Коулин Патриция. Просто женаты

   Следовало задуматься еще кое о чем — о репутации. Рейвен предпочел умалчивать об этом, но знал, что прослыть ловеласом — одно дело, а оказаться уличенным во лжи — совсем другое. Он сам оповестил знакомых о своем браке. Мало того, он похвалялся им! И самое худшее — сегодня вечером он встретил Ли словно жену и таким же образом представил ее шестерым самым отъявленным сплетникам во всем Лондоне. Теперь объяснить ее внезапное исчезновение будет по меньшей мере затруднительно.
   И наконец, Рейвен вспомнил о Лондонском доме птиц. Маска верного мужа не только поможет ему осуществить этот замысел, но и придаст убедительность его заверениям в том, что он решил покончить с прошлым.
   Адриан прекрасно понимал, что пытается уговорить себя согласиться на условия Ли. Но к его удивлению, решающей причиной оказалась не красота Ли и не его собственные планы, а маленькая, едва заметная морщинка между ее бровями. Вытянувшись в струнку и вцепившись в подлокотники кресла, Ли ждала его решения.
   Незачем тратить время, обдумывая ее предложение или собственные намерения, уверял себя герцог. Ли открыто предложила сравнительно безобидный выход из положения. Не просто безобидный, но и надежный — Адриан преисполнился решимости выдать ее сестру замуж к концу сезона, даже если для этого придется подкупить жениха. Два-три месяца плена, и затруднение разрешится, а ему больше не понадобится вспоминать о Ли Стреттон и злополучной разгульной ночи.
   — Вы говорите, при посторонних мы должны разыгрывать идеальную пару, — начал он, открывая шкатулку. — Не возражаете? — спросил он, показывая вынутую сигару.
   — Ничуть, — улыбнулась Ли. — В конце концов, вы здесь хозяин.
   Отрадное убеждение, подумал Адриан, прикуривая сигару.
   — А как мы будем вести себя, оставаясь наедине?
   Даже если Ли поняла намек и смутилась, то ничем не выдала свое замешательство.
   — Мы будем как можно меньше общаться друг с другом. Но я настаиваю на одном условии: никто, даже ваши друзья — мистер Грантли и мистер Торнтон, не должен знать всей правды.
   — Не поздновато ли вы спохватились?
   — Нет, если мы проявим находчивость. Мы просто объясним, что решили воспользоваться случаем, а это почти не искажает истину, и попросим молчать о том, при каких обстоятельствах совершился наш брак. А вот к Кристиане нужен более деликатный подход. Мы с ней очень близки — боюсь, она быстро заподозрит неладное.
   — Не проще ли будет сказать ей правду?
   — Ни в коем случае! Она оскорбится за меня, начнет беспокоиться, терзаться угрызениями совести, уверенная, что я решилась на такую жертву ради нее, и все испортит. У нее есть только одна возможность начать жизнь, о которой она давно мечтала, и я не хочу упустить эту возможность. Я не позволю сплетничать ни друзьям, ни слугам. Иллюзия должна быть полной.
   — Конечно, — пробормотал Адриан, медленно обводя Ли взглядом и воображая себя в роли ее мужа.
   — Значит, вы согласны?
   — В любое другое время, столкнувшись со столь возмутительным наступлением, я подал бы на вас в суд. Видите ли, мне нравится быть участником шумных, пикантных скандалов. Скандалы оживляют светскую жизнь и помогают держать в узде самых рьяных охотниц за мужьями. Но сейчас я затеял одно… щекотливое дело, которому сплетни только повредят. Поэтому, — заключил он, протягивая Ли руку, — я согласен вступить с вами в сделку.
   — Превосходно! — Ли обменялась с Адрианом рукопожатием, продолжавшимся ровно столько, сколько требовали правила приличия.
   И все-таки Адриану хватило времени почувствовать знакомую нежность ее кожи и убедиться, что рука Ли полностью умещается в его ладони.
   — Я немедленно напишу Кристиане, чтобы сообщить о нашем браке и передать, что вам не терпится принять ее здесь, в Рейвен-Хаусе, — сообщила Ли.
   — Здесь? — Адриан поднялся, швырнув сигару в мраморную пепельницу. — Вы хотите сказать, что намерены поселить сестру в моем доме?
   Ли покачала головой, словно упрекая не слишком смышленого ребенка:
   — Конечно, где же еще?
   Адриан нахмурился: к такому повороту он оказался не готов. Откуда ему было знать, как вывозят младших сестер в свет?
   — А где вы собирались поселиться раньше? — полюбопытствовал он.
   — Я сняла на сезон небольшой дом в Найтсбридже, но о том, чтобы Крисси жила там без компаньонки, не может быть и речи. Кроме того, ваш особняк гораздо лучше подходит для приема визитеров и для званых вечеров.
   — Визитеров? Вечеров?! — Адриана затошнило.
   — Конечно. Во всем этом кошмаре меня утешает только одно, — призналась она, довольно улыбаясь. — Под вашим покровительством Кристиана удачнее и быстрее выйдет замуж.
   «Под вашим покровительством…» Теперь все ясно: на шее у него оказалась не только жена, но и юная девственница. Это у него-то, убежденного холостяка! На миг Адриану показалось, что какой-то проказник перевернул весь мир с ног на голову.
   — Ладно, пусть остается здесь, — решил он, — но сразу предупреждаю: я отказываюсь принимать какое бы то ни было участие в охоте на мужа.
   — Вот и хорошо, — подытожила Ли, взяла плащ и перебросила его через руку.
   Расправляя складки плаща, она повернулась спиной к Адриану. Выбившаяся из тяжелого узла волос блестящая рыжеватая прядь упала ей на хрупкое полуобнаженное плечо в вырезе бледно-зеленого платья. Внезапно Адриан вообразил себя развалившимся в кресле в своей спальне: он мысленно наблюдал, как Ли распускает волосы, стоя перед зеркалом. К его удивлению, зрелище оказалось весьма соблазнительным.
   Дав волю фантазии, он распустил шнуровку ее платья и кружевной нижней кофточки, которая плавно соскользнула по округлым бедрам и пышным облаком легла у длинных ног. Едва Адриан успел покинуть воображаемое кресло и повернуть Ли лицом к себе, она и в самом деле обернулась.
   — Поскольку наш разговор закончен, — произнесла она, — будьте так любезны поручить кому-нибудь из слуг проводить меня в мою комнату.
   — В вашу комнату?.. Ну разумеется! Торн проводит вас.
   — Благодарю.
   — Ли! — окликнул Адриан. Она оглянулась через плечо.
   — В чем дело?
   — Ваш план кажется вполне разумным, но что будет, если за это время вы влюбитесь в меня?
   — Это исключено.
   — Откуда такая уверенность? Большинство женщин находят меня неотразимым.
   — И сильно заблуждаются, — сухо возразила она, — притом дают вам лишний повод гордиться собой. А я привыкла повиноваться рассудку. И кроме того, заранее предупрежденный — заранее вооруженный.
   Адриан негромко рассмеялся:
   — Тогда готовьтесь к бою. За шесть лет, проведенных в армии под командованием Веллингтона, я утратил вкус к легким победам.
   — Прекрасно, потому что на этот раз вам придется смириться с поражением. Поверьте, Рейвен, гораздо вероятнее то, что вы влюбитесь в меня.
   Улыбка сползла с его лица.
   — Я не верю в любовь.
   — Тогда нам обоим не о чем беспокоиться.
   — Вы правы, и все-таки я считаю своим долгом предупредить…
   Ли насторожилась:
   — О чем?
   — В начале разговора вы спросили, что еще я умею. Я убежден, что стоит мне захотеть, и я научу вас отзываться на свист.
   Ее глаза округлились, затем сузились. Несколько секунд Ли стояла неподвижно, покусывая нижнюю губу с видом примерной школьницы, забывшей урок. Внезапно она вздернула подбородок, смерила прямым и откровенным взглядом Адриана с головы до ног и обратно, изучая каждый фут и дюйм его фигуры.
   — Попробуйте, — коротко отозвалась она.
   Адриан усмехнулся. Ли покинула комнату.
   «Попробуйте…»
   «Что это было — вызов? Или приглашение? Скоро узнаю», — думал Адриан, предвкушая нечто особенное. Да, сегодня ему пришлось пережить пару неприятных минут, но отныне все будет зависеть от него.
   Разыгрывать идеального мужа в течение нескольких месяцев не способен разве что болван. Пожалуй, он даже сумеет преподать бедным женатым товарищам урок, как надо обращаться с женой. Ему не терпелось взяться за дело — по всем правилам сыграть роль мужа. Теперь, когда болезнь отступила, Ли казалась ему гораздо соблазнительнее. И слишком уж норовистой. Адриан и вправду презирал легкие победы.
   Все дело в чутье, удовлетворенно размышлял он, откидываясь на спинку кресла и закуривая сигару. Когда речь заходит о женщинах, у мужчины либо есть это чутье, либо его нет. А сам Адриан никогда не жаловался на его отсутствие.

Глава 4

   Ли повел в комнату слуга с удивительно подходящей ему фамилией Торн^[1] — сутулый, с заросшим седой щетиной подбородком. Судя по всему, известие о том, что Ли останется в доме, его не обрадовало. Она никак не могла решить, чем вызвано недовольство слуги — ею самой, неприязнью ко всем женщинам или просто сварливым характером.
   Предоставленная Ли спальня оказалась довольно большой, но загроможденной массивной старинной мебелью. Здесь было всего в избытке: лишний умывальник, несколько зеркал и целых восемь ламп. Похоже, в комнату стащили ненужный хлам со всего дома, словно никто не ожидал, что здесь когда-нибудь появится хозяйка.
   Что ж, одним сюрпризом больше.
   — Скажите, Торн, — начала Ли, смахивая толстый слой пыли с уродливой фарфоровой совы, — чем вы здесь занимаетесь?
   — То тем, то другим — всем понемногу.
   — Ясно. — Насколько понимала Ли, ключевым в ответе было слово «понемногу».
   — Если вам что-нибудь понадобится, позвоните в колокольчик. — Слуга мотнул встрепанной седой головой, указывая на шнур, висевший возле черной ореховой кровати под балдахином.
   — Благодарю. Моя горничная позаботится обо мне.
   Слуга что-то проворчал — очевидно, снисходительно согласился с ее словами.
   — У меня еще вопрос. Где находится спальня герцога?
   — Вон там. — Слуга указал на дверь, соединяющую спальню Ли с соседней комнатой.
   — Понятно. — Ли встревоженно уставилась на дверь. — А ключ…
   — Потерялся, — известил ее слуга, — уже давным-давно. Но это не беда. Однажды я видел, как его светлость в ярости проломил кирпичную стену.
   — Весьма поучительная история, — сухо заметила Ли. — Благодарю за предупреждение. Постараюсь лечь спать подальше от стены.
   В глазах старого слуги промелькнуло нечто похожее на любопытство. Он вновь оглядел Ли.
   — И правильно сделаете, ваша светлость. Жизнь и без того слишком коротка — почему бы не подстелить соломки, зная, где упадешь?
   «Ваша светлость»! Ли чуть было не оглянулась, ища взглядом прокравшегося в спальню герцога, но внезапно вспомнила, что теперь она герцогиня Рейвен, хозяйка Рейвен-Хауса.
   — Спасибо, Торн. Можете идти. — И она отпустила слугу величественным кивком, вполне достойным герцогини.
   — «Ваша светлость»! — прошептала она, оставшись одна. — Звучит неплохо.
   Заметив зеркало во весь рост, стоявшее в углу, Ли поклонилась собственному отражению, покачала головой и смущенно засмеялась. «Не стоит привыкать к титулам, — посоветовала она себе. — Они исчезнут так же быстро, как появились».
   Вошла Бриджет, сопровождаемая целым отрядом лакеев, несущих саквояжи и сундуки Ли. Горничная немедленно начала распаковывать багаж, ворча, что этот дом напоминает ей звериное логово. Выяснилось, что когда она известила Торна, в каком часу завтракает и какие блюда предпочитает ее госпожа, старый слуга спросил, где она забыла свое помело.
   — Если этому брюзге не терпится увидеть ведьму, я…
   — Это ни к чему, Бриджет. Я сама поговорю с Торном, — пообещала Ли, надеясь без посторонней помощи укротить дворецкого. По правде говоря, она привыкла распоряжаться в доме, где слуги были преданными, расторопными и к ним относились почти как к членам семьи.
   Почти.
   Несмотря на всю преданность и заботу, они не могли исполнить желание Ли иметь настоящую семью или же вернуть так внезапно исчезнувшее ощущение покоя и надежной защиты. Именно к такой жизни стремилась Ли, но не смела признаться в этом, пока не решилась судьба Кристианы. Кристиана заслуживала любящего мужа и детей. Вот почему светскому сезону в городе Ли придавала такое значение.
   — Вот и все, — объявила Бриджет, вешая в шкаф последнее платье. — Ни в шкаф, ни в комод теперь не втиснуть даже спичку — там не осталось места.
   — Будем надеяться, что шкаф в комнате Кристианы окажется попросторнее, — заметила Ли. — У нее вдвое больше вещей, чем у меня.
   В Бэмборо никто не следил за модой, поэтому несколько месяцев назад Ли заказала новый гардероб для себя и Кристианы известной модистке из Бата. Ли смирилась с участью старой девы, но не желала давать сплетникам повод высмеивать туалеты старшей дочери знаменитой Дейвы. Теперь она вдвойне порадовалась своей предусмотрительности: если ей суждено сыграть роль герцогини, она должна выглядеть соответственно.
   — Я сама разденусь и причешусь на ночь, Бриджет, — сказала она, едва горничная взялась за щетку с серебряной ручкой. — Пока не поздно, надо написать Кристиане. Должно быть, ты тоже устала. Ступай спать.
   Кивнув, Бриджет удалилась.
   Оставшись одна. Ли подошла к окну и отодвинула тяжелую бордовую портьеру, поднявшую облако пыли. Затаив дыхание Ли обвела улицу взглядом. Большинство горожан уже давно разошлись по домам и улеглись спать, но по улице время от времени проезжали изящные экипажи и даже проходили пешеходы. Ли живо представились балы, концерты и театральные спектакли, с которых, по-видимому, возвращались прохожие.
   Эту поездку Ли затеяла только ради Кристианы, но теперь, очутившись в Лондоне, она изнывала от желания увидеть и испытать все, что могла предложить столица.
   Ей стоило немалого труда оторваться от окна и сесть за письменный стол.
   «Дорогая Крисси…» — написала она.
   «Ты ни за что не догадаешься…»
   «Чудесные новости!»
   «Ты сидишь?»
   Через десять минут пол вокруг стола был усеян скомканными листками бумаги, а нижняя губа Ли искусана до крови.
   Нелегко солгать человеку, ближе которого у тебя никого нет. Человеку, который знает тебя как свои пять пальцев и заподозрит неладное, даже находясь на другом конце страны. Не то чтобы Ли не хотелось лгать — у нее просто не было выбора.
   «Дорогая Крисси, — написала она, — я вышла замуж» .
   Вот так. Это правда.
   «Если от этого известия ты еще не упала, советую тебе поскорее сесть, прежде чем читать письмо дальше. Мой муж — дыши глубже! — не кто иной, как герцог Рейвен».
   Ли перечитала написанное, стараясь представить себе лицо Кристианы.
   «Я отчетливо вижу, как округлились твои глаза, как с губ слетел недоверчивый возглас: „Моя сестра — и герцог? Но как это вышло?“ Весьма уместный вопрос, дорогая сестричка».
   Ли жалела, что у нее нет столь же уместного и правдоподобного ответа. Окунув перо в чернильницу, она задумалась.
   «Видишь ли, я была…»
   «Более удивительного события невозможно себе представить…»
   «Тебе бы и в голову не пришло…»
   Вот так номер! Сообщить известие сестре оказалось труднее, чем предполагалось. Особенно потому, что в эту минуту Ли подмывало излить Крисси душу и узнать ее мнение о возмутительной выходке Рейвена.
   Крисси наверняка назвала бы Рейвена себялюбивым, беспринципным мужланом, что соответствовало действительности, заявила бы, что его поступок — вопиющее безобразие, а так оно и есть, и добавила бы, что Ли должна публично разоблачить его… А это было немыслимо.
   Подстегнутые скандалом, сплетники наверняка начнут ворошить прошлое, тем самым разрушив надежды Крисси на приличную партию. Мало того, раздраженно подумала Ли, ей даже не удастся позлорадствовать, видя Рейвена униженным, — ведь ему, насколько ей известно, нет никакого дела до мнения окружающих. Нет, надо стиснуть зубы и извлечь из своего положения всю возможную пользу, даже если ради этого придется слегка приукрасить истину в письме к сестре.
   Ли задумчиво водила кончиком пальца по перу, ее лицо постепенно прояснялось. Приукрасить истину… Почему прежде это ей не приходило в голову? Слово «приукрасить» звучит гораздо приятнее, чем «солгать». И кроме того, это ее конек. В конце концов, она пишет волшебные сказки — разумеется, своеобразные, не похожие на другие, но тем не менее сказки. Ее героинями не раз становились принцессы, которых любовь подстерегала в самых неожиданных местах. Значит, она наверняка сумеет сочинить сказку про себя и Рейвена. Схватившись за перо, Ли быстро описала внезапный и краткий приступ своей болезни и ночлег в доме викария церкви святой Анны, где остановился и Рейвен.
   «О счастливое совпадение!»-писала она, закусив губу, а затем перешла прямо к первой встрече с Рейвеном — а именно к встрече в его доме, — кое-где подправляя истину по мере необходимости.
   «Оправившись после болезни, я наконец спустилась в столовую и встретилась взглядом с самым прекрасным мужчиной, когда-либо созданным природой, — герцогом Рейвеном, моим дорогим Адрианом! Перед глазами у меня вспыхнули искры, в ушах зазвенело, а сердце затрепетало так, что я испугалась, как бы оно не вырвалось из груди…»
   Все правильно, заверила себя Ли, вспоминая, как она нервничала несколько часов назад.
   «Едва успев обменяться взглядами, мы…»
   И что же дальше?
   «…мы поняли, что созданы друг для друга».
   По крайней мере временно.
   «Забыв обо всем на свете, мы стояли молча, глядя друг другу в глаза и думая об одном и том же…»
   Улыбнувшись, Ли закрыла глаза. Как легко дается ложь, думала она, если втайне упражняться в ней годами!
   «А потом он поцеловал меня и…»
   Хотя бы здесь ей не придется сочинять. Вспоминая о том, как Рейвен обнял ее и поцеловал. Ли вновь почувствовала, как заколотилось сердце, и забыла о письме. Лицо вновь овеяло горячее дыхание Рейвена, его ладонь заскользила по спине и коснулась бедра, на губах остался легкий привкус бренди.
   Ли часто размышляла о том, что это такое — целоваться с мужчиной. Целоваться по-настоящему, а не терпеть прикосновения вялых, синюшных губ вдовца из соседнего поместья, который однажды воспользовался тем, что Ли не успела увернуться. Поцелуй Рейвена заставил ее задуматься о том, как бедно ее воображение.
   Покачав головой, она смущенно поморщилась, вспоминая ночи, когда она лежала в постели, обнимая подушку и упражняясь на ней в искусстве поцелуев. Как молода она была в то время, как наивна! В ту пору она еще верила в рыцарей в сияющих доспехах и надеялась, что один из них подоспеет вовремя и спасет ее от участи старой девы.
   Порывисто поднявшись. Ли схватила с постели пышно взбитую подушку. Она давно уже не верила в рыцарей и чудесное спасение, но теперь, пережив один невероятный поцелуй, могла по крайней мере воскресить его в памяти.
   Обняв подушку обеими руками, она прижала ее к лицу. От льняной наволочки попахивало пылью, словно ее возлюбленный слишком долго проторчал на чердаке. Мало того, он держался так, словно набрал полный рот вязкой овсянки. Внезапно Ли почувствовала себя глупо. Такая выходка достойна школьницы, а не взрослой женщины… к тому же замужней.
   — Чем это вы занимаетесь, черт возьми?
   Вздрогнув, Ли обернулась.
   И приросла к месту.
   В дверях, отделяющих спальню Ли от хозяйской спальни, стоял Рейвен, озадаченно уставившись на нее.
   Мысленно застонав, она медленно опустила подушку.
   — Что вы сказали? — спросила она.
   — Я спросил, зачем вы прижимаете к лицу подушку?
   — Подушку? — эхом повторила Ли, продолжая держать ее на весу.
   Рейвен усмехнулся:
   — Вот именно, подушку. Вы прижимали ее к лицу, верно?
   — Да.
   — Ну и что же? Чего вы добивались от нее?
   — Я… икала, — наконец нашлась Ли. — И пыталась остановить икоту.
   — Путем удушения? — Герцог приподнял темную бровь. — Не слишком ли суровый метод?
   — Зато забавный. Я пыталась задержать дыхание. Это старинное деревенское средство — как видите, оно подействовало. А теперь позвольте спросить, что вы делаете здесь, в моей спальне?
   — Я увидел свет и решил, что вы уснули, забыв погасить свечу.
   Ли кивнула в сторону стола:
   — Я писала письмо сестре.
   — До тех пор, пока вас не сразил внезапный приступ икоты?
   — Вот именно.
   Наступило молчание. Прижимая к себе подушку, девушка старалась не дрогнуть под пристальным, вызывающим взглядом Рейвена.
   — Признаться, я рада вашему визиту.
   Он понимающе усмехнулся.
   — Так я и думал, — пробормотал он, медленно, но неотвратимо приближаясь к Ли.
   Он остановился в нескольких дюймах от нее.
   Пульс Ли участился, по спине побежали мурашки, все тело сжалось в предчувствии опасности, которую еще не успел осознать рассудок. Она тревожно следила за руками герцога, который потянулся к подушке.
   — Что вы делаете? — спросила она, желая услышать то, что давно поняли ее тело, сердце и душа.
   — Мешок с перьями — плохая замена любовнику из плоти и крови, Ли… — Отняв у нее подушку, Рейвен отшвырнул ее прочь. — Даже если в Бэмборо вы нуждались в такой замене, то теперь она вам ни к чему.
   Жаркая волна, вызванная отчасти смущением, отчасти предвкушением, окатила ее.
   — Вы хотите сказать, что я… никогда не…
   — Само собой, — негромко отозвался Рейвен, не сводя взгляда с ее губ и беря ее за подбородок. — Откройте рот — вот так…
   С этими словами он склонил голову, и Ли поняла: сейчас случится то, чего она опасалась и о чем мечтала. Он коснулся ее губ, оставив на них легкий привкус дыма и бренди и вызвав у Ли всплеск прежде неведомых ощущений.
   Слегка нажав большим пальцем, он заставил ее открыть рот — впрочем, с этой задачей Ли справилась бы и без посторонней помощи. В глубине души, сама того не желая, она жаждала поцелуя, дерзких и нежных ударов языка, странного и чудесного взрыва удовольствия, от которого перехватывало дыхание и кружилась голова.
   Это всего лишь игра, убеждала себя Ли. Должна же она проверить, были ли ее первые ощущения случайными, вызванными нервозностью. Она разрешит ему всего один, и только один, поцелуй.
   А потом…
   Язык Рейвена проник в ее рот, и Ли растерялась. Ее мысли начали путаться. Он прикасался языком к ее губам, водил по ровному ряду зубов. Он дразнил ее, играл с ней, скользя ладонями по плечам и спине, увлекая за собой в мир чистого наслаждения, где нет места запретам и сожалениям.
   Когда поцелуй наконец прекратился, он оставил Ли опустошенной. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить: это была только игра.
   — Что вы делаете? — запоздало возмутилась она, едва успев прийти в себя.
   — А вы еще не поняли? Весьма прискорбно. Но раз уж вы спросили, я отвечу: я целую вас… — И в подтверждение своих слов он вновь склонился к ней, но Ли остановила его, упершись ладонями в грудь.
   — Но зачем?
   — Что значит «зачем»? — с оттенком раздражения переспросил он. — Мне казалось, было бы неприлично просто ворваться сюда, бросить вас на постель и задрать юбку. Впрочем, вы же сами сказали, что чужды романтизма. Если вы предпочитаете решительные действия…
   — Нет, — прервала Ли. — Я предпочитаю, чтобы вы вообще не приближались ко мне. Или вы уже забыли о нашем соглашении?
   — Похоже, о нем забыли вы. Я честно играл роль вашего мужа. Но если в ваших краях бытуют совсем другие брачные обычаи…
   Ли вновь перебила:
   — При посторонних. По условиям сделки, вам предстоит играть роль моего мужа только в присутствии посторонних.
   — И что это значит, черт возьми?
   — По-моему, я выразилась достаточно ясно.
   Рейвен опустил руки.
   — А по-моему, нет.
   — Хорошо, ваша светлость, я объясню: это означает, что вы не имеете права приближаться ко мне ни сегодня, ни в последующие ночи.
   — Вы шутите? Вы думаете, что ночь за ночью можно спать в соседних комнатах и ни разу не прикоснуться друг к другу? Это… противоестественно!
   — Я не против прикосновений. — Рейвен вздохнул было с облегчением, но Ли продолжала: — По правде говоря, без них наш брак будет выглядеть неубедительно. Ласковое поглаживание по плечу или спине наверняка убедит зрителей, что мы самая счастливая супружеская пара во всем христианском мире!
   — Не знаю, правильно ли я понял вас… Итак, мне запрещено спать с другими женщинами, чтобы не вызвать сплетен?
   — Верно.
   — И запрещено спать с вами, потому что…
   Рейвен растерянно замолчал, а Ли покачала головой.
   — Потому, — напомнила она, — что вскоре наш брак будет признан недействительным.
   Он недоверчиво усмехнулся:
   — Значит, только предстоящий развод и удерживает вас?
   — А вы нашли другой выход?
   — Я вообще ничего не искал. Об этом я успею подумать, когда придет время.
   — Вот как? — Ли неодобрительно нахмурилась. — Похоже, вы привыкли сначала действовать, а лишь потом думать о последствиях. Но на этот раз все будет по-другому, Рейвен. Мы станем вести себя согласно условиям сделки. Как только Кристиана благополучно выйдет замуж, мы расторгнем наш так называемый брак на том основании, что он не получил должного завершения.
   Рейвен прищурился, сверля Ли взглядом:
   — Вы рехнулись?
   — Ничуть. — Ли пыталась говорить ровным голосом и успокоить дрожь в коленях. — По-моему, это самое очевидное из решений.