Коултер Кэтрин. Магия Калипсо

   — Господи Боже! — проговорил Лайонел. — И за что же?
   Голос Диана был наполнен гневом.
   — Видите ли, раб зашел так далеко, что съел плод манго, упавший с дерева, которое он должен был охранять. И тогда Ходж забил его до смерти.
   Бемис едко ответил:
   — Судебная ошибка! Только потому, что в Англии все ополчились на рабство, не зная особенностей здешней экономики…
   — Ходжа повесили на тюремном дворе в Роуд-тауне, — закончила Диана.
   — Как я понимаю, этот раб, хотя и был собственностью плантатора, в первую очередь был человеком.
   — Да, — согласился Бемис. — Глупость, конечно, но этих черномазых нельзя считать людьми в полном смысле слова, у их нет чувств, они…
   — Осмелюсь заметить, что Мойре, я уверен, было не слишком приятно, когда ее душили, — спокойно сказал Лайонел. Он поднял руку, как бы предостерегая от возражений. — Я не разрешу нарушать законы Англии и покупать новых рабов у португальцев. На следующей неделе я приеду на Тортолу, на плантацию «Менденхолл». Но вначале я хотел бы познакомиться с методами управления плантацией здесь, на острове Саварол.
   Эдвард Бемис смотрел на графа Сент-Левена удивленными, широко раскрытыми глазами. Огромный жизненный опыт управляющего говорил ему, что всем правит алчность. Английские плантаторы, которые уклонялись от практической деятельности, давали ему полную свободу действий на своих плантациях, лишь бы получать доход. Он медленно проговорил:
   — Сейчас на плантации девяносто семь рабов, милорд, некоторые из них уже состарились и совершенно бесполезны. В последнее время женщины рожают почти одних девочек. Они тоже могут работать, но не так быстро, как мужчины, и они не так выносливы. Без свежей рабочей силы ваша плантация не сможет конкурировать с другими. Вы потеряете свое наследство. В наши дни плантаторов преследуют большие убытки.
   — Значит, бережно обращаться со своими рабами теперь весьма выгодно, не так ли, мистер Бемис? — Лайонел поднялся с плетеного стула. — Вы задержитесь на острове Саварол, мистер Бемис?
   — Если мистер Саварол не будет возражать. Я не хочу беспокоить вас, миледи, и миссис Саварол, поэтому остановись у Чарльза Суонсона.
   Лайонел удивленно посмотрел на управляющего, внимательно изучая его. В отличие от Чарльза Суонсона в этом человеке не было ничего женственного. Должно быть, подумал Лайонел, у меня просто разыгралось воображение. Возможно, эти двое и вправду просто друзья. Граф непринужденно спросил:
   — Вы давно знакомы с мистером Суонсоном?
   — О да, мы с Чарльзом давние друзья. Он вырос в Англии, позже поселился на острове Святого Фомы, где мы и познакомились несколько лет назад. Когда мистер Саварол сказал, что ищет нового счетовода, я порекомендовал Чарльза. Так он оказался здесь. — Бемис пожал плечами, улыбнулся Диане, кивнул Лайонелу и ушел.
   — Он неприятный человек, — сказала Диана.
   — Да, — согласился Лайонел. — Мне он тоже не понравился. Но он говорит, что думает, не так ли?
   — Что ты имеешь в виду?
   В ответ Лайонел лишь покачал головой.
   Хотя Диана и сочла Бемиса неприятным человеком, она была поражена, когда позже, возвращаясь из своей пещеры, оказалась свидетелем яростной перебранки. Она направила Танис на маленькую лужайку под красным деревом и увидела, что ссорятся Эдвард Бемис и Чарльз Суонсон. От гнева оба были неузнаваемы. Что происходит? Почему они в таком состоянии?
   Диана отчетливо услышала слова Бемиса:
   — Да, я слышал, черт тебя побери! Думаешь, я глухой? Я все знаю, хотя ты и живешь на этом заброшенном острове!
   Диана не слышала ответа Чарльза Суонсона, но, что бы это ни было, он привел Бемиса в ярость:
   — Ты неблагодарный мерзавец!
   Она увидела, как Бемис ударил Чарльза. Схватившись за подбородок, счетовод упал на землю. Бемис потрясал над ним кулаками, бормотал что-то, но Диана не слышала, что именно. Потом управляющий зашагал к большому дому.
   «Может быть, выйти из укрытия?» — подумала Диана, но тут же отказалась от этой мысли. Нет, решила она, не нужно. Чарльз Суонсон уже поднимался на ноги. Казалось, с ним все в порядке. Диана очень осторожно направила свою лошадь обратно в заросли.

Глава 23

   Какой смысл бежать, если дорога не та?

Немецкая пословица

   После бессонной ночи Люсьен Саварол был измучен и расстроен, но его лицо сохраняло обычное выражение. Вся эта неразбериха взбудоражила всех жителей острова без исключения. Люсьен Саварол сидел напротив Лайонела за шахматным столиком, при горящих свечах. Казалось, он сосредоточенно обдумывает следующий ход. Они были вдвоем в кабинете Люсьена.
   Наконец Люсьен сделал ход слоном.
   Лайонел вопросительно посмотрел на тестя.
   — Боюсь, такая позиция уязвима, сэр.
   Люсьен лишь покачал головой и сокрушенно проговорил:
   — Простите, мальчик мой. Боюсь, я не могу сегодня сосредоточиться на игре… А вы хорошо играете.
   — Меня научил отец. Он играл великолепно, намного лучше меня. — Лайонел внимательно глядел на портрет первой миссис Саварол. — Диана похожа на нее. Очень красивая женщина, сэр.
   — Да, она была красавицей. Ее звали Лили. Ни одного дня не прошло, чтобы я не тосковал по ней. Она умерла, рожая мне сына. К сожалению, он тоже умер. Если бы это было в Лондоне, под присмотром врачей, она осталась бы жива. Когда вы с Дианой возвращаетесь в Англию?
   Не отвечая на вопрос тестя, Лайонел медленно проговорил:
   — Диана так же сложена, как мать?
   — Не знаю. Не я же ее муж. Лили была тоненькой, и мне нужно было сообразить, что ей понадобится врач. Но я был глуп, и теперь я расплачиваюсь за свою глупость. Но самую высокую цену за мою глупость заплатила она.
   Лайонел вспомнил, как страшно ему было, когда рожала Фрэнсис. Ее не спас бы и английский врач. Нет, когда Диана будет давать жизнь их ребенку, он пригласит не врачей, а Люцию.
   — Насколько я знаю, Диана пока не ждет ребенка. А то, что недавно случилось… Мне очень жаль, сэр.
   — Увезите Диану отсюда.
   — У меня сложности с плантацией «Менденхолл». Вы знаете, что я не одобряю рабства. Честно говоря, я не знаю, что делать. Но одно знаю наверняка: Эдварду Бемису я не доверяю.
   «Как и всем остальным на этом проклятом острове», — прибавил он про себя. Люсьен пожал плечами:
   — Он ничем не отличается от других поверенных в Вест-Индии. Это особая порода, Лайонел. Они начинают, как правило, с надсмотрщиков, и если они хитры и достаточно сообразительны, с отъездом хозяев становятся поверенными. Они — необходимое зло, если хозяева перебираются в Англию. Мне представляется, Бемис был в восторге, что наследником стали вы: ведь английский граф не станет интересоваться ничем, кроме своего дохода. Он был твердо уверен, что вы такой же, как другие хозяева-англичане, — то есть, как я уже говорил, человек алчный, которому все безразлично, лишь бы деньги поступали вовремя. Но вы его обескуражили, разрушили все его планы.
   — Мне не нужен доход с плантации «Менденхолл».
   — Наверное, вы презираете меня за то, что я рабовладелец? И всю жизнь был рабовладельцем?
   Несколько помедлив, Лайонел задумчиво проговорил:
   — Так и было до знакомства с вами, несмотря на то что Диана уверяла меня, что вы — самый добрый человек из всех, кого она знает, включая меня. Теперь я вижу, что рабов здесь не обижают, жестокость по отношению к ним не проявляется. Но факт остается фактом, сэр: рабы — ваша собственность, а люди не могут быть собственностью.
   Люсьен взял своего слона, которого поставил в опасное положение, и провел пальцами по этой резной мраморной фигурке.
   — Лили тоже хорошо играла в шахматы. Так же, как и Диана. Но речь не об этом. — Он вздохнул, уронив фигурку на доску. — Я всю жизнь прожил здесь, в Вест-Индии. Тут ожидаются большие перемены. Не знаю, как скоро, но они обязательно произойдут. И если в следующем году или через пять лет отменят рабство, то не знаю, выживет ли плантация «Саварол». В этом Бемис прав. Уже теперь на Карибских островах многие плантаторы полностью разорены. Рынок сахарного тростника постепенно приходит в упадок. Видите ли, Лайонел, пока что рабство — экономическая необходимость. Когда не будет в нем нужды, оно исчезнет само по себе. Я тоже, как и вы, задавался подобными вопросами, но пока не нашел ответов. Боюсь, что это непросто.
   Лайонел сидел молча. В тусклом свете свечей он изучал своего тестя. Ему не хотелось бы оказаться на месте Люсьена Саварола. Да, действительно, все это не так просто.
   — В основном именно поэтому я и отправил Диану в Лондон.
   — Простите?
   — Я заставил Диану поехать к Люции, так как знал, что здесь все может рухнуть в один момент. Мне хотелось, чтобы она вышла замуж за англичанина и жила в безопасности, подальше от Вест-Индии. И это несмотря на то, что я готов был поклясться: здесь с рабами не будет никаких осложнений. — На его лице появилась улыбка, в которой сквозила боль. — Разумеется, в свете последних событий мне ясно, как сильно я ошибался. Лайонел, вам нужно решить, что вы будете делать с плантацией «Менденхолл».
   — Знаю. Но из-за случившегося очень трудно сосредоточиться и все основательно обдумать.
   — Получается так, что Дебора ненавидела Мойру, — спокойным голосом проговорил Люсьен. — Да-да, мальчик мой, не нужно делать удивленное лицо. Я слышал историю о воплях в коридоре и о том, как вы отобрали у моей жены хлыст. Здесь едва ли можно что-то от меня утаить. Она ли задушила Мойру? Я, разумеется, молю Бога, чтобы это была не она, молю Бога, чтобы она оказалась не способной на такое. Но разве мы знаем своих ближних? Я хочу сказать, знаем по-настоящему…
   «А я бы жизнью поручился за Диану».
   — Вы устали, сэр.
   — Очень устал. Хотите, я выпровожу этого Бемиса?
   — Нет, — помедлив, ответил Лайонел. — Мне хотелось бы понаблюдать за ним немного. Кажется, они с Чарльзом Суонсоном поссорились. Диана рассказала мне, что случайно наткнулась на них, когда они отчаянно ссорились. Она видела, что Бемис ударил Суонсона. — «Расскажи же ему о Патриции и Грейнджере». Но Лайонел не смог. По крайней мере пока. — Меня это удивляет, если принять во внимание их многолетнюю давнюю дружбу.
   — Вот один из тех случаев, когда я чего-то не знаю. Может, есть и другие. А Чарльза Суонсона мне рекомендовал один правительственный чиновник с Тортолы. Мой предыдущий счетовод оказался неграмотным жестоким идиотом. Он пробыл здесь недолго. А его предшественник состарился и умер, но до последних дней был деловым человеком. Тогда Суонсон показался мне даром Божьим. Говорите, он подрался с Бемисом? Я не удивлен, нисколько не удивлен. — Люсьен Саварол поднялся со стула. — Я сдаюсь, Лайонел. А теперь мне лучше поспать, иначе я, как слабоумный старик, засну на месте.
   Лайонел в задумчивости последовал за тестем вверх по лестнице. Он видел, как Люсьен вошел в свою спальню. Затем граф пошел к себе. Пальмовую ветвь, которую он держал в руке, Лайонел положил на столик у шкафа. В спальне было тихо. Он разделся и забрался под простыни.
   Диана спала обнаженной. Она ждала его и уснула? Необычайно приятная мысль. Ночь была жаркой. Лайонел медленно потянул простыню и тянул ее до тех пор, пока она не оказалась в ногах у Дианы, Его жена лежала на спине, раскинувшись во сне, чуть раздвинув ноги и заложив одну руку за голову. Она казалась необыкновенно прекрасной. Лайонел почувствовал прилив уже знакомого желания, глубокого, беспокойного чувства, которое, казалось, становилось все сильнее день ото дня. Раньше Лайонел считал, что источником этого чувства было одно лишь физическое влечение, но теперь он начал сомневаться в этом. Чувства к Диане становились все сильнее и сильнее.
   Она что-то пробормотала во сне.
   Свечи мягко освещали ее тело.
   Лайонел медленно опустил ноги на пол, подошел с другой стороны постели, взял ноги Дианы за лодыжки, согнул их в коленях, развел в стороны и стал смотреть на нее. Свечи лили мягкий, приглушенный свет, но Лайонел знал, что даже в самом ярком свете Диана все равно казалась бы ему прекрасной. Он опустился меж ее раздвинутых ног и коснулся ее пальцами.
   Диана что-то простонала и слегка заворочалась. Но он продолжал крепко держать ее ноги, пока она не затихла.
   — Диана, — очень тихо проговорил граф. — Я еще не встречал такой прекрасной женщины, как ты.
   Легкими, как крылья бабочки, пальцами Лайонел изучал ее, пока не почувствовал влагу и нарастающий жар, и тогда он ощутил такой прилив желания, что едва сдержал себя. Но он продолжал ласкать ее, гладить, погружая пальцы в мягкие темно-золотистые завитки. Он понял, что она готова принять его, даже не сознавая этого разумом. Его вставшая плоть заставила Лайонела болезненно улыбнуться. Нет, вначале он доставит удовольствие ей и увидит, как она проснется от ощущения, которое он ей подарит. Он наклонился и приблизил к Диане рот. Она была горяча и слегка вздрагивала.
   Ее бедра в его руках напряглись.
   Лайонел помог ей приподняться.
   Диана застонала и стала крутить головой то в одну, то в другую сторону.
   Его рот был глубоким и горячим.
   «Проснись, Диана, проснись и почувствуй, что с тобой происходит».
   Диана проснулась и тревожно рванулась:
   — Лайонел!
   Он поднял голову и опустил ей на живот руку, чтобы удержать ее.
   — Тише, любимая. Я хочу, чтобы ты получила удовольствие.
   Так оно и было. Когда ладонь Лайонела мягко легла на ее рот, чтобы заглушить вскрики, Диана почувствовала полное освобождение и вся отдалась наслаждению.
   Затем Лайонел опустился на нее сверху и сильно и глубоко вошел в ее тело. Диана приняла его, ее ум отказывался служить ей, тело также вышло из повиновения. Она вскрикивала прямо в рот Лайонелу, а потом, в свою очередь, приняла в свой рот его стоны.
   Затем Лайонел не смог бы двинуться с места, даже если бы от этого зависела его жизнь. Он зарылся лицом в подушки рядом с лицом жены и старался прийти в себя. Никогда еще не доводилось ему испытывать такого глубокого чувства. Ему казалось, что это чувство растет, становится все глубже, приковывает его к Диане, и самое странное, что он не против. К собственному удивлению, Лайонел почувствовал, как его плоть внутри нее напряглась, но на этот раз он стал двигаться медленно, наслаждаясь жаром ее тела и ее упругостью.
   — Еще раз, Диана?
   Она посмотрела в его напряженное лицо, услышала его глубокое, хриплое дыхание и молча кивнула.
   — Лайонел, — тихо простонала она, когда он нашел ее пальцами.
   — Со мной все кончено, — сказал Лайонел несколько минут спустя, — но мне все равно. Я поверить не могу в это, Диана.
   — Ты смотрел на меня, да?
   Он ответил ей мужской задорной усмешкой:
   — Да, Боже мой. Ты такая послушная, любимая, когда спишь. Я понял твой намек, когда нашел тебя в постели обнаженной. Я не смог отклонить такое приглашение.
   — Просто мне было жарко.
   — Лгунишка. Хотя нет, беру свои слова обратно. Тебе было не просто жарко, ты вся пылала.
   — Лайонел! — Она схватила его плечо, почувствовала его теплое и такое гладкое тело и погладила мужа по спине.
   — Засыпай снова и снова начинай стонать из-за того, что хочешь меня, тогда я, наверное, смогу собраться с силами и доставить тебе удовольствие еще раз.
   К его сожалению, она рассмеялась, и Лайонел соскользнул с нее и лег на бок.
   — Я вся потная и растрепанная.
   — Из-за меня?
   — Ты с каждым днем становишься все более ненасытным… точнее, с каждой ночью. — Диана попыталась встать, но Лайонел удержал ее за плечо. — Подожди, Диана.
   Она повернулась к нему:
   — Почему? Я хочу принять ванну.
   — Ляг на секунду. Она послушалась.
   — Зачем?
   Лайонел смотрел на ее живот, и под его пристальным взглядом Диана с некоторым смущением поежилась.
   — Я не совсем уверен, куда мне следует смотреть…
   Он положил ладонь на живот жены, растопырил пальцы, но не смог коснуться обеих тазовых костей одновременно.
   — А у меня большие руки, — сказал он скорее себе самому, чем ей. — Думаю, ребенку в твоем животе будет удобно. Но все равно твой отец прав. Когда ты забеременеешь, мы вернемся в Англию.
   — Он говорил с тобой о моей матери, да?
   — Да, и его приводит в ужас мысль, что ты тоже можешь умереть во время родов. Незачем и говорить, что я не допущу этого.
   — По сравнению с моей матерью я — огромная неуклюжая великанша. По крайней мере так всегда говорила Дидо.
   Лайонел, сосредоточив свое внимание на её прелестном животике, ничего не ответил.
   — Он все еще тоскует по ней. Бедный отец! Лайонел наклонился и поцеловал Диану в живот.
   — Слишком устала, чтобы еще постонать?
   — Да. Я уже не в силах, муженек.
   Он вздохнул.
   — Я женился на ледышке. Такая вот печальная судьба. Кулачок Дианы врезался ему в плечо, и он прохрипел:
   — И к тому же на злюке.
   Она еще раз стукнула его. Тогда он схватил ее за руку и навалился на нее.
   — Слезай, негодяй! Ты тяжелый и потный.
   — Несколько минут назад ты на это не жаловалась. У меня в ушах все еще звучат твои стоны. Правда, любимая, мне было нетрудно закрыть тебе рот рукой.
   Она вдруг расслабилась, обхватила его руками и зарылась лицом в подмышку.
   — Там, в Англии, ты мне вначале так не понравился! Я думала, ты — щеголь и высокомерный, самодовольный грубиян. Помнишь, как ты в первый раз взял меня на руки и внес в дом? У меня тогда появилось странное чувство, я подумала, что у меня болит живот или я проголодалась, или что-то в этом роде. Ты знал тогда, что я почувствовала к тебе?
   Он знающе и очень по-мужски улыбнулся.
   — Да, ты была прелестна. Насколько я помню, мне пришлось тогда собрать всю свою волю, чтобы не наброситься на тебя там же, на пороге дома Люции. Твоя грудь… это было большое искушение. Ты тогда была такой задиристой и невинной.
   — А потом у тебя хватило наглости отколотить меня. Его рука обхватила ее, кончики пальцев задвигались, поглаживая.
   — Ты это заслужила, — ответил он. — Да, наверное, у нас период ухаживания проходил не совсем обычно. Кстати говоря, при первой встрече ты мне показалась глупой, высокомерной колючкой. Я не хотел и близко к тебе подходить.
   — Да, — сказала она с довольной улыбкой. — А теперь ты так близко, ближе не придумаешь.
   — Да, Бог свидетель! И знаешь, чего я сейчас хочу? Пойти поплавать. Если нам повезет, то на этот раз мы не наткнемся на труп.
   Такая шутка слегка покоробила Диану, но ей удалось ответить довольно непринужденно:
   — Пойдем.
   Этой ночью не было никаких трупов. Они плавали в прохладной воде и дурачились, пока не устали. Лайонел обнял Диану, ее волосы накрыли его, словно одеяло.
   — Диана… — ласково сказал он, глядя в сторону. — Нам пора возвращаться домой.
   Граф почувствовал, как она поджалась.
   — Домой, в Англию. Я пока не знаю, что делать с плантацией «Менденхолл». Как только все будет улажено, мы уедем. Но я клянусь тебе, что мы будем приезжать на остров Саварол. И в Лондоне мы будем столько, сколько ты захочешь. Тебе понравится мое поместье неподалеку от Эскрика. Помнишь, как тебе понравились торфяники и вереск? А рядом живут Фрэнсис и Хок.
   Она долгое время молчала. Затем Лайонел почувствовал, как ее ноги обхватили его бедра. Наконец она проговорила:
   — Мы сможем забрать с собой в Англию мою лошадь? Лайонел почувствовал облегчение, будто у него с плеч свалилась вся тяжесть мира вместе с атлантами.
   — Да, конечно. Если хочешь, мы можем спарить ее с Летящим Дэви, скакуном Хока, и тогда у тебя будет множество маленьких Танис.
   — Ты милый, Лайонел, — сказала Диана и поцеловала его.
   — Да, я милый. Ты только сейчас пришла к такому выводу? Она не ответила, и тогда Лайонел окунул ее с головой.
   Диана вынырнула, фыркая и смеясь.
   — Забираю свои слова обратно. Ты… грубиян.
   — Но я твой грубиян, — сказал он и снова окунул ее в воду.
   Почувствовав ее руки на своих бедрах, Лайонел тоже нырнул.
   Они шли к дому, накинув халаты. Лайонел немного помолчал, потом ласково приподнял подбородок Дианы. Он смотрел на жену долго, но ничего не говорил. Потом поцеловал ее.
   — Ты соленая.
   — Как и ты.
   — Я уже говорил тебе, повторю еще раз: все кончено — болезнь Шарлотты прошла; мои подозрения, моя уверенность в том, что все женщины — предательницы, исчезли. Я люблю тебя, Диана.
   Не в силах поверить ему, она несколько раз моргнула: ее сердце сильно забилось.
   — Это правда. Наверное, я полюбил тебя потому, что ты прелестно выглядишь, когда спишь, раскинув ноги и испуская дикие стоны.
   Она все еще молча смотрела на мужа.
   Лайонел сжал ее голову ладонями и крепко поцеловал.
   — Несмотря на то, что ты соленая, мокрая и жутко загорелая, я все равно тебя люблю.
   Диана задрожала.
   — Хорошо, — наконец прошептала она. — Хорошо.
   — Отлично, — сказал он, взял ее за руку и повел в большой дом.
   Диана почти уснула, когда услышала тихий голос Лайонела:
   — Ты говорила мне это тогда, в пещере.
   «Что говорила?» — сонно подумала она, ее мысли уже путались.
   — Мне показалось, что будет нечестно, если я не сделаю ответного признания.
   — Гм!.. — выдавила Диана. Теперь она вспомнила, как сказала Лайонелу, что любит его. Она явно не собиралась этого делать.
   Уснула она с улыбкой. У ее мужа нелегкий нрав, в чем она не сомневалась. Он человек волевой и упрямый. Они будут ссориться, кричать и любить друг друга. У них будут дети, и, если немного повезет, все будет хорошо.
   Странно, но Лайонел думал примерно то же. Засыпая, он думал о том, что их жизнь не будет скучной, никогда не станет скучной… благодаря Диане, Диане Эштон, графине Сент-Левен. Звучит неплохо.
   На следующее утро Диана еще раз убедилась в упрямстве своего мужа.
   — Я еду на Тортолу, на плантацию «Менденхолл», — сказал Лайонел. — Прежде чем что-то решить, я хочу все посмотреть сам.
   — Мне нужно всего пятнадцать минут, чтобы упаковать саквояж, — отозвалась Диана.
   — Нет, ты останешься здесь.
   «В чем же дело? — удивилась она, какое-то время молча глядя на мужа. — Он клянется, что любит меня, а затем разговаривает в приказном тоне. Но я буду вести себя разумно», — решила она.
   — Лайонел, ты же ничего не знаешь ни о Тортоле, ни о местных порядках. Я тебе нужна.
   — Я поеду с Бемисом! — отрезал он.
   — Лайонел, ты ведешь себя глупо и упрямо. Тебя невозможно убедить. Я поеду с тобой!
   — Я не собираюсь спорить. Ты не едешь, и об этом хватит.
   Диана открыла рот, чтобы привести новые доводы — кстати, довольно разумные, — но Лайонел опередил ее.
   — Нет, Диана. Я хочу, чтобы ты осталась здесь, в безопасности.
   — В безопасности! И это называется хваленая мужская логика! Разве ты забыл, что задушили Мойру? Мы даже представления не имеем, кто убийца!
   — Мне остается только добавить, что я хочу, чтобы ты неотлучно находилась рядом с отцом. Надеюсь, ты будешь осторожна. Я ни о чем не забыл.
   — Я еду с тобой.
   Его глаза потемнели. Медленно, точно обращаясь к неразумному ребенку, он проговорил:
   — Я твой муж, и ты должна мне подчиняться. Ты останешься на острове Саварол. Я вернусь через два-три дня.
   Не в силах совладать с собой, Диана продолжала спорить, но Лайонел был непоколебим. Наконец, придя в ярость, она выкрикнула:
   — Давай, поезжай! Надеюсь, ваше судно даст течь. Надеюсь, все кончится тем, что ты окажешься на острове Калипсо, но уже один!
   — О, какая любящая супруга! — заметил он, поджав губы. Лайонел и Бемис уехали сразу после завтрака. Диана с балкона видела, как ее муж идет к конюшне рядом с управляющим, и ругалась:
   — Вот дурак!
   Ее переполнил гнев, когда она увидела, что за ними следом с развевающимися юбками бежит Патриция. Потом Диана увидела, что Лайонел обернулся и о чем-то поговорил с ее невесткой. Патриция остановилась, рассмеялась, затем помахала ему на прощание рукой.
   «Это нечестно… мужчина может мне приказать сделать что-то или не делать чего-то только потому, что женился на мне. Совсем нечестно».
   Главный довод Дианы — Бемису нельзя доверять — был встречен его знаменитым высокомерным взглядом.
   Но она действительно не доверяла Бемису, она никому не доверяла.
   К двери спальни подошел отец.
   — Диана, дорогая, хочешь поехать со мной в поле? Грейнджер сказал, что у нас неприятности из-за того парня, Боба, который был влюблен в Мойру. Он очень расстроен и выдвигает чудовищные обвинения. Видимо, другие рабы наслушались его.
   Хоть отец ценит ее и уважает ее мнение!
   Примерно через час они вместе с Грейнджером приехали в поле. Диана ощутила смутное беспокойство, взглянув на тесную кучку рабов, которые, по-видимому, говорили о Мойре.
   Боб что-то громко рассказывал.
   — Этот самый Бемис, — услышала Диана, — ублюдок, вот он кто!
   Остальные одобрительно загалдели.
   — Вот видите, сэр, — сказал Грейнджер, осаживая лошадь. — Я не решаюсь применить хлыст, но…
   — Никаких хлыстов, — ответил Люсьен. — Диана, оставайся с Грейнджером здесь. Я сам справлюсь.
   Спешиваясь, Диана смотрела, как отец подъехал к кучке рабов. Она заметила, что после слов отца на лице Боба появилось выражение замешательства. Ей захотелось подъехать ближе, чтобы услышать, что говорит отец, но Грейнджер остановил ее.
   — Не нужно, мисс Диана. Предоставьте это отцу. Рабы слепо верят ему, вы же знаете.
   — А вам они не верят?
   — Верят, но лишь до определенной степени. Я с этим смирился.