Ковалев Анатолий. Иначе не выжить

   На следующее утро вепрь разбушевался, но вдруг стал кротким и милым, когда почувствовал сильное сопротивление. Я решила приручить зверя. Любой зверь приручается лакомством. Я сделала жаркое. Когда ты ел его, я поняла, что никакой ты не вепрь, а только хочешь казаться им.
   – Почему ты меня не убила сразу? И что за женщина мне звонила тогда?
   – Я не имела права тебя убивать. Это привилегия Насти. Она, правда, на всякий случай два месяца обучала меня прицельной стрельбе из револьвера. Как видишь, пригодилось. Я должна была только внедриться, стать твоей тенью, чтобы Настя потом могла войти в дом беспрепятственно.
   – Глупости! – возразил он. – Настя могла вполне обойтись без тебя. Я даже входную дверь всегда держал открытой из-за своей болезни. Ведь ты же вошла в открытую дверь?
   – Как ты не понимаешь, она не могла оказаться одновременно в двух-трех местах! Я была только на подхвате. Настя давно следила за тобой и прекрасно знала, что вечером ты отправляешься в клуб «Большие надежды». Но, уходя, ты все-таки запираешь дверь. Я должна была под любым предлогом остаться в доме, чтобы открыть ей. Предлог был безумный: у меня нет одежды! Мне предстояло провести в твоем доме всего полдня, до вечера. А там уж не моя забота. Ты бы в любом случае умер ночью или утром. Короче, в тот самый час, когда бы тебе заблагорассудилось вернуться из клуба. Настя бы не промазала. Но она не пришла.
   Она позвонила, а женщину я придумала, чтобы тебя попугать! У нее был очень усталый голос.
   «Наш план меняется, – сообщила она. – Демшин перед смертью обо всем подробно рассказал. Шаталин застрелил Люду. Серафимыч рвет и мечет, жаждет крови! Я не могу ему отказать, но в таком состоянии он может сам оказаться жертвой. Он уже наломал сегодня Дров, пришиб милиционера! Так что продержись еще сутки, а завтра я отправлю к тебе Серафимыча».
   Под утро ты уже приехал с охраной, и вообще все полетело к черту!
   Момент был упущен навсегда.
   – Ты сбежала, чтобы предупредить их об охране? Так ведь могла позвонить.
   – Я подумала, что после принятых тобой мер безопасности телефон может прослушиваться.
   – Тоже правильно, – согласился он, припомнив подарок мэра.
   – Я пыталась их убедить, что покушение на тебя теперь равносильно самоубийству. Настю я убедила, тем более она сама побывала в этот вечер в клубе «Большие надежды» и следила за тобой. Серафимыч ничего не желал слышать. Он готов был к роли камикадзе.
   Именно в тот момент я окончательно поняла, что влюбилась. Как это объяснить? Как объяснить, что во время путча я была на стороне защитников Белого дома и тем самым вынесла смертный приговор моему отцу? Настя тоже что-то заподозрила. Мы поругались, кажется, в первый раз. Я хлопнула дверью. Вышла из игры. Предала. Игра теперь пошла в другие ворота.
   Девушка замолчала. На ее скуластом бледном лице выступил нервный румянец. Опухоль вокруг подбитого глаза рассосалась, и пятно приобрело желто-фиолетовую окраску. А губы вдруг растянулись в подобие улыбки и мелко задрожали.
   – Я стала твоей собакой, готовой разорвать любого, кто к тебе приблизится! Это тупик…
   Шаталин завел мотор. Прохлаждаться времени нет! Они все думают, что устраивают ему Голгофу! Посмотри, Саня, в каком ты дерьме, улюлюкают и гогочут.
   Беззащитная девочка принесла ему кассету, чтобы он посмотрел на себя, на дикого вепря, со стороны! Светлоликий мэр оставил для него записку с издевательской информацией, будто он не знает, как кратчайшим путем добраться до его виллы, до бывшего загородного дома Овчинникова, до Голгофы!..
   Вот и проклятый поворот к номенклатурным дачам! А чуть дальше – поворот в другую сторону, к разрушенному монастырю.
   Не повернул. Поехал дальше. «Имею я право взглянуть на дело рук своих?»
   Уже глядя издали, можно было ахнуть. Будто сказочная крепость в окружении дремучих лесов. Крепостные ворота с башнями, словно игрушечные. Стены белые, маковки голубые, кресты золотые – душа радуется!
   Придорожный щит на подъезде к монастырю резанул его, будто лезвием:
   "Восстановительные работы ведутся на денежные средства фирмы «Экстра ЕАК».
   – Какой мудак это повесил? – крикнул он в сердцах.
   Ну, конечно, Миша, козел бородатый! Все смотрите! Все завидуйте! И ты.
   Боженька, полюбуйся! Какие мы благонравные! Какие мы праведники! Ух, приеду, начищу рыло!
   Поставил машину возле игрушечных ворот. Все уже почти готово для приема братьев. Так по крайней мере ему докладывал заместитель. Ведутся отделочные работы в главном храме и часовне, да это пустяки. Через неделю-другую можно звать архиепископа на освящение Божьей обители.
   В воротах его встретил хромой старик сторож и сразу начал высказывать претензии:
   – Что ж вы, господин хороший, бросили старика на произвол судьбы! Даже ружьишка завалящего не выдали!
   – Не полагается здесь ружьями клацать, дедуля, грех!
   – Что ж мне теперь, челюстью вставной клацать? Чем воров-то отпугивать?
   – Каких воров?
   – Растаких воров! Забрались сегодня ночью три ухаря в главный храм, и ничем ты их оттуда не выкуришь – не выходют! Какой-то вонючей гадостью там надымили. «Мы, – говорят, – заместо епископа храм освящаем!» Ну, что я с ними поделаю? – чуть не плакал старик. – Они – молодые, лбы здоровенные, а у меня даже завалящего ружьишка нет!
   – А рабочих почему до сих пор нет?
   – Они теперь поздно стали приезжать. Работы, как говорится, кот наплакал! Вот и подхалтуривают в других местах.
   – Ладно, ты не хнычь, дедуля. Сейчас разберемся, – пообещал Саня. – Красть там пока нечего.
   Он быстрым шагом направился к храму, а хромой едва поспевал за ним.
   Железные двери отворились с лязгом, эхом пронзившим все здание. В нос ударил запах анаши. Его Шаталин ни с чем не мог перепутать. Еще в Афганистане он баловался этой травкой. Кровь прилила к вискам.
   В церкви никого не было, кроме незаконченных архангелов: одному недорисовали руку, другому – глаз, третий стоял без головы.
   – Где они? – прошептал Саня.
   – Наверно, в алтаре попрятались, – предположил подоспевший сторож.
   В иконостасе, как и положено, имелось три двери. Старик молча ткнул пальцем в центральные, двустворчатые – Царские врата, куда миряне не допускались.
   В небольшой комнате стояло три лавки. На них и расположились непрошеные гости. Они так крепко спали, что никто не отреагировал на резкий рывок двери. Первый лежал на животе, поставив грязные башмаки под лавку и демонстрируя вошедшим драные носки. Другой, в белой ветровке, никогда не знавшей стирального порошка, подложил под голову руку и натянул капюшон на самые глаза. Третий, в джинсах и серой фуфайке, спал на боку, отвернувшись к стене. Вся троица явно была в наркотическом угаре, потому что запах анаши здесь стоял очень сильный.
   – На выход! – проревел Шаталин.
   – Ой, как страшно! – издевательски взвыл Капюшон. – Эй, шнурки! – обратился он к своим приятелям. – К нам вертухай пожаловал!
   – Ну-ка, быстро все встали! – скомандовал Саня. Никто не пошевелился.
   – У меня матка опустилась, начальник! – порванными голосовыми связками прохрипел Капюшон и визгливо хихикнул.
   Друзья поддержали его нестройным, но задиристым смехом.
   Саня больше не тратил слов. Он подлетел к Капюшону, распознав в нем заводилу всей компании, поднял за грудки, пнул коленом в пах.
   – Ах ты, сука! – застонал тот, но, не успев опомниться, вылетел из комнаты вперед головой и, ударившись о стену, на время приутих.
   – А я предупреждал, молодой человек, – начал читать над его телом отходную хромой сторож.
   Двое других тут же вскочили со своих лежанок. Больше всех не повезло Серой фуфайке. Шаталин в прыжке с разворота заехал ему ногой в лицо. Парень вскрикнул и отлетел обратно к лавке. С Драными носками тоже разговор был короткий. Саня ухватил его одной рукой за шиворот, другой за штаны и, раскачав, выкинул из алтаря, так что тот пробороздил носом каменный пол церкви. Следом за ним полетели его ботинки. Он первым сообразил, что дело пахнет жареным, и бросился наутек.
   – Тебе помочь найти дорогу? – обратился Саня к едва очухавшемуся Капюшону.
   – Для кого монастырь построили, дядя? – притворно захныкал тот. – Мы ж пришли наниматься в послушники!
   – Берегись! – крикнул Шаталину старик. Саня отскочил в сторону. В руке у Серой фуфайки, пулей вылетевшего из Царских врат, сверкнул нож. Вид его был страшен: нос разбит в кровь, побелевшие от гнева глаза не внушали надежды на любовь к ближнему.
   – В послушники, говоришь, наниматься! – усмехнулся Шаталин.
   Фуфайка кинулся к нему. Воспрянув духом. Капюшон решил помочь приятелю.
   – Сейчас ты у нас попляшешь, гад! – взвизгнул он. Они окружили Шаталина с двух сторон. Дед, стоя у недописанного иконостаса, держался за сердце, открыв рот. Напоминал он футбольного болельщика в тот момент, когда противник бьет пенальти.
   – Давайте, герои, смелее! – призывал их к действиям бывший десантник.
   Первым сделал выпад Фуфайка. Саня перехватил его руку, сильно сдавил у запястья. Нож выпал. Подскочивший сзади Капюшон получил локтем в поддых и, присев на корточки, начал ловить ртом воздух. Фуфайка перелетел через могучее Санино плечо, брякнувшись спиной о каменные плиты.
   – Ами-и-инь! – пропел с амвона хромой сторож. Но на этом дело не кончилось. Шаталин, войдя в раж, уже не мог остановиться. Он не давал подняться ни одному, ни другому. Работая исключительно ногами, крутил бесконечную, жестокую «мельницу». Когда оба совсем обессилели, он принялся их поочередно пинать, приговаривая:
   – Послушники, вашу мать! Пришли наниматься! Капюшон белой ветровки окрасился кровью.
   – Остановись!
   Маломощный старик повис на его мускулистой руке.
   Саня перевел дыхание, стряхнул сторожа, посмотрел на дело рук своих.
   Оба парня, свернувшись клубками, прикрыв лица окровавленными пальцами, не шевелились, но еще дышали.
   Он поднял взгляд на архангелов-инвалидов и прошептал:
   – Господи! Что это со мной?..
   Беспалый покрутил в пальцах сигарету, не решаясь закурить. В течение трех часов он пытался выжать из девчонки хоть слово, но ничего не добился и оставил ее в покое, заперев в одной из комнат в резиденции Пита.
   – Она будет молчать даже под пытками, – заключил он. – Я с такими крепкими орешками в своей практике встречался не раз.
   – Мне наплевать, с кем ты там встречался! Пит все утро пребывал в возбужденном состоянии и не сомкнул глаз, хотя всю ночь бодрствовал и теперь хотел спать.
   – Девушку надо перевезти в следственный изолятор…
   – Что? Да ты никак спятил?! Отдать ее тебе? И что дальше?
   – Она – преступница, а значит, должна ответить по закону, – спокойно констатировал следователь.
   – По закону? По какому закону? Засунь его себе в задницу! Девчонка никуда отсюда не уйдет! Она мне нужна! Она будет работать на меня!
   – Сомневаюсь…
   – Никто не спрашивает твоего мнения на этот счет!
   – А что я скажу моему начальству? – окончательно растерялся Пал Палыч.
   – Начальство перебьется! У вас что, мало не раскрытых дел?
   – В общем-то, немного.
   – Это дело должно остаться не раскрытым! Ты меня понял?
   Беспалый нехотя кивнул.
   – А как быть с Балуевым?
   – Не понял. При чем здесь Балуев? – Пит насторожился.
   – Он ведь тоже участвовал в операции. И может дать делу свой ход. Не очень-то вежливо мы с ним обошлись.
   – На хрена это ему нужно? Он получил свое, дез-чонка ему до лампочки!
   – Как знать…
   – Не строй из себя умника, Паша! Это тебе не к лицу!
   – А как быть с Серафимычем?У меня он фигурирует в деле. Я не могу не заниматься расследованием убийства в доме господина Шаталина.
   – Вот и занимайся. Но Сашку оставь в покое! Почему охранник не мог выстрелить из его пистолета?
   – Потому что у охранника есть свой пистолет, – резонно заметил Пал Палыч. – А кроме того… – Он сделал паузу, как бы сомневаясь, говорить или нет.
   – Что там еще? – заинтересовался Криворотый.
   – Я взял пистолет вашего друга на экспертизу. На нем обнаружен отпечаток дамского пальчика.
   – Фигня! Саня – известный женоненавистник, и дамочки отвечают ему взаимностью. Не представляю, чтобы какая-нибудь из них пальнула в старикана.
   – Однако во время нашего вчерашнего допроса одна из ненавистных ему дамочек находилась в спальне.
   – С чего ты взял?
   – У такого заядлого холостяка, как господин Шаталин, не может просто так валяться под лестницей женская туфля.
   – Ай да Саня! Браво! похлопал в ладоши Пит и на минуту задумался.
   – Мне необходимо еще раз допросить Александра Емельяновича.
   Беспалый закурил, видя, какое впечатление произвела на босса его информация.
   – Повремени, Паша, повремени… Очень ценную вещь ты мне сообщил, но допрашивать Шаталина не надо. Пусть он ничего не знает о наших догадках.
   Попробуй без его помощи навести справки об этой дамочке.
   – У меня же нет никаких зацепок! – возмутился следователь.
   – Саня тоже вряд ли развяжет язык. Ты его только напугаешь. А дамочку мы используем. Используем дамочку. Непременно используем! Вот только в дело ее заносить не смей! Я тебя умоляю, Паша! Нарвешься на неприятности! Ладушки?
   – А что вы намерены делать с Овчинниковой?
   – Это уж не твоя забота!
   – Где она будет содержаться? Неужели здесь? Это ненадежное место.
   – Я отвезу ее в загородный дом. – Пит грозно посмотрел на следователя и добавил:
   – Это моя добыча! И я ни с кем не собираюсь делиться!
   Садясь в машину, следователь успокаивал себя: "Не получу служебных поощрений, зато куплю дачу и подарю жене на день рождения бриллиантовое колье.
   Пусть подавится,сука!"
   Шаталину домой он позвонил по сотовому телефону. Никто не взял трубки.
   «Или на самом деле никого нет дома, или она просто не хочет светиться».
   Дом Шаталина находился в Тенистом переулке. Пал Палыч знал, что раньше там сплошь были дома частного сектора. Их снесли еще при старом режиме, замышляя какую-то грандиозную стройку. Новым властям не хватило средств, и маленький переулок превратился в дикорастущий, необитаемый сад. Преуспевающий бизнесмен выстроил себе здесь дом, а напротив дома решил поставить часовню. Что ж, благие начинания, размышлял следователь, но зачем убивают старика в доме праведника? А вот зачем! Дочь Серафимыча служила в доме председателя райисполкома Овчинникова горничной! Он давно уже догадался, что его босс и господин Шаталин причастны к злодейскому убийству пятилетней давности, и сегодня пытался выведать у дочери Овчинникова подробности того Дела, прикидываясь другом, но она не поверила.
   Он вырулил на своем «мерседесе» в Тенистый переулок. На строительстве часовни кипела работа. У дома напротив, как и предполагал следователь, не было ни одной машины. Шаталин сразу снял охрану, как только узнал, что преступница поймана.
   Беспалый позвонил дважды. Ему не открыли. На всякий случай он дернул дверь за ручку – она подалась.
   – Какого черта вам здесь надо! – услышал он, как только шагнул внутрь.
   Перед ним стояла русоволосая девушка с перекошенным от гнева лицом. – Я буду кричать!
   – Кричите, – пожал плечами Беспалый.
   – Я позову милицию!
   – Милиция уже здесь. – Он протянул ей удостоверение. – Почему не открыли мне? Почему не отвечаете на телефонные звонки?
   – Это не мой дом.
   – Ах, вот как? Предъявите ваши документы!
   – Я еще не совсем чокнутая, чтобы ходить с документами на работу! – нашлась она.
   – На какую работу?
   – Я – горничная!
   – Что-то не заметно следов уборки! – окинул он беглым взглядом беспорядок в гостиной.
   – Я только пришла.
   – И давно вы тут работаете?
   – С прошлой недели.
   – Вот как?
   – А вы почему врываетесь в чужой дом без приглашения? – пошла в атаку девушка.
   – В этом доме сегодня ночью было совершено убийство. – Девушка ахнула, и Беспалый отметил, что это получилось у нее натурально. – Я брал у хозяина дома пистолет на экспертизу и хочу его вернуть.
   – Хозяина нет дома.
   – Это я уже понял. А почему вы не интересуетесь, кого здесь убили?
   – Какое мне до этого дело? Убили и убили! Каждый день кого-нибудь убивают! Извините, мне пора приступать к выполнению моих обязанностей.
   – Я вам не помешаю. – Он поставил себе стул возле порога и сел, закинув ногу на ногу.
   Она принесла с кухни ведро воды, выжала тряпку и принялась вытирать мебель.
   – А где же ваш фартук? – приметил наблюдательный следователь.
   – Я его сегодня забыла дома. Если вы хотите дождаться хозяина, то напрасно теряете время. Он придет очень поздно.
   – Откуда вы знаете?
   – Об этом нетрудно догадаться, если вспомнить, кем он работает, – ухмыльнулась она, воздев руки к потолку.
   – А я, может, с вами хочу поговорить, – не стал скрывать Пал Палыч.
   – О чем со мной можно говорить, не представляю! Вы «Санту-Барбару» смотрите? – прикинулась она поклонницей телесериалов.
   – Нет. Не смотрю.
   – Тогда нам не о чем с вами говорить!
   – Ну-ну, так уж и не о чем? У вас сейчас, наверно, каникулы?
   – Совсем не обязательно.
   – И все-таки каникулы. В каком институте вы учитесь?
   – В сельскохозяйственном.
   – На каком факультете?
   – Агрономическом.
   – Да что вы говорите! Какое совпадение! У меня на этом факультете учится дочь! Как ваша фамилия?
   – Череззаборыногузадирищинская.
   – Понятно.
   – Чего ради я должна вам все про себя выкладывать? Вы меня подозреваете в убийстве?
   – Я всех подозреваю. Зачем я буду делать исключение для вас?
   – Хотя бы затем, что я бываю в этом доме по утрам, а убийство произошло, вы сказали, ночью.
   – Логично. Но почему я должен вам верить? Может, ночью вы тоже здесь бываете?
   – Спросите об этом у хозяина. Еще вопросы будут? Мне надо прибраться в спальне. Туда, я надеюсь, вы не пойдете?
   – Всего один вопрос. Как ваше имя?
   – Люда, – само собой вырвалось у нее. «Горничная Люда! Вот ты, деточка, и выдала себя с головой! Чересчур заигралась в эти игры!»
   – Я знал одну горничную по имени Люда, – улыбнулся ей напоследок Беспалый. – Вы немного похожи на нее. Наверно, все Люды похожи?
   – Или все горничные…
   Он оставил ее с мокрой тряпкой в руке посреди комнаты – в полной растерянности и неспособности дальше сопротивляться судьбе.
   Пит больше не пытался уснуть. Для этого существует ночь! А днем слишком нервишки, пошаливают! Чтобы они не пошаливали, он прибег к испытанному средству – кормлению рыбок в аквариуме, но и это сегодня не помогало. Беспалый, опытный следователь, ни черта из нее не вытянул! На что рассчитывает он? На угрозы? Пытки? Ерунда! Вряд ли она испугается пыток после того, что пережила!
   Но прощупать девку необходимо, иначе что от нее проку? Сразу пустить в расход, и все дела!
   Он решил взглянуть на свою добычу.
   Настя, сгорбившись, сидела на старом, потрепанном диване, который чудом уцелел здесь еще с детсадовских времен. Снять с нее наручники распорядился Беспалый, но Пит, войдя в маленькую комнату с решетками на окнах, словно в клетку с тигрицей, усомнился в своевременности этого миротворческого акта.
   – Ты готова к серьезному разговору? – начал он.
   – Верни револьвер, тогда поговорим! – заявила девушка.
   – Мы могли бы договориться и без оружия. Я готов тебе сделать скидки на возраст и простить Серегу.
   – Здорово ты предаешь своих старых приятелей, Криворотый! Чего уставился? Тебя так никто не называет в глаза? Совершенно напрасно! Такому уроду не подойдет ни одно человеческое имя! А Криворотый – в самый раз!
   Он удушил бы ее своими руками за такие слова, но девчонка ему позарез нужна, и, как бы она ни дерзила, Пит все готов стерпеть.
   – Да, лицо мое изуродовано душманским ножом, и я этим горжусь!
   – Нашел чем гордиться!
   – Послушай, детка, я тебя понимаю. Ты меня ненавидишь и правильно делаешь. Я бы на твоем месте поступил точно так же. Но ведь я и все, кто там был, лишь исполнители. Нам заплатили. Это обычная работа, как любая другая.
   Мстить надо тому, кто заказывал музыку, а не нам, бедным слепым музыкантам.
   Она не ответила. Отвернулась. Сквозь решетки окон был виден заброшенный фонтан, который когда-то украшал территорию детского сада.
   Поморщившись, она вдруг заявила:
   – Я хочу спать! Или пусти мне пулю в лоб, или дай выспаться!
   – Я тоже не спал. Всю ночь караулил тебя. Не надо капризничать, детка!
   Сначала решим наши дела, а потом отправимся на боковую! Каждый в свой угол, это я гарантирую!
   – Что тебе надо от меня?
   – Видишь ли, красавица, сама того не подозревая, ты вовлекла себя в опасную игру…
   – Я знала, на что шла.
   – Не торопись. У тебя еще будет время подумать, куда ты шла и куда пришла. В тебе, как видно, заключена дьявольская сила, ведь ты одним выстрелом всполошила целых четыре организации! Но, кстати говоря, только одна из четырех несет ответственность за гибель твоей семьи.
   – Прямо как в юридической консультации! Тебе, Криворотый, прокурором надо быть!
   – Я просто хочу, чтобы ты мыслила более широкими категориями, а не занималась отстрелом шестерок.
   – Не щадишь ты себя, парень! – усмехнулась Настя, откинулась на спинку дивана и посмотрела на него свысока. – Неужели так обосрался, увидев на Рабкоровской своего дружка? Или еще раньше, когда вынул из почтового ящика засушенных скорпионов?
   – Заткнись, дура! – взревел Криворотый. – А то, не дай Бог, вышибу твои куриные мозги!
   – А что ты, кроме этого, умеешь? Вышиб мозги пятилетнему мальчику – заделался героем! И после этого хочешь убедить меня мыслить широкими категориями? Это как? Выходит, то, что случилось в доме моего отца пять лет назад, это все узко и мелко! Вы, бедные слепые музыканты, зарабатывали себе на кусок хлеба! Что ж, работа нервная. Тебе еще повезло. Ты вытянул самый невинный жребий. Некому было прострелить тебе голову, как несчастному Максу! Но злой щедрый дядя, который заказывал музыку, всем заплатил поровну: и матери Макса, и вдове Витяя, не выдержавшего нервной работы, и тебе, и Сереге, и Сане.
   Последний, не будь дураком, вложил денежки в бизнес и теперь на эти денежки строит монастыри и часовни… Впрочем, разговор не о нем, а – как я поняла – обо мне. Ты, Криворотый, судишь людей по себе. Думаешь, если ты такая трусливая, продажная тварь, то и меня можно купить? Ошибаешься! Ты замыслил шантажировать мною Карпиди? Нет, парень, шантаж – это не по мне! Отдай револьвер – и у тебя больше никогда не будет головной боли в отношении бывшего хозяина. И головной боли вообще! – Она закончила свой гневный монолог заливистым смехом.
   Пит поразился тому, как много она знает. Куда больше, чем положено было знать дочери председателя райисполкома. И в первый момент босс растерялся, только просвистел «с-с-сука!», продлив тем самым ее веселье.
   – Думаешь, твой папаша был чистенький? Думаешь, он побрезговал бы нанять ребятишек для Поликарпа? Кто успел – тот и съел, детка. Таков закон, и не на кого обижаться.
   – В гробу я видала ваши законы, а мой отец – это мой отец!
   – Да что ты мне все талдычишь про своего отца?! Чем он лучше любого из нас? Дерьмо! Пидор!
   – Сам пидор! – завопила Настя.
   – Получай,сука!
   Он отвесил ей тяжелую пощечину, но девушка поймала его руку и вцепилась в нее зубами. Пит вскрикнул от дикой боли, приподнял Настю с дивана и двинул ее коленом в живот. Она опустилась на пол и вряд ли избежала бы дальнейших побоев, если бы в кармане у босса не запиликал пейджер.
   С тех пор как он завел эту игрушку, кореши достали его своими дурацкими приветствиями, типа: «Вставай, Петро, уже утро!», или «Петяю от Митяя – большой с кисточкой! Хиляй сюда! Вместе оторвемся. Кения. Сафари». Когда он стал боссом, кореши приумолкли, боялись нарваться на неприятности.
   Криворотый достал из кармана пейджер, и надпись, высветившаяся на экране, бросила его в холодный пот.
   «Не суетись, голуба. Я скоро приеду. Поликарп».
   Он и не подозревал, как все здесь изменилось. Перед виллой во дворе, превратившемся в английскую лужайку, его тщательно обыскали два охранника в пятнистой форме. Флигель охраны был значительно расширен и перестроен в пошлый теремок, нелепо выделявшийся на а-ля западном фоне. Внутри теремка находились еще несколько охранников, а на лужайке в относительном спокойствии отдыхали две немецкие овчарки довольно свирепого вида.
   «Желающим прикончить мэра придется нелегко!» – отметил про себя Шаталин, опытным взглядом оценив ситуацию.
   – Александр Емельянович? – окликнул его здоровенный детина, и он сразу признал в нем телохранителя, прятавшегося в тени кустов во время встречи в саду Мандельштама. – Вам придется немного подождать. Мэр пока занят. Он велел проводить вас в оранжерею.
   «Очень любезно с его стороны, – ухмыльнулся про себя Саня. – Боится, что дом навеет неприятные воспоминания, поджилки затрясутся и меня стошнит на дорогой ковер в гостиной! Я ведь не беременная девица, в самом деле!»