Коулин Патриция. Просто женаты

   Ли улыбнулась:
   — Мне говорили, что я похожа на маму.
   — Похожи? По грубоватому, но очень точному выражению моей бедной бабушки-ирландки, вы — вылитая матушка.
   Ли рассмеялась:
   — Знакомые слова! Жители шотландской границы питают пристрастие к подобным выражениям.
   — И смеетесь вы точь-в-точь как она, — тихо добавил Майкл. — Это вам известно?
   Ли покачала головой, пытаясь проглотить внезапно вставший в горле ком.
   — И походка у вас такая же, как у матери. Вы всегда держите голову высоко поднятой, словно пытаетесь разглядеть, что приготовила вам судьба за следующим поворотом… Но довольно об этом, — прервал себя Майкл. — Я пришел сюда не для того, чтобы заставить вас плакать.
   — Это слезы счастья, сэр. Как непривычно слышать такие слова от почти незнакомого человека! Никто не говорил со мной о маме, разве что знакомые изредка упоминали о нашем сходстве. — Она обхватила плечи руками, вдруг ощутив озноб. — Иногда мне казалось, что мамы даже не существовало.
   Майкл Холт понимающе кивнул.
   — И тем не менее она жила и была даже слишком реальной. Вот и еще одна причина моего визита. Не знаю, что вам наговорили о матери и что вам известно о случившемся, но я хорошо знал ее. Если у вас есть вопросы, я смогу ответить на них. А если вы пожелаете узнать о том, какой была ваша мать, я к вашим услугам.
   — Спасибо, мне действительно хотелось бы послушать вас. Не согласитесь ли вы когда-нибудь поужинать с нами?
   Майкл несколько раз сжал и вновь разжал кулаки.
   — Если хотите, я приму ваше приглашение, но должен предупредить, что это весьма рискованная затея. Я понимаю, что захожу слишком далеко, ваша светлость, но все-таки упомяну, что ваш брак называют… весьма странным. И я… — Он заколебался, нахмурив густые седые брови. — Черт побери, можете отвесить мне пощечину, но… однажды я уже придержал язык, о чем с тех пор сожалею. Я не допущу, чтобы то же самое повторилось с вами. Вы хорошо знакомы с мужем?
   — Мне известно, что его отец был любовником моей матери, — ответила Ли, изумив Майкла. Он мрачно кивнул.
   — А вы знаете, как прозвали герцога?
   — Отщепенец лорд Рейвен.
   — Вот именно, и кроме того, он потомок длинной вереницы отщепенцев. Не знаю, что за игру он затеял, женившись на дочери Дейвы, но не успокоюсь, пока не выясню это. А вам я советую быть настороже, дорогая.
   — Благодарю за предупреждение. Мало кто из бывших друзей нашей семьи отважился бы навестить меня. Думаю, ваш визит — лучшее доказательство вашей дружбы с мамой.
   По лицу Майкла скользнула довольная улыбка.
   — В знак благодарности, — продолжала Ли, — я попробую успокоить вас, сказав, что Рейвен отнюдь не похож на своего отца. — И прежде чем Майкл успел высказать сомнение, добавила:
   — А я — не моя мать.
 
   Было уже за полночь, когда Адриан, возвратившись домой, поднялся по узкой деревянной лестнице в комнатку Торна. Держа свечу в одной руке, он растолкал сонного дворецкого.
   — Прости, что пришлось разбудить тебя в такой час, Торн, — прошептал герцог, — но завтра ты должен выполнить мое поручение.
   Торн сощурился, прикрывая глаза ладонью.
   — Разбудить вас к завтраку?
   — И это тоже, — кивнул Адриан. — А потом отправляйся в лавку, где продают все, что требуется художникам. — Вынув из кармана клочок бумаги, Адриан протянул его дворецкому. — Вот адрес. Купи все, что понадобится для студии: краски, кисти, холсты, мольберт — лучше несколько мольбертов — и одну такую деревянную штуку с дыркой для большого пальца. Забыл, как она называется…
   — Палитра, — подсказал Торн.
   — Вот-вот, палитру! Ты не устаешь удивлять меня, Торн. Словом, купи все, что может понадобиться художнику. А еще привезти кресло, чтобы усадить герцогиню. Или лучше кушетку. Желательно бархатную. — Он улыбнулся, мысленно внося поправки в свой план. — Обитую красным бархатом.
   Торн зевнул.
   — Ты все запомнил? — осведомился Адриан. — Краски, кисти, холсты, несколько мольбертов, палитра, разные безделушки, чтобы украсить студию, и красная бархатная кушетка для герцогини. Это все?
   — Да, то есть нет. Попробуй разыскать несколько незаконченных картин — для пущей убедительности. Попроси лавочника доставить все покупки сразу… и без лишнего шума, понимаешь? Прикажи убрать комнату над лестницей, проветрить ее и обставить.
   — Это займет несколько дней, — предупредил Торн. — Особенно возня с красным бархатом.
   — Постарайся сделать все как можно быстрее. Да смотри, ни слова герцогине!
   — Ясно. Значит, вы готовите сюрприз?
   — Сюрприз? — Адриан поморщился, представив себе, что скажет Ли, узнав, что в последний раз он держал в руках кисть еще в детстве, да и в то время не подавал больших надежд. — Если мне повезет, сюрпризов не будет.
 
   — Мне не по себе, — призналась Ли, поднимаясь по узкой лестнице в студию Адриана.
   — Почему? Красавицы постоянно позируют художникам.
   — Знаю, но не считаю себя красавицей, и…
   — Ну и напрасно.
   — А еще мне так же трудно представить вас в роли художника, как в…
   Она осеклась, а Адриан обернулся, заставив Ли замереть на ступеньке.
   — Как в роли вашего мужа? Наперсника? Любовника?
   — Нет, судьбы.
   На лице Адриана не отразилось удивления. С недавних пор такие разговоры между ними стали обычными. Он безуспешно пытался соблазнить ее, а она боролась с собственным тайным, мятежным и неуклонно нарастающим желанием выбросить белый флаг и сдаться.
   В конце концов, он ее муж по закону, если не по выбору. Он увлечен ею, она одержима любопытством. Однако Ли руководило не только любопытство. Ее терзало искушение. Чем больше времени она проводила с Адрианом, тем чаще все немыслимое и непривычное казалось ей вполне естественным.
   Открыв дверь, Адриан посторонился, пропуская Ли вперед. Войдя в студию, она невольно ахнула в восхищении:
   — Адриан, какая прелесть! Как здесь светло и просторно!
   Она прошлась по комнате, оглядывая высокие окна, в которые били лучи заходящего солнца, и ковер в пятнах краски. К дальней стене были прислонены незаконченные картины, на видавшем виды рабочем столе теснились банки с кистями и красками, в воздухе витал аромат гвоздичного масла, в котором отмокали кисти.
   — Прекрасное место для работы, — заключила Ли. — Вам можно позавидовать. Клянусь, как только я вернусь домой, то уберу из кабинета всю лишнюю мебель и безделушки — творческой энергии нужен простор!
   Адриан огляделся с таким видом, словно впервые очутился в этой комнате.
   — Пожалуй, начнем…
   — Конечно. Вскоре начнет смеркаться, — заметила Ли. — Странно, что вы выбрали для работы такое время. Большинство художников предпочитают утренний свет.
   — Но не я. Мне нравится работать с тенями.
   — А разве тени не… — Ли осеклась, увидев, что Адриан повернулся к ней спиной.
   Подойдя к рабочему столу, он принялся рыться в коробках с кистями и перебирать банки с густой масляной краской, словно разыскивая среди них нечто особенное. Видя, что Адриан всецело поглощен приготовлениями, Ли упрекнула себя в том, что еще совсем недавно считала его обманщиком.
   Взяв палитру, Адриан открыл банку с белой краской и щедро плеснул ее на палитру — так щедро, что краска закапала на ковер.
   — Дьявол! — шепотом выругался Адриан.
   — Вам помочь? — предложила Ли. Он нетерпеливо отмахнулся и потянулся за банкой черной краски.
   Ли подошла поближе. Адриан обернулся, и она застыла на месте.
   — На этот раз вы смотрите на меня в упор, — с явным раздражением произнес он, кривя губы.
   — Простите… Это вам мешает?
   — Сказать по правде, да. Я не привык, чтобы меня отвлекали от работы.
   «Каков темперамент!» — подумала Ли.
   — Ясно. Значит, обычно вы пишете натюрморты? — спросила она, глядя на прислоненные к стенам холсты. — Можно взглянуть?
   Шум шагов на лестнице помешал Адриану ответить. В студию вошел Колин, за ним по пятам следовал Уилл.
   — Доброе утро, герцогиня, Рейв, — произнес Колин, оглядываясь по сторонам. — А это еще что такое?
   — А ты как думаешь? — фыркнул Рейвен, недовольный неожиданным вторжением.
   — Вы впервые видите студию? — вежливо осведомилась Ли, стараясь смягчить резкость Рейвена.
   — В сущности, да, — ответил Колин. — Не знал, что вы художница, герцогиня.
   — И я тоже, — эхом подхватил Уилл, состроив обиженную мину. — Вы никогда не упоминали о том, что пишете не только книги, но и картины…
   — Нет, что вы! — озадаченно воскликнула Ли. — Это студия Рейвена.
   — Рейвена? — Колин нахмурился. — Зачем Рейвену студия?
   Рейвен предпочел сам ответить на этот вопрос, выразительно подмигивая друзьям и повернувшись спиной к Ли:
   — Разумеется, для работы! Для того, чтобы писать картины.
   — Картины?.. Ах да, разумеется — картины! — старательно закивал Колин. — Ну как я мог забыть? Я уж думал, что ты давно забросил свои кисти. Не правда ли, Уилл? — И он ткнул приятеля локтем в бок.
   — И я тоже так думал. — Уилл неловко усмехнулся. — Приятно видеть, что ты не стал зарывать талант в землю.
   Колин заговорщицки подмигнул Ли:
   — А Рейвен не говорил вам, что его считали вундеркиндом?
   — Довольно! — прервал Рейвен. Колин вздохнул:
   — Вот она, воплощенная скромность! Ни словечка о собственном таланте! Само собой, мы и забыли, что Рейвен обладает этим бесценным даром!
   — Сожалею, но вам пора, — заявил Рейвен, широко распахивая дверь.
   Но Колин с улыбкой направился в противоположную сторону — к холстам, прислоненным стене.
   — Это твои работы? — осведомился он. — Весьма… возвышенно, Рейвен.
   — О чем ты говоришь?
   Рейвен, Ли и Уилл уставились на холсты поверх плеча Колина. Первый из рисунков представлял собой карандашный эскиз распятия с несколькими мазками краски там и сям. Остальные, в основном незаконченные, работы демонстрировали сходство сюжетов, но разнообразие стилей.
   На щеках Рейвена заиграли желваки — Ли уже давно поняла, что это означает острое раздражение.
   Когда друзья остановились у последнего холста, Рейвен произнес:
   — Несомненно, все вы слышали, что творчество художников подразделяют на периоды. Перед вами работы моего «богобоязненного», очень раннего периода, — заявил он, поворачивая последний холст лицом к стене. — По правде говоря, я давным-давно приказал выбросить их. Непременно напомню об этом Торну. А теперь, джентльмены, — добавил он, слегка подталкивая Колина и Уилла к двери, — всего хорошего!
   С недовольными возгласами его друзья скрылись за дверью. Было слышно, как они смеялись, спускаясь по лестнице. И без того скептически настроенная. Ли насторожилась.
   — Вы и правда умеете рисовать? — спросила она, глядя, как Рейвен выливает краску на палитру.
   — Разумеется. — Рейвен нахмурился. — Иначе зачем бы я стал затевать всю эту возню?
   Ли оглядела студию. Судя по всему, Рейвен действительно работал в ней — отрицать это было невозможно.
   — Пожалуй, вы правы.
   Но выяснить истину можно лишь одним способом, поняла она: дать Рейвену немного поработать, а затем попросить разрешения взглянуть на портрет.
   — Вы готовы? — спросила она.
   — Еще нет.
   Он уже успел перепачкать краской стол, пол и собственную одежду. Стараясь не смотреть на Рейвена, Ли предложила вытереть пятна.
   — Надеюсь, я не ошиблась в выборе одежды, — ааметила она, расправляя складки простой белой юбки.. — Вы же сказали, что хотите иметь свадебный портрет.
   — Угу! — буркнул Рейвен, брезгливо отшвырнув несколько кистей. Наконец он повернулся к Ли, держа в руках палитру, с которой капала краска.
   — Вам нужна тряпка? — мягко спросила Ли, надеясь, что не помешала Рейвену работать.
   — Тряпка?
   — Да, чтобы вытирать лишнюю краску. Я нигде не могу найти ее. Где вы их храните?
   — Я… — Адриан огляделся и нахмурился. — Обычно я не пользуюсь тряпками.
   — Никогда?
   — Никогда! Ничто не должно мешать потоку творческой энергии.
   — Весьма… — Ли сделала неопределенный жест рукой, — весьма оригинальный подход.
   Точнее — темпераментный и эксцентричный. Адриан вдруг уставился на наряд Ли, словно увидел его впервые, и недовольно скривил губы.
   — В чем дело? — спросила Ли, расправляя юбку. — Что-нибудь не так?
   — Все не так! Платье, волосы… даже туфли! Ли коснулась узла собранных на затылке волос и оглядела свои атласные туфельки.
   — Вот как? Неужели я оделась слишком нарядно?
   — Чересчур, — подтвердил Рейвен. — Именно это я и имел в виду.
   — Но вы же говорили, что портрет должен стать напоминанием о свадьбе…
   — Я сказал, что хочу, глядя на него, вспоминать о нашей свадьбе, — поправил Рейвен.
   Ли растерялась. Каким образом ей следовало одеться, чтобы напомнить о собственной свадьбе, во время которой она была без сознания?
   — Не волнуйтесь. — Внезапно тон Адриана стал ободряющим, даже вкрадчивым. — Я все предусмотрел и заранее выбрал для вас идеальный туалет. Он висит вон там, за ширмой. — Он указал на плетеную ширму, стоящую в углу. — Как только вы переоденетесь, мы приступим к работе.
   Едва зайдя за ширму, Ли немедленно вылетела обратно.
   — Это не платье! — заявила она, показывая прозрачное белое кружевное одеяние, поднятое за узкую бретельку.
   — Неужели? — притворно удивился Адриан. — Что же это такое?
   — Ночная…
   Темные брови Адриана поднялись и изогнулись — словно рога дьявола, подумалось Ли.
   — Договаривайте! — велел он.
   — Ночная рубашка! — выпалила Ли, Окончательно вскипев. — Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду!
   — Очевидно, это вы не поняли, что я имел в виду, говоря о портрете как последнем напоминании о вас, частице нашей брачной ночи…
   — Не было у нас никакой брачной ночи, негодяй! И свадьбы тоже! Все это чистейшая игра, не пытайтесь отрицать. Игра, в которой вы стремитесь победить и заставить меня забыть о нашем уговоре. Но это вам не удастся!
   — Вы уверены, Ли? — спокойно спросил он.
   — Абсолютно!
   Тем же-спокойным, доводящим Ли до бешенства тоном он продолжал:
   — Тогда почему же вы так боитесь надеть ночную рубашку и исполнить свое обещание позировать мне?
   — Обещание? — Ли потрясла перед носом Адриана шелковым одеянием. — И вы еще смеете напоминать мне об обещаниях?
   Сверкнув своей улыбкой черного ангела, Адриан прислонился к столу.
   — Вам следовало бы знать, что я способен на все.
   Мысленно Ли приказала себе швырнуть одеяние блудницы в лицо Адриану и удалиться. Пора положить конец чувственному поединку, сдержать обещание и перестать ломать комедию.
   А если Рейвен решит, что одержал победу, сломил ее волю? Девушка напомнила себе, что выходки Рейвена ей осталось терпеть совсем недолго. Скоро приедет Кристиана, и Ли не сомневалась, что еще до конца сезона сможет с радостью объявить о помолвке младшей сестры. В сущности, чем меньше времени она потратит на бессмысленные игры, тем больше внимания сможет уделить Крисси и быстрее устроить ее будущее.
   И какое ей дело до этого надменного, беспринципного мерзавца!
   — Ну хорошо, — услышала Ли собственный голос. — Я надену эту чертову рубашку и сдержу обещание — буду позировать вам. Но лишь для того, чтобы раз и навсегда доказать вам: все попытки соблазнить меня с самого начала были обречены на провал. Видите ли, у меня есть собственный план действий — сила, терпение и самообладание!
   Адриан улыбнулся, взмахнув рукой.
   — Рубашка, — напомнил он.
   Раздраженно вздохнув, Ли скрылась за ширмой.
   — Там же вы найдете чулки и туфли, — крикнул ей вслед Рейвен.
   Только теперь Ли поняла, в каком отчаянном положении оказалась.
   Воздушная, как паутина, ткань предательски обрисовывала формы тела. Глубокий узкий вырез спереди скрепляли десять крохотных атласных розеток, окружающих перламутровые пуговки. Слева просвечивающий материал спадал до пола, а справа, едва прикрывая бедро, был присборен и украшен большой розеткой. Ли попробовала оторвать ее, не повредив ткань, но вскоре убедилась, что это невозможно.
   Вознамерившись скрыть из виду всё, что только можно, она потянулась за чулками, но они оказались ажурными, кружевными, и заканчивались на середине бедра. Надев белые нелепые шлепанцы на каблуках, отделанные мягким белым мехом, Ли почувствовала себя совершенно раздетой — несомненно, именно этого и добивалсй ее супруг. Но Ли не собиралась доставлять ему такое удовольствие.
   В тесном углу, огороженном ширмой, она попробовала пройтись так, чтобы ее скромность не пострадала. Для этого достаточно было передвигаться семенящими шажками и придерживать пышную юбку на боках.
   Распрямив плечи и придерживая норовящую соскользнуть вбок розетку на бедре, Ли вышла из-за ширмы, взглянула на Андриана в упор и произнесла:
   — Начнем?
   У Адриана отвисла челюсть, он со свистом втянул в легкие воздух. Впрочем, он оправился от потрясения довольно быстро и сумел окинуть супругу своим привычным надменным и ленивым взглядом. Но Ли успела заметить его растерянность. Под маской самоуверенности проступили черты живого человека. Стратегия Адриана оказалась палкой о двух концах. Он был совершенно ошеломлен видом Ли в наряде, который сам же выбрал.
   Дело принимало неожиданный оборот.
   Ему всегда удавалось излучать сдержанный интерес, но на этот раз сдержанность изменила ему.
   Пусть сколько угодно пытается скрыть уязвимость, пусть отрицает ее — все равно она существует, как пот, выступивший на ладонях Ли. Она вдруг поняла, что расстановка сил между ними изменилась.
   Ли улыбнулась. Ради того, чтобы наконец обнаружить трещину в броне Адриана, стоило даже вырядиться блудницей!
   — Куда мне встать? — спросила она и вновь заметила, что Адриан растерялся. Инициатива явно перешла к ней. Это гораздо забавнее, чем разыгрывать невинную девицу. — К окну? — предположила она, зная, что яркий свет подчеркнет очертания фигуры.
   Адриан не спускал с нее решительного, но настороженного взгляда укротителя львов. Ли медленно опустила ресницы.
   — Нет, — покачал головой он, — вот сюда, на кушетку.
   Он протянул Ли руку, и она храбро приняла, ее, позволив Адриану подвести себя к мягкой кушетке, стоящей перед мольбертом.
   — Я долго думал над тем, каким должен быть цвет вашего туалета, — заметил Адриан, с едва скрываемой насмешкой наблюдая, как его натурщица располагается на кушетке.
   Ли с досадой обнаружила, что на такой кушетке ее наряд выглядит еще более откровенным и легкомысленным.
   — Вот так, — продолжал он, быстрыми и легкими движениями касаясь ее плеча, руки и колена. — Откиньтесь на спинку, поднимите ноги, слегка прогнитесь, но не слишком сильно… Отлично! — Адриан выпрямился, внимательно оглядел Ли, слегка приподнял ее юбку и кивнул. — Да, я не ошибся, выбрав белый цвет. Я опасался, что на его фоне ваша кожа будет выглядеть слишком бледной, но, как выяснилось, напрасно. Вы напоминаете совершенное, эфирное создание. — Он с величайшей осторожностью провел кончиками пальцев по подбородку Ли, словно боясь повредить его. — Зато я был уверен, что белый цвет будет особенно хорошо смотреться на фоне красного бархата и станет идеальным символом преображения невесты в брачною ночь. Чистота уступает место страсти!
   Он приспустил с плеча Ли узкую бретельку, склонил голову, оглядывая ее, и вновь одобрительно кивнул:
   — Да, контраст поразительный, можно даже сказать… потрясающий.
   Склонившись над Ли, он расстегнул несколько пуговок на ее лифе — таким же уверенным и небрежным жестом, каким смахнул бы пылинку с собственного лац кана.
   Ли старалась не думать о том, насколько обнажена ее грудь. Она зашла слишком далеко, чтобы отступать. И кроме того, ночная рубашка оставляла так мало простора воображению, что более возмутительное зрелище было трудно себе представить. Ли решила идти до конца, несмотря ни на что.
   Нахмурившись, Адриан расстегнул еще одну пуговку и улыбнулся с настораживающим удовольствием:
   — Великолепно!
   Затем он обошел вокруг кушетки, встал за спиной Ли, вынул из ее волос шпильки и распустил узел, старательно уложенный Бриджет час назад.
   — Надеюсь, вы не против? — произнесен, когда возражать было уже поздно. — Ваша прическа не сочеталась с туалетом.
   — Если уж я согласилась позировать в ночной рубашке, — сухо откликнулась Ли, — вряд ли я стану возражать против распущенных волос.
   — И правильно сделаете.
   Быстрыми движениями пальцев он распутал кудри и пряди и принялся с неистощимым терпением укладывать их на плечах Ли.
   Одну прядь он положил ей на грудь. Судя по улыбке, это зрелище оставило у него самое благоприятное впечатление. Подумав, он расстегнул еще одну пуговицу, и Ли вздрогнула, ощутив прикосновение его пальцев к нежной коже груди.
   — Да, великолепно…
   — То же самое вы говорили минуту назад, — напомнила Ли, раздраженная прежде всего собственной безропотностью.
   — А что я могу поделать, если вы отвергаете старую мудрость, утверждая, что совершенству есть предел? — Он вновь обошел вокруг кушетки, разглядывая Ли, словно ком глины, которому предстояло стать изваянием. Адриан уже давно оправился от первоначального потрясения. Теперь уверенности лишилась Ли.
   Пока она переодевалась, Адриан успел снять сюртук, жилет и галстук, оставшись только в облегающих черных панталонах, сапогах и белой рубашке с расстегнутым воротом. У Ли возникло смутное ощущение, что, пока Адриан был застегнут на все пуговицы и выглядел истинным джентльменом, ей ничто не грозило. Вместе с тем ей понравился нынешний облик мужа. Казалось, он только теперь стал сам собой.
   Адриан застыл, скрестив руки на груди и слегка прищурившись, словно ценитель, разглядывающий редкостный шедевр во всех подробностях. Завиток темных волос упал ему на лоб. Ли заметила на щеках и подбородке темную щетину. А улыбка на его мягких, чувственных губах привела ее в смятение.
   — Поза идеальна, — наконец объявил он. — Теперь займемся выражением лица.
   — Я должна улыбаться?
   — Ни в коем случае! Улыбка свидетельствует о счастье и удовлетворении, а для этого пока слишком рано. Я хочу видеть на вашем лице предвкушение, томление, возбуждение. Церемония окончена, — продолжал он низким, вкрадчивым голосом, — вы остались одна в своей спальне и теперь ждете, когда придет муж. Вы присели на кушетку, перебирая в памяти события минувшего дня и размышляя о том, какие неизведанные наслаждения сулит вам предстоящая ночь.
   Во рту у нее вдруг пересохло. Взгляд Адриана медленно блуждал по ее телу. Она пыталась устоять против его чар, закрыв глаза, но это не помогло: она по-прежнему чувствовала, что Адриан смотрит на нее, пробуждая непривычные ощущения.
   — Вы с нетерпением ждете. Затем сбрасываете туфли. Ли широко открыла глаза, а Адриан снял с ее ног туфельки и бросил их на пол возле кушетки.
   — Вы отпиваете глоток вина.
   Неизвестно откуда он достал бокал вина, протянул его Ли и дождался, пока она сделает глоток. Вино избавило ее от сухости во рту, но вызвало головокружение.
   — Вы дали волю своему воображению, зная, что вскоре руки и губы возлюбленного будут блуждать по вашему телу, касаясь тех мест, к которым до сих пор не притрагивался ни один мужчина.
   Беспокойство в душе Ли усилилось. Адриан не прикасался к ней, только говорил о ласках, а ее сопротивление рушилось, как карточный домик. Промелькнувшее желание броситься прочь было быстро подавлено более мощным и первобытным стремлением остаться.
   Она вдруг поняла, что жаждет его прикосновений, и Адриан откликнулся на ее призыв немедленно, словно прочел ее мысли.
   — Вы запрокидываете голову, — продолжал он, скользя ладонью по ее шее, поглаживая щеку большим пальцем. Ли не протестовала — напротив, она слегка повернула голову, чтобы продлить ласку. — Вы слышите шаги за дверью и закрываете глаза. Ваше сердце лихорадочно колотится, мысли путаются. Вы думаете о том, что через несколько секунд он будет рядом…
   «Да, — мысленно подтвердила Ли, — да, да!»
   — Вы облизываете губы. — Она ощутила, как большой палец Адриана прошелся по ее нижней губе, оставив на ней привкус гвоздичного масла.
   Затем палец заскользил в обратном направлении, проникая чуть глубже в рот. Язык Ли шевельнулся сам собой, слизывая ароматную жидкость…
   — Вам жарко, — Адриан перешел на страстный, срывающийся шепот, бьющий по туго натянутым нервам Ли, — вы словно в огне. Вы с нетерпением ждете его. Ваше прекрасное тело пылает… как огромный факел. Ожидание изводит вас… — Он провел смазанными маслом кончиками пальцев по ее лбу, прошелся по щеке и скользнул с подбородка на шею, к ключицам. Чуть помедлив, он дотронулся до груди Ли — сначала до одной, затем до другой. Его прикосновения казались Ли подобием раскаленного клейма, огонь внутри стремительно разгорался.
   В этот миг она точно знала, чего хочет. Мысли о завтрашнем дне и о том, чем придется платить за сегодняшний, отступили на второй план. Ли жаждала продолжения немедленно и мечтала о том, чтобы происходящее никогда не кончалось.