Страница:
– Не успел, значит, на похорона. – Сказано это было утвердительно и явно относилось к Сергею. – А народу много понаехало, да… Серьезный парень был Олег, деловой. – Мужик, деликатно прикрывшись ладонью, сплюнул на снег, потом вновь мотнул головой на могильный холмик. – Я-то его с малолетства знал, да… Кто бы мог подумать… Вот так-то вот, бля…
Мужик замолчал. Он задумчиво дымил сигаретой, иногда простуженно покашливая, и Сергей, искоса взглянув на его обветренные, покрытые ссадинами руки с черными ногтями, решил, что есть смысл поддержать разговор.
– Послушайте, батя, – медленно начал он, обдумывая слова, – я, вообще-то, не в курсе… Позвонили: Олег умер, а что, как, почему – не сказали. Я ведь о нем почти ничего, ну, кто он, что он – было одно совместное дело, недавно – и все. Он что, здесь родился? Как все случилось-то, почему?
– Родился не родился, а рос здесь, – ответил мужик, продолжая дымить сигаретой. – В интернате. Здесь у нас интернат, вот он там и воспитывался. («Ага! – подумал Сергей. – Без родителей…»). А я шоферил тогда в интернате, ну, там, продукты возил, стройматериалы, то-се… Это я уже потом прав лишился и вообще… Есть тут одна… была, вернее… Все горести только через баб, земляк, только через них, потому как курвы они все… С самой первой, с Евы, бля! Со змеем снюхалась и своего же мужика под монастырь подвела. Курвы, они курвы и есть…
Разговор грозил свернуть в несколько иную плоскость, но Сергей не дал собеседнику углубиться в дебри.
– Ты не про женщин, батя, про Олега расскажи, – прервал он экс-шофера. – Ну, учился он тут в интернате. А дальше?
– А дальше как в сказке. – Мужик выпустил окурок из пальцев, сплюнул и тщательно втоптал его в снег. – Тут, значит, образование окончил и определили его в город, в профтехучилище, по слесарному делу. Я же туда и возил – восьмое училище, возле троллейбусного депо, знаешь? Что там дальше и как было – понятия не имею, земляк, врать не буду. Тут у меня свои проблемы пошли косяком – не успевал расхлебывать. В общем, позапрошлым летом… или весной, не помню… короче, вернулся Олег. И как вернулся! При костюме, на «вольве» такой серебристой – ну, как вон та ограда. Дом здесь купил, на Родниковой, жену потом перевез, дочку. Был я у него, узнал он меня, коньяк выставил… Да, попили мы с ним тогда коньячку! – Мужик прищурился, покачал головой, выудив, по-видимому, из памяти светлые картины былого. – Серьезный был парень, серьезный… В городе у него свое производство было, производство, а не торговля, ие скупка-перекупка. Денег, вон, на ремонт интерната дал, стройматериалы. Опять же, меня никогда не гнал, не обижал. Зайдешь, бывало, ну, после этого дела… а он: «На, дядь Слав»… Да-а… Понимал… – Мужик опять задумчиво покачал головой.
– Так что с ним случилось-то? – спросил Сергей, зная уже, какой ответ даст потрепанный жизнью местный житель.
– Сбила какая-то сволочь, вон там, – мужик махнул рукой, показывая направление. – Километра три отсюда будет. Ночью. Вообще, темная история, земляк. Менты копают-копают, а докопаться, как я понимаю, не могут.
Сергей слушал «дядю Славу», и для него все в этой «темной» истории было ясным. Олег поздно вечером ехал домой, но до Большой Старицы так и не доехал. Лондар следил за ним, каким-то образом выманил из машины
– а дальше сценарий был знакомым: открытый перелом, сотрясение мозга… Только вот развязка оказалась покруче, чем в происшествии с Большевиком: Олег пролежал в кювете без сознания всю ночь и умер от потери крови…
– И главное, – сокрушался мужик, – ведь проезжали же мимо наши, местные, видели «вольву» знакомую, но ни одна сволочь не остановилась, не поинтересовалась. А он в канаве, в хламе разном лежал, с дороги-то не видно. Вот, земляк, время-то какое страшное – каждый только о себе печется. Так вот глупо и пропал… Все мы, конечно, там будем, никуда не денемся, но чтобы вот так… Ну что за жизнь такая, земляк? Куда, бля, катимся?
«К Перепутью, – подумал Сергей. – К преобразованию… Дай Бог, чтобы мир действительно изменился в лучшую сторону…»
– Ладно, земляк, не буду мешать. – Мужик вновь водрузил на плечо свою страшненькую сумку. – За поддержку, значит, спасибо. Может, когда и поквитаемся – сегодня ты наверху, а завтра уже на дне, в дерьме по уши… И наоборот… Колесо-то крутится.
Мужик удалялся, продолжая что-то бормотать – сгорбленный, истоптанный жизнью; жизнь долго и тщательно вытирала об него ноги, оставляя на нем слои грязи, жизнь использовала его как туалетную бумагу – чтобы потом, подтеревшись, выбросить за ненадобностью… А сколько вот таких же подтирок бродит по серым пространствам отчизны… Сергею вспомнился предновогодний день, последний день прошлого года. Мусорные контейнеры напротив его дома и возле них, на грязном снегу – неподвижно лежащий опухший бомж в драном пальто. Безнадежно мертвый. Так и не доживший до Нового года. А дети-попрошайки с голодными глазами… А нищие, сидящие на тротуарах у магазинов… А гармонисты и скрипачи… А… А он сам, Сергей Соколов, дипломированный, блин, юрист! Безработный… Разве такой мир не нуждается в изменении?
Сергей скользнул взглядом по венкам и лентам, перечитал надпись на табличке.
Лондар не терял времени даром, Лондар упорно шел к своей цели. Вернее, к цели жрецов Тартоса. Их программа сработала раньше – и Лондар получил преимущество. И воспользовался этим преимуществом. Почему Светлые послали к Перепутью только восьмерых, а не в десять раз больше, чтобы получилось наверняка? Не смогли отыскать столько подходящих младенцев? Не успели? Этот участок Аэнно внезапно закрылся?
Впрочем, сейчас это было уже не важно. Важно – найти четвертого, необходимого для проведения Ритуала. Как его найти? Не опередил ли их Лондар?
«Внутреннее зрение» включилось без труда, словно Сергей просто открыл некий третий глаз. Струилось зеленое и синее, густое, насыщенное; мерцало фиолетовое; застыло серое… И больше ничего. Надежно был прикрыт защитным куполом оранжевый луч Лондара, и ничем, абсолютно ничем не проявляли себя еще двое.
И вдруг – колыхнулась серая дымка… Словно распахнулись невидимые врата – и хлынул откуда-то из запределья всепоглощающий небесно-голубой свет. Казалось, это изливается на землю само небо – или, наоборот, земная твердь стремительно возносится сквозь небеса – выше, выше – в нездешние невиданные просторы. Сергей не чувствовал собственного тела, он потерял ощущение времени и, не помня себя, устремлялся в беспредельные дали, где занималось, разрасталось золотистое зарево. Какой-то частью своего существа он все-таки понимал, что это не его влечет туда – он только видит картину, открывающуюся другому («Кому? Разве тот, другой, может хоть что-то видеть… там, в толще промерзшей земли?..»); однако чувство сопричастности было столь сильным, что этому чувству не могли противостоять никакие доводы рассудка. Он, Сергей Соколов, плыл в небеса.
«Девятый день… – металось где-то вдали, в закоулках сознания. – Девятый день… В девятый день душа возносится ангелами для поклонения Богу… Девятый день…»
А потом невидимые врата медленно закрылись, иссякла небесная голубизна – и запредельное сменилось привычной плотной тканью бытия, пронизанной пунктирами непрерывно исчезающих в прошлом мгновений. Сергей обнаружил, что стоит, согнувшись, упираясь руками в колени, и у него кружится голова, и слегка шумит в ушах… Нет, не шумит – шуршит, и шорох нарастает, приближаясь откуда-то из-за спины. Он понятия не имел, сколько времени находился во власти открывшегося чужого видения – минуту или десятилетие…
А шорох все приближался и Сергей, наконец, сообразил, что это чьи-то шаги. Он выпрямился, чуть пошатнулся и развернул свое неуклюжее тело, оказавшись теперь спиной к могиле того, чья душа устремилась созерцать нездешние небеса.
Пробираясь параллельными курсами вдоль оградок и памятников, к нему приближались двое крепких парней, одетых если и не в соответствии с последними европейскими или заокеанскими стандартами, то все же гораздо приличнее, чем давешний «дядя Слава». Лица парней сразу не понравились Сергею – такие лица доводилось ему видеть, когда их студенческую группу водили «на практику» на заседания облсуда, – а целеустремленность, с которой парни двигались в его сторону, просто не могла не настораживать.
Сергей окончательно пришел в себя и быстро огляделся – вокруг не было ни души. Только он – и эти двое широкоплечих, с длинными руками, надвигающиеся с неотвратимостью бульдозеров. Или танков. Два низколобых танка, прущие к цели – и негде взять связку гранат…
Подручные Лондара? Наемники? А кто сказал, что Лондар работает в одиночку? Лондар не мог засечь его, Сергея, «накрытого» защитным колпаком, но все-таки напал на след. Знал, что он, Сергей, обязательно доберется до этого кладбища. И не ошибся.
Или все-таки это просто местные любители легкой наживы?
В общем-то, это сейчас не имело для Сергея никакого значения. Он был один против двоих, отрезавших ему путь к автомобилю. Кричать, скорее всего, было бесполезно – живые не услышат, а мертвые если и услышат, то не помогут, потому что не их время… и не их дело, – и убежать тоже вряд ли удастся, не очень-то здесь разбегаешься.
Один из парней пер прямо на Сергея, и в руке у него что-то тускло поблескивало, другой заходил сбоку, на ходу засовывая руку за отворот куртки, во внутренний карман. И не то что связки гранат, не наблюдалось вокруг вообще ничего, чем можно было бы дать отпор – не отмахиваться же могильными венками… Да и разве отмахнешься от таких мордоворотов?..
Ноги Сергея словно приросли к утоптанному снегу, он оцепенело стоял и не знал, что делать. От мысли о том, что сейчас ему, возможно, будут ломать кости – или просто прирежут, – его бросило в жар.
«Должен же быть какой-то выход! Ты же атлант! Ты не такой, как все, у тебя необыкновенные способности!.. Ну же!..»
Он виден зловещие ухмылочки на совсем близких лицах двух наемников Лондара.
«Окружи себя зеркальным коконом, с ног до головы. – Это, кажется, была вовсе не его мысль. – Представь, что перед тобой прозрачная стена. Пройди сквозь нее. Ты сам станешь прозрачным, тебя невозможно будет увидеть».
Сергей не стал анализировать, откуда, от кого могла прийти эта неожиданная подсказка. Зажмурившись, он окутал свое тело толстым зеркальным слоем, представив, как отразились в нем удивленные рожи костоломов. Потом соорудил перед собой стеклянную стену – это была пустая витрина центрального универмага – и, открыв глаза, сделал шаг вперед, почувствовав, как подалось, пропуская его, мягкое стекло. Потом, затаив дыхание, сделал еще два осторожных шага – и остановился.
Парни сошлись метрах в трех перед ним и тупо уставились сквозь него на то место, где он только что стоял. Судя по выражению их лиц, они его не видели.
– Ни хера себе… – озадаченно сказал один из них.
Сергей не дал ему развить тему. Быстро шагнув вперед, он изо всех сил врезал парню ногой в пах. И пока тот сгибался пополам, скрючивался, ловя воздух перекошенным ртом, нанес еще один удар – теперь уже между ног второму.
Парни, подвывая, корчились на снегу, а Сергей быстро шел, почти бежал, к воротам, моля Бога о том, чтобы его «жигуль» оказался цел и невредим – с этих гадов сталось бы!
…И только отъехав от Большой Старицы километров на пять по все так же пустынному шоссе, он вспомнил то, на что не обратил внимания, впопыхах покидая кладбище. В стороне от извивающихся на снегу парней, за могилами, маячил отставной шофер дядя Слава.
Не он ли навел добрых молодцев, соблазнив их рассказом о толстом бумажнике «лоха» – посетителя кладбища и выговорив себе долю за удачную наводку? «Время-то какое страшное – каждый о себе только и печется…» Вот и решил тоже попечься о себе… Или ни при чем здесь бомжара с сумкой, а дело все же в Лондаре?
Но так или иначе – а времена, как ни крути, стояли действительно невеселые…
8
Мужик замолчал. Он задумчиво дымил сигаретой, иногда простуженно покашливая, и Сергей, искоса взглянув на его обветренные, покрытые ссадинами руки с черными ногтями, решил, что есть смысл поддержать разговор.
– Послушайте, батя, – медленно начал он, обдумывая слова, – я, вообще-то, не в курсе… Позвонили: Олег умер, а что, как, почему – не сказали. Я ведь о нем почти ничего, ну, кто он, что он – было одно совместное дело, недавно – и все. Он что, здесь родился? Как все случилось-то, почему?
– Родился не родился, а рос здесь, – ответил мужик, продолжая дымить сигаретой. – В интернате. Здесь у нас интернат, вот он там и воспитывался. («Ага! – подумал Сергей. – Без родителей…»). А я шоферил тогда в интернате, ну, там, продукты возил, стройматериалы, то-се… Это я уже потом прав лишился и вообще… Есть тут одна… была, вернее… Все горести только через баб, земляк, только через них, потому как курвы они все… С самой первой, с Евы, бля! Со змеем снюхалась и своего же мужика под монастырь подвела. Курвы, они курвы и есть…
Разговор грозил свернуть в несколько иную плоскость, но Сергей не дал собеседнику углубиться в дебри.
– Ты не про женщин, батя, про Олега расскажи, – прервал он экс-шофера. – Ну, учился он тут в интернате. А дальше?
– А дальше как в сказке. – Мужик выпустил окурок из пальцев, сплюнул и тщательно втоптал его в снег. – Тут, значит, образование окончил и определили его в город, в профтехучилище, по слесарному делу. Я же туда и возил – восьмое училище, возле троллейбусного депо, знаешь? Что там дальше и как было – понятия не имею, земляк, врать не буду. Тут у меня свои проблемы пошли косяком – не успевал расхлебывать. В общем, позапрошлым летом… или весной, не помню… короче, вернулся Олег. И как вернулся! При костюме, на «вольве» такой серебристой – ну, как вон та ограда. Дом здесь купил, на Родниковой, жену потом перевез, дочку. Был я у него, узнал он меня, коньяк выставил… Да, попили мы с ним тогда коньячку! – Мужик прищурился, покачал головой, выудив, по-видимому, из памяти светлые картины былого. – Серьезный был парень, серьезный… В городе у него свое производство было, производство, а не торговля, ие скупка-перекупка. Денег, вон, на ремонт интерната дал, стройматериалы. Опять же, меня никогда не гнал, не обижал. Зайдешь, бывало, ну, после этого дела… а он: «На, дядь Слав»… Да-а… Понимал… – Мужик опять задумчиво покачал головой.
– Так что с ним случилось-то? – спросил Сергей, зная уже, какой ответ даст потрепанный жизнью местный житель.
– Сбила какая-то сволочь, вон там, – мужик махнул рукой, показывая направление. – Километра три отсюда будет. Ночью. Вообще, темная история, земляк. Менты копают-копают, а докопаться, как я понимаю, не могут.
Сергей слушал «дядю Славу», и для него все в этой «темной» истории было ясным. Олег поздно вечером ехал домой, но до Большой Старицы так и не доехал. Лондар следил за ним, каким-то образом выманил из машины
– а дальше сценарий был знакомым: открытый перелом, сотрясение мозга… Только вот развязка оказалась покруче, чем в происшествии с Большевиком: Олег пролежал в кювете без сознания всю ночь и умер от потери крови…
– И главное, – сокрушался мужик, – ведь проезжали же мимо наши, местные, видели «вольву» знакомую, но ни одна сволочь не остановилась, не поинтересовалась. А он в канаве, в хламе разном лежал, с дороги-то не видно. Вот, земляк, время-то какое страшное – каждый только о себе печется. Так вот глупо и пропал… Все мы, конечно, там будем, никуда не денемся, но чтобы вот так… Ну что за жизнь такая, земляк? Куда, бля, катимся?
«К Перепутью, – подумал Сергей. – К преобразованию… Дай Бог, чтобы мир действительно изменился в лучшую сторону…»
– Ладно, земляк, не буду мешать. – Мужик вновь водрузил на плечо свою страшненькую сумку. – За поддержку, значит, спасибо. Может, когда и поквитаемся – сегодня ты наверху, а завтра уже на дне, в дерьме по уши… И наоборот… Колесо-то крутится.
Мужик удалялся, продолжая что-то бормотать – сгорбленный, истоптанный жизнью; жизнь долго и тщательно вытирала об него ноги, оставляя на нем слои грязи, жизнь использовала его как туалетную бумагу – чтобы потом, подтеревшись, выбросить за ненадобностью… А сколько вот таких же подтирок бродит по серым пространствам отчизны… Сергею вспомнился предновогодний день, последний день прошлого года. Мусорные контейнеры напротив его дома и возле них, на грязном снегу – неподвижно лежащий опухший бомж в драном пальто. Безнадежно мертвый. Так и не доживший до Нового года. А дети-попрошайки с голодными глазами… А нищие, сидящие на тротуарах у магазинов… А гармонисты и скрипачи… А… А он сам, Сергей Соколов, дипломированный, блин, юрист! Безработный… Разве такой мир не нуждается в изменении?
Сергей скользнул взглядом по венкам и лентам, перечитал надпись на табличке.
Лондар не терял времени даром, Лондар упорно шел к своей цели. Вернее, к цели жрецов Тартоса. Их программа сработала раньше – и Лондар получил преимущество. И воспользовался этим преимуществом. Почему Светлые послали к Перепутью только восьмерых, а не в десять раз больше, чтобы получилось наверняка? Не смогли отыскать столько подходящих младенцев? Не успели? Этот участок Аэнно внезапно закрылся?
Впрочем, сейчас это было уже не важно. Важно – найти четвертого, необходимого для проведения Ритуала. Как его найти? Не опередил ли их Лондар?
«Внутреннее зрение» включилось без труда, словно Сергей просто открыл некий третий глаз. Струилось зеленое и синее, густое, насыщенное; мерцало фиолетовое; застыло серое… И больше ничего. Надежно был прикрыт защитным куполом оранжевый луч Лондара, и ничем, абсолютно ничем не проявляли себя еще двое.
И вдруг – колыхнулась серая дымка… Словно распахнулись невидимые врата – и хлынул откуда-то из запределья всепоглощающий небесно-голубой свет. Казалось, это изливается на землю само небо – или, наоборот, земная твердь стремительно возносится сквозь небеса – выше, выше – в нездешние невиданные просторы. Сергей не чувствовал собственного тела, он потерял ощущение времени и, не помня себя, устремлялся в беспредельные дали, где занималось, разрасталось золотистое зарево. Какой-то частью своего существа он все-таки понимал, что это не его влечет туда – он только видит картину, открывающуюся другому («Кому? Разве тот, другой, может хоть что-то видеть… там, в толще промерзшей земли?..»); однако чувство сопричастности было столь сильным, что этому чувству не могли противостоять никакие доводы рассудка. Он, Сергей Соколов, плыл в небеса.
«Девятый день… – металось где-то вдали, в закоулках сознания. – Девятый день… В девятый день душа возносится ангелами для поклонения Богу… Девятый день…»
А потом невидимые врата медленно закрылись, иссякла небесная голубизна – и запредельное сменилось привычной плотной тканью бытия, пронизанной пунктирами непрерывно исчезающих в прошлом мгновений. Сергей обнаружил, что стоит, согнувшись, упираясь руками в колени, и у него кружится голова, и слегка шумит в ушах… Нет, не шумит – шуршит, и шорох нарастает, приближаясь откуда-то из-за спины. Он понятия не имел, сколько времени находился во власти открывшегося чужого видения – минуту или десятилетие…
А шорох все приближался и Сергей, наконец, сообразил, что это чьи-то шаги. Он выпрямился, чуть пошатнулся и развернул свое неуклюжее тело, оказавшись теперь спиной к могиле того, чья душа устремилась созерцать нездешние небеса.
Пробираясь параллельными курсами вдоль оградок и памятников, к нему приближались двое крепких парней, одетых если и не в соответствии с последними европейскими или заокеанскими стандартами, то все же гораздо приличнее, чем давешний «дядя Слава». Лица парней сразу не понравились Сергею – такие лица доводилось ему видеть, когда их студенческую группу водили «на практику» на заседания облсуда, – а целеустремленность, с которой парни двигались в его сторону, просто не могла не настораживать.
Сергей окончательно пришел в себя и быстро огляделся – вокруг не было ни души. Только он – и эти двое широкоплечих, с длинными руками, надвигающиеся с неотвратимостью бульдозеров. Или танков. Два низколобых танка, прущие к цели – и негде взять связку гранат…
Подручные Лондара? Наемники? А кто сказал, что Лондар работает в одиночку? Лондар не мог засечь его, Сергея, «накрытого» защитным колпаком, но все-таки напал на след. Знал, что он, Сергей, обязательно доберется до этого кладбища. И не ошибся.
Или все-таки это просто местные любители легкой наживы?
В общем-то, это сейчас не имело для Сергея никакого значения. Он был один против двоих, отрезавших ему путь к автомобилю. Кричать, скорее всего, было бесполезно – живые не услышат, а мертвые если и услышат, то не помогут, потому что не их время… и не их дело, – и убежать тоже вряд ли удастся, не очень-то здесь разбегаешься.
Один из парней пер прямо на Сергея, и в руке у него что-то тускло поблескивало, другой заходил сбоку, на ходу засовывая руку за отворот куртки, во внутренний карман. И не то что связки гранат, не наблюдалось вокруг вообще ничего, чем можно было бы дать отпор – не отмахиваться же могильными венками… Да и разве отмахнешься от таких мордоворотов?..
Ноги Сергея словно приросли к утоптанному снегу, он оцепенело стоял и не знал, что делать. От мысли о том, что сейчас ему, возможно, будут ломать кости – или просто прирежут, – его бросило в жар.
«Должен же быть какой-то выход! Ты же атлант! Ты не такой, как все, у тебя необыкновенные способности!.. Ну же!..»
Он виден зловещие ухмылочки на совсем близких лицах двух наемников Лондара.
«Окружи себя зеркальным коконом, с ног до головы. – Это, кажется, была вовсе не его мысль. – Представь, что перед тобой прозрачная стена. Пройди сквозь нее. Ты сам станешь прозрачным, тебя невозможно будет увидеть».
Сергей не стал анализировать, откуда, от кого могла прийти эта неожиданная подсказка. Зажмурившись, он окутал свое тело толстым зеркальным слоем, представив, как отразились в нем удивленные рожи костоломов. Потом соорудил перед собой стеклянную стену – это была пустая витрина центрального универмага – и, открыв глаза, сделал шаг вперед, почувствовав, как подалось, пропуская его, мягкое стекло. Потом, затаив дыхание, сделал еще два осторожных шага – и остановился.
Парни сошлись метрах в трех перед ним и тупо уставились сквозь него на то место, где он только что стоял. Судя по выражению их лиц, они его не видели.
– Ни хера себе… – озадаченно сказал один из них.
Сергей не дал ему развить тему. Быстро шагнув вперед, он изо всех сил врезал парню ногой в пах. И пока тот сгибался пополам, скрючивался, ловя воздух перекошенным ртом, нанес еще один удар – теперь уже между ног второму.
Парни, подвывая, корчились на снегу, а Сергей быстро шел, почти бежал, к воротам, моля Бога о том, чтобы его «жигуль» оказался цел и невредим – с этих гадов сталось бы!
…И только отъехав от Большой Старицы километров на пять по все так же пустынному шоссе, он вспомнил то, на что не обратил внимания, впопыхах покидая кладбище. В стороне от извивающихся на снегу парней, за могилами, маячил отставной шофер дядя Слава.
Не он ли навел добрых молодцев, соблазнив их рассказом о толстом бумажнике «лоха» – посетителя кладбища и выговорив себе долю за удачную наводку? «Время-то какое страшное – каждый о себе только и печется…» Вот и решил тоже попечься о себе… Или ни при чем здесь бомжара с сумкой, а дело все же в Лондаре?
Но так или иначе – а времена, как ни крути, стояли действительно невеселые…
8
Три плюс один
Дорога от Большой Старицы до Бурашева напоминала застывшие волны: спуск – подъем, спуск – подъем. «Жигуль» только-только выбрался из очередной низины, одолев длиннющий тягун, когда из водительского «бардачка» подал голос мобильный телефон.
– Серега, мы засекли! – раздался в трубке взволнованный голос Большевика. – Я по телефону, чтоб наверняка. Давай быстро, подключайся, а то мы вдвоем тут пыхтим, а разобрать ничего не можем – клякса какая-то желтая, а что, кто – непонятно. Давай, Серега, в темпе!
– Понял, – сказал Сергей и облегченно добавил: – Слава Богу, прорвались!
Он съехал на обочину и закрыл глаза. Синий и зеленый лучи слились воедино, к ним устремился розовый – и вот уже переливающийся синим, зеленым и розовым поток помчался к тускло мерцающему в глубине желтоватому пятну, подобному одинокому фонарю, с трудом различимому сквозь туман. Поток достиг пятна, поглотил его, закружил в своих струях – и пятно превратилось в маленькое солнце, ярко осветившее все вокруг.
В просторном длинном коридоре с большими окнами кучками стояли парни и девчонки – кто в джинсах и свитерах, кто в платьях и пиджаках. Такие же молодые люди шли в разные стороны по коридору, кто-то входил и выходил из доброго десятка пронумерованных дверей. Даже если бы не висели на стенах доски объявлений с расписанием занятий, даже если бы не было на одной из дверей таблички с надписью «деканат» – все равно в этих ребятах и девушках без труда можно было распознать студентов, и только студентов, потому что студенты – это особое племя, и в любой стране они похожи друг на друга. В желтом луче шел по коридору мимо окон, за которыми подпирали небо прожекторные мачты городского стадиона «Спартак», долговязый худощавый парень в очках, аккуратно подстриженный, одетый в темно-серый костюм, при галстуке и с «дипломатом» в руке. По возрасту парень почти не отличался от окружающих, но что-то в нем – осанка? походка? сосредоточенное выражение лица? – выдавало не студента уже, а преподавателя, «препа», «препода» или, как минимум, ассистента; во всякое случае, Сергею сразу стало ясно, что парень, по виду его ровесник, уже покинул бесшабашные ряды студенческого братства. Желтый луч иногда как-то странно подергивался, и тогда лицо парня – а это был, без сомнения, Четвертый – словно расплывалось и пропадало в дымке.
Парень подошел к двери с табличкой «36», открыл ее – и Сергей следом за ним «очутился» в обычном, до боли знакомом помещении. Три ряда столов, стулья, большая настенная доска, кафедра… Университетская аудитория – они все, как и студенты, похожи одна на другую…
«Отключаемся, – прозвучало в голове. – Все понятно. Я знаю, где это. Это же мой родной универ. Главный корпус, третий этаж, левое крыло».
«Я тоже понял, хоть там и не учился, – отозвался Сергей. – Стадион через дорогу».
«Мальчики, – завибрировала синяя полоска Вики, – его надо предупредить. Внушить насчет колпака. Лондар же этот тоже сейчас его может обнаружить».
«Вряд ли с колпаком получится, – возразил Большевик. – Мне бы такое внушали – я подумал бы, что у меня с головой проблемы – и все. И никакую защиту не стал бы ставить. Давай, Серега, газуй – прямо в универ. Как минимум сорок пять минут у тебя есть. А если это только начало пары – то и все девяносто с лишним. Успеешь?»
«Постараюсь».
«Попробуй его с ходу убедить, чтоб не копались там, и не светились. В машину – объясни ему, как колпак создать, – покрутитесь по городу – и сюда. Как ты вообще, в порядке? Кладбище мы с Викой видели. Ясное дело, пролет».
«Голова кругом идет, – признался Сергей. – Целый ворох информации из рубрики «Это интересно». Но держусь. А чтобы не одному все это пережевывать, поделюсь: мы с вами, ребята, не потомки атлантов. Мы сами и есть атланты. В младенческом возрасте переправленные в будущее для совершения Ритуала. То есть в теперешнее настоящее. Вот так. Вы это дело пока между собой обсуждайте, а я помчался. А все подробности
– при встрече. Конец связи».
«Ну-у, старик…»
Это был Большевик. Вика же никак не отреагировала на сногсшибательное заявление Сергея. Вернее, ее «молчание» и было реакцией.
«Да, одной такой новости хватит, пожалуй, на всю жизнь, – подумал Сергей, вновь трогаясь в путь. – А если завтра еще окажется, что мы и вовсе инопланетяне, с Малдека-Фаэтона какого-нибудь?..»
Он мысленно прикрикнул на себя. Не рассуждать сейчас нужно было, а как можно быстрее добираться до наконец-то «проснувшегося» Четвертого. Успеть раньше Лондара или его подручных – если они у Лондара действительно были.
…До города Сергей, подразогнавшись, доехал за двадцать пять минут, но потом попал в пробку на перекрестке у центрального рынка – там не работали светофоры, автовладельцы вытворяли, что хотели, и чем больше они торопились, тем меньше, как водится, у них получалось. Потеряв терпение, Сергей, что называется, внаглую попер прямо по разделительной полосе и, чудом увернувшись от такой же наглой встречной иномарки, с матюками проскочил-таки злополучный перекресток и на всех парах ринулся по проспекту в сторону университета. В сорок пять минут он уже не укладывался.
В конце пути его подстерегало еще одно осложнение. Подъехать к главному корпусу было невозможно – улица была перекопана, ворочал зубастым ковшом трактор-экскаватор «Беларусь», стоял фургон аварийной «Водоканала» и сновали вокруг котлована работяги в спецовках. Картина была привычной – лопнула очередная труба. Пускаться в объезд вокруг стадиона было не с руки – слишком далеко, а все дело могли решить буквально минуты. Чертыхнувшись, Сергей выскочил из машины и торопливо зашагал в сторону высокого крыльца, ведущего к стеклянным университетским дверям.
Пройти ему нужно было метров сто через сквер с чахлыми кустами и искалеченными скамейками. Справа, эа сетчатым металлическим ограждением, располагалась автостоянка, прямо по курсу находился вход в главный университетский корпус, а наискосок от Сергея, по левую руку, возвышалась недостроенная белая кирпичная коробка нового корпуса, возводившаяся уже не один год. Пока Сергей приближался к крыльцу, входные двери открылись только раз, выпустив трех пареньков с сумками через плечо – а это значило, что массовый исход после окончания занятий уже прошел. Четвертый, конечно, мог еще оставаться на кафедре, но мог и уйти домой. Самым правильным было бы сейчас «включиться» в желтый луч Четвертого, дабы определить его местонахождение, и Сергей замедлил шаг, намереваясь присесть на ближайшую, вдрызг раздолбанную то ли буйными студентами, то ли какими-нибудь пьяными «варяжскими гостями» скамью. Но в это время дверь главного корпуса вновь открылась и на крыльцо вышел высокий человек в длинной серой куртке с поясом и осенне-зимней полукепке-полушапке с козырьком и опускающимися наушниками. Человек был в очках и с «дипломатом» в руке, и Сергей почти сразу узнал в нем Четвертого. Вокруг все было тихо и спокойно, не маячили никакие подозрительные личности – вообще никто не маячил, только в отдалении шли по улице обыкновенные прохожие, – и Сергей вздохнул с облегчением. Теперь нужно было буквально в двух словах убедить Четвертого в необходимости присоединиться к нему, Сергею, чтобы направиться во-он к тому «жигулю» цвета кофе с молоком, стоящему неподалеку от ямы с прохудившейся трубой.
Четвертый спустился с крыльца, глядя себе под ноги, и повернул к долгострою, направляясь, скорее всего, к троллейбусной остановке. Сергей чуть ли не бегом бросился за ним, на ходу обдумывая, какими словами его сразу же приворожить. Четвертый скрылся за углом, а на крыльцо «альма-матер» высыпала целая стайка парней и девчат, что-то возбужденно обсуждая.
«Так и скажу сразу, в лоб: у меня для вас, мол, есть очень интересная информация, – решил Сергей. – Относительно ваших странных снов. Только, мол, не здесь – здесь нам могут помешать. И паспорт ему свой покажу, чтоб не подумал чего».
Он дошел до угла нового корпуса, повернул – и остановился в недоумении. Длинный проход между корпусами вел на улицу и был совершенно безлюден. То есть нет, шли по нему, медленно удаляясь от Сергея, те три паренька с сумками через плечо, минуты две назад вышедшие из дверей главного корпуса, но больше там никого не было. Парень в очках и с «дипломатом» в руке словно исчез или же вознесся в небеса. Или, побив все мировые рекорды, уже успел добежать до улицы и запрыгнуть в уходящий троллейбус. Самым что ни на есть чудесным образом.
Чудесным образом? Сергей быстрым взглядом окинул недостроенное здание. Провалы окон первого этажа находились метрах в двух над землей – забраться туда, да еще с «дипломатом», было бы сложновато. Сергей прошел чуть вперед. «А что у нас там, за выступом?»
За выступом оказался дверной проем. Центральный вход, пока еще без крыльца, располагался со стороны скверика, а тут, очевидно, планировалась какая-то служебная дверь – для всяких хозяйственных нужд. Или просто запасной выход. Несомненно, Четвертый именно через этот проем только что зашел в недостроенный корпус. Зачем? Внезапно схватило живот? Хлебнуть из припасенной в «дипломате» бутылочки? Или у него там назначена какая-то романтическая встреча с очаровательной студенткой? Десяток жарких поцелуев – а может и не только поцелуев – в обмен на заветную оценку в зачетной книжке. Но какая уж там романтика – на стройке, в антисанитарных, так сказать, условиях…
Оживленно переговаривающаяся и похохатывающая стайка, дымя сигаретами, прошла мимо Сергея. Из проема никто не появлялся. Ощутив внезапный холодок в груди, Сергей сделал несколько осторожных шагов и буквально подкрался к проему. Вошел внутрь, окинул все вокруг быстрым взглядом – и почти мгновенно оценил обстановку.
Бетонная площадка была усеяна кусками засохшего раствора, окурками и битым бутылочным стеклом. Одна лестница, без перил, вела наверх, другая, такая же, но уже с перилами, вниз, очевидно, к подвальным помещениям. Спиной к Сергею на этой лестнице, нагнувшись, стоял какой-то человек в темной куртке. А у его ног, на животе, головой к нижней площадке, лежал Четвертый. Услышав шаги Сергея, незнакомец начал разгибаться, поворачиваясь назад, на звук, но Сергей не дал ему шансов предпринять какие-то активные действия. Он бросился вперед и с разбегу, в прыжке, впечатал подошву своего увесистого ботинка в спину незнакомца. Тот, коротко и всхлипывающе охнув, обрушился вниз по лестнице, на площадку, и угодил головой в коричневой вязаной шапочке в бок железной бочки с каким-то безнадежно засохшим компонентом строительных работ. Бочка отозвалась глухим негодующим звуком, но устояла. Из кармана незнакомца вылетела и со стуком упала на бетон телефонная трубка, а сам он застыл у бочки рядом с «дипломатом» и испачканной полукепкой-полушапкой Четвертого. Оставалось надеяться, что этот тип в шапочке – а это был парень лет двадцати-двадцати пяти, совсем не из мелких, а, скорее, наоборот – не свернул свою крепкую шею, а просто временно отключился, приложившись к бочке головой.
Хрустя битым стеклом, Сергей, перепрыгивая через ступени, сбежал вниз, торопливо подобрал мобильник, шапку и «дипломат» и подскочил к Четвертому. Судя по всему, того ударили сзади. Куда? Сергей быстро осмотрел его. Куртка на спине была цела, крови на затылке не было. Сергей осторожно приподнял голову Четвертого, повернул к себе. Глаза Четвертого были закрыты, лицо перемазано лестничной грязью, но он дышал. Ниже, на ступеньке, валялись его очки – на удивление, целые и невредимые. Скорее всего, сделал вывод Сергей, Четвертого ударили по затылку – но не ножом и не кастетом; возможно, просто хорошо приложились кулаком. А кулаки у нападавшего были не маленькие.
Бросив короткий взгляд на распластавшегося у бочки здоровяка, Сергей, поднатужившись, перевернул Четвертого на спину, положил его голову себе на колени и похлопал по щекам. Веки Четвертого затрепетали, он чуть слышно застонал. Воодушевленный Сергей повторил процедуру – и Четвертый, морщась, помотал головой. Это настолько окрылило Сергея, что он чуть ли не одним отчаянным рывком поднял Четвертого на ноги и прислонил к стене. Засунул себе в карман чужой мобильник, очки, нахлобучил на голову Четвертому шапку, взял «дипломат» и, просунув руку под мышку пострадавшему, потянул его вверх по лестнице.
– Давай! Давай! – командовал он, отдуваясь. – Поднимай ноги, здесь ступени.
Четвертый споткнулся, но все-таки неуверенно, покачиваясь, начал подниматься по лестнице, кажется, понемногу приходя в себя. Сергей тянул его изо всех сил, не сбавляя оборотов, и вытянул-таки на площадку с дверным проемом, где дела пошли быстрее. Сергея подгоняло крайнее нежелание иметь дело с очухавшимся здоровяком – головы у таких обычно бывают очень прочные, – а помогал ему не утраченный еще студенческий навык буксировать из разных питейных заведений перебравших приятелей. Всякое бывало в той, студенческой, жизни…
Тяжело дыша, он выволок Четвертого на дневной свет. Четвертый уже открыл глаза и, щурясь, пытался всмотреться в окружающее, но взгляд у него был туманный и он по-прежнему очень нетвердо держался на ногах. К ним приближалась группка студентов – два парня и две девушки; парни несли свои пакеты с учебниками и тетрадями и пакеты своих подруг. Проходя мимо Сергея и Четвертого, они насмешливо переглянулись и один из них достаточно громко пропел, обращаясь к своим:
– Серега, мы засекли! – раздался в трубке взволнованный голос Большевика. – Я по телефону, чтоб наверняка. Давай быстро, подключайся, а то мы вдвоем тут пыхтим, а разобрать ничего не можем – клякса какая-то желтая, а что, кто – непонятно. Давай, Серега, в темпе!
– Понял, – сказал Сергей и облегченно добавил: – Слава Богу, прорвались!
Он съехал на обочину и закрыл глаза. Синий и зеленый лучи слились воедино, к ним устремился розовый – и вот уже переливающийся синим, зеленым и розовым поток помчался к тускло мерцающему в глубине желтоватому пятну, подобному одинокому фонарю, с трудом различимому сквозь туман. Поток достиг пятна, поглотил его, закружил в своих струях – и пятно превратилось в маленькое солнце, ярко осветившее все вокруг.
В просторном длинном коридоре с большими окнами кучками стояли парни и девчонки – кто в джинсах и свитерах, кто в платьях и пиджаках. Такие же молодые люди шли в разные стороны по коридору, кто-то входил и выходил из доброго десятка пронумерованных дверей. Даже если бы не висели на стенах доски объявлений с расписанием занятий, даже если бы не было на одной из дверей таблички с надписью «деканат» – все равно в этих ребятах и девушках без труда можно было распознать студентов, и только студентов, потому что студенты – это особое племя, и в любой стране они похожи друг на друга. В желтом луче шел по коридору мимо окон, за которыми подпирали небо прожекторные мачты городского стадиона «Спартак», долговязый худощавый парень в очках, аккуратно подстриженный, одетый в темно-серый костюм, при галстуке и с «дипломатом» в руке. По возрасту парень почти не отличался от окружающих, но что-то в нем – осанка? походка? сосредоточенное выражение лица? – выдавало не студента уже, а преподавателя, «препа», «препода» или, как минимум, ассистента; во всякое случае, Сергею сразу стало ясно, что парень, по виду его ровесник, уже покинул бесшабашные ряды студенческого братства. Желтый луч иногда как-то странно подергивался, и тогда лицо парня – а это был, без сомнения, Четвертый – словно расплывалось и пропадало в дымке.
Парень подошел к двери с табличкой «36», открыл ее – и Сергей следом за ним «очутился» в обычном, до боли знакомом помещении. Три ряда столов, стулья, большая настенная доска, кафедра… Университетская аудитория – они все, как и студенты, похожи одна на другую…
«Отключаемся, – прозвучало в голове. – Все понятно. Я знаю, где это. Это же мой родной универ. Главный корпус, третий этаж, левое крыло».
«Я тоже понял, хоть там и не учился, – отозвался Сергей. – Стадион через дорогу».
«Мальчики, – завибрировала синяя полоска Вики, – его надо предупредить. Внушить насчет колпака. Лондар же этот тоже сейчас его может обнаружить».
«Вряд ли с колпаком получится, – возразил Большевик. – Мне бы такое внушали – я подумал бы, что у меня с головой проблемы – и все. И никакую защиту не стал бы ставить. Давай, Серега, газуй – прямо в универ. Как минимум сорок пять минут у тебя есть. А если это только начало пары – то и все девяносто с лишним. Успеешь?»
«Постараюсь».
«Попробуй его с ходу убедить, чтоб не копались там, и не светились. В машину – объясни ему, как колпак создать, – покрутитесь по городу – и сюда. Как ты вообще, в порядке? Кладбище мы с Викой видели. Ясное дело, пролет».
«Голова кругом идет, – признался Сергей. – Целый ворох информации из рубрики «Это интересно». Но держусь. А чтобы не одному все это пережевывать, поделюсь: мы с вами, ребята, не потомки атлантов. Мы сами и есть атланты. В младенческом возрасте переправленные в будущее для совершения Ритуала. То есть в теперешнее настоящее. Вот так. Вы это дело пока между собой обсуждайте, а я помчался. А все подробности
– при встрече. Конец связи».
«Ну-у, старик…»
Это был Большевик. Вика же никак не отреагировала на сногсшибательное заявление Сергея. Вернее, ее «молчание» и было реакцией.
«Да, одной такой новости хватит, пожалуй, на всю жизнь, – подумал Сергей, вновь трогаясь в путь. – А если завтра еще окажется, что мы и вовсе инопланетяне, с Малдека-Фаэтона какого-нибудь?..»
Он мысленно прикрикнул на себя. Не рассуждать сейчас нужно было, а как можно быстрее добираться до наконец-то «проснувшегося» Четвертого. Успеть раньше Лондара или его подручных – если они у Лондара действительно были.
…До города Сергей, подразогнавшись, доехал за двадцать пять минут, но потом попал в пробку на перекрестке у центрального рынка – там не работали светофоры, автовладельцы вытворяли, что хотели, и чем больше они торопились, тем меньше, как водится, у них получалось. Потеряв терпение, Сергей, что называется, внаглую попер прямо по разделительной полосе и, чудом увернувшись от такой же наглой встречной иномарки, с матюками проскочил-таки злополучный перекресток и на всех парах ринулся по проспекту в сторону университета. В сорок пять минут он уже не укладывался.
В конце пути его подстерегало еще одно осложнение. Подъехать к главному корпусу было невозможно – улица была перекопана, ворочал зубастым ковшом трактор-экскаватор «Беларусь», стоял фургон аварийной «Водоканала» и сновали вокруг котлована работяги в спецовках. Картина была привычной – лопнула очередная труба. Пускаться в объезд вокруг стадиона было не с руки – слишком далеко, а все дело могли решить буквально минуты. Чертыхнувшись, Сергей выскочил из машины и торопливо зашагал в сторону высокого крыльца, ведущего к стеклянным университетским дверям.
Пройти ему нужно было метров сто через сквер с чахлыми кустами и искалеченными скамейками. Справа, эа сетчатым металлическим ограждением, располагалась автостоянка, прямо по курсу находился вход в главный университетский корпус, а наискосок от Сергея, по левую руку, возвышалась недостроенная белая кирпичная коробка нового корпуса, возводившаяся уже не один год. Пока Сергей приближался к крыльцу, входные двери открылись только раз, выпустив трех пареньков с сумками через плечо – а это значило, что массовый исход после окончания занятий уже прошел. Четвертый, конечно, мог еще оставаться на кафедре, но мог и уйти домой. Самым правильным было бы сейчас «включиться» в желтый луч Четвертого, дабы определить его местонахождение, и Сергей замедлил шаг, намереваясь присесть на ближайшую, вдрызг раздолбанную то ли буйными студентами, то ли какими-нибудь пьяными «варяжскими гостями» скамью. Но в это время дверь главного корпуса вновь открылась и на крыльцо вышел высокий человек в длинной серой куртке с поясом и осенне-зимней полукепке-полушапке с козырьком и опускающимися наушниками. Человек был в очках и с «дипломатом» в руке, и Сергей почти сразу узнал в нем Четвертого. Вокруг все было тихо и спокойно, не маячили никакие подозрительные личности – вообще никто не маячил, только в отдалении шли по улице обыкновенные прохожие, – и Сергей вздохнул с облегчением. Теперь нужно было буквально в двух словах убедить Четвертого в необходимости присоединиться к нему, Сергею, чтобы направиться во-он к тому «жигулю» цвета кофе с молоком, стоящему неподалеку от ямы с прохудившейся трубой.
Четвертый спустился с крыльца, глядя себе под ноги, и повернул к долгострою, направляясь, скорее всего, к троллейбусной остановке. Сергей чуть ли не бегом бросился за ним, на ходу обдумывая, какими словами его сразу же приворожить. Четвертый скрылся за углом, а на крыльцо «альма-матер» высыпала целая стайка парней и девчат, что-то возбужденно обсуждая.
«Так и скажу сразу, в лоб: у меня для вас, мол, есть очень интересная информация, – решил Сергей. – Относительно ваших странных снов. Только, мол, не здесь – здесь нам могут помешать. И паспорт ему свой покажу, чтоб не подумал чего».
Он дошел до угла нового корпуса, повернул – и остановился в недоумении. Длинный проход между корпусами вел на улицу и был совершенно безлюден. То есть нет, шли по нему, медленно удаляясь от Сергея, те три паренька с сумками через плечо, минуты две назад вышедшие из дверей главного корпуса, но больше там никого не было. Парень в очках и с «дипломатом» в руке словно исчез или же вознесся в небеса. Или, побив все мировые рекорды, уже успел добежать до улицы и запрыгнуть в уходящий троллейбус. Самым что ни на есть чудесным образом.
Чудесным образом? Сергей быстрым взглядом окинул недостроенное здание. Провалы окон первого этажа находились метрах в двух над землей – забраться туда, да еще с «дипломатом», было бы сложновато. Сергей прошел чуть вперед. «А что у нас там, за выступом?»
За выступом оказался дверной проем. Центральный вход, пока еще без крыльца, располагался со стороны скверика, а тут, очевидно, планировалась какая-то служебная дверь – для всяких хозяйственных нужд. Или просто запасной выход. Несомненно, Четвертый именно через этот проем только что зашел в недостроенный корпус. Зачем? Внезапно схватило живот? Хлебнуть из припасенной в «дипломате» бутылочки? Или у него там назначена какая-то романтическая встреча с очаровательной студенткой? Десяток жарких поцелуев – а может и не только поцелуев – в обмен на заветную оценку в зачетной книжке. Но какая уж там романтика – на стройке, в антисанитарных, так сказать, условиях…
Оживленно переговаривающаяся и похохатывающая стайка, дымя сигаретами, прошла мимо Сергея. Из проема никто не появлялся. Ощутив внезапный холодок в груди, Сергей сделал несколько осторожных шагов и буквально подкрался к проему. Вошел внутрь, окинул все вокруг быстрым взглядом – и почти мгновенно оценил обстановку.
Бетонная площадка была усеяна кусками засохшего раствора, окурками и битым бутылочным стеклом. Одна лестница, без перил, вела наверх, другая, такая же, но уже с перилами, вниз, очевидно, к подвальным помещениям. Спиной к Сергею на этой лестнице, нагнувшись, стоял какой-то человек в темной куртке. А у его ног, на животе, головой к нижней площадке, лежал Четвертый. Услышав шаги Сергея, незнакомец начал разгибаться, поворачиваясь назад, на звук, но Сергей не дал ему шансов предпринять какие-то активные действия. Он бросился вперед и с разбегу, в прыжке, впечатал подошву своего увесистого ботинка в спину незнакомца. Тот, коротко и всхлипывающе охнув, обрушился вниз по лестнице, на площадку, и угодил головой в коричневой вязаной шапочке в бок железной бочки с каким-то безнадежно засохшим компонентом строительных работ. Бочка отозвалась глухим негодующим звуком, но устояла. Из кармана незнакомца вылетела и со стуком упала на бетон телефонная трубка, а сам он застыл у бочки рядом с «дипломатом» и испачканной полукепкой-полушапкой Четвертого. Оставалось надеяться, что этот тип в шапочке – а это был парень лет двадцати-двадцати пяти, совсем не из мелких, а, скорее, наоборот – не свернул свою крепкую шею, а просто временно отключился, приложившись к бочке головой.
Хрустя битым стеклом, Сергей, перепрыгивая через ступени, сбежал вниз, торопливо подобрал мобильник, шапку и «дипломат» и подскочил к Четвертому. Судя по всему, того ударили сзади. Куда? Сергей быстро осмотрел его. Куртка на спине была цела, крови на затылке не было. Сергей осторожно приподнял голову Четвертого, повернул к себе. Глаза Четвертого были закрыты, лицо перемазано лестничной грязью, но он дышал. Ниже, на ступеньке, валялись его очки – на удивление, целые и невредимые. Скорее всего, сделал вывод Сергей, Четвертого ударили по затылку – но не ножом и не кастетом; возможно, просто хорошо приложились кулаком. А кулаки у нападавшего были не маленькие.
Бросив короткий взгляд на распластавшегося у бочки здоровяка, Сергей, поднатужившись, перевернул Четвертого на спину, положил его голову себе на колени и похлопал по щекам. Веки Четвертого затрепетали, он чуть слышно застонал. Воодушевленный Сергей повторил процедуру – и Четвертый, морщась, помотал головой. Это настолько окрылило Сергея, что он чуть ли не одним отчаянным рывком поднял Четвертого на ноги и прислонил к стене. Засунул себе в карман чужой мобильник, очки, нахлобучил на голову Четвертому шапку, взял «дипломат» и, просунув руку под мышку пострадавшему, потянул его вверх по лестнице.
– Давай! Давай! – командовал он, отдуваясь. – Поднимай ноги, здесь ступени.
Четвертый споткнулся, но все-таки неуверенно, покачиваясь, начал подниматься по лестнице, кажется, понемногу приходя в себя. Сергей тянул его изо всех сил, не сбавляя оборотов, и вытянул-таки на площадку с дверным проемом, где дела пошли быстрее. Сергея подгоняло крайнее нежелание иметь дело с очухавшимся здоровяком – головы у таких обычно бывают очень прочные, – а помогал ему не утраченный еще студенческий навык буксировать из разных питейных заведений перебравших приятелей. Всякое бывало в той, студенческой, жизни…
Тяжело дыша, он выволок Четвертого на дневной свет. Четвертый уже открыл глаза и, щурясь, пытался всмотреться в окружающее, но взгляд у него был туманный и он по-прежнему очень нетвердо держался на ногах. К ним приближалась группка студентов – два парня и две девушки; парни несли свои пакеты с учебниками и тетрадями и пакеты своих подруг. Проходя мимо Сергея и Четвертого, они насмешливо переглянулись и один из них достаточно громко пропел, обращаясь к своим: