Коул Аллан. История воина

   Мы снова бежали через туннель в стене к внутреннему двору, где возвышалась круглая башня. Ее огромные ворота были зарешечены, а перед ними стоял отряд арбалетчиков.
   Я крикнула «ложись!», и мы упали, как делали тысячи раз на тренировках. Ксиа ткнулась в землю рядом со мной, в этот момент громко, как рвущиеся якорные канаты, зазвенели тетивы арбалетов, стрелы свистнули у нас над головами., Были убиты двое людей Холлы Ий, которые не привыкли мгновенно падать лицом вниз.
   В пяти ярдах от меня Дика вскочила на ноги.
   – Вперед! Пока они не перезарядили! – закричала она и побежала, подняв меч, и я не успела крикнуть, чтобы остановить ее. Первый ряд лучников опустился на колени, и выстрелил второй ряд. Дику скрючило ударом, она подбросила свой меч в небо и упала.
   Ночь стала красной – не от огня, а от крови. Гвардия бросилась вперед, вопя от ярости, заполняя пространство перед башней как ртуть. Исмет была рядом со мной, когда мы оказались среди арбалетчиков, рубя их топорами и мечами. Никто из них не успел перезарядить оружие, и все они погибли на месте. В тот страшный момент Жнец взял вместе с арбалетчиками Невстрию и Ясену.
   Я лишь секунду скорбела по Дике. Конечно, она совершила ошибку, бросившись на арбалетчиков, но она умерла в бою, и смерть ее была честной. Сколько стражниц заколебались бы на ее месте, и первый ряд успел бы выстрелить второй раз, и жертв было бы гораздо больше, если бы не нечаянное самопожертвование Дики. Так лучшие среди нас отправляются со Жнецом, и маранонская гвардия хоронит очень много своих людей.
   Огромные зарешеченные ворота были закрыты, но наш безумный натиск не оставил солдатам времени закрыть маленькую дверь в воротах, и мы оказались внутри.
   Полилло опередила меня. На нее бросились сразу трое. Наверное, им она казалась молнией, машиной убийства, но мне ее движения казались медленными, отточенными и точными, когда она обухом топора отбросила одного солдата на другого и сделала выпад, словно у нее в руке была рапира, и кончик топора пробил горло третьему. Даже не встав в позицию, она с силой выдернула топор из трупа, обернувшись к двум первым. Легко выбив меч у одного из них – словно котенка отшвырнули ногой, – она обратным движением крюком лезвия зацепила шею второго. Первый воин, оставшись безоружным, с криком попытался убежать, но Полилло, двигаясь все так же изящно, как будто показывала пораженным рекрутам приемы искусства топора, обрушила лезвие ему на спину, и тот распростерся на земле, как пробитая гарпуном рыба.
   На нас выскочил солдат с длинной алебардой. Он сделал выпад, Ксиа увернулась и разрубила древко вместе с его рукой. Вопя от боли, он упал, обливаясь кровью.
   В тот момент я почувствовала, что защитные чары, наложенные Гэмеленом, исчезли, архонт видит меня как на ладони. Я услышала яростный удивленный крик, и мы все почувствовали, как дрогнули под нашими ногами камни – словно землетрясение. Это было еще одно проявление ярости обманутого архонта, и только через секунду я поняла, что все еще жива.
   Я снова выкрикнула боевой клич, и мы побежали по длинным извилистым коридорам. Из дверей выскакивали солдаты, мелькали в воздухе копья и стрелы, но охрана Сарзаны не могла остановить нас, их либо оттесняли назад в их комнаты, либо они погибали. Потом коридор закончился, и мы оказались в тронном зале. Купол потолка возвышался в сотне футов над нами, до противоположной стены было около двухсот футов. Стены были завешаны гобеленами и боевыми знаменами, факелы и огромный очаг освещали зал.
   В комнате никого не было кроме моих солдат и на возвышении в центре – Сарзана. Так, по крайней мере, показалось моим стражницам и нескольким не отставшим от нас воинам Холлы Ий.
   Я увидела кое-что еще.
   Над Сарзаной стоял, как кукловод над марионеткой, архонт. Он был огромен – тридцать футов ростом, и сквозь его полуматериальное тело я видела противоположную стену. Его руки тянулись ко мне.
   Лук Корайс, стоящей рядом со мной, был натянут до ее уха, наконечник стрелы искал цель. Она была спокойна, как на стрельбище. Ее рука дернулась назад, и стрела полетела в Сарзану. Он протянул руку – клянусь, она двигалась медленно, как муха в варенье, – перехватил стрелу на лету и сломал ее двумя пальцами. Я услышала треск рядом с собой, и лук Корайс, который она с такой любовью сделала, сломался точно так же, как и стрела, отброшенная Сарзаной в сторону, – пополам.
   Мы, очнувшись, бросились к Сарзане, который в этот момент поднял правую руку, сложив пальцы наподобие змеиной головы, и из нее ударил зеленый огонь – такой я видела на мачтах кораблей во время шторма. Огонь охватил Корайс, она, извиваясь, упала. Я думала, она мертва, но она вскочила на ноги, с залитым кровью лицом, словно ее били. Зеленый огонь ударил снова, и в ту же секунду Корайс выхватила кинжал, провела лезвием по повязке на руке и метнула его. Корайс никогда не была волшебницей и не хотела ею быть, но, верно, талисман впитал в себя ее ненависть к тому, кто чуть не изнасиловал ее, – к Сарзане.
   Бросок был точен, и оружие погрузилось в грудь Сарзаны, как раз под ребрами. Он взвыл в агонии, как раненый кабан, потом вдруг радостно вскрикнул:
   – Я свободен!
   В ту же секунду я почувствовала, что архонт исчез.
   Сарзана вытащил кинжал из своего тела и метнул его в Корайс. Лезвие – как ядовитая змея – ударило ее точно под сердце. Не знаю, был ли Сарзана мертв в тот момент или его огромная магическая энергия еще поддерживала в нем жизнь, но это не важно. Я подскочила к нему и с яростью рубанула мечом. Лезвие разрубило ему плечо возле шеи и разделило его надвое почти до грудины. Кровь брызнула фонтаном, и он мягко упал навзничь, когда я выдернула меч.
   Но я не успокоилась, и вместе с Исмет мы рубили и рубили труп, а потом она вырвала его трепещущее сердце и швырнула его в гаснущий камин. Может быть, стоило сохранить его для колдовства, но я не могла этого сделать ценой жизни Корайс. Пламя в камине взревело, словно в него вылили масло. Комнату словно осветило молнией, пол дрогнул, и я услышала далекий вой, когда демоны потащили прочь душу Сарзаны или то, что когда-то было душой и больше не вернется в этот мир.
   Но тогда я об этом не думала. Корайс лежала на полу, ее голова покоилась на коленях Полилло.
   Корайс все еще была жива, хотя я видела, что Жнец заберет ее через несколько минут. Она посмотрела на меня, попыталась улыбнуться, но не смогла.
   – Все равно… я бы была… противной… старухой, – сказала она, потом изо рта у нее пошла кровь, и она умерла.
   Полилло посмотрела на меня.
   – Ее убила магия, – прошептала она так, что слышала только я. – И я когда-нибудь погибну от этого же.
   Я встала. Ксиа подошла ко мне, но я не хотела утешения от нее.
   Я знаю, что все мы умрем, и Корайс, когда избрала жизнь воина, избрала и судьбу воина тоже. И она убила Сарзану. Но я бы отдала его жизнь и все, что есть в этой проклятой Конии, за то, чтобы вернуть ее.

Глава двадцать вторая
ПУТЬ НА РОДИНУ

   В большинстве стран бог победы крылатый, на его лице – выражение свирепого благородства. Но я считаю, что идол победы должен быть волком, воющим над выпотрошенной добычей. После битвы победа никогда не казалась мне ни благородной, ни радостной. Нет, какая-то радость, конечно, может быть – пьяное хвастовство товарищам, как ты обманула и убила особенно хитрого врага. Но радость маранонки скоро улетучивается, когда она понимает, что только благодаря везению она стоит на ногах, а многие ее подруги, которым не повезло, мертвы.
   В тот день было много жертв, и не только среди стражниц. Фокаса убило стрелой, когда галера Холлы Ий плыла по каналу. Из пиратов еще погиб капитан Медудут. Убили адмирала Йезо, Нора – я молюсь, чтобы после смерти он нашел покой, – и еще много сотен конийских матросов и солдат, чьих имен я не знаю. Пройдет много лет, прежде чем эта победа потеряет свой траурный оттенок.
   Мы вернулись на Изольду героями. Корабли и лодки отплывали от каждого встречного острова, чтобы приветствовать нас. Люди трубили в горны и били в барабаны. Вершины гор казались живыми из-за тысяч конийцев, машущих нам руками. Но в трюмах стонали раненые, а на палубах воскресители отпевали труп за трупом, клали монету им в рот, чтобы умилостивить Жнеца, который должен отнести их в загробное пристанище. Я ни с кем не говорила, даже с Гэмеленом и Ксиа, целыми днями лежала на постели, оплакивая Корайс и других стражниц, которых я принесла в жертву демонам войны. Нас осталось пятьдесят. Пятьдесят! Из сотен, которые я вывела из Ориссы. Я не плакала, горе заморозило меня. Когда я просыпалась утром, я долго не открывала глаза, молясь о том, чтобы, когда я их открою, кошмар исчез и Корайс смотрела на меня со своей ехидной улыбкой. Я скучала по ней. Я все еще скучаю по ней. И если после смерти есть жизнь, я молюсь, чтобы мы могли снова маршировать вместе под одним знаменем.
   За два дня до прибытия на Изольду в мою постель залезла Ксиа. Наша любовь была медленной и полной сладкой горечи. Потом мы дремали в объятиях друг друга, прислушиваясь к ударам волн в борт корабля. Перед рассветом Ксиа проснулась и пристально посмотрела мне в лицо. Ее глаза постарели – в них были боль и знание, полученное дорогой ценой.
   – Я люблю тебя, Рали, – сказала она.
   Прежде чем я успела ответить, она ушла.
   Я встала, не отдохнув, без особой радости, но почувствовала, что какая-то рана во мне затянулась. Скорбь исчезла за повседневными заботами. Мне казалось, что нас ждет что-то плохое, но что – я не знала.
   Гэмелен ждал меня в своей каюте.
   – Я уже собирался послать за тобой, Рали, – сказал он, – мне нужно поговорить с тобой.
   – Об архонте, так? – Я сразу догадалась, о чем он хотел разговаривать. – Он не ушел, он еще с нами. Или мы – с ним.
   – Я не уверен, – ответил волшебник. – Я рассылаю чары во всех направлениях и не нахожу его. Правда, мои познавательные способности еще вернулись далеко не до конца. Но все же каждое мое заклинание наталкивалось на какое-то препятствие. Нет, не просто препятствие – это было не похоже на стену, а скорее – на закрытую дверь. И это меня тревожит.
   – Как я могу помочь? – спросила я, усаживаясь рядом с ним. – Что я могу сделать такого, чего не можете вы?
   – Я считаю, что между тобой и архонтом была – или есть – связь. Вас соединяет ненависть сильнее, чем стальные цепи. Наверное, это началось с тех пор, как твой брат обманул архонтов. Нечаянно Амальрик оказался в центре страшного черного круга – Серый Плащ, Равелин, архонты. Потом появляешься ты – тоже Антеро, – да еще в тот момент, когда могучие силы приходят в действие. Я знал еще в Ликантии, когда Джинна не смог удержать – не то что бросить – магические кости, что боги говорят с тобой одной. Когда ты убила одного из архонтов, оправдались их самые худшие опасения насчет семьи Антеро. И в конце концов, когда архонт, издыхая, проклял тебя – а потом сумел обмануть смерть, бежав в другие миры, – это проклятие связало вас крепче всего.
   Вот и ответ на твой вопрос, Рали, о том, что можешь ты и чего не могу я. По крайней мере, надеюсь, что это так. Кажется, Рали Эмили Антеро владеет ключом от потайной двери.
   – Что я должна делать?
   – Найди архонта, – ответил Гэмелен. И он вытащил ларец с сердцем другого архонта.
   Я не стала спорить, но плохое утреннее предчувствие превратилось в пульсирующую боль в висках, когда я приняла ларец из его рук.
   – Держи его в ладонях, – посоветовал Гэмелен. – Сконцентрируй все мысли на нем. Надо сосредоточиться. Тебе не нужно отвлекаться на заклинание – я скажу его сам.
   Я сглотнула.
   – Минутку, мне надо подготовиться.
   Я глубоко вздохнула, выбросив из головы все мысли. Я тряхнула плечами, чтобы расслабиться, и повертела головой, чтобы потянуть мышцы шеи. Потом я решительно открыла ларец, крепко сжала его ладонями и сказала:
   – Я готова.
   Гэмелен начал говорить нараспев:

 
Забрось сеть,
Матерь-судьба,
Приветствую ловлю.
Твоя дочь ищет
На восток от ворот,
Где ждут старые боги,
Они будут судить того,
Кто ненавидит.
 

   Раздался громкий хлопок, и в комнате стало темно. Воздух стал душным и горячим. Я почувствовала запах сандала – запах духов моей матери. Он был сильнее, чем когда-либо прежде. Голос прошептал: «Рали». Это был голос матери, и мне захотелось заплакать, я так любила ее, я так скучала по ней. Она снова прошептала мое имя, и я почувствовала ее дыхание щекой – легкое, как касание крыла бабочки. Я задрожала.
   Ларец наклонился у меня в руках. Я сжала его крепче. Внутри его я увидела багровый свет.
   Из ларца выпрыгнул двухголовый лев – символ архонтов. Лев оскалил зубы, потом прыгнул к дальней стене каюты. Потом я услышала громкое шипение, и появилась огромная черная пантера. Она рычала, показывая клыки, яростно хлеща себя хвостом по бокам. Лев стал расти, его головы испускали громкий рык, дергаясь на толстой единственной шее. Но это только еще больше разозлило пантеру. Она снова зашипела и припала еще ниже к полу, выпустив когти. Ее задние лапы напряглись для прыжка. Еще один громкий хлопок, и за зверем архонтов в стене открылось отверстие. Головы снова взревели, и чудовище исчезло в стене. Пантера бросилась за ним.
   Голос моей матери сказал: «Иди за ней!»
   И я мгновенно оказалась посреди урагана. Я падала с огромной высоты во тьму, мимо меня вихрем проносились огни. Уши мои лопались от воя, лая, бесконечных страдальческих воплей. Пахло серой, и страхом, и потом, и калом. И было холодно, очень холодно. Холод, как ножом, пронизывал до костей. Такой холод приходит с дождем смерти раз в сто лет, когда умирают леса, поля и люди. Потом я больше не падала, а бежала через обгорелый лес. Тропа была узкой, усеянной камнями, и я едва не упала, когда наступила на жирного белого червя, ползущего через тропинку. Мне было страшно, но я знала, что я охотник, а не дичь. Я увидела впереди пантеру, исчезающую за поворотом, и побежала еще быстрее. На ходу я видела демонов, хохочущих среди голых ветвей. Я видела воронов, клюющих раненых солдат, которые кричали и молили меня о помощи. Но я не могла остановиться, не осмеливалась остановиться, изо всех сил пытаясь догнать пантеру, скачками несущуюся по тропе.
   Из мертвого леса я выбежала на снежную, освещенную луной равнину. Тропа превратилась в разбитую дорогу. Я перепрыгивала через камни и кучи мусора. Вдали кипела битва. Воины убивали друг друга топорами и мечами, и снег был темным от их трупов и крови. Далеко впереди я увидела пантеру и еще дальше – архонтского зверя. Они бежали к черной горе, и вершину горы беспрерывно освещали молнии.
   Скользкая от намерзшего льда дорога вела на ту гору, подъем был крутой. Я начала уставать. Но пантера теперь была не впереди, а рядом со мной, и она хотела, чтобы я бежала дальше. Я заставила себя не останавливаться. Дорога исчезла. Перед нами был замок из черного железа. Он походил на череп демона: башни – рога, переходы – брови, освещенные факелами решетчатые ворота – рот. Я видела, как лев проскочил через ворота, и они начали закрываться за ним. Пантера бросилась вперед, но было поздно, и ворота захлопнулись. Пантера взвизгнула и принялась царапать решетку. От ее ярости кровь ударила мне в голову, и я вместе с ней принялась бить кулаками в решетку, испуская боевой клич.
   Я увидела архонта. Он был за воротами, двухголовый лев сидел рядом с ним. На этот раз он не казался огромным облаком, а был человеческого роста, но от этого не менее страшен. Увидев меня, он ткнул в мою сторону скрюченным пальцем и закричал:
   – Изыди!
   Из его пальца вылетел огонь и ударил по решетке. Я закричала от боли и ярости, когда раскаленное железо обожгло мне пальцы. Я еще крепче вцепилась в перекладину ворот, решив ни за что не отпускать ее. Я чувствовала запах своего собственного горелого мяса, и тогда кто-то закричал мне на ухо:
   – Рали! Рали!
   Это был Гэмелен. Я отпустила решетку и упала на спину. Я была в каюте, все еще отчаянно крича. Ларец с талисманом валялся на полу там, где я уронила его. Черная масса сердца лежала рядом с ним. Гэмелен поднял меня, обнял и сказал:
   – Все в порядке, Рали, все порядке.
   Я вздрогнула и окончательно пришла в себя.
   – Я вернулась, волшебник.
   В левой ладони пульсировала боль. Я разжала кулак и увидела, что на ладони у меня выжжено клеймо архонта – двухголовый лев.
   – Он все еще преследует нас? – спросил Гэмелен. – Он все еще угрожает?
   – Да, – ответила я. – Он здесь.
   После того, как я рассказала Гэмелену все, что видела, он заявил:
   – Все это очень серьезно, друг мой. Архонт сумел создать основу для своей мощи в одном из призрачных миров. Видимо, он и правда стал очень сильным.
   – Но мы только что победили его, – сказала я. – Значит, он не так уж силен.
   – Зло порождает зло, Рали, – сказал маг. – Серый Плащ невольно доказал это. Архонт питается пролитой кровью, страхом и горем. Поражение только временно остановило его. А когда он пожрал душу Сарзаны… это было все равно что убить сотню обыкновенных людей.
   – Что ему нужно? – спросила я.
   – На это легко ответить, – сказал Гэмелен. – Я знаю своего врага. Прежде всего, он хочет отомстить. Потом, он хочет могущества, чтобы создать королевство в нашем мире. Не думаю, что Орисса, Ликантия и даже Далекие Королевства удовлетворят его теперь. Он злой полубог – вот с кем мы имеем дело.
   – Как мы можем остановить его? – спросила я.
   – Надо как можно скорее вернуться в Ориссу, – ответил Гэмелен. – Если все наши воскресители будут действовать сообща, мы сможем победить его. А пантера? – вспомнил он. – Она тревожит меня.
   – Я считаю, это был добрый знак, – сказала я. – Без сомнения, это та пантера из сказки моей матери. На ней моя тезка въехала в деревню.
   – Да, я знаю, – сказал Гэмелен. – Но… когда я удерживал тебя… перед тем как ты вернулась… ты кричала.
   – Да? И что?
   – Ты кричала как пантера, – ответил маг.
 
   На Изольде нас встречал весь остров. В море было полно кораблей и лодок, приветствующих нас, поэтому войти в гавань было трудно. Толпы запрудили набережные и улицы, ведущие к порту. Для извлечения шума использовалось все, что можно: трубы, барабаны, дудки, горшки и банки. Город начисто вымыли, на каждом возвышении висели флаги и знамена. Фейерверки с ароматными дымами с треском взрывались в небе. Цветы тысячами сыпали нам под ноги, когда мы строем шли от кораблей к террасной горе, чтобы официально доложить правителям Конии о нашей победе. Первыми шли пятеро оставшихся в живых конийских офицеров. За ними – я, мои женщины и люди Холлы Ий. Принцесса Ксиа шла рядом со мной, и толпа истерично рыдала, завидев ее, выкрикивала ее имя. Многие падали в обморок.
   Когда мы наконец дошли до дворца монархов, нам пришлось выстоять несколько часов, пока каждый из членов Совета не произнес длинную речь. Их голоса были усилены магически, и они превозносили нашу победу. В конце концов толпа обезумела и народ потребовал, чтобы меня и Ксиа поставили на возвышение. Когда нас увидели, раздались истеричные крики, мужчины и женщины рыдали, махали руками, теряли сознание.
   Когда они устали, Канара потянул меня за рукав. Мы с принцессой ушли с ним. Канара привел нас в небольшую, богато обставленную комнату во дворце. Там стоял столик с едой и питьем. Отец принцессы пригласил нас поесть, но мы отказались – слишком устали.
   – Но я налью себе немного бренди, отец, если ты не возражаешь, – сказала Ксиа.
   Я сказала, что тоже выпью. Канара наполнил три хрустальных бокала и пригласил нас сесть.
   – Дочь моя, – сказал Канара, – я горжусь тобой.
   Ксиа скромно поклонилась.
   – Я просто выполняла свой долг, отец, – сказала она смиренно, но по выражению ее лица я видела, что все это притворство.
   – Как бы то ни было, – сказал ее отец, – это была великая битва. Ты вписала свое имя в историю, девочка моя.
   Ксиа скривилась, когда он назвал ее девочкой, но сказала:
   – Другие были гораздо храбрее меня. Но все равно спасибо.
   – Тебе окажут великие почести. Некоторые я с удовольствием дарую тебе лично.
   Ксиа скромно улыбнулась.
   – Благодарю, отец, – сказала она искренним голосом, но я снова увидела ее лицо. Клянусь, она оценивающе холодно смотрела на отца. Видимо, он казался ей меньше ростом, чем был.
   – А перед вами, капитан Антеро, – сказал Канара, – мы в неоплатном долгу.
   – Тогда я прошу, чтобы нам дали карты и помогли вернуться домой.
   – Вы получите все, о чем просите. Карты уже готовы. Над ними трудилась команда наших лучших навигаторов.
   – Благодарю вас, господин Канара, – ответила я.
   – Вы также получите награду, – продолжал он. – Мы решили наполнить ваши корабли таким количеством сокровищ, какое они могут выдержать. Когда вы вернетесь домой, даже последний ваш матрос будет богачом.
   Я еще раз поблагодарила его. И он сказал:
   – Может быть, вы хотите что-нибудь еще? Чем мы можем вам помочь?
   Я взглянула на Ксиа. Но мне не нужно было видеть выражения ее лица, чтобы понять, что не стоит просить о том, что первое пришло мне на ум. Поэтому я попросила о том, что пришло мне на ум во вторую очередь.
   – Простите всех заключенных, томящихся в вашей тюрьме, ваша милость. Я ведь долго… гостила там, если помните. И я подружилась с многими тамошними обитателями.
   Канара нахмурился и стал замечательно похож на свою дочь. Потом он улыбнулся.
   – Это будет сделано, – сказал он, отпивая бренди.
   Я видела, что он собирается с духом, чтобы что-то сказать. И вот:
   – А теперь я, капитан, хочу обратиться к вам с просьбой.
   – Сделаю все, что смогу.
   – Я хочу, чтобы вы, ориссиане, немедленно и тайно покинули Конию.
   – Отец! – воскликнула пораженная Ксиа. – Как ты можешь…
   Я подняла руку.
   – Все в порядке, ваше высочество. Я не обижаюсь. – Потом я обратилась к ее отцу: – Вы все еще боитесь Сарзану. И проклятия, связанного с его смертью.
   – Я думаю, что все это – суеверная чепуха, – возразил Канара. – Но другие так не считают. Они боятся, что проклятие поразит всех, если вы останетесь тут надолго.
   – Тогда мы отплывем так быстро, как только сможем, – сказала я. – Кроме того, у меня есть собственные причины торопиться домой.
   Канара облегченно откинулся на спинку стула и поднял бокал с бренди.
   – За Ориссу, – сказал он. – Пусть благословят ее боги, за то, что она послала нам своих дочерей в трудную минуту.
   – За Ориссу, – повторила я.
   Когда я выпила, тоска по родному городу охватила меня. Не спрашивая позволения, я снова наполнила свой бокал.
   Следующей ночью я последний раз увидела принцессу Ксиа. Она пришла на мою виллу, и мы тихо прогуливались по саду, наслаждаясь тишиной и запахом цветущего гиацинта. Внизу, у моря, лира играла старую мелодию об обретенной и потерянной любви. Мы обнялись, и я поцеловала ее. Ее губы были мягкими и хмельными как вино. Я отстранилась, почувствовав, как затвердели ее соски, прикоснувшись к моим грудям. Я смотрела в ее темные глаза, потом на ее черные волосы, теперь увенчанные золотой тиарой, поблескивающей в лунном свете.
   – Я буду скучать по тебе, – сказала я ей.
   Она беспокойно вздрогнула и сказала:
   – И я.
   Потом Ксиа подошла к фонтану и села на бортик. Я удобно поставила одну ногу на камень и посмотрела на нее.
   – Я думаю, ты поступаешь правильно, – сказала она.
   – Это слова человека с большими планами, – усмехнулась я. – С планами, в которых мне нет места.
   Принцесса кивнула.
   – За последнее время я поняла множество вещей, – сказала она. – И за это я благодарна тебе и твоим стражницам.
   Я ничего не ответила. Она подняла голову и посмотрела на меня. Ее лицо идеально бы подошло для портрета королевы.
   – Я хочу, чтобы ты знала, – сказала она. – Когда через несколько лет ваши купцы захотят торговать с нами, им будут рады. Я обещаю.
   – Кто это говорит – отпрыск знатного рода или будущая королева? – улыбнулась я.
   Она коротко рассмеялась. В ее смехе было мало веселья, он скорее был вежлив, как смех политика, пытающегося быть на одной ноге с чернью и смеющегося их шуткам.
   Потом она лукаво сказала:
   – Вы разгадали мой секрет, о мудрый капитан.
   – Так ты хочешь быть королевой? – с улыбкой спросила я. – Не нужно особенной мудрости, чтобы видеть это. Мне кажется, я всегда это знала. Из тебя выйдет хорошая королева. Могу побиться об заклад. Но как насчет твоего отца?
   – Не думаю, что будет трудно убедить его поддержать меня, – ответила она. – И если он будет вести себя разумно… Посмотрим… Посмотрим… – Она скрыла угрозу в своих словах, но я заметила ее и пожалела Канара, если он встанет у нее на дороге. – И еще одно, Рали, – тихо произнесла она. – Надеюсь, ты не обидишься… Я не хочу причинить тебе боль. Но если когда-нибудь захочешь вернуться, пожалуйста, не надо.
   – Это из-за проклятия Сарзаны? – спросила я, зная, что это не так. Но я хотела, чтобы она солгала.
   – Я – дочь своего отца, – ответила она. – Все это чушь, но мои планы требуют, чтобы я вышла замуж. Мне нужен муж, чтобы у меня были наследники. Род Канара должен продолжаться.
   – Неудивительно, что я могу помешать, – заметила я.
   Она вскочила с бортика и схватила меня за руку. Ее дыхание было прерывистым, в глазах светилось желание.
   – Я хочу тебя, Рали. Сейчас! Пожалуйста!