Костин Сергей. Счастливчик

   – С удачным приобретением, сэр! – недавний лейте­нант у лифта козырнул и без всяких задержек запустил нас в лифт. Мне даже не показалось подозрительным, что он не проверил соответствующих бумаг ни у меня, ни у моей спут­ницы. Только оказавшись внутри лифта, я понял, что по­пал в самую настоящую западню. Не везет мне на лифты, хоть застрелись.
   Микрофон наверху кашлянул и пробасил:
   – Привет, Чат!
   Знакомые нотки, знакомые интонации.
   – Это кто? – Я заглянул в одну из камер. Микрофон рассмеялся и пояснил:
   – Я давно наблюдаю за тобой, Чат. За тобой и твоей девчонкой. У меня поначалу не было полной уверенности, что ты – это ты. Но события последних часов убедили меня в справедливости подозрений. Спрашиваешь, кто я такой? Всему свое время. Лучше расскажи, что тебе известно о Зер­кальной границе.
   Вот еще. Делать мне нечего.
   – Хорошо, – сразу согласился голос, – можешь не от­вечать. Тогда придется мне. Зеркальная граница – это во­ображаемая линия, за которой находится мир, почти иден­тичный нашему. Или вашему, как тебе удобнее. Это про­писные истины. А теперь главное. Как ты думаешь, суще­ствует ли у нас Академия?
   И я узнал голос.
   – Вижу, что ты догадываешься. Молодец. Только не надо нервничать. Кабина лифта специально создана для таких неугомонных, как ты. Следующий вопрос. Если в нашем мире существует Академия, то, как ты правильно соображаешь, имеется и свой Ночной Охотник. Знаешь, как его зовут? Как зовут меня?
   Пауза без комментариев.
   – Молчишь, Чат? И правильно делаешь. Ведь ты даже в страшных снах не мог предположить, что когда—нибудь встретишься со своим двойником. А?
   Еще одна пауза без комментариев.
   – Сейчас двери откроются и ты сможешь на меня по­смотреть. Только без глупостей. Ты прекрасно знаешь, чем грозит нам обоим даже обыкновенное рукопожатие.
   – Что вы собираетесь делать? – Паузы кончились и мозг заработал с удвоенной силой.
   – Ничего особенного, друг мой. Встретимся, поговорим. Лифт завибрировал и спустился вниз метров на девять.
   По приблизительным подсчетам. На более точные вычис­ления не было времени. Двери разъехались по сторонам, и я увидел самого себя.
   Это довольно интересно, разглядывать отражение, со­шедшее с зеркала. Вроде бы ты, а на самом деле и не ты. Свои движения, манера держаться, шрамы, расположенные на другой стороне лица. Чудно!
   Я стоял в окружении бравых солдат с направленными на меня «зайками». (Все прекрасно понимают, кого я имею в виду, говоря «я».)
   – Ну вот и встретились, – сказал я.
   – Вот и встретились, – эхом повторил я.
   – Янина, иди ко мне.
   – Стой.
   Девочка в замешательстве задергалась в дверях. Труд­ный момент.
   – Зачем она тебе?
   – Правительство имеет большие планы относительно вашего мира. А Янина может оказать неоценимые услуги. Иди ко мне.
   Я, вот сейчас я говорю, что это сделал именно я, шагнул вперед и схватил Янину за руку. С другой стороны «я» тоже рванул к ней и схватил за вторую руку
   – Я тебе сейчас по морде дам. – Мне смешно.
   – Не обожгись, двойник.
   Это не могло продолжаться долго. И я, и тот другой прекрасно понимали, что единственное сдерживающее зве­но, это девчонка. Как только Янина перейдет на ту сторо­ну, со мной как с личностью, как с Ночным Охотником будет покончено. С помощью второго Охотника изолиро­вать меня не составит особого труда.
   – Янина, милая, подумай о своем будущем. Зачем тебе умирать в столь юном возрасте. Мы станем с тобой пре­красной парой. Ведь ты любишь меня?!
   Мой двойник совершил ошибку. И он даже не понял этого. Не стоило говорить девчонке о какой—то там любви и прочих великих чувствах. У нее в крови не было места для подобной ерунды.
   Янина сделала то, что у нее получалось особенно хоро­шо. Ударила ногой ниже живота.
   Видимо, зеркальное отражение – это не только переда­ча внешних данных. Но и физических чувств. Иначе чем объяснить скрутившую меня боль.
   – Не надо больше, – захрипел я, наблюдая, как дев­чонка готовится на второй заход.
   – Это вам с рук не сойдет, – простонал второй я.
   И тогда я понял одну весьма замечательную вещь. В этом мире со мной ничего не сделают. Ровным счетом ничего. Потому что я отображение зеркального Охотника.
   – Янина, пни этого парня еще разок. Я разрешаю.
   Не хочу ничего плохого сказать об этом парне, но он мне не нравился. Пришел бы один. Поговорили по душам.
   Чайку попили. Выяснили, кто что должен делать. А не так,
   Приволок с собой роту солдат и думает, что ему все можно,
   Янина старательно выполнила поручение. Даже слишком.
   – Ну и что ты собираешься делать, парень? – Я отды­шался быстрее. Наблюдалась странная закономерность. Чем дальше я находился от двойника, тем меньше на меня дей­ствовала отдача.
   «Я» тоже пришел в себя и отошел подальше от лифта.
   – Ты не умрешь и не надейся, – я даже не думал об этом, – но я сделаю так, чтобы ты и твоя девчонка страда­ли всю оставшуюся жизнь.
   – Нашу жизнь, – поправил я его. Правда, с некоторым сомнением. Еще нет никаких доказательств полной зави­симости одного отображения от другого.
   Янина встряла в мужской разговор. У нее тоже имелся вопрос к зеркальному Охотнику.
   – Слышь, уродина, а где вторая я?
   Она попала в самую точку. Должно же существовать хоть какое—то объяснение всеобщей любви к девчонке из друго­го мира.
   – В нашей вселенной у тебя нет двойника.
   Янина спряталась за моей спиной, чтобы обдумать ус­лышанное. Я ее прекрасно понимал, но рассказать о Росси не хватало времени. Да и, наверное, чушь все это.
   – Спустите их, – приказал зеркальный Охотник солда­там. Я не представлял, что он имеет в виду, говоря это, но поспешил задать последний вопрос, мучивший меня все это время.
   – Подожди минуту. – Отображение сделало знак рукой и наш «спуск» на секунду задержался. – Как тебя зовут здесь?
   Второе «я» пожало плечами:
   – Как и тебя. Чат Счастливчик. А чего ты ожидал?
   – Нет. Полное имя?
   – Не понимаю, о чем ты говоришь. – Хорошо, попро­буем с другой стороны.
   – Ты помнишь Росси? Пустые глаза ответили за него.
   – Все. Кончайте с ним. Мне надоело. – И обращаясь к нам: – Приятного времяпрепровождения.
   Дверки лифта закрылись и лифт рухнул вниз. С беше­ной скоростью и без остановок.
   – Это смерть?
   Девочка прижалась ко мне сзади. И, кажется, она пла­кала.
   Смерть? Нет. Здесь нечто другое. Янина слишком цен­на для них, а моя смерть может повлиять на самочувствие зеркального Ночного Охотника.
   Получается странная вещь. Он не помнит и не знает Росси. Может, он провел совсем другое детство? Трудное, без игрушек. Может быть, он даже помнит родителей? Жаль, что не успел спросить об этом.
   Лифт стал резко тормозить и нас прижало к полу. Еще не остановившись окончательно, кабина вздрогнула, пол под нами провалился и мы выпали из последнего убежища.
   Мы падали молча. В кромешной темноте. Прильнув друг к другу. Но недолго. Секунды две—три.
   Инстинкт Ночного Охотника всегда заставляет призем­ляться меня на четыре конечности – руки и ноги. Но в данном случае пришлось придерживать девчонку. Так что я слегка отбил пятки.
   Кабина лифта зажужжала и уехала наверх.
   – Где мы? – почему—то шепотом спросила Янина.
   Я мог бы ответить, что мы находимся на глубине четы­рех километров под поверхностью планеты и примерно трех с половиной от нижних этажей города. В яме около двух метров в диаметре. Мог, но не сказал. Потому что я смеялся самым идиотским смехом.
   Вот она, козырная карта!
   Зеркальный Охотник не знал о некоторых специфиче­ских способностях своего зазеркального брата. Спасибо Ве­ликому Светилу, что я воспитывался в стае, почитающих Твердь более других богов. Спасибо клану, что меня научи­ли жить в Тверди. Спасибо вам всем.
   – Мне страшно. – Янина нагло подлезла под руку и прижалась к волосатой груди Ночного Охотника. То есть ко мне.
   Я не мстительный человек, но за некоторые шалости девчонка должна расплатиться.
   – Зачем ты стреляла в меня? Молчит, только теснее прижимается.
   – Связала и бросила помирать без скафандра? Начинает гладить шею.
   – Обманываешь меня на каждом шагу. Лезет целоваться.
   Такого хамства я стерпеть не мог. Обхватив ее ручища­ми, я сделал то, что на моем месте сделал бы каждый нор­мальный мужчина. Прислонил к стене и оставил ее там без всяких объяснений. (А правильно ли я поступил?)
   – Счастливчик? Ты где?
   Янина меня не видела, но я, привыкнув к темноте, на­строил зрение и спокойно разглядывал ее беспокойное лицо. Мучайся, подлая женщина, от которой у меня в жизни одни неприятности.
   Всего на короткое мгновение, на самую маленькую долю секунды Янина встретилась со мной глазами, и я понял, что все обман.
   – Ты же видишь меня?! – заорал я, хватая ее за плечи и с силой встряхивая.
   Когда женщине нечего возразить, она молчит.
   – Ты же… – Нет у меня больше слов. Нет, и все тут.
   – Но я Охотница. Такая же, как и ты. Что в этом удиви­тельного?
   Ни одно разумное существо по обе стороны от зеркаль­ной границы не обладает настолько развитым, как у Ноч­ных Охотников, зрением. Вы можете иметь глаза размером с блюдце, видеть все в инфракрасном излучении. Но с жи­телями Тверди вам не сравниться. И теперь эта бессовест­ная девчонка смеет утверждать, что только одно обучение в Академии позволяет ей меня разглядывать. Нет. Меня на­гло обманывают. Но тогда где объяснение?
   А может, это я съехал с катушек. («Съехать с катушек» – любимое изречение первых человекоподобных роботов. Впоследствии распространилось и среди людей.) Почему я, квалифицированный работник с законченным высшим Ака­демическим образованием, должен заниматься разгадыва­нием кроссвордов на незаданные темы. Я должен сражать­ся. Я должен выживать. И делать порученное мне дело. Но все равно. Мои разъяренные размышления не объясняют способности девчонки видеть в кромешной темноте.
   – Это как—то связано с Росси. – Еще одно безумное заявление Янины. Понимай как хочешь.
   – Ты знаешь и о ней? – Мой хриплый голос звучал в яме слишком зловеще. Это правда. Я готов растерзать дев­чонку на не стыкующиеся обратно части.
   – Я многое знаю.
   Хорошее объяснение хорошей девочки. А чем черт не шутит. Раз уж вокруг Росси развернулась такая история, никто не сможет с достаточной долей уверенности опро­вергать отсутствие влияния одной личности на другую.
   – И я люблю тебя.
   – Последнюю фразу медленно и с расстановкой. Мож­но погромче.
   – Я тебя люблю. Я уважаю тебя. Я только развел руками.
   – Ну тогда давай поцелуемся.
   Два раза просить не требовалось. Янина прыгнула ко мне, как изголодавшаяся кошка, и впилась в меня со всем жаром, на который только была способна.
   Я летал, я падал, я парил.
   Твердый раздвоенный язычок обхватил мой родной язык, и я почувствовал, как земля уходит из—под ног.
   – Прекрати, – застонал я, но девчонка не унималась.
   Тонкое жало языка вырвалось изо рта, обняло, как ког­да—то за шею. Нежно. С любовью. Перебралось на грудь, ощупало соски и спустилось вниз.
   – Прекрати, – почти выдохнул я, теряя сознание. По­тому что мозг отказывался воспринимать происходящее. – Прекрати…
   Но я снова летал, падал и парил…
   Я открыл глаза и долго не мог понять, где нахожусь. Уходящий вертикально вверх земляной колодец. Царапаю­щие звуки в углу. И истома по всему телу. Словно его дол­го—долго били, а потом также долго—долго гладили.
   Но потом я вспомнил все и сказал себе. Вслух.
   – Этого не может быть.
   Царапающие звуки пропали, послышались шаги и пе­редо мной возникла Янина собственной персоной.
   – Все может быть. Если только этого очень захотеть.
   Я отшатнулся от нее как от привидения. (На самом деле привидения меня никогда не волновали. Но стоящее пере­до мной существо навевало жуткий страх.)
   – Ты боишься меня?
   Любой бы на моем месте давно свихнулся. А я ничего. Держусь.
   – Милый, ну не надо делать так глазами. – Я дернулся в сторону от руки этого существа с лицом человеческой жен­щины.
   – Ты кто? – Первый нормальный вопрос, заданный за все это время.
   – Ты об этом? – вздохнула девчонка и высунула сквозь зубы тонкую ленту раздвоенного языка. Меня аж пот прошиб.
   – Вот—вот. Именно.
   – Разве это так важно? – Неправильный вопрос. Что еще может быть важнее.
   – Пока не получу все сведения, даже разговаривать не стану. – И подальше к стеночке. Чтобы ненароком не до­стала.
   – Ну хорошо, – согласилась Янина. – С чего начнем? Вот это уже деловой разговор,
   – Только близко не приближайтесь. Пожалуйста.
   С чего начнем? С чего начнем! Так сразу и не сообра­зишь.
   – Твой папаша меня обманывал?
   – Видимо, да. Для твоего же спокойствия. – Подлый старикашка. Я ему никогда не верил.
   – Каким образом ты… и вот твой язык…
   – Это началось лет десять назад. Сначала приходили странные сны, в которых я встречалась и разговаривала с незнакомыми существами. Они жили под землей, тело их было покрыто чешуйками, а кисти рук представляли собой странного вида лопатки, с помощью которых они рыли под­земные ходы.
   – Дальше.
   – Среди них я иногда встречала юношу. Немного стран­ного, но симпатичного. С ним одним я не могла погово­рить. Он все время как бы расплывался, едва я приближа­лась.
   – Дальше.
   – Эти сны… Они приходили сначала редко, затем все чаще. Я привыкла к ним, ждала их. Мне стало интересно. Так продолжалось почти четыре года. Для меня это был как наркотик. Если ночью я не жила среди тех существ, то днем… я ложилась в кровать и молила бога, чтобы он послал мне сон с ними.
   – Шизоидальная паранойя. Дальше.
   – В одну из ночей я снова встретилась с теми существа­ми. Но что—то случилось. Я чувствовала это. Раньше они говорили со мной, рассказывали свои сказки, гуляли по ноч­ному лесу. А в этот раз… Словно все смешалось. Они бежа­ли куда—то. Дико кричали.
   – Корабль…
   – Да. Они говорили про корабль. Я бросилась вслед за ними. Там, наверху, творилось нечто ужасное. Огонь. Кру­гом один огонь. Огромный корабль убивал их. Они броса­лись на него вместе с птицами и зверьем. И даже лес помо­гал им. Но… Я вдруг увидела того юношу, которого волокли внутрь корабля. Я бросилась, чтобы спасти его. Я дралась. Поверь мне, я дралась во сне. Но неожиданно меня охвати­ло жаркое пламя. Стало невыносимо душно. И… Я просну­лась. И больше никогда не видела снов. Никогда. Последнее, что я помню, так это то, что юноша назвал меня име­нем Росси. Вот и все.
   Минут десять я сидел опустив голову. Не было мыслей. Не было чувств. Только капли слез стекали по щекам. Одна за другой. Одна за другой. Как грустно. Вспомнить мир, в котором жил. И который погиб.
   – Язык. Ты не сказала про язык?
   – Не знаю. Папа говорил, что это атавизм. Старый древний атавизм. Вероятно, моими предками были вовсе не обезьяны, а ящерицы. Или те существа, которые мне снились.
   – Или в тебя вселилась душа Росси. Как ты вычислила меня?
   – Тоже не знаю. Почувствовала, что должно что—то слу­читься. А когда увидела, то поняла, что ты именно тот, кто снился мне.
   – И это дало тебе повод убивать меня?
   – Я сходила с ума. Я злилась. Я думала…
   – Много думать вредно. Какое у тебя задание?
   – Узнать как можно больше о Зазеркалье. Существую­щие технологии. Вооружение. Промышленность. Возмож­ность оккупации.
   – Глупо.
   – Теперь и я это понимаю.
   – Почему здесь нет твоего отображения?
   – Во время перехода через границу мы натолкнулись на зеркальный научный корабль. Я в это время находилась в первом «Зеркальном гробу» и успела. Вероятно, вторая Яни­на допустила оплошность и погибла. Но иногда мне кажет­ся, что в настоящее время она находится на нашей террито­рии. Согласно законам зеркальности.
   – Ты не похожа на Ночного Охотника.
   – Папа готовил меня с детства. А физическая подготов­ка совсем не обязательна для агента—женщины.
   – Что за сокровища, про которые ты мне мозги вкручи­вала?
   Янина впервые за всю беседу рассмеялась.
   – Так я называла того юношу. Из снов. Сокровище. И я искала именно его. И, кажется, нашла. Ты уважаешь меня, муж мой?
   Стоп, стоп, стоп! Неужели все так далеко зашло? Я ни­чего не помню. Я абсолютно ничего не помню.
   – Я ничего не помню. И именно поэтому…
   – Ты все помнишь, Счастливчик. И не говори мне не­правды. Не забывай, что я тоже Ночной Охотник.
   Действительно. Мало ли чего я не помню. Ну и что? Было так было. Но это не дает ей никакого права… А, к Великому Светилу все. Сознайся, Чат, что все время ты го­нялся за этими словами. Ты гонялся за своим сокровищем.
   Вздохнем. Улыбнемся. И скажем:
   – Я тоже уважаю тебя, жена моя.
   Дурная привычка после всяких слов сразу же душить меня за горло длинным и нежным языком. Теплым язы­ком. Ласковым языком.
   – Эй, ребята! Я вижу вы неплохо проводите время?
   Я оторвался от Янины и посмотрел вверх. Вот ведь под­лец. Ничего святого.
   На бесконечно длинном кабеле висела автономная ка­мера.
   – Да пошли его подальше. – Янина томно потянулась. Женщины никогда не поймут настоящей гордости мужчин. Впрочем, я выполнил указание девушки, жены, товарища. (А как мне ее вообще называть?)
   – Значит, вам хорошо? – не унималась камера. – Сей­час станет плохо.
   Камера взлетела вверх и на нас почти сразу посыпались комья земли.
   – Что он делает?
   – Трамбует, – спокойно пояснила Янина. Спокойная до безобразия.
   Землепад усилился, и я разглядел, как сверху опускает­ся пятно блина размерами как раз под ямку. Блин двигался с такой скоростью, что я даже сам не успею смыться, не говоря уже о Янине.
   – Пока ты находился в отключке, я там приготовила подарок.
   Янина указала на дальний угол. Именно оттуда доно­сился корябающий звук.
   – Не бог весть какое, но начало Дороги есть. Но даль­ше камень, я не смогла.
   Ай умница.
   Даже не Дорога, а выемка в стене, но полностью укры­вающая нас от пресса.
   – Он не остановится на этом. Пора браться тебе за ра­боту. Обо мне не беспокойся.
   Что мне оставалось делать? Только идти по Дороге. В какую угодно сторону. Главное – уйти из ямы. А там видно будет.
   Приятно пройтись по весеннему лесу километра четы­ре. Одно удовольствие пробежаться по ромашковому полю километра четыре. Блаженство прошлепать по утренней лу­говой росе километра четыре. Но нет никаких приятностей, удовольствий, блаженств прокопать четыре километра Дороги. Плюс поправка на уклон и дуговое вращение.
   Чертова планета, Великое Светило меня прости. На всем пути одни только камни, камни и еще раз камни.
   Тут не до радостных восклицаний. Пальцы болят, ноги болят. Спина гудит. Воздуха на двоих не хватает. Янина ску­лит. А мне так хорошо.
   Я бросил работу и уткнулся лицом в переработанный камень.
   – Чат! Что ты?
   Я проглотил кусок пыли и поджал под себя кисти рук.
   – Мы не выживем.
   Янина все видела. Янина все понимала. Вот уже десять долгих дней мы карабкались по Дороге. Ни капли воды. Ни заморыша—червячка. Только сплошной камень. И не видно края каменной Тверди.
   – Ты сможешь… – Она сама не верит в слова.
   – Впереди еще как минимум около километра. Это три дня. Если найдем воду.
   Янина молчала. Что могла сказать эта милая девушка? Что доверила мне свою жизнь? Что поверила Ночному Охот­нику?
   – Я не хочу умирать. – Странные слова. Кто этого хочет? Жизнь сладка, жизнь прекрасна, жизнь удивительна. – Не­ужели здесь нигде нет хоть глотка воды?
   Я ничего не чувствовал. Обычно Ночные Охотники спо­собны распознать скрытый водоем на расстоянии ста мер. За все время Дороги я не почувствовал даже капли влаги. Сухая, безжизненная планета.
   – Воды нет. И… Если завтра мы не найдем ее, то ум­рем. – Я не мог повернуться и посмотреть на спутницу. Для экономии сил и времени приходилось делать Дорогу узкой. Только бы хватило места для отработки. – Смерть в тихой каменной могиле, где тебя никто никогда не потре­вожит.
   – Не потревожит? А эта противная вибрация? Она меня выводит. От нее мне хочется кричать!
   О какой вибрации она говорит?
   Я замер, напрягая тело и вбирая все посторонние звуки.
   Это дыхание Янины. Тяжелое и усталое. И слишком громкое. А вот стучит ее сердце. Беспокойно и с тревогой. Шелест скатывающихся каменных песчинок. Мертвый, не­движимый воздух. И мелкая, едва заметная дрожь. Словно где—то далеко—далеко ворочается громадный зверь. Город? Нет. Совсем другое. И это находится относительно недале­ко. Два дня пути. Может, меньше.
   – Ты почувствовал?
   Не отвечать. Беречь силы. Только работа. Даже мысли прочь. Потом все объясню. Все потом…
   …Удар. Отколовшийся кусок растереть, спрессовать, в сторону. Удар. Растереть, спрессовать, в сторону. Удар…
   Рука наткнулась на холодный металл и отдернулась в сторону. Рефлекс, выработанный годами. Не прикасаться к тому, что не знакомо.
   Я вышел из транса мгновенно.
   Металл? Значит, я дошел. Я смог.
   – Я сделал это, Янина! Она не ответила.
   – Янина? Тишина.
   Усталость пропала, словно и не было. Руки заработали с тройной силой, образовывая на Дороге площадку для раз­ворота.
   Позади меня, закрывая дорогу, громоздилась перерабо­танная масса камня.
   Все. Я положил лицо на камень и затих. Все. Янины нет.
   Такое случалось часто. Когда переработанной массе уже некуда деваться, она занимает любой объем. Если Янина отстала хоть на три меры, то Твердь не смогла удержаться. Это ее территория, и она вправе поступать, как того захо­чет. Твердь и так слишком расточительна. Целых три меры между жизнью и смертью.
   Я представил, как Янина смотрит испуганными глазами мне вслед и ее заваливает нетерпеливая Твердь. И нет воз­духа. И сил, чтобы закричать. Пыль забила легкие. Камень закрыл рот.
   Вернуться? Нет. Янина могла отстать и день, и два на­зад. Да пробудь она хоть десять минут наедине с хозяйкой– планетой, это смерть.
   Как часто в последнее время я произношу это слово. Накликал, родимую. Накаркал, проклятую.
   Расковырять стальную переборку не составило труда. Пальцы за эти дни настолько привыкли к работе, что по­требовалось меньше минуты, чтобы пробуравить дырку.
   Я принюхался. Что бы ни скрывалось за стеной, надо быть осторожным. Сил сопротивляться нет. Любой чело­век, любое животное представляет для меня серьезную опас­ность.
   Влажный воздух. Очень влажный. Это хорошо. Рядом вода. Жаль. Что Янина… Нет. Не надо об этом. Все конче­но. Задание полностью провалено. А если бы она осталась с тем Охотником. Была бы жива. Не надо. Я не хотел.
   В воздухе нет движения. Тоже хорошо. Значит, не по­беспокоят. По крайней мере первое время.
   Пространство внутри наэлектризовано. Ерунда. Утечка. Я высунулся наполовину из дыры, еще раз все проверил и только тогда позволил себе вывалиться полностью.
   Слава Великому Светилу, что пол находился близко. Метров десять. С моим ослабленным телом можно запрос­то заработать кучу переломов.
   Я пополз по направлению к воде. Кажется, единствен­но приемлемым способом передвижения для меня стало по­ложение лежа. Привычка, знаете ли, хреновое дело.
   Десять метров, двадцать, тридцать, и голова уперлась в дверь. Там вода. Там спасение.
   Теперь подняться, опереться о стену и открыть.
   Яркий свет ослепил меня. Сбил с ног, повалил наземь.
   А еще через минуту я лежал, засунув голову в цистерну с водой и наслаждался.
   Видимо, здесь сосредоточена вся вода города. Хранили­ще драгоценной влаги. Огромные, всаженные в толщу кам­ня цистерны. И это все мне одному.
   – Ты там не слишком жадничай, Счастливчик. Оторви мне голову, я не верю в это. За спиной стояла Янина собственной персоной. Цветущая и здоровая. Слег­ка пошатывающаяся, но на вид вполне живая.
   – Закрой рот, Чат. Я поджидаю тебя здесь со вчерашне­го дня. – Еще одна новость, не поддающаяся объяснению.
   – Ты! Меня! Со вчерашнего дня? Но это невозможно!
   – О мой милый, для Ночных Охотников нет ничего невозможного. Это твои слова.
   – Но Твердь?!
   – Я пыталась удержать тебя, но ты словно чумной дви­нул на второй круг. Выкинул меня сюда, а сам вернулся копать свою Дорогу.
   Вот уж никогда не подумал, что я страдаю мозговым несварением. Это значит, что я целые сутки зря рылся в камне и страдал от жажды? Вот уж не приведи Великое Светило испытать кому—то подобные завихрения.
   – Я тут побродила немного. Пока ты отсутствовал. По­мещение почти автономно. Только один выход. Но он за­крыт с той стороны. Я не смогла открыть его. Теперь, когда ты здесь, мы попробуем вместе.
   – Но сначала я слегка приду в себя.
   Для того чтобы слегка прийти в себя, не требовалось много времени. Дня два—три. А как же иначе? Организм должен пропитаться влагой, восстановить равновесие. На­браться сил.
   За эти дни мы многое обговорили с Яниной, Затея Ко­алиции о военной экспансии зеркального мира выглядела сумасбродной идеей. Два космических содружества, обла­дающих одинаковой промышленной и военной мощью, не могли даже надеяться на проигрыш одной из сторон. Ко всему прочему существовала зеркальная граница. Самая на­дежная из всех известных границ. Сотрудничество? В этом тоже не было смысла. Любое научное достижение одной из сторон мгновенно становилось достоянием другой. Это не параллельные миры. Нечто большее. Это ваше отражение в зеркале. Со всеми рожицами, которые вы корчите по утрам. Со слезами и радостью.