Костюченко Евгений. Зачистка в Аризоне

   — Здесь то, над чем я трудился долгие годы. Записи, образцы, карты… Не знаю, сколько еще времени я проведу среди индейцев. А результаты моих исследований нужны науке. Вы понимаете?
   — Не совеем.
   — Как только вы попадете в более-менее приличный город, зайдите на почту. И отправьте посылку в Смитсоновский институт.
   Кардосо кивнул. И профессор поймал себя на том, что говорил без привычных формул вежливости. Сказанное им звучало не как просьба, а как приказ. Или как завещание.
   Солнце стояло в зените, когда они достигли тропы, ведущей вниз. Индейцы спешились и прошлись по ней в обе стороны, чтобы убедиться — здесь давно уже никто не ходил.
   Начали спускаться. Когда внизу среди деревьев стала поблескивать река, кони прибавили ход. Тропа становилась все шире, и профессор поехал рядом с Луисом. Иногда они останавливались, прислушиваясь. Но в неумолчном гомоне птиц не было никаких признаков опасности.
   Тропа привела их на небольшую поляну, окруженную дубами. Сюда уже доносились речные запахи, и профессор подумал: здесь он и расстанется с Кардосо и его «армией». Дальше они справятся без помощи проводников. А ему надо возвращаться в глухой лесной поселок. Собирать образцы, записывать легенды и песни, и проследить весь агрономический цикл…
   Он заметил качнувшуюся ветку, и в следующий момент что-то больно хлестнуло его по плечу. Уже падая с лошади, он услышал выстрел, но не поверил своим ушам.
   «Это гром, — подумал он. — Меня ударила молния. Такое часто бывает в горах».
   Выстрелы грохотали слитно, и Адамсу казалось, что неподалеку перекатывается огромная железная бочка. Нет, не рядом, а у него в голове. Он силился встать, однако не чувствовал ни рук ни ног. Не мог даже глаза открыть. Наконец грохот оборвался. И силы на миг вернулись к нему. Профессор поднял голову и обнаружил, что лежит на спине, а прямо из его груди пульсирующей струйкой льется дымящаяся кровь.
   «Я ранен, — подумал он. — Оказывается, это совсем не больно».
   Он опустил потяжелевшую голову в траву и увидел прямо над собой белый диск солнца. Небо вокруг него казалось красным. Потом черным. Чернота понемногу заливала все вокруг.
   И голос, прозвучавший над ним, тоже был черным.
   — Это не те, кто нам нужен. Сматываемся.

30
Чем кончается игра в прятки

   Кирилл не сразу понял, почему Кардосо выглядит непривычно. Вместо шляпы голову майора охватывала тугая косынка. А куда делся его белый костюм? Черный шелковый жилет был надет на голое тело, и на смуглом плече синела татуировка: крест и сердце.
   — Я с вами, — шепнул Остерман.
   Майор мотнул головой:
   — Нет. Вы нужны здесь. Крис, готов? Пошли.
   Кирилл тоже снял шляпу — она мешала пробираться сквозь густые заросли.
   Стрельба, которую они услышали полчаса назад, могла означать только одно — Адамс и его индейцы напоролись на засаду.
   А тишина, воцарившаяся после стрельбы, означала, что все они погибли.
   Девчонки живо отвели лошадей в глубину леса. Мужчины рассыпались, изготовившись к бою. Но противник не появился.
   Кирилл двигался в кустах вдоль тропы, осторожно отодвигая ногой сухие ветки, прежде чем сделать шаг. Иногда на другой стороне среди листьев бесшумно мелькала фигура майора.
   В воздухе появился едва заметный запах порохового дыма, и Кирилл понял, что пришел на место засады.
   Разглядывая поляну сквозь ветви, он увидел, что трава кое-где примята. Потом разглядел вывороченные комья дерна. Немного ниже по склону он наткнулся на целую россыпь гильз. Калибр 44. Револьвер? Нет, винчестер — серый мох сохранил отпечаток приклада. Здесь стрелок оперся винтовкой о замшелый корень. Наверно, стоял на одном колене, поджидая цель.
   С другого края поляны донеслось попискивание мыши. Кирилл облизал губы, приложил к ним ладонь и втянул воздух. Ответный писк получился не таким правдоподобным, как у майора, но это было уже неважно. Врага тут не было. Оставалось найти убитых.
   Кардосо показался над кустом и поманил его пальцами. Кирилл обошел поляну и наткнулся на кучу хвороста у поваленного сухого дуба, возле которого стоял майор.
   — Я немного пройду по следам, — шепнул Кардосо. — Тела лежат здесь, в яме под корнями. Не знаю, будет ли у нас время, чтобы их похоронить. Ты что-нибудь нашел?
   — Гильзы от винчестера. Шестнадцать в одном месте, и еще десяток рядом.
   — У меня тоже стреляли двое. С двадцати шагов. Никаких шансов.
   Майор приподнял сухую ветку с кучи, и под хворостом показалась клетчатая рубашка Адамса.
   — Иди к нашим. Придется снова уходить вверх. Ничего. Реку мы нашли. Где-нибудь спустимся к ней.
   — Мы еще можем их догнать, — сказал Кирилл. — Их только четверо.
   — Четверо были здесь. Остальные ждали на других тропах. И, возможно, ждут до сих пор. Хотя вряд ли. Им ясно, что после такого шума мы уйдем обратно в горы.
   — Зачем надо было убивать безоружных?
   Кардосо разгреб ветки, под которыми виднелась седая голова профессора, и коснулся его шеи.
   — Никаких шансов, — повторил он. — Зачем? Кто знает… Может быть, нервы не выдержали. Или просто — на всякий случай. Думаю, если б им попались беженцы, результат был бы тот же самый.
   — Это сделали рейнджеры?
   — Нет. Полагаю, это работа тех, кто изображает старателей. Возможно, с того самого прииска, где мы были. Но, скорее, с другого. Ладно, к делу не относится. Иди к нашим. Я скоро вернусь.
   Майор бесплотной тенью скрылся за деревьями, спускаясь к реке. А Кирилл присел, разгребая хворост. Он еще на что-то надеялся. Но и профессор, и оба индейца были мертвы, насколько может быть мертвым человек с десятком пулевых ран. Он уложил их тела на траве и вернулся к Пепе, который лежал на самом дне ямы. Оттер похолодевшую плосконосую мордашку от земли и крови. Поднял на руки легкое, безвольно прогнувшееся тело.
   «Ты же должен был держаться сзади, — с укором подумал он. — Ты должен был убежать при первом же выстреле. Ты должен был остаться в живых. Что я теперь скажу твоим родичам?»
   Он бережно опустил мальчишку на траву и накрыл лицо своим шейным платком. А потом торопливо зашагал вниз по склону, вслед за майором.
 
   В деревне стояла мертвая тишина. Ни петушиных воплей, ни лая собак. Никто не выгонял буйволов на поле, не громыхал ведрами в коровнике. Единственными признаками жизни были запахи, которые ветер доносил до Кирилла и майора, лежащих в канаве на краю деревни, — пахло кухонным чадом и конским навозом.
   — Сиеста, — прошептал Кардосо. — Если они еще здесь, то сейчас отдыхают после обеда.
   — Погоди. — Кирилл поднял ладонь, прислушиваясь. — Слышал?
   — Похоже на храп. Кто-то спит прямо на крыльце? Часовой?
   — Я им займусь, — сказал Кирилл.
   — Не торопись. Сначала заглянем в конюшню.
   Они переползли ближе к длинному сараю на краю деревни, куда вели следы.
   Свежие кучки конских яблок и непросохшие лужи говорили о том, что совсем недавно тут были лошади. Вот здесь стояли четыре коня. Стояли долго, видимо, провели тут ночь. А вот следы еще четырех — они пришли с гор.
   — Сволочи, — выдохнул Кирилл. — Ушли в засаду пешком, а вернулись на наших лошадях. И смылись.
   — Нет, — шепнул майор, доставая «ремингтон» из-за пояса. — Они еще здесь.
   Они крались между сараями и высокими глиняными кувшинами, где хранилось зерно, прислушиваясь к громкому прерывистому хрипу. Но чем ближе Кирилл подходил к площади, тем меньше становилась его уверенность, что этот звук издает спящий часовой. Когда же он выглянул из-за угла, перед ним открылась печальная картина.
   Посреди площади находился колодец под высоким навесом, и на перекладине висел вниз головой человек в белой одежде. Рубаха закатилась, обнажая живот в багровых длинных рубцах и закрывая лицо. Руки его были связаны за спиной. Тяжелые, редкие вздохи человека сопровождались хриплым затухающим стоном.
   — Сволочи…
   Оглянувшись, Кирилл подбежал к колодцу, прижал к себе несчастного, чтобы тот не свалился, и двумя взмахами ножа покончил с веревкой. Осторожно присев и уложив человека на землю, он перерезал путы на руках.
   Беднягу явно долго пытали. Кожа на его лице была цвета зрелой сливы. Один глаз затек огромной шишкой, над другим была рассечена бровь, корка запекшейся крови покрывала половину лба и блестящей массой склеила курчавые волосы.
   Кирилл хотел дать ему воды и потянулся за фляжкой. Краем глаза он уловил движение справа. Его рука вместо фляжки выхватила кольт. Он развернулся и увидел мужчину в расстегнутой рубахе, который выходил из-за сарая, неся ведро в руке.
   Его никак нельзя было принять за мексиканского крестьянина. Высокие сапоги со шпорами, кобура на бедре, оружейный пояс — дальше Кирилл не рассматривал, потому что выстрелил как раз повыше патронташа.
   Между распахнутыми полами рубахи брызнула кровь. Мужчина согнулся и попятился, выронив ведро. Вторая пуля, ударив в голову, свалила его на землю.
   Кардосо крикнул: а
   — Слева!
   Кирилл, не вставая, развернулся и вновь вскинул кольт. В черноте дверного проема мелькнуло лицо, и он выстрелил ниже. Но он не палил наугад. В то бесконечно длинное мгновение, когда спусковой крючок поддался под согнутым пальцем и клюв курка ударил по капсюлю, в тот миг перед вспышкой дульного пламени Кирилл отчетливо увидел цель. Он видел распахнутый черный жилет и клетчатую рубашку под ним и пояс с блеснувшими полосками патронов. Его взгляд словно впился в промежуток между пуговицами рубашки и пряжкой пояса, и он словно ткнул в это место указательным пальцем… Продолжением пальца, продолжением руки, продолжением его взгляда была траектория пули. Громкий стон и звук падающего тела донеслись, когда эхо от выстрела еще металось по площади.
   — А! Вон ты где! — злобно выкрикнул кто-то.
   Быстрые шаги сзади. Он снова развернулся и нажал на спуск, но курок щелкнул впустую. Осечка! А бандит, выбегавший из-за дома, замедлил шаркающие шаги и тщательно прицелился, держа револьвер двумя руками. До него было с десяток шагов, не больше. Он был в длинном светлом плаще, взлохмаченный и бородатый. Распахнутый плащ хлопал полами и развевался у него за спиной, пока он бежал, целясь на ходу.
   Кирилл не успел нажать на спуск еще раз, как раздался выстрел майора. Бандит словно споткнулся. Он выронил револьвер и сделал еще пару шагов на подгибающихся ногах, а потом повалился в пыль, раскинув руки в стороны.
   — Должен быть еще один, — спокойно сказал Кардосо.
   Где-то хлопнула дверь, а потом раздался топот копыт.
   — Уходит! — крикнул Кирилл, вскакивая с земли.
   Майор перебежал через площадь к дому, подпрыгнул, ухватившись за край крыши, и с неожиданной ловкостью забрался наверх. Стоя на крыше, он вытянул обе руки, плавно поднимая длинноствольный «ремингтон». Топот копыт отдалялся, но вот, наконец, майор застыл — и выстрелил. Еще раз, и еще!
   — Готов, — с облегченным вздохом произнес он. — Крис, проверь этих троих. Хорошо бы поговорить хотя бы с одним…
   Увы, надеждам Кардосо не суждено было сбыться. О чем можно говорить с теми, кого уже волокут черти, а им остается только смотреть на свои бездыханные тела?
   Вернувшись к крестьянину, который уже немного пришел в себя, Кирилл дал ему напиться.
   — Все хорошо, амиго, — говорил он, поддерживая голову. — Мы их прикончили, видишь? Чего они от тебя хотели?
   — Спрашивали… Про Мясника спрашивали… Я староста… Всю ночь мордовали… На рассвете ушли в горы, а нашим сказали… Сказали, что, если меня отвяжут, они убьют всех…
   — В деревне кто-то есть? — спросил Кардосо, заглядывая в окна пустых домов, окружавших площадь.
   — Не знаю… Нам приказали уходить… Ушли, наверно…
   Но он ошибался. На площади появились двое крестьян. Они равнодушно глянули на убитых — и ушли, а через минуту вернулись с лопатами.
   — Закопайте их на моем огороде, — окрепшим голосом распорядился староста и попытался привстать, но руки подломились, и он снова повалился в пыль. — На огороде, говорю! Нам тут все равно не жить. А земля там помягче…
   — Кто вам приказал уходить? — спросил Кирилл. — Вот эти?
   — Да нас уже несколько лет выгоняют… Теперь-то мы уйдем.
   Кардосо вышел из-за дома с чужой винтовкой в руках и двумя патронташами через плечо:
   — Крис, а ведь мы едва не опоздали. Минута-другая, и мы бы их не застали. Тут на огороде стоят лошади, готовые для перехода.
   — Вот и отлично, — сказал Кирилл и похлопал крестьянина по плечу: — Если надумаете уходить, они вам пригодятся.
   — Спасибо, сеньоры. — Староста откашлялся, выплюнув сгусток крови, и обтер губы. — Знать бы, кто такой Мясник. Наверно, хороший человек, если гринго так его боятся.
   — Хороший, хороший, — кивнул майор. — Это он нас послал. Так всем и передай. Мясник посчитается с теми, кто обижает людей.
 
   Профессорская карта состояла из нескольких листов писчей бумаги, наклеенных на полосу ткани. Адамс, возможно, был хорошим геологом, но, составляя свои карты, он мало заботился о тех, кому придется рассматривать их в его отсутствие.
   — Видимо, сейчас мы здесь. — Майор постучал пальцем по зубчатой линии. — Спуск, и вот — река. Вот поселок, где мы побывали. Мескиталь. Западное направление не прорисовано. Только абрис лесного массива. Но, я думаю, там должны быть тропы, ведущие к реке.
   — Забудьте о тропах, — сказал Илья. — Эти уроды знают все тропинки лучше нас. Не будем облегчать их жизнь.
   — Что ж, заберемся повыше. Мы можем долго продержаться в горах.
   — Как долго?
   — Неделю.
   — А они? Сколько времени они могут потратить на нас?
   Майор ответил не сразу.
   — Ровно столько, сколько нужно для результата.
   — То есть они не отстанут? — спросил Кирилл.
   — Нет.
   — Но, по-моему, мы уже в Мексике.
   — Да. Это не имеет значения. Или вы предпочитаете, чтобы за нами охотилась мексиканская кавалерия? Не сомневаюсь, что она уже получила такое предложение от полковника Тирби. Кавалеристы будут действовать на равнине, вдоль дорог. Рейнджеры и так называемые старатели останутся в горах. — Кардосо говорил, продолжая разглядывать карту. — Их тактика нам уже известна. Что касается численности, то им вполне по силам выставить в каждую засаду по пять-шесть человек. Этого достаточно. Даже при неудаче они смогут навязать нам бой. А для нас любое столкновение подобно смерти.
   Кирилл забрал у майора карту.
   — Что вы там ищете? Дорогу? Диспозицию противника? Нет там ничего такого. Ничего, кроме двух деревень. Ближе к нам — Мескиталь, а к западу… — Он с трудом разобрал почерк Адамса. — К западу — Паломитас. Всё. Здесь проходит граница мира. Дальше — терра инкогнита.
   — Паломитас? — переспросил Хуан. — У меня там кум живет. Ну, жил раньше, до выселения. Я слышал, их отправили на равнины. Но, может, кто-нибудь остался? Да меня там все знают. Заглянем туда?
   — Заглянем, — решил Илья. — Навестим твоего кума.
   — А если там… — Майор не договорил.
   — Их тоже не мешает навестить, — сказал Кирилл. — Хоть посмотрим, кто это такой шустрый за нами гоняется.
   Остерман сложил карту.
   — Решено. Спускаемся прямо здесь. И немедленно. Майор, раздайте патроны для «маузеров».
   — Всем?
   — Всем, — помедлив, ответил Илья.
 
   Когда-то этот поселок знавал лучшие времена. Сейчас же крайние дома пустовали, и только вокруг полуразваленной церкви еще жили несколько семей.
   Хуан сходил на разведку и вернулся с добрыми вестями: чужих в поселке нет. Кум, слава Богу, жив и здоров, хоть и напуган изрядно. На днях через Паломитас пронеслась очередная банда. Главарь обещал вернуться и разграбить поселок. И теперь жители не знали, что им делать — спрятаться в горах на время или уехать навсегда.
   — Но пока они ждут нас, — сказал Хуан, немного смущаясь. — Может быть, вы им что посоветуете? Когда кум услыхал, что мы идем в долину Горячих Камней, он мигом подобрел. Поначалу все на винтовочку мою косился, а тут чуть не обниматься полез. Замолви, говорит, за нас словечко перед своими.
   — В попутчики набивается? — спросил Рико. — Ты бы рассказал ему, что мы только что четверых попутчиков похоронили. Он бы и успокоился.
   — Да не успокоится он. Сами посудите, куда им деваться? Житья тут не будет. Рано или поздно придут англос, все разроют. Белым покоя не дает, что у нас под ногами медь, или там серебро, или там нефть. А до вашей долины им вовек не добраться.
   — Ты, может, и сам надумал у нас поселиться?
   — Я? Так надо же где-то жить…
   Рико отвернулся с презрительной гримасой, но тут вступил Мануэль:
   — А что? Долина большая, земли много, всем места хватит. А дорогу к ней никто не знает, можем еще тысячу лет спокойно прожить. Семья большая у кума твоего?
   — Трое мальчишек да четыре девки, — оживился Хуан. — Да вы не бойтесь, они обузой не будут. Три мула у него, повозка большая, а лишнего ничего не возьмут. Мужик он надежный и в солдатах послужил. Так вы его возьмете?
   — А если за ним и все остальные увяжутся! — взорвался Рико. — У нас на пятках целая армия, а мы с твоими кумовьями таскаться станем! Сеньор Билли, да скажите вы ему!
   — Людям надо где-то жить, — сказал Остерман. — А что, Хуан, много таких деревень, откуда народ выселяют?
   — Да, почитай, вся округа такая. Как реформа началась, так и пошло-поехало. Раньше все земли монастырскими были, а мы считались арендаторами. Потом у церкви землю отняли, и участки надо было выкупать. Кто мог заплатить, стал собственником. Только потом все собственники оказались за границей. А мы вроде как никто. Ну, и началось переселение.
   — У нас такая же история была, — сказал Мануэль. — Давно, еще при старой власти. Только мы ничего выкупать не стали. Не доехали до нас продавцы. Как жили, так и живем. И ничего, управляемся, с Божьей помощью.
   — То есть на всех дорогах можно встретить переселенцев, так? — спросил Остерман.
   — Ну, так.
   — Скажи куму, что мы не против. Как стемнеет, придем в гости. Пусть приготовит место для ночлега. А на рассвете отправимся.
   Хуан вскочил:
   — Так идемте сейчас, чего ждать?
   Илья показал пальцем на горы по ту сторону долины:
   — Видишь лес? Деревья различаешь? Вот и нас оттуда тоже могут увидеть. Дождемся вечера. Так спокойнее.
   Глядя вслед уходящему пеону, Рико проворчал:
   — Зря вы согласились, сеньор Билли. С таким обозом мы уже по горам не пройдем. Придется по дорогам…
   — По дорогам быстрее, — ответил Илья.
   — Я понял ваш замысел, — сказал майор Кардосо. — Продолжить путь под видом переселенцев? Неплохая идея. Единственная проблема заключается в том, что нищие крестьяне не ездят верхом, да еще с «маузером» за спиной.
   — А как ездят нищие крестьяне?
   — Они бредут пешком. Они тянут за собой тачки с домашним скарбом. И только немногие едут в повозке.
   — Будем надеяться, что для наших девочек найдется место в повозке, — сказал Илья. — А мы с вами как-нибудь обойдемся без маскировки.

31
Сосчитать всех

   Кирилл остался доволен новым домом, в котором ему предстояло провести всего одну ночь.
   Дощатая дверь не имела ни замка, ни засова. Она легко отворилась, впуская новых жильцов. За ней, сразу у порога, стояла деревянная широкая кровать. На стене, бурой от всепроникающей пыли, сохранилось светлое пятно распятия. Дальше, за тростниковой перегородкой, находилась просторная комната. У окна стоял голый дощатый стол, а напротив него — широкий лежак.
   Ничего лишнего. И прекрасный обзор. Одно окно смотрело на дорогу, второе — на запущенный огород.
   — Сейчас женщины принесут постель и приберут здесь, — сказал Хуан. — А нас ждет кум. Стол накрыт, сеньоры.
   Стол был накрыт на веранде дома, стоявшего у самой церкви, и все деревенские мужчины уже сидели за ним. Их было шестеро, и в свете масляных ламп они казались близнецами — в одинаковых домотканых рубахах, с одинаковыми висячими усами и абсолютно одинаковым выражением на их лицах. То было выражение привычной скорби.
   Хуан немногословно представил гостей. Кум хотел что-то сказать, но тут из темноты возникли женщины с дымящимися мисками и подносами, на которых громоздились кувшинчики и плошки с разными приправами и подливками.
   Все молча следили за тем, как на тарелках вырастают горки ароматного риса, и как поверх него ложатся куриные крылышки, и как все это исчезает под слоем зелени, и на зелень льется соус…
   — От такого соуса у меня даже глаза слезятся, — сказал Мануэль, потирая руки. — Подумать страшно, что же будет с глоткой!
   — А ничего с твоей глоткой не станется, — пообещал кум, откупоривая глиняный кувшин, — потому что ты ее сейчас смочишь.
   Кирилл слегка подтолкнул Илью локтем:
   — Текилой не увлекайся.
   — Ну, хозяев обижать нельзя.
   — Нам ночную вахту стоять.
   — Шутишь?
   — Шутки кончились. Завтра избавимся от девчонок, и все пойдет по-другому.
   — Не понял. — Илья застыл, не донеся кружку до губ.
   — Хватит играть в прятки, — сказал Кирилл и чокнулся с другом. — Твое здоровье, командир.
   А на столе уже не осталось свободного места, и тарелки ставились поверх блюд. Столь обильное угощение объяснялось просто — крестьяне избавлялись от лишних запасов. Все, что не удастся взять с собой, придется съесть — не оставлять же бандитам. А в том, что бандиты непременно заявятся, никто не сомневался. И никто не хотел встретиться с ними снова. Поэтому застольный разговор быстро свелся к обсуждению предстоящего перехода.
   — Эх, были бы лошади, — вздохнул кум. — У Рамиресов есть телега, так хоть самим в нее запрягаться! И на дворе покойного Санчеса фургон стоит ладный, жалко оставлять. А сжечь рука не поднимется.
   — Лошади у вас будут, — сказал Остерман. — Десяток лошадей. Хватит и для Рамиресов, и для фургона.
   — Откуда они возьмутся? — спросил Кирилл.
   — А ты посчитай сам. Хуан со своими — три лошади. Луисита со своей командой — пять. Да Мануэль с Рико. Вот тебе и десяток.
   — А я думал…
   — Что ты думал?
   — Ничего. — Кирилл махнул рукой. — Я просто не так быстро считаю, как ты.
   Он не мог признаться, что подумал совсем о другом. Но когда утром весь поселок всполошился, узнав, что приближается банда, Кирилл только усмехнулся: «Вот и лошади».
   Весть принес житель соседней деревни. Ночь напролет он брел по дороге, толкая перед собой тачку, в которую уместилось все его имущество. Бандиты перебили всех кур, обчистили амбары, забрали мулов и коз и выгнали жителей — а потом устроились на ночлег в единственном уцелевшем доме. Да и тот пообещали сжечь утром, когда они двинутся на Паломитас.
   Начались суматошные сборы, и Кирилл был единственным, кто не принимал в них участия. Он не стал вместе со всеми запрягать, таскать, грузить. Каждый должен заниматься своим делом. Он поднялся на колокольню, затем обошел площадь, заглядывая в окна прилегающих домов. А потом подошел к майору:
   — Как вы думаете, сколько мужчин могут разместиться в одном крестьянском доме?
   — Не больше десятка.
   — Значит, банда, которую мы ждем, совсем маленькая.
   — А мы ее ждем? — Кардосо опустил на землю корзину, которую только что собирался погрузить в фургон. — Что ж, можем и подождать.
   — Вот именно, можем. Нам спешить некуда, — сказал Кирилл. — Подождем. А потом нагоним караван.
 
   Полковник Тирби заплатил ему сто долларов и сказал, что это только задаток. Возможно, он думал, что Рибейра просто умрет от счастья. Но для дона Хосе эти деньги ничего не значили. Ну, почти ничего. Конечно, приятно, когда лишняя пара сотен бренчит в кармане. Но ни за какие деньги не купишь того удовольствия, что приносит удачная охота.
   А поохотились они в этот раз более чем удачно. Мильпильяс и Лос-Фреснос оказались заселенными беженцами с востока. Всего несколько лет назад эти метисы перебрались сюда, спасаясь от мятежных индейцев. Откуда им было знать, что земли тут принадлежат богатым янки? Поселились в брошенных домах, засеяли поля, собрали урожай. Думали, что так и будут процветать, вдали от властей и войны. Да не вышло. Пусть убираются куда подальше. Дон Хосе еще обошелся с ними по-человечески. Никого не пристрелил и не ободрал догола. Покидая Мильпильяс, он прихватил мулов. А в Лос-Фресносе нагрузил их мешками с рисом и мукой. Вот и вся добыча. Прайда, за седлом каждого из его людей виднелись туго набитые сумки и вьюки. Лишний груз снижал скорость передвижения, но зато повышал настроение. А впереди еще был Паломитас, где был назначен сбор всех, кто участвовал в облаве на Маноло-Мясника. Рибейра знал, что туда подтянутся и рейнджеры, и лесные банды. Соберется большая толпа, и хорошо бы всех опередить, чтобы занять домик поуютнее, а не кормить блох в сарае.
   Он был уверен: напуганные жители поселка спрятались в горах, зарыв припасы где-нибудь на огородах. А у Сантоса, помощника Рибейры, был просто звериный нюх на такие клады. Он обязательно найдет и кувшины с текилой, и копченую свинину, и запасы овса для утомленных лошадей. Паломитас располагался у подножия гор, которые спасали его от жары и ветра. Чудесное местечко для отдыха…
   Но благодушное настроение мигом покинуло Рибейру, как только он въехал в поселок.
   Посреди площади, возле дома с верандой, стоял незнакомец, и по всему было видно, что это не местный житель. У местных не принято носить оружие, да еще сразу два кольта — один на поясе, второй под мышкой.