Коултер Кэтрин. Магия Калипсо

   Побродив немного по пещере, они направились к выходу.
   — У этой пещеры есть название? — спросил Лайонел, когда они вышли на яркий солнечный свет.
   — Я зову ее Пещерой контрабандиста. Конечно, глупо, но я придумала это название, когда мне было всего девять лет.
   — Может, назовем ее теперь Пещерой свиданий?
   — У тебя одно на уме, Лайонел!
   — Да, мэм. Ты сама называла меня похотливым самцом.
   — Значит, я теперь похотливая самка?
   — Нет, Диана, это не про тебя. — Он подсадил жену в седло. — Я слышу голубя.
   — Да, вот он, сидит на дереве франжипани. Видишь?
   — Вижу. Он совсем один.
   Диана улыбнулась мужу благодарной, удовлетворенной улыбкой.
   — Ему недолго оставаться в одиночестве. У него такой сладкий, ласковый голос.
   Лайонел пришпорил Эгремона. Теперь они с женой ехали бок о бок.
   — Может быть, — улыбнулся он, — все-таки ты расскажешь мне по-настоящему про этих червей и очистители?
   Диана засмеялась — какой приятный звук! — и слегка коснулась его плеча.
   — Я прощен?
   Она любила Лайонела и не смогла бы не простить его.
   — Твой способ приносить извинения… очень убедительный.
   Граф решил удовлетвориться этим. Ему казалось, что ей понадобится еще несколько дней, прежде чем она забудет о содеянном.
   — Смотри, Лайонел! Тот голубь — он уже не одинок. «И я тоже», — радостно подумал Лайонел.

Глава 22

   Боже мой, когда ты рядом, я должен получше следить за собой!

Плавтий

   Поле для игры в крикет находилось сразу же за большим ломом. Вокруг него росли бугенвиллеи, под ветвями которых стояли Диана и Патриция. Приближался полдень, солнце поднималось в зенит. Всякий раз, когда Диана приходила сюда, ей вспоминалась мать. Графине казалось, что она слышит ее легкий смех, вдыхает необычный, присущий ей легкий аромат. Диане стало грустно, но резкий голос Патриции вернул ее к действительности.
   — О чем вы хотели поговорить со мной, Диана?
   — Я хочу знать, почему вы ударили мою лошадь.
   — Вашу лошадь?! А мне казалось, что здесь все принадлежит вашему отцу!
   — Танис — моя. Но это не имеет значения. Зачем вы били безответное животное?
   — Я уже говорила вам, она злюка.
   Диана подумала, что если бы она теперь не смотрела на Патрицию по-новому, то смогла бы проявить больше терпимости и понимания. А теперь ей хотелось отколотить эту девицу. Изменять Дэниелу, доброму, мягкому Дэниелу! Это уж слишком! Господи, ведь Патриции всего восемнадцать, и она вышла замуж всего несколько месяцев назад. Но разве изменнице Шарлотте не было столько же, когда она предала Лайонела?
   — Да, Танис — кобыла с норовом, — наконец сказала Диана, возвращаясь к начатому разговору. — Но ее нужно поощрять, а не обламывать. Вы больше никогда не сядете на нее.
   — Миледи, вы здесь больше не хозяйка, на что вам уже указала Дебора. И вы не имеете права запрещать мне что-либо. Когда вы уедете — а вы очень скоро уедете, — я буду делать то, что захочу.
   — Если я уеду, то, будьте уверены, эту лошадь я заберу с собой!
   — Ваша лошадь достаточно крупная, чтобы носить Дэниела. Не думаю, что вам удастся забрать ее.
   Диана растерянно посмотрела на свою невестку.
   — Дэниел никогда не ударит животное, он вообще не обидит слабого.
   — Дэниел слишком мягкий, — пожав плечами, сказала Патриция.
   — Вы считаете его мягким, потому что он добрый?
   Патриция не ответила. Она надула губы, отчего стала походить на обиженное дитя.
   — Тогда зачем вы вышли за него замуж?
   — А это, милая Диана, вас не касается. И если вы закончили ваши нападки, я пойду — у меня много дел.
   — Каких дел? Насколько я заметила, благодаря щедрости моего отца вы вообще ничего не делаете.
   — Я — леди, — сказала она, затем небрежно махнула рукой в сторону крикетных лунок. — И к тому же я все лучше и лучше играю в эту глупую игру.
   Диана рассмеялась.
   — Прекратите смеяться, вы, нахалка! Я — настоящая леди!
   — Вы, Патриция, просто избалованная и безмозглая. Даже близко не подходите к Танис. И к моему мужу тоже.
   Глаза Патриции блеснули.
   — Знаете, я видела его совершенно голым, выходящим из воды. У него все тело загорелое, кроме… Если бы вас не было поблизости, то, может быть… — Она улыбнулась Диане самой кокетливой улыбкой. — Кто знает, что бы тогда было?
   Ну почему она не может придержать язык? Диана поняла, что Патриция нащупала ее больное место и бьет прицельно. Может ли быть ее ревность такой очевидной? Видимо, да. Патриция неглупа. Тоже мне, леди! Уже спокойнее Диана повторила:
   — Держитесь подальше от Лайонела.
   — Посмотрим, ладно? Я все-таки намного моложе и не такая обгоревшая. — Патриция томно улыбнулась, подняла свой зонтик и пошла прочь.
   Диана огорчилась, поняв, что в таких перепалках она не сильна. «Надо было дать ей затрещину и вывалять по земле», — подумала Диана, после чего глубоко вздохнула, вспомнив, каким был остров Саварол до появления здесь Деборы и Патриции. Все дышало таким покоем! Было даже немного скучновато. Как бы ей хотелось поскучать теперь!
   — С этой вам никак не сладить, миссис, — сказала Дидо, вынырнув из палисадника за деревом франжипани.
   — Как всегда подслушиваешь, Дидо? Нехорошо. Но ты права, она меня просто разнесла.
   Дидо потрепала Диану по плечу.
   — Вы и ваш красивый муженек скоро отсюда уедете, и вы позабудете всю эту чепуху.
   — А что будет с моими друзьями, когда я уеду? — отозвалась Диана.
   — Это уж вашему батюшке решать. Может, и зря он женился на этой своей миссис. Наверное, она здорово его одурачила. А вы уж успокойтесь и пойдите найдите своего муженька. Шли бы вы с ним в постельку. Тогда снова будете улыбаться.
   Дидо была права. Тогда она снова заулыбалась бы, как дурочка. Диану пугала власть над ней Лайонела, особенно с тех пор, как она бывала нежной, словно утренняя роса, от одного его прикосновения. Ей стало интересно, почему она не обладает такой же властью над мужем. Может, она и обладает ею, но совсем немного. Лайонел однажды сказал, что все мужчины — простые создания и в этом отношении ничего не усложняют. Нет, власти такой у нее почти нет. И прежде всего потому, что Лайонел не любит ее.
   — Я должна все вернуть на свои места, — сказала Диана, кивнув старой негритянке.
   Почти час она писала письмо Люции; сокращенное изложение всех приключений после отъезда из Лондона. Ее не удивило, что на плечи ей легли сильные руки Лайонела и чуть сжали их, ее не удивил и собственный отклик на это прикосновение.
   — Это Люции? — спросил он, и Диана услышала веселые нотки в его голосе. — Ты написала ей, что сделала меня честным человеком? — Он наклонился и нежно поцеловал ее в ушко.
   — А я правда сделала? — спросила она и повернулась, чтобы посмотреть мужу в лицо.
   На нем были штаны из оленьей кожи и белая рубашка с открытым воротом. Сильная загорелая шея, густые завитки каштановых волос на груди… Диане захотелось прикоснуться к нему.
   В такой одежде Лайонел скорее походил на плантатора, чем на джентльмена из Лондона. Он был загорелый, крепкий и сильный. В животе Дианы разлилось тепло, она вздрогнула. Лайонел заметил это и ответил ленивой, довольной улыбкой. Его ладони легли на горло Дианы и слегка погладили бившуюся на шее жилку.
   — Так что ты спросила? — произнес он не менее ласковым голосом, чем тот голубь.
   Она не имела ни малейшего представления, о чем шла речь, — она потеряла нить разговора. И чтобы не ударить в грязь лицом, она решила не переспрашивать, а вместо этого заметила:
   — У меня была крайне неприятная беседа с Патрицией.
   — То есть ты стукнула ее кулаком в лицо?
   — Нет. Она меня победила.
   Его руки замерли.
   — Не верю, — медленно проговорил он. — Насколько я знаю, ты, как охотничий пес, никогда не сдаешься. Могу в доказательство показать свои шрамы.
   — Она сказала, что видела тебя голым и что у тебя все тело загорелое, кроме… ну, и о том, что бы ты сделал, не будь меня поблизости. А потом без всякого перехода заявила, что она — леди!
   Лайонел расхохотался:
   — Ревнуешь, малышка?
   Она отпрянула от его волшебных рук, встала и рывком одернула юбки.
   — Это вовсе не смешно.
   — Возможно, нет, — мягко согласился он. — А ты не предъявляла ей никаких обвинений, нет?
   — Нет, — ответила она несчастным голосом. — Лайонел, я не знаю, что делать.
   — Сейчас время сиесты. Позволь мне целовать и любить тебя, пока ты не завоешь от наслаждения.
   — А ты? Тоже завоешь от наслаждения?
   — Я не вою, — усмехнулся он. — Мужчине полагается стонать, идти все глубже, целовать твою грудь и ласкать тебя пальцами.
   При этих словах Диана залилась краской.
   — Диана, ты просто прелесть! — Лайонел притянул жену к себе и прижал ее лицо к своему плечу. — Мы что-нибудь придумаем, милая. Не нужно из-за этого волноваться. У меня есть планы относительно Дэниела.
   — Какие именно? — Диана прижималась к его плечу, поэтому вопрос прозвучал приглушенно. Ей так нравился его запах! Она глубоко вздохнула и прижалась к мужу еще крепче.
   — Я состоятельный человек. Думаю, Дэниелу и его жене нужно уехать в Англию. Вероятно, он будет счастлив сверх меры, если сможет изучать медицину. Светская жизнь ему, кажется, совершенно безразлична. Мне жаль его.
   Руки Лайонела гладили Диану по спине, опускаясь все ниже и ниже, затем подхватили ее за ягодицы и приподняли вверх.
   — Я хочу тебя, — сказал Лайонел, целуя жену в мочку уха. — Разумеется, ты это заметила, так как мы, мужчины, устроены просто и ничего не усложняем.
   Его плоть твердо упиралась ей в живот.
   — Да, — ответила она. — Я знаю, что ты устроен просто, ты сам мне часто говорил это.
   — Разве ты не выигрываешь по сравнению со мной? Внезапно послышался громкий крик. Лайонел тут же выпустил Диану и резко обернулся.
   — Какого черта?
   Он быстро подошел к двери, Диана — следом за ним. Лайонел распахнул дверь и застыл, увидев Дебору, которая нависла над Мойрой. Негритянка сидела на корточках, закрывая руками голову.
   — Замолчи, дура!
   Диана встретилась глазами с Деборой. Ярость, горевшая в глазах мачехи, поразила графиню. Дебора тяжело дышала.
   — Что вам нужно? — почти крикнула Дебора Лайонелу и Диане.
   — Спокойно, Диана. — Лайонел уверенно подошел к теще и взял у нее из руки хлыст. — В чем дело? — спросил он, глядя на женщину сверху вниз.
   Дебора сразу же поняла, что совершила ошибку. Она словно уменьшилась до своих прежних размеров. — Она невыносима, я продам ее немедленно…
   Мойру всю трясло. С появлением Лайонела и Дианы ее рыдания стали еще громче.
   Вспыльчивая по натуре Диана почему-то была спокойна, ее мозг лихорадочно работал. Дебора обходилась жестоко только с Мойрой. Да, конечно, мачеха говорила и о наглости Дидо, но Диана ни разу не видела, чтобы она сделала что-то старухе, кроме хмурого взгляда, который она бросала на ворчащую няньку. Диана спокойно спросила:
   — Дебора, в чем провинилась Мойра? Мы с графом не сможем чем-то помочь?
   Выражение лица Лайонела не изменилось. Он был в недоумении: неужели это она, его вспыльчивая, темпераментная Диана сейчас говорит так спокойно и разумно?
   — Вас это не касается, мисс! Я поговорю об этом с вашим отцом. Эту потаскушку вышвырнут с острова Саварол не позже, чем через неделю!
   — Почему же?
   Дебора косо взглянула на Лайонела.
   — Она отказывается повиноваться, — ответила она, затем, протянула руку, и Лайонел вернул ей хлыст. — Я даже не прикоснулась к ней хлыстом, хотя, Бог свидетель, она этого заслуживает.
   — Мойра, — обратилась Диана ко все еще рыдающей девушке, — иди в кухню и приведи себя в порядок. И прекрати хныкать!
   — Да, миссис.
   Диана совершенно случайно взглянула Мойре в лицо. Она заметила, что негритянка зло посмотрела в сторону Деборы: самодовольство и торжество были в ее взгляде. Почему? Потому что они с Лайонелом защитили обиженную? Нет, дело не в этом. Значит, тут какая-то тайна. «Поскучать бы немного, как раньше», — снова подумалось графине. Хотя бы один денек провести без ссор и размолвок.
   — Увидимся за ужином, Дебора, — сказала Диана. — Лайонел, хочешь прочитать письмо к Люции?
   — Что? А, да, конечно, дорогая.
   Едва закрыв за собой дверь спальни. Лайонел сразу же без околичностей спросил:
   — Итак, что все это значит?
   — Происходит нечто, чего я не знаю. Дебора ненавидит Мойру, и причиной тому вовсе не лень или небрежность негритянки. Мойра, похоже, вполне довольна собой, в этом я уверена, Лайонел. Здесь происходит что-то странное. — Диана замолчала и вздохнула.
   — Мойра очень хорошенькая, — заметил Лайонел.
   — Да, хорошенькая. Ну и что?
   — Может, и ничего, а может, в этом объяснение. А теперь, дорогая моя жена, на чем мы остановились?
   Диана посмотрела на него так, что все его тело напряглось.
   Лайонел не сказал ни слова, пока они не оказались в постели обнаженные и он не опустился на жену сверху.
   — Диана, посмотри на меня. Я хочу видеть твое лицо, когда войду в тебя.
   Он вошел в нее глубоко и полно, рот Дианы приоткрылся, и она вскрикнула.
   — Не двигайся, Диана… — Его голос звучал прерывисто, большое тело дрожало. — Боже мой, ты сводишь меня с ума!
   Диана подумала, что с каждой близостью страсть возрастает. Когда муж вышел из нее, она крепко сжала его плечи, но он отрицательно покачал головой. Его рот нашел ее, стал ласкать, и Диана поняла, что, если он перестанет это делать, она просто взорвется.
   — Лайонел!
   — Да, милая. Теперь твоя очередь. Сделай это для меня.
   Она послушалась, что доставило Лайонелу истинное удовольствие. Когда он снова рывком вошел в нее, то чувства, которые, как ей казалось, уже потеряли остроту, ожили вновь. Диана пристально смотрела на мужа, удивляясь себе. Лайонел усмехнулся, хотя на его лице было выражение, похожее на боль.
   Диана хотела что-то сказать, но, когда открыла глаза, это оказалось невыполнимым у нее появилось такое ощущение, что ей больше никогда не захочется двигаться. Она увидела, что муж задумчиво смотрит на нее.
   Затем он легко поцеловал ее в кончик носа, в щеку, в ушко.
   — На вкус — пот, страсть и Диана.
   — «Верен, как пес», Лайонел?
   Его улыбка стала шире, он рассмеялся.
   — Если ты не остынешь, то да, твой пес не отойдет от тебя ни на дюйм.
   — А если бы я не была такой… ну, такой…
   — Страстной? Или возбудимой — это слово больше подходит для благовоспитанной юной леди. Если бы ты не была такой… ну, тогда бы мне пришлось учить тебя медленно и терпеливо. Но ведь тебе и так всегда нравился мой рот?
   Диана несколько раз стукнула его кулаком в плечо.
   — Ты потный.
   — Ты тоже. Жаль, что твоя ванна недостаточно большая для двоих. Знаешь, Диана… Пойдем поплаваем сегодня ночью? Хорошо?
   — Да, — блеснув глазами, ответила она. — Хорошо.
   «И никакой Патриции», — добавила она про себя.

* * *

   Уже перевалило за полночь. Большой дом стоял тихий и темный. Диана и Лайонел, взявшись за руки, шли к морю; они тихо смеялись и болтали ни о чем. Над голевой сияли звезды, светила луна. Сильный запах цветов слабел по мере приближения к берегу.
   Диана дразнящим голосом заявила:
   — Лайонел, у меня под платьем ничего нет.
   Он застонал, крепче сжал ее руку и ускорил шаг. Диана весело рассмеялась.
   — Я чувствую себя так, будто мы снова оказались на острове Калипсо.
   — Надеюсь, здесь никого нет, — сказала Диана. — Только подумай, как бы тебе было стыдно!
   — А тебе? Мне-то хватит одного фигового листка, а вот тебе, дорогая женушка…
   Он враз замолчал, услышав, как Диана захлебнулась воздухом.
   — Что это… что это такое…
   И тут он увидел: за олеандром на земле лежит тело. Женщина лежит, скорчившись, на боку и не движется.
   Это оказалась негритянка. Лайонел опустился рядом с ней на колени и перевернул ее. Это была Мойра. Мертвая, с веревкой, затянутой на шее. Ее глаза были открыты, язык вывалился изо рта. Лайонел быстро снял свою рубашку и прикрыл ею тело. Потом тронул запястье мертвой девушки. Она была еще теплая. Убийца сделал это совсем недавно.
   Лайонел встал и повернулся к притихшей жене.
   — Диана, мы сейчас же идем в большой дом. — Она ничего не ответила, тогда Лайонел схватил ее за плечи и слегка встряхнул. — Диана!
   Она ответила напряженным тонким голосом:
   — Со мной все в порядке. — Ее подбородок нервно дернулся. — Это Мойра?
   — Да, ее задушили. Мы ей ничем не можем помочь. Идем!..
   Люсьен все еще смотрел прямо перед собой, его лицо ничего не выражало. Тело Мойры отнесли в дом ее семьи в деревню. В это же время мужчины прочесывали остров. Все члены семьи плантатора сидели в гостиной в полном молчании. Они были потрясены случившимся.
   — Вы тогда ничего не слышали?
   Голос отца прозвучал странно и безжизненно.
   — Нет, ни звука, — ответил Лайонел. — Мы шли искупаться и наткнулись на тело.
   — Здесь никогда не случалось ничего подобного, — проговорил Люсьен, переводя взгляд с одного лица на другое как бы в поисках ответа. — Конечно, бывали драки, особенно после сбора урожая, когда ром льется рекой. Но такое… Кто мог это сделать?
   Кто? Этот же вопрос задавала себе Диана. Мужчина?
   Женщина? Мойра не была сильной. Женщина вполне могла подойти к ней сзади, накинуть ей на шею веревку, затем затянуть ее туже… Диану передернуло, и она закрыла глаза. Ей вспомнилось, как Дебора с хлыстом в руке в ярости стояла над Мойрой. Графиня почувствовала, что рука Лайонела опустилась ей на плечо, стараясь ее успокоить.
   — Но что она там делала одна?
   Патриция со смешком проговорила:
   — Ждала кого-то. Разве непонятно? Она ждала своего любовника, который и убил ее.
   — Ты переволновалась, — проговорил Дэниел, погладив руку жены. — Сэр, — продолжил он, обращаясь к Люсьену, — сегодня мы все равно больше ничего не сможем сделать. А Патриции нужно отдохнуть.
   — Да, — сказал Люсьен и обвел всех взглядом, — поговорим об этом завтра утром.
   «Разве сегодня кто-нибудь сможет уснуть?» — думала Диана, в молчании следуя за Лайонелом вверх по лестнице. Произошло убийство. Мойре… было всего пятнадцать лет.
   — Держись за меня, — раздался у нее над ухом голос Лайонела.
   Он крепко обнял жену, которая после пережитого дрожала.
   — Хотя мне было всего четыре года, я помню, как она родилась. Тогда моя мать сказала, что роды были трудными. Мать Мойры зовут Мэри. Она прекрасная стряпуха. Господи, Лайонел, кто же это сделал? Почему?
   — Мы это выясним, Диана, — в который раз повторил граф. Он вспомнил, что накануне Диана сказала ему о странном взгляде Мойры в сторону Деборы, а Дебора ненавидела эту молоденькую негритянку.
   Уснуть не удалось бы, даже если бы этой ночью стояла полная тишина. Но из деревушки рабов снова и снова доносился прерывистый плач.
   На следующее утро после завтрака вся семья собралась в гостиной. Пришли также Грейнджер и Чарльз Суонсон. Они казались не менее потрясенными, чем остальные. Люсьен стоял у большого стола красного дерева, его длинные пальцы барабанили по крышке.
   — Что скажете, Грейнджер? — спросил он, обратившись к управляющему.
   — Мы с командой из двенадцати человек прочесали все окрестности, но никого не нашли. Убийца вряд ли стал бы скрываться где-то поблизости. Мы не нашли ничего, что навело бы на его след. А пеньковая веревка… таких везде много, это не какая-нибудь редкость.
   Чарльз Суонсон откашлялся и начал, в свою очередь, говорить:
   — Я был в деревне, где не один час расспрашивал членов семьи этой девушки. Они упомянули лишь одного черного парня по имени Боб, но тот явно в отчаянии из-за смерти Мойры.
   — Не смерти, а убийства, — поправила Диана.
   — Да, убийства. Я думаю, что этот Боб не имеет никакого отношения к случившемуся. У него не было для этого причин.
   — Конечно, вы не думаете, что он виновен! — выкрикнула Дебора. — Эти черные умело лгут, особенно с испуга, как сейчас! Это он убил, больше некому!
   — У Боба есть алиби, — сказал Чарльз Суонсон, обращаясь к Деборе Саварол. — Прошлой ночью он ни на минуту не выходил из своей хижины.
   Спор продолжался. Диана попыталась понять суть выражения каждого лица. Она снова и снова возвращалась взглядом к Деборе.
   В комнату вошла Дидо и бесшумно направилась к Люсьену.
   — Что? — нетерпеливо спросил он.
   — Приехал белый господин, сэр. Какой-то Эдвард Бемис.
   — Эдвард! — воскликнул Чарльз Суонсон и тут же побледнел. — Это мой друг, как вы поняли. Я и не знал, что он собирается сюда. Я думал, он подождет, пока его светлость граф вернется на Тортолу…
   — Разумеется, Чарльз, — оборвал Люсьен своего счетовода. — Пригласите сюда этого джентльмена, Дидо.
   Эдвард Бемис действительно выглядит как джентльмен, подумалось Лайонелу. Граф пристально смотрел на входящего в гостиную высокого худощавого человека безукоризненном костюме. Такой даже в Сент-Джеймсксом дворце не будет казаться не на своем месте. Светлые волосы, загорелое лицо, правда, слишком много морщин для такого молодого человека. Это, несомненно, следствие долгого пребывания под карибским солнцем. Казалось, что его кожа потемнела на солнце настолько, насколько выцвели светло-голубые глаза. На вид Бемису было около тридцати пяти! Что он здесь делает? И появился вовремя.
   Последовали взаимные представления. Лайонелу не понравилось, как этот человек посмотрел на Диану, но тем не менее граф пожал протянутую Бемисом руку.
   — Милорд, — сказал Бемис, Лайонел кивнул. Бемис обратился к Дэниелу: — Поздравляю вас, Дэниел, вам очень повезло с супругой.
   Значит, Бемис знаком с Дэниелом? Где же они познакомились? На острове Святого Фомы? Кажется, Дэниел несколько смущен, ответил он своим обычным густым, добрым голосом:
   — Да, мистер Бемис. Мне очень повезло. Вы ведь помните Патрицию, не так ли?
   — Разве можно ее забыть? — Бемис галантно поцеловал руку Патриции. — Самая прелестная девушка в Шарлотте-Амалии. — Он перевел взгляд на Диану, но с ней он держался осторожнее. — Как давно мы не встречались, миледи, — сказал он.
   — Да, — ответила Диана. — Очень давно.
   Наконец Люсьен, кашлянув, жестом предложил Бемису сесть.
   — Мы собрались сегодня здесь, Бемис, так как произошла трагедия: ночью была задушена чернокожая девушка по имени Мойра, одна из рабынь.
   — О Боже!
   — Преступление совершил ее любовник, — вставила Патриция.
   — И кто этот любовник? — спросил Бемис.
   — Негр по имени Боб, — быстро проговорила Дебора.
   — Нет, это не так, судя по тому, что сказал Чарльз, — медленно проговорил Лайонел. — Здесь кроется тайна, — прибавил он, не сводя глаз с Эдварда Бемиса. Тот, казалось, слушал с интересом; но не более. К тому же, подумал Лайонел, значит ли для него что-нибудь жизнь негритянки? Интересно, он на самом деле только что приехал на остров Саварол?
   — Какова цель вашего визита, Бемис? — спросил Люсьен.
   — Я приехал, чтобы встретиться с его светлостью, — вежливо ответил Бемис. — Нужно срочно принять некоторые решения по управлению вашей плантацией, и поскольку граф находится в Вест-Индии, я не счел возможным принимать эти решения самому.
   — Какие решения? — спросил Лайонел.
   — Я… гм… мне сдается, мы должны обсудить это с глазу на глаз, милорд.
   Богатый щеголь, думал Эдвард Бемис. Он скоро вернется к прежней тихой жизни в Англии, а управление плантацией оставит ему, Бемису. Все идет прекрасно, просто прекрасно, лучше не придумаешь.
   К сожалению, вскоре Бемису пришлось убедиться, что он рано торжествовал и недооценил графа.
   Час спустя Диана, Лайонел и Эдвард Бемис сидели на веранде, потягивая прохладный лимонад.
   Бемис проговорил тоном, в котором было нечто среднее между угодливостью и снисходительностью:
   — Миледи, с вашего позволения, я хотел бы поговорить с его светлостью наедине.
   — Если это о плантации Менденхолла, то моя жена в курсе дел, — коротко сказал Лайонел. — Так в чем дело?
   Бемис откашлялся. Это ему не понравилось: ведь Диана — дочь плантатора, значит, разбирается в делах.
   — Как вам известно, милорд, несколько лет назад в Англии принят закон, запрещающий покупку рабов.
   — Да, я знаю это.
   — Это создает большие сложности для плантаторов, английских плантаторов. Для выращивания сахарного тростника, который приносил бы доход, необходим труд, труд рабов. Я нашел возможность купить рабов для плантации «Менденхолл» у португальцев. В работорговле они теперь заняли место англичан. Это будет стоить несколько дороже, но…
   — Понятно, — оборвал его Лайонел. — Вы хотите, чтобы я уполномочил вас нарушить закон?
   Эдвард Бемис покраснел.
   — Ну, если вам угодно так сказать…
   — Но ведь вся суть именно в этом?
   — Да, это и есть суть дела, — заметила Диана. — Почему вы считаете, мистер Бемис, что лорд Сент-Левен может пойти на нарушение закона?
   — Выгода, — отрывисто сказал Бемис. — Ваш ныне покойный родственник Оливер Менденхолл одобрил бы это, милорд. В общем, несколько лет назад мы уже купили у португальцев дюжину-другую рабов. Да, помнится, это было в то время, когда слушалось дело Ходжа. Менденхолл был тогда в ярости, он…
   Диана повернулась к Лайонелу и спокойно пояснила:
   — Несколько лет назад, кажется, в 1807 году, плантатор с Тортолы Артур Ходж, владелец поместья «Бельвю», предстал перед судом за убийство своего раба. Я до сих пор помню, как звали убитого — Проспер. Похоже на имя шекспировского героя.