Конзалик Хайнц. Смерть и любовь в Гонконге

   – Верно. – Маклиндли смотрел мимо комиссара Тиня. – А ночью вдобавок ко всему по парку бегают два тигра.
   – А вот это даже полиции неизвестно, – искренне удивился Тинь.
   – Тигры лучше всякой электроники. Предохранитель или реле перегорят – пиши пропало. Зато тигр никогда не потеряет ни обоняния, ни слуха.
   – Кто их запирает в клетки утром?
   – Их сторож Ли.
   – Ли не может оказаться взломщиком?
   – Совершенно исключено. Ли никогда не переступал порог моего дома. Он живет рядом с тиграми и ориентируется только в парке. Кроме того, у Ли нет рук. У него такие, знаете ли, протезы-крюки.
   – Несчастный случай?
   – Как посмотреть. Ли родом из пограничного района между Китаем и Монголией. Там его девять лет назад на охоте порвал тигр. Обе руки… С тех пор он с тиграми не разлей вода. Прекрасный сторож. И в какой-то мере дрессировщик. – Маклиндли поднялся со стула. – Что вы мне посоветуете, комиссар Тинь?
   – Я пришлю к вам сотрудников сектора взломов. На успех особенно не рассчитывайте. Отпечатков пальцев наверняка не обнаружится. А если и впрямь ничего не пропало – о чем говорить? Выходит, вор искал нечто определенное.
   – Тогда он идиот.
   – Все возможно, сэр.
   Маклиндли собрался уходить, но задержался.
   – Если вы случайно встретите доктора Меркера, передайте, пожалуйста, что мне его очень не хватает. Пусть объявится.
   – Как бы мое напоминание не показалось ему неучтивым – при такой близкой дружбе между вами? – съехидничал Тинь. – Не уверен, что доктор Меркер первым делом позвонит именно мне. Его работа для нас закончена.
   – И как? Успешно?
   – Весьма! Теперь мы знаем, откуда ветер дует.
   – Поздравляю.
   Маклиндли пожал руку комиссару Тиню и через минуту вышел из здания полицейского управления. У входа его ожидал бронированный «роллс-ройс» с пуленепробиваемыми стеклами. Шофер в белой ливрее открыл дверцу.
   Тинь, наблюдавший за этим из окна, отступил в глубь кабинета, вполне удовлетворенный собой. Он недолюбливал Маклиндли.
   Прежде чем пойти ужинать, Тинь Дзедун заглянул на всякий случай к неизвестной убийце. Полицейский врач, сидевший у ее постели, только отрицательно покачал головой.
   – Невозможно сказать, испытывает она боли или нет, – проговорил он. – Гепатит развивается. Взгляните-ка на эти желто-коричневые пятна на лице. Улыбаться она улыбается – но ни словечка!
   – Это нам знакомо. – Тинь прислонился к стене рядом с кроватью. – Будь оно все проклято: где Флиц? Если она умрет до его возвращения – все насмарку. Что-что, а держать тут труп я не вправе. А из другого места ее у меня похитят. Я это предчувствую.
   – Только не из тюремной больницы.
   – И оттуда тоже! Я больше никому не доверяю! Трюков сколько угодно…
   Тинь решил перейти в наступление. Явившись в приемную шефа, попросил немедленно доложить о себе. Тот встретил его словами:
   – Я не желаю ничего знать, Тинь! Ни слова о кабинете без окон на вашем этаже!
   – А я прошу всего лишь разрешить мне использовать суда водной полиции, – в высшей степени вежливо проговорил Тинь, отдавая поклон. – Мне необходимо еще сегодня заполучить доктора Мелькеля. Я уверен, он где-то в Яу Ма-теи. Мы просто обязаны прочесать весь Плавучий город. Без него произойдет катастрофа.
   – Тинь! Не сносить вам головы! – Шеф полиции откинулся на спинку кресла. – На что он вам, доктор Меркер?
   – Чтобы присутствовал при смерти убийцы.
   – Я ничего такого не слышал. – Шеф полиции поднял обе руки. – Ладно, черт побери, ищите вашего доктора Меркера. Разрешаю…
   Час спустя шесть лодок начали поиск. Тинь Дзедун стоял в самой быстроходной из них и объезжал водные улицы, расспрашивая рулевых бесчисленных сампанов, он кричал в мегафон, повторяя один и тот же вопрос обитателям больших и малых джонок, просил помочь, подсказать, где живет Янг Ланхуа. О Меркере он не спрашивал – глупо было бы. Но где Янг, там и Меркер.
   Ему не отвечали. «Водные китайцы» отворачивались, исчезали в трюмах или продолжали молча работать, будто это не к ним обратились.
   – Он здесь! – со злостью крикнул Тинь, ударив кулаком по ни в чем не повинному мегафону. – Посмотрите на этих мерзавцев! Они все знают где! Где-то здесь, рядом! Но разве я могу осмотреть пять тысяч джонок? Почему он скрывается? Я должен найти его – и точка!
   До самого вечера они объезжали водные улицы и переулки, где это было возможно. Попадались такие узкие протоки, по которым на полицейской лодке не проедешь, порой десять или более жилых джонок образовали целый жилой блок, связанный переброшенными мостками и сходнями. Лабиринт, в который не проникнуть тому, кто здесь не родился.
   С наступлением темноты разнервничавшийся комиссар сдался. Он не находил объяснения поведению Меркера, совершенно забыв о том, что доктор ничего не мог знать об убийстве мистера Джона Саймэна и о взрыве бомбы-фургона. Для Меркера мир на суше был незыблем, в нем царил относительный порядок. Горести «водных китайцев» – вот что его занимало.

9

   Господин Чао был очень недоволен. Все, кто собрался в этот вечер в задней комнате ресторана «У зеленого тигра», признавали, что у него для этого есть веские причины, и чувствовали себя без вины виноватыми. Они оставили свои машины довольно далеко от ресторана, вплоть до набережной Ванхай, а до места добирались пешком.
   Господин Чао перешел к делу сразу, без проволочек, причем на повышенных тонах, режущих слух. Таким злым его никто не помнил. Даже вынося смертный приговор, он говорил мягче, по-отечески, что ли, хотя эта мягкость для кого-то оборачивалась отнюдь не добровольным уходом из жизни.
   – Я приказал провести обе акции минута в минуту, – сказал господин Чао. Впечатление было такое, будто он при этом щелкнул плетью. – Доложите, Мао, почему девушка явилась в ресторан на десять минут раньше.
   Тот, к кому он обратился, низко-низко поклонился динамику и сложил на груди руки крест-накрест.
   – Не знаю, господин Чао, – охрипшим от страха голосом проговорил он.
   – Не может этого быть. Это вообще не ответ! Ваши часы идут верно? Не спешат?
   – Я могу объяснить только тем, что программирование мозга задержалось на несколько минут ввиду внутреннего сопротивления. Внешне это не заметно, господин Чао, медиум кажется готовым к выполнению задачи… приходится делать допуск на душевный механизм. Все это для нас внове. Хотим мы того или нет, люди остаются людьми и в механизмы не превращаются.
   – А почему фургон из прачечной появился с опозданием? – оборвал господин Чао эти оправдания. – Луа, объясните!
   – Это произошло по совершенно не зависящим от нас причинам. – Луа тоже встал и начал униженно кланяться динамику. – Мы несколько раз проехали по этому маршруту и составили график времени, учли все возможные задержки на перекрестках. А когда дошло до дела, одну из улиц перекопали из-за какой-то лопнувшей трубы, и машины пошли в объезд. Ехать напрямик никто не мог без риска, что его сразу задержит полиция. Из-за объезда было упущено много времени. Но мы были бессильны что-либо изменить… – Луа поднял руки. – Господин Чао, кто мог предвидеть, что лопнет труба?
   – Подобные просчеты впредь недопустимы. И виновные понесут наказание! – холодно подытожил Чао. – Как-никак нам удалось вызвать сильное беспокойство и наделать много шума. Однако все плюсы затмеваются тем фактом, что девушка остается в руках полицейских. Вопрос к медицинскому эксперту: почему?
   – Ее не отпускает комиссар Тинь. – Его поклон не выглядел таким униженным. В этом кругу он был самой важной персоной, о чем отлично знал.
   – Ее, умирающую? Он обязан отправить ее в больницу! – Но до сегодняшнего дня не отправил. И доктора Меркера не вызвал.
   – Это мне известно. Он уже два дня не появляется в клинике. Что там предполагают?
   – Ничего. Считают, что он несколько задержался в чьих-то жарких объятиях.
   – Это на него похоже?
   Медик широко улыбнулся и пожал плечами:
   – Мы знаем наших гонконгских девушек, господин Чао. Почему бы одной из них и не вскружить ему голову?
   – Когда, по вашему мнению, Тинь должен был отправить девушку в больницу?
   – Давно пора! Она уже сутки назад потеряла сознание. То, что Тинь себе позволяет, с медицинской точки зрения совершенно недопустимо! Он просто обязан отправить ее в больницу не позднее чем завтра. Если не хочет, чтобы она умерла прямо в управлении полиции!..
   – Все предельно усложнилось, – мрачно проговорил господин Чао. – Я считаю в высшей степени важным определить, где находится доктор Меркер. И когда он снова вынырнет на поверхность, начнем действовать. Я знаю, что ему известно больше, чем мы догадываемся. И эти знания должны стать нашими. Итак, сконцентрируйте внимание на докторе Меркере. Луа, сколько человек в вашем распоряжении?
   – Тридцать девять, господин Чао!
   Это сообщение, похоже, улучшило настроение господина Чао. Он как будто даже хихикнул.
   – Представляю, какая начнется паника, когда однажды тридцать девять девушек одновременно выполнят полученный приказ, – проговорил он совершенно другим, смягчившимся голосом. – В этот час все осознают, что впредь им придется жить по другим законам, что мир изменился…
   Присутствующие низко поклонились и пребывали в этом положении до тех пор, пока в динамике не щелкнуло, и это значит – господин Чао их оставил.
   Работа не прекращалась до полуночи. Но и после этого на палубе джонки оставалось еще достаточно больных, которые готовились провести на ней вторую ночь. В котлах и на больших сковородках, стоявших над спиртовками, булькало и шипело. Разносили супы, чай с печеньем, вареных кур, жареную рыбу с оладьями, тушеную капусту и уток по-пекински. Джонку окутывали сладковатые и пряные запахи.
   Доктор Мэй сидел за письменным столом весь выдохшийся. Янг переносила записи из больничных дел в картотеку, а доктор Меркер сортировал в большом картонном ящике лекарства, которые хранились у Мэя в укромном уголке. Срок годности большинства из них давно истек.
   – Предупреждаю тебя, Фриц! – устало проговорил он. – Если ты не дашь мне выпивки, я поднимусь на палубу и заору: «Виски!» И через несколько секунд передо мной поставят десять бутылок!
   – А я объявлю, что не приму никого, кто приносит алкоголь!
   – Садист! Подлый пес! Убийца! – простонал доктор Мэй. – Один стаканчик!
   – Ты их сегодня выпил четырнадцать!
   – Кто их считал! Это просто курам на смех! Ха-ха-ха! Не зли меня, не то я буду бить в литавры всю ночь напролет! И ты, Янг, не сможешь целоваться с этим нахалом!
   – Я его люблю! – сказала Янг. – И хотела бы, чтобы он никогда не выпускал меня из своих объятий.
   – Ну вас к чертям! Фриц, даю честное слово: выпью рюмку и заткнусь до завтрашнего утра!
   – Одну рюмку мы, так и быть, ему нальем. – Улыбка Янг была неотразима. – Он так старался тебе помочь, Фриц. И вообще, старость надо уважать.
   – Да, я ужасно старый, – простонал доктор Мэй, закатывая глаза.
   – Хорошо. Но только одну рюмку, не больше!
   – Янг, ты ангел во плоти! Да благословит тебя Будда! Доктор Мэй вскочил, выбежал из комнаты, вернулся с двумя бутылками виски и огромной стеклянной кружкой, из которых баварцы пьют пиво и которое они называют «мас» – «мера».
   – Это память о студенческих годах в Германии, – восторженно проговорил доктор Мэй. Он покачал «мерой» и бутылками виски. – А теперь наполним рюмочку!
   – Стоп! – Доктор Меркер с трудом сдерживал смех. – Это не по-честному, Мэй! Ты сказал – одну рюмку…
   – Это сосуд или нет? – воскликнул доктор Мэй.
   – Это «мера»…
   – И в то же время – сосуд! Фриц, не придирайся к словам! Попробуй убеди баварца, что это не сосуд!
   – Ты не баварец. Ты китаец.
   – Когда речь заходит о сосудах, я баварец! Руки прочь! Вы разрешили мне осушить сосуд. А какого он будет размера, не оговаривалось! Если вы не умеете рассуждать логично, вам же хуже. Признайтесь, что проиграли.
   – Больше ты у меня не проскочишь! – сказал доктор Меркер. – То, что ты выльешь сегодня, я вычту из завтрашнего рациона.
   – Завтра! – Доктор Мэй наполнил литровый сосуд виски до краев. В него вошли полторы бутылки. – А вдруг я завтра буду лежать лапки кверху, как дохлый жук? Живи, пока живется! – Он высоко поднял литровую кружку. На свету коричневатое виски отливало бронзой. – Боже, какой прекрасный вид! Выпьем за баварцев и их «меру»!
   И он приник к кружке с жадностью человека, погибающего от жажды в пустыне. Меркеру уже не в первый раз подумалось: как он еще до сих пор жив? Печень у него – произведение искусства, а мозг – тем более.
   Оставив доктора Мэя наедине с его «мерой», Янг и Меркер заперлись в своей комнате. Янг быстро разделась, будто это было для нее самым обыкновенным делом. Процедура действительно не из сложных – достаточно выскользнуть из красного платья. Нагая, помылась холодной водой над оббитым тазом и легла на кровать. В низком помещении было душно и влажновато, окон не было, а узкие продолговатые иллюминаторы не пропускали достаточно света.
   Доктор Меркер любовался совершенным телом Янг, но устал до такой степени, что, кроме немого восхищения, ничего не испытывал. Янг принадлежит ему, она резко изменила свою жизнь – ради него! – и помогает ему принимать больных, ведет картотеку. Мыслимое ли дело? Это так же непостижимо, как и его решение остаться на джонке.
   Врач бедняков в Коулуне… Нет, просто не верится. Он разделся, плеснул в лицо несколько пригоршней воды. Она тепловатая, но все-таки освежала.
   – Знаешь, о чем я все время думаю? – сказал он. – Имеет ли вообще смысл чинить и перестраивать это старое судно?
   – Это хорошая, крепкая, большая джонка, – ответила Янг. – Таких в наши дни не строят. Надо только привести ее в порядок.
   – Меня захватывает одна идея: наверху госпиталь с приемным покоем, а внизу – жилые помещения. Это было бы идеально. – Сев на кровать, он погладил круглую упругую грудь Янг. – Какой я болван. Я даже не посоветовался с тобой…
   – Не посоветовался? О чем?
   – Мы говорим о жилых помещениях на этой старой джонке… хотя в нескольких водных улицах отсюда стоит твоя замечательная джонка с шелковыми обоями на стенах, с мягкой мебелью, с дорогими коврами, личной охраной, слугами и даже собственным поваром.
   – Она станет нашим домом, Фриц. Здесь доктор с джонки будет работать, а там жить. – Она улыбалась, и лицо ее сияло как подсвеченный фарфор. – Зря я тебя перебила… хочешь знать мое мнение? Давай перестроим джонку доктора Мэя целиком под госпиталь. И наверху, и внизу – для больных. С рентгеном, операционной, ЭКГ, коротковолновым облучателем и всем, что положено. Ты ведь и хирург тоже?
   – До перехода в Институт тропической медицины работал в хирургии. Но специалистом себя считать не имею права.
   – Никто в Яу Ма-теи у тебя диплома требовать не станет. Сумел бы ты прооперировать того больного с воспалением желчного пузыря?
   – Скорее всего, да, – подумав, ответил доктор Меркер. – Будь у меня все необходимые технические приспособления…
   – Они у тебя будут, Фриц.
   – Бог мой! Кто их купит?
   – Я, – ответила Янг. – Я сумела скопить много денег. Буду целый год выступать каждый вечер – и у нас будет нужная сумма.
   – А я пойду собирать подаяние. Со шляпой в руке буду взывать к «людям воды»: подайте кто сколько может. Деньги к вам вернутся – вы дольше проживете! Помогите мне основать первый в мире госпиталь на джонке. Вам не придется больше умирать, потому что помощь вам могла быть оказана только на суше, вам не придется больше душить тяжелобольных шелковым шнурком. Я помогу вам. Вернее так: вы пожертвуете – и поможете себе сами. А я приму вас в любое время…
   – Замечательные слова, Фриц… – Она приблизила его руку к губам и поцеловала.
   – Поймут ли они меня?
   – Так с нами еще никто не разговаривал. До них дойдет, что «водные китайцы» – тоже люди. И они воспримут это как чудо.
   – Тогда начнем завтра же, Янг. – Он поцеловал ее грудь. Плотского желания он сейчас не испытывал, однако ощущение, что вся, до кончиков пальцев, она принадлежит ему, опьяняло. И вдохновляло. – Я напишу и отправлю завтра письмо в «Куин Элизабет», сообщу, что отказываюсь от места…
   – А вещи, которые у тебя там? – Отправим посыльного…
   – Я попрошу съездить за ними Линя, моего брата.
   – Замечательная идея. И тогда я окончательно стану доктором с джонки. И мост на сушу будет взорван…
   – Ты понимаешь, что сейчас сказал, Фриц? – медленно проговорила она. – «Мост будет взорван»… Это как приговор.
   – Мы с тобой будем жить друг для друга. Жизнью, ни на одну другую не похожей. Чудесно…
   – Мы будем жить среди больных. С «водными китайцами», которых на суше называют крысами с человеческими телами.
   – Но ведь со мной будешь ты, Янг. Вечера, ночи и свободные дни будут принадлежать нам одним.
   – Ты так любишь меня?
   – Для этого нет слов. Если бы я мог выразить, что чувствую, с помощью музыки, это было бы посильнее вагнеровского «Тристана». И более чувственно, чем «Гора Венеры». И более страстно, чем Девятая Малера. Но нужно было бы еще найти новые краски. Янг, я счастливейший из людей!
   Он прильнул к Янг, положил голову ей на грудь, вдыхал запах, гладил бархатистую кожу, ощущая тепло ее тела, чувствовал, как в ответ подрагивают ее жилочки и мускулы.
   «Боже, благослови нас, – молилась Янг. – Будда или Христос… защити нас… Ты создал нас для любви – так помоги же».
   На корме пьяный в стельку доктор Мэй бил в литавры. Но Янг это нисколько не мешало. Она заснула с чувством полного счастья.
   Тинь Дзедун никогда не впадал в панику. И всегда утверждал, что самообладание превыше всего. Если в самой сложной ситуации мыслить и действовать рассудительно, паника не возникнет. Она вызывается ошибочным выбором и недостаточной самодисциплиной.
   Однако с десяти часов сорока двух минут Тинь думал иначе. Он запаниковал.
   Неизвестная убийца умирала. В полицейском управлении! Его поставил об этом в известность полицейский врач, время от времени заглядывавший к больной. Тинь как раз занимался новым делом. В Кингс-парке найден труп. Самое обычное убийство: ограбили человека и пробили вдобавок череп. Во всех рекламных проспектах обычно писали: «Гонконг – самое надежное место в мире, где каждый чужеземец будет встречен как друг и брат», но постоянно находятся чудаки, которым непременно хочется прогуляться по парку ночью, черт их знает почему. И надежнее и дешевле заплатить за услуги сопровождающей из «Сервиса». Чтобы подышать свежим воздухом, не обязательно отправляться в парк на окраину города.
   Одним убийством больше, что от этого изменилось? Еще одно дело, которое будет списано. Тинь Дзедун ознакомился с отчетом и расписался. Если какие-то следы на месте преступления и обнаружат, они обязательно потеряются в бедняцких кварталах.
   Состояние здоровья больной ухудшалось катастрофически быстро. Она оказалась в коме, выйти из которой ей было уже не суждено. Тиню еще не приходилось сталкиваться с таким галопирующим процессом разложения печени. И вот он сидит у постели умирающей совершенно беспомощный, а доктора Меркера нет как нет. Он отдавал себе отчет в том, что по закону обязан подать прошение об отставке, если и эта акция завершится его фиаско. Труп отправят в институт судебной медицины, где его вскроют по всем правилам. Что, естественно, ничего не даст. Диагноз и причина смерти и без того известны.
   Тинь прошел в соседнюю комнату и набрал номер телефона «Кантонского дракона». Прошло порядочно времени, прежде чем трубку взял Чжоу Тинкун, высокий и несколько плаксивый голос которого сразу вызвал легкое раздражение комиссара.
   Чжоу предупредил любые вопросы Тиня, сказав:
   – Я ничего не знаю. Ни-че-го. Я бедный, несчастный человек, у меня столько забот…
   – Слушайте меня внимательно, Чжоу, – подчеркнуто медленно проговорил Тинь. – Если у меня через час не будет связи с Янг Ланхуа, я приеду к вам с дежурной группой и переверну у вас все вверх дном! Посмотрите, я найду что-нибудь, за что у вас отнимут лицензию!
   – У меня больное сердце, комиссар! Такая нервотрепка может стоить мне жизни!
   – Тогда все вопросы к вам отпали бы сами собой!
   – Вы из уголовного розыска. Какое отношение вы имеете к выдаче лицензий?
   – Ну, это очень просто. Я, к примеру, подозреваю, что убийца шведского туриста, которого нашли в Кингс-парке, вышел вечером из вашего заведения.
   – Мои гости – порядочные люди! – взвизгнул Чжоу. – Во всех путеводителях по Гонконгу сказано, что «Кантонский дракон» клуб надежный и солидный и что в него не допускаются…
   – Речь идет об убийстве, Чжоу.
   – Мое сердце не выдержит, господин комиссар…
   – Где Янг?
   – Небеса подтвердят: я не знаю!
   – Но она позвонит вам?
   – Надеюсь. И молюсь об этом. Однако пока что она не звонила, господин комиссар.
   – Если даст о себе знать, Чжоу, передайте ей, чтобы как можно скорее связалась со мной! – В голосе Тиня прозвучали металлические нотки. – Чжоу, если этого не произойдет, я вас разберу по косточкам!
   – Вы мне угрожаете, мистер Тинь! – опять взвизгнул Чжоу.
   – Да!
   – Это незаконно!
   – Конечно! Но вы только этот язык понимаете! Законы для вас не больше чем пестрые тряпки, которыми вы завешиваете ваши преступления.
   Не дослушав плаксивых причитаний Чжоу, он бросил трубку. «Это ничего не даст, – подумал Тинь с горечью. – Если доктор Меркер сам не появится у меня – нет! А вдруг он никогда не появится? Или если он сошел с ума? В этой ситуации все возможно!»
   Не зная, что предпринять, он сидел рядом с полицейским врачом у постели умирающей и ждал – но чего?
   – Подавляет то, – начал вдруг врач, – что мы совершенно беспомощны. Будь она в госпитале… Вы представляете себе, Тинь, какие это может иметь для вас последствия?
   – Замолчите! – недобро проворчал Тинь. – Никакой врач тут не поможет.
   – Вы не можете об этом судить, вы не специалист.
   – Но эту болезнь я знаю.
   – Тем хуже.
   – Если вы от страха наложили в штаны, уходите, я вас не держу! Сидеть здесь стожив руки я могу и без вас! К этой девушке, живой или мертвой, я ни одного врача, кроме доктора Мелькеля, не подпущу.
   – Где же он?
   – Я пожертвовал бы одним глазом, чтобы узнать это. Около шестнадцати часов дня, когда Тиня позвали к телефону, сердце умирающей еще билось. Глубоко вздохнув, он сел на стул, закрыл глаза и взял трубку. Голос Янг.
   – Наконец-то, – проговорил он с пересохшим горлом. – Наконец-то!
   – Чжоу передал мне, чтобы я вам немедленно позвонила…
   – Немедленно! Это было три дня назад!
   – У меня не было ни минута свободного времени… я возможности тоже. Чжоу прямо вне себя. Что-нибудь случилось?
   – Вот именно: что-нибудь случилось! – воскликнул Тинь и истерически расхохотался. Сейчас, когда плотину прорвало, он потерял самообладание. – Ничего особенного: всего-навсего еще одна неизвестная девушка – убийца лежит у нас в печеночной коме, мой дом взлетел на воздух, я битых двое суток тщетно ищу доктора Мелькеля… Ничего не случилось!
   – Мистер Тинь, об этом никто не догадывался.
   – Конечно, никто. Где Флиц?
   – Этого я вам сказать не могу.
   – Он не у вас? – вскричал Тинь.
   – Нет.
   – Где вы сейчас?
   – У себя дома.
   – На джонке…
   – Это вы так считаете, мистер Тинь! Разве исключено, что я снимаю шикарный номер в «Виктории» или виллу в горах?
   – Янг, вы знаете, я всегда держал свои нервы в кулаке. – Тинь часто дышал. – А теперь вот кулак разжался. Я прошу вас: устройте так, чтобы Флиц поскорее оказался у меня! Я только на вас и рассчитываю! Передайте ему: у нас очередной случай разложения печени, и, если он немедленно явится в управление полиции, больную у нас никто не отнимет. Пока что девушка еще жива… Но дело в считанных часах, может быть даже минутах…
   – А если Фриц не захочет? – совершенно спокойно спросила Янг.
   – Янг, он отлично знает, что именно зависит от его присутствия.
   – А если он решил оставить это поле деятельности?
   – Не может этого быть, – подавленно проговорил Тинь. – Ведь в этом его жизнь.
   – Он обрел другую жизнь, более привлекательную.
   – С вами?! Сделался воздыхателем красавицы? И этого для него довольно? Для Флица?
   – Я ему все передам, – сказала Янг и повесила трубку. Тинь потряс трубку, заорал:
   – Подождите! Выслушайте меня, Янг! – и в ярости бросил телефонный аппарат на пол.
   – Что за идиотская жизнь! – выкрикнул он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Стоило ему увидеть красотку, как у него началось разжижение мозга!
   Он снова отправился в комнату без окон и сел у постели умирающей. Единственная его надежда состояла в том, что до появления доктора Меркера она не умрет.
   Она была еще жива, когда дежурный позвонил Тиню снизу и сообщил, что в уголовный розыск хочет пройти посетитель. Европеец. Его не пропускают, потому что он не предъявляет никаких документов.
   Тинь взглянул на часы: двадцать часов десять минут.
   – Приведите его ко мне! – проговорил он, чувствуя, как сердце подскочило прямо в горло.
   «Если это Флиц, я брошусь ему на шею… и откушу ухо! За эти два дня я постарел на год!»
   Выбежав в коридор, он бросился к лифту. Дверь лифта открылась – и перед ним предстал доктор Меркер.