Страница:
Наконец Люсьен обратился к нему!
— Ты согласен с Жозефом?
— Нет.
— Ха! Тогда ты согласен со мной?
— Нет!
— Ты должен согласиться с одним из нас.
Наполеон все время наблюдал за англичанином, чтобы понять, как на него действуют подобные разговоры. Было ясно, что господин Гритт, Гриит, Грилл или Грим с интересом прислушивался к спору, не забывая вкушать чудесного лангуста.
— Люсьен, я с тобой никогда не соглашусь. Почему? Потому что ты всегда обсуждаешь вещи, в которых не разбираешься.
После обеда гость подошел к Наполеону и сказал, что желал бы с ним поговорить. Наполеон предложил отправиться на террасу в задней части дома. По дороге туда англичанин остановился перед камином, в зале, где на полке стояла маленькая металлическая пушка ярко-зеленого цвета.
— Мне подарили пушку, когда мне было шесть лет, — сказал он, — она была побольше этой, и я верил, что ею можно пользоваться по назначению. Я набил пушку порохом и поджег. В комнате была испорчена мебель, и вылетели все окна. Отец решил, что я хочу стать офицером артиллерии, когда вырасту, что ему очень не понравилось.
— Мой отец увидел эту пушку в окне лавки, как-то вечером, когда он возвращался домой, — объяснил Наполеон, — он решил, что мне будет приятно иметь это и купил пушку. Ему пришлось потратить на нее все деньги, и он явился домой без единого су в кармане. Нам были нужны деньги на что-то другое, но мать кивнула головой и улыбнулась. Я дорожу этим подарком.
Они вышли на террасу, и Наполеон попросил, чтобы гость повторил свое имя.
— Наша мать по-своему произносит незнакомые имена.
— Грир. Джон Нокс Грир.
— Вы шотландец? Рад это слышать.
Гость улыбнулся.
— Вам должно быть известно, что шотландцы и англичане теперь сильно перемешались.
— Но все равно, между ними существует разница, и она хорошо заметна со стороны. Ваши предки ведут родословную с 1603 года [56]?
— Клянусь, господин, вам кое-что известно о нашей истории. Да это был один из моих предков, и он прибыл вместе с королем Яковом. Когда была организована компания «Ист-Индия», мой предок — должен сказать, что у него на плечах была умная голова, получил пост на фабрике в Индии. С тех пор Гриры занимались бизнесом, и каждый последующий становился богаче предыдущего. Мой папаша был англичанином и полностью воспользовался всеми богатствами и успехом прежних Гриров. Он просто купается в богатстве как сыр в масле.
— Наверно, у вас теперь имеется своя компания. «Бенгал энд Истерн», не так ли?
— Да, «Бенгал энд Истерн».
Наполеон был крайне заинтересован этими сведениями.
— Клянусь, вам здорово повезло! Я внимательно изучал историю Востока. Вам известно, что вы украли у Франции Индию [57]?
— А у кого ее украла Франция? — поинтересовался Грир, и у него хитро засверкали глазки.
Наполеон энергично взмахнул руками.
— Нам следует когда-нибудь получить ее назад; господин Грир. Если бы не этот ваш Клайв…
— Отец считает Клайва величайшим англичанином, который жил на земле.
— Вы не правы. Он был всего вторым.
— Да, а кто же был первым?
— Оливер Кромвель [58].
Гость был поражен. У него широко раскрылись глаза, и на губах появилось выражение крайнего удивления.
— Неужели? Кромвель? Вы просто шутите. Этот преступник и разрушитель собственности и красоты и всего, что имеет смысл в жизни…
— Господин Грир, вы невнимательно изучали историю. У вас была Гражданская война, и ее следовало закончить. Ваши лорды заупрямились, поэтому пришлось разрушить стены их замков. Вы не можете разрушать стены так, чтобы безделушки остались невредимыми и не были повреждены фамильные портреты. В то время шотландцы и ирландцы постоянно нападали на Англию, это было необходимо прекратить. И Кромвель это сделал. У него оказалась страна, которой следовало управлять твердой рукой, и его окружали только религиозные фанатики. Этих фанатиков можно использовать, но никогда не следует сажать их в правительство. Кромвелю пришлось заниматься всем самому. Он так хорошо управлял страной, что она опять стала мощной державой.
Ваш великий Кромвель совершил только одну ошибку. В последний момент он позволил, чтобы в дело вступила глупая семейная гордость, и он назначил милого, но глупого сына своим наследником. Не верю, чтобы француз мог совершить подобную ошибку. Я этого никогда не сделаю.
Грир при этих словах улыбнулся.
— Вы считаете, что когда-нибудь вам придется заниматься подобными проблемами, господин Набулон?
Наполеон не стал отвечать, а вместо этого задал ему довольно дерзкий вопрос.
— Что вы делаете на Корсике?
— Честно, я провожу тут зря время. Понимаете, отец решил, что наше дело должно расширяться. Я его единственный сын, а он болен, бедняга отец. Он хочет, чтобы я поездил по миру и выучил пару языков. Он надеется, что я стану кем-то вроде Жака Кера [59]…
— Ха! Значит, вам известна французская история. Да, Жак Кер! Великий человек. Один из знаменитых французов. Но мне все равно непонятно, как вы очутились здесь.
— Понимаете, он хотел, чтобы я сначала отправился в Канаду.
— Которую вы тоже украли у Франции.
— Ничего подобного. Вы ошибаетесь! Но разбирательство истории может занять у нас много времени, и мне придется разоблачить оба правительства… Я отказался ехать в Канаду. Там слишком холодно. И эти чертовы индейцы с их проклятыми томагавками! Меня эта перспектива абсолютно не устраивала. Вместо этого я приехал сюда, считая, что смогу тут попрактиковаться во французском языке и в тоже самое время попробовать выучить итальянский. Понимаете, я должен был практиковаться у Граммини и Дестенн. Они связаны с нашей компанией и весьма приятные люди. Но лондонские проблемы отличаются от их проблем.
— Куда вы отправитесь потом?
— Я поеду на несколько месяцев в Венецию. Потом на Дальний Восток, где можно собрать и превратить в солидные английские фунты — основу всех денежных отношений — французские франки и португальские монеты. Не говоря уже о некотором количестве восточных золотых монет, идущих к нам из пещер Али Бабы, которые можно собрать в глубоком кармане, и предпочтительнее, чтобы это был английский карман. Они мне напоминают сирот, ищущих добрый дом.
— В вас есть что-то от поэта.
Джон Нокс Грир откинулся назад в кресле и внимательно взглянул на хозяина. По его мнению, Наполеон был весьма незначительной фигурой. Он был тощий, хотя у него были хорошей формы ноги. Щеки глубоко впали, а волосы рассыпались отдельными прядями. Его одежда — на нем не было синего с красным мундира — была сшита из дешевого материала и сильно потертой, а рукава стали слишком короткими для выросших рук. Но чем больше англичанин вглядывался в него, тем сильнее действовала на него аура молодого корсиканца. Казалось, Наполеон просто пронизывал его взглядом.
— Я вообще-то не очень веселый человек, — продолжил англичанин. — И во мне отсутствует вдохновение поэта. Вам в голову никогда мне приходило, что существует связь между торговлей и поэзией?
— Нет. Поэзия связана с вдохновением.
— А как насчет торговли? Послушайте меня, господин Бонапарт, вы, французы, называете нас нацией лавочников и считаете, что наша империя состоит из большого количества лавочек, расположенных в разных местах мира. Разве вы забыли, как Клайв покорил Индию с горсткой своих помощников?
Вам когда-нибудь приходилось слышать о капитане Куке [60] и о том, как он проплывал мимо крупных островов в Южной части Тихого океана? Вспомните, как нам достались Геркулесовы Столбы [61] и мы превратили Гибралтар в мощную защитную крепость. Понимаете, в нас сочетаются две расы — норманны, они были практичными и старались побольше забрать в свои руки. В них полностью отсутствовали сантименты. И еще в нас течет кровь англо-саксов. Они не были практичными, и в них пышным цветом цвели поэтические инстинкты. Господин мой, в торговле гораздо больше поэзии, чем в войне, и ее там почти столько, сколько в религии.
Служанка Катерина принесла им огромное глиняное блюдо, на котором лежала спелая дыня. Полина следовала за нею.
— Пожалуйста, Набулеоне, — попросила девочка, — я могу попробовать дыню?
Грир вскочил, Наполеон неохотно последовал за ним.
— Могу я поухаживать за мадемуазель? — спросил гость.
Наполеон утвердительно кивнул. Грир отрезал кусок дыни и подал ее Полине.
— Спасибо вам, господин, за то, что вы мне дали такой большой кусок. Я обожаю дыню.
Грир следил, как маленькая ручка порезала дыню на мелкие кусочки и аккуратно клала их в рот. Действительно, она обожала дыню, и вскоре от куска ничего не осталось, кроме тонкой корочки. Перед тем как отправиться в дом, девочка внимательно оглядела гостя.
— Сколько лет мадемуазель Полине?
— Ей еще не исполнилось и десяти.
Англичанин был поражен.
— Она такая высокая для своего возраста. Я был уверен, что ей гораздо больше. — Он не смог сладить со своими чувствами. — Черт побери! Она такая красотка! Если бы она была постарше, клянусь, я бы сразу попросил ее руки.
Наполеон небрежно ему ответил:
— Красота Полины действует подобным образом на многих. Я уверен, господин Грир, что наша мать с удовольствием вас выслушает. К сожалению, должен сказать, что у меня на ее счет существуют другие планы.
— Вы? Но вы же не ее старший брат!
— Вы правы, но в будущем наша семья станет внимательно прислушиваться к моим словам. — Последовала короткая пауза. — Пожалуйста, попытайтесь меня понять — мне нравится, что вы высоко оценили ее красоту. Но, тут имеются еще много других вещей.
Грир взглянул на побитый ветрами и погодой старый каменный дом. Он вспомнил о старой мебели и зачиненных убогих занавесках, провалившихся сиденьях в стульях и креслах, неуклюже зашитых выцветших коврах. Семейство явно нуждалось.
— Если я вернусь и ваши планы по поводу прелестной Полины не осуществятся и если я буду продолжать ею восхищаться, ну-у-у… тогда мы сможем поговорить о материальной стороне дела. Я обычно не хвастаюсь, но могу сказать, что когда-нибудь у меня будет столько золотых восточных монет, что ими можно будет набить трюмы торгового судна под завязку, а потом вымостить ими парочку площадей в старом Лондоне.
— Я не могу отрицать, что мы очень бедны, — мрачно улыбнулся Наполеон, — и, возможно, нам придется покинуть остров и жить где-нибудь во Франции. Вы видите, что дела у нас идут весьма средне.
Они помолчали, а потом лицо у Наполеона стало совсем мрачным.
— Господин Грир, у меня предчувствие, что всю мою жизнь — неважно кем я стану и куда отправлюсь — у меня будут осложнения с Англией и англичанами.
Грир улыбнулся.
— Естественно. В течение столетий у англичан и Англии всегда оставались трения с Францией. Сначала обе страны терзала Столетняя война. Потом были осложнения с войнами Алой и Белой розы [62], когда обе страны вцепились друг другу в глотку, — он засмеялся. — Наверно, так будет всегда. Французы пытаются перенять у нас самые передовые демократические идеи. По крайней мере, я так понял из того, о чем говорил ваш брат. Тот, который помоложе и очень горячий парень. Дайте нам шанс выбить это из вашей головы. Поехали со мной вместе. Вы сможете посмотреть Лондон, и, возможно, мы вам понравимся. Я отложу свою поездку в Венецию и смогу провести некоторое время с вами.
Наполеон покачал головой.
— Сожалею. Это невозможно. Я служу в армии и должен возвратиться туда на будущей неделе. Мне следует многому научиться. Я посвящаю этому все свободное время.
— Вы офицер и продолжаете учиться? Господи, хотелось бы мне, чтобы все офицеры нашей армии тоже так считали. Скажите мне, что вы так внимательно изучаете?
— Войну, — был ответ Наполеона.
8
Глава четвертая
1
— Ты согласен с Жозефом?
— Нет.
— Ха! Тогда ты согласен со мной?
— Нет!
— Ты должен согласиться с одним из нас.
Наполеон все время наблюдал за англичанином, чтобы понять, как на него действуют подобные разговоры. Было ясно, что господин Гритт, Гриит, Грилл или Грим с интересом прислушивался к спору, не забывая вкушать чудесного лангуста.
— Люсьен, я с тобой никогда не соглашусь. Почему? Потому что ты всегда обсуждаешь вещи, в которых не разбираешься.
После обеда гость подошел к Наполеону и сказал, что желал бы с ним поговорить. Наполеон предложил отправиться на террасу в задней части дома. По дороге туда англичанин остановился перед камином, в зале, где на полке стояла маленькая металлическая пушка ярко-зеленого цвета.
— Мне подарили пушку, когда мне было шесть лет, — сказал он, — она была побольше этой, и я верил, что ею можно пользоваться по назначению. Я набил пушку порохом и поджег. В комнате была испорчена мебель, и вылетели все окна. Отец решил, что я хочу стать офицером артиллерии, когда вырасту, что ему очень не понравилось.
— Мой отец увидел эту пушку в окне лавки, как-то вечером, когда он возвращался домой, — объяснил Наполеон, — он решил, что мне будет приятно иметь это и купил пушку. Ему пришлось потратить на нее все деньги, и он явился домой без единого су в кармане. Нам были нужны деньги на что-то другое, но мать кивнула головой и улыбнулась. Я дорожу этим подарком.
Они вышли на террасу, и Наполеон попросил, чтобы гость повторил свое имя.
— Наша мать по-своему произносит незнакомые имена.
— Грир. Джон Нокс Грир.
— Вы шотландец? Рад это слышать.
Гость улыбнулся.
— Вам должно быть известно, что шотландцы и англичане теперь сильно перемешались.
— Но все равно, между ними существует разница, и она хорошо заметна со стороны. Ваши предки ведут родословную с 1603 года [56]?
— Клянусь, господин, вам кое-что известно о нашей истории. Да это был один из моих предков, и он прибыл вместе с королем Яковом. Когда была организована компания «Ист-Индия», мой предок — должен сказать, что у него на плечах была умная голова, получил пост на фабрике в Индии. С тех пор Гриры занимались бизнесом, и каждый последующий становился богаче предыдущего. Мой папаша был англичанином и полностью воспользовался всеми богатствами и успехом прежних Гриров. Он просто купается в богатстве как сыр в масле.
— Наверно, у вас теперь имеется своя компания. «Бенгал энд Истерн», не так ли?
— Да, «Бенгал энд Истерн».
Наполеон был крайне заинтересован этими сведениями.
— Клянусь, вам здорово повезло! Я внимательно изучал историю Востока. Вам известно, что вы украли у Франции Индию [57]?
— А у кого ее украла Франция? — поинтересовался Грир, и у него хитро засверкали глазки.
Наполеон энергично взмахнул руками.
— Нам следует когда-нибудь получить ее назад; господин Грир. Если бы не этот ваш Клайв…
— Отец считает Клайва величайшим англичанином, который жил на земле.
— Вы не правы. Он был всего вторым.
— Да, а кто же был первым?
— Оливер Кромвель [58].
Гость был поражен. У него широко раскрылись глаза, и на губах появилось выражение крайнего удивления.
— Неужели? Кромвель? Вы просто шутите. Этот преступник и разрушитель собственности и красоты и всего, что имеет смысл в жизни…
— Господин Грир, вы невнимательно изучали историю. У вас была Гражданская война, и ее следовало закончить. Ваши лорды заупрямились, поэтому пришлось разрушить стены их замков. Вы не можете разрушать стены так, чтобы безделушки остались невредимыми и не были повреждены фамильные портреты. В то время шотландцы и ирландцы постоянно нападали на Англию, это было необходимо прекратить. И Кромвель это сделал. У него оказалась страна, которой следовало управлять твердой рукой, и его окружали только религиозные фанатики. Этих фанатиков можно использовать, но никогда не следует сажать их в правительство. Кромвелю пришлось заниматься всем самому. Он так хорошо управлял страной, что она опять стала мощной державой.
Ваш великий Кромвель совершил только одну ошибку. В последний момент он позволил, чтобы в дело вступила глупая семейная гордость, и он назначил милого, но глупого сына своим наследником. Не верю, чтобы француз мог совершить подобную ошибку. Я этого никогда не сделаю.
Грир при этих словах улыбнулся.
— Вы считаете, что когда-нибудь вам придется заниматься подобными проблемами, господин Набулон?
Наполеон не стал отвечать, а вместо этого задал ему довольно дерзкий вопрос.
— Что вы делаете на Корсике?
— Честно, я провожу тут зря время. Понимаете, отец решил, что наше дело должно расширяться. Я его единственный сын, а он болен, бедняга отец. Он хочет, чтобы я поездил по миру и выучил пару языков. Он надеется, что я стану кем-то вроде Жака Кера [59]…
— Ха! Значит, вам известна французская история. Да, Жак Кер! Великий человек. Один из знаменитых французов. Но мне все равно непонятно, как вы очутились здесь.
— Понимаете, он хотел, чтобы я сначала отправился в Канаду.
— Которую вы тоже украли у Франции.
— Ничего подобного. Вы ошибаетесь! Но разбирательство истории может занять у нас много времени, и мне придется разоблачить оба правительства… Я отказался ехать в Канаду. Там слишком холодно. И эти чертовы индейцы с их проклятыми томагавками! Меня эта перспектива абсолютно не устраивала. Вместо этого я приехал сюда, считая, что смогу тут попрактиковаться во французском языке и в тоже самое время попробовать выучить итальянский. Понимаете, я должен был практиковаться у Граммини и Дестенн. Они связаны с нашей компанией и весьма приятные люди. Но лондонские проблемы отличаются от их проблем.
— Куда вы отправитесь потом?
— Я поеду на несколько месяцев в Венецию. Потом на Дальний Восток, где можно собрать и превратить в солидные английские фунты — основу всех денежных отношений — французские франки и португальские монеты. Не говоря уже о некотором количестве восточных золотых монет, идущих к нам из пещер Али Бабы, которые можно собрать в глубоком кармане, и предпочтительнее, чтобы это был английский карман. Они мне напоминают сирот, ищущих добрый дом.
— В вас есть что-то от поэта.
Джон Нокс Грир откинулся назад в кресле и внимательно взглянул на хозяина. По его мнению, Наполеон был весьма незначительной фигурой. Он был тощий, хотя у него были хорошей формы ноги. Щеки глубоко впали, а волосы рассыпались отдельными прядями. Его одежда — на нем не было синего с красным мундира — была сшита из дешевого материала и сильно потертой, а рукава стали слишком короткими для выросших рук. Но чем больше англичанин вглядывался в него, тем сильнее действовала на него аура молодого корсиканца. Казалось, Наполеон просто пронизывал его взглядом.
— Я вообще-то не очень веселый человек, — продолжил англичанин. — И во мне отсутствует вдохновение поэта. Вам в голову никогда мне приходило, что существует связь между торговлей и поэзией?
— Нет. Поэзия связана с вдохновением.
— А как насчет торговли? Послушайте меня, господин Бонапарт, вы, французы, называете нас нацией лавочников и считаете, что наша империя состоит из большого количества лавочек, расположенных в разных местах мира. Разве вы забыли, как Клайв покорил Индию с горсткой своих помощников?
Вам когда-нибудь приходилось слышать о капитане Куке [60] и о том, как он проплывал мимо крупных островов в Южной части Тихого океана? Вспомните, как нам достались Геркулесовы Столбы [61] и мы превратили Гибралтар в мощную защитную крепость. Понимаете, в нас сочетаются две расы — норманны, они были практичными и старались побольше забрать в свои руки. В них полностью отсутствовали сантименты. И еще в нас течет кровь англо-саксов. Они не были практичными, и в них пышным цветом цвели поэтические инстинкты. Господин мой, в торговле гораздо больше поэзии, чем в войне, и ее там почти столько, сколько в религии.
Служанка Катерина принесла им огромное глиняное блюдо, на котором лежала спелая дыня. Полина следовала за нею.
— Пожалуйста, Набулеоне, — попросила девочка, — я могу попробовать дыню?
Грир вскочил, Наполеон неохотно последовал за ним.
— Могу я поухаживать за мадемуазель? — спросил гость.
Наполеон утвердительно кивнул. Грир отрезал кусок дыни и подал ее Полине.
— Спасибо вам, господин, за то, что вы мне дали такой большой кусок. Я обожаю дыню.
Грир следил, как маленькая ручка порезала дыню на мелкие кусочки и аккуратно клала их в рот. Действительно, она обожала дыню, и вскоре от куска ничего не осталось, кроме тонкой корочки. Перед тем как отправиться в дом, девочка внимательно оглядела гостя.
— Сколько лет мадемуазель Полине?
— Ей еще не исполнилось и десяти.
Англичанин был поражен.
— Она такая высокая для своего возраста. Я был уверен, что ей гораздо больше. — Он не смог сладить со своими чувствами. — Черт побери! Она такая красотка! Если бы она была постарше, клянусь, я бы сразу попросил ее руки.
Наполеон небрежно ему ответил:
— Красота Полины действует подобным образом на многих. Я уверен, господин Грир, что наша мать с удовольствием вас выслушает. К сожалению, должен сказать, что у меня на ее счет существуют другие планы.
— Вы? Но вы же не ее старший брат!
— Вы правы, но в будущем наша семья станет внимательно прислушиваться к моим словам. — Последовала короткая пауза. — Пожалуйста, попытайтесь меня понять — мне нравится, что вы высоко оценили ее красоту. Но, тут имеются еще много других вещей.
Грир взглянул на побитый ветрами и погодой старый каменный дом. Он вспомнил о старой мебели и зачиненных убогих занавесках, провалившихся сиденьях в стульях и креслах, неуклюже зашитых выцветших коврах. Семейство явно нуждалось.
— Если я вернусь и ваши планы по поводу прелестной Полины не осуществятся и если я буду продолжать ею восхищаться, ну-у-у… тогда мы сможем поговорить о материальной стороне дела. Я обычно не хвастаюсь, но могу сказать, что когда-нибудь у меня будет столько золотых восточных монет, что ими можно будет набить трюмы торгового судна под завязку, а потом вымостить ими парочку площадей в старом Лондоне.
— Я не могу отрицать, что мы очень бедны, — мрачно улыбнулся Наполеон, — и, возможно, нам придется покинуть остров и жить где-нибудь во Франции. Вы видите, что дела у нас идут весьма средне.
Они помолчали, а потом лицо у Наполеона стало совсем мрачным.
— Господин Грир, у меня предчувствие, что всю мою жизнь — неважно кем я стану и куда отправлюсь — у меня будут осложнения с Англией и англичанами.
Грир улыбнулся.
— Естественно. В течение столетий у англичан и Англии всегда оставались трения с Францией. Сначала обе страны терзала Столетняя война. Потом были осложнения с войнами Алой и Белой розы [62], когда обе страны вцепились друг другу в глотку, — он засмеялся. — Наверно, так будет всегда. Французы пытаются перенять у нас самые передовые демократические идеи. По крайней мере, я так понял из того, о чем говорил ваш брат. Тот, который помоложе и очень горячий парень. Дайте нам шанс выбить это из вашей головы. Поехали со мной вместе. Вы сможете посмотреть Лондон, и, возможно, мы вам понравимся. Я отложу свою поездку в Венецию и смогу провести некоторое время с вами.
Наполеон покачал головой.
— Сожалею. Это невозможно. Я служу в армии и должен возвратиться туда на будущей неделе. Мне следует многому научиться. Я посвящаю этому все свободное время.
— Вы офицер и продолжаете учиться? Господи, хотелось бы мне, чтобы все офицеры нашей армии тоже так считали. Скажите мне, что вы так внимательно изучаете?
— Войну, — был ответ Наполеона.
8
Отпуск подошел к концу, и Наполеону нужно было возвращаться в полк. С одной стороны, ему хотелось снова заняться работой, с другой — не хотелось прерывать спокойное течение жизни на родном острове, где было так приятно и тепло и можно любоваться крутыми скалами и морем.
Джон Нокс Грир отправлялся на том же самом судне. Он решил съездить домой, а потом продолжить путешествие. Они вместе стояли на причале и ожидали, когда за ними придет лодка. Наполеон надел мундир, который он берег, пока оставался дома. Он выглядел старше и импозантнее. Хотя можно было понять, насколько он беден — у него был только один старый потрепанный саквояж. Грир сам ничего не нес. Это делал за него плотный слуга-англичанин. В двух руках у него были большие саквояжи, а через плечо перекинуты какие-то свертки.
— Пинсер, ты сможешь со всем этим справиться? — вдруг спросил слугу Грир.
— Да, сэр.
— Как вы думаете, как долго продлится путешествие? — спросил Грир, глядя на паруса.
Наполеон неопределенно развел руками.
— Иногда может понадобиться два дня, а временами путешествие затягивается на две недели. Все зависит от погоды.
— Господи, пусть нам повезет! Должен признаться, я плохо переношу морские путешествия, постоянно ищу причины, чтобы не отправляться в это ужасное путешествие в Индию.
— Мне жаль покидать дом, — признался Наполеон. Он не сводил взгляда с линии высоких гранитных скал, служивших чудесным фоном для милого городка Аяччо. Со скал дул летний ветер. Он долетал до залива. Наполеон с удовольствием вдохнул пряный воздух.
— Я не могу ни с чем сравнить эти места, — сказал он Гриру. — Но почему мои амбиции тянут меня прочь от места, которое я так обожаю?
— Действительно, почему?
— Да, и я разрываюсь. Возможно, мне нужно было подумать, прежде чем очутиться здесь и заняться освобождением Корсики, а затем вести спокойную жизнь и писать историю острова.
— Это была бы скучная жизнь, — заявил Грир. — Вы ее никогда не выберете, и вам это прекрасно известно.
Все члены семейства Бонапартов пришли проводить Наполеона, даже жиличка с верхнего этажа улыбалась ему, восседая на единственных носилках, имевшихся на острове. Она уже жалела, что наняла высокие носилки с установленным на них креслом. Это было весьма хлипкое сооружение, оно опасно покачивалось между двумя островитянами, которые не умели носить подобные носилки. Люсьен покинул их, когда они проходили мимо окрашенной в красный цвет двери одного из старых зданий у пристани.
— Я скоро вернусь, — сказал он.
Жозеф хмыкнул.
— Это клуб якобинцев. Теперь господин Люсьен не вернется к нам долго.
Им пришлось обождать, пока за ними пришлют лодку. Наполеон тихо обсуждал с матерью возможность переезда семейства во Францию, если на острове обострится политическая обстановка. Грир воспользовался возможностью поговорить с Полиной. На ней было скромное платьице из цветного муслина, но когда она подняла на него взгляд глубоких глаз из-под полей шляпки, он увидел, что взгляд у девочки был мудрым не по возрасту.
— Я не могу поверить, мадемуазель, когда мне сообщили, что вы так молоды и не можете отправиться в путешествие. Когда вы подрастете, а это случится гораздо раньше, чем они думают, вам следует поехать в Англию.
— О, мне так хотелось бы этого! Даже если мне будет страшно во время путешествия. Вообще-то я очень ленива.
— Неужели? И вы тоже? — Грир взглянул в ее темные глаза. — Понимаете, я тоже ленив. О, я не сплю по утрам очень долго или не хожу по комнате, когда должен что-то сделать. Нет! Но я не принадлежу к числу тех людей, которые всегда находятся в гуще событий и походят на паровые машины и во все стороны раздаются резкие свистки, а остальные им только повинуются. Я считаю лень прекрасной чертой, особенно в молодых леди. Это гораздо лучше, чем двигаться куда-то и стать напористой пронырливой женщиной. Их и так слишком много.
— Там лошади и кареты и… и разные интересные места, куда стоит поехать?
— Конечно, для вас будет готова молодая кобылка. Что касается карет и повозок — их, как минимум, будет дюжина. Они все разного фасона и устройства, начиная с высокого двухколесного экипажа — догкарт — и кончая легким открытым быстрым экипажем. Там вы будете сидеть высоко, как богиня, летящая в облаках. Мне кажется, что вам некогда будет лениться.
Когда Наполеон закончил разговор с матерью, Полина крепко схватила его за руку.
— Я хочу спросить у тебя кое-что, — шепнула она ему. — Давай отойдем подальше от всех.
— Конечно, малышка. О чем пойдет речь?
— О тебе. Ты об этом ничего не говорил, но я слышала, что к тебе плохо относятся остальные офицеры. Ты говорил об этом маман и Жозефу?
— Нет. Но я им сказал, что они держатся от меня на расстоянии.
— Набулеоне! — воскликнула девочка. — Не могу этому поверить! Ты же умнее любого из них, и они должны гордиться тобой. Какая чепуха! Мне это неприятно слышать!
— Это не так. Я ожидал подобной вещи. Послушай меня внимательно. Я — корсиканец, а они все — французы. Они считают меня незваным пришельцем. Я пока не очень хорошо говорю по-французски, и они злятся, когда не могут меня понять. В свободное время я продолжаю сидеть, уткнувшись носом в книги, а они предпочитают играть в карты, или в другие азартные игры, или волочиться за молодыми женщинами, поэтому считают меня нудным человеком. Наверно, так оно и есть. Сестренка, у них есть причины не пылать ко мне любовью.
— Я их ненавижу! — воскликнула Полина. — Они тебе завидуют, в этом настоящая причина.
— Возможно. Чуть-чуть. Я готовлюсь к тому, чтобы стать прекрасным солдатом, чего им никогда не удастся.
— Как ты относишься к их неприязни?
— Никак. Я могу использовать свое свободное время как мне нравится. Мне не нужно находить причин, чтобы не идти с ними. Полина, иногда неплохо чувствовать свое превосходство над окружающими, но не проявлять это. Так и есть между этими болванами и мною. Мне все равно, что они обо мне думают, потому что в глубине души я их презираю. У меня есть кое-что здесь, — он коснулся пальцем лба, — а у них полностью отсутствует. И я чувствую себя выше их. Сначала я думал стать писателем и писать великие произведения, но теперь я уверен, что стану знаменитым солдатом. Я в этом уверен и позволяю им думать обо мне что угодно. Ты меня понимаешь?
— Нет, — ответила девочка. — Нет, я ничего не понимаю. Я знаю, что я очень красива, и не желаю из этого делать секрет.
Наполеон улыбнулся, глядя на ее встревоженное личико.
— У меня одно утешение — надо мной в небе сияет моя счастливая звезда. Пока она не исчезла, меня — не остановить. Если мне понадобится твердость, я взгляну на небо, и у меня снова появляется надежда! Она приведет меня к… — он засмеялся. — Ты мне не поверишь, если я скажу тебе, куда со временем приведет меня моя путеводная звезда.
— Я тебе верю!
— Здесь, на Корсике, все считают, что человек не сможет достичь вершины карьеры без помощи богатой или влиятельной семьи. Они не думают, что я смогу достичь каких-то высот. Но им ничего не известно о моей путеводной звезде. Полина, не волнуйся обо мне.
Жозеф подошел к ним и протянул Наполеону маленький кошелек.
— Братец, тебе это пригодится, — шепнул он. Добрый Жозеф даже не представлял, насколько сильно Наполеон нуждался в деньгах. Он с ужасом понимал, что в его карманах не было ни единой, даже самой мелкой монетки.
Когда оба путешественника оказались на борту, они встали у ограждения и начали махать платками провожающим. Треугольные парусиновые паруса несли их к Марселю, и они нетерпеливо поворачивались в порывах ветерка, желая вдохнуть его полной грудью. Наполеон вглядывался вперед на небольшое скопление пушек, на борту, и ему не терпелось их рассмотреть.
Грир сказал:
— Я еще вернусь на Корсику.
Наполеон удивленно взглянул на него.
— Когда?
— Ну, через несколько лет. Я хочу, чтобы ваша сестренка немного подросла.
— Господин Грир, выбросите эти мысли из головы. Через несколько лет между Францией и Англией разразится война.
Джон Нокс Грир отправлялся на том же самом судне. Он решил съездить домой, а потом продолжить путешествие. Они вместе стояли на причале и ожидали, когда за ними придет лодка. Наполеон надел мундир, который он берег, пока оставался дома. Он выглядел старше и импозантнее. Хотя можно было понять, насколько он беден — у него был только один старый потрепанный саквояж. Грир сам ничего не нес. Это делал за него плотный слуга-англичанин. В двух руках у него были большие саквояжи, а через плечо перекинуты какие-то свертки.
— Пинсер, ты сможешь со всем этим справиться? — вдруг спросил слугу Грир.
— Да, сэр.
— Как вы думаете, как долго продлится путешествие? — спросил Грир, глядя на паруса.
Наполеон неопределенно развел руками.
— Иногда может понадобиться два дня, а временами путешествие затягивается на две недели. Все зависит от погоды.
— Господи, пусть нам повезет! Должен признаться, я плохо переношу морские путешествия, постоянно ищу причины, чтобы не отправляться в это ужасное путешествие в Индию.
— Мне жаль покидать дом, — признался Наполеон. Он не сводил взгляда с линии высоких гранитных скал, служивших чудесным фоном для милого городка Аяччо. Со скал дул летний ветер. Он долетал до залива. Наполеон с удовольствием вдохнул пряный воздух.
— Я не могу ни с чем сравнить эти места, — сказал он Гриру. — Но почему мои амбиции тянут меня прочь от места, которое я так обожаю?
— Действительно, почему?
— Да, и я разрываюсь. Возможно, мне нужно было подумать, прежде чем очутиться здесь и заняться освобождением Корсики, а затем вести спокойную жизнь и писать историю острова.
— Это была бы скучная жизнь, — заявил Грир. — Вы ее никогда не выберете, и вам это прекрасно известно.
Все члены семейства Бонапартов пришли проводить Наполеона, даже жиличка с верхнего этажа улыбалась ему, восседая на единственных носилках, имевшихся на острове. Она уже жалела, что наняла высокие носилки с установленным на них креслом. Это было весьма хлипкое сооружение, оно опасно покачивалось между двумя островитянами, которые не умели носить подобные носилки. Люсьен покинул их, когда они проходили мимо окрашенной в красный цвет двери одного из старых зданий у пристани.
— Я скоро вернусь, — сказал он.
Жозеф хмыкнул.
— Это клуб якобинцев. Теперь господин Люсьен не вернется к нам долго.
Им пришлось обождать, пока за ними пришлют лодку. Наполеон тихо обсуждал с матерью возможность переезда семейства во Францию, если на острове обострится политическая обстановка. Грир воспользовался возможностью поговорить с Полиной. На ней было скромное платьице из цветного муслина, но когда она подняла на него взгляд глубоких глаз из-под полей шляпки, он увидел, что взгляд у девочки был мудрым не по возрасту.
— Я не могу поверить, мадемуазель, когда мне сообщили, что вы так молоды и не можете отправиться в путешествие. Когда вы подрастете, а это случится гораздо раньше, чем они думают, вам следует поехать в Англию.
— О, мне так хотелось бы этого! Даже если мне будет страшно во время путешествия. Вообще-то я очень ленива.
— Неужели? И вы тоже? — Грир взглянул в ее темные глаза. — Понимаете, я тоже ленив. О, я не сплю по утрам очень долго или не хожу по комнате, когда должен что-то сделать. Нет! Но я не принадлежу к числу тех людей, которые всегда находятся в гуще событий и походят на паровые машины и во все стороны раздаются резкие свистки, а остальные им только повинуются. Я считаю лень прекрасной чертой, особенно в молодых леди. Это гораздо лучше, чем двигаться куда-то и стать напористой пронырливой женщиной. Их и так слишком много.
— Там лошади и кареты и… и разные интересные места, куда стоит поехать?
— Конечно, для вас будет готова молодая кобылка. Что касается карет и повозок — их, как минимум, будет дюжина. Они все разного фасона и устройства, начиная с высокого двухколесного экипажа — догкарт — и кончая легким открытым быстрым экипажем. Там вы будете сидеть высоко, как богиня, летящая в облаках. Мне кажется, что вам некогда будет лениться.
Когда Наполеон закончил разговор с матерью, Полина крепко схватила его за руку.
— Я хочу спросить у тебя кое-что, — шепнула она ему. — Давай отойдем подальше от всех.
— Конечно, малышка. О чем пойдет речь?
— О тебе. Ты об этом ничего не говорил, но я слышала, что к тебе плохо относятся остальные офицеры. Ты говорил об этом маман и Жозефу?
— Нет. Но я им сказал, что они держатся от меня на расстоянии.
— Набулеоне! — воскликнула девочка. — Не могу этому поверить! Ты же умнее любого из них, и они должны гордиться тобой. Какая чепуха! Мне это неприятно слышать!
— Это не так. Я ожидал подобной вещи. Послушай меня внимательно. Я — корсиканец, а они все — французы. Они считают меня незваным пришельцем. Я пока не очень хорошо говорю по-французски, и они злятся, когда не могут меня понять. В свободное время я продолжаю сидеть, уткнувшись носом в книги, а они предпочитают играть в карты, или в другие азартные игры, или волочиться за молодыми женщинами, поэтому считают меня нудным человеком. Наверно, так оно и есть. Сестренка, у них есть причины не пылать ко мне любовью.
— Я их ненавижу! — воскликнула Полина. — Они тебе завидуют, в этом настоящая причина.
— Возможно. Чуть-чуть. Я готовлюсь к тому, чтобы стать прекрасным солдатом, чего им никогда не удастся.
— Как ты относишься к их неприязни?
— Никак. Я могу использовать свое свободное время как мне нравится. Мне не нужно находить причин, чтобы не идти с ними. Полина, иногда неплохо чувствовать свое превосходство над окружающими, но не проявлять это. Так и есть между этими болванами и мною. Мне все равно, что они обо мне думают, потому что в глубине души я их презираю. У меня есть кое-что здесь, — он коснулся пальцем лба, — а у них полностью отсутствует. И я чувствую себя выше их. Сначала я думал стать писателем и писать великие произведения, но теперь я уверен, что стану знаменитым солдатом. Я в этом уверен и позволяю им думать обо мне что угодно. Ты меня понимаешь?
— Нет, — ответила девочка. — Нет, я ничего не понимаю. Я знаю, что я очень красива, и не желаю из этого делать секрет.
Наполеон улыбнулся, глядя на ее встревоженное личико.
— У меня одно утешение — надо мной в небе сияет моя счастливая звезда. Пока она не исчезла, меня — не остановить. Если мне понадобится твердость, я взгляну на небо, и у меня снова появляется надежда! Она приведет меня к… — он засмеялся. — Ты мне не поверишь, если я скажу тебе, куда со временем приведет меня моя путеводная звезда.
— Я тебе верю!
— Здесь, на Корсике, все считают, что человек не сможет достичь вершины карьеры без помощи богатой или влиятельной семьи. Они не думают, что я смогу достичь каких-то высот. Но им ничего не известно о моей путеводной звезде. Полина, не волнуйся обо мне.
Жозеф подошел к ним и протянул Наполеону маленький кошелек.
— Братец, тебе это пригодится, — шепнул он. Добрый Жозеф даже не представлял, насколько сильно Наполеон нуждался в деньгах. Он с ужасом понимал, что в его карманах не было ни единой, даже самой мелкой монетки.
Когда оба путешественника оказались на борту, они встали у ограждения и начали махать платками провожающим. Треугольные парусиновые паруса несли их к Марселю, и они нетерпеливо поворачивались в порывах ветерка, желая вдохнуть его полной грудью. Наполеон вглядывался вперед на небольшое скопление пушек, на борту, и ему не терпелось их рассмотреть.
Грир сказал:
— Я еще вернусь на Корсику.
Наполеон удивленно взглянул на него.
— Когда?
— Ну, через несколько лет. Я хочу, чтобы ваша сестренка немного подросла.
— Господин Грир, выбросите эти мысли из головы. Через несколько лет между Францией и Англией разразится война.
Глава четвертая
1
Наполеон целый час рассказывал о своей семье, делая паузы, когда ему нужно было решить — что рассказывать, а что — нет. Бетси задала вопрос, который ее сильно волновал, потому что она увидела начало романтической истории.
— Он вернулся на Корсику?
— Я туда возвращался один раз. О, вы имели в виду Грира? Господи, я же ему сказал, что вскоре разразится война между Францией и Англией! Она началась через три года. Тем временем Грир женился на богатой наследнице и отправился с ней в Индию. Там он заразился какой-то страшной лихорадкой и умер. Его кузен теперь контролирует «Бенгал энд Истерн».
Наполеон продолжил говорить о себе.
— Надеюсь, вам ясно при каких сложных обстоятельствах мне приходилось жить и работать. Где это видано, чтобы сын нищих родителей, живущих на маленьком острове, поднялся на императорский трон? Неужели мой пример вам не подсказывает, что вам необходимо освободиться от оков, ограничивающих людей среднего класса, обитателей этого небольшого отвратительного куска скал и песка?! Бетси-и, вы очень красивы, у вас светлая головка, вы обладаете куражом и можете здраво судить о разных вещах. Что вам еще нужно?
— Сир, все, о чем вы говорите, меня пугает.
— Вам все равно будет недостаточно имеющихся у вас качеств для достижения успеха. Вам придется быть твердой, эгоистичной, жестокой, несправедливой и не руководствоваться честными принципами.
— Но… Но, сир, мне кажется, я не обладаю подобными качествами.
— Конечно, нет. Я не хотел сказать, что вы сами должны быть жесткой и несправедливой, но, если возникнет необходимость, вам придется быть готовой, чтобы проявить подобные черты. У меня также отсутствуют такие качества, несмотря на то, что болтают обо мне в мире. Но мне приходилось совершать такие поступки, и они вводили людей в заблуждение. Я так действовал, когда не было иного пути. Вы должны мне поверить. И мне мои поступки никогда не мешали крепко спать.
Женщина не сможет выдержать подобной нервной нагрузки, — продолжил император. — Но если она поставила себе великую цель и желает стать великой, она ни на минуту не должна об этом забывать. Бетси-и, тяжело взбираться на вершину, но еще тяжелее оставаться на ней. Вы должны сражаться за каждый дюйм подъема, а когда окажетесь на вершине, вам придется считать всех окружающих своими врагами. Запомните, тут не должно быть никаких исключений. И не сводите взгляда с путеводной звезды в облаках.
— Но, сир, когда я ночью смотрю в небо, я там вижу тысячи звезд. Какую из них я могу назвать своей?
— Это к вам придет позже, и станет ощущением веры в себя. Когда она у вас появится, звезды как бы начнут наблюдать за вами и даже разговаривать с вами. Сейчас я пытаюсь оградить вас от ошибки, которую совершают почти все женщины, даже обладающие вашими качествами. Вам не следует сильно увлекаться, стремиться к замужеству. Тогда вы будете связаны на всю оставшуюся жизнь.
Бетси подтянула колени к подбородку — земля и трава стали влажными. Она внимательно слушала императора, тесно сплетя руки вокруг коленей. Наполеон наклонился вперед, чтобы увидеть выражение ее лица.
— Малышка, сэр Джейсон Грир теперь является главой фирмы и он не женат. Он, видимо, вполне приличный и твердый человек, и если бы у него была жена, подобно вам, он бы стал главой индустрии всей Англии. Коли вам придется выходить замуж, это — самый подходящий для вас брак. В Америке есть множество молодых миллионеров — умных, деловых и привлекательных людей. Мне понятно, что вам будет из кого выбирать, но вы станете социальным лидером в новом мире. Моя Бетси-и, существуют и другие величайшие возможности, о них пока даже не следует намекать, но возможно что-нибудь в дальнейшем получится…
— Он вернулся на Корсику?
— Я туда возвращался один раз. О, вы имели в виду Грира? Господи, я же ему сказал, что вскоре разразится война между Францией и Англией! Она началась через три года. Тем временем Грир женился на богатой наследнице и отправился с ней в Индию. Там он заразился какой-то страшной лихорадкой и умер. Его кузен теперь контролирует «Бенгал энд Истерн».
Наполеон продолжил говорить о себе.
— Надеюсь, вам ясно при каких сложных обстоятельствах мне приходилось жить и работать. Где это видано, чтобы сын нищих родителей, живущих на маленьком острове, поднялся на императорский трон? Неужели мой пример вам не подсказывает, что вам необходимо освободиться от оков, ограничивающих людей среднего класса, обитателей этого небольшого отвратительного куска скал и песка?! Бетси-и, вы очень красивы, у вас светлая головка, вы обладаете куражом и можете здраво судить о разных вещах. Что вам еще нужно?
— Сир, все, о чем вы говорите, меня пугает.
— Вам все равно будет недостаточно имеющихся у вас качеств для достижения успеха. Вам придется быть твердой, эгоистичной, жестокой, несправедливой и не руководствоваться честными принципами.
— Но… Но, сир, мне кажется, я не обладаю подобными качествами.
— Конечно, нет. Я не хотел сказать, что вы сами должны быть жесткой и несправедливой, но, если возникнет необходимость, вам придется быть готовой, чтобы проявить подобные черты. У меня также отсутствуют такие качества, несмотря на то, что болтают обо мне в мире. Но мне приходилось совершать такие поступки, и они вводили людей в заблуждение. Я так действовал, когда не было иного пути. Вы должны мне поверить. И мне мои поступки никогда не мешали крепко спать.
Женщина не сможет выдержать подобной нервной нагрузки, — продолжил император. — Но если она поставила себе великую цель и желает стать великой, она ни на минуту не должна об этом забывать. Бетси-и, тяжело взбираться на вершину, но еще тяжелее оставаться на ней. Вы должны сражаться за каждый дюйм подъема, а когда окажетесь на вершине, вам придется считать всех окружающих своими врагами. Запомните, тут не должно быть никаких исключений. И не сводите взгляда с путеводной звезды в облаках.
— Но, сир, когда я ночью смотрю в небо, я там вижу тысячи звезд. Какую из них я могу назвать своей?
— Это к вам придет позже, и станет ощущением веры в себя. Когда она у вас появится, звезды как бы начнут наблюдать за вами и даже разговаривать с вами. Сейчас я пытаюсь оградить вас от ошибки, которую совершают почти все женщины, даже обладающие вашими качествами. Вам не следует сильно увлекаться, стремиться к замужеству. Тогда вы будете связаны на всю оставшуюся жизнь.
Бетси подтянула колени к подбородку — земля и трава стали влажными. Она внимательно слушала императора, тесно сплетя руки вокруг коленей. Наполеон наклонился вперед, чтобы увидеть выражение ее лица.
— Малышка, сэр Джейсон Грир теперь является главой фирмы и он не женат. Он, видимо, вполне приличный и твердый человек, и если бы у него была жена, подобно вам, он бы стал главой индустрии всей Англии. Коли вам придется выходить замуж, это — самый подходящий для вас брак. В Америке есть множество молодых миллионеров — умных, деловых и привлекательных людей. Мне понятно, что вам будет из кого выбирать, но вы станете социальным лидером в новом мире. Моя Бетси-и, существуют и другие величайшие возможности, о них пока даже не следует намекать, но возможно что-нибудь в дальнейшем получится…