Страница:
«Э, нет, старуха, брось свои песенки, — сказал он смерти. — Приходи завтра, тогда поговорим».
Так он лежал до тех пор, пока тень от камня не стала намного длиннее, чем его высота. Когда же Фернандо выбрался из ямы, ему не сразу удалось отыскать на горизонте свой ориентир. К вечеру картина пустыни неузнаваемо изменилась. От цепочки, следов уже ничего не осталось. Розовые дюны обросли лиловыми дугами теней. Горы стали темно-синими, солнце стояло над ними и слепило Фернандо, когда он, щурясь, высматривал двуглавую вершину, свои «Волчьи Уши».
Он снова двинулся вперед, огибая дюны. Проще было бы пересекать их по прямой линии, но Васкес боялся истратить последние силы, взбираясь по текучему песку. Вот и приходилось петлять, время от времени забираясь на гребень и сверяя направление с ориентиром. К вечеру попутный ветер заметно усилился, стало легче дышать, и Фернандо пошел чуть быстрее. Впереди он заметил каменную россыпь и решил, что среди этих валунов можно будет устроиться на ночлег.
Прозрачный воздух пустыни сыграл с ним злую шутку. Валуны, которые казались такими близкими, оставались недосягаемыми, пока он тащился к ним весь остаток дня. И только перед самым наступлением темноты Васкес наконец повалился на землю среди камней. У него уже не оставалось сил, чтобы выкопать себе ямку для ночлега, и он просто прижался боком к остывающему камню. А под утро проснулся от холода. Его бил озноб, и он сел, сжавшись калачиком, чтобы согреться.
Пока солнце только начинало ощупывать своими лучами верхушки дюн, Фернандо успел нахватать под камнями полдюжины ящериц, еще вялых от ночного холода. Парочку он съел сразу, разодрав пряжкой молочно-белую шкурку на брюшке и посолив розовые тушки собственным потом. Остальных спрятал за пазухой, предварительно размозжив камнем их плоские головы.
Теперь он чувствовал себя увереннее. Впереди на песке стали чаще встречаться следы змей и ящериц. В белесом небе кружила какая-то птица. Фернандо надеялся, что это не стервятник. А если и стервятник, то пусть он поищет себе другую жратву, а не зарится на одинокого странника, который медленно петляет между дюнами…
Когда в знойном мареве показались силуэты всадников, он подумал, что бредит. Длинной цепочкой они скользили по гребню далекой дюны и тонули за ней, один за другим.
Он хотел закричать, но из горла вырвалось только шипение, как у дикой кошки. Он сдернул рубаху и взмахнул ей над головой — и тут же оступился, голова его закружилась, и он повалился на песок…
Капли теплой воды упали на его губы.
«Я уже умер, — подумал Васкес. — Надо мной плачут ангелы».
Один из ангелов пнул его босой ногой под ребра:
— Не спи на земле, простудишься.
Он сел, встряхиваясь всем телом, и огляделся. Десяток оборванцев в сомбреро, крест-накрест опоясанные патронташами, стояли вокруг него, опираясь на песок прикладами «маузеров».
— Если хочешь жить, давай подымайся. Если хочешь помереть, мы тебе поможем. Штыком.
Фернандо хотел объяснить, что он только что пересек пустыню, а перед этим бежал от виселицы, а когда-то даже побывал в братской могиле. Он столько раз мог подохнуть, однако всегда оказывался хитрее смерти. И не им, соплякам босоногим, насмехаться над Фернандо Васкесом! Но его обожженная глотка смогла только просипеть:
— Не надо штыком…
26
27
Так он лежал до тех пор, пока тень от камня не стала намного длиннее, чем его высота. Когда же Фернандо выбрался из ямы, ему не сразу удалось отыскать на горизонте свой ориентир. К вечеру картина пустыни неузнаваемо изменилась. От цепочки, следов уже ничего не осталось. Розовые дюны обросли лиловыми дугами теней. Горы стали темно-синими, солнце стояло над ними и слепило Фернандо, когда он, щурясь, высматривал двуглавую вершину, свои «Волчьи Уши».
Он снова двинулся вперед, огибая дюны. Проще было бы пересекать их по прямой линии, но Васкес боялся истратить последние силы, взбираясь по текучему песку. Вот и приходилось петлять, время от времени забираясь на гребень и сверяя направление с ориентиром. К вечеру попутный ветер заметно усилился, стало легче дышать, и Фернандо пошел чуть быстрее. Впереди он заметил каменную россыпь и решил, что среди этих валунов можно будет устроиться на ночлег.
Прозрачный воздух пустыни сыграл с ним злую шутку. Валуны, которые казались такими близкими, оставались недосягаемыми, пока он тащился к ним весь остаток дня. И только перед самым наступлением темноты Васкес наконец повалился на землю среди камней. У него уже не оставалось сил, чтобы выкопать себе ямку для ночлега, и он просто прижался боком к остывающему камню. А под утро проснулся от холода. Его бил озноб, и он сел, сжавшись калачиком, чтобы согреться.
Пока солнце только начинало ощупывать своими лучами верхушки дюн, Фернандо успел нахватать под камнями полдюжины ящериц, еще вялых от ночного холода. Парочку он съел сразу, разодрав пряжкой молочно-белую шкурку на брюшке и посолив розовые тушки собственным потом. Остальных спрятал за пазухой, предварительно размозжив камнем их плоские головы.
Теперь он чувствовал себя увереннее. Впереди на песке стали чаще встречаться следы змей и ящериц. В белесом небе кружила какая-то птица. Фернандо надеялся, что это не стервятник. А если и стервятник, то пусть он поищет себе другую жратву, а не зарится на одинокого странника, который медленно петляет между дюнами…
Когда в знойном мареве показались силуэты всадников, он подумал, что бредит. Длинной цепочкой они скользили по гребню далекой дюны и тонули за ней, один за другим.
Он хотел закричать, но из горла вырвалось только шипение, как у дикой кошки. Он сдернул рубаху и взмахнул ей над головой — и тут же оступился, голова его закружилась, и он повалился на песок…
Капли теплой воды упали на его губы.
«Я уже умер, — подумал Васкес. — Надо мной плачут ангелы».
Один из ангелов пнул его босой ногой под ребра:
— Не спи на земле, простудишься.
Он сел, встряхиваясь всем телом, и огляделся. Десяток оборванцев в сомбреро, крест-накрест опоясанные патронташами, стояли вокруг него, опираясь на песок прикладами «маузеров».
— Если хочешь жить, давай подымайся. Если хочешь помереть, мы тебе поможем. Штыком.
Фернандо хотел объяснить, что он только что пересек пустыню, а перед этим бежал от виселицы, а когда-то даже побывал в братской могиле. Он столько раз мог подохнуть, однако всегда оказывался хитрее смерти. И не им, соплякам босоногим, насмехаться над Фернандо Васкесом! Но его обожженная глотка смогла только просипеть:
— Не надо штыком…
26
Индейский хлеб
Пожилая мексиканка обмакнула руку в серое жидкое тесто и размазала его по плоскому камню над углями. С легким шипением прозрачная пленка стала густеть, и когда ладонь женщины дошла до нижнего края камня, на верхнем уже появился слой, похожий на лист оберточной бумаги.
Она прямо на камне свернула рулончик и положила его на плетеное блюдо.
— Это называется «пики», — сказала Инес, проследив за взглядом Ильи. — Индейский хлеб.
Они сидели в хижине, прячась от дождя. Дым от углей, завиваясь, уходил под свод очага, сложенного из булыжников.
— А почему вчера хлеб был другим? — спросил Илья. — Вчера были обычные тортильи.
— Пики вы возьмете в дорогу, — сказала женщина. — Они легкие и не черствеют.
— Значит, сегодня мы сможем уйти?
— Кто знает? Может быть, сегодня. Или завтра.
Уже третий день они жили в лесном поселке, где кроме них были только женщины и дети. Все мужчины неделю назад ушли за перевал и до сих пор не вернулись. Такое бывало часто. Местные жители никогда не уходили в лес по одиночке. На этот раз они отправились не на охоту. На перевале попали в беду несколько белых — одни свалились в пропасть, а другие пытались их оттуда вытащить. Жители поселка помогли им, а потом подрядились провести коротким путем через горы к дороге.
Когда они вернутся, в поселке будет устроен праздник. В жертву богам принесут кабанчика. На столах появятся кувшины с забродившим соком лесных ягод. А наутро все мужчины снова уйдут, чтобы довести до реки друзей колдуна Адамса.
— Я бы так не смог, — сказал Остерман, глядя, как Инес ловко зашивает его рубашку. — Не смог бы так спокойно сидеть и ждать несколько дней, пока мужья и братья шатаются неизвестно где.
— Потому что ты не женщина. Женщины могут больше, чем мужчины.
— Говоришь, как моя бабушка, — сказал Илья.
Его родная бабушка, оставшаяся в Одессе, никогда ничего такого ему не говорила. Он хотел сказать «как старуха», но в последний момент испугался.
— Да? Я такая старая?
— А моя бабушка вовсе не старая. Она молодая, красивая, веселая. Правда, я давно ее не видел.
— Почему?
— Она живет далеко. Очень далеко. Еще дальше, чем мама, отец, брат и сестра.
«Хорошо, что у меня нет племянников», — подумал он, потому что не помнил, как будет «племянник» по-испански.
— А чем ты занимаешься так далеко от дома?
— Чем? Спасаю маленьких глупых девочек.
Она хихикнула и хотела перекусить нитку. Но он подал ей нож:
— Не порть зубы. Они тебе еще пригодятся.
— Убери это… — Инес нахмурилась. И тут же лицо ее разгладилось, и на нем снова появилась усмешка. — Мануэль тоже глупая девочка? Луисита говорила, ты и его спас.
— А мы с Крисом всех спасаем. Привычка такая.
— Сеньор Крис не такой, как ты. Он строгий.
— А я?
— А ты веселый. Ты не похож на гринго.
— Я не гринго. И Крис тоже не гринго. Мы с ним из Одессы.
Он стал подыскивать нужные слова, способные описать город у моря. Море… Как объяснить ей, что такое море? Но Инес сказала:
— А я из Пуэрто-Пеньяско. Там хорошо. Залив, горы и много-много цветов.
— Как же ты оказалась в Соноре?
— Отец получил там земельный надел. Тогда всех переселяли на новые земли. И мы переехали. Через год родители умерли, и я стала работать в доме алькальда. Мне повезло. Алькальд — добрый человек. Три года я нянчила его детей. Да, алькальд — добрый человек, но его жена меня не любила. Она отдала меня миссис Фраун.
— И куда же ты вернешься? Опять в дом алькальда? Или в этот свой Пуэрто…
— Пуэрто-Пеньяско. Не знаю. Может быть, родители Луиситы и Мануэля возьмут меня в свою семью. — Она расправила рубашку и посмотрела ее на свет. — Все, можешь носить.
— Спасибо. Если бы не ты, я бы ее выбросил.
— Ничего не выбрасывай.
— Ну вот, опять ты меня учишь. Слушай, у меня тут завалялась одна вещица… — Он достал из-за пазухи маленький кольт и показал его, держа на ладони. — Нравится?
Илья долго готовился к этому моменту. Ожидая, что девушка придет в ужас от одного вида оружия, он приготовил немало аргументов в защиту своего подарка. Но Инес снова удивила его.
— Какой крошечный, — умилилась она. — Можно подержать? Он не выстрелит?
— Нет. — Он выгреб патроны из кармана и покатал их на ладони. — Не заряжен.
Она принялась вертеть револьвер в руках и рассматривать гравировку на стволе.
— Почему он такой маленький?
— Чтобы умещался в кармане. Обычно такие штучки носят с собой картежники. А еще их берут в дорогу дамочки, которым приходится путешествовать* без сопровождения.
— Это твой?
— Я похож на дамочку? Нет. Он твой.
Ее брови округлились, а рот смешно приоткрылся. Инес недоверчиво смотрела на Остермана, прижимая блестящую игрушку к груди.
— Мой?
— Я больше ничего не могу тебе подарить, — сказал он. — А это — вещь красивая, необременительная и в хозяйстве полезная. Я научу тебя им пользоваться. И тогда никакая миссис Фраун тебя никуда не увезет.
— Мне никогда не дарили таких дорогих вещей…
«Потому что меня рядом не было, — подумал Илья. — Но теперь все будет иначе».
— Ты меня научишь? Я хочу научиться прямо сейчас!
Женщина у очага посмотрела на них. Илья улыбнулся ей:
— Не волнуйтесь, сеньора! Никто не собирается тут стрелять.
— Когда ты научишь меня? — Инес потеребила его за руку.
— Сначала ты должна к нему привыкнуть. Носи его с собой.
— Я сошью для него чехольчик, — обрадовалась она и снова вынула иголку из клубка. — И кисет для патрончиков.
«Патрончики»!
Илья рассмеялся. Впрочем, заряды для этого револьвера были так похожи на детский мизинец, что и не заслуживали гордого имени патронов.
Он встал, надевая шляпу:
— Спасибо за рубашку.
Инес кивнула, не отрывая взгляда от револьвера.
Остерман, чрезвычайно довольный, вышел из хижины и направился к деревьям, между которыми висел гамак Кирилла. На веревках поверх гамака было косо натянуто пончо, по которому стекали капли дождя. Илья набрал пригоршню воды и брызнул в лицо приятеля.
— Что, уже? — спросил тот, не открывая глаз. — Уже моя вахта?
«Наверно, ему снится море», — подумал Илья с нежностью и вытер платком лицо Кирилла.
— Кира, а где находится Пуэрто-Пеньяско?
— Раз «пуэрто», значит у моря. Речные порты иначе называются. Лучше спроси у Адамса.
— Знаешь, о чем я сейчас подумал?
— Еще нет. — Кирилл зевнул и открыл глаза. — Но, кажется, сейчас узнаю.
— Я вот подумал… Почему бы нам не уехать к морю? Когда все закончится, махнем в какой-нибудь Пуэрто-Пеньяско, купим шхуну, начнем возить контрабанду…
— …В Сан-Фелипе, — продолжил профессор Адамс, выходя из зарослей. — Это порт на другом берегу залива, напротив Пеньяско. Не знаю, как насчет контрабанды, но пассажирские рейсы, безусловно, окажутся достаточно прибыльными.
Илье не хотелось обсуждать столь важную тему с посторонними, и он спросил:
— Ну что, профессор, раскрыли секрет агротехники?
— Видимо, у них тут какая-то особенная кукуруза, с более мощной корневой системой, — охотно ответил Адамс. — И, безусловно, очень важно то, как они сажают семена. Примерно так же, как хопи в пустынях Аризоны. Заостренной палкой делают лунку и аккуратнейшим образом ее засыпают. Хопи возле каждого ростка ставят на ребро камень, чтобы давал тень, а здесь…
Он прервал лекцию, обернувшись. Из леса доносились встревоженные женские голоса.
— Кажется, кто-то из мужчин вернулся, — сказал Адамс.
Да, в свои четырнадцать лет Пепе вполне мог считаться мужчиной. Наравне с другими мужчинами он ходил на охоту и корчевал пни. И спасать англос, застрявших в пропасти, он отправился вместе со всеми. Да, он был низкорослым и худеньким, но не уступал взрослым в выносливости. А малый рост очень пригодился ему, когда он решил убежать из плена.
Их взяли в плен те, кого они спасли.
Поначалу англос вели себя дружелюбно. Предлагали выпивку, смеялись, хлопали мексиканцев по плечам. Но как только они выбрались из леса на дорогу, их улыбки исчезли. Вместо улыбок Пепе увидел дула винтовок и револьверов. Мужчин связали попарно, а потом всех прикрепили к общей веревке. Да еще и заставили нести ящики и тюки на плечах, облегчив участь лошадей.
Их привели к большой яме у подножия холма. В яму спускались хилые лесенки. Внизу копошились люди с лопатами. Они грузили землю в корзины, которые на веревках поднимались кверху. У тех, кто тянул корзины, были связаны ноги.
Больше Пепе ничего разглядеть не успел. Увидев, как его односельчан начинают сталкивать в яму, он выпутался из веревок и дал деру. Ему вслед стреляли. Но не попали. Потому что он хоть и мужчина, но маленький и юркий.
И теперь он стоял, окруженный женщинами, и старался держаться достойно. Хотя уже два дня ничего не ел, кроме лесной травы и гусениц. Незнакомый мужчина в белом сюртуке все расспрашивал его об этой страшной яме, сколько там народу, да как пройти, а Пепе думал только о том, как бы поскорее оказаться возле очага, откуда так невыносимо вкусно пахло горячими лепешками.
— Парня надо покормить, — сказал Кирилл. — Он еле на ногах стоит. Майор, все вопросы — потом.
— Никаких вопросов, — ответил Кардосо, потрепав мальчишку по волосам. — Пепе рассказал все, что надо. Он отличный разведчик.
Женщины увели Пепе в хижину, с ними ушел и Адамс.
— Как я понимаю, мы остались без проводников, — сказал Илья.
— Не беда, — сказал Кардосо. — Мальчик все прекрасно объяснил. Теперь мы знаем, куда идти, чтобы не наткнуться на старателей.
— Какие, к черту, старатели? Старатели роются в земле сами, а не сгоняют к шахте рабов. Это какой-то Древний Египет. Где это видано — держать людей в яме?
— Билли, я разделяю ваше негодование, — сухо произнес Кардосо, — но… Но с нами девушки.
— Ага! — обрадовался Остерман. — Значит, вы подумали о том же, о чем и я?
— Люди часто думают об одном и том же. Но поступают все равно по-разному, — уклончиво ответил майор.
Кирилл продолжал молча отвязывать гамак. Узлы намокли и плохо поддавались. Он давно мог перерубить веревку ножом, но это было бы проявлением слабости.
«Нет, сам завязал, сам и развязывай, — думал он. — Совсем разучился работать с такелажем. Когда доберемся до моря, устроюсь простым матросом на любую посудину. Чтобы навыки освежить. Месяц-другой похожу под парусом, заодно присмотрюсь к берегам, вникну в местные порядки, а потом уже можно будет и о собственной шхуне подумать».
— Крис, а вы что скажете? — спросил майор.
— Я согласен.
— С чем?
— С вашим предложением.
— Но я ничего не предлагал!
— Разве? Вы сказали, что знаете дорогу. Что Пепе все уже разведал. Нам остается только разогнать этих уродов и освободить наших проводников.
Карлос усмехнулся:
— Когда несколько дней назад мы прощались у въезда в Тирби, я, признаться, жалел, что наша совместная прогулка оказалась такой короткой. А вот теперь мне кажется, что она несколько затягивается. Молодые люди, вы представляете себе, чем мы рискуем?
— Вполне отчетливо, — сказал Остерман. — Мы рискуем опозориться в глазах местного населения.
— Ой! Держите меня, я сейчас упаду от смеха, — с издевкой протянул Кирилл. — Я даже знаю, как зовут это местное население.
Майор потер идеально выбритый подбородок.
— У меня есть только одна просьба. О наших планах не стоит пока говорить Мануэлю и Рико. Если задача окажется непосильной для нас троих, то два лишних человека ничего не изменят.
— Если задача окажется непосильной, то мы что-нибудь придумаем, — сказал Илья. — Но вы правы, этих десперадос лучше держать в обозе.
— Если уж быть точным, то настоящие десперадос — это мы с вами, досточтимые сеньоры, — с усмешкой заключил Кардосо.
Они разошлись, чтобы начать сборы. Кардосо занялся оружием, Остерман — продовольствием, а Кирилл подозвал Рико и вместе с ним стал готовить лошадей к дороге. Было решено выйти как можно скорее, чтобы засветло достичь перевала.
Кирилл старался не думать о предстоящем деле. Он вспоминал о переделках, в каких побывал вместе с Ильей. Не все они кончались, как хотелось. И никогда дела не шли так, как было намечено. Подводило оружие, вмешивались непредвиденные силы, иногда просто не везло… Неизменным оставалось одно — люди. Люди, которые были рядом с Кириллом, всегда поступали так, как он ожидал. Наверно, только таких людей и стоит называть друзьями.
Он вспомнил, как они познакомились с Кардосо. Самую первую стычку с грабителями, а потом — прорыв из каньона. И подумал, что до сих пор ничего не знает об этом человеке. Зачем он стремился в Мексику? Чтобы воевать за угнетенный народ? Что ж, теперь майор получил прекрасную возможность это сделать. Правда, все-таки лучше не воевать. Например, просто выкупить своих проводников. Нет, не получится, их там слишком много. Ну, а если связать часовых и незаметно увести пленников?.. Кирилл старался не думать о деле, потому что пока еще не имел никаких точных сведений. Но помечтать-то можно? Вот если бы им удалось подкрасться к прииску на рассвете, в тумане, или в грозу… Охрана спит или прячется под крышей. А еще лучше, если б и не было никакой охраны. Действительно, зачем она нужна? Рабам некуда бежать, а напасть на прииск некому. Да, хорошо бы обойтись без войны…
От хижин к ним направлялась целая делегация. Впереди шагал Мануэль, за ним шел Пепе, на ходу жуя лепешку. Сзади гурьбой семенили все женщины поселка, а с ними — Луисита, Инес и три другие девчонки, чьих имен Кирилл еще не знал.
«Все в сборе, — подумал он, — не хватает только Адамса».
Но тут и профессор выбрался из хижины, с развернутой картой в руках.
— Сеньор Крис, я просто не знаю, что делать с Луиситой! — Мануэль сокрушенно качал головой. — Что за язык у этой болтушки! Наговорила про меня страшных вещей! Будто я разбойник…
— Ну и что? — сердито спросил Рико, затягивая подпругу. — Подумаешь, разбойник. Она же не сказала, что ты свиней воруешь.
— Она сказала кое-что похуже. — Мануэль виновато смотрел на Кирилла. — Сеньор Крис, она сказала женщинам, что мы с вами — банда разбойников. И что мы освободим их мужчин из этой страшной ямы…
Она прямо на камне свернула рулончик и положила его на плетеное блюдо.
— Это называется «пики», — сказала Инес, проследив за взглядом Ильи. — Индейский хлеб.
Они сидели в хижине, прячась от дождя. Дым от углей, завиваясь, уходил под свод очага, сложенного из булыжников.
— А почему вчера хлеб был другим? — спросил Илья. — Вчера были обычные тортильи.
— Пики вы возьмете в дорогу, — сказала женщина. — Они легкие и не черствеют.
— Значит, сегодня мы сможем уйти?
— Кто знает? Может быть, сегодня. Или завтра.
Уже третий день они жили в лесном поселке, где кроме них были только женщины и дети. Все мужчины неделю назад ушли за перевал и до сих пор не вернулись. Такое бывало часто. Местные жители никогда не уходили в лес по одиночке. На этот раз они отправились не на охоту. На перевале попали в беду несколько белых — одни свалились в пропасть, а другие пытались их оттуда вытащить. Жители поселка помогли им, а потом подрядились провести коротким путем через горы к дороге.
Когда они вернутся, в поселке будет устроен праздник. В жертву богам принесут кабанчика. На столах появятся кувшины с забродившим соком лесных ягод. А наутро все мужчины снова уйдут, чтобы довести до реки друзей колдуна Адамса.
— Я бы так не смог, — сказал Остерман, глядя, как Инес ловко зашивает его рубашку. — Не смог бы так спокойно сидеть и ждать несколько дней, пока мужья и братья шатаются неизвестно где.
— Потому что ты не женщина. Женщины могут больше, чем мужчины.
— Говоришь, как моя бабушка, — сказал Илья.
Его родная бабушка, оставшаяся в Одессе, никогда ничего такого ему не говорила. Он хотел сказать «как старуха», но в последний момент испугался.
— Да? Я такая старая?
— А моя бабушка вовсе не старая. Она молодая, красивая, веселая. Правда, я давно ее не видел.
— Почему?
— Она живет далеко. Очень далеко. Еще дальше, чем мама, отец, брат и сестра.
«Хорошо, что у меня нет племянников», — подумал он, потому что не помнил, как будет «племянник» по-испански.
— А чем ты занимаешься так далеко от дома?
— Чем? Спасаю маленьких глупых девочек.
Она хихикнула и хотела перекусить нитку. Но он подал ей нож:
— Не порть зубы. Они тебе еще пригодятся.
— Убери это… — Инес нахмурилась. И тут же лицо ее разгладилось, и на нем снова появилась усмешка. — Мануэль тоже глупая девочка? Луисита говорила, ты и его спас.
— А мы с Крисом всех спасаем. Привычка такая.
— Сеньор Крис не такой, как ты. Он строгий.
— А я?
— А ты веселый. Ты не похож на гринго.
— Я не гринго. И Крис тоже не гринго. Мы с ним из Одессы.
Он стал подыскивать нужные слова, способные описать город у моря. Море… Как объяснить ей, что такое море? Но Инес сказала:
— А я из Пуэрто-Пеньяско. Там хорошо. Залив, горы и много-много цветов.
— Как же ты оказалась в Соноре?
— Отец получил там земельный надел. Тогда всех переселяли на новые земли. И мы переехали. Через год родители умерли, и я стала работать в доме алькальда. Мне повезло. Алькальд — добрый человек. Три года я нянчила его детей. Да, алькальд — добрый человек, но его жена меня не любила. Она отдала меня миссис Фраун.
— И куда же ты вернешься? Опять в дом алькальда? Или в этот свой Пуэрто…
— Пуэрто-Пеньяско. Не знаю. Может быть, родители Луиситы и Мануэля возьмут меня в свою семью. — Она расправила рубашку и посмотрела ее на свет. — Все, можешь носить.
— Спасибо. Если бы не ты, я бы ее выбросил.
— Ничего не выбрасывай.
— Ну вот, опять ты меня учишь. Слушай, у меня тут завалялась одна вещица… — Он достал из-за пазухи маленький кольт и показал его, держа на ладони. — Нравится?
Илья долго готовился к этому моменту. Ожидая, что девушка придет в ужас от одного вида оружия, он приготовил немало аргументов в защиту своего подарка. Но Инес снова удивила его.
— Какой крошечный, — умилилась она. — Можно подержать? Он не выстрелит?
— Нет. — Он выгреб патроны из кармана и покатал их на ладони. — Не заряжен.
Она принялась вертеть револьвер в руках и рассматривать гравировку на стволе.
— Почему он такой маленький?
— Чтобы умещался в кармане. Обычно такие штучки носят с собой картежники. А еще их берут в дорогу дамочки, которым приходится путешествовать* без сопровождения.
— Это твой?
— Я похож на дамочку? Нет. Он твой.
Ее брови округлились, а рот смешно приоткрылся. Инес недоверчиво смотрела на Остермана, прижимая блестящую игрушку к груди.
— Мой?
— Я больше ничего не могу тебе подарить, — сказал он. — А это — вещь красивая, необременительная и в хозяйстве полезная. Я научу тебя им пользоваться. И тогда никакая миссис Фраун тебя никуда не увезет.
— Мне никогда не дарили таких дорогих вещей…
«Потому что меня рядом не было, — подумал Илья. — Но теперь все будет иначе».
— Ты меня научишь? Я хочу научиться прямо сейчас!
Женщина у очага посмотрела на них. Илья улыбнулся ей:
— Не волнуйтесь, сеньора! Никто не собирается тут стрелять.
— Когда ты научишь меня? — Инес потеребила его за руку.
— Сначала ты должна к нему привыкнуть. Носи его с собой.
— Я сошью для него чехольчик, — обрадовалась она и снова вынула иголку из клубка. — И кисет для патрончиков.
«Патрончики»!
Илья рассмеялся. Впрочем, заряды для этого револьвера были так похожи на детский мизинец, что и не заслуживали гордого имени патронов.
Он встал, надевая шляпу:
— Спасибо за рубашку.
Инес кивнула, не отрывая взгляда от револьвера.
Остерман, чрезвычайно довольный, вышел из хижины и направился к деревьям, между которыми висел гамак Кирилла. На веревках поверх гамака было косо натянуто пончо, по которому стекали капли дождя. Илья набрал пригоршню воды и брызнул в лицо приятеля.
— Что, уже? — спросил тот, не открывая глаз. — Уже моя вахта?
«Наверно, ему снится море», — подумал Илья с нежностью и вытер платком лицо Кирилла.
— Кира, а где находится Пуэрто-Пеньяско?
— Раз «пуэрто», значит у моря. Речные порты иначе называются. Лучше спроси у Адамса.
— Знаешь, о чем я сейчас подумал?
— Еще нет. — Кирилл зевнул и открыл глаза. — Но, кажется, сейчас узнаю.
— Я вот подумал… Почему бы нам не уехать к морю? Когда все закончится, махнем в какой-нибудь Пуэрто-Пеньяско, купим шхуну, начнем возить контрабанду…
— …В Сан-Фелипе, — продолжил профессор Адамс, выходя из зарослей. — Это порт на другом берегу залива, напротив Пеньяско. Не знаю, как насчет контрабанды, но пассажирские рейсы, безусловно, окажутся достаточно прибыльными.
Илье не хотелось обсуждать столь важную тему с посторонними, и он спросил:
— Ну что, профессор, раскрыли секрет агротехники?
— Видимо, у них тут какая-то особенная кукуруза, с более мощной корневой системой, — охотно ответил Адамс. — И, безусловно, очень важно то, как они сажают семена. Примерно так же, как хопи в пустынях Аризоны. Заостренной палкой делают лунку и аккуратнейшим образом ее засыпают. Хопи возле каждого ростка ставят на ребро камень, чтобы давал тень, а здесь…
Он прервал лекцию, обернувшись. Из леса доносились встревоженные женские голоса.
— Кажется, кто-то из мужчин вернулся, — сказал Адамс.
Да, в свои четырнадцать лет Пепе вполне мог считаться мужчиной. Наравне с другими мужчинами он ходил на охоту и корчевал пни. И спасать англос, застрявших в пропасти, он отправился вместе со всеми. Да, он был низкорослым и худеньким, но не уступал взрослым в выносливости. А малый рост очень пригодился ему, когда он решил убежать из плена.
Их взяли в плен те, кого они спасли.
Поначалу англос вели себя дружелюбно. Предлагали выпивку, смеялись, хлопали мексиканцев по плечам. Но как только они выбрались из леса на дорогу, их улыбки исчезли. Вместо улыбок Пепе увидел дула винтовок и револьверов. Мужчин связали попарно, а потом всех прикрепили к общей веревке. Да еще и заставили нести ящики и тюки на плечах, облегчив участь лошадей.
Их привели к большой яме у подножия холма. В яму спускались хилые лесенки. Внизу копошились люди с лопатами. Они грузили землю в корзины, которые на веревках поднимались кверху. У тех, кто тянул корзины, были связаны ноги.
Больше Пепе ничего разглядеть не успел. Увидев, как его односельчан начинают сталкивать в яму, он выпутался из веревок и дал деру. Ему вслед стреляли. Но не попали. Потому что он хоть и мужчина, но маленький и юркий.
И теперь он стоял, окруженный женщинами, и старался держаться достойно. Хотя уже два дня ничего не ел, кроме лесной травы и гусениц. Незнакомый мужчина в белом сюртуке все расспрашивал его об этой страшной яме, сколько там народу, да как пройти, а Пепе думал только о том, как бы поскорее оказаться возле очага, откуда так невыносимо вкусно пахло горячими лепешками.
— Парня надо покормить, — сказал Кирилл. — Он еле на ногах стоит. Майор, все вопросы — потом.
— Никаких вопросов, — ответил Кардосо, потрепав мальчишку по волосам. — Пепе рассказал все, что надо. Он отличный разведчик.
Женщины увели Пепе в хижину, с ними ушел и Адамс.
— Как я понимаю, мы остались без проводников, — сказал Илья.
— Не беда, — сказал Кардосо. — Мальчик все прекрасно объяснил. Теперь мы знаем, куда идти, чтобы не наткнуться на старателей.
— Какие, к черту, старатели? Старатели роются в земле сами, а не сгоняют к шахте рабов. Это какой-то Древний Египет. Где это видано — держать людей в яме?
— Билли, я разделяю ваше негодование, — сухо произнес Кардосо, — но… Но с нами девушки.
— Ага! — обрадовался Остерман. — Значит, вы подумали о том же, о чем и я?
— Люди часто думают об одном и том же. Но поступают все равно по-разному, — уклончиво ответил майор.
Кирилл продолжал молча отвязывать гамак. Узлы намокли и плохо поддавались. Он давно мог перерубить веревку ножом, но это было бы проявлением слабости.
«Нет, сам завязал, сам и развязывай, — думал он. — Совсем разучился работать с такелажем. Когда доберемся до моря, устроюсь простым матросом на любую посудину. Чтобы навыки освежить. Месяц-другой похожу под парусом, заодно присмотрюсь к берегам, вникну в местные порядки, а потом уже можно будет и о собственной шхуне подумать».
— Крис, а вы что скажете? — спросил майор.
— Я согласен.
— С чем?
— С вашим предложением.
— Но я ничего не предлагал!
— Разве? Вы сказали, что знаете дорогу. Что Пепе все уже разведал. Нам остается только разогнать этих уродов и освободить наших проводников.
Карлос усмехнулся:
— Когда несколько дней назад мы прощались у въезда в Тирби, я, признаться, жалел, что наша совместная прогулка оказалась такой короткой. А вот теперь мне кажется, что она несколько затягивается. Молодые люди, вы представляете себе, чем мы рискуем?
— Вполне отчетливо, — сказал Остерман. — Мы рискуем опозориться в глазах местного населения.
— Ой! Держите меня, я сейчас упаду от смеха, — с издевкой протянул Кирилл. — Я даже знаю, как зовут это местное население.
Майор потер идеально выбритый подбородок.
— У меня есть только одна просьба. О наших планах не стоит пока говорить Мануэлю и Рико. Если задача окажется непосильной для нас троих, то два лишних человека ничего не изменят.
— Если задача окажется непосильной, то мы что-нибудь придумаем, — сказал Илья. — Но вы правы, этих десперадос лучше держать в обозе.
— Если уж быть точным, то настоящие десперадос — это мы с вами, досточтимые сеньоры, — с усмешкой заключил Кардосо.
Они разошлись, чтобы начать сборы. Кардосо занялся оружием, Остерман — продовольствием, а Кирилл подозвал Рико и вместе с ним стал готовить лошадей к дороге. Было решено выйти как можно скорее, чтобы засветло достичь перевала.
Кирилл старался не думать о предстоящем деле. Он вспоминал о переделках, в каких побывал вместе с Ильей. Не все они кончались, как хотелось. И никогда дела не шли так, как было намечено. Подводило оружие, вмешивались непредвиденные силы, иногда просто не везло… Неизменным оставалось одно — люди. Люди, которые были рядом с Кириллом, всегда поступали так, как он ожидал. Наверно, только таких людей и стоит называть друзьями.
Он вспомнил, как они познакомились с Кардосо. Самую первую стычку с грабителями, а потом — прорыв из каньона. И подумал, что до сих пор ничего не знает об этом человеке. Зачем он стремился в Мексику? Чтобы воевать за угнетенный народ? Что ж, теперь майор получил прекрасную возможность это сделать. Правда, все-таки лучше не воевать. Например, просто выкупить своих проводников. Нет, не получится, их там слишком много. Ну, а если связать часовых и незаметно увести пленников?.. Кирилл старался не думать о деле, потому что пока еще не имел никаких точных сведений. Но помечтать-то можно? Вот если бы им удалось подкрасться к прииску на рассвете, в тумане, или в грозу… Охрана спит или прячется под крышей. А еще лучше, если б и не было никакой охраны. Действительно, зачем она нужна? Рабам некуда бежать, а напасть на прииск некому. Да, хорошо бы обойтись без войны…
От хижин к ним направлялась целая делегация. Впереди шагал Мануэль, за ним шел Пепе, на ходу жуя лепешку. Сзади гурьбой семенили все женщины поселка, а с ними — Луисита, Инес и три другие девчонки, чьих имен Кирилл еще не знал.
«Все в сборе, — подумал он, — не хватает только Адамса».
Но тут и профессор выбрался из хижины, с развернутой картой в руках.
— Сеньор Крис, я просто не знаю, что делать с Луиситой! — Мануэль сокрушенно качал головой. — Что за язык у этой болтушки! Наговорила про меня страшных вещей! Будто я разбойник…
— Ну и что? — сердито спросил Рико, затягивая подпругу. — Подумаешь, разбойник. Она же не сказала, что ты свиней воруешь.
— Она сказала кое-что похуже. — Мануэль виновато смотрел на Кирилла. — Сеньор Крис, она сказала женщинам, что мы с вами — банда разбойников. И что мы освободим их мужчин из этой страшной ямы…
27
Без пролития крови
Яма, действительно, была страшная. Лежа в кустах на вершине холма, Кирилл даже не видел ее дна. Он видел только глинистую стену, ярко-рыжую, в черных и серых горизонтальных полосах. Грубо сколоченная лестница вела вниз, откуда доносился шум земляных работ. Взвизгивали лопаты, вонзаясь в песок, скрипели блоки на трех длинных балках, которые нависали над краями ямы. Пара мексиканцев тянула со дна корзины с грунтом, а индейцы вереницей оттаскивали их куда-то вниз, скрываясь за кустами. Мексиканцы были в белых штанах и рубахах, перепачканных рыжей глиной. А индейцы — почти голыми и тоже в глине с головы до пят. Чистыми оставались только двое охранников с винчестерами. Они сидели рядышком на пустых ящиках. И клевали носом.
— Что это за индейцы? Не ваши соседи?
— Нет. Они пима. А мы — яки.
«Как он их узнал? — подумал Кирилл. — Одежды на них нет, работают молча… «
— Ты уверен?
— Такие корзины плетут только пима. И еще — они плосконосые.
Он невольно скосил взгляд на мальчишку, точнее — на его плоский нос.
— Значит, ты не видел своих среди пима?
— Нет.
Он и не ожидал услышать иного ответа. Конечно, их здесь нет. Это было бы слишком просто. Те, кто им нужен, — внизу, и, чтобы их вызволить, придется пошевелить мозгами.
Парочка сонных часовых выглядит соблазнительно, но, во-первых, не такие они и сонные. А во-вторых, там, за кустами, наверняка найдется еще десяток сторожей. И еще неизвестно, сколько их в длинном шалаше на другом склоне холма, откуда доносится запах конского навоза. Наверно, в лесу за шалашом у них загон для лошадей. Судя по запаху, там целый табун.
Когда к ароматам конюшни стала понемногу примешиваться вонь какого-то варева, Кирилл обрадовался — скоро обед. Во время кормежки можно будет узнать почти все, что нужно.
— Конину варят, — сказал Пепе и громко сглотнул слюну.
— Возвращайся к нашим, — приказал Кирилл.
— А ты?
— Я еще немного понаблюдаю.
— Не, я с тобой. Ты не думай, я не голодный. Я потерплю.
Охранники оказались не такими терпеливыми. Оба встали со своих ящиков, вглядываясь в сторону шалаша.
— Эй, на кухне! Мы стоим без смены! Имеем право на двойную порцию!
Ответа не последовало, и они, ворча, снова уселись. Но скоро из-за шалаша показались двое. Рыжий толстяк в грязном переднике нес охапку лепешек, а мексиканец прижимал к животу дымящийся котел. Они подошли к яме, а охранники торопливо зашагали вниз, к шалашу.
Повар наклонился над ямой и свистнул. Шум работы моментально стих, и скоро над лестницей показался первый землекоп.
— Это Луис! — прошептал Пепе, схватив Кирилла за плечо. — А вот и Хорхе…
Все собрались вокруг котла, обмакивая в него лепешки. Повар стоял над ними, скрестив руки. Он был без оружия.
У Кирилла даже голова закружилась от нетерпения. Момент был просто идеальный. Пока охранники обедают, надо просто наставить на повара кольт — и все! И можно уводить пленных.
«Да, можно, — подумал он. — И далеко мы уйдем? Спокойно, спокойно. Это только обед. Будет еще и ужин…»
— Уходим. — Он медленно пополз назад, стараясь не задевать ветки.
— А как же… — Мальчишка недоуменно смотрел на него.
— Уходим. Мы увидели все, что нужно.
Адамс расстелил самодельную карту на траве и придавил камнями.
— Видимо, перед нами один из новых приисков Сайруса Тирби. Вот эта тропа ведет к городу.
— Видел я ее, — сказал Остерман и провел ножом по карте. — Вот здесь тропу легко завалить камнями. Устроим обвал, чтобы нас не беспокоили посторонние. А тут у них стояли лошади. Много лошадей, не меньше двадцати. Сейчас там пусто. Два мула стоят, и все.
— Шесть кобыл пасутся на поляне, за ними никто не смотрит, — добавил Рико, который ходил в разведку вместе с Ильей. — Остальные ушли примерно день назад. Возле дома крутятся трое. Повар, мексиканец и один охранник.
— Индейцы вываливают глину из корзин в овраг, — сказал Кардосо. — Там еще двое с винчестерами. Вид у них неважный. Один спит, второй все время прикладывается к фляжке, и я не думаю, что там у него родниковая вода. Крис, что у вас?
— В яме работают семеро. Это те, кто нам нужен. Их стерегут двое.
— Думаю, они дежурят парами, потому что их некому сменить, — сказал Илья. — Один спит, второй караулит. Потом растолкает напарника и сам заснет. Наверно, ночью все собираются в шалаше. А рабочих, скорее всего, оставляют в яме, только лестницу вытаскивают. Или связывают. Да ладно, это к делу не относится. Главное, что у них всего два поста. И всего пятеро стрелков.
— Кажется, расклад благоприятный, — подытожил Кардосо. — Основные силы противника отведены. Это хорошо. Плохо другое — мы не знаем, где они находятся. Как долго их не будет — тоже невозможна установить…
— Почему же невозможно? — Илья прокрутил нож в пальцах и загнал его в ножны. — Очень даже возможно. Вы еще не разучились допрашивать пленных?
— У нас есть пленные?
— Скоро будут. Предлагаю не тратить время. Нападем на них прямо сейчас. Скрутим, допросим. Тогда и будет ясно, в какую сторону нам сматываться, чтобы не встретить остальных уродов.
Майор Кардосо смотрел на карту так, будто пытался увидеть среди штрихов и линий спрятавшегося противника.
— Ваш план хорош, если его можно назвать планом. На нашей стороне внезапность и концентрация сил. А также распыленность сил противника. Но эта же распыленность осложняет задачу. Вот если бы они собрались все вместе… Я бы предпочел классический ночной налет. Перед рассветом.
— А если вся толпа вернется к ужину? — спросил Кирилл. — Может быть, они ушли отлавливать новую партию рабов?
— К чему гадать, — сказал Остерман. — Такого момента больше не будет. А насчет распыленности я уже кое-что придумал.
Им пришлось долго лежать за кучей золы и ждать, пока повар закончит трепаться с охранником. Наконец оба докурили самокрутки и приступили к исполнению обязанностей — один скрылся в шалаше и загремел посудой, а второй уселся поудобнее на ящике, привалился спиной к дереву и задремал, держа винчестер на коленях.
Илья бесшумно подкрался к нему сбоку и присел, осторожно ухватив приклад винтовки. А Кирилл шел на охранника, не таясь. Заслышав шаги, тот открыл глаза. Возможно, ему показалось, что он продолжает спать и видит сон. Сон был кошмарным — в лицо охраннику смотрело дуло сорок пятого калибра. Он не успел шевельнуться, как винчестер соскользнул с его колен и тут же уперся стволом в висок.
Кирилл приложил палец к губам.
Охранник кивнул — очень медленно, слегка отклонив голову, чтобы не задеть ухом ствол винчестера.
— Сколько людей внутри? — шепотом спросил Илья.
— Там только Боб.
— Он один?
— Да. И мексиканец с ним.
Кирилл щелкнул пальцами, и из кустов выскочил Рико с веревками наготове. Через несколько секунд охранник лежал связанный, с кляпом во рту, а Кирилл и Остерман направились к шалашу.
Впрочем, это сооружение вполне можно было назвать и домом, а то и маленьким фортом. Под длинными ветвями скрывались бревенчатые стены с бойницами, а за брезентовым пологом обнаружилась толстая дверь с засовом. Она была распахнута внутрь, и Кирилл вошел, переступив высокий порог.
Повар месил тесто на доске. Увидев нацеленный на него револьвер, он тщательно обтер руки тряпкой и только потом поднял их над головой.
Пожилой мексиканец, мывший посуду в тазу, посмотрел на Кирилла, затем на повара, снова на Кирилла — и невозмутимо продолжил тереть миски пучком травы.
— У меня нет оружия, — дрогнувшим голосом сказал повар по-испански. — Не стреляйте. Я ни в чем не виноват. Я только готовлю. Если не верите, спросите своих, у меня никто не оставался голодным.
— Что это за индейцы? Не ваши соседи?
— Нет. Они пима. А мы — яки.
«Как он их узнал? — подумал Кирилл. — Одежды на них нет, работают молча… «
— Ты уверен?
— Такие корзины плетут только пима. И еще — они плосконосые.
Он невольно скосил взгляд на мальчишку, точнее — на его плоский нос.
— Значит, ты не видел своих среди пима?
— Нет.
Он и не ожидал услышать иного ответа. Конечно, их здесь нет. Это было бы слишком просто. Те, кто им нужен, — внизу, и, чтобы их вызволить, придется пошевелить мозгами.
Парочка сонных часовых выглядит соблазнительно, но, во-первых, не такие они и сонные. А во-вторых, там, за кустами, наверняка найдется еще десяток сторожей. И еще неизвестно, сколько их в длинном шалаше на другом склоне холма, откуда доносится запах конского навоза. Наверно, в лесу за шалашом у них загон для лошадей. Судя по запаху, там целый табун.
Когда к ароматам конюшни стала понемногу примешиваться вонь какого-то варева, Кирилл обрадовался — скоро обед. Во время кормежки можно будет узнать почти все, что нужно.
— Конину варят, — сказал Пепе и громко сглотнул слюну.
— Возвращайся к нашим, — приказал Кирилл.
— А ты?
— Я еще немного понаблюдаю.
— Не, я с тобой. Ты не думай, я не голодный. Я потерплю.
Охранники оказались не такими терпеливыми. Оба встали со своих ящиков, вглядываясь в сторону шалаша.
— Эй, на кухне! Мы стоим без смены! Имеем право на двойную порцию!
Ответа не последовало, и они, ворча, снова уселись. Но скоро из-за шалаша показались двое. Рыжий толстяк в грязном переднике нес охапку лепешек, а мексиканец прижимал к животу дымящийся котел. Они подошли к яме, а охранники торопливо зашагали вниз, к шалашу.
Повар наклонился над ямой и свистнул. Шум работы моментально стих, и скоро над лестницей показался первый землекоп.
— Это Луис! — прошептал Пепе, схватив Кирилла за плечо. — А вот и Хорхе…
Все собрались вокруг котла, обмакивая в него лепешки. Повар стоял над ними, скрестив руки. Он был без оружия.
У Кирилла даже голова закружилась от нетерпения. Момент был просто идеальный. Пока охранники обедают, надо просто наставить на повара кольт — и все! И можно уводить пленных.
«Да, можно, — подумал он. — И далеко мы уйдем? Спокойно, спокойно. Это только обед. Будет еще и ужин…»
— Уходим. — Он медленно пополз назад, стараясь не задевать ветки.
— А как же… — Мальчишка недоуменно смотрел на него.
— Уходим. Мы увидели все, что нужно.
Адамс расстелил самодельную карту на траве и придавил камнями.
— Видимо, перед нами один из новых приисков Сайруса Тирби. Вот эта тропа ведет к городу.
— Видел я ее, — сказал Остерман и провел ножом по карте. — Вот здесь тропу легко завалить камнями. Устроим обвал, чтобы нас не беспокоили посторонние. А тут у них стояли лошади. Много лошадей, не меньше двадцати. Сейчас там пусто. Два мула стоят, и все.
— Шесть кобыл пасутся на поляне, за ними никто не смотрит, — добавил Рико, который ходил в разведку вместе с Ильей. — Остальные ушли примерно день назад. Возле дома крутятся трое. Повар, мексиканец и один охранник.
— Индейцы вываливают глину из корзин в овраг, — сказал Кардосо. — Там еще двое с винчестерами. Вид у них неважный. Один спит, второй все время прикладывается к фляжке, и я не думаю, что там у него родниковая вода. Крис, что у вас?
— В яме работают семеро. Это те, кто нам нужен. Их стерегут двое.
— Думаю, они дежурят парами, потому что их некому сменить, — сказал Илья. — Один спит, второй караулит. Потом растолкает напарника и сам заснет. Наверно, ночью все собираются в шалаше. А рабочих, скорее всего, оставляют в яме, только лестницу вытаскивают. Или связывают. Да ладно, это к делу не относится. Главное, что у них всего два поста. И всего пятеро стрелков.
— Кажется, расклад благоприятный, — подытожил Кардосо. — Основные силы противника отведены. Это хорошо. Плохо другое — мы не знаем, где они находятся. Как долго их не будет — тоже невозможна установить…
— Почему же невозможно? — Илья прокрутил нож в пальцах и загнал его в ножны. — Очень даже возможно. Вы еще не разучились допрашивать пленных?
— У нас есть пленные?
— Скоро будут. Предлагаю не тратить время. Нападем на них прямо сейчас. Скрутим, допросим. Тогда и будет ясно, в какую сторону нам сматываться, чтобы не встретить остальных уродов.
Майор Кардосо смотрел на карту так, будто пытался увидеть среди штрихов и линий спрятавшегося противника.
— Ваш план хорош, если его можно назвать планом. На нашей стороне внезапность и концентрация сил. А также распыленность сил противника. Но эта же распыленность осложняет задачу. Вот если бы они собрались все вместе… Я бы предпочел классический ночной налет. Перед рассветом.
— А если вся толпа вернется к ужину? — спросил Кирилл. — Может быть, они ушли отлавливать новую партию рабов?
— К чему гадать, — сказал Остерман. — Такого момента больше не будет. А насчет распыленности я уже кое-что придумал.
Им пришлось долго лежать за кучей золы и ждать, пока повар закончит трепаться с охранником. Наконец оба докурили самокрутки и приступили к исполнению обязанностей — один скрылся в шалаше и загремел посудой, а второй уселся поудобнее на ящике, привалился спиной к дереву и задремал, держа винчестер на коленях.
Илья бесшумно подкрался к нему сбоку и присел, осторожно ухватив приклад винтовки. А Кирилл шел на охранника, не таясь. Заслышав шаги, тот открыл глаза. Возможно, ему показалось, что он продолжает спать и видит сон. Сон был кошмарным — в лицо охраннику смотрело дуло сорок пятого калибра. Он не успел шевельнуться, как винчестер соскользнул с его колен и тут же уперся стволом в висок.
Кирилл приложил палец к губам.
Охранник кивнул — очень медленно, слегка отклонив голову, чтобы не задеть ухом ствол винчестера.
— Сколько людей внутри? — шепотом спросил Илья.
— Там только Боб.
— Он один?
— Да. И мексиканец с ним.
Кирилл щелкнул пальцами, и из кустов выскочил Рико с веревками наготове. Через несколько секунд охранник лежал связанный, с кляпом во рту, а Кирилл и Остерман направились к шалашу.
Впрочем, это сооружение вполне можно было назвать и домом, а то и маленьким фортом. Под длинными ветвями скрывались бревенчатые стены с бойницами, а за брезентовым пологом обнаружилась толстая дверь с засовом. Она была распахнута внутрь, и Кирилл вошел, переступив высокий порог.
Повар месил тесто на доске. Увидев нацеленный на него револьвер, он тщательно обтер руки тряпкой и только потом поднял их над головой.
Пожилой мексиканец, мывший посуду в тазу, посмотрел на Кирилла, затем на повара, снова на Кирилла — и невозмутимо продолжил тереть миски пучком травы.
— У меня нет оружия, — дрогнувшим голосом сказал повар по-испански. — Не стреляйте. Я ни в чем не виноват. Я только готовлю. Если не верите, спросите своих, у меня никто не оставался голодным.