Крапп Раиса. Пересекающий время. Книга первая: Андрей Граф, хронотрансатор

   Адоня неотрывно смотрела на Андрея широко открытыми глазами. Каждое его слово входило в ее сердце, как капли воды в растресканную от засухи землю. Неожиданно горячо она проговорила:
   – Возвращайся! Хоть изредка, иногда! Ведь у каждого должно быть место, куда возвращаешься. Твой дом будет здесь. Только не забывай об этом, пожалуйста! Очень страшно, если – никогда. Почти так же, как если умирают.
   – Я не забуду.
   – Теперь иди. Иди с легким сердцем и пусть будет с тобой удача.
   – Я провожу тебя.
   – Не надо. Иди, как всегда уходят мужчины – женщины смотрят им в след и молятся за них.
   – Ты всегда будешь возвращаться сюда, ты будешь всегда возвращаться ко мне со своих звезд, – шептала Адоня, глядя в темное небо и бросая ему отчаянный вызов. – Я не отдам вам его! Я буду ждать, каждый день, хоть годы! Мне никто не нужен, кроме тебя, Дар! И когда-нибудь ты увидишь это!
   За несколько дней до праздника Лиента созвал Совет. Надо было решить последние дела, с ним связанные. Посчитали, сколько свадеб отпразднуют, кто выйдет из поселка в соседние племена, кто, наоборот, придет в поселок; какая помощь понадобится новым семьям; когда высылать охотников на промысел и множество прочих мелочей. Когда, кажется, все было оговорено, уважаемый Волот поднял раскрытую ладонь:
   – Слово.
   – Говори, мудрый Волот.
   – Благодаря нашим могущественным покровителям, мир и сладостный покой пришли в наши жилища. Из глаз людей ушел страх смерти, они думают о жизни, о продлении рода и это славно. Нас стало много меньше против прежнего и женщины должны рожать детей. Время траура кончилось, нельзя вечно скорбеть об утратах. Пусть вдовы снова станут женами. Через несколько дней десять юношей и десять девушек соединят свои судьбы. Но начаться этот перечет должен твоим именем, вождь. Не подобает вождю быть одиноким, как единственная стрела в колчане. Дереву с крепким корнем и ураган не страшен. В племени подросло много невест, выбери среди них и дай своему народу сыновей, достойных твоего имени. Либо выбери среди дочерей города, это еще больше укрепит наш союз. Кому, как ни тебе стать примером всем, кого не миновали горькие потери, примером, как жить дальше.
   – Да… Так… – раздались одобрительные голоса. – Прав мудрый Волот. Время скорби не вечно. Послушай слова стариков, славный вождь.
   Лиента долго молчал, глядя перед собой, и все молчали, ожидая его слов. Наконец, он проговорил:
   – Через три дня я назову вам имя женщины.
   Прошел день. И другой. И третий подходил к концу. Завтра утром он должен назвать имя той, кто займет место Ратаны у очага, родит сына взамен маленького Нэя… Разве можно – взамен?.. Он еще не знал, кто это будет. И это не важно. Коли племени нужно, чтобы у него была семья, в его хижину войдет женщина.
   У соседней хижины, где жила семье Неле, послышался смех.
   "Хорошо, когда так беззаботно смеются, – подумал Лиента, – значит, на душе легко". Он давно уже разучился так самозабвенно смеяться, кажется, совсем не смеялся с тех пор, как ему сообщили страшную весть…
   Смех снова прозвенел серебряными колокольчиками, Лиента поднял голову. Неле готовила ужин, и что-то говорила стоявшей рядом молоденькой девушке. Лицо Неле было серьезно и даже сердито, но девушка беззаботно смеялась в ответ на ее слова.
   "Как хорошо она смеется… Ратана тоже умела так".
   Легкий ветерок опахнул грудь Лиенты – девушка быстро пробежала мимо него и, поклонившись, скользнула по его лицу озорными, лукавыми глазами… Ратаны… Девушки давно уже не было, а Лиента все еще видел смешливые, лучистые глаза своей жены.
   – Неле, – наконец сказал он. – Кто здесь сейчас был?
   – Ты не узнал дочку кузнеца Иона?
   – Адоня?
   – Ну да. И не мудрено не узнать, она прямо на глазах расцвела. И слава Всемилостивому, а то смотреть на нее больно было, – тенью ходила, ни живинки, как в сухом ручье. Небось, Майга ее своими снадобьями от тоски отворотила, они ведь неразлучными стали. Теперь она прямо-таки светится вся, а ходит – земли не касается, как на крыльях порхает. Невеста.
   – Мне о ней не говорили, – нахмурился, припоминая, Лиента. – Она не выходит замуж?
   – Разобиделись на нее наши женихи. Сколь ни сватали – всем отказала, а Ион ее неволить не хочет. Я ее в последнее время что-то не видела, а сегодня нарочно зазвала, попеняла – почему не выберет себе никого в мужья, мало ли достойных, а она смеется только.
   – Так она свободна?
   – Говорю же тебе – всем сватам отказала. Я и на игрищах смотрела, хотела приметить, который ей по сердцу. Нет, не углядела. Со всеми она ровно приветлива. Не пробудилась еще для любви. А хороша – и ласковая, и умница, и руки умелые, и нрав легкий…
   Неле еще что-то говорила, Лиента уже не слышал, он знал – эта девушка с глазами и смехом Ратаны займет ее место. Это о ней говорил тогда Дар, просил отыскать в джайве, да-да… А потом отбил в городе у пьяных скотов и седая прядка в косе – след того времени.
   По берегу реки Лиента отошел от поселка, сел, обхватив колени руками. Хотелось лечь ничком, закрыть глаза, чтобы сразу стало темно и пусто, и не думать ни о чем, не помнить.
   "Дар, брат, как не хватает мне тебя. Только тебе я мог бы все рассказать, и только ты понял бы". Лиента встал. Он знал, что сейчас сделает. Неле принесла в его хижину большие сосуды с медом-као, это замечательное лекарство от тяжких дум. Никто не увидит и не узнает о его слабости, просто придет спасительный сон, и мысли не будут терзать его всю ночь напролет, как накануне.
   Но желанное забытье не приходило. Вместо него был тяжкий, изнурительный бред, в котором переплелись судьбы Ратаны и Адони, и боль рвала сердце… Лиента ворочался с боку на бок, тряс головой, чтобы избавиться от наваждений. В том беспамятном полубреду он молил Ратану отпустить его и счастливый смех Адони звал его. Лиента открывал глаза – все исчезало, мрак ночи наваливался тяжело: так же беспросветно темно было в его душе и не оставалось сил терпеть это дольше.
   Лиента вышел наружу – ночная прохлада ласково обняла его пылающую голову, осушила потную грудь. Покачиваясь, побрел по поселку. Было тихо-тихо, нигде ни огня, сон витал над жилищами. Из темноты выбежал мохнатый зверь, узнал Лиенту, приветливо махнул хвостом. Ночные посты давно уже не выставляли, а от гостей из джайвы оберегали мохнатые сторожа.
   – Не спишь, пес? – пробормотал Лиента. – А душа у тебя болит? Э-э… – он пьяно махнул рукой. – Иди счастливый пес, спи. Ямы какие-то…
   Лиента повел глазами вокруг – куда его занесло? Здесь стояли новые домики горожан, а ямы – от новой постройки для молодой семьи. Где-то в одном из них живет Адоня, девушка с глазами Ратаны, сумевшая забыть все страшное и стать счастливой.
   "Адоня…" – он ухватился за это имя и стал выплывать из пьяного сумбура. Голова ходила кругом, мысли рассыпались, и Лиента старательно собирал их снова. Наконец, ему удалось сосредоточиться на ясной и четкой мысли – он хотел увидеть ту девушку сейчас, сию минуту. Он шел к ней с самого начала, с тех пор, как увидел рядом с Неле. Надо было увидеть ее прежде, чем называть имя Совету, увидеть ее ясные глаза, услышать ласковое слово привета, прижать ее к себе и в этом будет спасение – уйдут все наваждения, и затеплится во мраке его души крохотная искорка радости.
   Над домиком кузнеца Иона, как и над другими, стояла сонная тишина. Он толкнул дверь и вошел в теплый сумрак. Светилась горка тлеющих угольков. Лиента шагнул к ним, зацепил что-то плечом и оно с грохотом свалилось на пол. Тотчас сонный голос из темноты спросил:
   – Кто здесь?
   На угли упал пучок сухой травы, вспыхнул, высветил внутренность жилья.
   – Вождь? – удивилась Адоня. – Отца нет дома, они с Веско на реке.
   Лиенте с трудом припомнилось, – часть мужчин ушла сегодня на реку, на ночной промысел, как же забылось… "Нехорошо… Уйти надо…" – заворочались мысли. Но как тяжело было повернуться и уйти назад в бредовую, душную темноту своей хижины.
   – Я к тебе пришел, – хрипло проговорил Лиента.
   Адоня удивленно взглянула на него, встала, зажгла светильник.
   – Проходи, вождь. Какая забота привела тебя ночью?
   Лиента подошел близко, приподнял ее подбородок.
   – Темно… Глаз не вижу…
   – Ты пьян!? – растерялась Адоня. – Скажи, зачем ты пришел ко мне таким?
   – Совет потребовал, чтобы я взял жену. Завтра я назову им твое имя.
   – Нет! – отшатнулась Адоня.
   – Почему ты говоришь мне – нет? Разве сердце твое не свободно?
   – Нет! Нет! – замотала головой Адоня.
   – Если ты назовешь мне имя желанного тебе, через два дня станешь его женой, не моей.
   – Зачем я тебе, вождь!? Ты ведь никогда не любил и не хотел меня! Выбери себе другую девушку, оставь меня!
   – Почему? Я не хочу другую. Я выбрал тебя, и ты станешь моей женой.
   – Я не хочу! – с отчаянием вскрикнула Адоня.
   – Меня не спросили – хочу ли я. Мне сказали – ты должен. И я говорю тебе – ты станешь моей женой, первой женщиной племени. Разве не научила тебя мать законам покорности?
   Адоня упала на колени, прижалась к ногам Лиенты.
   – Умоляю, вождь, откажись от меня!
   Лиента поднял ее и близко увидел запрокинутое лицо, две полоски на щеке от подушки, мелькнула маленькая грудь за распущенной шнуровкой платья… И от ее уюта, сонного тепла, от хрупкости, неожиданно накатила горячая волна желания, оглушила его. Последней его женщиной была Ратана, других он не замечал, храня верность жене, которую не довелось положить на погребальное ложе. И вдруг эта невинная девочка пробудила в нем жажду любви! И он уже знал, что не уйдет отсюда, и знал, что совершит ужасное, если не уйдет немедленно… Но слишком добро был настоян мед. Размягченная хмелем воля плавилась в мучительном желании. Оно захлестнуло Лиенту, как горный поток ослабевшего пловца, потащило безжалостно, и не было уже ни сил, ни возможности выплыть из него.
   – Через два дня ты разожжешь наш очаг, – хрипло сказал он. – А перед Всевидящим ты станешь моей женой сейчас.
   – Не-е-ет!!! – отчаянно закричала Адоня, но большая жесткая ладонь опередила крик, заглушила, не дав родиться.
   Опустошенная, сломанная, она еще не верила в случившееся, не хотела верить, широко открытыми глазами смотрела в темноту. Лиента протянул руку, положил ей на плечо. Она вздрогнула от его прикосновения.
   – Ты моя жена, – глухо проговорил он.
   И тогда Адоня вдруг разом поняла необратимость случившегося, упала лицом вниз, забилась в рыданиях. Лиента молча лежал рядом. Потом приподнялся на локте, положил ладонь на голову Адоне.
   – Почему так горьки твои слезы? Я буду тебе хорошим мужем, Адоня.
   Она замотала головой, стряхивая его руку. Постепенно рыдания стихли. Адоня лежала молча, не шевелясь, потом прошептала горько:
   – Зачем ты это сделал?
   Лиента провел пальцем по ее мокрой щеке, Адоня прерывисто вздохнула, отвернулась.
   – Я всегда знала – Лиента лучший из всех. Самый справедливый… честный… Еще девчонкой, когда ты приходил к нам в город, я издали тайно любовалась тобой… А ты пришел как тать, ночью, прежде одурманив себя… как вор пришел, как юкки…
   – Замолчи!
   – Нет. Потом я буду тебе покорной женой, но сейчас… Ни один из тех, кто добивался меня, не попытался сделать это силой. А ты… – Она всхлипнула, голос ее сломался и она жалобно, растерянно проговорила: – Зачем ты это сделал? В моем сердце другой…
   – Но я спрашивал, Адоня! Я спрашивал тебя! – она отчаянно замотала головой. – Кто он? Назови его.
   Она закрыла лицо руками.
   – Я не оскверню его имя… Ты не услышишь его никогда… Все равно… Я никогда не приду к нему – такая… – она уткнулась в подушку, плечи задрожали.
   – Адоня…
   – Уходи! – резко обернулась она. – Через два дня я войду в твою хижину, а теперь – уходи!
   – Адоня…
   – Уходи-и, – стоном прервала она его.
   В полдень следующего дня поселок всколыхнулся вестью – Лиента сделал выбор. Сейчас он назовет имя своей избранницы. Против обыкновения, он шел к ней сам, старейшины только сопровождали его – неслыханное дело! кому же такой почет? Со всех сторон в процессию вливались люди. "Кто? Кто она? – из уст в уста перекидывался вопрос. – Кто эта счастливица?" Потом по толпе пробежало: "Из горожанок!"
   …Словно ледяная лапа стиснула сердце, когда снаружи донесся гул голосов. Адоня охнула, прижала руку к груди. С улицы ввалился Веско, задыхаясь, проговорил:
   – Сестрица!.. Там Лиента… Сватать тебя пришел.
   – Отец, выйди, – помертвелыми губами проговорила Адоня.
   Кузнец скоро вернулся назад, взволнованный и растерянный.
   – И вправду, дочка, в жены Лиента тебя просит…
   – Что ты сказал ему?
   – Сказал, что честь великую вождь нам оказал, но судьбе своей ты хозяйка, тебе и решать. Ох, бледная-то ты, дочка, не дать ли водицы?
   – Ничего, я выйду.
   Адоня шагнула за порог, и все смолкли, глядя, как она медленно выходит к ним. Вперед выступил и пошел ей навстречу Лиента, неся на ладонях две головные ленты: красную и белую. Адоня не могла заставить себя поднять голову и взглянуть на него. Лиента подошел, остановился. Она пересилила себя и взглянула ему в лицо. Оно было непроницаемо, как всегда, только глаза… Адоня опустила взгляд вниз, на повязни… День стоял ясный, ослепительно солнечный, но глаза ей будто дымка черная застилала и оттого красная лента тоже казалась черной, траурной – эту ленту она должна была сейчас выбрать. Руки, как свинцом налились… Все затихли в ожидании. Адоня повела глазами по их лицам, задерживаясь то на одном, то на другом. Нет, никто не сомневается в ее выборе: отказать Лиенте – немыслимо! Им нет дела… Майга! Майга, не смотри на меня так! Разве ты не видишь, это уже не я! Лицо Адони исказила мимолетная гримаса боли, и Лиента чуть повел глазами за ее взглядом.
   – Что же ты, дочка? – тихонько проговорил сзади отец, потому что ожидание затягивалось.
   Адоня протянула руку, почти ничего не видя перед собой.
   – Красная! Красная! – раздались возгласы.
   Кто-то принял у нее ленту и повязал на голову. Она увидела, как потеплели глаза Лиенты, резко повернулась и скрылась за дверью.
   Прошло еще время, и однажды Лиента получил ставший уже привычным вызов:
   – "Лиента!"
   – "Дар! Где ты? Вы вернулись?"
   – "Да, мы дома".
   – "Благодарение Хранящему, ты дома! Когда сможешь навестить нас?"
   – "Жди после полудня. Как дела у вас?"
   – "Все благополучно. Все сыты и здоровы".
   – "Много ли новых семей появилось?"
   – "Много".
   – "В твоем голосе печаль. Или мне показалось?"
   – "Я привел жену в свою хижину".
   – "Разве это повод для печали? Поздравляю тебя".
   – "Не надо поздравлять".
   – "Что так?"
   – "Прилетай, Дар, я очень хочу видеть тебя".
   Выйдя из глейсера, Андрей решил сначала отыскать Адоню. Она еще не знала о его возвращении, он хотел появиться перед ней неожиданно, чтобы увидеть ее радость. Он так соскучился по ней, что, кажется, отыскал бы и без ТИССа.
   "Ты уж прости, друг Лиента, подожди немного. Да и чем я могу помочь тебе в твоих семейных проблемах?"
   ТИСС повел его за излучину реки, к заливу, где женщины обычно полоскали белье в прогретой солнцем воде. За плеском воды Адоня не услышала шагов, быстро обернулась, услыхав свое имя, бледность мгновенно залила ее лицо. По воде поплыла выпущенная из рук сорочка.
   – Что ты, Адонюшка? – подскочил к ней Андрей, подхватил на руки. – Что с тобой?
   Он вынес ее на берег, усадил на теплый белый камень.
   – Ты вернулся… – вымолвила Адоня.
   – Адонюшка, что с тобой, ты не рада? Я напугал тебя, прости. Я так хотел тебя увидеть…
   – Был ли ты в поселке?
   – Нет…
   – Так ты… не знаешь?
   – Чего не знаю? – встревожился Андрей. – Что случилось? Ну, говори же, Адоня!
   – Дар, ты не приходи ко мне больше… Нам больше не надо видеться…
   – Что ты говоришь такое? – поднял брови Андрей. – Почему?
   – У меня теперь муж.
   – Ах… Вот оно что…
   – Я замуж вышла, – пояснила Адоня, будто Андрею было еще не понятно.
   – Так неожиданно и быстро… Жаль, что меня не было на твоей свадьбе. Счастья тебе, милая девочка. – Что-то неуловимо изменилось в лице Адони. – Ты счастлива?
   – Почему ты не спросишь, кто мой муж?
   – Я уверен, ты выбрала достойного…
   – Это Лиента, – перебила его Адоня.
   – Лиента!? – Андрей отшатнулся, как от удара в лицо. – Но почему он?
   – Разве он не достойный?
   – Разумеется… Но…
   – У меня все хорошо, ты не сомневайся… Это очень почетно!.. Только ты не приходи больше. Спасибо тебе за все. Ты думаешь, я не видела, как ты мучился, – меня жалел, а сам мучился… Прости меня. Но теперь все хорошо. Всем хорошо теперь. Видишь, как хорошо все получилось.
   Андрей взял ее за плечи, крепко сжал.
   – Замолчи. Замолчи, Адоня, погоди. Скажи мне, ты по своей воле это сделала или тебя кто-то заставил?
   Адоня замотала головой.
   – Почему ты прячешь глаза?
   Она медленно подняла ресницы, помолчав, тихо проговорила:
   – Я выбрала красную ленту по своей воле.
   – Но у вас ведь нехорошо. Я связывался с Лиентой. Он только имени не назвал. Ты говоришь мне правду, Адоня?
   Она кивнула.
   – Адоня, – он положил ей руку на голову, – ты знаешь, я могу войти в твои мысли.
   Она отшатнулась в смятении, отчаянно замотала головой, глаза наполнились слезами. Андрей обнял ее, прижал к себе, почувствовал, как вздрагивает она, едва удерживая рыдания.
   – Уходи, Андрей… – наконец прерывисто выговорила она. – Оставь меня… Я так хочу.
   – Я должен знать, что здесь случилось. Что с тобой сделали?
   – Зачем!? Зачем тебе!? – звонким от слез голосом заговорила Адоня. – Пусть все так останется! Лиента… хороший, ты знаешь.
   – Я должен знать.
   – Не мучай меня! – вырвалось у нее.
   – Хорошо, я все узнаю у него.
   Она закрыла лицо руками, глухо проговорила:
   – Я не могу…
   – Адоня, – Андрей положил ей руку на затылок, мягко привлек к себе. – Успокойся, девочка, успокойся. Тебе не надо ничего говорить. Позволь мне войти в твои мысли.
   Она уперлась ладошками ему в грудь, отчаянно замотала головой. Он мягко сломал ее сопротивление, снова прижал к себе.
   – Ты не хочешь довериться мне? Помнишь, я говорил, что буду рядом, если тебе плохо. Сейчас тебе плохо, я с тобой, так что произошло, почему ты больше не доверяешь мне? Прежде ты не отказывалась разделить со мной свою беду. Все равно, от тебя или Лиенты, но я буду знать. Позволь, Адоня.
   Она затихла. Потом едва заметно кивнула, сникла, сделалась маленькой и жалкой.
   Хаос ее мыслей и чувств ворвался в Андрея. Мысли – коротенькие, испуганные, стремительно неслись, перебивая и ломая друг друга; и был в них страх, и стыд, и боль, и смятение ее, и растерянность. В него вошла безысходная, гнетущая тяжесть беды. Она была тем страшнее, что раздавила Адоню в тот момент, когда она снова обрела надежду на возможное счастье, это Андрей тоже теперь знал. Больно сдавило сердце, и Андрей не мог понять – его это боль или так больно Адониному сердцу.
   Он прижал ее лицо к своему – так прижимают ребенка. Вызвал глейсер, взял Адоню на руки и поднялся на платформу.
   – Постой, – отстранилась она. – Зачем ты меня увозишь?
   – Я тебя здесь не оставлю.
   – Я его жена…
   Он отпустил ее, бережно взял в ладони лицо, поднял – брови в страдальческом изломе, горькая складка между ними. Он наклонился и прикоснулся к ней губами.
   – Я не противна тебе? – сорвался дрожащий шелест.
   – Девочка моя славная… – у Андрея перехватило горло.
   У Адони дрогнули уголки губ, она ткнулась в грудь ему. Едва слышно прошелестел, опустился купол.
   – Нет, не надо, Андрей! – она на шаг отступала от него, повторила тихо: – Не надо… Тебе надо просто уйти…
   Андрей молча смотрел на нее, и Адоня заговорила снова.
   – Я думала все эти дни… Я почти успокоилась, правда. Он ведь хороший, он сам мучается… Правда, Дар, я уже смирилась.
   – Ты говоришь неправду. Я знаю, как на самом деле.
   – Может быть, не совсем правду, но так будет, я хочу, чтобы так было… Мне жаль его.
   – Но ты не любишь Лиенту.
   – Разве все выходят за любимых? Тогда не нужен был бы закон покорности. И что с того, что не люблю, мне будет спокойно. А любовь, – Адоня грустно улыбнулась, – она горькая… Ты прости, что я и тебе мучила. Ты жалел, не хотел прогнать, а ведь лучше было бы, чтоб не жалел… Когда человек живет не головой, а сердцем, ничего из этого хорошего не получается – глупым человек становится, живет пустыми мечтаниями, как во сне… Теперь я проснулась и понимаю – ничего из того, что я себе придумала, случиться не могло. Мне бы все равно пришлось замуж выйти. Не он, так другой. Лиента – лучший перед другими, разве я не должна быть счастливой?..
   – Ты хочешь снова стать свободной? – перебил ее Андрей.
   Адоня испуганно вскинула глаза, потом прикрыла их, опустила голову.
   – Ты совсем не слушал меня…
   – Я люблю тебя, – хрипло проговорил Андрей.
   Тень боли пробежала по ее лицу.
   – Ты опять меня пожалел, – с отчаянием проговорила она.
   – Я люблю тебя, давно, с первой встречи.
   – Это же неправда, Андрей! – испуганно прошептала Адоня. – Это неправда! Зачем ты это делаешь!?
   Она смотрела на него как ребенок, над которым зло пошутил взрослый: обиженно, беспомощно и недоуменно.
   – Я бы знала… почувствовала… Выпусти меня! – Она ударила ладонями о прозрачную стену.
   – Я не хотел, чтобы ты знала.
   Адоня прислонилась лбом к холодному стеклопласту, переглотнула:
   – Да, я понимаю, – медленно проговорила она. – "Мы не можем быть вместе…" Тогда зачем теперь сказал? Нам не надо было встречаться… совсем… Ты сильный, ты справишься, только не приходи больше… я не такая сильная, как ты.
   – Адоня, – он шагнул к ней.
   – Нет! – быстро обернулась она, прижалась спиной к стенке. – Оставь мне мою судьбу, Дар, довольно, уходи в свою жизнь, к своим звездам. Не трогай меня, почему вы распоряжаетесь мной – сначала он, теперь ты! Уходи!
   Андрей остановился, как будто на энергобарьер наткнулся, потом повернулся, сел в кресло.
   – Я надеялся, что так и будет, – негромко проговорил он. – Надеялся, что однажды мне надо будет только тихонько отойти… но ты должна была остаться счастливой. Не так, как получилось.
   – Я буду счастливой. Только мне надо время, я привыкну, я уже привыкла… Ты не думай, что все так уж плохо… Это я тебя увидела… Отпусти меня, Дар. Сегодня ты забыл, что нас могут увидеть? – горько улыбнулась она.
   – Сердце твое сказало мне гораздо больше и честнее, чем твои слова. Адоня, позволь мне, как раньше помочь тебе. – Он поднял руку, останавливая ее. – Довольно, ты сказала уже все, что хотела. Я ведь уже знаю, что все идет замечательно, мы все только об этом и мечтали и ты вполне счастлива. А теперь просто слушайся меня. Да, я хочу вмешаться в твою жизнь, но не распорядиться ею, а исправить то, чего быть не должно. Получилось плохо всем нам, это неправильно. Сейчас мы полетим на Комплекс, ко мне, – в замкнутом пространстве глейсера Адоне некуда было уйти от Андрея и его рук. – Не будь жадной, Адонюшка, ты хочешь все забрать себе, но разве тебе все это распутывать? – Он глубоко вздохнул, волосы ее тонко и чуть горьковато пахли повилицей. – Разбираться будем мы с Лиентой, – хрупкие плечики под его ладонями напряглись, закаменели. – Разве я должен говорить, что никому не собираюсь причинять зла? Только не мешай мне, маленькая моя, как тогда, в джайве.
   – Что же нам делать?.. – горько выдохнула ему в грудь Адоня.
   – Разве мы трое не хотим друг другу счастья? Мы обязательно что-нибудь придумаем. Все будет хорошо, Адонюшка. Доверься мне.
   Подчиняясь мягкому настоянию его рук, она пошла к креслу.
   – Я вызову Линду, она побудет с тобой, – сказал Андрей, входя в дом.
   – Нет, не надо Линду, никого не надо… я одна хочу…
   Андрей привлек ее к себе, заглянул в глаза.
   – Дай мне слово, Адоня, ты никогда не будешь торопить смерть.
   – Ты и это… знаешь!? – испуганно вскинулась она.
   – Я был тобой. Я все знаю. Обещай, что никогда больше… Слышишь, Адоня, никогда.
   – Обещаю…
   – Ну как ты могла?
   – Не могла, – горько усмехнувшись, она прерывисто вздохнула. – Испугалась.
   Андрей прижал ее к себе.
   – Я люблю тебя и никому не позволю обижать.
   – Отчего-то с тобой самое плохое перестает быть плохим…
   – Подожди меня, хорошо? Ты в самом деле хочешь остаться одна?
   – Да, мне не хочется ни с кем разговаривать.
   – Я скоро вернусь.
   Лиента встретил Андрея около своей хижины. Шагнул навстречу, взял за плечи, коротко прижал к груди.
   – Наконец ты снова с нами, Дар, – жестом пригласил в хижину. – Легок ли был твой путь?
   – Да, Лиента, благодарю тебя.
   – Ты здоров? Глаза твои не веселы.
   – Устал, – коротко ответил Андрей. – Поговорим о том, что заботит нас обоих.
   – Не голоден ли ты?
   Неле внесла кувшин с освежающим напитком, приветливо улыбнулась Андрею.
   – Я сыт. Говори, я жду. Ты взял себе жену.
   Помолчав, Лиента проговорил:
   – Да… – снова помедлив, сказал: – Ты, наверно, не знаешь – у меня были жена и сын.
   – О твоем горе мне известно.
   – Известно?.. Ну да… Они погибли. У нас не принято говорить о любви, мужчина не должен… Но я люблю ее и теперь, никого не хотел видеть на месте Ратаны… Но мне напомнили о законе – вождь не должен быть одиноким. Ты знаешь, кого я привел к своему очагу? – Андрей промолчал. – Это дочь Иона, кузнеца, ты помнишь ее?