Страница:
— Бетси, несколько лет назад я оказалась в таком же положении. Именно поэтому я и разговариваю с вами так откровенно. Мой отец умер, и я жила в нашем доме за городом с выжившей из ума теткой. Неподалеку от нас жил весьма известный человек. Он был намного старше меня — на целых пятнадцать лет, занимал в политике высокий пост и обладал титулом. Он также был умным и очень привлекательным, и его ожидала блестящая карьера. Этот человек в меня влюбился и я… ему ответила взаимностью. Наши отношения развивались, и я поддалась его желаниям. Нет, так нечестно. Я была в него сильно влюблена и была счастлива с ним.
Это была трагическая ошибка, — продолжала Леди в Вуали после паузы. — Именно поэтому я оказалась здесь. Когда-нибудь, дорогая, я расскажу всю историю до конца, но сейчас мне это трудно сделать. Я начала рассказ, потому что мне стоит дать вам совет. Не позволяйте себе покориться его величию и блеску, чтобы не попасть в неприятное положение. Вам это должно быть понятно. Его сын находится в руках австрийского императора, и ему никогда не добиться развода. Неужели вам хочется стать Номером Десять?
Бетси смутилась.
— Вы хотите сказать — стать одной из остальных? Он сказал, что всего женщин было семь, но я насчитала — двенадцать.
— Я уверена, что вам не принесет счастья или славы, если вы станете Номером Тринадцать. Я понимаю, что вы им восхищаетесь. Так поступает множество женщин. Но следует держать сердце под контролем. Дорогое дитя, будьте благоразумны. Если вам не захочется обсудить эти проблемы с вашей матушкой, вы всегда можете обратиться ко мне. Вам понадобится совет, и я, обладая определенным опытом, смогу им поделиться с вами. Обещайте мне это.
— Обещаю, — сказала Бетси.
Глава девятая
1
2
Книга третья
Глава первая
1
2
3
Глава вторая
1
Это была трагическая ошибка, — продолжала Леди в Вуали после паузы. — Именно поэтому я оказалась здесь. Когда-нибудь, дорогая, я расскажу всю историю до конца, но сейчас мне это трудно сделать. Я начала рассказ, потому что мне стоит дать вам совет. Не позволяйте себе покориться его величию и блеску, чтобы не попасть в неприятное положение. Вам это должно быть понятно. Его сын находится в руках австрийского императора, и ему никогда не добиться развода. Неужели вам хочется стать Номером Десять?
Бетси смутилась.
— Вы хотите сказать — стать одной из остальных? Он сказал, что всего женщин было семь, но я насчитала — двенадцать.
— Я уверена, что вам не принесет счастья или славы, если вы станете Номером Тринадцать. Я понимаю, что вы им восхищаетесь. Так поступает множество женщин. Но следует держать сердце под контролем. Дорогое дитя, будьте благоразумны. Если вам не захочется обсудить эти проблемы с вашей матушкой, вы всегда можете обратиться ко мне. Вам понадобится совет, и я, обладая определенным опытом, смогу им поделиться с вами. Обещайте мне это.
— Обещаю, — сказала Бетси.
Глава девятая
1
Прошло некоторое время — для многих оно было сложным и напряженным. Весы показали некоторое снижение веса императора, но Наполеон еще не достиг того состояния, в котором он прибыл на Святую Елену. Бетси не получила позволения вести нормальную жизнь. Пленник и сэр Хадсон Лоув не встречались, но неприязнь между ними росла с каждой неделей и месяцем.
Вильям Бэлкум обратил внимание, что дома царит суета. В гостиной поставили стол, и на нем лежали кипы разных красивых материалов. Среди них был муар, цветной муслин и сатин, разноцветные ленты разной ширины, цветной газ и вышитые оборки (хозяин знал, насколько дорого они стоят), атлас, из которого можно сшить роскошные пелерины, различные вуали, цветные пуговицы и многое другое.
Несколько раз господин Бэлкум встречал миссис Кристи Димкуззен, моложавую вдову, известную модистку острова.
Он ей поклонился, но не смог задать ни одного вопроса. Он, конечно, спрашивал себя: «Что тут происходит?» «Как все эти хлопоты отразятся на моем кошельке?» Но господин Бэлкум не стал задавать вопросы жене, потому что понимал, что со временем она ему сама все расскажет.
Как-то вечером он возвратился домой раньше обычного, модистки уже не было. Стол был пуст от материалов, и в столовой все было готово к ужину. Господин Бэлкум решил, что после ужина они куда-то отправятся.
Он спросил:
— Дорогая, где вы? И где наши дети?
Госпожа Бэлкум ответила ему, стоя наверху лестницы.
— Вильям, я уже спускаюсь.
По стуку каблучков он мог сказать, что ее что-то взволновало — намек на волнение или даже лучше сказать — предвкушение чего-то. Когда она спустилась, он понял, что все таинственные приготовления подошли к концу. У жены разрумянились щеки, глаза сверкали, и волосы были тщательно уложены. Господин Бэлкум подумал: «Клянусь, она никогда так великолепно не выглядела!»
— Дорогой Вильям, вы были очень терпеливы, — провозгласила мадам Бэлкум. — Нам, возможно, не стоило все окружать тайной… Простите. Нам хотелось приготовить для вас сюрприз.
— Ну, хорошо. Я жду…
— Господин Бэлкум, — торжественно произнесла жена. — Я хочу представить вам нашу дочь — мисс Люсию Элизабет Бэлкум.
Бетси следовала позади матери. Она двигалась с удивительной грацией и достоинством. Отец был поражен.
Ранее ему в голову не приходило, насколько она изменилась. Конечно, любой мог понять, что она выросла, но сейчас она превратилась в юную леди, и это произошло за такой короткий период времени! Она была довольно высокой, но неуклюжесть подростка исчезла. Девушка была стройной, грациозной и легко двигалась. Это он понял позже, но сейчас он не сводил взгляда с ее лица.
Светлые волосы Бетси из-за того, что она постоянно находилась на свежем воздухе, казались обласканы ласковым ветерком. Сейчас они блестели, как настоящее золото. Глаза яркого синего цвета были огромными и сверкающими. Отец подумал, что это глаза настоящей принцессы из рода Плантагенетов. Ее нос? Обычно, когда разбирали женскую красоту, то на нос не обращали излишнего внимания — глаза, волосы, губы (как много прилагательных существовало, чтобы описать красоту женских губ!), но про нос говорилось немногое. У Бетси нос стал крупнее, но был идеальной формы — гордый, патрицианский, прелестный нос.
— Моя малышка Бетси! — воскликнул отец. — Как я был слеп! Ты менялась, а я был рядом, о чем-то ворчал и оставался слепым! Ты когда-нибудь меня простишь?
— Папа! — воскликнула Бетси. Она раскрыла объятья и, наверно, помчалась бы, чтобы его поцеловать, но мать ее остановила.
— Ты помнишь о том, что я тебе сказала? Никаких импульсивных, резких жестов, пожалуйста. У тебя сейчас великолепная прическа и чудесное платье.
Оба брата, которые спустились вниз, не могли прийти в себя от изумления. Теперь оставалась только Джейн, чтобы сказать что-то подходящее к случаю. Да и сама Джейн была идеальной. Стройная, холодная брюнетка. В ней не было зависти, по крайней мере, когда дело касалось ее сестры. Она шепнула отцу.
— Какая она чудесная и красивая!
— Джейн, меня это не удивляет. У меня есть еще одна чудесная и красивая дочь.
— Спасибо, папа. Меня вполне устраивает моя внешность. Но Бетси, о, это что-то!
Миссис Бэлкум отвела мужа в сторону.
— Вильям, после ужина мы идем к Бертранам, — шепнула она. — Вы не против, если Бетси отправится с нами?
— Нет! Я уже давно думал, что ей следует снова начать выходить в свет. Мне кажется несправедливым держать ее и дальше дома.
— Я тоже так считаю. Но Наполеон будет у Бертранов. Возможно, вы передумаете?
— Нет!
— Вильям, я рада услышать это. Я от нашего имени сказала, что мы там будем. Об этом известно и Наполеону. Мне кажется, что наша девочка станет признанной красавицей на острове.
Бэлкум фыркнул.
— На этом маленьком острове? Если бы мы были в Англии, ее признали бы красавицей Лондона. Все молодые люди лежали бы у ее ног.
Когда они уселись за стол, все три дамы сразу начали обсуждать туалеты.
— Вильям, мы приготовили себе новые платья. Сам процесс был весьма утомительным, но в то же самое время — восхитительным. Бетси выросла из своих платьев, поэтому для нее пришлось шить больше всего. Именно Джейн придумала фасон платья, которое сейчас на Бетси. Ей и следует о нем сказать.
Джейн описывала наряд с видимым удовольствием.
— Папа, это не совсем так. Я прочитала описание наряда в одной газете, где говорилось о бале в Лондоне, и такой наряд был на знаменитой красавице — леди Бланшфлер Вайтинг. Ее даже в газетах называют всегда Леди Бланш. Я приготовила по описанию, наверно, дюжину набросков, и, наконец, один из них оказался тем, который нас устроил. Когда я показала набросок миссис Димкуззен, она была вне себя от восхищения. Платье следовало шить из газа на белом атласном чехле, — продолжала Джейн. — Низкий вырез и завышенная талия. Весьма завышенная. На талии вышивка тончайшим золотистым шелком. Вы видите, как он чудесно контрастирует с ее волосами? А рукава? От плеча они расширяются и как бы заложены складками, а потом их перетягивают банты из тюля. Далее опять широко, а на запястьях отделка из кружева, сотканного с рисунком из лилий. Юбка длинная и широкая. Настолько длинная, что когда Бетси идет, мы почти не видим даже кончики ее туфелек. Вот я вам все и описала.
— Я понял почти все, о чем ты мне рассказывала, но не в подробностях. Джейн, ты бы могла стать хорошим дизайнером женских нарядов в Лондоне и получать за это большие деньги. Но ты, наверно, рано выйдешь замуж.
— Папа, я в этом не уверена, мне нравится танцевать с молодыми офицерами, но я не очень хочу выбирать из них себе мужа.
Сара Тиммс подала дымящееся блюдо тушеного мяса, которое Бетси терпеть не могла. Бетси приняла из рук матери тарелку и начала есть. Ее настолько сильно заинтересовал разговор, что она не замечала, что жует.
Вильям Бэлкум обратил внимание, что дома царит суета. В гостиной поставили стол, и на нем лежали кипы разных красивых материалов. Среди них был муар, цветной муслин и сатин, разноцветные ленты разной ширины, цветной газ и вышитые оборки (хозяин знал, насколько дорого они стоят), атлас, из которого можно сшить роскошные пелерины, различные вуали, цветные пуговицы и многое другое.
Несколько раз господин Бэлкум встречал миссис Кристи Димкуззен, моложавую вдову, известную модистку острова.
Он ей поклонился, но не смог задать ни одного вопроса. Он, конечно, спрашивал себя: «Что тут происходит?» «Как все эти хлопоты отразятся на моем кошельке?» Но господин Бэлкум не стал задавать вопросы жене, потому что понимал, что со временем она ему сама все расскажет.
Как-то вечером он возвратился домой раньше обычного, модистки уже не было. Стол был пуст от материалов, и в столовой все было готово к ужину. Господин Бэлкум решил, что после ужина они куда-то отправятся.
Он спросил:
— Дорогая, где вы? И где наши дети?
Госпожа Бэлкум ответила ему, стоя наверху лестницы.
— Вильям, я уже спускаюсь.
По стуку каблучков он мог сказать, что ее что-то взволновало — намек на волнение или даже лучше сказать — предвкушение чего-то. Когда она спустилась, он понял, что все таинственные приготовления подошли к концу. У жены разрумянились щеки, глаза сверкали, и волосы были тщательно уложены. Господин Бэлкум подумал: «Клянусь, она никогда так великолепно не выглядела!»
— Дорогой Вильям, вы были очень терпеливы, — провозгласила мадам Бэлкум. — Нам, возможно, не стоило все окружать тайной… Простите. Нам хотелось приготовить для вас сюрприз.
— Ну, хорошо. Я жду…
— Господин Бэлкум, — торжественно произнесла жена. — Я хочу представить вам нашу дочь — мисс Люсию Элизабет Бэлкум.
Бетси следовала позади матери. Она двигалась с удивительной грацией и достоинством. Отец был поражен.
Ранее ему в голову не приходило, насколько она изменилась. Конечно, любой мог понять, что она выросла, но сейчас она превратилась в юную леди, и это произошло за такой короткий период времени! Она была довольно высокой, но неуклюжесть подростка исчезла. Девушка была стройной, грациозной и легко двигалась. Это он понял позже, но сейчас он не сводил взгляда с ее лица.
Светлые волосы Бетси из-за того, что она постоянно находилась на свежем воздухе, казались обласканы ласковым ветерком. Сейчас они блестели, как настоящее золото. Глаза яркого синего цвета были огромными и сверкающими. Отец подумал, что это глаза настоящей принцессы из рода Плантагенетов. Ее нос? Обычно, когда разбирали женскую красоту, то на нос не обращали излишнего внимания — глаза, волосы, губы (как много прилагательных существовало, чтобы описать красоту женских губ!), но про нос говорилось немногое. У Бетси нос стал крупнее, но был идеальной формы — гордый, патрицианский, прелестный нос.
— Моя малышка Бетси! — воскликнул отец. — Как я был слеп! Ты менялась, а я был рядом, о чем-то ворчал и оставался слепым! Ты когда-нибудь меня простишь?
— Папа! — воскликнула Бетси. Она раскрыла объятья и, наверно, помчалась бы, чтобы его поцеловать, но мать ее остановила.
— Ты помнишь о том, что я тебе сказала? Никаких импульсивных, резких жестов, пожалуйста. У тебя сейчас великолепная прическа и чудесное платье.
Оба брата, которые спустились вниз, не могли прийти в себя от изумления. Теперь оставалась только Джейн, чтобы сказать что-то подходящее к случаю. Да и сама Джейн была идеальной. Стройная, холодная брюнетка. В ней не было зависти, по крайней мере, когда дело касалось ее сестры. Она шепнула отцу.
— Какая она чудесная и красивая!
— Джейн, меня это не удивляет. У меня есть еще одна чудесная и красивая дочь.
— Спасибо, папа. Меня вполне устраивает моя внешность. Но Бетси, о, это что-то!
Миссис Бэлкум отвела мужа в сторону.
— Вильям, после ужина мы идем к Бертранам, — шепнула она. — Вы не против, если Бетси отправится с нами?
— Нет! Я уже давно думал, что ей следует снова начать выходить в свет. Мне кажется несправедливым держать ее и дальше дома.
— Я тоже так считаю. Но Наполеон будет у Бертранов. Возможно, вы передумаете?
— Нет!
— Вильям, я рада услышать это. Я от нашего имени сказала, что мы там будем. Об этом известно и Наполеону. Мне кажется, что наша девочка станет признанной красавицей на острове.
Бэлкум фыркнул.
— На этом маленьком острове? Если бы мы были в Англии, ее признали бы красавицей Лондона. Все молодые люди лежали бы у ее ног.
Когда они уселись за стол, все три дамы сразу начали обсуждать туалеты.
— Вильям, мы приготовили себе новые платья. Сам процесс был весьма утомительным, но в то же самое время — восхитительным. Бетси выросла из своих платьев, поэтому для нее пришлось шить больше всего. Именно Джейн придумала фасон платья, которое сейчас на Бетси. Ей и следует о нем сказать.
Джейн описывала наряд с видимым удовольствием.
— Папа, это не совсем так. Я прочитала описание наряда в одной газете, где говорилось о бале в Лондоне, и такой наряд был на знаменитой красавице — леди Бланшфлер Вайтинг. Ее даже в газетах называют всегда Леди Бланш. Я приготовила по описанию, наверно, дюжину набросков, и, наконец, один из них оказался тем, который нас устроил. Когда я показала набросок миссис Димкуззен, она была вне себя от восхищения. Платье следовало шить из газа на белом атласном чехле, — продолжала Джейн. — Низкий вырез и завышенная талия. Весьма завышенная. На талии вышивка тончайшим золотистым шелком. Вы видите, как он чудесно контрастирует с ее волосами? А рукава? От плеча они расширяются и как бы заложены складками, а потом их перетягивают банты из тюля. Далее опять широко, а на запястьях отделка из кружева, сотканного с рисунком из лилий. Юбка длинная и широкая. Настолько длинная, что когда Бетси идет, мы почти не видим даже кончики ее туфелек. Вот я вам все и описала.
— Я понял почти все, о чем ты мне рассказывала, но не в подробностях. Джейн, ты бы могла стать хорошим дизайнером женских нарядов в Лондоне и получать за это большие деньги. Но ты, наверно, рано выйдешь замуж.
— Папа, я в этом не уверена, мне нравится танцевать с молодыми офицерами, но я не очень хочу выбирать из них себе мужа.
Сара Тиммс подала дымящееся блюдо тушеного мяса, которое Бетси терпеть не могла. Бетси приняла из рук матери тарелку и начала есть. Ее настолько сильно заинтересовал разговор, что она не замечала, что жует.
2
Вечер был беззвездным и очень теплым, когда Наполеон направился по тропинке в «Хаттс-Гейт». Двое слуг из Лонгвуда поджидали его с горящими факелами. Огонь трепетал, и языки пламени колебались в разные стороны, когда поднимался ветерок. Когда он пересек границу Лонгвуда, за ним последовали трое караульных с обнаженными штыками. Наполеон начал злиться, и подумал про себя, что его вполне могли вести с руками, закованными в наручники.
Наполеону было известно, что маршал Бертран пригласил много народа, потому что он часто объяснял Наполеону, что ему будут больше сочувствовать, если он не будет держаться в отдалении от людей, будет с ними чаще общаться и перестанет играть роль отшельника Лонгвуда. Когда он пришел в «Хаттс-Гейт», остальная компании уже собралась. Там присутствовал английский дипломат не первого ранга, возвращавшийся домой после службы в южной Африке, несколько офицеров гарнизона. Некоторых из них он встречал раньше и находил удивительно нудными. На вечере присутствовали две пары из высших слоев общества и офицер из Восточной Индии, возвращавшийся в Англию, чтобы там выйти в отставку с новым титулом и четвертой женой. Император решил, что публика собралась не очень интересная.
Бертран подвел к нему дипломата, чтобы представить, но Наполеон отошел в сторону и начал оглядывать переполненный зал. Сначала мельком, а потом начал их разглядывать более внимательно. Император нахмурился и обратился с вопросом к Бертрану!
— А где же Бетси-и?
Бертран ответил, что мисс Элизабет Бэлкум присутствует, но она слишком молода и ее место в конце ряда гостей. Почетный гость взглянул туда. Он не сразу ее узнал, и поэтому медленно прошел вдоль выстроившихся гостей. Бетси присела, аккуратно подобрав широкие юбки прелестного наряда. Наполеон пристально взглянул на нее, и у него по лицу разлилась широкая улыбка.
— Это — вы! Но как я мог вас узнать? Я так давно не видел вас, честное слово!
Он повернулся к маленькому столику, где стояли свечи и поднес свечу к ее лицу. Он был уверен, что это — она, но ему требовалось объяснение происшедшего чуда. Как это все могло случиться?
Император поставил подсвечник на стол, взял ее руки и, улыбаясь, не отрывал взгляда с ее лица.
— Бетси-и, Бетси-и! Вы всегда вытворяли со мной разные шуточки. Но это — самая крупная из всех шуток. Как вы выросли!
Наполеону было известно, что маршал Бертран пригласил много народа, потому что он часто объяснял Наполеону, что ему будут больше сочувствовать, если он не будет держаться в отдалении от людей, будет с ними чаще общаться и перестанет играть роль отшельника Лонгвуда. Когда он пришел в «Хаттс-Гейт», остальная компании уже собралась. Там присутствовал английский дипломат не первого ранга, возвращавшийся домой после службы в южной Африке, несколько офицеров гарнизона. Некоторых из них он встречал раньше и находил удивительно нудными. На вечере присутствовали две пары из высших слоев общества и офицер из Восточной Индии, возвращавшийся в Англию, чтобы там выйти в отставку с новым титулом и четвертой женой. Император решил, что публика собралась не очень интересная.
Бертран подвел к нему дипломата, чтобы представить, но Наполеон отошел в сторону и начал оглядывать переполненный зал. Сначала мельком, а потом начал их разглядывать более внимательно. Император нахмурился и обратился с вопросом к Бертрану!
— А где же Бетси-и?
Бертран ответил, что мисс Элизабет Бэлкум присутствует, но она слишком молода и ее место в конце ряда гостей. Почетный гость взглянул туда. Он не сразу ее узнал, и поэтому медленно прошел вдоль выстроившихся гостей. Бетси присела, аккуратно подобрав широкие юбки прелестного наряда. Наполеон пристально взглянул на нее, и у него по лицу разлилась широкая улыбка.
— Это — вы! Но как я мог вас узнать? Я так давно не видел вас, честное слово!
Он повернулся к маленькому столику, где стояли свечи и поднес свечу к ее лицу. Он был уверен, что это — она, но ему требовалось объяснение происшедшего чуда. Как это все могло случиться?
Император поставил подсвечник на стол, взял ее руки и, улыбаясь, не отрывал взгляда с ее лица.
— Бетси-и, Бетси-и! Вы всегда вытворяли со мной разные шуточки. Но это — самая крупная из всех шуток. Как вы выросли!
Книга третья
Наступают сумерки
Глава первая
1
Пока Бетси почти не выходила из дома, читала книги и училась скакать на коне, росла и хорошела, английское правительство сделало важный шаг в отношении ссылки Наполеона на острове Святой Елены. Сэр Роберт Вильсон, самый прямой из английских борцов за правду, выступил в Палате Общин и обвинил Кабинет в том, что император содержится в Крысином дворце, и лорд Батерст включил этот вопрос в повестку дня и выразил свое несогласие с сэром Вильсоном в Палате Лордов. Большинство из присутствующих лордов поддержали его. А тем временем либеральная пресса ухватилась за эту проблему. Правительство, несмотря на протесты Батхерста, объявило, что выделяет пятьдесят тысяч фунтов, чтобы построить более подходящий дом для Пленника.
Сторонники законов предложили свой план. Все материалы для резиденции Наполеона должны поставляться из Англии — балки для потолков, панели для стен, дубовые доски для пола, колоды для дверей и рамы для окон через Южную Атлантику в готовом виде на остров Святой Елены. Дом будет каркасный, но он должен хорошо выглядеть и состоять из двух этажей с двумя широкими пристройками, в четырнадцать окон, с высокими потолками, гостиная размером в тридцать восемь футов на двадцать, вместо коробочки, как это было в Крысином дворце. Мебель также должна была быть весьма элегантной, а с потолка будут свисать старинные лампы. В комнатах — бронзовые каминные полки и в залах — ниши для статуй. В столовой можно будет разместить четырнадцать человек.
На строительство нового дома для императора предполагалось привлечь лучших мастеров острова. Бетси наблюдала за процессом подготовки дома с горячим интересом. Каждый день она отправлялась на холм, откуда ей было видно левое крыло, как бы задававшее темп строительства. Она часто близко подъезжала к линии караульных и оттуда смотрела на происходящее.
Рабочие вскоре привыкли к ее присутствию. Они вместе с охраной и девушкой обсуждали, как идут дела на стройке.
— Юная леди, этим домом можно будет гордиться.
Солдаты, которым доводилось ходить по улицам Лондона и любоваться великолепными соборами и красивыми особняками богатых людей, выказывали меньше энтузиазма. Они покачивали головами, глядя на остов дома, охраняемый солдатами.
— Мисс, есть дома покрасивее.
Девушка следила за тем, как происходит строительство, она очень беспокоилась за императора. Глубина чувства удивляла ее саму. Ей хотелось, чтоб у Наполеона был удобный дом, хотя бы немного соответствовавший тому облику, к которому император привык в дни своей славы. «Здесь у него будут светлые комнаты, — думала Бетси. — И вокруг будет свежий воздух и не будет пахнуть конюшней. Он сможет сидеть подольше за обеденным столом, а то сейчас все спешно глотает, потому что по ногам бегают крысы».
Иногда она задумывалась даже о том, что, возможно, император, сможет принимать гостей. «Ему нужна новая компания, вместо старых и надоевших людей из его свиты, и он станет снова веселым, перестанет постоянно хмуриться».
Иногда она рассуждала, как будущая хозяйка дома: «Мне кажется, что следует повесить светлые занавески. Расставить этажерки для газет и книг, разложить карты на полках. На стены надо повесить картины, а не только портреты его глупой и неверной жены. Почему бы ему не избавиться от некоторых слуг, кому делать нечего? Вместо этого можно было завести несколько музыкантов, и тогда во время обеда он будет слушать музыку».
Но одно ее сильно тревожило — вокруг дома воздвигали железный забор.
«Он решит, что это сделано специально, чтобы он не забывал, что он — пленный, — думала Бетси. — По какой иной причине его потребовалось воздвигать? Забор слишком низок, чтобы помешать бежать из дома или пробраться в этот дом. Этот ужасный забор все для него испортит».
Сторонники законов предложили свой план. Все материалы для резиденции Наполеона должны поставляться из Англии — балки для потолков, панели для стен, дубовые доски для пола, колоды для дверей и рамы для окон через Южную Атлантику в готовом виде на остров Святой Елены. Дом будет каркасный, но он должен хорошо выглядеть и состоять из двух этажей с двумя широкими пристройками, в четырнадцать окон, с высокими потолками, гостиная размером в тридцать восемь футов на двадцать, вместо коробочки, как это было в Крысином дворце. Мебель также должна была быть весьма элегантной, а с потолка будут свисать старинные лампы. В комнатах — бронзовые каминные полки и в залах — ниши для статуй. В столовой можно будет разместить четырнадцать человек.
На строительство нового дома для императора предполагалось привлечь лучших мастеров острова. Бетси наблюдала за процессом подготовки дома с горячим интересом. Каждый день она отправлялась на холм, откуда ей было видно левое крыло, как бы задававшее темп строительства. Она часто близко подъезжала к линии караульных и оттуда смотрела на происходящее.
Рабочие вскоре привыкли к ее присутствию. Они вместе с охраной и девушкой обсуждали, как идут дела на стройке.
— Юная леди, этим домом можно будет гордиться.
Солдаты, которым доводилось ходить по улицам Лондона и любоваться великолепными соборами и красивыми особняками богатых людей, выказывали меньше энтузиазма. Они покачивали головами, глядя на остов дома, охраняемый солдатами.
— Мисс, есть дома покрасивее.
Девушка следила за тем, как происходит строительство, она очень беспокоилась за императора. Глубина чувства удивляла ее саму. Ей хотелось, чтоб у Наполеона был удобный дом, хотя бы немного соответствовавший тому облику, к которому император привык в дни своей славы. «Здесь у него будут светлые комнаты, — думала Бетси. — И вокруг будет свежий воздух и не будет пахнуть конюшней. Он сможет сидеть подольше за обеденным столом, а то сейчас все спешно глотает, потому что по ногам бегают крысы».
Иногда она задумывалась даже о том, что, возможно, император, сможет принимать гостей. «Ему нужна новая компания, вместо старых и надоевших людей из его свиты, и он станет снова веселым, перестанет постоянно хмуриться».
Иногда она рассуждала, как будущая хозяйка дома: «Мне кажется, что следует повесить светлые занавески. Расставить этажерки для газет и книг, разложить карты на полках. На стены надо повесить картины, а не только портреты его глупой и неверной жены. Почему бы ему не избавиться от некоторых слуг, кому делать нечего? Вместо этого можно было завести несколько музыкантов, и тогда во время обеда он будет слушать музыку».
Но одно ее сильно тревожило — вокруг дома воздвигали железный забор.
«Он решит, что это сделано специально, чтобы он не забывал, что он — пленный, — думала Бетси. — По какой иной причине его потребовалось воздвигать? Забор слишком низок, чтобы помешать бежать из дома или пробраться в этот дом. Этот ужасный забор все для него испортит».
2
Спустя несколько дней после того, как ей позволили снова вести активную жизнь, девушка отправилась, чтобы поближе посмотреть на особняк. Она привязала Монти к кусту как раз за пределами охраняемой зоны. На вершине плато, где стоял дом, не росли деревья или высокие кусты и не было никакой тени. Девушка подошла к дому совсем близко. На ее просьбу, обращенную к губернатору, разрешить посещать императора тот ответил резким отказом, начертанным прямо на послании. Сейчас девушка видела, что караульные находятся близко от Лонгвуда, и из дома не раздавалось ни звука. Крышу восточного крыла уже достроили: над ней возвышались высокие трубы каминов. «По-моему, я могу рискнуть и заглянуть в дом, — решила Бетси.
Передняя дверь была открыта, и она очутилась в красивом зале, разделявшем дом на две равные части. Она сделала несколько шагов, и они эхом разнеслись по пустому помещению. Дальше девушка проследовала на цыпочках. Она прошла гостиную, библиотеку, после чего решила заглянуть в спальные апартаменты. Бетси прошла в гардеробную и там обнаружила, что в комнате, где в будущем Наполеон станет проводить утро, будучи в халате, находятся три офицера в форме.
Они тихо переговаривались у окна, стоя к ней спиной. У другого окна, выходящего на Лонгвуд, согнутая фигура разглядывала, что там происходит с помощью подзорной трубы. При первых звуках ее шагов наблюдатель резко выпрямился. Это был сэр Хадсон Лоув.
В то же мгновение к ней повернулись офицеры.
— Господи! — шепнул один из них, подкручивая усы. Другие офицеры уставились на девушку.
— Что вы тут делаете? — потребовал ответа губернатор.
— Я… Я хотела посмотреть дом изнутри, Ваше Превосходительство, — ответила Бетси.
— А у вас есть разрешение?
— Нет. Ваше Превосходительство.
— Ха! Вы, наверно, та самая дочь Бэлкума?
— Да, Ваше Превосходительство.
Темные брови сошлись как при грозе.
— Разве вы не получили отказ на вашу просьбу?
Бетси кивнула.
— Да. Но… Но я не собиралась появляться в Лонгвуде. Мне просто хотелось посмотреть новый дом.
— Разве вам не ясно, что вы нарушили закон?
— Нет, нет. Только не закон, Ваше Превосходительство. Я не имею с ним никакой связи и… не оказываю ему никакой помощи. Разве не в этом состоит ограничение?
— Я не нуждаюсь в ваших разъяснениях, в чем состоит закон! — завопил сэр Хадсон Лоув. — Я вам объясняю, что, придя сюда, вы нарушили правила, установленные мною, чтобы предотвратить всяческое общение с заключенным. Вам немедленно следует покинуть дом. Я поговорю с вашим отцом об этом.
— Пожалуйста, вам не в чем винить отца…
— Мне не нужны ваши указания по поводу того, что я должен делать, а что — не должен, — Лоув был в ярости. — Теперь уходите прочь, уходите! Отправляйтесь домой! Вы меня слышите? И никогда больше не возвращайтесь!
Когда Бетси покинула комнату, губернатор некоторое время молчал. Он был весь багровый от злости, и у него дико горели глаза.
— Какая дерзость! — наконец пробормотал он. Потом он обратился к одному из офицеров: — Чаллонер, это вы думаете о девушке?
— Что… Что я о ней думаю?
— Да, я спросил вас именно об этом. Каково ваше впечатление?
— Ну, сэр, она просто красотка, разве не так?
— Это все, что вы заметили? Бейтс-Бетвик, — спросил он другого офицера, — вы что-нибудь такое заметили… кроме того, что этот идиот Чаллонер сказал о ее внешности?
— Да, сэр.
— Что?
— Ну, сэр, я не могу это сразу сформулировать.
— Вы тоже считаете ее красивой?
— В общем-то да, сэр.
— Неужели среди моих офицеров нет ни одного умного человека? Скримпсон, кажется, она на вас не произвела такого глубокого впечатления, как на этих двух ослов. Садитесь на коня и следуйте за девицей. Я должен быть уверен, что она отправится прямо домой и там останется.
— Слушаю, сэр.
Тропа свернула на Лонгвуд до того, как выйти на дорогу в Джеймстаун у «Хаттс-Гейт». Бетси, проезжая мимо, заметила знакомую голову, возвышавшуюся над оградой, окружавшей небольшой садик. Девушка понимала, что не смеет замедлять скорость даже ни на секунду, и поэтому она просвистела первые ноты «Лиллибулеро». Император копал, он выпрямился и начал радостно махать Бетси, ожидая, что она заедет к ним. Но Бетси заметила Скримпсона и, покачав головой, отправилась к своему дому.
Передняя дверь была открыта, и она очутилась в красивом зале, разделявшем дом на две равные части. Она сделала несколько шагов, и они эхом разнеслись по пустому помещению. Дальше девушка проследовала на цыпочках. Она прошла гостиную, библиотеку, после чего решила заглянуть в спальные апартаменты. Бетси прошла в гардеробную и там обнаружила, что в комнате, где в будущем Наполеон станет проводить утро, будучи в халате, находятся три офицера в форме.
Они тихо переговаривались у окна, стоя к ней спиной. У другого окна, выходящего на Лонгвуд, согнутая фигура разглядывала, что там происходит с помощью подзорной трубы. При первых звуках ее шагов наблюдатель резко выпрямился. Это был сэр Хадсон Лоув.
В то же мгновение к ней повернулись офицеры.
— Господи! — шепнул один из них, подкручивая усы. Другие офицеры уставились на девушку.
— Что вы тут делаете? — потребовал ответа губернатор.
— Я… Я хотела посмотреть дом изнутри, Ваше Превосходительство, — ответила Бетси.
— А у вас есть разрешение?
— Нет. Ваше Превосходительство.
— Ха! Вы, наверно, та самая дочь Бэлкума?
— Да, Ваше Превосходительство.
Темные брови сошлись как при грозе.
— Разве вы не получили отказ на вашу просьбу?
Бетси кивнула.
— Да. Но… Но я не собиралась появляться в Лонгвуде. Мне просто хотелось посмотреть новый дом.
— Разве вам не ясно, что вы нарушили закон?
— Нет, нет. Только не закон, Ваше Превосходительство. Я не имею с ним никакой связи и… не оказываю ему никакой помощи. Разве не в этом состоит ограничение?
— Я не нуждаюсь в ваших разъяснениях, в чем состоит закон! — завопил сэр Хадсон Лоув. — Я вам объясняю, что, придя сюда, вы нарушили правила, установленные мною, чтобы предотвратить всяческое общение с заключенным. Вам немедленно следует покинуть дом. Я поговорю с вашим отцом об этом.
— Пожалуйста, вам не в чем винить отца…
— Мне не нужны ваши указания по поводу того, что я должен делать, а что — не должен, — Лоув был в ярости. — Теперь уходите прочь, уходите! Отправляйтесь домой! Вы меня слышите? И никогда больше не возвращайтесь!
Когда Бетси покинула комнату, губернатор некоторое время молчал. Он был весь багровый от злости, и у него дико горели глаза.
— Какая дерзость! — наконец пробормотал он. Потом он обратился к одному из офицеров: — Чаллонер, это вы думаете о девушке?
— Что… Что я о ней думаю?
— Да, я спросил вас именно об этом. Каково ваше впечатление?
— Ну, сэр, она просто красотка, разве не так?
— Это все, что вы заметили? Бейтс-Бетвик, — спросил он другого офицера, — вы что-нибудь такое заметили… кроме того, что этот идиот Чаллонер сказал о ее внешности?
— Да, сэр.
— Что?
— Ну, сэр, я не могу это сразу сформулировать.
— Вы тоже считаете ее красивой?
— В общем-то да, сэр.
— Неужели среди моих офицеров нет ни одного умного человека? Скримпсон, кажется, она на вас не произвела такого глубокого впечатления, как на этих двух ослов. Садитесь на коня и следуйте за девицей. Я должен быть уверен, что она отправится прямо домой и там останется.
— Слушаю, сэр.
Тропа свернула на Лонгвуд до того, как выйти на дорогу в Джеймстаун у «Хаттс-Гейт». Бетси, проезжая мимо, заметила знакомую голову, возвышавшуюся над оградой, окружавшей небольшой садик. Девушка понимала, что не смеет замедлять скорость даже ни на секунду, и поэтому она просвистела первые ноты «Лиллибулеро». Император копал, он выпрямился и начал радостно махать Бетси, ожидая, что она заедет к ним. Но Бетси заметила Скримпсона и, покачав головой, отправилась к своему дому.
3
Вечером Бетси рассказала отцу о том, что случилось. Ему было неприятны эти новости.
— Не думай, что я боюсь его мести. Он ждет возможности избавиться от нас, и тебе это известно. Конечно, мы не умрем с голода, если он так сделает и, возможно, будет даже лучше, если мы покинем этот ужасный остров. Прошу тебя, девочка моя, не делай ничего больше, что может привести его в ярость. Мы не должны давать ему в руки козыри.
— Я действительно, сказала что-то непоправимое?
— С ним вообще не следовало разговаривать… и отправляться в этот дом не надо было. Он нас терпеть не может, потому что мы симпатизируем Наполеону, и император к нам хорошо относится. Не стоит его провоцировать.
Позже, когда отец пил портвейн, он начал спрашивать дочь о внутренней планировке и отделке Нового Лонгвуда. Ему не удалось все повидать самому. Бетси ему подробно рассказала, и отец мрачно усмехнулся.
— Кажется, это весьма приличное место. Очень жаль.
— Папа, что вы имеете в виду?
— Я хочу сказать, жаль, что Наполеон никогда не будет там жить.
Бетси ничего не поняла.
— Вы хотите сказать, что он умрет еще до переезда?
— Нет, нет. В последнее время он выглядит намного здоровее. Он стал следить за своим видом, и это принесло ему пользу — он похудел, у него появился здоровый цвет лица. Нет, дитя мое, здесь другая причина. Как ты думаешь, почему правительство тратит столько денег на строительство Нового Лонгвуда?
— Наверно, им стало понятно, что они несправедливо относятся к Наполеону.
Бэлкум покачал головой.
— Все дело в политике. Кабинет понял, что по всей стране распространяется волна сочувствия по отношению к императору. Наружу всплыла правда о Лонгвуде, несмотря на отчаянные попытки нашего отвратительного губернатора замолчать ее. Много статей печатается в либеральных газетах. Поэтому… пришлось предпринять кое-какие действия. И ответом стала новая резиденция. Теперь представь себе, что император узнал об этом и раздумывал, как обратить себе на пользу эти настроения? Я никогда не слышал, чтобы он высказывался по этому поводу, и никто в Лонгвуде мне ничего не говорил. Но мне понятно, что он надеется, что возмущение в Англии станет настолько грозным, что правительству придется перевести его куда-нибудь в другое место со Святой Елены. Этого не случится, если он станет жить в новом дворце, где будет чисто и удобно. Только ужасные условия, в которых он живет, вызывают к нему сочувствие. Поэтому он никогда по собственной воле туда не переедет. Это абсолютно точно.
— И, конечно, этот бедняга Лоув опять попадет в ловушку. Он дает Наполеону возможность отказаться от переезда, потому что приказал поставить дом на самом неудачном месте. Наполеон желал, чтобы дом построили поближе к «Брайарсу».
Бетси не смогла удержаться от довольной улыбки.
— Но Лоув не собирался этого делать и принял окончательное решение строить в другом месте.
— Поэтому дом стоит на вершине плато, где нет даже чахлого кустика, могущего дать тень. Летом там будет настолько жарко, что жить будет невозможно! Зимой злые ветра будут задувать во все уголки дома. Дом расположен на двести ярдов ближе к военному лагерю, чем прежний Лонгвуд, и каждый раз, когда он появится у окна, на него будут пялиться все солдаты и офицеры.
Бэлкум остановился и удивленно покачал головой.
— Почему Лоув принял подобное решение? Зачем ему давать повод Наполеону, чтобы тот мог отказаться от переезда? Он просто мог взять деньги правительства и выкинуть их в залив.
— Как вы думаете, они не смогут заставить его переехать? — взволнованно поинтересовалась Бетси.
— Сомневаюсь, понадобятся четверо сильных солдат, чтобы перенести его на руках. Это был бы не самый интересный спектакль. Я прав?
— Почему когда вы говорите о губернаторе, у вас в голосе проскальзывают нотки сочувствия? — спросила отца Бетси.
— Бетси, на это имеется несколько причин. Я приведу вам только одну. Подумайте о том, что станут говорить о нем позже!
Бетси засмеялась.
— И что я напишу о нем в моей книге!
До сих пор миссис Бэлкум спокойно сидела за вязаньем, но в этот момент она заволновалась.
— Что ты сказала, детка?
— Я сказала «в моей книге».
— Твоей книге! Что ты хочешь сказать, Бетси Бэлкум?
— Я собираюсь написать книгу. Почему бы и нет? Все, кто его хорошо знают, так и делают. Мы вполне сможем сделать это. Разве он не приехал сюда, — она помялась, чтобы найти правильные слова, — разочарованным и побежденным человеком? Мы к нему были добры, ему было приятно в нашем доме, и он не хотел отсюда уезжать. Ему хотелось бы жить от нас неподалеку. Разве это не причина, чтобы написать о нем?
Миссис Бэлкум уронила спицы на колени и в ужасе уставилась на свою дочь.
— Бетси, должна признаться, что никогда тебя не понимала. Писать книгу! Такой молодой девушке? Разве это прилично? Мне так не кажется.
— Мама! Что тут дурного?
— И что же ты собираешься писать в своей книге? — спросил отец.
В его глазах плясали озорные огоньки.
— Папа, должна признаться, что я уже начала делать наброски. Мне долгое время не было чем особым заняться, поэтому я начала работать. Я написала не так много. Действительно, это пока только наброски, и, возможно, они не очень важны и я не смогу стать хорошим писателем.
— Зачем тогда пробовать? — спросила мать.
— Бетси, что ты собираешься сказать в этой книге о сэре Хадсоне Лоуве? — спросил ее отец.
— Если я вообще стану о нем писать, то всем станет ясно, что он у меня не вызывает симпатий. Папа, я постараюсь быть благоразумной и оставлю в стороне политику.
— Не думай, что я боюсь его мести. Он ждет возможности избавиться от нас, и тебе это известно. Конечно, мы не умрем с голода, если он так сделает и, возможно, будет даже лучше, если мы покинем этот ужасный остров. Прошу тебя, девочка моя, не делай ничего больше, что может привести его в ярость. Мы не должны давать ему в руки козыри.
— Я действительно, сказала что-то непоправимое?
— С ним вообще не следовало разговаривать… и отправляться в этот дом не надо было. Он нас терпеть не может, потому что мы симпатизируем Наполеону, и император к нам хорошо относится. Не стоит его провоцировать.
Позже, когда отец пил портвейн, он начал спрашивать дочь о внутренней планировке и отделке Нового Лонгвуда. Ему не удалось все повидать самому. Бетси ему подробно рассказала, и отец мрачно усмехнулся.
— Кажется, это весьма приличное место. Очень жаль.
— Папа, что вы имеете в виду?
— Я хочу сказать, жаль, что Наполеон никогда не будет там жить.
Бетси ничего не поняла.
— Вы хотите сказать, что он умрет еще до переезда?
— Нет, нет. В последнее время он выглядит намного здоровее. Он стал следить за своим видом, и это принесло ему пользу — он похудел, у него появился здоровый цвет лица. Нет, дитя мое, здесь другая причина. Как ты думаешь, почему правительство тратит столько денег на строительство Нового Лонгвуда?
— Наверно, им стало понятно, что они несправедливо относятся к Наполеону.
Бэлкум покачал головой.
— Все дело в политике. Кабинет понял, что по всей стране распространяется волна сочувствия по отношению к императору. Наружу всплыла правда о Лонгвуде, несмотря на отчаянные попытки нашего отвратительного губернатора замолчать ее. Много статей печатается в либеральных газетах. Поэтому… пришлось предпринять кое-какие действия. И ответом стала новая резиденция. Теперь представь себе, что император узнал об этом и раздумывал, как обратить себе на пользу эти настроения? Я никогда не слышал, чтобы он высказывался по этому поводу, и никто в Лонгвуде мне ничего не говорил. Но мне понятно, что он надеется, что возмущение в Англии станет настолько грозным, что правительству придется перевести его куда-нибудь в другое место со Святой Елены. Этого не случится, если он станет жить в новом дворце, где будет чисто и удобно. Только ужасные условия, в которых он живет, вызывают к нему сочувствие. Поэтому он никогда по собственной воле туда не переедет. Это абсолютно точно.
— И, конечно, этот бедняга Лоув опять попадет в ловушку. Он дает Наполеону возможность отказаться от переезда, потому что приказал поставить дом на самом неудачном месте. Наполеон желал, чтобы дом построили поближе к «Брайарсу».
Бетси не смогла удержаться от довольной улыбки.
— Но Лоув не собирался этого делать и принял окончательное решение строить в другом месте.
— Поэтому дом стоит на вершине плато, где нет даже чахлого кустика, могущего дать тень. Летом там будет настолько жарко, что жить будет невозможно! Зимой злые ветра будут задувать во все уголки дома. Дом расположен на двести ярдов ближе к военному лагерю, чем прежний Лонгвуд, и каждый раз, когда он появится у окна, на него будут пялиться все солдаты и офицеры.
Бэлкум остановился и удивленно покачал головой.
— Почему Лоув принял подобное решение? Зачем ему давать повод Наполеону, чтобы тот мог отказаться от переезда? Он просто мог взять деньги правительства и выкинуть их в залив.
— Как вы думаете, они не смогут заставить его переехать? — взволнованно поинтересовалась Бетси.
— Сомневаюсь, понадобятся четверо сильных солдат, чтобы перенести его на руках. Это был бы не самый интересный спектакль. Я прав?
— Почему когда вы говорите о губернаторе, у вас в голосе проскальзывают нотки сочувствия? — спросила отца Бетси.
— Бетси, на это имеется несколько причин. Я приведу вам только одну. Подумайте о том, что станут говорить о нем позже!
Бетси засмеялась.
— И что я напишу о нем в моей книге!
До сих пор миссис Бэлкум спокойно сидела за вязаньем, но в этот момент она заволновалась.
— Что ты сказала, детка?
— Я сказала «в моей книге».
— Твоей книге! Что ты хочешь сказать, Бетси Бэлкум?
— Я собираюсь написать книгу. Почему бы и нет? Все, кто его хорошо знают, так и делают. Мы вполне сможем сделать это. Разве он не приехал сюда, — она помялась, чтобы найти правильные слова, — разочарованным и побежденным человеком? Мы к нему были добры, ему было приятно в нашем доме, и он не хотел отсюда уезжать. Ему хотелось бы жить от нас неподалеку. Разве это не причина, чтобы написать о нем?
Миссис Бэлкум уронила спицы на колени и в ужасе уставилась на свою дочь.
— Бетси, должна признаться, что никогда тебя не понимала. Писать книгу! Такой молодой девушке? Разве это прилично? Мне так не кажется.
— Мама! Что тут дурного?
— И что же ты собираешься писать в своей книге? — спросил отец.
В его глазах плясали озорные огоньки.
— Папа, должна признаться, что я уже начала делать наброски. Мне долгое время не было чем особым заняться, поэтому я начала работать. Я написала не так много. Действительно, это пока только наброски, и, возможно, они не очень важны и я не смогу стать хорошим писателем.
— Зачем тогда пробовать? — спросила мать.
— Бетси, что ты собираешься сказать в этой книге о сэре Хадсоне Лоуве? — спросил ее отец.
— Если я вообще стану о нем писать, то всем станет ясно, что он у меня не вызывает симпатий. Папа, я постараюсь быть благоразумной и оставлю в стороне политику.
Глава вторая
1
Прошло несколько недель, во время которых суровый губернатор не сводил осуждающего взгляда с семейства, проживающего в «Брайарс». По прошествии некоторого времени Бертраны опять пригласили Бэлкумов на ужин. Им объяснили, что Наполеон не будет присутствовать. Джейн отправилась на очередной прием, и Бетси уговорила мать позволить ей надеть самый красивый костюм, который ей изготовила миссис Кристи Димкуззен. В костюме хорошо обыгрывались военные мотивы. Он был сшит из материала черного цвета, и пуговицы кончались высоко на шее, а на плечах прикрепили забавную имитацию военных эполет. Юбка по контрасту была удивительно женственной и пышной, как у танцовщицы.