Страница:
– Выкинь их в помойное ведро!
– Что случилось?
Она оставила его вопрос без ответа. Пошла принимать душ.
Они сидели по краям маленького полуразвалившегося столика, покрытого выцветшей хозяйской клеенкой. Они сидели, вжавшись в дерматиновые спинки стульев.
Ида, закутавшись в халат, закинув ногу на ногу, курила. Это была обычная поза королевы. Вот только руки сегодня дрожали.
– Я продал роман.
– Молодец.
– Вот деньги…
Он придвинул к ней худенькую пачку долларов.
– Оставь их себе.
Пачка долларов поплыла обратно.
– Ты меня полгода содержала.
– Красиво звучит.
– Я не понимаю…
– Что тут понимать? – Она задрала подбородок и презрительно опустила ресницы.
Напротив стоял сервант с разбитым зеркалом. Ее прежняя постоянная маска была безжалостно разрезана паутиной его осколков.
– Пришлось переспать с Дерьмом Иванычем. Накачалась водкой, чтобы не так противно… Иначе никак! С мужиков он берет деньгами, а баб трахает. Лучше бы, конечно, наоборот. Но он, к сожалению, не гомик!.. Антон, прошу тебя! Не надо!
Он сидел, запрокинув голову к потолку, и задыхался…
Их тесное ложе стало еще тесней. Они старались не касаться друг друга телами.
– Знаешь, я ведь больше не смогу с тобой… – признался он.
– Но с ней ведь мог! Она тебе изменяла, а ты трахал! Она изменяла, а ты трахал!
– Ты надеялась на это? Правда? Надеялась? Потому и решилась! Плясала перед ним фламенко!
– Дурак! Что ты выдумываешь! Это было как на приеме у гинеколога!
Антон застонал от боли.
В темноте страдание становится невыносимей.
Он покинул узкое продавленное ложе, которое еще вчера ему казалось самым мягким и самым пленительным в мире. Включил настольную лампу. Сел за машинку.
Она подошла сзади. Провела ладонью по его щеке.
– Прости меня! Ведь ей прощал. У нее была похоть. Я хотела, чтобы наша жизнь…
– …превратилась в ад!
– Нет! – закричала Ида.
– Не надо ничего объяснять!
– Значит, ты ее любил, – сделала она вывод. – А меня не любишь.
– Что ты понимаешь в любви? – прохрипел он. – Любовь – это когда прощают измены? Когда ползают на брюхе перед своей избранницей? Нет, это не любовь. Это рабство. Слава Богу, я больше не раб! Ты ведь сама разбила мои цепи. Поила, кормила полгода. Учила уму-разуму. Заставила писать романы. Ты решила, что я тебе всем обязан, а значит, не взбрыкну? Одного ты не учла. Я не смогу больше быть рабом. Ни твоим. Ни чьим-то.
Ту ночь она провела на полу. Впервые он слышал, как Ида молится. Впервые видел крест с распятием и четки в ее руках.
Он тоже не спал. С фанатичным упрямством долбил по клавишам машинки. Его злило, что даже орудием производства он обязан ей. Ничего не нажил за тридцать два года. Одни воспоминания. Старенькая машинка не выдержала накала страстей. Из строя вышли две литеры. Антон уже не обращал внимания на подобные пустяки.
Наутро Ида попросила:
– Сходи со мной в костел.
– Я некрещеный.
– Не имеет значения.
– Не хочу.
Ее опухшие за ночь глаза были неподвижны. Бледная и сутулящаяся, она походила на несчастную падчерицу из сказки, терпящую издевательства и побои от самодурки-мачехи. Никак не на королеву.
Натянув на плечи куцую, вытертую на локтях вельветовую куртку, Ида вдруг бросилась к нему на шею.
– Прости меня, Антоша! Прости!
Он холодно отстранился. Она поцеловала ему руку и, медленно шаркая ногами, направилась к двери.
Антон не стал ее дожидаться. Уходя, начертал короткую записку:
«НЕ ИЩИ МЕНЯ!»
Сретенка прощалась с ним первым майским дождем. Он шел вниз по бульварам, прижимая к груди полиэтиленовый пакет с рукописью, оберегая ее от дождя. В кармане лежали деньги на покупку новой машинки и на первое время. Всего ничего.
Костю, двоюродного брата Маргариты, он не видел со школы. Помнил еще совсем пацаном, у которого собирались рок-меломаны. В школе они не дружили. Антон был увлечен литературой, выпускал стенгазеты. Костя занимался спортом, прыгал с парашютом, собирался в десантные войска. Родители показали ему десантные войска! Шла война в Афганистане. Еремина снарядили в Москву к родственникам. Там он поступил в юридический институт. Марго утверждала, что не обошлось без родственных хлопот. Впрочем, она еще в школе начала относиться к кузену предвзято, язвила по любому поводу.
Родственных отношений они не поддерживали. И казалось, что Костя навсегда исчез с его горизонта, хотя в блокноте у Антона был записан московский адрес Еремина: Маргарита постаралась еще в эпоху экспедиторства, когда гонял в Москву. Так, на всякий случай. Вот случай и представился. «У него, наверно, жена и куча ребятишек, а я тут припрусь со своими болячками!»
Широкоплечий брюнет, открывший ему дверь, долго изучал незнакомца в мокрой одежде. Незнакомец прижимал к груди полиэтиленовый пакет и добродушно улыбался.
– Мы знакомы? – недоумевал Еремин.
– А ты, Костян, еще «Пинк Флойд» слушаешь?
– Господи! Антоша! Что же ты без зонта в такую погоду? А Марго с тобой?
Исповедь состоялась за бутылкой водки, которая у хозяина всегда имелась в припасе. Разве может быть мужской разговор по душам без нее, без родимой?
– А я вот, брат, до сих пор в холостяках, – признался Костя. – И ничего, не горюю. Живи пока у меня, а потом что-нибудь придумаем!
Он поселился в однокомнатной квартире следователя. Спал и работал на кухне. Тесновато им было вдвоем, и Полежаев несколько раз порывался снять какое-нибудь жилье, но Костя не позволял.
– Зачем тебе лишние траты? Накопи на собственную квартиру – и тогда съезжай! – мудро рассуждал Еремин.
А популярность Иды Багинской росла с каждым днем. Антон не смотрел телевизор. Зато Костя втайне от писателя наблюдал за взлетом его подруги.
Однажды, уже зимой, он поздно вернулся из театра, и Костя встретил его словами:
– А у нас гости!
«Неужели Марго? Только этого не хватало!»
Он ошибся. В комнате на тахте сидела королева, неизвестно как нашедшая его.
Он сел напротив в кресло. Еремин деликатно уединился на кухне.
Она не могла наглядеться, лаская взглядом. Молчала. Ждала, что он скажет.
Он сказал:
– Зачем?
– Сегодня ровно год, как ты прилетел. Помнишь тот вечер?
– Зачем ты пришла?
Она заплакала.
– Я люблю тебя…
– Я хочу все забыть…
– Но я люблю тебя!
– Мне надо работать. Извини.
Он встал. Ида бросилась к нему. Повисла на шее.
– Прости! Прости меня!
Он молчал.
– Я купила квартиру, – тихо сообщила она. – Там же, на Сретенке. Поедем! Не надо никого стеснять! Ты – мой! Ведь все для тебя! Для тебя – пойми!
– Мне надо работать. Пусти! – Он разжал кольцо ее рук.
И жалкая, беспомощная королева вновь опустилась на тахту.
Он вытащил Еремина из кухни и сел за машинку. Теперь у него была новая машинка, электронная, фирмы «Оливетти». И работала она тихо, чтобы не потревожить чей-то сон.
– Упрямый ты осел, Полежаев! – выдал ему после ухода телезвезды Константин. – Такая девчонка встречается одна на миллион!
– Бери круче! – ухмыльнулся тот. – Одна на двести миллионов! Если учесть всех телезрителей!
– Боже! Какой идиот! Почему она не полюбила меня?
– Подожди еще! Вот напишу про тебя роман – может, полюбит! – отшучивался писатель.
Он съехал следующей весной. Ровно год жил у Кости.
Строго-настрого запретил давать свой адрес Иде, если она опять объявится.
Она объявилась. Сердце «железного Еремина», видимо, дрогнуло.
Месяц назад белый «мерседес» въехал в уютный Измайловский дворик. Полежаев стоял на балконе и наблюдал за незнакомым автомобилем, который остановился напротив его подъезда. Из него вышла высокая стройная женщина. В брючном костюме, в солнцезащитных очках. Иссиня-черные волосы отливали на солнце. Люди во дворе как-то сразу сгрудились, зашептались, стали даже показывать пальцами. И солнцезащитные очки уже не помогают!
Антон опустился в плетеное кресло, стоящее на балконе, и просидел в нем минут десять под непрерывный вой дверного звонка…
Патя возилась на кухне и что-то напевала. За окном уже вовсю бушевал новорожденный день. Полежаев отметил высокое качество побелки потолка: ни соринки, ни пятнышка.
«Никто и не думал тебя заманивать, остолоп! Это всего-навсего твое подсознание, в котором наверчено не меньше, чем в телевизоре!»
– Ты уже проснулся?
В проеме двери возникла ее миниатюрная фигурка в халате.
– Где у тебя телевизор?
– Боже мой! Я надеялась, что ты хотя бы пожелаешь мне доброго утра! Впрочем, чего можно ждать от телемана?
– Прости…
– Телевизор в гостиной.
– А здесь нет?
– Если хочешь, могу его перенести сюда. – Она недоуменно пожала плечами.
За чашкой крепкого кофе она вдруг призналась:
– Нелепо как-то все. Сначала Констанция, потом – Степановна. Что происходит? И главное, зачем?
– Твоя бывшая наставница тоже порадовала своим творчеством.
– Что это значит?
– У нее мы нашли продолжение головокружительного романа!
– Романа? Ты сказал – романа?
– Ты так удивилась, будто слышишь об этом впервые! Я давал тебе читать два отрывка, найденные у Констанции и у Шведенко. Помнишь? Вот еще один. Похоже на продолжение.
Она не взяла в руки протянутый ей листок, а только взглянула на него и быстро перевела взгляд на Полежаева.
– Ты знаешь, как это называется, когда несколько человек пишут один роман, каждый – свой отрывок?
Он знал. Ведь не первый год варится в одном котле с издателями, редакторами, художниками, корректорами. Со всеми, кто участвует в процессе создания книги. Новой, коммерческой литературы. И явление, на которое сейчас намекала Патрисия, было широко распространено. И, разумеется, имело свое название, иносказательное, остроумное, двусмысленное, возникшее в их среде – творцов криминального жанра.
– Я совсем выпустил из виду… – пробормотал Антон. – Это называется «братская могила»…
Листок с очередным опусом выпал из его руки и плавно приземлился на пол.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
– Где тебя черти носят? – орал он в трубку. – Раньше по утрам ты предпочитал валяться в постели!
– Я не изменил своим привычкам. Просто иногда валяюсь в чужих постелях. И тебе советую!
– Послушай, советчик, у меня мало времени. Бери такси и гони ко мне в контору!
– Что за спешка?
– Есть кое-какие новости! Нужна твоя помощь. Подробности не по телефону!
Лицо секретарши Аллочки было восторженно-загадочным.
– К вам пришли, Константин Николаевич, – произнесла она полушепотом.
– Кто?
– Такой… такой… – беспомощно размахивала руками Аллочка. – У него бакенбарды, как у Элвиса Пресли…
– Понятно. Что же ты фамилию не спросила?
– Не знаю… – смутилась девушка.
– Доиграешься у меня! – пригрозил строгий начальник. – Будешь заглядываться на всяких Элвисов Пресли – уволю!
Старцев явно нервничал. Константин уловил это с первого взгляда. Юный авторитет вел себя как-то осторожно, неуверенно. Долго осматривался в кабинете следователя. Подошел к окну, слегка отодвинул штору.
– Опасаетесь слежки? – напрямик спросил Еремин. – Вам бы не помешала пара-тройка мордоворотов. Времена тревожные!
Элвис не удостоил его ответом. Сел в кресло напротив и закурил. Помолчал.
– Я пришел не за тем, чтобы выслушивать ваши советы! – наконец открыл он рот.
Сегодня Элвис был одет просто – в джинсы и ветровку.
«И во дворе его ждет какая-нибудь „трахома“! – смекнул сыщик. – Как пить дать за парнем началась охота! Но видит Бог, я не имел к этому касательства!»
Он разложил перед Старцевым три фотографии трех женщин. Тот внимательно изучил каждую, а потом презрительно усмехнулся.
– Впервые вижу.
Тогда следователь убрал два снимка, оставив лишь портрет Констанции Лазарчук.
– Посмотрите внимательней. Она могла быть в парике.
– Не она, – покачал головой Элвис.
– Вы уверены?
– На все сто!
Версия с Констанцией терпела крах. «Слишком гладко все выходило, чтобы походить на правду!» – невесело рассуждал про себя Константин, но наниматель не дал ему собраться с мыслями.
– Вот что, Еремин, мне придется на несколько дней покинуть столицу.
«По одному твоему виду, голубчик, я понял, что собрался в бега!»
– Приостановить расследование?
– Ни в коем случае! – запротестовал Старцев. – Наше соглашение остается в силе. Деньги будут перечисляться на ваш счет. Через день с вами свяжется один человек, мое доверенное лицо…
– Он знает о коллекции? – удивился сыщик.
– Нет. Он ничего не знает, и вы не вздумайте его посвящать!
– Зачем же он тогда нужен? Не проще ли было вам дозвониться до меня из другого города?
– Не проще, – произнес он тоном, подтверждающим самые мрачные прогнозы следователя. – Доверенное лицо будет интересоваться только конечным результатом. Вы ему назовете похитителя.
– А если мне очень повезет и в моих руках окажется похищенная вещь?
Авторитет задумался.
«Видно, в его планы раньше не входило, что я доберусь до безделушки. Мне отводилась скромная роль – найти похитителя, с которым он разберется без моей помощи. Похититель отправляется к праотцам. И я, скорее всего, вслед за ним! Но кто-то перебежал дорогу Элвису. Он должен уносить ноги. А значит, придется все переигрывать».
– Если вам повезет, оставьте ее у себя. До моего возвращения. Надеюсь на вашу честность.
Он поднялся. Пожал следователю руку, но, прежде чем покинуть кабинет, подошел к окну и вновь слегка отодвинул штору.
– Это детектив? Частный?
– Кто спрашивает?
– Это из того самого дома, откуда журналиста украли. Вчера утром мы с вами разговаривали.
– А-а, – припомнил Еремин хиленького матросика. – Вы хозяин Тима?
– И вправду, ёб-теть, детектив! – с восторгом откликнулся тот. – Даже собаку не упустил!
– У вас какие-нибудь новости?
– Да-да! – заорал импульсивный матросик. – Та баба с таксой ни хрена не видела! Врет или прикидывается – не знаю! Зато объявился другой свидетель. Я с ним немного поработал. Он готов дать показания. Так что с вас причитается, ёб-теть! По бутылю на рыло!
Отсмеявшись, доброволец сообщил свой адрес, и они условились о встрече.
– Закрутилась карусель! – высказался вслух сыщик.
В кабинет без доклада секретарши вошел Полежаев.
– Что себе позволяет эта девка! – возмутился строгий начальник.
– Кончай строить из себя! – Антон уселся напротив. – Можно подумать, ты забыл, как меня зовут!
– Не в этом дело! Во всем должен быть порядок!
– Ой, Костян! – поморщился тот. – Ненавижу, когда из тебя прет ментовский чинуша!
– Вот такие апофигисты, как ты, и довели страну до распада!
– Ночами не спал. Доводил страну до распада. Не хочешь перекусить? Тут поблизости неплохая кафешка. Тебя вечно с голодухи тянет на политику.
– Времени в обрез. А у меня интересная информация.
– Выкладывай! Не зря же я мчался как угорелый! Кстати, вычту с тебя за такси!
Еремин больше не реагировал на шпильки товарища. Он сделал непроницаемое лицо, как бы давая понять, что время для пустых разговоров исчерпано.
– Муровцы-тимуровцы, оказывается, тоже ловят мышей… – начал он иносказательно. – Просмотрев дискеты Констанции Лазарчук, они обнаружили одну прелюбопытную. На ней набран текст отрывка с отравленным тортом, только в более развернутом варианте. Почти на ста страницах. Есть какие-нибудь соображения на этот счет?
– Все проясняется, Костян! – вскочил писатель. – Все три отрывка, найденных нами в квартирах жертв, есть не что иное как капуста, или синопсис, если по-научному. Чтобы тебе совсем понятно было – краткое содержание романа, но романа, разбитого на отрывки. У нас в руках оказались синопсисы отрывков.
– Зачем огород городить?
– Сейчас объясню. – Полежаев сделал небольшую паузу, а потом задал вопрос: – Как ты думаешь, сколько нужно писать в год детективных романов, чтобы твое имя было у всех на устах во имя процветания издательского бизнеса?
– Сколько? – удивился Еремин. – Разве дело в количестве, а не в качестве?
– Скажешь тоже! Гора трупов, море крови – вот тебе и качество! Обыватель лопает за милую душу!
– Ну, не знаю. Два-три романа в год.
– Это я пишу два-три. А для настоящей раскрутки необходимо шлепать четыре-пять.
– Разве такое бывает?
– Бывает, но редко. Таких гигантов – раз-два и обчелся. У остальных, как говорится, кишка тонка. Тогда издатель идет на хитрость. Нанимает поденщиков. Нельзя, чтобы процесс приостановился и публика хоть слегка забыла любимого автора.
– Если я тебя правильно понял, некоторые авторы не являются авторами своих произведений.
– Ты меня правильно понял. Это практиковалось и в советские времена, но не имело такого размаха, как сейчас, не было поставлено на конвейер. Мне известны два вида поденной работы. Первый – когда нанимается один человек, который тянет весь роман от первой страницы до последней. Это не наш вариант. В другом случае – издатель нанимает сразу нескольких поденщиков на один роман. Каждый пишет свой заранее заданный отрывок. Такой метод получил название «братская могила».
– Уму непостижимо! Что могут написать совершенно разные люди? Качество пострадает.
– Про качество я тебе уже сказал. Обычно в таких романах одна линия не сходится с другой. Выпирает разностилье. Впрочем, о стиле говорить не приходится. Усредненный журналистский – это то, что нужно. Ведь обыватель любит почитывать газетенки. И чем пресса желтее, тем массовей. Любой издатель стремится к массовости, а всякие там Прусты и Достоевские могут идти спать. Обычно, когда издатель прибегает к услугам «братской могилы», он уже ничем не рискует. Автор раскручен настолько, что издай под его именем «Пособие для начинающего вулканизатора», и то бы раскрутили! Зато какая скорость! «Братская могила» может отшлепать роман за две недели! А то и быстрее! Чем больше занято в работе поденщиков, тем живей идет процесс!
– И тем мертвей роман, – с грустью добавил следователь.
– Точно. Теперь мне понятна ирония Шведенко. Он вывел на полях своего синопсиса: «А. Б. Полежаев? Нарочно не придумаешь!» Он решил, что выполняет поденную работу за меня. Он плохо представлял ситуацию в издательском бизнесе. Просто жена ему запудрила мозги моими книгами, которые он, по всей видимости, не читал.
– Значит, кое-что разгадали? – довольно подмигнул Константин. – Попробуем докопаться и до остального. Как ты думаешь, сколько поденщиков взяли на этот роман?
– Если у Лазарчук на дискете сто страниц – человек пять, не больше. Объемы детективных романов стандартные.
– Пять… – задумчиво повторил Еремин. – Троих уже нет. Идет охота на поденщиков одного романа. Зачем?
– Ума не приложу! Кроме того, что все случившееся с ними идиотски точно оправдывает название «братская могила», ничего добавить не могу.
– Почему у Шведенко и Саниной при обыске не обнаружили развернутых вариантов синопсиса?
– Они в отличие от Лазарчук пользовались пишущими машинками и наверняка делали только один экземпляр. Значит, их варианты уже на столе у редактора, а может, даже пущены в набор.
– Ты хочешь сказать, что роман уже написан?
– Кто его знает. Вполне возможно.
– Как нам узнать имена остальных? Или тебя в конце концов наведут и на их трупы?
– Ты находишь в этой ситуации уместной иронию?
– Сами вы, Антон Борисович, ни в чем таком не замешаны?
– Брось дурака валять, Костя! Ты читал все мои романы.
– Да, их мог написать только ты! – признался Еремин. – Только ты знаешь меня, как облупленного! А скажи, если мы выйдем на издательство, они откроют нам имена остальных поденщиков?
– Исключено.
– Даже если тем угрожает смертельная опасность? А ведь им сейчас должно быть тревожно. Ой как тревожно, Антоша! Кто-то убивает одного за другим поденщиков. И какие-то детали совпадают с романом, который, возможно, уже в наборе. По-слу-шай! – произнес он по слогам. – Так ведь это проще пареной репы! Задачка для первоклассника! Кто написал им эти чертовы синопсисы?
– Я тоже об этом сейчас подумал. Вряд ли их писал сам автор. Точнее – тот, под чьим именем выйдет роман.
– Еще один поденщик!
– Скорее – разработчик сюжета.
– Сильный разработчик!
– Знаешь, Костян, я ведь долго сомневался: синопсисы ли это? Синопсисы пишутся обычно канцелярским языком, а тут – явно оригинальный подход и слишком много эмоций.
– Женщина?
– Возможно.
– Люблю иметь дело со специалистами! – польстил писателю сыщик.
– Давно ли я стал специалистом… – скромно отмахнулся Полежаев.
– И заметь, убийца регулярно и добросовестно кладет синопсис на видное место в квартире поденщика.
– Ты хочешь сказать, что мотив преступления скрыт в самом романе?
– Не думаю, – покачал головой Константин. – Скорее всего, это отвлекающий маневр. И не стоит глубоко вдаваться в суть этих кровожадных отрывков.
– Опять ты за свое! – с досадой выпалил Антон. – Но связь жертв налицо! Они делали одну работу. Они, черт возьми, просто были знакомы!
– Ну ты даешь! Скажи, а разве издатель заинтересован, чтобы поденщики «братской могилы» знали друг друга?
– Скорее, наоборот. – Полежаев задумался. Было видно, что вопрос следователя его смутил. – Ведь все они – соучастники преступления. Такие же, как фальшивомонетчики. Опасаясь утечки информации, издатель предпочтет держать в тайне каждого.
– А они, по-твоему, прекрасно знают друг друга!
– Может, случайность?
– Давай-ка все по порядку, – предложил сыщик. – Что тебе известно о связи Шведенко – Лазарчук?
– Они были вместе в «Иллюзионе» неделю назад на французском сеансе. Смотрели «Призрак свободы» на французском языке без субтитров.
– Кто их там видел?
– Патрисия.
– Еще кто?
– Санина.
– Она уже не свидетель. Кто еще?
– Все. Но зачем Патрисии выдумывать?
– Действительно. Констанция была ее подругой?
– Не совсем. Просто знакомая. Иногда сталкивались в одних и тех же компаниях.
– Так вот, Антоша, по моей просьбе в МУРе еще раз переворошили видеотеку Констанции Лазарчук, и, представь себе, нашли «Призрак свободы» на французском языке с русскими субтитрами.
– И что с того? – парировал писатель. – Если мы рассматриваем Лазарчук как соучастницу похищения журналиста, то ради успеха всей операции она могла подыграть, сделать вид, что в жизни не видела этого фильма.
– Ты считаешь, что инициатива посмотреть фильм на французском, в котором он ни бельмеса, исходила от Шведенко?
– Да, странно, – согласился Антон.
– Ведь очевидно, что он согласился, когда девушка пообещала, что будет ему весь сеанс переводить каждую фразу. Его можно понять. Это, в конце концов, приятно, когда девушка шепчет тебе в ухо. А теперь смотри, что выходит. Констанция повела его в общественное место, ничуть не заботясь о собственном алиби. Притом что существовала альтернатива – пригласить Шведенко к себе домой. Куда менее гласно.
– Ты прав. Так что же тогда получается? В кинотеатре была не Констанция? Патрисия мне наврала?
– Не надо делать поспешных выводов, – улыбнулся Еремин. – Сегодня я попробую оказаться на месте Шведенко.
– Ты пойдешь в кино?
Следователь заговорщицки подмигнул.
– Один?
– Нет. С одной привлекательной особой, проходившей у меня свидетельницей по делу Грызунова. Она любезно согласилась переводить.
– Я смотрю, ты времени даром не теряешь! – похвалил друга Антон.
– У меня появилась идея. Почему бы тебе вместе со своей невестой не присоединиться к нам? Вы ведь, кажется, познакомились в «Иллюзионе»?
– Ты все-таки подозреваешь в чем-то Патю?
– Бог с тобой! Просто хочу познакомиться.
– Чтобы сделать сравнительный анализ? И потом выговаривать мне, какой я дурак и что Ида в сто раз лучше!
– Ты и в самом деле дурак! Кстати, Ида на днях мне должна позвонить.
– Я вижу, вы спелись.
– Я дорожу нашей с ней дружбой. – Константин подчеркнул слово «дружба». – Я могу ей сообщить о твоей женитьбе?
– Еще ничего не решено.
– Так ты придешь в «Иллюзион»?
– Не знаю. Дел по горло, – заупрямился писатель.
Еремин уже пожалел, что развил тему Иды. Прекрасно знал, чем кончаются разговоры о ней.
– Могу я тебе поручить кое-что? – начал он издалека.
– Это касается нашего дела? – осторожно поинтересовался Антон.
– Разумеется. Я подумал, что тебе сподручней заняться поиском романа.
– Ты имеешь в виду «братскую могилу»?
– Да. Если роман писался для известного, раскрученного автора, то наверняка анонсировался. По названию романа и по аннотации ты можешь понять, наша эта ахинея или нет.
– Пожалуй. Тем более сегодня открывается Международная книжная ярмарка. Там будет масса каталогов.
– Тебе и карты в руки!
На прощанье Еремин сказал:
– До вечера! В «Иллюзионе»!
Антон бросил на друга испепеляющий взгляд и вышел из кабинета.
– Что случилось?
Она оставила его вопрос без ответа. Пошла принимать душ.
Они сидели по краям маленького полуразвалившегося столика, покрытого выцветшей хозяйской клеенкой. Они сидели, вжавшись в дерматиновые спинки стульев.
Ида, закутавшись в халат, закинув ногу на ногу, курила. Это была обычная поза королевы. Вот только руки сегодня дрожали.
– Я продал роман.
– Молодец.
– Вот деньги…
Он придвинул к ней худенькую пачку долларов.
– Оставь их себе.
Пачка долларов поплыла обратно.
– Ты меня полгода содержала.
– Красиво звучит.
– Я не понимаю…
– Что тут понимать? – Она задрала подбородок и презрительно опустила ресницы.
Напротив стоял сервант с разбитым зеркалом. Ее прежняя постоянная маска была безжалостно разрезана паутиной его осколков.
– Пришлось переспать с Дерьмом Иванычем. Накачалась водкой, чтобы не так противно… Иначе никак! С мужиков он берет деньгами, а баб трахает. Лучше бы, конечно, наоборот. Но он, к сожалению, не гомик!.. Антон, прошу тебя! Не надо!
Он сидел, запрокинув голову к потолку, и задыхался…
Их тесное ложе стало еще тесней. Они старались не касаться друг друга телами.
– Знаешь, я ведь больше не смогу с тобой… – признался он.
– Но с ней ведь мог! Она тебе изменяла, а ты трахал! Она изменяла, а ты трахал!
– Ты надеялась на это? Правда? Надеялась? Потому и решилась! Плясала перед ним фламенко!
– Дурак! Что ты выдумываешь! Это было как на приеме у гинеколога!
Антон застонал от боли.
В темноте страдание становится невыносимей.
Он покинул узкое продавленное ложе, которое еще вчера ему казалось самым мягким и самым пленительным в мире. Включил настольную лампу. Сел за машинку.
Она подошла сзади. Провела ладонью по его щеке.
– Прости меня! Ведь ей прощал. У нее была похоть. Я хотела, чтобы наша жизнь…
– …превратилась в ад!
– Нет! – закричала Ида.
– Не надо ничего объяснять!
– Значит, ты ее любил, – сделала она вывод. – А меня не любишь.
– Что ты понимаешь в любви? – прохрипел он. – Любовь – это когда прощают измены? Когда ползают на брюхе перед своей избранницей? Нет, это не любовь. Это рабство. Слава Богу, я больше не раб! Ты ведь сама разбила мои цепи. Поила, кормила полгода. Учила уму-разуму. Заставила писать романы. Ты решила, что я тебе всем обязан, а значит, не взбрыкну? Одного ты не учла. Я не смогу больше быть рабом. Ни твоим. Ни чьим-то.
Ту ночь она провела на полу. Впервые он слышал, как Ида молится. Впервые видел крест с распятием и четки в ее руках.
Он тоже не спал. С фанатичным упрямством долбил по клавишам машинки. Его злило, что даже орудием производства он обязан ей. Ничего не нажил за тридцать два года. Одни воспоминания. Старенькая машинка не выдержала накала страстей. Из строя вышли две литеры. Антон уже не обращал внимания на подобные пустяки.
Наутро Ида попросила:
– Сходи со мной в костел.
– Я некрещеный.
– Не имеет значения.
– Не хочу.
Ее опухшие за ночь глаза были неподвижны. Бледная и сутулящаяся, она походила на несчастную падчерицу из сказки, терпящую издевательства и побои от самодурки-мачехи. Никак не на королеву.
Натянув на плечи куцую, вытертую на локтях вельветовую куртку, Ида вдруг бросилась к нему на шею.
– Прости меня, Антоша! Прости!
Он холодно отстранился. Она поцеловала ему руку и, медленно шаркая ногами, направилась к двери.
Антон не стал ее дожидаться. Уходя, начертал короткую записку:
«НЕ ИЩИ МЕНЯ!»
Сретенка прощалась с ним первым майским дождем. Он шел вниз по бульварам, прижимая к груди полиэтиленовый пакет с рукописью, оберегая ее от дождя. В кармане лежали деньги на покупку новой машинки и на первое время. Всего ничего.
Костю, двоюродного брата Маргариты, он не видел со школы. Помнил еще совсем пацаном, у которого собирались рок-меломаны. В школе они не дружили. Антон был увлечен литературой, выпускал стенгазеты. Костя занимался спортом, прыгал с парашютом, собирался в десантные войска. Родители показали ему десантные войска! Шла война в Афганистане. Еремина снарядили в Москву к родственникам. Там он поступил в юридический институт. Марго утверждала, что не обошлось без родственных хлопот. Впрочем, она еще в школе начала относиться к кузену предвзято, язвила по любому поводу.
Родственных отношений они не поддерживали. И казалось, что Костя навсегда исчез с его горизонта, хотя в блокноте у Антона был записан московский адрес Еремина: Маргарита постаралась еще в эпоху экспедиторства, когда гонял в Москву. Так, на всякий случай. Вот случай и представился. «У него, наверно, жена и куча ребятишек, а я тут припрусь со своими болячками!»
Широкоплечий брюнет, открывший ему дверь, долго изучал незнакомца в мокрой одежде. Незнакомец прижимал к груди полиэтиленовый пакет и добродушно улыбался.
– Мы знакомы? – недоумевал Еремин.
– А ты, Костян, еще «Пинк Флойд» слушаешь?
– Господи! Антоша! Что же ты без зонта в такую погоду? А Марго с тобой?
Исповедь состоялась за бутылкой водки, которая у хозяина всегда имелась в припасе. Разве может быть мужской разговор по душам без нее, без родимой?
– А я вот, брат, до сих пор в холостяках, – признался Костя. – И ничего, не горюю. Живи пока у меня, а потом что-нибудь придумаем!
Он поселился в однокомнатной квартире следователя. Спал и работал на кухне. Тесновато им было вдвоем, и Полежаев несколько раз порывался снять какое-нибудь жилье, но Костя не позволял.
– Зачем тебе лишние траты? Накопи на собственную квартиру – и тогда съезжай! – мудро рассуждал Еремин.
А популярность Иды Багинской росла с каждым днем. Антон не смотрел телевизор. Зато Костя втайне от писателя наблюдал за взлетом его подруги.
Однажды, уже зимой, он поздно вернулся из театра, и Костя встретил его словами:
– А у нас гости!
«Неужели Марго? Только этого не хватало!»
Он ошибся. В комнате на тахте сидела королева, неизвестно как нашедшая его.
Он сел напротив в кресло. Еремин деликатно уединился на кухне.
Она не могла наглядеться, лаская взглядом. Молчала. Ждала, что он скажет.
Он сказал:
– Зачем?
– Сегодня ровно год, как ты прилетел. Помнишь тот вечер?
– Зачем ты пришла?
Она заплакала.
– Я люблю тебя…
– Я хочу все забыть…
– Но я люблю тебя!
– Мне надо работать. Извини.
Он встал. Ида бросилась к нему. Повисла на шее.
– Прости! Прости меня!
Он молчал.
– Я купила квартиру, – тихо сообщила она. – Там же, на Сретенке. Поедем! Не надо никого стеснять! Ты – мой! Ведь все для тебя! Для тебя – пойми!
– Мне надо работать. Пусти! – Он разжал кольцо ее рук.
И жалкая, беспомощная королева вновь опустилась на тахту.
Он вытащил Еремина из кухни и сел за машинку. Теперь у него была новая машинка, электронная, фирмы «Оливетти». И работала она тихо, чтобы не потревожить чей-то сон.
– Упрямый ты осел, Полежаев! – выдал ему после ухода телезвезды Константин. – Такая девчонка встречается одна на миллион!
– Бери круче! – ухмыльнулся тот. – Одна на двести миллионов! Если учесть всех телезрителей!
– Боже! Какой идиот! Почему она не полюбила меня?
– Подожди еще! Вот напишу про тебя роман – может, полюбит! – отшучивался писатель.
Он съехал следующей весной. Ровно год жил у Кости.
Строго-настрого запретил давать свой адрес Иде, если она опять объявится.
Она объявилась. Сердце «железного Еремина», видимо, дрогнуло.
Месяц назад белый «мерседес» въехал в уютный Измайловский дворик. Полежаев стоял на балконе и наблюдал за незнакомым автомобилем, который остановился напротив его подъезда. Из него вышла высокая стройная женщина. В брючном костюме, в солнцезащитных очках. Иссиня-черные волосы отливали на солнце. Люди во дворе как-то сразу сгрудились, зашептались, стали даже показывать пальцами. И солнцезащитные очки уже не помогают!
Антон опустился в плетеное кресло, стоящее на балконе, и просидел в нем минут десять под непрерывный вой дверного звонка…
* * *
…Открыв глаза, он долго исследовал потолок спальни.Патя возилась на кухне и что-то напевала. За окном уже вовсю бушевал новорожденный день. Полежаев отметил высокое качество побелки потолка: ни соринки, ни пятнышка.
«Никто и не думал тебя заманивать, остолоп! Это всего-навсего твое подсознание, в котором наверчено не меньше, чем в телевизоре!»
– Ты уже проснулся?
В проеме двери возникла ее миниатюрная фигурка в халате.
– Где у тебя телевизор?
– Боже мой! Я надеялась, что ты хотя бы пожелаешь мне доброго утра! Впрочем, чего можно ждать от телемана?
– Прости…
– Телевизор в гостиной.
– А здесь нет?
– Если хочешь, могу его перенести сюда. – Она недоуменно пожала плечами.
За чашкой крепкого кофе она вдруг призналась:
– Нелепо как-то все. Сначала Констанция, потом – Степановна. Что происходит? И главное, зачем?
– Твоя бывшая наставница тоже порадовала своим творчеством.
– Что это значит?
– У нее мы нашли продолжение головокружительного романа!
– Романа? Ты сказал – романа?
– Ты так удивилась, будто слышишь об этом впервые! Я давал тебе читать два отрывка, найденные у Констанции и у Шведенко. Помнишь? Вот еще один. Похоже на продолжение.
Она не взяла в руки протянутый ей листок, а только взглянула на него и быстро перевела взгляд на Полежаева.
– Ты знаешь, как это называется, когда несколько человек пишут один роман, каждый – свой отрывок?
Он знал. Ведь не первый год варится в одном котле с издателями, редакторами, художниками, корректорами. Со всеми, кто участвует в процессе создания книги. Новой, коммерческой литературы. И явление, на которое сейчас намекала Патрисия, было широко распространено. И, разумеется, имело свое название, иносказательное, остроумное, двусмысленное, возникшее в их среде – творцов криминального жанра.
– Я совсем выпустил из виду… – пробормотал Антон. – Это называется «братская могила»…
Листок с очередным опусом выпал из его руки и плавно приземлился на пол.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Тот же день
Полежаев не успел переступить порог своей квартиры, как его настиг глас следователя. Еремин был на взводе.– Где тебя черти носят? – орал он в трубку. – Раньше по утрам ты предпочитал валяться в постели!
– Я не изменил своим привычкам. Просто иногда валяюсь в чужих постелях. И тебе советую!
– Послушай, советчик, у меня мало времени. Бери такси и гони ко мне в контору!
– Что за спешка?
– Есть кое-какие новости! Нужна твоя помощь. Подробности не по телефону!
* * *
Утро частного детектива началось с намеченной встречи.Лицо секретарши Аллочки было восторженно-загадочным.
– К вам пришли, Константин Николаевич, – произнесла она полушепотом.
– Кто?
– Такой… такой… – беспомощно размахивала руками Аллочка. – У него бакенбарды, как у Элвиса Пресли…
– Понятно. Что же ты фамилию не спросила?
– Не знаю… – смутилась девушка.
– Доиграешься у меня! – пригрозил строгий начальник. – Будешь заглядываться на всяких Элвисов Пресли – уволю!
Старцев явно нервничал. Константин уловил это с первого взгляда. Юный авторитет вел себя как-то осторожно, неуверенно. Долго осматривался в кабинете следователя. Подошел к окну, слегка отодвинул штору.
– Опасаетесь слежки? – напрямик спросил Еремин. – Вам бы не помешала пара-тройка мордоворотов. Времена тревожные!
Элвис не удостоил его ответом. Сел в кресло напротив и закурил. Помолчал.
– Я пришел не за тем, чтобы выслушивать ваши советы! – наконец открыл он рот.
Сегодня Элвис был одет просто – в джинсы и ветровку.
«И во дворе его ждет какая-нибудь „трахома“! – смекнул сыщик. – Как пить дать за парнем началась охота! Но видит Бог, я не имел к этому касательства!»
Он разложил перед Старцевым три фотографии трех женщин. Тот внимательно изучил каждую, а потом презрительно усмехнулся.
– Впервые вижу.
Тогда следователь убрал два снимка, оставив лишь портрет Констанции Лазарчук.
– Посмотрите внимательней. Она могла быть в парике.
– Не она, – покачал головой Элвис.
– Вы уверены?
– На все сто!
Версия с Констанцией терпела крах. «Слишком гладко все выходило, чтобы походить на правду!» – невесело рассуждал про себя Константин, но наниматель не дал ему собраться с мыслями.
– Вот что, Еремин, мне придется на несколько дней покинуть столицу.
«По одному твоему виду, голубчик, я понял, что собрался в бега!»
– Приостановить расследование?
– Ни в коем случае! – запротестовал Старцев. – Наше соглашение остается в силе. Деньги будут перечисляться на ваш счет. Через день с вами свяжется один человек, мое доверенное лицо…
– Он знает о коллекции? – удивился сыщик.
– Нет. Он ничего не знает, и вы не вздумайте его посвящать!
– Зачем же он тогда нужен? Не проще ли было вам дозвониться до меня из другого города?
– Не проще, – произнес он тоном, подтверждающим самые мрачные прогнозы следователя. – Доверенное лицо будет интересоваться только конечным результатом. Вы ему назовете похитителя.
– А если мне очень повезет и в моих руках окажется похищенная вещь?
Авторитет задумался.
«Видно, в его планы раньше не входило, что я доберусь до безделушки. Мне отводилась скромная роль – найти похитителя, с которым он разберется без моей помощи. Похититель отправляется к праотцам. И я, скорее всего, вслед за ним! Но кто-то перебежал дорогу Элвису. Он должен уносить ноги. А значит, придется все переигрывать».
– Если вам повезет, оставьте ее у себя. До моего возвращения. Надеюсь на вашу честность.
Он поднялся. Пожал следователю руку, но, прежде чем покинуть кабинет, подошел к окну и вновь слегка отодвинул штору.
* * *
Потом был неожиданный телефонный звонок.– Это детектив? Частный?
– Кто спрашивает?
– Это из того самого дома, откуда журналиста украли. Вчера утром мы с вами разговаривали.
– А-а, – припомнил Еремин хиленького матросика. – Вы хозяин Тима?
– И вправду, ёб-теть, детектив! – с восторгом откликнулся тот. – Даже собаку не упустил!
– У вас какие-нибудь новости?
– Да-да! – заорал импульсивный матросик. – Та баба с таксой ни хрена не видела! Врет или прикидывается – не знаю! Зато объявился другой свидетель. Я с ним немного поработал. Он готов дать показания. Так что с вас причитается, ёб-теть! По бутылю на рыло!
Отсмеявшись, доброволец сообщил свой адрес, и они условились о встрече.
– Закрутилась карусель! – высказался вслух сыщик.
В кабинет без доклада секретарши вошел Полежаев.
– Что себе позволяет эта девка! – возмутился строгий начальник.
– Кончай строить из себя! – Антон уселся напротив. – Можно подумать, ты забыл, как меня зовут!
– Не в этом дело! Во всем должен быть порядок!
– Ой, Костян! – поморщился тот. – Ненавижу, когда из тебя прет ментовский чинуша!
– Вот такие апофигисты, как ты, и довели страну до распада!
– Ночами не спал. Доводил страну до распада. Не хочешь перекусить? Тут поблизости неплохая кафешка. Тебя вечно с голодухи тянет на политику.
– Времени в обрез. А у меня интересная информация.
– Выкладывай! Не зря же я мчался как угорелый! Кстати, вычту с тебя за такси!
Еремин больше не реагировал на шпильки товарища. Он сделал непроницаемое лицо, как бы давая понять, что время для пустых разговоров исчерпано.
– Муровцы-тимуровцы, оказывается, тоже ловят мышей… – начал он иносказательно. – Просмотрев дискеты Констанции Лазарчук, они обнаружили одну прелюбопытную. На ней набран текст отрывка с отравленным тортом, только в более развернутом варианте. Почти на ста страницах. Есть какие-нибудь соображения на этот счет?
– Все проясняется, Костян! – вскочил писатель. – Все три отрывка, найденных нами в квартирах жертв, есть не что иное как капуста, или синопсис, если по-научному. Чтобы тебе совсем понятно было – краткое содержание романа, но романа, разбитого на отрывки. У нас в руках оказались синопсисы отрывков.
– Зачем огород городить?
– Сейчас объясню. – Полежаев сделал небольшую паузу, а потом задал вопрос: – Как ты думаешь, сколько нужно писать в год детективных романов, чтобы твое имя было у всех на устах во имя процветания издательского бизнеса?
– Сколько? – удивился Еремин. – Разве дело в количестве, а не в качестве?
– Скажешь тоже! Гора трупов, море крови – вот тебе и качество! Обыватель лопает за милую душу!
– Ну, не знаю. Два-три романа в год.
– Это я пишу два-три. А для настоящей раскрутки необходимо шлепать четыре-пять.
– Разве такое бывает?
– Бывает, но редко. Таких гигантов – раз-два и обчелся. У остальных, как говорится, кишка тонка. Тогда издатель идет на хитрость. Нанимает поденщиков. Нельзя, чтобы процесс приостановился и публика хоть слегка забыла любимого автора.
– Если я тебя правильно понял, некоторые авторы не являются авторами своих произведений.
– Ты меня правильно понял. Это практиковалось и в советские времена, но не имело такого размаха, как сейчас, не было поставлено на конвейер. Мне известны два вида поденной работы. Первый – когда нанимается один человек, который тянет весь роман от первой страницы до последней. Это не наш вариант. В другом случае – издатель нанимает сразу нескольких поденщиков на один роман. Каждый пишет свой заранее заданный отрывок. Такой метод получил название «братская могила».
– Уму непостижимо! Что могут написать совершенно разные люди? Качество пострадает.
– Про качество я тебе уже сказал. Обычно в таких романах одна линия не сходится с другой. Выпирает разностилье. Впрочем, о стиле говорить не приходится. Усредненный журналистский – это то, что нужно. Ведь обыватель любит почитывать газетенки. И чем пресса желтее, тем массовей. Любой издатель стремится к массовости, а всякие там Прусты и Достоевские могут идти спать. Обычно, когда издатель прибегает к услугам «братской могилы», он уже ничем не рискует. Автор раскручен настолько, что издай под его именем «Пособие для начинающего вулканизатора», и то бы раскрутили! Зато какая скорость! «Братская могила» может отшлепать роман за две недели! А то и быстрее! Чем больше занято в работе поденщиков, тем живей идет процесс!
– И тем мертвей роман, – с грустью добавил следователь.
– Точно. Теперь мне понятна ирония Шведенко. Он вывел на полях своего синопсиса: «А. Б. Полежаев? Нарочно не придумаешь!» Он решил, что выполняет поденную работу за меня. Он плохо представлял ситуацию в издательском бизнесе. Просто жена ему запудрила мозги моими книгами, которые он, по всей видимости, не читал.
– Значит, кое-что разгадали? – довольно подмигнул Константин. – Попробуем докопаться и до остального. Как ты думаешь, сколько поденщиков взяли на этот роман?
– Если у Лазарчук на дискете сто страниц – человек пять, не больше. Объемы детективных романов стандартные.
– Пять… – задумчиво повторил Еремин. – Троих уже нет. Идет охота на поденщиков одного романа. Зачем?
– Ума не приложу! Кроме того, что все случившееся с ними идиотски точно оправдывает название «братская могила», ничего добавить не могу.
– Почему у Шведенко и Саниной при обыске не обнаружили развернутых вариантов синопсиса?
– Они в отличие от Лазарчук пользовались пишущими машинками и наверняка делали только один экземпляр. Значит, их варианты уже на столе у редактора, а может, даже пущены в набор.
– Ты хочешь сказать, что роман уже написан?
– Кто его знает. Вполне возможно.
– Как нам узнать имена остальных? Или тебя в конце концов наведут и на их трупы?
– Ты находишь в этой ситуации уместной иронию?
– Сами вы, Антон Борисович, ни в чем таком не замешаны?
– Брось дурака валять, Костя! Ты читал все мои романы.
– Да, их мог написать только ты! – признался Еремин. – Только ты знаешь меня, как облупленного! А скажи, если мы выйдем на издательство, они откроют нам имена остальных поденщиков?
– Исключено.
– Даже если тем угрожает смертельная опасность? А ведь им сейчас должно быть тревожно. Ой как тревожно, Антоша! Кто-то убивает одного за другим поденщиков. И какие-то детали совпадают с романом, который, возможно, уже в наборе. По-слу-шай! – произнес он по слогам. – Так ведь это проще пареной репы! Задачка для первоклассника! Кто написал им эти чертовы синопсисы?
– Я тоже об этом сейчас подумал. Вряд ли их писал сам автор. Точнее – тот, под чьим именем выйдет роман.
– Еще один поденщик!
– Скорее – разработчик сюжета.
– Сильный разработчик!
– Знаешь, Костян, я ведь долго сомневался: синопсисы ли это? Синопсисы пишутся обычно канцелярским языком, а тут – явно оригинальный подход и слишком много эмоций.
– Женщина?
– Возможно.
– Люблю иметь дело со специалистами! – польстил писателю сыщик.
– Давно ли я стал специалистом… – скромно отмахнулся Полежаев.
– И заметь, убийца регулярно и добросовестно кладет синопсис на видное место в квартире поденщика.
– Ты хочешь сказать, что мотив преступления скрыт в самом романе?
– Не думаю, – покачал головой Константин. – Скорее всего, это отвлекающий маневр. И не стоит глубоко вдаваться в суть этих кровожадных отрывков.
– Опять ты за свое! – с досадой выпалил Антон. – Но связь жертв налицо! Они делали одну работу. Они, черт возьми, просто были знакомы!
– Ну ты даешь! Скажи, а разве издатель заинтересован, чтобы поденщики «братской могилы» знали друг друга?
– Скорее, наоборот. – Полежаев задумался. Было видно, что вопрос следователя его смутил. – Ведь все они – соучастники преступления. Такие же, как фальшивомонетчики. Опасаясь утечки информации, издатель предпочтет держать в тайне каждого.
– А они, по-твоему, прекрасно знают друг друга!
– Может, случайность?
– Давай-ка все по порядку, – предложил сыщик. – Что тебе известно о связи Шведенко – Лазарчук?
– Они были вместе в «Иллюзионе» неделю назад на французском сеансе. Смотрели «Призрак свободы» на французском языке без субтитров.
– Кто их там видел?
– Патрисия.
– Еще кто?
– Санина.
– Она уже не свидетель. Кто еще?
– Все. Но зачем Патрисии выдумывать?
– Действительно. Констанция была ее подругой?
– Не совсем. Просто знакомая. Иногда сталкивались в одних и тех же компаниях.
– Так вот, Антоша, по моей просьбе в МУРе еще раз переворошили видеотеку Констанции Лазарчук, и, представь себе, нашли «Призрак свободы» на французском языке с русскими субтитрами.
– И что с того? – парировал писатель. – Если мы рассматриваем Лазарчук как соучастницу похищения журналиста, то ради успеха всей операции она могла подыграть, сделать вид, что в жизни не видела этого фильма.
– Ты считаешь, что инициатива посмотреть фильм на французском, в котором он ни бельмеса, исходила от Шведенко?
– Да, странно, – согласился Антон.
– Ведь очевидно, что он согласился, когда девушка пообещала, что будет ему весь сеанс переводить каждую фразу. Его можно понять. Это, в конце концов, приятно, когда девушка шепчет тебе в ухо. А теперь смотри, что выходит. Констанция повела его в общественное место, ничуть не заботясь о собственном алиби. Притом что существовала альтернатива – пригласить Шведенко к себе домой. Куда менее гласно.
– Ты прав. Так что же тогда получается? В кинотеатре была не Констанция? Патрисия мне наврала?
– Не надо делать поспешных выводов, – улыбнулся Еремин. – Сегодня я попробую оказаться на месте Шведенко.
– Ты пойдешь в кино?
Следователь заговорщицки подмигнул.
– Один?
– Нет. С одной привлекательной особой, проходившей у меня свидетельницей по делу Грызунова. Она любезно согласилась переводить.
– Я смотрю, ты времени даром не теряешь! – похвалил друга Антон.
– У меня появилась идея. Почему бы тебе вместе со своей невестой не присоединиться к нам? Вы ведь, кажется, познакомились в «Иллюзионе»?
– Ты все-таки подозреваешь в чем-то Патю?
– Бог с тобой! Просто хочу познакомиться.
– Чтобы сделать сравнительный анализ? И потом выговаривать мне, какой я дурак и что Ида в сто раз лучше!
– Ты и в самом деле дурак! Кстати, Ида на днях мне должна позвонить.
– Я вижу, вы спелись.
– Я дорожу нашей с ней дружбой. – Константин подчеркнул слово «дружба». – Я могу ей сообщить о твоей женитьбе?
– Еще ничего не решено.
– Так ты придешь в «Иллюзион»?
– Не знаю. Дел по горло, – заупрямился писатель.
Еремин уже пожалел, что развил тему Иды. Прекрасно знал, чем кончаются разговоры о ней.
– Могу я тебе поручить кое-что? – начал он издалека.
– Это касается нашего дела? – осторожно поинтересовался Антон.
– Разумеется. Я подумал, что тебе сподручней заняться поиском романа.
– Ты имеешь в виду «братскую могилу»?
– Да. Если роман писался для известного, раскрученного автора, то наверняка анонсировался. По названию романа и по аннотации ты можешь понять, наша эта ахинея или нет.
– Пожалуй. Тем более сегодня открывается Международная книжная ярмарка. Там будет масса каталогов.
– Тебе и карты в руки!
На прощанье Еремин сказал:
– До вечера! В «Иллюзионе»!
Антон бросил на друга испепеляющий взгляд и вышел из кабинета.