— Поймал! — закричал он. — Я поймал, посмотри, Мэйбл, это же цифома гиббоза. — Мэйбл бросилась в брод с быстротой лося. Глянув на какой-то мелкий предмет, лежавший на ладони счастливца, она криком подтвердила правильность диагноза. Вся толпа окружила его и смотрела на раковинку с удивлением и восхищением. Обнаруженная цифома гиббоза, которая больше известна под названием «язычок фламинго», несколько разрядила обстановку.
— Мы группа гидробиологов на практике, — пояснил один из них. — А вот и профессор.
Он показал на лодочку с подвесным моторчиком, подходившую к причалу. У руля сидел аккуратно одетый молодой человек в трусиках тропического покроя и пробковом шлеме. Рядом с ним сидела красивая девушка с развевающимися белокурыми волосами. Она держала тянувшуюся за лодкой сетку для вылавливания планктона.
Моторка подошла к причалу. Профессор вытащил длинный воронкообразный мешок, который тянулся за лодкой.
— Я наловил планктона, — пояснил он студентам. — Все за микроскопы.
Принесли и мы свой микроскоп. Вместе со студентами стали рассматривать планктон. Эти люди, которые на первый взгляд выглядели сумасшедшими, оказались замечательными учителями. Они показали детям не уступающие в симметрии снежинкам тонкие структурные кремниевые скелеты, невидимых живых организмов, свободно плавающих в море.
Старшие дети были словно зачарованы. Но Сюзи предпочитала барахтаться во рву, чем сидеть за микроскопом. Ее заворожила ярко расцвеченная цифома гиббоза. Этот моллюск был украшен мантией, похожей на бесподобное оранжевое в крапинку вечернее платье. Если ее потревожить, то платье-мантия сбрасывается и убирается в гладкую розового цвета раковинку. Сюзи охотилась за капризной цифомой с таким энтузиазмом, какого не проявляли даже гидробиологи. Она ныряла в поисках цифомы и находила ее на каждом морском кусте, пробивалась на такие глубины, что удивляла нас, поднималась, жадно хватая воздух, неся в руках множество блестящих сокровищ. Прежде чем наше путешествие окончилось, она набрала 30 цифом. Никто другой больше одной-двух не находил.
Увлекшись собиранием раковин под водой, Сюзи стала находить их повсюду. На морских кустах она обнаруживала не только цифомы. В нежных восьмилучевых кораллах и морских перьях уютно притаились жемчужные раковины, колючие раковины и «крылатые» раковины. Она набивала свой купальный костюм миниатюрными морскими улитками и брюхоногими моллюсками. Больше всего ей нравилась морская улитка с кровоточащим зубом. На внешней губке улитки рос алый, похожий на пятнышко зубок.
И все же не на дне моря, а в мангровых рощах Буш Ки обнаружила Сюзи целые россыпи раковин.
Наше внимание сначала привлек слабый побрякивающий звук, исходивший из глубины болота, на котором находилась мангровая роща. Мы пошли на звук, раздвинули ветви и заглянули в полумрак. Вначале мы ничего не увидели, но по мере того как наши глаза привыкали к темноте, мы заметили, что вся земля ожила; она буквально ползла и волновалась. Сюзи издала крик радости: это же были живые морские раковины. Болото мангровой рощи было устлано тысячами раковин, которые бегали, натыкаясь друг на друга. В каждой раковине обитал рак-отшельник. Они взбирались по стволам деревьев, ползали по ветвям и по нашим ногам. Одни раковины были величиной с кулак, а другие не более булавочной головки. Там были раковины всевозможных форм, окрасок и размеров. Все это походило на выставку мод морских раковин.
Имея уязвимое брюшко, каждый рак выбирает раковину по своему вкусу и размеру. Когда ему предлагается выбор раковины, то рак не уступает в разборчивости женщине, покупающей платье. Он примеривает каждую раковину, вертит ее и ощупывает своими усиками. Найдя раковину по своему вкусу, рак влезает в нее своим серо-розоватым телом, хвостом вперед, плотно надевая раковину-корсет.
Щеголи раки-отшельники, собравшиеся в тени мангровой рощи, чтобы не испечься на солнце, создали рай для коллекционера раковин. Дети ведрами набирали ракушки и менялись друг с другом, как будто это были стеклянные шарики. Мы собирали раковины, бродя по болоту, лазая на деревья, спускаясь под воду.
Вода была спокойной и прозрачной, а дно было ярко освещено солнцем. Мы проводили целые дни, плавая над рифами и наблюдая жизнь моря.
Впервые мы ознакомились с потерпевшим крушение кораблем, обнаружив старую французскую бригантину на рифах у Логерхед Ки. Этот корабль затонул пятьдесят лет назад, металлические части его уже подверглись разрушению и обросли кораллами. Волны снесли надстройку. Стаи рыб плавали в его тени, а омары высовывали свои усики из пещер, образованных скрученными листами. Спуститься в трюм этого корабля было страшновато, особенно глядя на детей, одетых в черные трико и желтые фуфайки, когда они как бы парили над разбитым судном, а потом резко пикировали, проплывая между ржавеющими шпангоутами.
Джоун пустилась за самцом лютианиды, пробиваясь через серебряную штору мелкой рыбешки, которая весела у носа корабля. Анна заколола копьем десятифунтового групера, которого она загнала в трюм. С ржавеющих железных остатков судна Сюзи поднимала раковины-багрянки величиной с яблоко.
Мальчики тоже ныряли, пытаясь сдвинуть с места стальные листы. Они искали остатки груза или же личные вещи членов команды. Однако все крепко-накрепко приросло к морскому дну. Все на дюйм покрылось сплошным вновь образовавшимся коралловым камнем. Мы ничего не нашли и поняли, что затонувшие в мелкой воде суда быстро очищаются трофейщиками, а останки судов покрываются песком или же порастают кораллами, наполняющими эти моря.
Бригантина затонула всего лишь каких-нибудь пятьдесят лет назад. Как же выглядят суда, затонувшие сотни лет назад? Остаются ли какие-либо следы от их деревянных корпусов? Не засасывает ли морской песок их якоря и пушки?
Глазенки детей стали острее, они научились искать под водой. Знания, полученные во время этой учебы, думали мы, пригодятся им. Этот сезон — последний, когда наша семья занималась рыбной ловлей, охотой, собиранием раковин, да и просто игрой в океане. В следующем сезоне нам уже предстояло найти первую пушку, первое сокровище среди остатков судна, затонувшего три века тому назад.
XIV
— Мы группа гидробиологов на практике, — пояснил один из них. — А вот и профессор.
Он показал на лодочку с подвесным моторчиком, подходившую к причалу. У руля сидел аккуратно одетый молодой человек в трусиках тропического покроя и пробковом шлеме. Рядом с ним сидела красивая девушка с развевающимися белокурыми волосами. Она держала тянувшуюся за лодкой сетку для вылавливания планктона.
Моторка подошла к причалу. Профессор вытащил длинный воронкообразный мешок, который тянулся за лодкой.
— Я наловил планктона, — пояснил он студентам. — Все за микроскопы.
Принесли и мы свой микроскоп. Вместе со студентами стали рассматривать планктон. Эти люди, которые на первый взгляд выглядели сумасшедшими, оказались замечательными учителями. Они показали детям не уступающие в симметрии снежинкам тонкие структурные кремниевые скелеты, невидимых живых организмов, свободно плавающих в море.
Старшие дети были словно зачарованы. Но Сюзи предпочитала барахтаться во рву, чем сидеть за микроскопом. Ее заворожила ярко расцвеченная цифома гиббоза. Этот моллюск был украшен мантией, похожей на бесподобное оранжевое в крапинку вечернее платье. Если ее потревожить, то платье-мантия сбрасывается и убирается в гладкую розового цвета раковинку. Сюзи охотилась за капризной цифомой с таким энтузиазмом, какого не проявляли даже гидробиологи. Она ныряла в поисках цифомы и находила ее на каждом морском кусте, пробивалась на такие глубины, что удивляла нас, поднималась, жадно хватая воздух, неся в руках множество блестящих сокровищ. Прежде чем наше путешествие окончилось, она набрала 30 цифом. Никто другой больше одной-двух не находил.
Увлекшись собиранием раковин под водой, Сюзи стала находить их повсюду. На морских кустах она обнаруживала не только цифомы. В нежных восьмилучевых кораллах и морских перьях уютно притаились жемчужные раковины, колючие раковины и «крылатые» раковины. Она набивала свой купальный костюм миниатюрными морскими улитками и брюхоногими моллюсками. Больше всего ей нравилась морская улитка с кровоточащим зубом. На внешней губке улитки рос алый, похожий на пятнышко зубок.
И все же не на дне моря, а в мангровых рощах Буш Ки обнаружила Сюзи целые россыпи раковин.
Наше внимание сначала привлек слабый побрякивающий звук, исходивший из глубины болота, на котором находилась мангровая роща. Мы пошли на звук, раздвинули ветви и заглянули в полумрак. Вначале мы ничего не увидели, но по мере того как наши глаза привыкали к темноте, мы заметили, что вся земля ожила; она буквально ползла и волновалась. Сюзи издала крик радости: это же были живые морские раковины. Болото мангровой рощи было устлано тысячами раковин, которые бегали, натыкаясь друг на друга. В каждой раковине обитал рак-отшельник. Они взбирались по стволам деревьев, ползали по ветвям и по нашим ногам. Одни раковины были величиной с кулак, а другие не более булавочной головки. Там были раковины всевозможных форм, окрасок и размеров. Все это походило на выставку мод морских раковин.
Имея уязвимое брюшко, каждый рак выбирает раковину по своему вкусу и размеру. Когда ему предлагается выбор раковины, то рак не уступает в разборчивости женщине, покупающей платье. Он примеривает каждую раковину, вертит ее и ощупывает своими усиками. Найдя раковину по своему вкусу, рак влезает в нее своим серо-розоватым телом, хвостом вперед, плотно надевая раковину-корсет.
Щеголи раки-отшельники, собравшиеся в тени мангровой рощи, чтобы не испечься на солнце, создали рай для коллекционера раковин. Дети ведрами набирали ракушки и менялись друг с другом, как будто это были стеклянные шарики. Мы собирали раковины, бродя по болоту, лазая на деревья, спускаясь под воду.
Вода была спокойной и прозрачной, а дно было ярко освещено солнцем. Мы проводили целые дни, плавая над рифами и наблюдая жизнь моря.
Впервые мы ознакомились с потерпевшим крушение кораблем, обнаружив старую французскую бригантину на рифах у Логерхед Ки. Этот корабль затонул пятьдесят лет назад, металлические части его уже подверглись разрушению и обросли кораллами. Волны снесли надстройку. Стаи рыб плавали в его тени, а омары высовывали свои усики из пещер, образованных скрученными листами. Спуститься в трюм этого корабля было страшновато, особенно глядя на детей, одетых в черные трико и желтые фуфайки, когда они как бы парили над разбитым судном, а потом резко пикировали, проплывая между ржавеющими шпангоутами.
Джоун пустилась за самцом лютианиды, пробиваясь через серебряную штору мелкой рыбешки, которая весела у носа корабля. Анна заколола копьем десятифунтового групера, которого она загнала в трюм. С ржавеющих железных остатков судна Сюзи поднимала раковины-багрянки величиной с яблоко.
Мальчики тоже ныряли, пытаясь сдвинуть с места стальные листы. Они искали остатки груза или же личные вещи членов команды. Однако все крепко-накрепко приросло к морскому дну. Все на дюйм покрылось сплошным вновь образовавшимся коралловым камнем. Мы ничего не нашли и поняли, что затонувшие в мелкой воде суда быстро очищаются трофейщиками, а останки судов покрываются песком или же порастают кораллами, наполняющими эти моря.
Бригантина затонула всего лишь каких-нибудь пятьдесят лет назад. Как же выглядят суда, затонувшие сотни лет назад? Остаются ли какие-либо следы от их деревянных корпусов? Не засасывает ли морской песок их якоря и пушки?
Глазенки детей стали острее, они научились искать под водой. Знания, полученные во время этой учебы, думали мы, пригодятся им. Этот сезон — последний, когда наша семья занималась рыбной ловлей, охотой, собиранием раковин, да и просто игрой в океане. В следующем сезоне нам уже предстояло найти первую пушку, первое сокровище среди остатков судна, затонувшего три века тому назад.
XIV
Затонувший корабль с грузом слоновой кости
Ни для кого не секрет, что на рифах Флорида Кис в течение столетий были разбросаны сотни пушек. Поколение за поколением рыбаков находили их, теряли, забывали и находили вновь. Время от времени некоторые пушки поднимали и доставляли на берег. Но пока в воды Флориды не вторглись подводные пловцы, никто не выискивал и не изучал те затонувшие корабли, которые эти пушки когда-то охраняли.
Совершая путешествие по шоссе на сваях «Оверсис Хай-уэй», мы полагали, что направляемся из Ки-Уэста в Ки Ларго, чтобы искать затонувшие суда. В кузове нашего взятого напрокат грузовика сидело шестеро счастливых подводных пловцов. Мы уже вернулись из нашей учебной поездки на острова Тортуга и теперь предполагали заняться изучением якоря на Элбоу, из-за которого год назад чуть не лишились катера. Мы, конечно, не учитывали могущества случайностей, капризов ураганов и замечательной личности Билля Томпсона.
Билль и его жена Этель содержали несколько прохладных и очень привлекательных туристских коттеджей в местечке Марафон, где мы как-то раз остановились на ночь. Находчивые и гостеприимные хозяева пережили все превратности жизни пионеров на Кис. Когда мы поведали Биллю наши планы о поисках сокровищ в Ки Ларго, он даже удивился:
— Зачем вам Ки Ларго? — спросил он. — Да тут достаточно разбитых судов.
Он вынул фотографию пушки, которую вытащил из воды с внешнего рифа. Фотография убедила нас в том, что рифы напротив местечка Марафон были как раз тем местом, где следовало производить поиски. Поэтому мы наняли принадлежащий Парки Паркхерсту быстроходный рыбачий катер «Бон Ами» с которого мы ныряли за несколько лет до этого события. Выйдя из фарватера Хокс Ченнел, на переходе через риф мы заметили, что вода из синей превратилась в ярко-зеленую. Впереди, на краю синего Гольфстрима, виднелись красные борта каравана идущих на юг пароходов и порожних танкеров, высоко сидящих в воде. Они жались к рифу, чтобы избежать быстрого четырехузлового течения Гольфстрима. Когда мы находились примерно в одной миле к востоку от маяка Сомбреро, расположенного на внешнем краю рифа, Билль приказал Парки заглушить мотор. Мы спустились в воду и поплыли строем с интервалом в 10 ярдов, опустив водолазные маски в воду, чтобы лучше видеть дно.
— Ищите прямые линии предметов, сделанных человеческой рукой, — советовал Билль.
Катер отошел, оставив нас плавающими на поверхности на своих поясах. На бесконечных просторах океана Сюзи выглядела очень маленькой. Мы дрейфовали по течению без усилий невесомые в теплой, как в ванне, воде, высматривая затонувшие суда. Мы проплыли примерно с полмили. Дно под нами было начисто выметено морским течением. Парки кружил на катере и зашел за риф, чтобы подобрать нас. Скоро должен был наступить полдень — самое благоприятное время для подводных съемок.
— Давайте вернемся в то красивое местечко в Делта Шоал, где мы когда-то ныряли, — предложил Барни. — Там мы поснимаем, а потом вернемся сюда, чтобы поискать пушку Билля.
Парки направил «Бон Ами» на полмили западнее маяка Сомбреро и бросил якорь на отмели Делта Шоал. Мы спустились за борт с аппаратами. Перед нами открылся величественный вид — каньон среди коралловых рифов, ведущий в открытое море. Едва видимая из-за зеркального отражения чешуи стая серебряного тарпона дрейфовала вокруг нас, а затем растворилась в дальнем синем выходе каньона между рифами. Настраивая фокус киноаппарата, я медленно плыла вперед над банкой красного, похожего на лосиные рога коралла. Я последовала за пурпурной скаровой рыбой вниз по каньону через полосу белого песка. Скаровая рыба переплыла через круглую головку коралла и прошла вдоль прямого, похожего на бревно предмета, лежавшего на блестящем песке. Кто-то похлопал меня по плечу. Я увидела, как Барни нырнул глубже и указал на «прямые линии предмета, сделанного рукой человека». В одну секунду все преобразилось. Похожий на бревно предмет, на который я глядела, не замечая его, превратился в пушку. Желтый морской веер нежно помахивал отростками с раструба дульного среза, обросшего слоем кораллов.
Когда лорд Карнарвон, производя раскопки в песчаной долине, обнаружил запечатанную дверь, ведущую в гробницу Тутанхамена, он вряд ли переживал более волнующее чувство, чем то, которое пережили мы, глядя на эту пушку, на дульном срезе которой медленно покачивался золотистый морской веер. Мы нырнули в мощенную песком гробницу. Но наше оснащение позволяло нам лишь плавать под водой на небольшой глубине. Вода больно давила на барабанные перепонки, и мы могли лишь прикоснуться к кончику веера. Никаких других признаков затонувшего корабля мы не нашли и решили бросить буй над пушкой и вернуться в местечко Марафон, чтобы запастись водолазным снаряжением, подрывными средствами и средствами для подъема.
— Вам следовало бы связаться с Хэмлином, — посоветовал Билль, — Он изобрел и построил миниатюрную подводную лодку, стоящую у рыболовного причала. Кроме того, у него есть баржа с механической лебедкой.
Вырисовывались неплохие перспективы. У нас уже была пушка, а возможно, и подводная лодка. Но как бы то ни было, приключение было налицо. Хэмлин, с которым нам предстояло познакомиться, оказался представителем разновидности охотников за сокровищами, сверхэкспансивные натуры которых могли придать романтичность любому предприятию. Чрезвычайно напористые, энергичные, легко прощающие ошибки других, эти искатели сокровищ обладали натурой, которая могла или сильно любить, или сильно ненавидеть. Такие люди обладают огромным воображением и бесконечной изобретательностью.
Хэлли Хэмлин, родившийся в дни появления кометы Галлея и названный при рождении в ее честь, обладал той неустрашимостью, которая отличает искателей сокровищ. Его жизненный путь бросал его с вершин высочайших красных елей в самую глубину моря. В пятнадцать лет, когда он работал в составе команды лесорубов в Сьерра-Невада, один из верхолазов, срезая верхушку высочайшей сосны, свалился оттуда и разбился насмерть. Хэмлин надел пояс погибшего и полез наверх. Однажды, когда его поднимали на дерево высотой в 170 футов, упал и он, сломав позвоночник. Встав на ноги после девяти месяцев, проведенных в гипсе, он получил хорошую работу в Голливуде. Короткое время он служил в морской пехоте, а в годы кризиса работал верхолазом. Вися под облаками, он стал подумывать о том, как бы найти более легкий способ добывать средства на жизнь. Он решил, что если правильно взяться за поиски сокровищ, то их наверняка можно будет найти. Но, чтобы правильно взяться за поиски сокровищ, требовались деньги. Чтобы добыть деньги, он стал работать на установке свай моста «Голден Гэйт» у Сан-Франциско. Девять из двадцати водолазов погибли, но оставшиеся в живых, включая и Хэмлина, зарабатывали по 250 долларов в день. Он вышел из этой затеи с лопнувшими барабанными перепонками и с двадцатью тысячами долларов в кармане. На эти деньги он построил не слишком надежное приспособление для подводных морских работ. При помощи его он нашел пароход «X. Дж. Кохран», затонувший в Тихом океане. Но поднять его Хэмлину не удалось. После этого его изобретательский талант в области техники привел к тому, что он создал машину для разлива газированных напитков, которая принесла ему достаточно денег, чтобы построить специальную подводную лодку для поисков сокровищ. При помощи этой подводной лодки, в настоящее время стоящей на швартовах у рыбного причала, Хэмлин предполагал приступить к поискам миллионных сокровищ, погребенных на отмелях Сильвер Шоалс.
Когда мы впервые увидели Хэмлина, он вылезал из узкого металлического люка своего 6500-фунтового механического кита. Это был худой подвижный человек. Иным он быть и не мог, так как ему приходилось постоянно залезать и вылезать из брюха своего 13-футового сигарообразного чудовища. Судно было полным-полно набито всякими механизмами, позволявшими ему плавать, как рыба, спускаться на глубину до тысячи футов, ползать по дну океана или же при помощи своих тракторных гусениц выбираться на берег. Приборный щиток, сплошь в циферблатах, не уступал в сложности щитку панели управления самолета Б-29. Подобно самолету, лодка управлялась штурвалом. В подводной лодке могли сидеть два человека — один за спиной у другого, как на санках. Воздуха хватало на 32 часа пребывания под водой. Это необычнее судно приводилось в движение при помощи огромных аккумуляторных батарей. На нем были установлены фары для подводного фотографирования. До сих пор еще не было случая применить эти фары.
Однажды большой журнал послал фоторепортера на морское дно вместе с Хэмлином. Но фотограф, не обладавший, как Хэмлин, склонностями Ионы, настолько был озабочен собственной судьбой, что не сделал ни одного снимка.
— Вода была слишком мутной, — объяснил он. Вообще-то для беспокойства фотографа были некоторые основания. Большинство карликовых подводных лодок, как, например, японские «Малютки» времен второй мировой войны, оказывались роковыми ловушками, управляемыми смертниками, «камикадзе», которые никогда и не рассчитывали выйти из них живыми. Судно Хэмлина нисколько на них не походило, в нем были такие замечательные нововведения, что моторостроительная компания Феерчайлд купила эту лодку у ее владельца.
Хэмлин проворно выскочил из люка. Он был одет в легкие короткие штаны и спортивную рубашку. На голове у него была старая кепочка яхтсмена. Мы представились ему и сообщили о своей находке.
— А не рос ли морской веер на дульном срезе пушки? — спросил Хэмлин.
— Да, рос, — ответил Барни.
— А ваша пушка лежала между двумя банками кораллов рядом с большим красным, похожим на лосиные рога, кораллом?
— Совершенно верно.
— Тогда вы нашли собрата вот этой пушки, — заявил Хэмлин. Он указал на обросшую кораллами пушку, лежавшую рядом с причалом. Три недели назад эту пушку показал ему Гарри Рит, рыбак-подводник.
— Среди рифов имеется какая-то форма, похожая на нос корабля, — заметил Барни. — Давайте попробуем ее взорвать и посмотрим, что под ней находится.
Хэмлин согласился и пообещал достать динамит и водолазное снаряжение.
— Но самому погружаться мне не придется, — сказал он, — у меня лопнувшие барабанные перепонки. Расходы по найму баржи вы возьмете на себя, мне она обходится в 25 долларов в день. То, что найдем, мы поделим.
На следующее утро нас неожиданно разбудил громкий стук. Это Билль Томпсон барабанил в дверь.
— Вставайте, — заявил он, — до меня дошли слухи о прибытии Артура Мак Ки, того самого, что служит в музее затонувших сокровищ. Он уже ищет катер; может быть, он прослышал о вашей пушке.
Это был тот самый Артур Мак Ки, который, как сообщало агентство Ассошиэйтед Пресс, достал с морского дна слитки серебра. Это сообщение и было причиной нашей поездки.
Мы выскочили из постелей, разбудили детей и побежали, не позавтракав, кое-как одетые, искать Хэмлина. Нас душили чувства зависти и подозрения. Впервые нам что-то попалось на дне морском, и нас охватило всеподавляющее чувство первой любви. Мы первыми нашли пушку; значит, она наша. Мы ревновали любого, кто пожелал бы взглянуть на нее. Мак Ки, наверное, держал шпионов, которые пронюхали об этой находке. Наши собственнические чувства заставили нас забыть о том, что о существовании пушки, вероятно, знали и другие лица. Возможность совпадения не приходила нам в голову. Мы пришли к бесповоротному выводу, что Мак Ки является опасным и злонамеренным грабителем морского дна. Хэмлина, который и раньше имел дело с затонувшими кораблями и знал кое-что о трудностях, сопутствующих подъему, казалось, совершенно не беспокоило появление Мак Ки.
— И чего вы волнуетесь? — говорил он. — Вы бросили буй над пушкой, теперь вам никто не может помешать заниматься ею, сколько вам будет угодно. Давайте лучше позавтракаем.
Мы не могли ждать ни минуты и побежали изо всех сил к катеру Парки. Дети бежали вслед за нами. Парки спал, когда мы ворвались к нему.
— Везите нас к рифу немедленно, — потребовали мы задыхаясь.
Парки посмотрел на нас, как на сумасшедших, но все же завел мотор, и через несколько минут мы шли полным ходом к рифу.
Там еще никого не было. На затонувший корабль никто не претендовал. Барни прыгнул за борт и погрузился в прозрачную воду для разведки. Через минуту он уже был на поверхности:
— Я что-то вижу, — кричал он, — как раз подо мной.
Он погрузился снова на дно. Сквозь рябь я видела его колеблющееся изображение. Он что-то пытался вытащить из-под кораллов, делая какие-то усилия, упираясь ногами в дно. Когда он поднялся на поверхность, в его руках был кривой, сужающийся к концу предмет длиной в три фута, который оброс известняком и покрылся кораллами. Полость у одного конца, кривизна и заостренность у другого конца позволяли безошибочно определить предмет — это был бивень слона.
— Кажется, мы что-то нашли, — заявил Барни, подавая мне бивень. — Если бы кто-либо обнаружил этот затонувший корабль раньше, то ни за что не оставил бы там слоновую кость.
Затем он поднялся на катер, и мы стали соскребать коралл с белой слоновой кости, не подвергшейся разрушению, несмотря на века, проведенные на морском дне. Мне ничего не приходило в голову, кроме царя Соломона, к которому «каждые три года прибывали корабли Таршиша с грузами золота, серебра, слоновой кости, обезьян и павлинов». Вдруг там есть обезьяна, а может быть, и золотой павлин, украшенный драгоценными камнями? Почему в районе Флоридского рифа мог оказаться груз слоновой кости?
Стоило лишь слоновому бивню появиться на поверхности, как он стал проявлять какую-то таинственную притягательную силу на всех искателей сокровищ. На горизонте пустынного моря появилась баржа Хэмлина. На ней, к нашему ужасу, был не только Хэмлин со своими двумя помощниками, но, кроме того, Мак Ки — «Серебряный Слиток», да еще с другом.
Любопытно, какой вихрь в потоке времени собрал нас вместе в эту маленькую точку океана на отмели Делта Шоал? Все мы одновременно прибыли к затонувшему кораблю, который до того времени лежал, никому не нужный, в течение почти трех столетий.
Мы подгребли к барже на нашем резиновом спасательном плотике и познакомились с Мак Ки. Это был здоровый блондин с открытым лицом и откровенным взглядом. Едва мы взглянули на него, как почувствовали влечение и доверие к нему.
— Я пытался нанять катер в Марафоне, — сказал он, — но они все или не в порядке, или уже заняты другими. При мне мой водолазный шлем, и Хэмлин разрешил мне пойти с ним, если, конечно, вы не против.
Чувства ревности и собственничества одно мгновение боролись со здравым смыслом. Но поскольку мы и понятия не имели о том, как приступить к подъему сокровищ со дна морского, которые были совершенно скрыты от нас, мы решили: пусть Мак Ки работает совместно с нами. Мы показали ему слоновый бивень.
— Значит, уже два бивня, — сказал Мак Ки. Он указал на своего друга Чарли Слейтера, семнадцатилетнего юношу в ярко-синих купальных плавках. — Чарли две недели назад здесь нашел такой же бивень, как ваш, когда он охотился за рыбой с копьем в этом районе.
Мак Ки оглядел дно при помощи стеклянного стакана.
— Тут не нужен динамит, — сказал он. — Здесь очень много предметов на самой поверхности, а ниже, под песком, будет еще больше.
Мак Ки подходил к вопросу извлечения сокровищ весьма осторожно. Мы собирались взорвать коралловые образования. Если бы мы это сделали, мы бы разрушили хрупкие предметы и похоронили обломки под тоннами кораллов и песка. Мак Ки собирался обучить нас не только технике поиска сокровищ, но и некоей философии этого дела. Сокровища для него заключались не только в золоте и серебре, но также и во многих мелких предметах быта, которыми люди пользовались сотни лет назад.
Мак Ки надел свои купальные плавки, темно-синий свитер с длинными рукавами и запустил моторчик своего воздушного компрессора. Здесь только у него было водолазное снаряжение с подачей воздуха. Лежа на воде и глядя на дно сквозь стекла наших водолазных масок, мы почувствовали, как Мак Ки бросился в воду. Его бросок сопровождался взрывом пузырьков. Он погрузился прямо на дно. Его тело, полузакрытое от нас огромной стаей мелкой рыбешки, страшно преобразилось. Увеличенный в воде и искаженный вертикальной перспективой Мак Ки ползал на четвереньках по дну, похожий на черное морское чудовище. Из-под его шлема выбивался поток серебристых пузырьков вперемежку с большими шаровидными пузырями воздуха, которые вращаясь и качаясь, всплывали на поверхность с глубины 25 футов. Потом он наклонился и поднял длинный прямой стержень коралла. Чтобы мы поняли в чем дело, он взял его на плечо, как мушкет. Дети бросились наперегонки к нему сквозь толщу воды. Анна первая добралась до Мак Ки и доставила предмет на поверхность. Это оказался ствол мушкета, обросший кораллами. Наружу выглядывала латунная скоба спускового механизма.
Теперь у него в руках был кусок дерева. Он разломал его, и мы видели, как рассыпающиеся кусочки его уносились течением. Подняв другой кусок дерева, Мак Ки протянул его к нам, и Джоун доставила его на поверхность. Он был в фут длиной, весь изъеденный червями. Из торца выглядывал морской червь величиной с американскую змейку, членистый и обросший щетиной. Это представитель вида разрушительного щетинконогого червя, который ограничивает срок сохранения дерева под водой 10–15 годами. Эти черви сгрызают дерево затонувших судов так, что от корпуса не остается и следа.
Глубоко в песке лежали два медных котла, обросших кораллами. Один из них был сильно помят и сплющен, как будто раздавлен весом затонувшего судна. Около них лежали стопки медных мисок, спаянных воедино и покрытых зеленой коркой. Они были изготовлены выдавливанием из листа на вращающемся станке и на поверхности их виднелись концентрические круги.
Хэмлин, который знал решительно все, что касалось обработки металлов, определил, что это работа XVII века. Вполне возможно, что из этих мисок питались рабы. Нам представилось, как они со спиленными зубами и бритыми головами садились вокруг мисок и горстями ели конские бобы и рис.
Мак Ки работал очень осторожно, тщательно смахивая песок руками. Вот он что-то поднял и сделал вид, что подносит вещь ко рту. Джоун нырнула к нему, приняла какой-то предмет и поднялась на поверхность. Предмет оказался глиняной трубкой. Чубук был совершенно не поврежден, и ее еще можно было курить. Но у самого конца мундштук был словно откушен. Барни и я нырнули, чтобы заглянуть в яму, которую отрыл Мак Ки своей саперной лопаткой, и обнаружили, что он откопал толстый конец слонового бивня.
Медленно и осторожно копал он, не делая ни одного грубого или неосторожного движения. Таким образом он откопал двенадцать слоновых бивней.
Течение изменилось; из Гольфстрима стала прибывать прозрачная голубая вода. Солнечные лучи падали косо через красный, похожий на лосиные рога, коралл, освещая серебряный занавес, составленный крохотными рыбешками. Этот занавес висел неподвижно над черным шлемом Мак Кл. Сквозь сверкающий занавес мы смотрели на пушку, отлитую во время правления Кромвеля в Англии, и на клыки слонов, которые были убиты еще до того, как нога европейца впервые ступила на землю Центральной Африки. В те времена слоновая кость расценивалась на вес серебра. Ее ценность была настолько велика, что она служила причиной международных войн. Когда Стэнли и Ливингстон были заняты исследованиями Африки, арабские торговцы под предводительством Типу Тиба с армиями до двух тысяч и более человек вели войны и заключали союзы, чтобы добыть слоновую кость из Центральной Африки. Несколько позже поиски слоновой кости явились причиной исследования и эксплуатации Африки англичанами, португальцами, бельгийцами и голландцами.
Совершая путешествие по шоссе на сваях «Оверсис Хай-уэй», мы полагали, что направляемся из Ки-Уэста в Ки Ларго, чтобы искать затонувшие суда. В кузове нашего взятого напрокат грузовика сидело шестеро счастливых подводных пловцов. Мы уже вернулись из нашей учебной поездки на острова Тортуга и теперь предполагали заняться изучением якоря на Элбоу, из-за которого год назад чуть не лишились катера. Мы, конечно, не учитывали могущества случайностей, капризов ураганов и замечательной личности Билля Томпсона.
Билль и его жена Этель содержали несколько прохладных и очень привлекательных туристских коттеджей в местечке Марафон, где мы как-то раз остановились на ночь. Находчивые и гостеприимные хозяева пережили все превратности жизни пионеров на Кис. Когда мы поведали Биллю наши планы о поисках сокровищ в Ки Ларго, он даже удивился:
— Зачем вам Ки Ларго? — спросил он. — Да тут достаточно разбитых судов.
Он вынул фотографию пушки, которую вытащил из воды с внешнего рифа. Фотография убедила нас в том, что рифы напротив местечка Марафон были как раз тем местом, где следовало производить поиски. Поэтому мы наняли принадлежащий Парки Паркхерсту быстроходный рыбачий катер «Бон Ами» с которого мы ныряли за несколько лет до этого события. Выйдя из фарватера Хокс Ченнел, на переходе через риф мы заметили, что вода из синей превратилась в ярко-зеленую. Впереди, на краю синего Гольфстрима, виднелись красные борта каравана идущих на юг пароходов и порожних танкеров, высоко сидящих в воде. Они жались к рифу, чтобы избежать быстрого четырехузлового течения Гольфстрима. Когда мы находились примерно в одной миле к востоку от маяка Сомбреро, расположенного на внешнем краю рифа, Билль приказал Парки заглушить мотор. Мы спустились в воду и поплыли строем с интервалом в 10 ярдов, опустив водолазные маски в воду, чтобы лучше видеть дно.
— Ищите прямые линии предметов, сделанных человеческой рукой, — советовал Билль.
Катер отошел, оставив нас плавающими на поверхности на своих поясах. На бесконечных просторах океана Сюзи выглядела очень маленькой. Мы дрейфовали по течению без усилий невесомые в теплой, как в ванне, воде, высматривая затонувшие суда. Мы проплыли примерно с полмили. Дно под нами было начисто выметено морским течением. Парки кружил на катере и зашел за риф, чтобы подобрать нас. Скоро должен был наступить полдень — самое благоприятное время для подводных съемок.
— Давайте вернемся в то красивое местечко в Делта Шоал, где мы когда-то ныряли, — предложил Барни. — Там мы поснимаем, а потом вернемся сюда, чтобы поискать пушку Билля.
Парки направил «Бон Ами» на полмили западнее маяка Сомбреро и бросил якорь на отмели Делта Шоал. Мы спустились за борт с аппаратами. Перед нами открылся величественный вид — каньон среди коралловых рифов, ведущий в открытое море. Едва видимая из-за зеркального отражения чешуи стая серебряного тарпона дрейфовала вокруг нас, а затем растворилась в дальнем синем выходе каньона между рифами. Настраивая фокус киноаппарата, я медленно плыла вперед над банкой красного, похожего на лосиные рога коралла. Я последовала за пурпурной скаровой рыбой вниз по каньону через полосу белого песка. Скаровая рыба переплыла через круглую головку коралла и прошла вдоль прямого, похожего на бревно предмета, лежавшего на блестящем песке. Кто-то похлопал меня по плечу. Я увидела, как Барни нырнул глубже и указал на «прямые линии предмета, сделанного рукой человека». В одну секунду все преобразилось. Похожий на бревно предмет, на который я глядела, не замечая его, превратился в пушку. Желтый морской веер нежно помахивал отростками с раструба дульного среза, обросшего слоем кораллов.
Когда лорд Карнарвон, производя раскопки в песчаной долине, обнаружил запечатанную дверь, ведущую в гробницу Тутанхамена, он вряд ли переживал более волнующее чувство, чем то, которое пережили мы, глядя на эту пушку, на дульном срезе которой медленно покачивался золотистый морской веер. Мы нырнули в мощенную песком гробницу. Но наше оснащение позволяло нам лишь плавать под водой на небольшой глубине. Вода больно давила на барабанные перепонки, и мы могли лишь прикоснуться к кончику веера. Никаких других признаков затонувшего корабля мы не нашли и решили бросить буй над пушкой и вернуться в местечко Марафон, чтобы запастись водолазным снаряжением, подрывными средствами и средствами для подъема.
— Вам следовало бы связаться с Хэмлином, — посоветовал Билль, — Он изобрел и построил миниатюрную подводную лодку, стоящую у рыболовного причала. Кроме того, у него есть баржа с механической лебедкой.
Вырисовывались неплохие перспективы. У нас уже была пушка, а возможно, и подводная лодка. Но как бы то ни было, приключение было налицо. Хэмлин, с которым нам предстояло познакомиться, оказался представителем разновидности охотников за сокровищами, сверхэкспансивные натуры которых могли придать романтичность любому предприятию. Чрезвычайно напористые, энергичные, легко прощающие ошибки других, эти искатели сокровищ обладали натурой, которая могла или сильно любить, или сильно ненавидеть. Такие люди обладают огромным воображением и бесконечной изобретательностью.
Хэлли Хэмлин, родившийся в дни появления кометы Галлея и названный при рождении в ее честь, обладал той неустрашимостью, которая отличает искателей сокровищ. Его жизненный путь бросал его с вершин высочайших красных елей в самую глубину моря. В пятнадцать лет, когда он работал в составе команды лесорубов в Сьерра-Невада, один из верхолазов, срезая верхушку высочайшей сосны, свалился оттуда и разбился насмерть. Хэмлин надел пояс погибшего и полез наверх. Однажды, когда его поднимали на дерево высотой в 170 футов, упал и он, сломав позвоночник. Встав на ноги после девяти месяцев, проведенных в гипсе, он получил хорошую работу в Голливуде. Короткое время он служил в морской пехоте, а в годы кризиса работал верхолазом. Вися под облаками, он стал подумывать о том, как бы найти более легкий способ добывать средства на жизнь. Он решил, что если правильно взяться за поиски сокровищ, то их наверняка можно будет найти. Но, чтобы правильно взяться за поиски сокровищ, требовались деньги. Чтобы добыть деньги, он стал работать на установке свай моста «Голден Гэйт» у Сан-Франциско. Девять из двадцати водолазов погибли, но оставшиеся в живых, включая и Хэмлина, зарабатывали по 250 долларов в день. Он вышел из этой затеи с лопнувшими барабанными перепонками и с двадцатью тысячами долларов в кармане. На эти деньги он построил не слишком надежное приспособление для подводных морских работ. При помощи его он нашел пароход «X. Дж. Кохран», затонувший в Тихом океане. Но поднять его Хэмлину не удалось. После этого его изобретательский талант в области техники привел к тому, что он создал машину для разлива газированных напитков, которая принесла ему достаточно денег, чтобы построить специальную подводную лодку для поисков сокровищ. При помощи этой подводной лодки, в настоящее время стоящей на швартовах у рыбного причала, Хэмлин предполагал приступить к поискам миллионных сокровищ, погребенных на отмелях Сильвер Шоалс.
Когда мы впервые увидели Хэмлина, он вылезал из узкого металлического люка своего 6500-фунтового механического кита. Это был худой подвижный человек. Иным он быть и не мог, так как ему приходилось постоянно залезать и вылезать из брюха своего 13-футового сигарообразного чудовища. Судно было полным-полно набито всякими механизмами, позволявшими ему плавать, как рыба, спускаться на глубину до тысячи футов, ползать по дну океана или же при помощи своих тракторных гусениц выбираться на берег. Приборный щиток, сплошь в циферблатах, не уступал в сложности щитку панели управления самолета Б-29. Подобно самолету, лодка управлялась штурвалом. В подводной лодке могли сидеть два человека — один за спиной у другого, как на санках. Воздуха хватало на 32 часа пребывания под водой. Это необычнее судно приводилось в движение при помощи огромных аккумуляторных батарей. На нем были установлены фары для подводного фотографирования. До сих пор еще не было случая применить эти фары.
Однажды большой журнал послал фоторепортера на морское дно вместе с Хэмлином. Но фотограф, не обладавший, как Хэмлин, склонностями Ионы, настолько был озабочен собственной судьбой, что не сделал ни одного снимка.
— Вода была слишком мутной, — объяснил он. Вообще-то для беспокойства фотографа были некоторые основания. Большинство карликовых подводных лодок, как, например, японские «Малютки» времен второй мировой войны, оказывались роковыми ловушками, управляемыми смертниками, «камикадзе», которые никогда и не рассчитывали выйти из них живыми. Судно Хэмлина нисколько на них не походило, в нем были такие замечательные нововведения, что моторостроительная компания Феерчайлд купила эту лодку у ее владельца.
Хэмлин проворно выскочил из люка. Он был одет в легкие короткие штаны и спортивную рубашку. На голове у него была старая кепочка яхтсмена. Мы представились ему и сообщили о своей находке.
— А не рос ли морской веер на дульном срезе пушки? — спросил Хэмлин.
— Да, рос, — ответил Барни.
— А ваша пушка лежала между двумя банками кораллов рядом с большим красным, похожим на лосиные рога, кораллом?
— Совершенно верно.
— Тогда вы нашли собрата вот этой пушки, — заявил Хэмлин. Он указал на обросшую кораллами пушку, лежавшую рядом с причалом. Три недели назад эту пушку показал ему Гарри Рит, рыбак-подводник.
— Среди рифов имеется какая-то форма, похожая на нос корабля, — заметил Барни. — Давайте попробуем ее взорвать и посмотрим, что под ней находится.
Хэмлин согласился и пообещал достать динамит и водолазное снаряжение.
— Но самому погружаться мне не придется, — сказал он, — у меня лопнувшие барабанные перепонки. Расходы по найму баржи вы возьмете на себя, мне она обходится в 25 долларов в день. То, что найдем, мы поделим.
На следующее утро нас неожиданно разбудил громкий стук. Это Билль Томпсон барабанил в дверь.
— Вставайте, — заявил он, — до меня дошли слухи о прибытии Артура Мак Ки, того самого, что служит в музее затонувших сокровищ. Он уже ищет катер; может быть, он прослышал о вашей пушке.
Это был тот самый Артур Мак Ки, который, как сообщало агентство Ассошиэйтед Пресс, достал с морского дна слитки серебра. Это сообщение и было причиной нашей поездки.
Мы выскочили из постелей, разбудили детей и побежали, не позавтракав, кое-как одетые, искать Хэмлина. Нас душили чувства зависти и подозрения. Впервые нам что-то попалось на дне морском, и нас охватило всеподавляющее чувство первой любви. Мы первыми нашли пушку; значит, она наша. Мы ревновали любого, кто пожелал бы взглянуть на нее. Мак Ки, наверное, держал шпионов, которые пронюхали об этой находке. Наши собственнические чувства заставили нас забыть о том, что о существовании пушки, вероятно, знали и другие лица. Возможность совпадения не приходила нам в голову. Мы пришли к бесповоротному выводу, что Мак Ки является опасным и злонамеренным грабителем морского дна. Хэмлина, который и раньше имел дело с затонувшими кораблями и знал кое-что о трудностях, сопутствующих подъему, казалось, совершенно не беспокоило появление Мак Ки.
— И чего вы волнуетесь? — говорил он. — Вы бросили буй над пушкой, теперь вам никто не может помешать заниматься ею, сколько вам будет угодно. Давайте лучше позавтракаем.
Мы не могли ждать ни минуты и побежали изо всех сил к катеру Парки. Дети бежали вслед за нами. Парки спал, когда мы ворвались к нему.
— Везите нас к рифу немедленно, — потребовали мы задыхаясь.
Парки посмотрел на нас, как на сумасшедших, но все же завел мотор, и через несколько минут мы шли полным ходом к рифу.
Там еще никого не было. На затонувший корабль никто не претендовал. Барни прыгнул за борт и погрузился в прозрачную воду для разведки. Через минуту он уже был на поверхности:
— Я что-то вижу, — кричал он, — как раз подо мной.
Он погрузился снова на дно. Сквозь рябь я видела его колеблющееся изображение. Он что-то пытался вытащить из-под кораллов, делая какие-то усилия, упираясь ногами в дно. Когда он поднялся на поверхность, в его руках был кривой, сужающийся к концу предмет длиной в три фута, который оброс известняком и покрылся кораллами. Полость у одного конца, кривизна и заостренность у другого конца позволяли безошибочно определить предмет — это был бивень слона.
— Кажется, мы что-то нашли, — заявил Барни, подавая мне бивень. — Если бы кто-либо обнаружил этот затонувший корабль раньше, то ни за что не оставил бы там слоновую кость.
Затем он поднялся на катер, и мы стали соскребать коралл с белой слоновой кости, не подвергшейся разрушению, несмотря на века, проведенные на морском дне. Мне ничего не приходило в голову, кроме царя Соломона, к которому «каждые три года прибывали корабли Таршиша с грузами золота, серебра, слоновой кости, обезьян и павлинов». Вдруг там есть обезьяна, а может быть, и золотой павлин, украшенный драгоценными камнями? Почему в районе Флоридского рифа мог оказаться груз слоновой кости?
Стоило лишь слоновому бивню появиться на поверхности, как он стал проявлять какую-то таинственную притягательную силу на всех искателей сокровищ. На горизонте пустынного моря появилась баржа Хэмлина. На ней, к нашему ужасу, был не только Хэмлин со своими двумя помощниками, но, кроме того, Мак Ки — «Серебряный Слиток», да еще с другом.
Любопытно, какой вихрь в потоке времени собрал нас вместе в эту маленькую точку океана на отмели Делта Шоал? Все мы одновременно прибыли к затонувшему кораблю, который до того времени лежал, никому не нужный, в течение почти трех столетий.
Мы подгребли к барже на нашем резиновом спасательном плотике и познакомились с Мак Ки. Это был здоровый блондин с открытым лицом и откровенным взглядом. Едва мы взглянули на него, как почувствовали влечение и доверие к нему.
— Я пытался нанять катер в Марафоне, — сказал он, — но они все или не в порядке, или уже заняты другими. При мне мой водолазный шлем, и Хэмлин разрешил мне пойти с ним, если, конечно, вы не против.
Чувства ревности и собственничества одно мгновение боролись со здравым смыслом. Но поскольку мы и понятия не имели о том, как приступить к подъему сокровищ со дна морского, которые были совершенно скрыты от нас, мы решили: пусть Мак Ки работает совместно с нами. Мы показали ему слоновый бивень.
— Значит, уже два бивня, — сказал Мак Ки. Он указал на своего друга Чарли Слейтера, семнадцатилетнего юношу в ярко-синих купальных плавках. — Чарли две недели назад здесь нашел такой же бивень, как ваш, когда он охотился за рыбой с копьем в этом районе.
Мак Ки оглядел дно при помощи стеклянного стакана.
— Тут не нужен динамит, — сказал он. — Здесь очень много предметов на самой поверхности, а ниже, под песком, будет еще больше.
Мак Ки подходил к вопросу извлечения сокровищ весьма осторожно. Мы собирались взорвать коралловые образования. Если бы мы это сделали, мы бы разрушили хрупкие предметы и похоронили обломки под тоннами кораллов и песка. Мак Ки собирался обучить нас не только технике поиска сокровищ, но и некоей философии этого дела. Сокровища для него заключались не только в золоте и серебре, но также и во многих мелких предметах быта, которыми люди пользовались сотни лет назад.
Мак Ки надел свои купальные плавки, темно-синий свитер с длинными рукавами и запустил моторчик своего воздушного компрессора. Здесь только у него было водолазное снаряжение с подачей воздуха. Лежа на воде и глядя на дно сквозь стекла наших водолазных масок, мы почувствовали, как Мак Ки бросился в воду. Его бросок сопровождался взрывом пузырьков. Он погрузился прямо на дно. Его тело, полузакрытое от нас огромной стаей мелкой рыбешки, страшно преобразилось. Увеличенный в воде и искаженный вертикальной перспективой Мак Ки ползал на четвереньках по дну, похожий на черное морское чудовище. Из-под его шлема выбивался поток серебристых пузырьков вперемежку с большими шаровидными пузырями воздуха, которые вращаясь и качаясь, всплывали на поверхность с глубины 25 футов. Потом он наклонился и поднял длинный прямой стержень коралла. Чтобы мы поняли в чем дело, он взял его на плечо, как мушкет. Дети бросились наперегонки к нему сквозь толщу воды. Анна первая добралась до Мак Ки и доставила предмет на поверхность. Это оказался ствол мушкета, обросший кораллами. Наружу выглядывала латунная скоба спускового механизма.
Теперь у него в руках был кусок дерева. Он разломал его, и мы видели, как рассыпающиеся кусочки его уносились течением. Подняв другой кусок дерева, Мак Ки протянул его к нам, и Джоун доставила его на поверхность. Он был в фут длиной, весь изъеденный червями. Из торца выглядывал морской червь величиной с американскую змейку, членистый и обросший щетиной. Это представитель вида разрушительного щетинконогого червя, который ограничивает срок сохранения дерева под водой 10–15 годами. Эти черви сгрызают дерево затонувших судов так, что от корпуса не остается и следа.
Глубоко в песке лежали два медных котла, обросших кораллами. Один из них был сильно помят и сплющен, как будто раздавлен весом затонувшего судна. Около них лежали стопки медных мисок, спаянных воедино и покрытых зеленой коркой. Они были изготовлены выдавливанием из листа на вращающемся станке и на поверхности их виднелись концентрические круги.
Хэмлин, который знал решительно все, что касалось обработки металлов, определил, что это работа XVII века. Вполне возможно, что из этих мисок питались рабы. Нам представилось, как они со спиленными зубами и бритыми головами садились вокруг мисок и горстями ели конские бобы и рис.
Мак Ки работал очень осторожно, тщательно смахивая песок руками. Вот он что-то поднял и сделал вид, что подносит вещь ко рту. Джоун нырнула к нему, приняла какой-то предмет и поднялась на поверхность. Предмет оказался глиняной трубкой. Чубук был совершенно не поврежден, и ее еще можно было курить. Но у самого конца мундштук был словно откушен. Барни и я нырнули, чтобы заглянуть в яму, которую отрыл Мак Ки своей саперной лопаткой, и обнаружили, что он откопал толстый конец слонового бивня.
Медленно и осторожно копал он, не делая ни одного грубого или неосторожного движения. Таким образом он откопал двенадцать слоновых бивней.
Течение изменилось; из Гольфстрима стала прибывать прозрачная голубая вода. Солнечные лучи падали косо через красный, похожий на лосиные рога, коралл, освещая серебряный занавес, составленный крохотными рыбешками. Этот занавес висел неподвижно над черным шлемом Мак Кл. Сквозь сверкающий занавес мы смотрели на пушку, отлитую во время правления Кромвеля в Англии, и на клыки слонов, которые были убиты еще до того, как нога европейца впервые ступила на землю Центральной Африки. В те времена слоновая кость расценивалась на вес серебра. Ее ценность была настолько велика, что она служила причиной международных войн. Когда Стэнли и Ливингстон были заняты исследованиями Африки, арабские торговцы под предводительством Типу Тиба с армиями до двух тысяч и более человек вели войны и заключали союзы, чтобы добыть слоновую кость из Центральной Африки. Несколько позже поиски слоновой кости явились причиной исследования и эксплуатации Африки англичанами, португальцами, бельгийцами и голландцами.