Страница:
Реальность в том, что после 1930 года в Исландии большая часть ледников потеряла в массе, поскольку летняя температура повысилась в среднем на 0,6 градуса Цельсия, а затем климат здесь стал становиться все холодней. Реальность в том, что, начиная с 1970 года, все эти ледники медленно, но неуклонно наступают. Они уже отвоевали половину занимаемой ими прежде территории. В настоящее время активно наступают целых одиннадцать ледников. Вот в чем реальность! И я никогда не стану лгать, Николас!
– Да никто и не заставляет тебя лгать, – понизил голос Дрейк, увидев, как в палатку вошли люди. – Я просто обсуждаю некоторые формулировки твоей статьи…
Он приподнял лист бумаги.
– Да, и при этом предлагаешь такие формулировки…
– Но это всего лишь предложение…
– Это искажение правды!
– При всем уважении, Пер, мне кажется, ты все же преувеличиваешь.
– Это я-то преувеличиваю? – Пер выхватил у него листок и начал читать вслух, обращаясь к собравшимся:
– «В результате тенденции к глобальному потеплению подтаяли ледники во многих уголках мира, в том числе и в Исландии. Многие из них уменьшились, но, сколь ни покажется парадоксальным, другие при этом продолжали расти. Причиной тому, по всей видимому, послужили недавние резкие температурные колебания, наблюдаемые…» Ну и так далее, и тому подобное. – Он отшвырнул листок. – Все это не правда!
– Но это лишь вступительная часть. Во всей остальной твоей работе правок нет.
– Вся эта вступительная часть – вранье!
– Можно, конечно, посмотреть и так. Но выражение «резкие температурные колебания»… Оно вполне обтекаемо, никто не придерется.
– Недавние резкие! Но в Исландии все это наблюдается давным-давно.
– Ну, хорошо, вычеркни тогда «недавние».
– Это не поможет, – возразил ему Эйнарсон, – поскольку смысл этого параграфа сводится к описанию наших наблюдений парникового эффекта, который и приводит к глобальному потеплению. И описываем мы локальные климатические изменения, прослеживаемые в определенных районах Исландии и несвойственные общим глобальным тенденциям.
– А вот об этом можно написать в заключении.
– Но вступительная часть станет предметом насмешек всех исследователей Арктики. Думаешь, Монтойя или Сигуросон оставят ее без внимания? Или Хикс? Или Ватанабе с Изаксоном? Да они будут хохотать надо мной. Сочтут, что я сделал это с целью получения каких-то грантов.
– Здесь есть и другие важные соображения, – неумолимо продолжал гнуть свое Дрейк. – Мы должны понимать, многие группы заинтересованы в дезинформации. Это прежде всего владельцы нефтяной и автомобильной промышленности. Они обеими руками ухватятся за доклад, где говорится, что некоторые ледники растут. И используют его против тех, кто трубит о глобальном потеплении. Они всегда так делают. Хватаются за все, лишь бы исказить реальную картину.
– Как будет использоваться эта информация, меня не волнует. Меня волнует одно – как можно правдивее описать истинное положение дел.
– Очень благородный, но не слишком дальновидный подход, – заметил Дрейк.
– Да, понимаю. Именно поэтому ты и привез сюда источник всех наших фондов в лице мистера Мортона или я ошибаюсь?
– Нет, нет, Пер, – поспешил возразить Дрейк, – пожалуйста, не пойми меня превратно…
– Я прекрасно все понимаю! Что он вообще здесь делает? – Кипя от ярости, Эйнарсон обернулся к Мортону. – Что вы здесь делаете, мистер Мортон? Одобряете ли то, о чем просит меня мистер Дрейк? Да или нет?..
В этот момент у Мортона вдруг зазвонил мобильный телефон. И он, плохо скрывая облегчение, надавил на кнопку.
– Мортон. Да? Да, Джон. Где ты? В Ванкувере? А сколько у вас сейчас в Ванкувере? – Прикрыв ладонью трубку, он пояснил присутствующим:
– Это Джон Ким. Из «Скотиабанка» в Ванкувере.
Эванс кивнул, хоть и понятия не имел, кто это такой. Мортон проводил весьма сложные финансовые операции, имел знакомых банкиров во всех уголках мира. И явно обрадовался возможности поговорить сейчас с одним из них. Он отвернулся и отошел в дальний угол палатки.
Настало неловкое молчание, все выжидали. Эйнарсон опустил голову и смотрел в пол, все еще кипя от злости. Блондинки притворяясь, что занялись работой, начали перебирать какие-то бумаги на столе. Дрейк, сунув руки в карманы, задумчиво разглядывал потолок.
Мортон громко рассмеялся.
– Правда? Нет, этого еще не слышал, – со смехом произнес он. – А знаешь о парне, который зашел в раздевалку и нашел там мобильник? И тут женщина ему говорит: «Дорогой, я видела это платье, и стоит оно всего тысячу долларов»…
Он покосился на присутствующих, снова отвернулся.
– Послушай, Пер, – сказал Дрейк, – думаю, нам надо как-то договориться.
– Ничего не получится, – холодно отрезал Эйнарсон. – Мы прекрасно поняли друг друга. Не хочешь нас больше поддерживать – не надо. Так и скажи.
– Никто не говорит, что мы не собираемся вас больше поддерживать.
– Время покажет, – заметил Эйнарсон. И тут Мортон воскликнул:
– Что?! Что они сделали?! Перевели на депозитный счет?! И сколько денег мы… Бог ты мой, Джон, это просто невероятно! – И, продолжая говорить, он вышел из палатки.
Эванс бросился за ним.
Они подошли к машине. Мортон нырнул в кабину, пытаясь укрыться от пронизывающего ветра.
– Господи, Джон, я что, действительно должен нести за это ответственность? Нет, ничего о них не знаю, никогда не слышал. Как, ты сказал, называется эта организация? «Друзья фонда планеты»?..
Он вопросительно взглянул на Эванса. Тот отрицательно помотал головой. Он никогда не слышал о друзьях фонда планеты, хоть и знал множество организаций, связанных с защитой окружающей среды.
– Где находятся? – кричал в трубку Мортон. – Сан-Хосе? Калифорния? О господи, ну что, черт побери, может находиться в Коста-Рике? – Он прикрыл трубку ладонью. – «Друзья фонда планеты». Сан-Хосе. Коста-Рика.
Эванс снова покачал головой.
– Никогда о них не слышал, – сказал Мортон, – и мой юрист – тоже. И не помню… Но, Эд, если бы речь шла о четверти миллиона долларов, я бы запомнил. Где выписан этот чек?.. Ясно. И там значится мое имя?.. Понимаю. Ладно, спасибо тебе. Да, я этим займусь. Пока. – И он захлопнул крышку мобильника.
И обернулся к Эвансу.
– Бери блокнот, Питер. И запиши кое-что.
К Джону Киму, помощнику управляющего ванкуверским отделением «Скотиабанк», обратился один из клиентов по имени Нат Деймон, сотрудник одной местной фирмы, сдающий напрокат оборудование для подводных исследований. Он принес в банк чек, выписанный ему компанией под названием «Сейсмические службы» в Калгари, и чек был возвращен в связи с отсутствием средств на счету плательщика. Выписан он был на 300 000 долларов. Клиенты показались подозрительными Деймону, и он попросил Кима проверить.
Джон Ким не имел законного права делать подобною рода запросы в США, но выписавший чек банк находился в Калгари, и у него работал там приятель. Он узнал, что у «Сейсмических служб» действительно имеется счет и вместо адреса там указан номер почтового ящика. На этот счет каждую неделю приходили довольно скромные поступления, и все из одного источника. Из организации «Друзья фонда планеты», базирующейся в Сан-Хосе, Коста-Рика.
Ким позвонил туда. Примерно в это же время на компьютер пришла информация, что с чеком все нормально. Тогда он позвонил Деймону и спросил, хочет ли тот разбираться дальше. Деймон попросил его продолжить расследование.
У Кима состоялся разговор с неким Мигелем Чавесом из «Сельскохозяйственного кредитного банка» в Сан-Хосе. Чавес сказал, что получил этот электронный депозит от ассоциации «Мориа Винд Пауэр», переправленный через частный банк «Ансбах» на Больших Каймановых островах. Больше он ничего не знал.
Однако десять минут спустя Чавес перезвонил Киму. Сказал, что сделал соответствующий запрос в «Ансбах» и что те переслали ему распечатку электронного перевода, из чего стало ясно, что на счет ассоциации «Мориа» эти деньги поступили три дня тому назад от «Международного общества охраны диких земель», сокращенно МООДЗ. И что в этом переводе от МООДЗ значилась пометка: «Дж. Мортон. Фонд исследований».
Тогда Ким позвонил своему клиенту в Ванкувере, Нату Деймону, и спросил, для чего предназначался этот чек. И Деймон сказал, что он поступил в качестве оплаты за взятую в аренду маленькую субмарину для подводных исследований. Ким счел этот факт весьма любопытным и позвонил своему другу Джорджу Мортону. Хотел немного его подразнить и спросил, зачем это вдруг ему понадобилась исследовательская подводная лодка. К его удивлению, Мортон об этом ничего не знал.
Эванс закончил записывать и спросил:
– И все это рассказал вам какой-то банковский служащий из Ванкувера?
– Да. Добрый и старый мой друг. Чего это ты на меня так смотришь?
– Да потому что здесь целое море информации, – ответил Эванс. Он не слишком хорошо знал канадскую банковскую систему, не говоря уже о коста-риканской, но был твердо убежден в одном: банки вовсе не склонны так свободно делиться информацией, как это описывал Мортон. Если рассказанное канадским другом Мортона правда, ему наверняка известно гораздо больше, о чем он предпочел умолчать. И Эванс сделал себе пометку: проверить. – Ну а что вам известно о «Международном обществе охраны диких земель», у которого оказался ваш чек на четверть миллиона долларов? – спросил он.
Мортон покачал головой:
– Первый раз слышу.
– Так, значит, вы никогда не давали им двухсот пятидесяти кусков?
Мортон снова покачал головой:
– Нет. Но я скажу тебе, чем занимался на прошлой неделе. Дал эти самые двести пятьдесят кусков Николасу Дрейку на покрытие месячного дефицита средств. Мне он сказал, что возникли какие-то проблемы с крупным вкладчиком из Сиэтла, тот задержал выплату на неделю. И Дрейк попросил меня помочь, я уже выручал его раз или два в подобных ситуациях.
– И теперь считаете, что деньги эти оказались в Ванкувере?
Мортон кивнул.
– Думаю, вам следует спросить об этом Дрейка, – сказал Эванс.
– Вам известна организация «Международное общество охраны диких земель»? – спросил его Эванс.
– Очень даже хорошо известна, – ответил Дрейк. – Отличная команда. Мы тесно сотрудничали в работе над многими проектами, в том числе «Болота», «Места обитания тигров в Непале», над проектом сохранения озера Тоба на Суматре. Единственное объяснение, которое приходит на ум… ну, что кто-то просто по ошибке перевел чек Мортона на другой счет. Или же… впрочем, не знаю. Надо позвонить в офис и выяснить. Но сейчас в Калифорнии девять вечера. Придется подождать до утра.
Мортон молча смотрел на Дрейка. Тот обернулся к нему:
– Джордж, я понимаю, ты в растерянности. Но даже если это действительно ошибка, в чем лично я просто уверен, слишком уж много денег было на том счете, чтобы так небрежно отнестись к его пересылке. Мне страшно неловко. Но ошибки случаются, их нельзя избежать, особенно когда имеешь дело с волонтерами, которым не платят ни цента, как это обстоит в нашем случае. Мы с тобой давние и добрые друзья. Хочу, чтоб ты знал, я непременно во всем разберусь. И, конечно, прослежу за тем, чтобы деньги вернули. Даю тебе слово, Джордж.
– Спасибо, – кивнул Мортон.
И все они уселись в «Лэнд Круизер».
– Отказался, – ответил Дрейк. – А мне так и не удалось ему втолковать. Вообще ученым следует немного сбить спесь. Довольно твердить: «Я занимаюсь только исследованиями, а остальное меня не касается». Это старомодно, и безответственно. Даже в такой, казалось бы, абстрактной науке, как геология ледников. Потому как, нравится вам это или нет, но мы в состоянии войны. Глобальной войны информации против дезинформации. И сражение это ведется сразу на нескольких фронтах. Это статьи в газетах. Телевизионные программы. Научные журналы. Веб-сайты, конференции, классные комнаты, ну и, разумеется, суды, когда до этого доходит дело. – Дрейк покачал головой. – Правда на нашей стороне, но нас пока что мало, и мы разобщены. И средств хронически не хватает. Сегодня движение за защиту окружающей среды напоминает борьбу Давида с Голиафом. Голиаф – это такие компании, как «Авентис», «Алкатель», «Хьюмана» и «Дженерал Электрик», «Бритиш Петролеум» и «Байер», «Шелл» и «Глаксо-Велком». Огромные, глобальные компании, настоящие промышленные империи, насквозь пронизанные коррупцией. Эти люди – враги нашей планеты, а Пер Эйнарсон, зацикленный на своем дурацком леднике, ничего этого не видит или просто не хочет понять.
Сидевший рядом с Дрейком Питер Эванс согласно кивнул. Хотя на самом деле был склонен воспринимать нее эти высказывания Дрейка с изрядной долей скептицизма. Слишком уж он мелодраматичен. К тому же нитрировал тот очевидный факт, что несколько из упомянутых Дрейком компаний ежегодно жертвуют огромные деньги природоохранным организациям, а три представителя от этих компаний заседают у Дрейка в совете директоров Национального фонда природных ресурсов. Для многих природоохранных организаций это стало уже почти нормой. Хотя о причинах, заставлявших промышленников это делать, до сих пор идут жаркие споры.
– Что ж, – заметил Мортон, – возможно, позже Пер пересмотрит свое отношение.
– Сомневаюсь, – мрачно буркнул Дрейк. – Он страшно рассердился. И мы, увы, проиграли это сражение. Что ж, все равно будем продолжать свое дело. Солдат не сдается. И рано или поздно победа будет на его стороне.
Какое-то время все в машине молчали.
– А девушки были чертовски симпатичные, – заметил Мортон. – Верно, Питер?
– Да, – кивнул тот. – Девушки что надо.
– Телефончик взять не догадался?
– Нет, – ответил Эванс.
– А вот я взял. У Эвы. – И Мортон присвистнул. Дрейк вздохнул.
– Полагаю, перед нами сейчас стоят более важные проблемы, Джордж.
– Это ты так говоришь, потому что женат, – сказал Мортон и засмеялся.
Эванс понимал: Мортон хочет развеселить их, поднять настроение. Но Дрейк противился этому. Глава НФПР не сводил глаз с сурового пейзажа за окном и при виде заснеженных горных вершин вдали удрученно покачал головой.
Впрочем, последнее время Дрейк стал еще мрачней и пессимистичней. Впервые Эванс заметил это несколько недель тому назад и ломал голову над тем, чем это вызвано. Возможно, в семье кто-то болен или же его беспокоит что-то другое. Но беспокоиться вроде бы было не о чем. По крайней мере, никто о таких поводах не упоминал. НФПР продолжал активно работать; они переехали в замечательное новое здание в Санта-Монике; сбор средств шел весьма успешно, фонды росли; они планировали проведение новых масштабных и зрелищных акций и конференций. К примеру, через два месяца должна состояться конференция по резкому изменению климата. Но, несмотря на все эти успехи – или благодаря им? – Дрейк становился все мрачней и несчастнее.
Мортон тоже замечал это, но не придавал значения.
– Он адвокат, чего с него взять! Забудь об этом.
– Абсолютно невозможно, – последовал немедленный ответ. – Ни один банк не станет делиться подобной информацией, особенно с другим банком. Очевидно, где-то в этой цепи задействована ИПП.
– ИПП?
– Да. Информация о подозрительном переводе. Если подозревают, что деньги получены от торговли наркотиками или предназначаются террористам, счет получает специальную пометку. И его отслеживают. Есть способы отследить электронные переводы даже в том случае, когда все данные зашифрованы. Но вряд ли это поможет тебе выйти на управляющего одного из банковских отделений.
– Нет?
– Ни малейшего шанса. Нужно получить специальное разрешение на международном уровне, только тогда тебя могут ознакомить с этими данными.
– Выходит, этот управляющий вряд ли мог проделать все это сам?
– Сильно сомневаюсь. Ну, разве что здесь задействован кто-то еще. Какой-нибудь представитель исполнительной власти, полицейский.
– Человек из таможни, Интерпол?
– Да, в этом роде.
– Тогда к чему впутывать моего клиента?
– Не знаю. Но это явно не случайность. Скажи, может быть, твой клиент придерживается радикальных взглядов?
При мысли о том, что Мортон придерживается радикальных взглядов, Эванс едва удержался от смеха.
– Ничего подобного!
– Ты уверен, Питер?
– Да, конечно…
– Потому что многие щедрые филантропы часто развлекаются или пытаются оправдаться тем, что поддерживают террористические группировки. Именно так происходило с ИРА. На протяжении десятилетий их поддерживали богатенькие американцы из Бостона. Но времена меняются. Сейчас такие вещи уже мало кого забавляют. И твой клиент должен быть крайне осторожен. А раз ты его юрист, то и тебе следует соблюдать крайнюю осторожность. Знаешь, не испытываю ни малейшего желания навещать тебя в тюрьме, Питер.
И он повесил трубку.
НА ПУТИ В ЛОС-АНДЖЕЛЕС
– Нет, милая, больше льда не надо, – сказал Мортон. Они взяли курс на запад и как раз в этот момент пролетали над Гренландией, огромным пространством из снега и льда, слегка золотившегося в бледных лучах солнца.
Мортон сидел рядом с Дрейком, тот неумолчно рассуждал о том, что снежный покров Гренландии неуклонно тает. С той же скоростью тают и льды Арктики, и канадские ледники.
– Так, значит, Исландия является своего рода аномалией? – спросил Мортон.
– Да, именно, – кивнул Дрейк. – Аномалией. Во всех других точках ледники тают с угрожающей быстротой.
– Хорошо, что ты рядом, Ник, – заметил Мортон и обнял Дрейка за плечи.
Тот улыбнулся.
– И я рад, что ты у нас есть, Джордж, – сказал он. – Без твоей щедрой финансовой поддержки мы бы никогда ничего не достигли. Ведь именно благодаря тебе мы имеем возможность подать судебный иск от имени вануату, и это страшно важно хотя бы потому, что вызовет широчайший отклик общественности. Что же касается других твоих грантов… Нет, молчу, тут мне просто не хватает слов.
– Вот уж не знал, что тебе может не хватить слов, – шутливо произнес Мортон и похлопал его по спине.
Сидевший напротив Эванс тем временем думал: вот уж странная парочка. Мортон такой большой, добродушный, одет небрежно, в джинсы и клетчатую ковбойку, и впечатление всегда такое, что одежда ему маловата, того гляди треснет по швам на груди и животе. И Николас Дрейк, высокий, тощий, всегда в пиджаке с галстуком, а из тщательно отглаженного воротничка выглядывает худая морщинистая шея, отчего кажется, что рубашки он выбирает на размер-другой больше.
И в манере поведения они были полной противоположностью. Мортон любил, чтоб вокруг были люди, ел с отменным аппетитом, громко смеялся. Обожал хорошеньких девочек, дорогие спортивные автомобили, искусство Востока и пошловатые шутки. На вечеринках у него в особняке на Холмби-Хиллз собирался чуть ли не весь Голливуд; и на следующий день он непременно занимался благотворительностью, выписывал кому-то из гостей чек на кругленькую сумму.
И за всеми этими его благотворительными порывами непременно следил Дрейк, хоть и покидал эти вечеринки рано, иногда даже до обеда. Часто объяснял это недомоганием, своим собственным или кого-то из близких. На деле же он просто был аскетом-одиночкой, терпеть не мог шумные сборища и праздники. Даже произнося речь, он делал это с каким-то отрешенным видом, точно находился в помещении один. Он сознательно создавал такой имидж. Старательно лепил для жаждущей аудитории образ эдакого одинокого странника в пустыне, носителя истины в последней инстанции.
Несмотря на все различия, эти двое были очень дружны на протяжении вот уже лет десяти, если не больше. И разногласия между ними возникали, как заметил Эванс, лишь когда имя Мортона попадало в желтую прессу. Один такой инцидент произошел в Лондоне, когда Мортона арестовали в аэропорту Гэтуик за кокаин (вовсе не его, настойчиво твердил он; наркотик пронесла на борт рок-звезда). В другой раз Мортона сфотографировали с рукой, лежавшей на бедре жены датского министра финансов (она сама ее туда поместила, яростно возражал он; к тому же там был и сам министр, причем не один, а со своей подружкой). А вскоре опять попался, вылезал из лимузина со знаменитой старлеткой, на которой не оказалось нижнего белья.
И всякий раз при этом Дрейк впадал в неописуемую ярость, и кое-кто даже слышал, что они ругались.
Но скандал затухал так же быстро, как вспыхивал. Потому что эти двое были крайне нужны друг другу. Мортон являлся наследником баснословного состояния и испытывал постоянную неловкость от осознания того, что деньги эти достались ему в наследство. Дрейк же умел находить им прекрасное применение, а взамен придавал жизни Мортона самый что ни на есть благородный смысл. Имя Мортона фигурировало в списках учредителей общества Одюбона[7], Общества защиты дикой природы, Всемирного фонда охраны дикой природы и клуба «Сьерра». Он делал крупные пожертвования в «Гринпис» и Лигу защиты окружающей среды. Но кульминацией всей этой его деятельности стали два щедрых дара, которые он преподнес НФПР. Первым стал грант на миллион долларов на финансирование судебного иска вануату. Второй грант в девять миллионов долларов поступил непосредственно в распоряжение НФПР и предназначался для дальнейших исследований и судебных процессов, связанных с природоохранной деятельностью. Неудивительно, что совет директоров НФПР выбрал Мортона Гражданином года. Банкет в честь столь знаменательного события должен, был состояться осенью этого года в Сан-Франциско.
Тот все еще обнимал Дрейка за плечи и рассказывал ему очередной анекдот с одной целью – заставить Дрейка хотя бы улыбнуться. Но Эвансу показалось, что в манерах и поведении Мортона возникла какая-то отстраненность. Мортон замкнулся в себе и просто не хотел, чтобы Дрейк это заметил.
Подозрения подтвердились, когда Мортон вдруг резко поднялся и направился к кабине летчиков.
– Хочу все же разобраться в этой чертовой электронике, – пробормотал он. С момента взлета они находились под воздействием большой вспышки на солнце, отчего связь по спутниковым телефонам резко ухудшилась. Пилоты объясняли это близостью к полюсу, там влияние подобных вспышек всегда ощущалось сильней, и успокаивали пассажиров тем, что связь наладится по мере продвижения к югу.
А Мортону, похоже, надо было сделать несколько важных звонков. "Интересно, кому? – подумал Эванс. – В Нью-Йорке сейчас четыре часа, в Лос-Анджелесе час дня. Кому он звонит? Наверняка речь пойдет об одном из текущих проектов по защите окружающей среды. Таковых было у него множество: проблема очистки воды в Камбодже, восстановление лесов Гвинеи, сохранение редких видов на Мадагаскаре, изучение лекарственных растений в Перу. Не говоря уже о немецкой экспедиции по измерению толщины льда в Антарктиде. И Мортон участвовал во всех этих проектах. Знал их во всех подробностях, был знаком с учеными, проводившими исследования, сам побывал во всех этих местах.
Так что он мог звонить кому и куда угодно.
Но почему-то Эванс чувствовал: тут далеко не все так просто.
И вот Мортон вернулся.
– Пилоты говорят, что связь в порядке. – Он уселся в передней части салона, надел наушники и закрыл раздвижную дверь, чтоб разговор его никто не мог подслушать.
Эванс продолжал листать журнал.
– Да нет, – ответил Эванс.
– Я за него беспокоюсь.
– Нет причин.
– Через пять недель в Сан-Франциско состоится банкет в его честь, – напомнил ему Дрейк. – Главное событие года нашего фонда. Все это будет активно освещаться прессой и телевидением, что привлечет внимание общественности к готовящейся нами конференции по резкому потеплению климата. – Угу, – буркнул в ответ Эванс.
– Да никто и не заставляет тебя лгать, – понизил голос Дрейк, увидев, как в палатку вошли люди. – Я просто обсуждаю некоторые формулировки твоей статьи…
Он приподнял лист бумаги.
– Да, и при этом предлагаешь такие формулировки…
– Но это всего лишь предложение…
– Это искажение правды!
– При всем уважении, Пер, мне кажется, ты все же преувеличиваешь.
– Это я-то преувеличиваю? – Пер выхватил у него листок и начал читать вслух, обращаясь к собравшимся:
– «В результате тенденции к глобальному потеплению подтаяли ледники во многих уголках мира, в том числе и в Исландии. Многие из них уменьшились, но, сколь ни покажется парадоксальным, другие при этом продолжали расти. Причиной тому, по всей видимому, послужили недавние резкие температурные колебания, наблюдаемые…» Ну и так далее, и тому подобное. – Он отшвырнул листок. – Все это не правда!
– Но это лишь вступительная часть. Во всей остальной твоей работе правок нет.
– Вся эта вступительная часть – вранье!
– Можно, конечно, посмотреть и так. Но выражение «резкие температурные колебания»… Оно вполне обтекаемо, никто не придерется.
– Недавние резкие! Но в Исландии все это наблюдается давным-давно.
– Ну, хорошо, вычеркни тогда «недавние».
– Это не поможет, – возразил ему Эйнарсон, – поскольку смысл этого параграфа сводится к описанию наших наблюдений парникового эффекта, который и приводит к глобальному потеплению. И описываем мы локальные климатические изменения, прослеживаемые в определенных районах Исландии и несвойственные общим глобальным тенденциям.
– А вот об этом можно написать в заключении.
– Но вступительная часть станет предметом насмешек всех исследователей Арктики. Думаешь, Монтойя или Сигуросон оставят ее без внимания? Или Хикс? Или Ватанабе с Изаксоном? Да они будут хохотать надо мной. Сочтут, что я сделал это с целью получения каких-то грантов.
– Здесь есть и другие важные соображения, – неумолимо продолжал гнуть свое Дрейк. – Мы должны понимать, многие группы заинтересованы в дезинформации. Это прежде всего владельцы нефтяной и автомобильной промышленности. Они обеими руками ухватятся за доклад, где говорится, что некоторые ледники растут. И используют его против тех, кто трубит о глобальном потеплении. Они всегда так делают. Хватаются за все, лишь бы исказить реальную картину.
– Как будет использоваться эта информация, меня не волнует. Меня волнует одно – как можно правдивее описать истинное положение дел.
– Очень благородный, но не слишком дальновидный подход, – заметил Дрейк.
– Да, понимаю. Именно поэтому ты и привез сюда источник всех наших фондов в лице мистера Мортона или я ошибаюсь?
– Нет, нет, Пер, – поспешил возразить Дрейк, – пожалуйста, не пойми меня превратно…
– Я прекрасно все понимаю! Что он вообще здесь делает? – Кипя от ярости, Эйнарсон обернулся к Мортону. – Что вы здесь делаете, мистер Мортон? Одобряете ли то, о чем просит меня мистер Дрейк? Да или нет?..
В этот момент у Мортона вдруг зазвонил мобильный телефон. И он, плохо скрывая облегчение, надавил на кнопку.
– Мортон. Да? Да, Джон. Где ты? В Ванкувере? А сколько у вас сейчас в Ванкувере? – Прикрыв ладонью трубку, он пояснил присутствующим:
– Это Джон Ким. Из «Скотиабанка» в Ванкувере.
Эванс кивнул, хоть и понятия не имел, кто это такой. Мортон проводил весьма сложные финансовые операции, имел знакомых банкиров во всех уголках мира. И явно обрадовался возможности поговорить сейчас с одним из них. Он отвернулся и отошел в дальний угол палатки.
Настало неловкое молчание, все выжидали. Эйнарсон опустил голову и смотрел в пол, все еще кипя от злости. Блондинки притворяясь, что занялись работой, начали перебирать какие-то бумаги на столе. Дрейк, сунув руки в карманы, задумчиво разглядывал потолок.
Мортон громко рассмеялся.
– Правда? Нет, этого еще не слышал, – со смехом произнес он. – А знаешь о парне, который зашел в раздевалку и нашел там мобильник? И тут женщина ему говорит: «Дорогой, я видела это платье, и стоит оно всего тысячу долларов»…
Он покосился на присутствующих, снова отвернулся.
– Послушай, Пер, – сказал Дрейк, – думаю, нам надо как-то договориться.
– Ничего не получится, – холодно отрезал Эйнарсон. – Мы прекрасно поняли друг друга. Не хочешь нас больше поддерживать – не надо. Так и скажи.
– Никто не говорит, что мы не собираемся вас больше поддерживать.
– Время покажет, – заметил Эйнарсон. И тут Мортон воскликнул:
– Что?! Что они сделали?! Перевели на депозитный счет?! И сколько денег мы… Бог ты мой, Джон, это просто невероятно! – И, продолжая говорить, он вышел из палатки.
Эванс бросился за ним.
* * *
Стало светлей, солнце поднялось выше, лучи его пытались пробиться сквозь низко нависшие облака. Поднимаясь по склону, Мортон продолжал говорить по телефону. Он кричал в трубку, но слова уносил ветер, и Эванс ничего не слышал.Они подошли к машине. Мортон нырнул в кабину, пытаясь укрыться от пронизывающего ветра.
– Господи, Джон, я что, действительно должен нести за это ответственность? Нет, ничего о них не знаю, никогда не слышал. Как, ты сказал, называется эта организация? «Друзья фонда планеты»?..
Он вопросительно взглянул на Эванса. Тот отрицательно помотал головой. Он никогда не слышал о друзьях фонда планеты, хоть и знал множество организаций, связанных с защитой окружающей среды.
– Где находятся? – кричал в трубку Мортон. – Сан-Хосе? Калифорния? О господи, ну что, черт побери, может находиться в Коста-Рике? – Он прикрыл трубку ладонью. – «Друзья фонда планеты». Сан-Хосе. Коста-Рика.
Эванс снова покачал головой.
– Никогда о них не слышал, – сказал Мортон, – и мой юрист – тоже. И не помню… Но, Эд, если бы речь шла о четверти миллиона долларов, я бы запомнил. Где выписан этот чек?.. Ясно. И там значится мое имя?.. Понимаю. Ладно, спасибо тебе. Да, я этим займусь. Пока. – И он захлопнул крышку мобильника.
И обернулся к Эвансу.
– Бери блокнот, Питер. И запиши кое-что.
* * *
Мортон говорил быстро. Эванс усердно записывал, стараясь не пропустить ни слова. История оказалась довольно запутанной.К Джону Киму, помощнику управляющего ванкуверским отделением «Скотиабанк», обратился один из клиентов по имени Нат Деймон, сотрудник одной местной фирмы, сдающий напрокат оборудование для подводных исследований. Он принес в банк чек, выписанный ему компанией под названием «Сейсмические службы» в Калгари, и чек был возвращен в связи с отсутствием средств на счету плательщика. Выписан он был на 300 000 долларов. Клиенты показались подозрительными Деймону, и он попросил Кима проверить.
Джон Ким не имел законного права делать подобною рода запросы в США, но выписавший чек банк находился в Калгари, и у него работал там приятель. Он узнал, что у «Сейсмических служб» действительно имеется счет и вместо адреса там указан номер почтового ящика. На этот счет каждую неделю приходили довольно скромные поступления, и все из одного источника. Из организации «Друзья фонда планеты», базирующейся в Сан-Хосе, Коста-Рика.
Ким позвонил туда. Примерно в это же время на компьютер пришла информация, что с чеком все нормально. Тогда он позвонил Деймону и спросил, хочет ли тот разбираться дальше. Деймон попросил его продолжить расследование.
У Кима состоялся разговор с неким Мигелем Чавесом из «Сельскохозяйственного кредитного банка» в Сан-Хосе. Чавес сказал, что получил этот электронный депозит от ассоциации «Мориа Винд Пауэр», переправленный через частный банк «Ансбах» на Больших Каймановых островах. Больше он ничего не знал.
Однако десять минут спустя Чавес перезвонил Киму. Сказал, что сделал соответствующий запрос в «Ансбах» и что те переслали ему распечатку электронного перевода, из чего стало ясно, что на счет ассоциации «Мориа» эти деньги поступили три дня тому назад от «Международного общества охраны диких земель», сокращенно МООДЗ. И что в этом переводе от МООДЗ значилась пометка: «Дж. Мортон. Фонд исследований».
Тогда Ким позвонил своему клиенту в Ванкувере, Нату Деймону, и спросил, для чего предназначался этот чек. И Деймон сказал, что он поступил в качестве оплаты за взятую в аренду маленькую субмарину для подводных исследований. Ким счел этот факт весьма любопытным и позвонил своему другу Джорджу Мортону. Хотел немного его подразнить и спросил, зачем это вдруг ему понадобилась исследовательская подводная лодка. К его удивлению, Мортон об этом ничего не знал.
Эванс закончил записывать и спросил:
– И все это рассказал вам какой-то банковский служащий из Ванкувера?
– Да. Добрый и старый мой друг. Чего это ты на меня так смотришь?
– Да потому что здесь целое море информации, – ответил Эванс. Он не слишком хорошо знал канадскую банковскую систему, не говоря уже о коста-риканской, но был твердо убежден в одном: банки вовсе не склонны так свободно делиться информацией, как это описывал Мортон. Если рассказанное канадским другом Мортона правда, ему наверняка известно гораздо больше, о чем он предпочел умолчать. И Эванс сделал себе пометку: проверить. – Ну а что вам известно о «Международном обществе охраны диких земель», у которого оказался ваш чек на четверть миллиона долларов? – спросил он.
Мортон покачал головой:
– Первый раз слышу.
– Так, значит, вы никогда не давали им двухсот пятидесяти кусков?
Мортон снова покачал головой:
– Нет. Но я скажу тебе, чем занимался на прошлой неделе. Дал эти самые двести пятьдесят кусков Николасу Дрейку на покрытие месячного дефицита средств. Мне он сказал, что возникли какие-то проблемы с крупным вкладчиком из Сиэтла, тот задержал выплату на неделю. И Дрейк попросил меня помочь, я уже выручал его раз или два в подобных ситуациях.
– И теперь считаете, что деньги эти оказались в Ванкувере?
Мортон кивнул.
– Думаю, вам следует спросить об этом Дрейка, – сказал Эванс.
* * *
Понятия не имею, – протянул Дрейк. Лицо его выражало полное недоумение. – Коста-Рика? Охрана земель? Господи, да я понятия не имею!– Вам известна организация «Международное общество охраны диких земель»? – спросил его Эванс.
– Очень даже хорошо известна, – ответил Дрейк. – Отличная команда. Мы тесно сотрудничали в работе над многими проектами, в том числе «Болота», «Места обитания тигров в Непале», над проектом сохранения озера Тоба на Суматре. Единственное объяснение, которое приходит на ум… ну, что кто-то просто по ошибке перевел чек Мортона на другой счет. Или же… впрочем, не знаю. Надо позвонить в офис и выяснить. Но сейчас в Калифорнии девять вечера. Придется подождать до утра.
Мортон молча смотрел на Дрейка. Тот обернулся к нему:
– Джордж, я понимаю, ты в растерянности. Но даже если это действительно ошибка, в чем лично я просто уверен, слишком уж много денег было на том счете, чтобы так небрежно отнестись к его пересылке. Мне страшно неловко. Но ошибки случаются, их нельзя избежать, особенно когда имеешь дело с волонтерами, которым не платят ни цента, как это обстоит в нашем случае. Мы с тобой давние и добрые друзья. Хочу, чтоб ты знал, я непременно во всем разберусь. И, конечно, прослежу за тем, чтобы деньги вернули. Даю тебе слово, Джордж.
– Спасибо, – кивнул Мортон.
И все они уселись в «Лэнд Круизер».
* * *
Машина, подпрыгивая на кочках, катила по равнине. – Черт, до чего ж они упрямые, эти исландцы, – проворчал Дрейк, глядя в окно. – Наверное, самые упрямые ученые в мире. – Он окончательно отказался пойти вам навстречу? – спросил Эванс.– Отказался, – ответил Дрейк. – А мне так и не удалось ему втолковать. Вообще ученым следует немного сбить спесь. Довольно твердить: «Я занимаюсь только исследованиями, а остальное меня не касается». Это старомодно, и безответственно. Даже в такой, казалось бы, абстрактной науке, как геология ледников. Потому как, нравится вам это или нет, но мы в состоянии войны. Глобальной войны информации против дезинформации. И сражение это ведется сразу на нескольких фронтах. Это статьи в газетах. Телевизионные программы. Научные журналы. Веб-сайты, конференции, классные комнаты, ну и, разумеется, суды, когда до этого доходит дело. – Дрейк покачал головой. – Правда на нашей стороне, но нас пока что мало, и мы разобщены. И средств хронически не хватает. Сегодня движение за защиту окружающей среды напоминает борьбу Давида с Голиафом. Голиаф – это такие компании, как «Авентис», «Алкатель», «Хьюмана» и «Дженерал Электрик», «Бритиш Петролеум» и «Байер», «Шелл» и «Глаксо-Велком». Огромные, глобальные компании, настоящие промышленные империи, насквозь пронизанные коррупцией. Эти люди – враги нашей планеты, а Пер Эйнарсон, зацикленный на своем дурацком леднике, ничего этого не видит или просто не хочет понять.
Сидевший рядом с Дрейком Питер Эванс согласно кивнул. Хотя на самом деле был склонен воспринимать нее эти высказывания Дрейка с изрядной долей скептицизма. Слишком уж он мелодраматичен. К тому же нитрировал тот очевидный факт, что несколько из упомянутых Дрейком компаний ежегодно жертвуют огромные деньги природоохранным организациям, а три представителя от этих компаний заседают у Дрейка в совете директоров Национального фонда природных ресурсов. Для многих природоохранных организаций это стало уже почти нормой. Хотя о причинах, заставлявших промышленников это делать, до сих пор идут жаркие споры.
– Что ж, – заметил Мортон, – возможно, позже Пер пересмотрит свое отношение.
– Сомневаюсь, – мрачно буркнул Дрейк. – Он страшно рассердился. И мы, увы, проиграли это сражение. Что ж, все равно будем продолжать свое дело. Солдат не сдается. И рано или поздно победа будет на его стороне.
Какое-то время все в машине молчали.
– А девушки были чертовски симпатичные, – заметил Мортон. – Верно, Питер?
– Да, – кивнул тот. – Девушки что надо.
– Телефончик взять не догадался?
– Нет, – ответил Эванс.
– А вот я взял. У Эвы. – И Мортон присвистнул. Дрейк вздохнул.
– Полагаю, перед нами сейчас стоят более важные проблемы, Джордж.
– Это ты так говоришь, потому что женат, – сказал Мортон и засмеялся.
Эванс понимал: Мортон хочет развеселить их, поднять настроение. Но Дрейк противился этому. Глава НФПР не сводил глаз с сурового пейзажа за окном и при виде заснеженных горных вершин вдали удрученно покачал головой.
* * *
За последние два года Эвансу пришлось немало поездить в компании Мортона и Дрейка. Обычно Мортон веселил и развлекал всех, Дрейк же вечно ворчал и сидел с кислой миной.Впрочем, последнее время Дрейк стал еще мрачней и пессимистичней. Впервые Эванс заметил это несколько недель тому назад и ломал голову над тем, чем это вызвано. Возможно, в семье кто-то болен или же его беспокоит что-то другое. Но беспокоиться вроде бы было не о чем. По крайней мере, никто о таких поводах не упоминал. НФПР продолжал активно работать; они переехали в замечательное новое здание в Санта-Монике; сбор средств шел весьма успешно, фонды росли; они планировали проведение новых масштабных и зрелищных акций и конференций. К примеру, через два месяца должна состояться конференция по резкому изменению климата. Но, несмотря на все эти успехи – или благодаря им? – Дрейк становился все мрачней и несчастнее.
Мортон тоже замечал это, но не придавал значения.
– Он адвокат, чего с него взять! Забудь об этом.
* * *
Когда они добрались до Рейкьявика, погода вдруг резко испортилась, солнце скрылось за тучами, начал накрапывать дождь, и резко похолодало. Над аэропортом шел снег с дождем, вылет задерживался. Они ждали, когда с крыльев снежно-белого «Гольфстрима» счистят наледь. Эванс отошел в угол ангара и, поскольку в США все еще была ночь, позвонил приятелю, занимавшемуся банковским делом в Гонконге. И рассказал ему ванкуверскую историю.– Абсолютно невозможно, – последовал немедленный ответ. – Ни один банк не станет делиться подобной информацией, особенно с другим банком. Очевидно, где-то в этой цепи задействована ИПП.
– ИПП?
– Да. Информация о подозрительном переводе. Если подозревают, что деньги получены от торговли наркотиками или предназначаются террористам, счет получает специальную пометку. И его отслеживают. Есть способы отследить электронные переводы даже в том случае, когда все данные зашифрованы. Но вряд ли это поможет тебе выйти на управляющего одного из банковских отделений.
– Нет?
– Ни малейшего шанса. Нужно получить специальное разрешение на международном уровне, только тогда тебя могут ознакомить с этими данными.
– Выходит, этот управляющий вряд ли мог проделать все это сам?
– Сильно сомневаюсь. Ну, разве что здесь задействован кто-то еще. Какой-нибудь представитель исполнительной власти, полицейский.
– Человек из таможни, Интерпол?
– Да, в этом роде.
– Тогда к чему впутывать моего клиента?
– Не знаю. Но это явно не случайность. Скажи, может быть, твой клиент придерживается радикальных взглядов?
При мысли о том, что Мортон придерживается радикальных взглядов, Эванс едва удержался от смеха.
– Ничего подобного!
– Ты уверен, Питер?
– Да, конечно…
– Потому что многие щедрые филантропы часто развлекаются или пытаются оправдаться тем, что поддерживают террористические группировки. Именно так происходило с ИРА. На протяжении десятилетий их поддерживали богатенькие американцы из Бостона. Но времена меняются. Сейчас такие вещи уже мало кого забавляют. И твой клиент должен быть крайне осторожен. А раз ты его юрист, то и тебе следует соблюдать крайнюю осторожность. Знаешь, не испытываю ни малейшего желания навещать тебя в тюрьме, Питер.
И он повесил трубку.
НА ПУТИ В ЛОС-АНДЖЕЛЕС
Понедельник, 23 августа
1.04 ночи
Стюардесса Келли налила в хрустальный стаканчик Мортона водки.– Нет, милая, больше льда не надо, – сказал Мортон. Они взяли курс на запад и как раз в этот момент пролетали над Гренландией, огромным пространством из снега и льда, слегка золотившегося в бледных лучах солнца.
Мортон сидел рядом с Дрейком, тот неумолчно рассуждал о том, что снежный покров Гренландии неуклонно тает. С той же скоростью тают и льды Арктики, и канадские ледники.
– Так, значит, Исландия является своего рода аномалией? – спросил Мортон.
– Да, именно, – кивнул Дрейк. – Аномалией. Во всех других точках ледники тают с угрожающей быстротой.
– Хорошо, что ты рядом, Ник, – заметил Мортон и обнял Дрейка за плечи.
Тот улыбнулся.
– И я рад, что ты у нас есть, Джордж, – сказал он. – Без твоей щедрой финансовой поддержки мы бы никогда ничего не достигли. Ведь именно благодаря тебе мы имеем возможность подать судебный иск от имени вануату, и это страшно важно хотя бы потому, что вызовет широчайший отклик общественности. Что же касается других твоих грантов… Нет, молчу, тут мне просто не хватает слов.
– Вот уж не знал, что тебе может не хватить слов, – шутливо произнес Мортон и похлопал его по спине.
Сидевший напротив Эванс тем временем думал: вот уж странная парочка. Мортон такой большой, добродушный, одет небрежно, в джинсы и клетчатую ковбойку, и впечатление всегда такое, что одежда ему маловата, того гляди треснет по швам на груди и животе. И Николас Дрейк, высокий, тощий, всегда в пиджаке с галстуком, а из тщательно отглаженного воротничка выглядывает худая морщинистая шея, отчего кажется, что рубашки он выбирает на размер-другой больше.
И в манере поведения они были полной противоположностью. Мортон любил, чтоб вокруг были люди, ел с отменным аппетитом, громко смеялся. Обожал хорошеньких девочек, дорогие спортивные автомобили, искусство Востока и пошловатые шутки. На вечеринках у него в особняке на Холмби-Хиллз собирался чуть ли не весь Голливуд; и на следующий день он непременно занимался благотворительностью, выписывал кому-то из гостей чек на кругленькую сумму.
И за всеми этими его благотворительными порывами непременно следил Дрейк, хоть и покидал эти вечеринки рано, иногда даже до обеда. Часто объяснял это недомоганием, своим собственным или кого-то из близких. На деле же он просто был аскетом-одиночкой, терпеть не мог шумные сборища и праздники. Даже произнося речь, он делал это с каким-то отрешенным видом, точно находился в помещении один. Он сознательно создавал такой имидж. Старательно лепил для жаждущей аудитории образ эдакого одинокого странника в пустыне, носителя истины в последней инстанции.
Несмотря на все различия, эти двое были очень дружны на протяжении вот уже лет десяти, если не больше. И разногласия между ними возникали, как заметил Эванс, лишь когда имя Мортона попадало в желтую прессу. Один такой инцидент произошел в Лондоне, когда Мортона арестовали в аэропорту Гэтуик за кокаин (вовсе не его, настойчиво твердил он; наркотик пронесла на борт рок-звезда). В другой раз Мортона сфотографировали с рукой, лежавшей на бедре жены датского министра финансов (она сама ее туда поместила, яростно возражал он; к тому же там был и сам министр, причем не один, а со своей подружкой). А вскоре опять попался, вылезал из лимузина со знаменитой старлеткой, на которой не оказалось нижнего белья.
И всякий раз при этом Дрейк впадал в неописуемую ярость, и кое-кто даже слышал, что они ругались.
Но скандал затухал так же быстро, как вспыхивал. Потому что эти двое были крайне нужны друг другу. Мортон являлся наследником баснословного состояния и испытывал постоянную неловкость от осознания того, что деньги эти достались ему в наследство. Дрейк же умел находить им прекрасное применение, а взамен придавал жизни Мортона самый что ни на есть благородный смысл. Имя Мортона фигурировало в списках учредителей общества Одюбона[7], Общества защиты дикой природы, Всемирного фонда охраны дикой природы и клуба «Сьерра». Он делал крупные пожертвования в «Гринпис» и Лигу защиты окружающей среды. Но кульминацией всей этой его деятельности стали два щедрых дара, которые он преподнес НФПР. Первым стал грант на миллион долларов на финансирование судебного иска вануату. Второй грант в девять миллионов долларов поступил непосредственно в распоряжение НФПР и предназначался для дальнейших исследований и судебных процессов, связанных с природоохранной деятельностью. Неудивительно, что совет директоров НФПР выбрал Мортона Гражданином года. Банкет в честь столь знаменательного события должен, был состояться осенью этого года в Сан-Франциско.
* * *
Итак, Эванс сидел напротив и рассеянно перелистывал журнал. Его потряс разговор с другом из Гонконга, и теперь он старался уже иначе взглянуть Мортона.Тот все еще обнимал Дрейка за плечи и рассказывал ему очередной анекдот с одной целью – заставить Дрейка хотя бы улыбнуться. Но Эвансу показалось, что в манерах и поведении Мортона возникла какая-то отстраненность. Мортон замкнулся в себе и просто не хотел, чтобы Дрейк это заметил.
Подозрения подтвердились, когда Мортон вдруг резко поднялся и направился к кабине летчиков.
– Хочу все же разобраться в этой чертовой электронике, – пробормотал он. С момента взлета они находились под воздействием большой вспышки на солнце, отчего связь по спутниковым телефонам резко ухудшилась. Пилоты объясняли это близостью к полюсу, там влияние подобных вспышек всегда ощущалось сильней, и успокаивали пассажиров тем, что связь наладится по мере продвижения к югу.
А Мортону, похоже, надо было сделать несколько важных звонков. "Интересно, кому? – подумал Эванс. – В Нью-Йорке сейчас четыре часа, в Лос-Анджелесе час дня. Кому он звонит? Наверняка речь пойдет об одном из текущих проектов по защите окружающей среды. Таковых было у него множество: проблема очистки воды в Камбодже, восстановление лесов Гвинеи, сохранение редких видов на Мадагаскаре, изучение лекарственных растений в Перу. Не говоря уже о немецкой экспедиции по измерению толщины льда в Антарктиде. И Мортон участвовал во всех этих проектах. Знал их во всех подробностях, был знаком с учеными, проводившими исследования, сам побывал во всех этих местах.
Так что он мог звонить кому и куда угодно.
Но почему-то Эванс чувствовал: тут далеко не все так просто.
И вот Мортон вернулся.
– Пилоты говорят, что связь в порядке. – Он уселся в передней части салона, надел наушники и закрыл раздвижную дверь, чтоб разговор его никто не мог подслушать.
Эванс продолжал листать журнал.
* * *
– Думаешь, он пьет больше чем обычно? – спросил Дрейк.– Да нет, – ответил Эванс.
– Я за него беспокоюсь.
– Нет причин.
– Через пять недель в Сан-Франциско состоится банкет в его честь, – напомнил ему Дрейк. – Главное событие года нашего фонда. Все это будет активно освещаться прессой и телевидением, что привлечет внимание общественности к готовящейся нами конференции по резкому потеплению климата. – Угу, – буркнул в ответ Эванс.