший шефа в своей неспособности к художественному творчеству и поэтому не участвующий в проекте сборника "Все в АЖУРе", был неумолим.- Об этом и речи быть не может. Насколько я знаю, все пишут свои дурацкие новеллы в свободное от основной работы время.
- Но, Егорыч... Шеф сказал, чтобы кровь из носу, но новеллы сдать в срок. Вон, уже телесериал вовсю снимают.
Спозаранник поморщился:
- Возможно, для определенной части населения до сих пор из всех видов искусств важнейшим является кино, но для нас с вами главное, чтобы газета вышла в срок и ее номер был интересен для читателя... Ладно,- смилостивился он, приметив мое душевное смятение.- Даю вам один день на завершение новеллы. Но параллельно все-таки начните зондировать морговскую тему.
Обед, естественно, был испорчен напрочь. Я вернулся к себе в кабинет, однако приступать к расследованию сегодня мне не хотелось. Я с ненавистью посмотрел на открытый файл со своей незавершенной нетленкой. "Твою мать, чем я занимаюсь? Ну поработал журналистом, худо-бедно освоил другую специальность. Может, хватит? Порой так не хватает ментовской ксивы и Макарова в наплечной кобуре. Вот тогда бы я весь этот морг на уши поставил. Как говорится: и живые позавидовали б мертвым".
***
Я дозвонился до Мишки Лякина, и на следующий день с утра мы пересеклись в центре. Впрочем, ничего существенного о санитарах он мне поведать не смог. Правда, все же припомнил этого самого покойного с умной фамилией. Оказывается, Умнов проходил по делу о землекопах с Южного кладбища, которые во второй половине 90-х здорово бились с "казанскими" за место под солнцем. Апофеозом этой войны стала разборка 1997 года, на которой было убито по несколько человек с каждой стороны, включая бригадира землекопов, некоего Кулыгина. По словам Михаила, участвовал в этой разборке и Умнов. Ему тогда светила реальная "незаконка с оружием", однако благодаря вмешательству неких высших сил дело до суда дошло исключительно по "хулиганке".
- Где вы болтаетесь, Георгий Михайлович?- посмотрев на часы, строго спросил меня Спозаранник, едва я вошел в свой кабинет. И не дожидаясь ответа, протянул лист бумаги.- Читайте. Опять санитар. Они там, похоже, вконец озверели...
Я пробежал глазами сообщение. В нем говорилось, что ночью в подсобке городского морга покончил с собой санитар Твердохлебов. Орудие самоубийства - пистолет ПМ - валялся рядом с трупом.
- В общем, так, Георгий Михайлович, бросайте свою беллетристику и срочно занимайтесь этими санитарами. Кстати, удалось что-нибудь дополнительно узнать по Умнову?
- Да пока немного. Мой человек сказал, что Умнов в середине девяностых работал в бригаде землекопов на Южном кладбище. Ну а наша "похоронка", Егорыч, сам знаешь - сицилийская мафия просто отдыхает.
Спозаранник заметно оживился.
- Отлично. Дело, похоже, вырисовывается интересное. Вот что, Георгий Михайлович, подключайте к этой теме Шаховского. Пусть по своим старым связям пройдется, может, кто-то что и слышал. Да, и еще, я распорядился - сегодня к вечеру Агеева должна собрать досье на обоих санитаров. Родственники, фирмы, машины - все по полной программе... Словом, Георгий Михайлович, активизируйтесь. В конце концов, два трупа за три дня - это интересно. Тем более в морге. Что у них там - своих покойников не хватает?
Спозаранник отправился на выход, но у самой двери остановился, обернулся и назидательно произнес:
- Только я вас очень прошу, не забывайте о штабной культуре. Все справки оформите, как положено, в отделе. Срочно - не означает кое-как...
***
Шах врубился в тему с ходу, достал свой сотовый и вышел в коридор, как он выразился, "перетереть тему". Конфиденс продолжался недолго. Через некоторое время он довольный вошел в кабинет и, улыбаясь, процитировал:
- Давай, однако, Михалыч, десятку. Керосинку покупать будем.
По интонации я понял, что Шаховский сумел найти нужного человека и теперь требует денег на оперрасходы. Надо сказать, что Шах постоянно встречался со своими источниками в кабаках, причем умудрялся выбирать наиболее дорогие и навороченные.
Я безропотно направился к Скрипке выбивать деньги и, слава богу, у меня хватило ума слукавить, что на встречу пойдет Спозаранник, славящийся своей практичностью. Посему Алексей Львович, немного попричитав и поохав, выдал-таки мне пятьсот рублей, напомнив об обязательном предоставлении счета, заверенного старшим смены общепита, и кассового чека. Шах брезгливо взял у меня пятисотенную, пробурчав, что "с такими деньгами приличные люди ходят только в "Макдоналдс"" и испарился.
Мне же ничего не оставалось, как нанести визит в морг. С сожалением отметив, что придется тащиться к черту на кулички, я выключил компьютер, предварительно сохранив файл с недописанной новеллой. "...Мы шли по следам убийцы, и он об этом догадывался. Вычислив, наконец, адрес его любовницы, решили устроить там засаду...". Елки-палки, о чем я пишу? Ну какую засаду могут устроить журналисты?
***
В том, что сегодня я привезу из морга пустышку, сомнений у меня практически не было. И действительно, на момент моего визита работники морга, подвергнутые уже второму перекрестному допросу за два дня, пребывали в состоянии безнадежного пессимизма и на контакты с прессой шли, мягко говоря, неохотно.
Я выяснил, что убиенный Умнов в морге работал относительно недавно, ни с кем по работе особо не сходился, и толком охарактеризовать его никто не смог. Впрочем, о том, что ранее он был судим, знали многие. Что же касается Твердохлебова, то тут и вовсе ничего не ясно. Работал он в морге уже пятый год, причем последние три года - старшим санитаром. Человек в высшей степени интеллигентный, бесконфликтный. Между прочим, кандидат наук. Какого черта ему вдруг вздумалось стреляться, к тому же еще на работе, и откуда у него вообще ствол - непонятно.
Всю эту информацию я получил от медперсонала и морговской обслуги, а вот толкового разговора со здешним начальством не получилось. Директриса от всех этих потрясений ушла на больничный сразу же после того, как последняя оперативная машина отъехала от ворот морга. С главным же патологоанатомом профессором Румянцевым, седовласым стариканом, сцена разыгралась и вовсе неприличная. Когда я упомянул в разговоре Твердохлебова, Румянцев моментально озверел и, выкрикнув что-то типа "туда ему и дорога", вызвал в кабинет двух дюжих мужиков-санитаров. Я счел благоразумным удалиться самостоятельно, второй раз за день пожалев об отсутствии на руках ксивы и табельного оружия.
Вернувшись обратно в Агентство, я бегло просмотрел подготовленные Агеевой материалы по морговским покойникам, но что-либо дельное почерпнуть из них не смог. По Умнову вообще был полный голяк, а биография Твердохлебова изобиловала сплошными "не": не состоял, не привлекался, не участвовал, не учреждал. Разве что тачка у него тоже была неплохая - "БМВ" 1998 года выпуска.
От этих размышлений меня отвлек звонок жены.
- Привет, журналюга. Ты не забыл? В восемь мы встречаемся у Базилевича.
- Да-да, Галюша,- запоздало сообразил я.- Конечно, помню. Уже еду.
Сергей Базилевич - наш с Галкой германский знакомый. В Европе он оказался еще в детстве, по воле родителей. Несколько лет назад Базилевич, уйдя на свою немецкую пенсию, решил заняться в Питере совместным бизнесом с нашими доморощенными предпринимателями. Парочка таких экземпляров капитально запудрила ему мозги и попыталась кинуть на весьма приличную сумму. В ОБЭПе это дело расписали в Галкин отдел, она довольно быстро раскрыла преступление, и баксы благополучно вернулись к Базилевичу. С тех пор немец испытывает самые добрые чувства к Галине, регулярно шлет красочные поздравительные открытки, а когда прилетает в Питер, непременно приглашает нас обоих в ресторан.
***
Ужин в "Тройке" начался замечательно. Пили "Русский стандарт", закусывали красной икрой, креветками, осетриной. Курили напропалую. Принесли горячее. Лично мне уже есть не хотелось, но когда еще в нашей скромной жизни появится возможность посидеть в хорошем ресторане и не думать о том, во сколько это обойдется? "Кушайте, Марфа Васильевна, за все уплачено".
В самый разгар застолья к нам подошел официант и торжественно водрузил на стол бутылку шампанского. "Вот, просили передать,- с пафосом произнес он, обращаясь к Галине.- С наилучшими, так сказать, пожеланиями". Он неопределенно махнул рукой куда-то в глубь зала и церемонно удалился. Я с ревнивой укоризной посмотрел на жену, которая зарделась и смущенно опустила глаза в тарелку. Базилевича же эта сцена, наоборот, весьма восхитила: "Браво, Галина! Похоже, не я один здесь, в этом зале, готов отдать дань восхищения вашей красоте!"
Я же этого самого восхищения отнюдь не разделял, а потому пристально всмотрелся в обозначенном официантом направлении. Несмотря на полумрак и плотную завесу табачного дыма, я сумел различить в самом дальнем сидящих за столиком трех мужиков, в одном из которых узнал... Шаховского. Извинившись перед своими спутниками, я демонстративно направился в сторону сортира и боковым зрением заметил, что Шах последовал за мной.
- Вот так вот, Георгий Михайлович! Я тут вкалываю на благо Агентства, а вы, извиняюсь, в свободное от работы время благородные напитки кушаете...
- Витька, ты-то что здесь делаешь?
- Между прочим, выполняю ваше поручение. Работаю с источником с Южного кладбища. Кстати, прошу вас завтра в свидетели. Вы уже ознакомились со здешним прейскурантом? За пятьсот рэ тут можно разве что от пуза поесть мороженого.
- Ладно, Шах, не парь мне мозги. Лучше скажи, есть что-нибудь по нашей теме? Что это за люди с тобой?
- Михалыч, ты же меня знаешь, если за дело берется Шаховский...
- Погоди, в нашем деле главное - конспирация,- пробормотал я и решительно затащил его в кабинку, после чего закрыл дверь на щеколду.
- Удалось что-нибудь узнать по санитарам?
Включившись в нашу шпионскую игру, Шах тихо сообщил:
- В общем, тот мужик, что покрупнее,- это Винт. У него сейчас собственный бизнес, а когда-то он от "тамбовских" курировал куст кладбищ, в который входило и Южное. Второго мужика я не знаю, его привел Винт и представил как Севу. Этот самый Сева рассказал, что примерно за неделю до убийства Умнова он кирял с ним в одной компании, и тот рассказывал про какую-то серьезную запутку со старшим санитаром морга.
"Нет, все-таки Шаховский - человек абсолютно незаменимый в нашей бездарной (в оперативно-розыскном смысле) организации",- подумал я.
- А еще что-нибудь у этого Севы есть?
- Да хрен его знает,- признался Шах.- Говорит, что Умнов на пьянке трепался про морг. Мол, там творятся совершенно отвязные вещи,- на покойниках стригут бешеные бабки, и в этой теме Твердохлебов вроде как один из центровых... Да, еще что-то про профессора, якобы тот тоже в доле...
- Фамилия профессора случайно не Румянцев?
Шах задумался.
- Слушай, Михалыч, я тебе завтра притараню диктофонную кассету, и ты все сам послушаешь. Ладно? А сейчас давай уже разбежимся: а го боюсь, как бы нас с тобой здесь,- Шах кивнул в сторону двери кабинки,- за гомиков не приняли.
Я утвердительно кивнул, и мы молча разошлись. Конспиративно: сначала Шах, а где-то через минуту - я.
Я вернулся к нашему столику и застал Галину в одиночестве. Она рассказала, что уже порядком поднабравшийся Базилевич заказал бутылку виски и направился к собеседникам Шаха с ответным алаверды. Вскорости вернулся и сам Сергей. Выглядел он несколько обескураженным.
- Ты знаешь, Георгий, я где-то уже видел этого человека.
- Какого из них?- попытался уточнить я.
- Того, который пониже. Светловолосого.
- Его зовут Сева. Это имя тебе ничего не говорит?
Базилевич задумался.
- Нет. Но я точно помню, что где-то его видел. Знаешь, Георгий, у меня очень хорошая память на лица...
- А ты его самого не спрашивал?
- Да я как-то постеснялся. И потом... у них, у обоих - такие лица...
- Какие?
- Ну такие, что спрашивать о чем-либо почему-то расхотелось.
- Понятно... Ладно, не переживай, Сережа. Давай-ка я лучше покажу тебе, как готовится коктейль "Белая медведица". Будешь там у себя в Германии знакомых бюргеров шокировать...
Завершение вечера помню смутно. Пели песни. Запомнились "Москва златоглавая" и "По долинам и по взгорьям". Вторую песню бог весть откуда взявшиеся и подсевшие к нам за столик русские эмигранты знали как "Марш дроздовцев", правда, с незнакомыми словами. "Из Румынии с походом шел дроздовский славный полк",- подпевал Базилевич эмигрантам. "Чтобы с боем взять Приморье, белой армии оплот",- дружно подхватывали остальные.
Получалось здорово. Главное - громко...
***
На следующий день я смог добрести до Агентства лишь во втором часу дня. Голова болела неимоверно. Я медленно перемещал свое тело по улице Зодчего Росси и явственно ощущал, как сзади нагоняет меня моя смерть. Как ни странно - ласковая и добрая, шепчущая на ухо: "Ну что, устал, Жора? Так отдохни, поспи. Хочешь - вот прямо здесь, на тротуарчике?" Как мог, я пытался сопротивляться этим сладостным искушениям и упорно волочил тело к заветной цели. Помнится, в последний раз я так напивался аж пять лет назад, когда в ментовке мы обмывали мои подполковничьи звезды.
У финишной арки я наткнулся на худокормовских киношников. Они тащили на себе свое барахло и загружали его в чрево стоящего неподалеку автобуса. "Слава Богу!- подумал я.- Хоть одной проблемой меньше. Никто уже сегодня не будет громыхать в коридоре, хлопать дверьми и ругаться матом в мегафон".
Актер Юра Птичкин, играющий в сериале роль журналиста Олега Дудинцева (по замыслу Обнорского, прототипом Олега Дудинцева выступал именно я), увидев меня, поставил на землю какую-то коробку и полез в карман за папиросами.
- Гению сыска, привет! Вот видишь, Георгий Михайлович, вживаюсь потихоньку в твой образ.- Он смял в руках "Беломорину".- Боюсь, как бы язву не нажить... Ты чего такой мрачный?
- Да нет, Юра, все нормально,- ответил я, стараясь не дышать в его сторону.- Просто вчера у меня был тяжелый день.
- Понимаю,- гоготнул догадливый Птичкин.
Я предпочел не реагировать на его иронию и сменил тему:
- Смотрю, на сегодня уже закончили?
- Да, теперь только через пару деньков у вас нарисуемся. Будем снимать сцену убийства. Кстати, не хочешь поработать консультантом?
- Нет, Юра, спасибо. Я, вообще-то, на раскрытии убийств специализировался, а вот по части их организации, признаться, полный дилетант.
- Ладно, Михалыч, еще увидимся.- Мы пожали друг другу руки, и Птичкин, подхватив коробку, побежал догонять своих.
"Блин, мне бы вашим заботы",- подумал я, посмотрев вслед своему, скрывшемуся в автобусе, высокохудожественному воплощению и печально вздохнув, поднялся в контору.
***
Шаха на месте не было. Что ж, возможно, сегодня ему было еще хуже, чем мне. Я добрел до своего кабинета, плюхнулся в кресло и разложил перед собой все имеющиеся в настоящий момент материалы по моргу. В любой момент мог нагрянуть Спозаранник и поинтересоваться тем, как идет расследование по санитарам.
Еще раз ознакомившись с содержимым всех имеющихся документов, я вынужден был признать, что до сих пор ничего существенного нарыть не удалось. Была одна более-менее реальная зацепка: какая-то "терка" между Умновым и Твердохлебовым. Я еще раз набрал местный Шаха - у репортеров никто не отвечал. Помедитировав в течение десяти минут над холодного чашкой кофе, я принял решение поговорить с сыном Твердохлебова. Во-первых, других близких родственников у покойного не было; во-вторых, я чувствовал, что мне крайне необходимо проветриться, и, наконец, в-третьих, мне очень не хотелось, чтобы в моем нынешнем состоянии меня застукал кто-то из наших.
Володя Твердохлебов, симпатичный парнишка семнадцати лет. похоже, еще до конца не оправился от шока. Ему было крайне необходимо выговориться, и не стану скрывать - в моем лице он нашел весьма благодарного слушателя.
Из Володиного рассказа мне удалось выяснить, что Александр Твердохлебов попал на работу в морг по приглашению своего бывшего научного руководителя профессора Румянцева. Должность была не бог весть какой, но отец согласился. Возможно, из-за денег. И действительно, получать он стал гораздо больше. Некоторое время спустя Твердохлебов уже занял должность старшего санитара, купил машину, а впоследствии обменял ее на более престижную "БМВ".
Карьерный рост покойного, конечно, интересовал меня, но гораздо в меньшей степени. Поэтому я ненавязчиво пытался склонить Володю к более приземленным морговским делам. Однако тот, казалось, уже не слышал моих вопросов. Он достал из шкафа альбом, и мы стали внимательно рассматривать семейные фотографии. На одном из групповых снимков я без труда узнал и своего давешнего знакомого - экспрессивного профессора Румянцева. Надо признать, в то время он выглядел весьма импозантно. Неподалеку от него стояла улыбающаяся, обалденно красивая девушка с роскошной темной гривой, которая держала за руку скромного белобрысого паренька в мешковато сидевшем на нем пиджаке.
Володя уловил мой заинтересованный взгляд и пояснил:
- Это Ира Михайлова. Отец мне иногда рассказывал про нее. Она была его первой любовью и, как мне кажется, он любил ее всегда. Она потом стала женой профессора Румянцева. Не представляю, как можно выйти замуж за человека, который старше, как минимум, лет на двадцать...
Я снова попытался направить наш разговор к более грустным, нынешним вещам, но тут Володя, устав сдерживаться, заплакал. Я сочувственно потрепал парня по плечу (по-моему, получилось немного фальшиво) и торопливо попрощался. Однако ж оперское начало взяло свое: прощаясь, я попросил Володю дать мне на время ту самую групповую фотку... И удалился, кляня себя за наглость и неприкрытый цинизм.
Нет, все-таки в ментовке подобные вещи можно было объяснить хотя бы возможностью реально помочь попавшим в беду людям. А здесь... Жора, ради чего ты все это делаешь? Ради двухполосного материала в очередном номере газеты? Для того, чтобы, как сказал Спозаранник, этот номер был интересен читателям? Как ни верти, Георгий Михайлович, а определение всему этому только одно - блядство.
***
Когда вечером я снова объявился в Агентстве - Шаховского на месте все еще не было. Я решительно отправился на его поиски по кабинетам и от вездесущей Агеевой узнал, что Шах, оказывается, какое-то время сегодня был в конторе (видимо, мы с ним разминулись), но потом уехал. И не просто уехал, а внезапно отбыл в отпуск. Причем в неизвестном направлении. Это уже была подлянка! В сердцах я плюнул на все и поехал домой.
Сразу же с порога Галина объявила, что в течение всего вечера мне названивал Базилевич. Час назад он улетел обратно на родину и напоследок просил передать, что вспомнил-таки, где мог видеть вчерашнего Витькиного собеседника. Со слов Сергея, блондин из "Тройки" был автором недавно вышедшего в Германии бестселлера "Кости для Запада". По крайней мере именно его фотография якобы была помешена на задней обложке этой книги, речь в которой идет о русских, занимающихся контрабандой из России на Запад человеческих органов для пересадки. Как сказал Базилевич, эта книга, написанная в жанре документального детектива, произвела большой фурор в Германии.
Слова Сергея я не воспринял всерьез, прекрасно представляя, что там за границей пишут о "русской мафии". Опять же, несмотря на свою хваленую фотографическую память на лица, Базилевич, будучи вчера здорово пьян, в данном случае мог и ошибиться. Но с другой стороны, как версия, объясняющая происхождение крутых бабок, делаемых в морге, это тема выглядит вполне логично. А ведь, как не устает повторять живой классик Обнорский, почти за каждым убийством, не считая бытовухи, лежат большие или не очень, но деньги.
***
Утро началось с небольшого облома, который мне преподнес Вадик Резаков. Он позвонил мне на трубу и, узнав, что я хотел поговорить с ним о деле санитаров, исключительно по старой дружбе слил мне конфиденциальную информацию.
Оказывается, экспертизой установлено, что Твердохлебов застрелился из того самого ствола, из которого днем раньше замочили санитара Умнова. Милицейское начальство жутко обрадовалось, распорядилось объединить эти два дела в одно и поскорее прекратить их на хрен. Мол, картина ясная: старший поссорился с подчиненным, шмальнул в него, а потом, по причине тонкой душевной конституции, пошел и застрелился. Не вынесла душа поэта...
Я, признаться, даже расстроился. В принципе, сказанное Вадимом отчасти соотносилось с информацией источников Шаха из "Тройки". Но ведь у меня вчера вечером только-только стала вычерчиваться эдакая изящная схема контрабанды трансплантантов, в которой нашлось бы место и давешним покойникам, и вспыльчивому профессору. А теперь получается, все пошло прахом?
Вадим куда-то торопился по своим ментовским делам, и мы договорились пересечься вечерком, чтобы поговорить в менее суетливой обстановке.
Избежать встречи с вышестоящим начальством мне уже не удалось. Я вкратце доложил о том, что мне удалось собрать. Приговор оказался скор и суров.
Спозаранник высказался в том духе, что последние несколько дней его подчиненными (то бишь мной) были отработаны вхолостую. Скрипка потребовал вычесть из зарплаты Шаховского пятьсот рублей, которые были истрачены им на личные нужды, а именно - на распитие спиртных напитков. В общем, почти все присутствовавшие на совещании посчитали резонным морговскую тему закрыть.
Словом, в "Пуле" уже никто из начальства не верил в то, что смерти в морге могут быть подняты и раскручены. Не скрою, что таким образом мое ментовское самолюбие было здорово задето, потому я решил продолжить свое расследование, что называется, в частном порядке и, вернувшись в свой кабинет, полез во всемирную паутину.
Нет, что бы ни говорили, Интернет - убойная штука. Меньше чем через час в ходе моих дилетантских поисков Николай Гаврилович Румянцев превратился из незначимой было фигуры в главного подозреваемого. На медицинских сайтах я прочел, что Румянцев получил докторскую степень за труды именно по трансплантологии. При этом в нескольких работах Румянцева, суть которых постигнуть мне было не дано, давались сноски на монографии и господина Твердохлебова. На нескольких страницах проскочило и упоминание книги "Кости для Запада". В свете полученной информации эта книга интересовала меня все больше. Поэтому я нанес визит Агеевой и буквально вымолил у нее согласие поискать этот фолиант в недрах иностранного фонда главной городской библиотеки.
Ну а ближе к вечеру снова объявился Резаков. Место встречи было традиционным - пивная, где мы когда-то коротали вечера.
- Слыхал, Михалыч, последние недели доживаем в этом здании,- сказал Резаков, пожав мне руку и качнув головой в сторону старинного особняка, где размещался УБОП,- выселяют нас к едрене фене.
- Кто выселяет?
- Ты что, правда не в курсе? Теперь здесь будет Главное управление МВД по Северо-Западу, а нам нашли какое-то аварийное здание на Римского-Корсакова. Ты бы видел эту развалюху времен царя Гороха! Ну, что там у тебя, Жора?- Резаков поднял бокал с пивом и посмотрел его на свет.
- Меня, признаться, больше интересует, что там у вас, Вадим? Как ты понимаешь, я имею в виду санитаров морга. И, естественно, версию кулуарную, а не официальную, про которую ты мне рассказал утром.
Резаков тяжело вздохнул:
- Знаешь, Михалыч. Будь сейчас на твоем месте любой другой журналюга, я бы его откровенно послал. И ты сам знаешь куда...
- Во-первых, я не журналюга. Я онером был, опером и остался... Ну не томи, выкладывай. Я же по глазам вижу, что сам-то ты не больно веришь в эту бредятину с самоубийством на почве убийства. Вот скажи мне, откуда у этого ботаника в очках мог быть ПМ?