Страница:
Не знаю, что Ксиа сказала отцу, но, должно быть, ее слова подействовали не хуже заклинания могучего мага, потому что не прошло и нескольких дней, как я стояла перед девятью неумолимыми членами Совета.
Слуги народа представляли собой сборище аристократов. Двое были так стары, что пускали слюни, у четверых волос было так мало, что не хватило бы и на одного, а оставшиеся трое, включая Канара, отца Ксиа, уже стучались в ворота старости. Если бы я была молодым кенийским солдатом, эти развалины вряд ли вдохновили бы меня на подвиг. Но даже слюнявые старцы понимали достаточно, чтобы осознать, кто стоит перед ними. Я едва не поддалась панике, когда искала сочувствие на лицах и не нашла его – даже у Канара. Уступив дочери и вызвав меня, он все же не собирался быть орудием в моих руках. В каждом взгляде я читала недружелюбное ожидание. И я поступила как солдат – бросилась в атаку.
– Господа, – начала я, – когда меня вели в этот прекрасный зал из вонючей тюрьмы, я придумывала приличествующую случаю речь. Я хотела отдать на ваше милосердие мою жизнь и жизни моих храбрых спутников. Я собиралась сказать вам, что мы просто мирные странники, которые по несчастью оказались у ваших берегов и ненамеренно причинили вам зло. Но все слова забылись, когда я увидела, что стало с вашим некогда прекрасным городом. Улицы полны трупов. Рынок пуст и заброшен. Двери и окна заколочены досками против чумы, которая бродит по улицам, а горячий ветер, насланный Сарзаной, выжигает жизнь из людей и деревьев. Город близок к смерти, вот что я увидела, господа! И, если вы не согласитесь выполнить мою просьбу, очень скоро все мы окажемся в руках врага.
Ксиа, стоявшая рядом со мной, вздрогнула. Из-за моей спины Гэмелен шепотом сказал, чтобы я была осторожнее.
Один из древних старцев ответил мне, его голос был трескуч и ломался как у подростка:
– Ты – всего лишь женщина. Как ты можешь сделать то, что не смогли сделать наши маги?
– Ну если я такое жалкое создание, – ответила я, – как я вообще попала в вашу страну? Я плыла дольше, чем кто-либо из мужчин или женщин моей страны, прежде чем доплыла до ваших берегов. Я сражалась и победила огромные армии, потопила могучий флот, и именно я победила брата вашего настоящего врага – архонта Ликантии. Сомневаюсь, что кто-либо из ваших может похвастаться тем же.
Старик приложил руку к уху.
– Что ты там говоришь? Архонт? Никогда не слышал о таком. Сарзана – вот причина всех наших бед.
Я обратилась к Канара:
– Спросите ваших магов, почему они ничего не могут сделать против Сарзаны. Конечно, он великий волшебник. Но как он может быть сильнее их всех, вместе взятых? На самом деле он не обладает такой мощью.
Волшебник в черной мантии наклонился к Канара и зашептал ему на ухо. Канара кивнул и обратился к членам Совета.
– Наш главный маг согласен с этим, – сказал он. – Здесь есть какая-то тайна.
– Спросите его, – сказала я, – не думают ли они, что Сарзана заключил союз с темными силами?
Маг снова что-то взволнованно зашептал. Канара выслушал его и произнес:
– Да, это так, капитан. Они думали о такой возможности.
– И они правы, – подхватила я. – Он заключил союз с архонтом.
– Что вы предлагаете? – спросил Канара.
– Первым делом вы должны позволить мне разделаться с чумой. Если мне это удастся, можно будет судить, удастся ли мне выполнить остальное.
– Глупость, – прошепелявил слюнявый старичок. – Глупость и ересь. Нельзя позволять чужим заниматься магией на Изольде.
– Значит, это ересь? – напрямую обратилась я к главному магу.
Он посмотрел мне в глаза и отрицательно покачал головой.
– Так что же вы теряете тогда, господа? – сказала я. – Если меня постигнет неудача, я пожелаю вам удачи и вернусь в тюрьму. Но если нет, чума прекратится. Игра стоит свеч.
Девять членов Совета тихо принялись совещаться. Я не слышала, что они говорят. В конце концов они посмотрели на меня. Принцесса Ксиа схватила меня за руку.
– Мы дадим вам шанс, – сказал Канара.
– Не ошибитесь, капитан, – встрял старичок. – Наши палачи – мастера своего дела. Никто лучше них не умеет вызвать и продлить боль.
На Совете я говорила смело, но внутри у меня все дрожало от страха. Гэмелен сказал, что чумные чары можно разбить. Я не сомневалась, что он мог это сделать до того, как ослеп, но мои собственные способности вызывали серьезные опасения. Я была всего лишь зеленым новичком. Что я могла сделать против архонта? Многочисленные заверения Гэмелена не успокоили меня, но выбора не было.
Нас отвели в охраняемый каменный дом во дворе замка. Отнятые у Гэмелена магические принадлежности нам вернули, и мы приступили к делу. Два дня мы готовились. Эти дни я не видела принцессы, но ко мне приходила ее портниха снять мерку – мне нужна была новая одежда. Я хотела простую тунику из красного материала, но с золотыми застежками, без рукавов, до середины бедра, чтобы не сковывала движения рук и ног. Гэмелен посоветовал мне ходить босой и не носить никаких украшений, особенно металлических. По волшебной книге Гэмелена – с некоторыми поправками с его стороны – я составила отвратительного вида порошки и смешала пахучие масла. Мы работали безостановочно, а снаружи выл жуткий ветер и разбивался о каменные стены дома. Скоро все было готово.
Аудитории у нас большой не было – только несколько нервничающих охранников, – когда мы устроили испытание в небольшом парке. В центре парка был пруд. Вокруг него по четырем углам к нашему приходу сложили четыре кучи дров из редкого дерева. Когда мы вошли в парк, по вымощенной дорожке загремела колесами повозка. Возница в страхе настегивал лошадей. Он резко остановил повозку, едва не опрокинув ее, потом спрыгнул с облучка, выпряг лошадь, бросил безумный взгляд на свой груз и убежал.
Я вздрогнула при мысли о том, что ждало меня, но смело стянула с повозки первый труп. Это был ребенок, весь в гнойных бубонах. В повозке была вся его семья – мать, отец и сестра. Я натерлась с головы до ног серебряной мазью. Гэмелен сказал, что она защитит меня от болезни, но мне было ужасно страшно, когда я собственными руками отнесла тело мальчика и положила его на погребальный костер. Потом то же самое я проделала с другими телами.
Гэмелен хранил молчание, пока я работала, – переживал, что не может помочь. Я одела все трупы в богатые одежды, потом аккуратно полила дрова волшебным маслом. Было почти тихо, если не считать воя ветра, я чувствовала, что из окон дворца на меня смотрят сотни глаз. Когда я закончила приготовления, я подошла к Гэмелену. Он вручил мне коробочку черного дерева, в которой лежало сердце убитого архонта.
– Будь очень осторожна, Рали, – прошептал он. – Говори только то, что условлено. Иначе…
Ему не надо было меня предупреждать. Я знала, что произойдет, если колдовство не удастся, – конийские палачи покажут на мне свое искусство, моя душа достанется архонту на обед.
Я подошла к пруду и очень осторожно поставила коробку на игрушечный парусник. Потом я открыла коробку, в ней лежало сердце архонта и драгоценный камень – талисман сердца. Рядом с ним я положила одну огненную бусину, прошептала заклинание и тихонько оттолкнула кораблик от берега.
Громким шепотом я произнесла:
Гэмелен крикнул:
– Скорее, Рали!
Я очнулась и крикнула, простирая руки:
– Гори! Гори!
Ударил гром, кораблик вспыхнул. Гром ударил снова, и всю поверхность пруда охватил огонь. Я отскочила.
– Давай, Рали! – кричал Гэмелен. – Не медли!
Пламя становилось все жарче. Не обращая на это внимания, я подошла к краю пруда и вытянула босую ногу над поверхностью горящей воды. Пламя лизнуло ее, и я успела удивиться, почему мне не больно. Сглотнув, я решительно пошла по поверхности воды к кораблику. Я подняла его, он горел, пламя окутывало меня с ног до головы. Я начала читать заклинание, мой голос перекрыл завывания ветра и раскатился эхом до самых облаков:
Кораблик замер, потом рванулся вперед, как птица, подброшенная в небо. Пламя внезапно исчезло, а я стояла по колено в кроваво-красной воде. Кораблик проплыл мимо каждого погребального костра, и все они загорелись, выбрасывая клубы черного дыма. Четыре зловонные темные струи соединились в одну колонну, поднимающуюся вертикально в небо. Мгновенно набежали тучи, и в них я увидела свирепые красные глаза и брови.
Голос архонта прогремел:
– Прочь! Прочь!
Клубы черного чумного дыма коснулись его глаз, и он взвизгнул от боли.
Он снова крикнул: «Прочь!», но в его голосе был страх.
Дым становился гуще, заволакивая лицо архонта. Тот снова завыл от боли и… пропал.
Я почувствовала, что смертельно устала. Я посмотрела вниз и увидела, что стою в обыкновенной воде, омывающей мои колени. Откуда-то донеслось щебетание птицы, я оглянулась и увидела маленькую пичужку на ветке дерева. Ветка не качалась, и только тут я поняла, что ветра больше нет. Спотыкаясь, я вышла из воды и подошла к Гэмелену. Он вынул из моей руки сердце архонта и обнял меня.
Я слышала радостные крики из окон дворца, потом к нам бежали люди. Впереди всех мчалась принцесса Ксиа, ее легкая туника развевалась, обнажая ее стройные ноги. Холодный ветер, принесший долгожданный дождь, пронесся над парком.
Чума была побеждена.
Снова я стояла перед Советом очищения, девять пар глаз смотрели на меня, но теперь в них не было презрения. Они по-прежнему были суровы, эти члены Совета, но в их взглядах появилось уважение и любопытство – они хотели знать, что я предприму дальше. Я сразу приступила к делу.
– Я хочу, чтобы мои солдаты и матросы были освобождены. Верните нам наше оружие и корабли, и мы будем сражаться на вашей стороне, пока не будет восстановлен мир.
– А вдруг вы просто убежите? – спросил Канара. – Какая вам выгода драться? Это не ваша война.
Принцесса Ксиа начала протестовать, но я быстро вмешалась, пока она не успела наговорить грубостей отцу.
– Это наша война, господин Канара, – сказала я. – Я уже говорила, что смертельный враг нашего народа заключил союз с Сарзаной. И, чтобы победить его, потребуется очень много сил.
– Но даже тогда останется еще Сарзана. А он опасен и сам по себе.
– Позвольте мне убить его для вас, – усмехнулась я. – Вы не можете этого сделать, не то на вас падет проклятие. Но я – чужестранка, я могу смело расправиться с ним.
Совет принялся таинственно шептаться. Потом Канара обратился ко мне:
– Что конкретно вы предлагаете?
– Я предлагаю наше участие в походе против сил Сарзаны. Мы будем хорошими союзниками. Мы, ориссиане, имеем опыт ведения войны.
Снова короткое совещание, и разговор возобновился.
– Я уверен, что вы, капитан, и ваши солдаты – смелые воины. Но все должно строиться на доверии. Мы вас не знаем. С одной стороны, вы причинили нам ужасное несчастье, с другой – помогли нам. Но во втором случае у вас не было выбора. Как нам знать, что вы предпримете в третий раз?
Принцесса Ксиа вышла вперед.
– Позволит ли Совет говорить мне от имени молодежи Конии?
Ее отец с некоторым сомнением утвердительно кивнул.
– Все страдают в войне, господа, – сказала Ксиа. – Но молодым приходится хуже всего. И, когда правил Сарзана, кому пришлось тяжелее всего? Вашим сыновьям и дочерям! Скольких мы тогда потеряли? И сколько умирают сейчас, пока мы говорим?
Присутствующие молодые аристократы одобрительно зашумели.
Принцесса положила руку мне на плечо.
– Отец, ты сказал, что капитан Антеро только дважды подвергалась испытанию. Прошу прощения, но я должна поправить тебя. Был и еще один раз – когда она спасла меня. Они могли проплыть мимо. Бросить нас. Это было бы даже разумно, потому что их кораблям грозила не меньшая опасность. Но она рискнула своей жизнью ради меня. Ее стражницы тоже рисковали и спасли двенадцать конийцев.
Я боялась, что она расскажет и о моей ссоре с Холлой Ий, когда в опасности были мы все. Это вряд ли пошло бы ему на пользу, а он мне был нужен, проклятый. Но, слава богам, этот подводный камень принцесса миновала. С удивлением я прислушивалась к ее словам.
– Я докажу вам, господа, что я доверяю Антеро. Я прошу позволения – нет, я требую, – чтобы мне разрешили плыть вместе с ней. Ее судьба станет моей. И она не предаст меня, господа. Она не предаст молодежь – будущее королевства Кония.
Ее отец чуть не свалился со стула. Его коллеги тоже были потрясены. В толпе зрителей раздались одобрительные восклицания. Несколько человек выскочили вперед, требуя от Совета согласия.
У Совета не осталось выбора – они разрешили мне участвовать в войне и взять с собой принцессу. Когда Канара объявил о своем решении, толпа завыла от восторга.
Я посмотрела на свою возлюбленную. Ее глаза были пьяными от радости. Но в линии ее подбородка появилась твердость, во взгляде уверенность. Клянусь богами, она выглядела как настоящая королева!
Глава восемнадцатая
Слуги народа представляли собой сборище аристократов. Двое были так стары, что пускали слюни, у четверых волос было так мало, что не хватило бы и на одного, а оставшиеся трое, включая Канара, отца Ксиа, уже стучались в ворота старости. Если бы я была молодым кенийским солдатом, эти развалины вряд ли вдохновили бы меня на подвиг. Но даже слюнявые старцы понимали достаточно, чтобы осознать, кто стоит перед ними. Я едва не поддалась панике, когда искала сочувствие на лицах и не нашла его – даже у Канара. Уступив дочери и вызвав меня, он все же не собирался быть орудием в моих руках. В каждом взгляде я читала недружелюбное ожидание. И я поступила как солдат – бросилась в атаку.
– Господа, – начала я, – когда меня вели в этот прекрасный зал из вонючей тюрьмы, я придумывала приличествующую случаю речь. Я хотела отдать на ваше милосердие мою жизнь и жизни моих храбрых спутников. Я собиралась сказать вам, что мы просто мирные странники, которые по несчастью оказались у ваших берегов и ненамеренно причинили вам зло. Но все слова забылись, когда я увидела, что стало с вашим некогда прекрасным городом. Улицы полны трупов. Рынок пуст и заброшен. Двери и окна заколочены досками против чумы, которая бродит по улицам, а горячий ветер, насланный Сарзаной, выжигает жизнь из людей и деревьев. Город близок к смерти, вот что я увидела, господа! И, если вы не согласитесь выполнить мою просьбу, очень скоро все мы окажемся в руках врага.
Ксиа, стоявшая рядом со мной, вздрогнула. Из-за моей спины Гэмелен шепотом сказал, чтобы я была осторожнее.
Один из древних старцев ответил мне, его голос был трескуч и ломался как у подростка:
– Ты – всего лишь женщина. Как ты можешь сделать то, что не смогли сделать наши маги?
– Ну если я такое жалкое создание, – ответила я, – как я вообще попала в вашу страну? Я плыла дольше, чем кто-либо из мужчин или женщин моей страны, прежде чем доплыла до ваших берегов. Я сражалась и победила огромные армии, потопила могучий флот, и именно я победила брата вашего настоящего врага – архонта Ликантии. Сомневаюсь, что кто-либо из ваших может похвастаться тем же.
Старик приложил руку к уху.
– Что ты там говоришь? Архонт? Никогда не слышал о таком. Сарзана – вот причина всех наших бед.
Я обратилась к Канара:
– Спросите ваших магов, почему они ничего не могут сделать против Сарзаны. Конечно, он великий волшебник. Но как он может быть сильнее их всех, вместе взятых? На самом деле он не обладает такой мощью.
Волшебник в черной мантии наклонился к Канара и зашептал ему на ухо. Канара кивнул и обратился к членам Совета.
– Наш главный маг согласен с этим, – сказал он. – Здесь есть какая-то тайна.
– Спросите его, – сказала я, – не думают ли они, что Сарзана заключил союз с темными силами?
Маг снова что-то взволнованно зашептал. Канара выслушал его и произнес:
– Да, это так, капитан. Они думали о такой возможности.
– И они правы, – подхватила я. – Он заключил союз с архонтом.
– Что вы предлагаете? – спросил Канара.
– Первым делом вы должны позволить мне разделаться с чумой. Если мне это удастся, можно будет судить, удастся ли мне выполнить остальное.
– Глупость, – прошепелявил слюнявый старичок. – Глупость и ересь. Нельзя позволять чужим заниматься магией на Изольде.
– Значит, это ересь? – напрямую обратилась я к главному магу.
Он посмотрел мне в глаза и отрицательно покачал головой.
– Так что же вы теряете тогда, господа? – сказала я. – Если меня постигнет неудача, я пожелаю вам удачи и вернусь в тюрьму. Но если нет, чума прекратится. Игра стоит свеч.
Девять членов Совета тихо принялись совещаться. Я не слышала, что они говорят. В конце концов они посмотрели на меня. Принцесса Ксиа схватила меня за руку.
– Мы дадим вам шанс, – сказал Канара.
– Не ошибитесь, капитан, – встрял старичок. – Наши палачи – мастера своего дела. Никто лучше них не умеет вызвать и продлить боль.
На Совете я говорила смело, но внутри у меня все дрожало от страха. Гэмелен сказал, что чумные чары можно разбить. Я не сомневалась, что он мог это сделать до того, как ослеп, но мои собственные способности вызывали серьезные опасения. Я была всего лишь зеленым новичком. Что я могла сделать против архонта? Многочисленные заверения Гэмелена не успокоили меня, но выбора не было.
Нас отвели в охраняемый каменный дом во дворе замка. Отнятые у Гэмелена магические принадлежности нам вернули, и мы приступили к делу. Два дня мы готовились. Эти дни я не видела принцессы, но ко мне приходила ее портниха снять мерку – мне нужна была новая одежда. Я хотела простую тунику из красного материала, но с золотыми застежками, без рукавов, до середины бедра, чтобы не сковывала движения рук и ног. Гэмелен посоветовал мне ходить босой и не носить никаких украшений, особенно металлических. По волшебной книге Гэмелена – с некоторыми поправками с его стороны – я составила отвратительного вида порошки и смешала пахучие масла. Мы работали безостановочно, а снаружи выл жуткий ветер и разбивался о каменные стены дома. Скоро все было готово.
Аудитории у нас большой не было – только несколько нервничающих охранников, – когда мы устроили испытание в небольшом парке. В центре парка был пруд. Вокруг него по четырем углам к нашему приходу сложили четыре кучи дров из редкого дерева. Когда мы вошли в парк, по вымощенной дорожке загремела колесами повозка. Возница в страхе настегивал лошадей. Он резко остановил повозку, едва не опрокинув ее, потом спрыгнул с облучка, выпряг лошадь, бросил безумный взгляд на свой груз и убежал.
Я вздрогнула при мысли о том, что ждало меня, но смело стянула с повозки первый труп. Это был ребенок, весь в гнойных бубонах. В повозке была вся его семья – мать, отец и сестра. Я натерлась с головы до ног серебряной мазью. Гэмелен сказал, что она защитит меня от болезни, но мне было ужасно страшно, когда я собственными руками отнесла тело мальчика и положила его на погребальный костер. Потом то же самое я проделала с другими телами.
Гэмелен хранил молчание, пока я работала, – переживал, что не может помочь. Я одела все трупы в богатые одежды, потом аккуратно полила дрова волшебным маслом. Было почти тихо, если не считать воя ветра, я чувствовала, что из окон дворца на меня смотрят сотни глаз. Когда я закончила приготовления, я подошла к Гэмелену. Он вручил мне коробочку черного дерева, в которой лежало сердце убитого архонта.
– Будь очень осторожна, Рали, – прошептал он. – Говори только то, что условлено. Иначе…
Ему не надо было меня предупреждать. Я знала, что произойдет, если колдовство не удастся, – конийские палачи покажут на мне свое искусство, моя душа достанется архонту на обед.
Я подошла к пруду и очень осторожно поставила коробку на игрушечный парусник. Потом я открыла коробку, в ней лежало сердце архонта и драгоценный камень – талисман сердца. Рядом с ним я положила одну огненную бусину, прошептала заклинание и тихонько оттолкнула кораблик от берега.
Громким шепотом я произнесла:
Несмотря на сильный ветер, гнавший волны по поверхности пруда, кораблик плыл медленно, его паруса поднимались и опускались, словно на нем была команда. Кораблик остановился в центре пруда. Черное сердце засияло багрово-красным цветом. Я, позабыв обо всем, уставилась на него.
Плыви быстро, брат,
К порту Заката,
Где живут боги
И нет демонов!
Гэмелен крикнул:
– Скорее, Рали!
Я очнулась и крикнула, простирая руки:
– Гори! Гори!
Ударил гром, кораблик вспыхнул. Гром ударил снова, и всю поверхность пруда охватил огонь. Я отскочила.
– Давай, Рали! – кричал Гэмелен. – Не медли!
Пламя становилось все жарче. Не обращая на это внимания, я подошла к краю пруда и вытянула босую ногу над поверхностью горящей воды. Пламя лизнуло ее, и я успела удивиться, почему мне не больно. Сглотнув, я решительно пошла по поверхности воды к кораблику. Я подняла его, он горел, пламя окутывало меня с ног до головы. Я начала читать заклинание, мой голос перекрыл завывания ветра и раскатился эхом до самых облаков:
Я взяла из коробки сияющее сердце, поднесла его ко рту и дунула через него в паруса кораблика.
Где ты, отец, где ты, мать,
Приди, брат, приди, сестра,
Тот, кто убил вас, ждет.
Вы ненавидите его,
Он заставил вас страдать,
Причините ему боль.
Зловонный горячий ветер
Станет благоухать прохладой,
Проснитесь! Проснитесь!
Кораблик замер, потом рванулся вперед, как птица, подброшенная в небо. Пламя внезапно исчезло, а я стояла по колено в кроваво-красной воде. Кораблик проплыл мимо каждого погребального костра, и все они загорелись, выбрасывая клубы черного дыма. Четыре зловонные темные струи соединились в одну колонну, поднимающуюся вертикально в небо. Мгновенно набежали тучи, и в них я увидела свирепые красные глаза и брови.
Голос архонта прогремел:
– Прочь! Прочь!
Клубы черного чумного дыма коснулись его глаз, и он взвизгнул от боли.
Он снова крикнул: «Прочь!», но в его голосе был страх.
Дым становился гуще, заволакивая лицо архонта. Тот снова завыл от боли и… пропал.
Я почувствовала, что смертельно устала. Я посмотрела вниз и увидела, что стою в обыкновенной воде, омывающей мои колени. Откуда-то донеслось щебетание птицы, я оглянулась и увидела маленькую пичужку на ветке дерева. Ветка не качалась, и только тут я поняла, что ветра больше нет. Спотыкаясь, я вышла из воды и подошла к Гэмелену. Он вынул из моей руки сердце архонта и обнял меня.
Я слышала радостные крики из окон дворца, потом к нам бежали люди. Впереди всех мчалась принцесса Ксиа, ее легкая туника развевалась, обнажая ее стройные ноги. Холодный ветер, принесший долгожданный дождь, пронесся над парком.
Чума была побеждена.
Снова я стояла перед Советом очищения, девять пар глаз смотрели на меня, но теперь в них не было презрения. Они по-прежнему были суровы, эти члены Совета, но в их взглядах появилось уважение и любопытство – они хотели знать, что я предприму дальше. Я сразу приступила к делу.
– Я хочу, чтобы мои солдаты и матросы были освобождены. Верните нам наше оружие и корабли, и мы будем сражаться на вашей стороне, пока не будет восстановлен мир.
– А вдруг вы просто убежите? – спросил Канара. – Какая вам выгода драться? Это не ваша война.
Принцесса Ксиа начала протестовать, но я быстро вмешалась, пока она не успела наговорить грубостей отцу.
– Это наша война, господин Канара, – сказала я. – Я уже говорила, что смертельный враг нашего народа заключил союз с Сарзаной. И, чтобы победить его, потребуется очень много сил.
– Но даже тогда останется еще Сарзана. А он опасен и сам по себе.
– Позвольте мне убить его для вас, – усмехнулась я. – Вы не можете этого сделать, не то на вас падет проклятие. Но я – чужестранка, я могу смело расправиться с ним.
Совет принялся таинственно шептаться. Потом Канара обратился ко мне:
– Что конкретно вы предлагаете?
– Я предлагаю наше участие в походе против сил Сарзаны. Мы будем хорошими союзниками. Мы, ориссиане, имеем опыт ведения войны.
Снова короткое совещание, и разговор возобновился.
– Я уверен, что вы, капитан, и ваши солдаты – смелые воины. Но все должно строиться на доверии. Мы вас не знаем. С одной стороны, вы причинили нам ужасное несчастье, с другой – помогли нам. Но во втором случае у вас не было выбора. Как нам знать, что вы предпримете в третий раз?
Принцесса Ксиа вышла вперед.
– Позволит ли Совет говорить мне от имени молодежи Конии?
Ее отец с некоторым сомнением утвердительно кивнул.
– Все страдают в войне, господа, – сказала Ксиа. – Но молодым приходится хуже всего. И, когда правил Сарзана, кому пришлось тяжелее всего? Вашим сыновьям и дочерям! Скольких мы тогда потеряли? И сколько умирают сейчас, пока мы говорим?
Присутствующие молодые аристократы одобрительно зашумели.
Принцесса положила руку мне на плечо.
– Отец, ты сказал, что капитан Антеро только дважды подвергалась испытанию. Прошу прощения, но я должна поправить тебя. Был и еще один раз – когда она спасла меня. Они могли проплыть мимо. Бросить нас. Это было бы даже разумно, потому что их кораблям грозила не меньшая опасность. Но она рискнула своей жизнью ради меня. Ее стражницы тоже рисковали и спасли двенадцать конийцев.
Я боялась, что она расскажет и о моей ссоре с Холлой Ий, когда в опасности были мы все. Это вряд ли пошло бы ему на пользу, а он мне был нужен, проклятый. Но, слава богам, этот подводный камень принцесса миновала. С удивлением я прислушивалась к ее словам.
– Я докажу вам, господа, что я доверяю Антеро. Я прошу позволения – нет, я требую, – чтобы мне разрешили плыть вместе с ней. Ее судьба станет моей. И она не предаст меня, господа. Она не предаст молодежь – будущее королевства Кония.
Ее отец чуть не свалился со стула. Его коллеги тоже были потрясены. В толпе зрителей раздались одобрительные восклицания. Несколько человек выскочили вперед, требуя от Совета согласия.
У Совета не осталось выбора – они разрешили мне участвовать в войне и взять с собой принцессу. Когда Канара объявил о своем решении, толпа завыла от восторга.
Я посмотрела на свою возлюбленную. Ее глаза были пьяными от радости. Но в линии ее подбородка появилась твердость, во взгляде уверенность. Клянусь богами, она выглядела как настоящая королева!
Глава восемнадцатая
ЛЮБОВЬ И ВОЙНА
Некоторые люди говорят, что дорога нашей жизни задумана и вымощена богами. Если это так, значит, боги слишком сильно любят крепкие напитки. А как еще объяснить сумасшествие нашего пути – его изгибы и повороты, овраги и ямы, высокие горы, которые приходится преодолевать? Я бы хотела встретиться с богом, который задумал мою жизнь. Не уверена, что не перережу ему горло. В Конии сначала я была обречена на смерть, заживо погребена в темнице, а потом стала героем дня, в мою честь возносили хвалу те самые люди, которые держали меня в тюрьме. Как ты считаешь, писец, если бы тот бог был трезв, смог бы он придумать такой поворот судьбы?
Дни после моего выступления в Совете были совершенно безумными. Нас всех выпустили из тюрьмы и разместили с большой роскошью. Даже у последнего матроса была собственная – очень богатая – комната. Нас хорошо кормили и одевали. На нас так и сыпались приглашения на различные увеселительные мероприятия, но пришлось на все ответить отказом, чтобы ненароком кого-либо не оскорбить. Проще было сказать, что мы очень заняты подготовкой к походу, тем более что это была правда. Конечно, когда надо, я находила свободное время. Ведь мне надо было встречаться с принцессой.
Она выхлопотала мне небольшую виллу с окнами на гавань и одолжила мне своих самых расторопных слуг. В тот день, когда она показывала мне виллу, дул теплый ветер, насыщенный запахом гиацинта. Дом имел толстые белые стены, крыша покрыта голубой черепицей. Вдоль дорожек росли цветы тыквы с таким сладким нектаром, что пчелы сходили с ума. Они без перерыва с гудением носились вокруг, делая огромные запасы. У крыльца, выходившего в сад, цвели розы. В глубине сада бил древний фонтан, в него склонила ветви ива, на каменном бортике густо рос мох.
Огромная спальня в доме была застлана пушистыми коврами и подушками всевозможных цветов и размеров. Кровать с балдахином по ширине не уступала небольшому полю для строевых упражнений. Дверь из спальни вела на веранду, откуда открывался прекрасный вид на море. Этот дом идеально подходил для любования закатом и наслаждения любовью. Мы завалились в постель сразу же, как только вошли в спальню. Мы не могли насытиться друг другом, как те пчелы в саду – нектаром. Стоны и крики долго раздавались в комнате. Мы часто меняли позиции.
Я смотрю, ты покраснел, писец, а ведь вечер прохладен. Тебя возбуждает мое описание нашей любви? Или ты шокирован? А, вижу, что скорее последнее. Но ты же слышал раньше много подобных историй от мужчин. Или женщинам нельзя произносить такие речи? Или тебе неприятна однополая любовь? Если это так, мне наплевать. Я поклялась говорить правду, а правда такова, что любовь всегда одинакова, в какие бы одежды она ни рядилась. Желание живет во всех созданиях, плавают ли они, ходят или летают. Нельзя отрицать его и утверждать, что полностью понимаешь жизнь, которую боги вдохнули в нас. В конце концов, идя этим путем, ты не сможешь разобраться в самом себе.
Мы с Ксиа занимались любовью до заката. Потом мы отдыхали в объятиях друг друга, из окна нас овевало прохладным ветерком.
Ксиа первая нарушила молчание.
– До тебя у меня были другие, – сказала она, застенчиво опустив глаза.
Я это и так знала. Для своих лет она была очень опытной. Но я сказала другое:
– Это не мое дело. Твоя жизнь принадлежит только тебе. Лучше ничего не говори.
– Но я хочу рассказать. Чтобы ты знала меня. Я поцеловала ее и приготовилась слушать.
– Я всегда чувствовала себя не такой, как все, – начала она. – Мне казалось, что я чужая в семье, подкидыш, что меня оставили у двери младенцем, а мать, как любая женщина, была настолько добра, что взяла меня в дом.
– Но на самом деле это было не так? – спросила я. Она покачала головой.
– Нет. Подкидыши никогда не становятся принцессами. Но я всегда чувствовала свою обособленность. Я никогда не любила мальчишек, в отличие от моих подружек, которые бегали за ними еще до того, как у них появилась грудь и начались месячные. Именно к своим подружкам я впервые почувствовала влечение. Сначала в этом не было ничего особенного. Хоть они и говорили о мальчиках, мы, в сущности, были еще детьми, часто шалили. Иногда боролись в постелях. Никто ничего плохого не думал. В нашем обществе девственность до брака очень ценится.
– В Ориссе тоже, – вставила я.
Ксиа помолчала и заговорила снова.
– Все продолжалось хорошо, пока не пришло время мне выходить замуж – мне исполнилось шестнадцать. Мой отец очень хотел, чтобы я вышла замуж и принесла ему внука, чтобы наш род не угас.
– А ты не хотела.
– Не хотела. Я не хотела, чтобы мужчина командовал мной, спал со мной в одной постели.
Снова глядя на нее, я подумала, что она выглядит как настоящая королева. Я не хотела бы иметь ее среди своих врагов. Она говорила:
– Мне становилось все труднее сопротивляться отцу. Особенно из-за того, что случилось перед тем штормом, когда ты меня спасла. Меня послали в храм на остров Селен для очищения. Отец узнал, что я стала любовницей женщины, которая была старше меня. Ее имя Фиорна, она – жена одного из наших генералов. Он всегда был в отъезде, что устраивало ее, потому что дома он плохо обращался с ней и с детьми. И еще она любила… нас. Фиорна предпочитала женщин. Тогда скандал едва замяли. Фиорну отослали домой к матери, ее муж получил назначение на далекий остров. Отец решил, что я должна быть очищена, чтобы избавиться от дурных пристрастий. Мне пришлось отправиться на Селен на корабле.
Я засмеялась, играя ее грудью.
– Очищение, кажется, не очень помогло, – сказала я. Ксиа скривилась.
– Нет, кое-какая польза от этого была. Жрицы научили меня, как быть более осторожной. – Она проказливо посмотрела на меня. От ее прикосновения меня бросило в дрожь. – Они многому научили меня. – Она хихикнула.
– Клянусь богами, – засмеялась я, – я с удовольствием поучилась бы у тебя.
Позже, когда она одевалась, чтобы уйти, она сказала:
– Сделаешь для меня одну вещь?
– Все, что могу, – ответила я.
– Научишь меня сражаться?
Я с удивлением посмотрела на нее.
– Ты – принцесса. Тебе это не нужно.
Она грустно покачала головой.
– Я буду с тобой, когда начнется сражение. Я не хочу быть беззащитным цветком среди других женщин. Я должна, по крайней мере, уметь защитить себя. И не беспокойся, я буду вести себя разумно и не ввяжусь в какую-нибудь ненужную драку. Когда будут писать роман о тебе, я не хочу быть второстепенным героем.
Ее просьба показалась мне разумной. И я сказала:
– Но мы должны быть осторожны, любовь моя. А занятия с тобой будут служить мне чудесным предлогом, когда мне захочется с тобой увидеться.
– Хорошо. Начнем завтра.
И искусству войны она училась так же прилежно, как и искусству любви.
Тем временем конийцы готовились к войне. В Совете продолжались разговоры о том, как победить в схватке, но на Изольде от слов давно приступили к делу.
Каждый день на остров приплывали корабли. Однажды в порт пришел целый флот из двух десятков судов. Они заполнили гавань Изольды, многие корабли находились на рейде. Здесь были представители почти всех островов королевства. Они говорили на разных языках и имели разные обычаи. Общались они между собой на конийском – его знали все аристократы королевства, это было модным, либо на торговом диалекте, или через нас, ориссиан, так как на нас лежали чары заклинания языка.
Корабли были самые разные, некоторые предназначались только для войны, некоторые выглядели как самые обыкновенные торговые суда, наспех переделанные под боевые, были также галеры весьма хищного вида с пиратскими командами, которые решили сражаться под законным флагом, пока есть возможность пограбить.
Мне понравилось, как быстро конийцы смогли подготовиться к войне, и я спросила Ксиа, не имеет ли ее народ особого таланта к кровопролитиям.
– Не знаю, – зевнула она. – Но вообще-то, всегда кто-то воюет с кем-то. Если хочешь, мой слуга покажет тебе верфь.
Я хотела, и на следующий день меня отвели в особый район порта, который был окружен забором и охранялся. Там, внутри, я узнала тайну Конии. Верфь представляла собой ряд пристаней, рукотворных островов со складами. Пристани тянулись одна за другой бесконечной полосой. Всюду было полно суетящихся рабочих. За пристанями на приколе стояли корабли со снятыми мачтами и палубами – только корпуса. Когда Изольде требовались новые суда, начиналась сборка.
Каждый склад имел ворота. В одном хранились мачты, которые с помощью кранов можно было легко установить на корабль, в другом – части палуб, в третьем – канаты и паруса. Слуга принцессы сказал мне, что на Изольде старались строить корабли по одной мерке, чтобы запасные части были взаимозаменяемы.
Сначала корпус корабля буксировали по воде к первому складу, где на него устанавливали мачту, потом дальше – ко второму, где ставили части палубы, потом к третьему и так далее.
Собранный корабль буксировали к выходу, устанавливали на него весла и скамьи для гребцов, загружали запасы солонины, воды и вина. На каждом складе хранился только один вид припасов или запасных частей. Когда корабль достигал конца ряда пристаней, он был полностью собран, оснащен и готов принять команду на борт. Сам процесс был потрясающим, а вот корабли – не очень. Все они были одного типа – огромные одномачтовые галеры вроде той, с которой я спасла принцессу. Конийцы почему-то не жаловали быстрые суда, в отличие от Холлы Ий и жителей внешних островов.
Я посчитала своим долгом поинтересоваться, как конийцы ведут морскую войну, и обнаружила, что в этом они недалеко ушли. Их действия были еще более примитивными, чем тактика, которой обучали моих женщин, когда мы готовились к погоне за архонтом. На корабли конийцы сажали солдат – буквально набивали ими трюм, причем солдаты понимали в морских сражениях меньше, чем я до моего отплытия из Ликантии. У капитана была простая задача – держаться вместе с другими кораблями, пока не встретится враг. Тогда отдавался приказ об атаке рассыпным строем. Противника старались взять на абордаж. Все оружие – от катапульт до вороньих клювов, которые намертво втыкались в палубу вражеского корабля, – было приспособлено только для этой цели. Таран у них считался новшеством. Часто тонул не тот корабль, который таранили, а тот, который производил маневр. Иногда после тарана строй нарушался, что, по конийским понятиям, считалось недопустимым. Так сражались конийцы, а поскольку у Сарзаны корабли и тактика будут точно такими же, исход битвы решит число воинов, магия и справедливость. Последняя, кстати, редко появляется на поле брани.
Я помнила, что Страйкер и Дюбан говорили о конийской галере во время шторма, припомнила и свои собственные мысли насчет стаи волков и медведя. Решив, что ум хорошо, а два – лучше, вечером я устроила совещание, на которое пришли Корайс, Исмет, Дика и Полилло, которая шумно протестовала, заявляя, что она – боец, а не стратег.
На базаре я купила дешевую модель одной из этих чудовищных конийских галер, и мы впятером или вчетвером сидели вечерами вокруг нее, как дети вокруг ванны с корабликами, и думали. Некоторые мысли были дельными, но большинство – глупыми или неосуществимыми. Но я прилежно записывала их все, проклиная свое неумение как следует подбирать слова. Вкратце я расскажу, до чего мы додумались.
Несмотря на протесты Ксиа, большую часть времени теперь ее тренировала Исмет. Я поняла, что такие вещи лучше преподают чужие люди. Друг или слишком требователен, или слишком мягок. Кроме того, нет ничего лучше сурового сержанта, чтобы понять, кто чего стоит. Поэтому Ксиа вместе с остальными стражницами упражнялась во дворе. Она овладела луком, мечом и копьем, словно была рождена с ними. Ее лицо загоралось жестокой радостью, когда она побеждала на мечах партнершу по спаррингу, нанеся удар деревянным оружием. А когда я увидела, как уверенно она посылает стрелу за стрелой в мишень, я порадовалась, что не дала себя уговорить и не осталась ее тренером.
Дни после моего выступления в Совете были совершенно безумными. Нас всех выпустили из тюрьмы и разместили с большой роскошью. Даже у последнего матроса была собственная – очень богатая – комната. Нас хорошо кормили и одевали. На нас так и сыпались приглашения на различные увеселительные мероприятия, но пришлось на все ответить отказом, чтобы ненароком кого-либо не оскорбить. Проще было сказать, что мы очень заняты подготовкой к походу, тем более что это была правда. Конечно, когда надо, я находила свободное время. Ведь мне надо было встречаться с принцессой.
Она выхлопотала мне небольшую виллу с окнами на гавань и одолжила мне своих самых расторопных слуг. В тот день, когда она показывала мне виллу, дул теплый ветер, насыщенный запахом гиацинта. Дом имел толстые белые стены, крыша покрыта голубой черепицей. Вдоль дорожек росли цветы тыквы с таким сладким нектаром, что пчелы сходили с ума. Они без перерыва с гудением носились вокруг, делая огромные запасы. У крыльца, выходившего в сад, цвели розы. В глубине сада бил древний фонтан, в него склонила ветви ива, на каменном бортике густо рос мох.
Огромная спальня в доме была застлана пушистыми коврами и подушками всевозможных цветов и размеров. Кровать с балдахином по ширине не уступала небольшому полю для строевых упражнений. Дверь из спальни вела на веранду, откуда открывался прекрасный вид на море. Этот дом идеально подходил для любования закатом и наслаждения любовью. Мы завалились в постель сразу же, как только вошли в спальню. Мы не могли насытиться друг другом, как те пчелы в саду – нектаром. Стоны и крики долго раздавались в комнате. Мы часто меняли позиции.
Я смотрю, ты покраснел, писец, а ведь вечер прохладен. Тебя возбуждает мое описание нашей любви? Или ты шокирован? А, вижу, что скорее последнее. Но ты же слышал раньше много подобных историй от мужчин. Или женщинам нельзя произносить такие речи? Или тебе неприятна однополая любовь? Если это так, мне наплевать. Я поклялась говорить правду, а правда такова, что любовь всегда одинакова, в какие бы одежды она ни рядилась. Желание живет во всех созданиях, плавают ли они, ходят или летают. Нельзя отрицать его и утверждать, что полностью понимаешь жизнь, которую боги вдохнули в нас. В конце концов, идя этим путем, ты не сможешь разобраться в самом себе.
Мы с Ксиа занимались любовью до заката. Потом мы отдыхали в объятиях друг друга, из окна нас овевало прохладным ветерком.
Ксиа первая нарушила молчание.
– До тебя у меня были другие, – сказала она, застенчиво опустив глаза.
Я это и так знала. Для своих лет она была очень опытной. Но я сказала другое:
– Это не мое дело. Твоя жизнь принадлежит только тебе. Лучше ничего не говори.
– Но я хочу рассказать. Чтобы ты знала меня. Я поцеловала ее и приготовилась слушать.
– Я всегда чувствовала себя не такой, как все, – начала она. – Мне казалось, что я чужая в семье, подкидыш, что меня оставили у двери младенцем, а мать, как любая женщина, была настолько добра, что взяла меня в дом.
– Но на самом деле это было не так? – спросила я. Она покачала головой.
– Нет. Подкидыши никогда не становятся принцессами. Но я всегда чувствовала свою обособленность. Я никогда не любила мальчишек, в отличие от моих подружек, которые бегали за ними еще до того, как у них появилась грудь и начались месячные. Именно к своим подружкам я впервые почувствовала влечение. Сначала в этом не было ничего особенного. Хоть они и говорили о мальчиках, мы, в сущности, были еще детьми, часто шалили. Иногда боролись в постелях. Никто ничего плохого не думал. В нашем обществе девственность до брака очень ценится.
– В Ориссе тоже, – вставила я.
Ксиа помолчала и заговорила снова.
– Все продолжалось хорошо, пока не пришло время мне выходить замуж – мне исполнилось шестнадцать. Мой отец очень хотел, чтобы я вышла замуж и принесла ему внука, чтобы наш род не угас.
– А ты не хотела.
– Не хотела. Я не хотела, чтобы мужчина командовал мной, спал со мной в одной постели.
Снова глядя на нее, я подумала, что она выглядит как настоящая королева. Я не хотела бы иметь ее среди своих врагов. Она говорила:
– Мне становилось все труднее сопротивляться отцу. Особенно из-за того, что случилось перед тем штормом, когда ты меня спасла. Меня послали в храм на остров Селен для очищения. Отец узнал, что я стала любовницей женщины, которая была старше меня. Ее имя Фиорна, она – жена одного из наших генералов. Он всегда был в отъезде, что устраивало ее, потому что дома он плохо обращался с ней и с детьми. И еще она любила… нас. Фиорна предпочитала женщин. Тогда скандал едва замяли. Фиорну отослали домой к матери, ее муж получил назначение на далекий остров. Отец решил, что я должна быть очищена, чтобы избавиться от дурных пристрастий. Мне пришлось отправиться на Селен на корабле.
Я засмеялась, играя ее грудью.
– Очищение, кажется, не очень помогло, – сказала я. Ксиа скривилась.
– Нет, кое-какая польза от этого была. Жрицы научили меня, как быть более осторожной. – Она проказливо посмотрела на меня. От ее прикосновения меня бросило в дрожь. – Они многому научили меня. – Она хихикнула.
– Клянусь богами, – засмеялась я, – я с удовольствием поучилась бы у тебя.
Позже, когда она одевалась, чтобы уйти, она сказала:
– Сделаешь для меня одну вещь?
– Все, что могу, – ответила я.
– Научишь меня сражаться?
Я с удивлением посмотрела на нее.
– Ты – принцесса. Тебе это не нужно.
Она грустно покачала головой.
– Я буду с тобой, когда начнется сражение. Я не хочу быть беззащитным цветком среди других женщин. Я должна, по крайней мере, уметь защитить себя. И не беспокойся, я буду вести себя разумно и не ввяжусь в какую-нибудь ненужную драку. Когда будут писать роман о тебе, я не хочу быть второстепенным героем.
Ее просьба показалась мне разумной. И я сказала:
– Но мы должны быть осторожны, любовь моя. А занятия с тобой будут служить мне чудесным предлогом, когда мне захочется с тобой увидеться.
– Хорошо. Начнем завтра.
И искусству войны она училась так же прилежно, как и искусству любви.
Тем временем конийцы готовились к войне. В Совете продолжались разговоры о том, как победить в схватке, но на Изольде от слов давно приступили к делу.
Каждый день на остров приплывали корабли. Однажды в порт пришел целый флот из двух десятков судов. Они заполнили гавань Изольды, многие корабли находились на рейде. Здесь были представители почти всех островов королевства. Они говорили на разных языках и имели разные обычаи. Общались они между собой на конийском – его знали все аристократы королевства, это было модным, либо на торговом диалекте, или через нас, ориссиан, так как на нас лежали чары заклинания языка.
Корабли были самые разные, некоторые предназначались только для войны, некоторые выглядели как самые обыкновенные торговые суда, наспех переделанные под боевые, были также галеры весьма хищного вида с пиратскими командами, которые решили сражаться под законным флагом, пока есть возможность пограбить.
Мне понравилось, как быстро конийцы смогли подготовиться к войне, и я спросила Ксиа, не имеет ли ее народ особого таланта к кровопролитиям.
– Не знаю, – зевнула она. – Но вообще-то, всегда кто-то воюет с кем-то. Если хочешь, мой слуга покажет тебе верфь.
Я хотела, и на следующий день меня отвели в особый район порта, который был окружен забором и охранялся. Там, внутри, я узнала тайну Конии. Верфь представляла собой ряд пристаней, рукотворных островов со складами. Пристани тянулись одна за другой бесконечной полосой. Всюду было полно суетящихся рабочих. За пристанями на приколе стояли корабли со снятыми мачтами и палубами – только корпуса. Когда Изольде требовались новые суда, начиналась сборка.
Каждый склад имел ворота. В одном хранились мачты, которые с помощью кранов можно было легко установить на корабль, в другом – части палуб, в третьем – канаты и паруса. Слуга принцессы сказал мне, что на Изольде старались строить корабли по одной мерке, чтобы запасные части были взаимозаменяемы.
Сначала корпус корабля буксировали по воде к первому складу, где на него устанавливали мачту, потом дальше – ко второму, где ставили части палубы, потом к третьему и так далее.
Собранный корабль буксировали к выходу, устанавливали на него весла и скамьи для гребцов, загружали запасы солонины, воды и вина. На каждом складе хранился только один вид припасов или запасных частей. Когда корабль достигал конца ряда пристаней, он был полностью собран, оснащен и готов принять команду на борт. Сам процесс был потрясающим, а вот корабли – не очень. Все они были одного типа – огромные одномачтовые галеры вроде той, с которой я спасла принцессу. Конийцы почему-то не жаловали быстрые суда, в отличие от Холлы Ий и жителей внешних островов.
Я посчитала своим долгом поинтересоваться, как конийцы ведут морскую войну, и обнаружила, что в этом они недалеко ушли. Их действия были еще более примитивными, чем тактика, которой обучали моих женщин, когда мы готовились к погоне за архонтом. На корабли конийцы сажали солдат – буквально набивали ими трюм, причем солдаты понимали в морских сражениях меньше, чем я до моего отплытия из Ликантии. У капитана была простая задача – держаться вместе с другими кораблями, пока не встретится враг. Тогда отдавался приказ об атаке рассыпным строем. Противника старались взять на абордаж. Все оружие – от катапульт до вороньих клювов, которые намертво втыкались в палубу вражеского корабля, – было приспособлено только для этой цели. Таран у них считался новшеством. Часто тонул не тот корабль, который таранили, а тот, который производил маневр. Иногда после тарана строй нарушался, что, по конийским понятиям, считалось недопустимым. Так сражались конийцы, а поскольку у Сарзаны корабли и тактика будут точно такими же, исход битвы решит число воинов, магия и справедливость. Последняя, кстати, редко появляется на поле брани.
Я помнила, что Страйкер и Дюбан говорили о конийской галере во время шторма, припомнила и свои собственные мысли насчет стаи волков и медведя. Решив, что ум хорошо, а два – лучше, вечером я устроила совещание, на которое пришли Корайс, Исмет, Дика и Полилло, которая шумно протестовала, заявляя, что она – боец, а не стратег.
На базаре я купила дешевую модель одной из этих чудовищных конийских галер, и мы впятером или вчетвером сидели вечерами вокруг нее, как дети вокруг ванны с корабликами, и думали. Некоторые мысли были дельными, но большинство – глупыми или неосуществимыми. Но я прилежно записывала их все, проклиная свое неумение как следует подбирать слова. Вкратце я расскажу, до чего мы додумались.
Несмотря на протесты Ксиа, большую часть времени теперь ее тренировала Исмет. Я поняла, что такие вещи лучше преподают чужие люди. Друг или слишком требователен, или слишком мягок. Кроме того, нет ничего лучше сурового сержанта, чтобы понять, кто чего стоит. Поэтому Ксиа вместе с остальными стражницами упражнялась во дворе. Она овладела луком, мечом и копьем, словно была рождена с ними. Ее лицо загоралось жестокой радостью, когда она побеждала на мечах партнершу по спаррингу, нанеся удар деревянным оружием. А когда я увидела, как уверенно она посылает стрелу за стрелой в мишень, я порадовалась, что не дала себя уговорить и не осталась ее тренером.