Страница:
– И где мы будем жить?
– В прекрасных условиях, моя дорогая. Не надо так волноваться! – Пухлые губы сэра Клайва растянулись в самодовольной улыбке. – Можете спросить у принца: комфорт вам обеспечен. Я отправляю вас во дворец к эмиру Ибрагиму Гуссейну, отцу принца Карима.
Александру каким-то чудом удалось сохранить самообладание. Только дыхание его стало слегка прерывистым. Он сразу догадался о замысле сэра Клайва. А по недоуменным взглядам, которыми обменялись леди Аделина и Шарлотта, понял, что они еще ни о чем не подозревают.
Леди Аделина осторожно произнесла:
– Мы, разумеется, польщены гостеприимством эмира…
Сэр Клайв бесцеремонно расхохотался.
– О нет, вы меня неправильно поняли, леди Аделина! Я послал эмиру письмо, в котором уведомил его о прибытии принца в Стамбул. А также порадовал эмира известием о том, что ему приготовлен прекрасный подарок – очаровательная светловолосая англичанка, которая украсит его гарем. А в приложение к этому – дама постарше, она будет прислуживать юной англичанке.
Леди Аделина, побелев, как полотно, повернулась к племяннице.
– Гарем?.. Ты… ты знаешь, что такое гарем, Шарлотта? Я… я правильно понимаю? Это…
– Позвольте, я вам все объясню. – Сэр Клайв сложил руки на груди, с трудом сдерживая радость, и исподтишка посмотрел на принца Карима.
Черт побери, почему-то проклятый турок совершенно не расстроился! А ведь он должен понимать, что обеих англичанок ждет пожизненное заточение во дворце. Более того, они до конца своих дней не увидят ни одного мужчины, кроме эмира… Сэр Клайв откашлялся, прочищая горло. Он заранее торжествовал.
– Милые дамы, вы должны понимать, что в Оттоманской империи смотрят на брачные отношения иначе, нежели в нашей доброй старой Англии. О да, совершенно иначе! Мусульмане считают, что женщина должна знать свое место, и очень строго за этим следят. В Стамбуле мужчина всегда чувствует себя главой семьи, а его жены обязаны во всем ему подчиняться, как самые последние служанки. Их единственное предназначение в жизни – доставлять наслаждение мужчине, выполнять любые его желания.
Леди Аделина побледнела еще сильнее.
– Н-но… но к-какое это имеет отношение к нам?
– Самое прямое, дражайшая. Важные сановники Оттоманской империи – такие, как отец принца Карима, – могут иметь не только четырех жен, но и любое количество рабынь и наложниц. Тут все решают деньги. Эмир Ибрагим – человек очень богатый, и поэтому у него много рабов, как женщин, так и мужчин. Женщины, естественно, живут по мусульманскому обычаю в отдельном дворце, называемом гаремом.
– Неужели и нас поселят в гареме вместе с наложницами эмира? Сэр Клайв, вы это серьезно? Но ведь репутация моей племянницы непоправимо пострадает!
– Леди Аделина, вас не просто поселят вместе с наложницами эмира. Вы и сами станете его наложницами. Точнее, мисс Риппон. Вы же скорее будете на положении прислуги. В вашем возрасте вряд ли можно рассчитывать на внимание эмира. Сомневаюсь, чтобы он позвал вас на свое ложе. Даже мисс Риппон придется сперва очень постараться, чтобы эмир взглянул на нее. А затем, завладев его вниманием, надо будет всячески ублажать его, – сэр Клайв улыбнулся. – К счастью, блондинки в этих краях – редкость, так что это облегчит мисс Риппон ее задачу. Ее – да, впрочем, и ваша жизнь станет гораздо приятнее, как только мисс Риппон разделит ложе с эмиром. А еще лучше, чтобы она зачала от него ребенка. Я заметил, что турки очень любят детей. Думаю, эмир не исключение. Если мисс Риппон родит эмиру сына, я вам гарантирую, что вы будете жить достаточно роскошно.
– Если она родит сына?! – Леди Аделина подскочила как ужаленная. Бедняжка была так шокирована, что даже забыла упасть в обморок.
Шарлотта же от потрясения потеряла дар речи. Взор ее в ужасе обратился на принца, который застыл в углу каюты, словно молчаливое изваяние. На мгновение его глаза ободряюще смотрели на девушку, словно обещая все уладить. И тут же вновь стали темными и непроницаемыми. Шарлотта не успела опомниться, а принц уже повернулся к ней спиной и уставился на видневшуюся в иллюминаторе морскую гладь, на которой плясали солнечные зайчики.
Увидев, что на лицах женщин написан ужас, сэр Клайв покосился на принца Карима. Но, увы, тут вышла осечка. Лицо турка было скучающим. Ни потрясения, ни ярости сэр Клайв не заметил. Неужели принца не волновало, что прекрасная, непорочная Шарлотта Риппон вскоре попадет в позолоченную клетку и потеряет девственность в постели его отца? Сэр Клайв испытал глубокое разочарование. И даже усомнился в своих расчетах. Может быть, ему показалось, что между Шарлоттой и принцем существует взаимное притяжение? Может, только она к нему тянется, а он равнодушен? Ведь турецкая знать пресыщена женскими ласками. Черт побери! Сэр Клайв побагровел от гнева. Месть не будет такой сладкой, ежели принцу безразлична судьба двух пленниц.
В этот момент Шарлотта обрела наконец дар речи.
– Но вы не можете обрекать нас с тетушкой на пожизненное рабство, сэр Клайв! Что мы вам сделали? Почему вы так жестоки?
– Жесток? Мисс Риппон, вы, наверное, шутите. Я должен вернуться в Англию, чтобы выполнить последнее секретное поручение великого визиря. Кроме принца Карима, только вы и леди Аделина знаете о моем участии в этом деле. И, тем не менее, я оставил вас в живых! Да жестокий человек убил бы вас на дороге вместе со слугами! Я же, по своему великодушию, обеспечил вам вполне сносное будущее. Не переживайте, моя дорогая мисс Риппон. Эмир стар и не будет вас часто домогаться.
Шарлотта толком не поняла значения последнего слова, однако доводы сэра Клайва нисколько ее не утешили. Бедняжка готова была позабыть о достоинстве и, если бы у нее была хоть какая-то надежда разжалобить его, упала бы к ногам негодяя и умоляла пощадить ее. Однако у Шарлотты хватило ума понять, что унижаться перед сэром Клайвом бесполезно. Если он не подарит ее и тетушку Аделину эмиру Ибрагиму, то просто убьет.
«Честь или жизнь…» – с горькой усмешкой подумала Шарлотта. Она всегда считала, что лучше потерять жизнь, чем честь. В действительности все оказалось наоборот.
Шарлотту охватил панический страх, и неизвестно, что бы произошло дальше, если бы она не услышала холодный, бесстрастный голос принца:
– Сюда направляются барка моего отца и лодка великого визиря. Если вы хотите получить заработанные деньги, сэр Клайв, я советую вам передать меня отцу.
Глава 10
– В прекрасных условиях, моя дорогая. Не надо так волноваться! – Пухлые губы сэра Клайва растянулись в самодовольной улыбке. – Можете спросить у принца: комфорт вам обеспечен. Я отправляю вас во дворец к эмиру Ибрагиму Гуссейну, отцу принца Карима.
Александру каким-то чудом удалось сохранить самообладание. Только дыхание его стало слегка прерывистым. Он сразу догадался о замысле сэра Клайва. А по недоуменным взглядам, которыми обменялись леди Аделина и Шарлотта, понял, что они еще ни о чем не подозревают.
Леди Аделина осторожно произнесла:
– Мы, разумеется, польщены гостеприимством эмира…
Сэр Клайв бесцеремонно расхохотался.
– О нет, вы меня неправильно поняли, леди Аделина! Я послал эмиру письмо, в котором уведомил его о прибытии принца в Стамбул. А также порадовал эмира известием о том, что ему приготовлен прекрасный подарок – очаровательная светловолосая англичанка, которая украсит его гарем. А в приложение к этому – дама постарше, она будет прислуживать юной англичанке.
Леди Аделина, побелев, как полотно, повернулась к племяннице.
– Гарем?.. Ты… ты знаешь, что такое гарем, Шарлотта? Я… я правильно понимаю? Это…
– Позвольте, я вам все объясню. – Сэр Клайв сложил руки на груди, с трудом сдерживая радость, и исподтишка посмотрел на принца Карима.
Черт побери, почему-то проклятый турок совершенно не расстроился! А ведь он должен понимать, что обеих англичанок ждет пожизненное заточение во дворце. Более того, они до конца своих дней не увидят ни одного мужчины, кроме эмира… Сэр Клайв откашлялся, прочищая горло. Он заранее торжествовал.
– Милые дамы, вы должны понимать, что в Оттоманской империи смотрят на брачные отношения иначе, нежели в нашей доброй старой Англии. О да, совершенно иначе! Мусульмане считают, что женщина должна знать свое место, и очень строго за этим следят. В Стамбуле мужчина всегда чувствует себя главой семьи, а его жены обязаны во всем ему подчиняться, как самые последние служанки. Их единственное предназначение в жизни – доставлять наслаждение мужчине, выполнять любые его желания.
Леди Аделина побледнела еще сильнее.
– Н-но… но к-какое это имеет отношение к нам?
– Самое прямое, дражайшая. Важные сановники Оттоманской империи – такие, как отец принца Карима, – могут иметь не только четырех жен, но и любое количество рабынь и наложниц. Тут все решают деньги. Эмир Ибрагим – человек очень богатый, и поэтому у него много рабов, как женщин, так и мужчин. Женщины, естественно, живут по мусульманскому обычаю в отдельном дворце, называемом гаремом.
– Неужели и нас поселят в гареме вместе с наложницами эмира? Сэр Клайв, вы это серьезно? Но ведь репутация моей племянницы непоправимо пострадает!
– Леди Аделина, вас не просто поселят вместе с наложницами эмира. Вы и сами станете его наложницами. Точнее, мисс Риппон. Вы же скорее будете на положении прислуги. В вашем возрасте вряд ли можно рассчитывать на внимание эмира. Сомневаюсь, чтобы он позвал вас на свое ложе. Даже мисс Риппон придется сперва очень постараться, чтобы эмир взглянул на нее. А затем, завладев его вниманием, надо будет всячески ублажать его, – сэр Клайв улыбнулся. – К счастью, блондинки в этих краях – редкость, так что это облегчит мисс Риппон ее задачу. Ее – да, впрочем, и ваша жизнь станет гораздо приятнее, как только мисс Риппон разделит ложе с эмиром. А еще лучше, чтобы она зачала от него ребенка. Я заметил, что турки очень любят детей. Думаю, эмир не исключение. Если мисс Риппон родит эмиру сына, я вам гарантирую, что вы будете жить достаточно роскошно.
– Если она родит сына?! – Леди Аделина подскочила как ужаленная. Бедняжка была так шокирована, что даже забыла упасть в обморок.
Шарлотта же от потрясения потеряла дар речи. Взор ее в ужасе обратился на принца, который застыл в углу каюты, словно молчаливое изваяние. На мгновение его глаза ободряюще смотрели на девушку, словно обещая все уладить. И тут же вновь стали темными и непроницаемыми. Шарлотта не успела опомниться, а принц уже повернулся к ней спиной и уставился на видневшуюся в иллюминаторе морскую гладь, на которой плясали солнечные зайчики.
Увидев, что на лицах женщин написан ужас, сэр Клайв покосился на принца Карима. Но, увы, тут вышла осечка. Лицо турка было скучающим. Ни потрясения, ни ярости сэр Клайв не заметил. Неужели принца не волновало, что прекрасная, непорочная Шарлотта Риппон вскоре попадет в позолоченную клетку и потеряет девственность в постели его отца? Сэр Клайв испытал глубокое разочарование. И даже усомнился в своих расчетах. Может быть, ему показалось, что между Шарлоттой и принцем существует взаимное притяжение? Может, только она к нему тянется, а он равнодушен? Ведь турецкая знать пресыщена женскими ласками. Черт побери! Сэр Клайв побагровел от гнева. Месть не будет такой сладкой, ежели принцу безразлична судьба двух пленниц.
В этот момент Шарлотта обрела наконец дар речи.
– Но вы не можете обрекать нас с тетушкой на пожизненное рабство, сэр Клайв! Что мы вам сделали? Почему вы так жестоки?
– Жесток? Мисс Риппон, вы, наверное, шутите. Я должен вернуться в Англию, чтобы выполнить последнее секретное поручение великого визиря. Кроме принца Карима, только вы и леди Аделина знаете о моем участии в этом деле. И, тем не менее, я оставил вас в живых! Да жестокий человек убил бы вас на дороге вместе со слугами! Я же, по своему великодушию, обеспечил вам вполне сносное будущее. Не переживайте, моя дорогая мисс Риппон. Эмир стар и не будет вас часто домогаться.
Шарлотта толком не поняла значения последнего слова, однако доводы сэра Клайва нисколько ее не утешили. Бедняжка готова была позабыть о достоинстве и, если бы у нее была хоть какая-то надежда разжалобить его, упала бы к ногам негодяя и умоляла пощадить ее. Однако у Шарлотты хватило ума понять, что унижаться перед сэром Клайвом бесполезно. Если он не подарит ее и тетушку Аделину эмиру Ибрагиму, то просто убьет.
«Честь или жизнь…» – с горькой усмешкой подумала Шарлотта. Она всегда считала, что лучше потерять жизнь, чем честь. В действительности все оказалось наоборот.
Шарлотту охватил панический страх, и неизвестно, что бы произошло дальше, если бы она не услышала холодный, бесстрастный голос принца:
– Сюда направляются барка моего отца и лодка великого визиря. Если вы хотите получить заработанные деньги, сэр Клайв, я советую вам передать меня отцу.
Глава 10
Сэр Клайв ничего не ответил принцу и поспешно отослал женщин в их каюту. Оставшись наедине с тетушкой, Шарлотта попыталась убедить бедняжку, которая впала в полную прострацию, что эмир Ибрагим не рискнет заточить в своем гареме двух англичанок. Ведь британские власти могут возмутиться!
– Так-то оно так, но откуда британские власти узнают, где мы? – резонно возразила леди Аделина.
– Им сообщит принц Карим, – с напускной уверенностью заявила Шарлотта.
– Гм… – с сомнением покачала головой тетушка. – Вряд ли нам следует ожидать помощи от человека, который даже не потрудился признаться, что говорит по-английски не хуже нас с тобой. По-моему, это подло.
Шарлотта не знала, что на это сказать, и почти обрадовалась возвращению двух караульных, каждый из которых держал в руках тонкую веревку. Выглядело это весьма зловеще. Шарлотта пала духом. Если уж даже не отличавшаяся железной логикой леди Аделина несколько раз подловила ее на противоречиях, то дела совсем плохи. Шарлотте пришлось признаться себе в том, что ее надежды бежать из гарема совершенно необоснованны. Но не могут же они до конца своих дней быть пленницами в Стамбуле! Это так дико, так невероятно, что просто в голове не укладывается!
Корабль, наконец, пришвартовался, и леди Аделина решила, что пора переходить от обороны к нападению. Скрестив руки на груди, она встала перед матросами и язвительно поинтересовалась:
– И зачем это вам понадобилась веревка? Я требую немедленно позвать британского посла!
Но моряки даже не потрудились ответить, а молча схватили и связали обеих женщин.
«Мы как цыплята, которых обвязывают нитками перед жаркой», – подумала Шарлотта.
Как следует закрепив узлы, матросы набросили на головы леди Аделины и Шарлотты покрывала из белого муслина. Полупрозрачная ткань прикрывала их связанные руки и свободно развевалась вокруг талии.
– Снимите… Сейчас же снимите эту… тряпку! Я задыхаюсь! – закричала леди Аделина.
Шарлотта видела, что тетушка героически старается держаться спокойно, но голос ее от ужаса срывался на визг.
– В здешних краях женщинам нельзя открывать лицо, – сказал матрос. – Иначе вы попадете в большую беду. Мы вам добра желаем.
Он слегка кивнул своему напарнику, и они подхватили на руки леди Аделину и Шарлотту, перекинув их через плечо, словно мешки с мукой. Вопли леди Аделины вскоре стихли – она то ли задохнулась, то ли потеряла сознание.
«Бедная тетушка, – мрачно усмехнулась Шарлотта. – За последние недели она так часто падала в обморок, и почти никому до этого не было дела!»
Оказалось, что, когда тебя, как куль зерна, тащат по трапу, это не только унизительно, но и ужасно неудобно. Посему Шарлотта не жаловалась, а наоборот, вздохнула с облегчением, почувствовав, что ее наконец-то поставили на ноги. Впрочем, бедняжку тут же запихнули в паланкин и унесли с пристани.
Когда к ней вернулась способность соображать, было слишком поздно задавать вопросы и пытаться выяснить, что случилось с тетушкой. Шарлотта сидела на подушках в жарком, пропахшем благовониями паланкине. Рядом никого не было. На мгновение страх захлестнул девушку. В паланкине и так-то царила жуткая жара, а тут еще эта муслиновая вуаль… Сердце Шарлотты так трепыхалось в груди, что казалось, оно вот-вот выпрыгнет.
«Тебя заточат в турецком гареме до скончания дней, – эта жуткая мысль застряла в ее мозгу, словно гвоздь. – Сэр Клайв сделал тебя наложницей эмира».
Шарлотта пыталась представить свою судьбу, но не могла, поскольку не очень понимала, чем занимается наложница. Хотя и подозревала, что занятия эти не из приятных. Девушке то казалось, что лучше бы поточнее знать, каким унижениям ей придется подвергнуться, будучи забавой престарелого эмира, – ведь люди всегда больше страшатся неизвестности, – то она, горько усмехнувшись, благодарила судьбу за свое неведение. Да, пожалуй, есть свои преимущества в том, что добродетельные, благовоспитанные англичанки имеют лишь смутное представление о подобных вещах…
Потом вдруг врожденное чувство юмора изменило Шарлотте, и ее опутал осьминожьими щупальцами страх. Девушка впала в панику. Но постепенно к ней вернулся разум, и она решила, что паниковать бессмысленно. Лучше поскорее познакомиться с обычаями этой удивительной страны. Она не может тратить время на бесполезные страхи! Шарлотта сделала несколько глубоких, размеренных вдохов и заставила себя посмотреть по сторонам.
Паланкин напоминал старинный английский портшез, с той только разницей, что здесь не было скамеечки и Шарлотте пришлось сидеть, скрестив ноги, на полу, заваленном подушками. Изнутри стенки паланкина были обиты алым шелком. Будь руки у нее развязаны, ей было бы здесь, пожалуй, вполне удобно.
Паланкин никак не освещался, а плотные занавески загораживали от Шарлотты то, что творилось за окном. Пожалуй, прошло не меньше четверти часа, прежде чем ей удалось подбородком отодвинуть одну из шторок и, прижав ее плечом к стенке, выглянуть на улицу.
Там царила невероятная суматоха. Все было непривычным, незнакомым. Совсем рядом уличный торговец продавал, судя по всему, какой-то напиток, но Шарлотта никогда не видела ничего похожего на эту густую розоватую жидкость. Торговец привлекал покупателей, звеня железными кружками, висевшими у него на поясе. Разносчики бегали по узкой булыжной мостовой, поставив себе на головы подносы с горками персиков и абрикосов, а возле повозки с овощами, запряженной парой волов, застыли трое экзотически одетых всадников.
В дальнем конце улицы Шарлотта заметила писца. Он сидел по-турецки на земле за маленьким резным деревянным столиком. К нему стояла целая очередь женщин. Лица их были закрыты муслиновыми покрывалами, только темные глаза посверкивали из-под прозрачной ткани.
В большом количестве на улице попадались тощие собаки.
Шарлотта невольно отодвинулась от окна, занавеска упала и снова закрыла от нее улицу. Когда же девушке вновь удалось прильнуть к окошку, паланкин уже находился в гораздо более спокойном квартале. Шарлотта увидела высокие стены, за которыми кое-где виднелись фруктовые деревья и внушительного вида каменное здание. Девушка предположила, что это мечеть. Портик фасада поддерживался изящными резными колоннами, а арки украшал искусный узор из кусочков разноцветного мрамора. Дверь была закрыта, и Шарлотта смогла полюбоваться резным геометрическим орнаментом и перламутровой мозаикой, переливающейся на солнце розовато-кремовыми красками. На одной из угловых башен громко молился пастор… хотя нет, здесь священников вроде бы называли по-другому… Молитва звучала так заунывно! Шарлотта вдруг отчетливо поняла, что и вправду религия здесь совсем иная, непривычная и чужая. И на мгновение ее снова захлестнул страх.
Носильщики, почти не сбавляя шага, пронесли паланкин мимо мечети, поднялись на высокий холм и остановились перед чугунными воротами, богато украшенными орнаментом. Один из носильщиков что-то крикнул, ворота открылись, и Шарлотту внесли в просторный мощеный двор, где цветущие кусты обрамляли каскады фонтанов, насыщающих воздух свежестью.
Носильщики по-прежнему бегом пронесли паланкин по двору и вбежали в еще одни ворота, вделанные в кирпичную стену высотой по меньшей мере семь футов. Ворота открыл рослый, чисто выбритый чернокожий мужчина в атласном балахоне, похожем на домашний халат – из тех, которые носят в Англии. На голове у него красовался большой бархатный тюрбан, украшенный разноцветными павлиньими перьями и жемчугом.
Четверо носильщиков, что несли Шарлотту всю дорогу от порта, даже не попытались пройти в эти внутренние ворота. Паланкин был поставлен на землю, после чего один из мужчин открыл дверцу и, отвернувшись, помог Шарлотте выйти. Черный страж жестом пригласил ее во внутренний дворик.
После духоты, царившей в паланкине, от аромата цветов у Шарлотты закружилась голову, однако она не захотела, чтобы страж в тюрбане поддержал ее под локоть. Ее притащили сюда насильно, и она не желает принимать ничьих услуг!
Внезапно внимание девушки привлек грохот деревянных колес, и она облегченно вздохнула, увидев тетушку, выходившую из повозки, обитой бархатом. На повозку Шарлотта уже не обратила особого внимания. Она почти привыкла к тому, что в Турции в них впрягают не лошадей, а волов.
– Слава Богу, нас разлучили ненадолго, – промолвила Шарлотта, целуя тетушку в щеку (а это оказалось нелегко, поскольку лица обеих все еще были спрятаны под покрывалами). – Наверное, это дворец эмира Ибрагима?
Леди Аделина посмотрела на невзрачное здание и презрительно фыркнула:
– Я бы это дворцом не назвала, хотя садик вполне миленький.
– Может, внутри все куда роскошней? По-моему, местные жители не придают большого значения внешнему убранству своих домов.
– Это верно. Я никогда в жизни не видела таких жалких лачуг, как по пути сюда! Не знаю, о чем думали строители. Каждый этаж выступает над предыдущим, и на половине из них нет окон!
Страж нетерпеливо поцокал языком, давая понять, что они должны следовать за ним по узкой дорожке между двумя фонтанами. Подойдя к зданию из дерева и кирпича, Шарлотта и леди Аделина увидели открытую дверь, которая вела в темный коридор с очень высоким потолком.
Переступив порог, Шарлотта вынуждена была признаться себе, что она до смерти напугана. Одно дело – спокойно обозревать окрестности, и совсем другое – очутиться в коридоре, который напоминает ночной кошмар. Такое впечатление, что с потолка в любую минуту сорвется стая летучих мышей! Это… это каземат? – прошептала леди Аделина.
– Не думаю. Это просто темный-претемный коридор.
– Но, может, он ведет в каземат? Шарлотта тихонько рассмеялась.
– Нет, вероятнее всего, он ведет в гарем эмира.
Леди Аделина побелела.
– Это ничуть не лучше. Даже, пожалуй, хуже. В темнице, по крайней мере, есть надежда сохранить незапятнанной свою репутацию.
Она прислонилась спиной к стене и с вызовом посмотрела на могучего стража.
– Я туда не пойду! – громко заявила тетушка. Несмотря на многочисленные потрясения и вынужденное заключение, леди Аделина еще не утратила веры в то, что любой иностранец понимает по-английски, если только говорить с ним достаточно громко и внятно. – Я дочь английского графа! Я требую свидания с британским послом!
Страж улыбнулся, обнажив два ряда идеально белых зубов. Потом пробормотал что-то нечленораздельное, нагнулся и одной рукой сгреб в охапку леди Аделину, а другой – Шарлотту. И спокойно проследовал в темное здание.
Прохлада… Это было первое, на что обратила внимание Шарлотта. После душного паланкина и раскаленного солнца, чуть ли не прожигавшего своими лучами сад, в коридоре царила приятная прохлада. Затем девушка услышала тихий шелест и шепот. А вскоре сообразила, что их продвижение по коридору сопровождает чей-то негромкий смех.
Когда ее глаза привыкли к темноте, она увидела, что коридор не такой уж и узкий. Шарлотта заметила, что вдоль всего коридора стоят ажурные деревянные ширмы, а за ними сидят женщины и дети. Сидят и хихикают!
Коридор упирался в пологую лестницу. Солнечный свет проникал сквозь разноцветные витражи. На верху лестницы было совсем светло. Страж внес Шарлотту и леди Аделину в зал, стены и пол которого были украшены блестящей мозаикой.
В одном конце зала располагался низкий помост, на котором сидела сморщенная старуха с ярко размалеванным лицом и красными руками. Стульев в комнате не было, да и прочей мебели явно не хватало. Тело старухи со всех сторон подпирали вышитые шелковые подушки, а перед ней стояла хрустальная чаша с водой, в которой плавало множество пузырьков. Под чашей был глиняный сосуд, от которого отходила длинная, гибкая трубка. Женщина держала ее во рту. Время от времени из трубки вырывался дымок, и странный запах, слабо напоминавший дым костра, распространялся по залу. По мере того как Шарлотта приближалась к помосту, запах становился все сильнее.
Примерно в двух ярдах от старухи и ее хрустальной чаши страж, наконец, позволил Шарлотте и леди Аделине встать на ноги. Шарлотта успела подумать, что, вероятно, все женщины, прятавшиеся за ширмами, проследовали за ними наверх, но тут страж положил ручищу на ее голову и заставил поклониться старухе чуть ли не до земли. Леди Аделину постигла та же участь. Она так изумилась, что даже не запротестовала.
– Вот уж не думала, что мне когда-нибудь придется кланяться шлюхе, – возмущенно пробормотала леди Аделина.
Во всяком случае, так показалось Шарлотте. Но она, конечно, не поверила своим ушам. Разве с непорочных уст тетушки могло слететь такое грубое слово?
Старуха вынула изо рта кальян и отдала какое-то непонятное приказание. Страж немедленно снял с пленниц муслиновые покрывала, и по толпе женщин пробежал удивленный шепоток.
Шарлотта понятия не имела, что их так удивило. Да, впрочем, сейчас ей это было безразлично. Она глубоко вздохнула и обратилась к старухе, сидевшей на помосте. Опыт общения с «мистером Александром» приучил ее не верить тому, что хитрые турки не говорят по-английски.
– Нас с тетушкой взяли в плен помимо нашей воли, – заявила Шарлотта, стараясь говорить спокойно и с достоинством, хотя внутренне трепетала от страха. – И мы были бы вам очень признательны, если бы вы сперва приказали нас развязать, а затем устроили бы нам встречу с британским послом.
В глазах старой женщины промелькнула усмешка. Затем она опять взяла в рот кальян, и томительно долго молчала, посасывая его. Ни страж, ни женщины в дверях не произносили ни слова. Наконец старуха вынула трубку изо рта. Всего на один миг, чтобы произнести пару слов. Страж поднес руку к груди, а затем дотронулся до своих губ и лба, выражая почтение госпоже. Потом он снова заставил Шарлотту и леди Аделину поклониться и ввел их в маленькую пустую комнатку. Предназначение ее было непонятно. Голый мраморный пол, полное отсутствие мебели…
– Лучше бы они тратили поменьше денег на украшение стен и побольше на стулья, – саркастически заметила леди Аделина и уставилась на охранника, который был дюймов на восемнадцать выше нее. – Ну что, голубчик? Ты развяжешь эти веревки или мне пора закричать?
Страж смотрел по-прежнему бесстрастно, так что догадаться, понял ли он хоть слово, было невозможно. Однако, сунув руку за кушак, он вынул оттуда маленький кинжал и одним махом разрезал веревки. Шарлотта принялась разминать затекшие руки. Их словно пронзали сотни иголочек, но девушку это даже радовало. Она улыбнулась тетке.
– С развязанными руками и без этой дурацкой вуали я чувствую себя почти нормально.
– Ну, пожалуй, это ты хватила через край. Посмотри-ка на дверь.
Шарлотта обернулась и увидела в дверях толпу экзотических женщин, одетых в шелка. Они глазели на англичанок с таким нескрываемым любопытством, словно перед ними была клетка с тиграми. Шарлотта предположила, что они не врываются в комнатушку не из вежливости, а из страха.
Она печально улыбнулась леди Аделине.
– Может, покривляемся им на потеху? Или попробуем выяснить, не говорит ли кто-нибудь из них по-английски?
– Гм… Даже если и так, думаю, нам не удастся убедить их говорить по-человечески. По-моему, этому типу, что караулит ворота, нравится делать нам наперекор.
– Но мы можем хотя бы показать этим женщинам наше расположение. Мне кажется, они безобидны, – промолвила Шарлотта и приветственно протянула руки к женщинам. – Как вы поживаете? Меня зовут мисс Шарлотта Риппон, а это моя тетушка, леди…
Однако ответом на ее приветливые слова было потрясенное молчание, а затем ее схватили за талию и оттащили на середину комнаты. Шарлотта обернулась, собираясь возмутиться, но страж решительно запрокинул ей голову и расстегнул верхнюю пуговицу дорожного платья. Шарлотта в ужасе застыла. Он расстегнул еще две пуговицы, однако тут к девушке вернулась способность двигаться. Вскипев, она инстинктивно, не заботясь о том, что на нее смотрит столько посторонних, ударила стража по щеке левой, еще не совсем ловко действовавшей рукой.
В комнате воцарилась гнетущая тишина. Шарлотта ощущала ее почти физически. Даже леди Аделина не пикнула. Страж – до Шарлотты слишком поздно дошло, что у него, вероятно, есть и другие обязанности, помимо обязанностей привратника, – молча поглядел на нее и, отступив на шаг, поднял руку. Он резко прищелкнул пальцами, и все женщины, кроме Шарлотты и леди Аделины, моментально поняли, что означает сей знак. Они дружно вздохнули и повернулись в сторону босоногой девчушки, которая подбежала к укромной нише в стене и вернулась с кожаной плеткой. Низко склонившись перед привратником, она протянула ему плетку. Тот взял ее и молча посмотрел на Шарлотту, проверяя на ощупь гибкость кожаных полосок.
Шарлотта задрожала мелкой дрожью, не столько от страха, сколько от ярости.
– Вы не посмеете! – заявила она, застегивая пуговицы. – Попробуйте тронуть меня хотя бы пальцем! Я доведу это до сведения принца Карима Александра. Он не допустит, чтобы со мной жестоко обращались!
И тут впервые с того момента, как они покинули старуху, сидевшую на помосте, привратник что-то сказал. Шарлотта разобрала только слова «эмир Ибрагим» и «Карим Александр», однако с огромным облегчением увидела, что страж засунул плетку за пояс рядом с кинжалом, которым он разрезал веревки. Страж повелительно хлопнул в ладоши и отдал несколько приказаний. Женщины моментально исчезли, словно растворились за дверью, колоннами и резными ширмами. Вскоре остались только две темноглазые, длинноволосые девушки, которые, нервно улыбаясь, вошли в комнату.
Привратник встал в дверях, и девушки по его кивку отодвинули фальшивую стенку, за которой оказался большой шкаф, доверху набитый подушками. Вытащив с полдюжины, они поднесли их к тому месту, где стояли леди Аделина и Шарлотта. После этого они вежливо поклонились и, аккуратно разложив подушки на полу, пригласили англичанок прилечь.
У Шарлотты подкашивались ноги, поэтому она с удовольствием рухнула на мягкие подушки. Леди Аделина же немного поколебалась, не зная, что лучше: сохранить достоинство или устроиться поудобнее. В конце концов, стремление к комфорту победило, и леди села рядом с племянницей, выпрямив спину – это была ее уступка фамильной гордости.
Девушки просияли, и та, что была постарше, вышла вперед, явно гордясь своей важной ролью в предстоящем спектакле.
– Здравствуйте, сударыни. Как вы поживаете? – вежливо спросила она. – Вы говорите по-французски?
Произношение у нее было ужасное.
– Да, мы прекрасно говорим по-французски, – явно преувеличивая, ответила леди Аделина.
Ее произношение было еще ужаснее.
Шарлотта мысленно возблагодарила Господа за то, что он не лишил их с тетушкой хоть какого-то общества.
– А я говорю по-французски не очень хорошо, – сказала она.
– Так-то оно так, но откуда британские власти узнают, где мы? – резонно возразила леди Аделина.
– Им сообщит принц Карим, – с напускной уверенностью заявила Шарлотта.
– Гм… – с сомнением покачала головой тетушка. – Вряд ли нам следует ожидать помощи от человека, который даже не потрудился признаться, что говорит по-английски не хуже нас с тобой. По-моему, это подло.
Шарлотта не знала, что на это сказать, и почти обрадовалась возвращению двух караульных, каждый из которых держал в руках тонкую веревку. Выглядело это весьма зловеще. Шарлотта пала духом. Если уж даже не отличавшаяся железной логикой леди Аделина несколько раз подловила ее на противоречиях, то дела совсем плохи. Шарлотте пришлось признаться себе в том, что ее надежды бежать из гарема совершенно необоснованны. Но не могут же они до конца своих дней быть пленницами в Стамбуле! Это так дико, так невероятно, что просто в голове не укладывается!
Корабль, наконец, пришвартовался, и леди Аделина решила, что пора переходить от обороны к нападению. Скрестив руки на груди, она встала перед матросами и язвительно поинтересовалась:
– И зачем это вам понадобилась веревка? Я требую немедленно позвать британского посла!
Но моряки даже не потрудились ответить, а молча схватили и связали обеих женщин.
«Мы как цыплята, которых обвязывают нитками перед жаркой», – подумала Шарлотта.
Как следует закрепив узлы, матросы набросили на головы леди Аделины и Шарлотты покрывала из белого муслина. Полупрозрачная ткань прикрывала их связанные руки и свободно развевалась вокруг талии.
– Снимите… Сейчас же снимите эту… тряпку! Я задыхаюсь! – закричала леди Аделина.
Шарлотта видела, что тетушка героически старается держаться спокойно, но голос ее от ужаса срывался на визг.
– В здешних краях женщинам нельзя открывать лицо, – сказал матрос. – Иначе вы попадете в большую беду. Мы вам добра желаем.
Он слегка кивнул своему напарнику, и они подхватили на руки леди Аделину и Шарлотту, перекинув их через плечо, словно мешки с мукой. Вопли леди Аделины вскоре стихли – она то ли задохнулась, то ли потеряла сознание.
«Бедная тетушка, – мрачно усмехнулась Шарлотта. – За последние недели она так часто падала в обморок, и почти никому до этого не было дела!»
Оказалось, что, когда тебя, как куль зерна, тащат по трапу, это не только унизительно, но и ужасно неудобно. Посему Шарлотта не жаловалась, а наоборот, вздохнула с облегчением, почувствовав, что ее наконец-то поставили на ноги. Впрочем, бедняжку тут же запихнули в паланкин и унесли с пристани.
Когда к ней вернулась способность соображать, было слишком поздно задавать вопросы и пытаться выяснить, что случилось с тетушкой. Шарлотта сидела на подушках в жарком, пропахшем благовониями паланкине. Рядом никого не было. На мгновение страх захлестнул девушку. В паланкине и так-то царила жуткая жара, а тут еще эта муслиновая вуаль… Сердце Шарлотты так трепыхалось в груди, что казалось, оно вот-вот выпрыгнет.
«Тебя заточат в турецком гареме до скончания дней, – эта жуткая мысль застряла в ее мозгу, словно гвоздь. – Сэр Клайв сделал тебя наложницей эмира».
Шарлотта пыталась представить свою судьбу, но не могла, поскольку не очень понимала, чем занимается наложница. Хотя и подозревала, что занятия эти не из приятных. Девушке то казалось, что лучше бы поточнее знать, каким унижениям ей придется подвергнуться, будучи забавой престарелого эмира, – ведь люди всегда больше страшатся неизвестности, – то она, горько усмехнувшись, благодарила судьбу за свое неведение. Да, пожалуй, есть свои преимущества в том, что добродетельные, благовоспитанные англичанки имеют лишь смутное представление о подобных вещах…
Потом вдруг врожденное чувство юмора изменило Шарлотте, и ее опутал осьминожьими щупальцами страх. Девушка впала в панику. Но постепенно к ней вернулся разум, и она решила, что паниковать бессмысленно. Лучше поскорее познакомиться с обычаями этой удивительной страны. Она не может тратить время на бесполезные страхи! Шарлотта сделала несколько глубоких, размеренных вдохов и заставила себя посмотреть по сторонам.
Паланкин напоминал старинный английский портшез, с той только разницей, что здесь не было скамеечки и Шарлотте пришлось сидеть, скрестив ноги, на полу, заваленном подушками. Изнутри стенки паланкина были обиты алым шелком. Будь руки у нее развязаны, ей было бы здесь, пожалуй, вполне удобно.
Паланкин никак не освещался, а плотные занавески загораживали от Шарлотты то, что творилось за окном. Пожалуй, прошло не меньше четверти часа, прежде чем ей удалось подбородком отодвинуть одну из шторок и, прижав ее плечом к стенке, выглянуть на улицу.
Там царила невероятная суматоха. Все было непривычным, незнакомым. Совсем рядом уличный торговец продавал, судя по всему, какой-то напиток, но Шарлотта никогда не видела ничего похожего на эту густую розоватую жидкость. Торговец привлекал покупателей, звеня железными кружками, висевшими у него на поясе. Разносчики бегали по узкой булыжной мостовой, поставив себе на головы подносы с горками персиков и абрикосов, а возле повозки с овощами, запряженной парой волов, застыли трое экзотически одетых всадников.
В дальнем конце улицы Шарлотта заметила писца. Он сидел по-турецки на земле за маленьким резным деревянным столиком. К нему стояла целая очередь женщин. Лица их были закрыты муслиновыми покрывалами, только темные глаза посверкивали из-под прозрачной ткани.
В большом количестве на улице попадались тощие собаки.
Шарлотта невольно отодвинулась от окна, занавеска упала и снова закрыла от нее улицу. Когда же девушке вновь удалось прильнуть к окошку, паланкин уже находился в гораздо более спокойном квартале. Шарлотта увидела высокие стены, за которыми кое-где виднелись фруктовые деревья и внушительного вида каменное здание. Девушка предположила, что это мечеть. Портик фасада поддерживался изящными резными колоннами, а арки украшал искусный узор из кусочков разноцветного мрамора. Дверь была закрыта, и Шарлотта смогла полюбоваться резным геометрическим орнаментом и перламутровой мозаикой, переливающейся на солнце розовато-кремовыми красками. На одной из угловых башен громко молился пастор… хотя нет, здесь священников вроде бы называли по-другому… Молитва звучала так заунывно! Шарлотта вдруг отчетливо поняла, что и вправду религия здесь совсем иная, непривычная и чужая. И на мгновение ее снова захлестнул страх.
Носильщики, почти не сбавляя шага, пронесли паланкин мимо мечети, поднялись на высокий холм и остановились перед чугунными воротами, богато украшенными орнаментом. Один из носильщиков что-то крикнул, ворота открылись, и Шарлотту внесли в просторный мощеный двор, где цветущие кусты обрамляли каскады фонтанов, насыщающих воздух свежестью.
Носильщики по-прежнему бегом пронесли паланкин по двору и вбежали в еще одни ворота, вделанные в кирпичную стену высотой по меньшей мере семь футов. Ворота открыл рослый, чисто выбритый чернокожий мужчина в атласном балахоне, похожем на домашний халат – из тех, которые носят в Англии. На голове у него красовался большой бархатный тюрбан, украшенный разноцветными павлиньими перьями и жемчугом.
Четверо носильщиков, что несли Шарлотту всю дорогу от порта, даже не попытались пройти в эти внутренние ворота. Паланкин был поставлен на землю, после чего один из мужчин открыл дверцу и, отвернувшись, помог Шарлотте выйти. Черный страж жестом пригласил ее во внутренний дворик.
После духоты, царившей в паланкине, от аромата цветов у Шарлотты закружилась голову, однако она не захотела, чтобы страж в тюрбане поддержал ее под локоть. Ее притащили сюда насильно, и она не желает принимать ничьих услуг!
Внезапно внимание девушки привлек грохот деревянных колес, и она облегченно вздохнула, увидев тетушку, выходившую из повозки, обитой бархатом. На повозку Шарлотта уже не обратила особого внимания. Она почти привыкла к тому, что в Турции в них впрягают не лошадей, а волов.
– Слава Богу, нас разлучили ненадолго, – промолвила Шарлотта, целуя тетушку в щеку (а это оказалось нелегко, поскольку лица обеих все еще были спрятаны под покрывалами). – Наверное, это дворец эмира Ибрагима?
Леди Аделина посмотрела на невзрачное здание и презрительно фыркнула:
– Я бы это дворцом не назвала, хотя садик вполне миленький.
– Может, внутри все куда роскошней? По-моему, местные жители не придают большого значения внешнему убранству своих домов.
– Это верно. Я никогда в жизни не видела таких жалких лачуг, как по пути сюда! Не знаю, о чем думали строители. Каждый этаж выступает над предыдущим, и на половине из них нет окон!
Страж нетерпеливо поцокал языком, давая понять, что они должны следовать за ним по узкой дорожке между двумя фонтанами. Подойдя к зданию из дерева и кирпича, Шарлотта и леди Аделина увидели открытую дверь, которая вела в темный коридор с очень высоким потолком.
Переступив порог, Шарлотта вынуждена была признаться себе, что она до смерти напугана. Одно дело – спокойно обозревать окрестности, и совсем другое – очутиться в коридоре, который напоминает ночной кошмар. Такое впечатление, что с потолка в любую минуту сорвется стая летучих мышей! Это… это каземат? – прошептала леди Аделина.
– Не думаю. Это просто темный-претемный коридор.
– Но, может, он ведет в каземат? Шарлотта тихонько рассмеялась.
– Нет, вероятнее всего, он ведет в гарем эмира.
Леди Аделина побелела.
– Это ничуть не лучше. Даже, пожалуй, хуже. В темнице, по крайней мере, есть надежда сохранить незапятнанной свою репутацию.
Она прислонилась спиной к стене и с вызовом посмотрела на могучего стража.
– Я туда не пойду! – громко заявила тетушка. Несмотря на многочисленные потрясения и вынужденное заключение, леди Аделина еще не утратила веры в то, что любой иностранец понимает по-английски, если только говорить с ним достаточно громко и внятно. – Я дочь английского графа! Я требую свидания с британским послом!
Страж улыбнулся, обнажив два ряда идеально белых зубов. Потом пробормотал что-то нечленораздельное, нагнулся и одной рукой сгреб в охапку леди Аделину, а другой – Шарлотту. И спокойно проследовал в темное здание.
Прохлада… Это было первое, на что обратила внимание Шарлотта. После душного паланкина и раскаленного солнца, чуть ли не прожигавшего своими лучами сад, в коридоре царила приятная прохлада. Затем девушка услышала тихий шелест и шепот. А вскоре сообразила, что их продвижение по коридору сопровождает чей-то негромкий смех.
Когда ее глаза привыкли к темноте, она увидела, что коридор не такой уж и узкий. Шарлотта заметила, что вдоль всего коридора стоят ажурные деревянные ширмы, а за ними сидят женщины и дети. Сидят и хихикают!
Коридор упирался в пологую лестницу. Солнечный свет проникал сквозь разноцветные витражи. На верху лестницы было совсем светло. Страж внес Шарлотту и леди Аделину в зал, стены и пол которого были украшены блестящей мозаикой.
В одном конце зала располагался низкий помост, на котором сидела сморщенная старуха с ярко размалеванным лицом и красными руками. Стульев в комнате не было, да и прочей мебели явно не хватало. Тело старухи со всех сторон подпирали вышитые шелковые подушки, а перед ней стояла хрустальная чаша с водой, в которой плавало множество пузырьков. Под чашей был глиняный сосуд, от которого отходила длинная, гибкая трубка. Женщина держала ее во рту. Время от времени из трубки вырывался дымок, и странный запах, слабо напоминавший дым костра, распространялся по залу. По мере того как Шарлотта приближалась к помосту, запах становился все сильнее.
Примерно в двух ярдах от старухи и ее хрустальной чаши страж, наконец, позволил Шарлотте и леди Аделине встать на ноги. Шарлотта успела подумать, что, вероятно, все женщины, прятавшиеся за ширмами, проследовали за ними наверх, но тут страж положил ручищу на ее голову и заставил поклониться старухе чуть ли не до земли. Леди Аделину постигла та же участь. Она так изумилась, что даже не запротестовала.
– Вот уж не думала, что мне когда-нибудь придется кланяться шлюхе, – возмущенно пробормотала леди Аделина.
Во всяком случае, так показалось Шарлотте. Но она, конечно, не поверила своим ушам. Разве с непорочных уст тетушки могло слететь такое грубое слово?
Старуха вынула изо рта кальян и отдала какое-то непонятное приказание. Страж немедленно снял с пленниц муслиновые покрывала, и по толпе женщин пробежал удивленный шепоток.
Шарлотта понятия не имела, что их так удивило. Да, впрочем, сейчас ей это было безразлично. Она глубоко вздохнула и обратилась к старухе, сидевшей на помосте. Опыт общения с «мистером Александром» приучил ее не верить тому, что хитрые турки не говорят по-английски.
– Нас с тетушкой взяли в плен помимо нашей воли, – заявила Шарлотта, стараясь говорить спокойно и с достоинством, хотя внутренне трепетала от страха. – И мы были бы вам очень признательны, если бы вы сперва приказали нас развязать, а затем устроили бы нам встречу с британским послом.
В глазах старой женщины промелькнула усмешка. Затем она опять взяла в рот кальян, и томительно долго молчала, посасывая его. Ни страж, ни женщины в дверях не произносили ни слова. Наконец старуха вынула трубку изо рта. Всего на один миг, чтобы произнести пару слов. Страж поднес руку к груди, а затем дотронулся до своих губ и лба, выражая почтение госпоже. Потом он снова заставил Шарлотту и леди Аделину поклониться и ввел их в маленькую пустую комнатку. Предназначение ее было непонятно. Голый мраморный пол, полное отсутствие мебели…
– Лучше бы они тратили поменьше денег на украшение стен и побольше на стулья, – саркастически заметила леди Аделина и уставилась на охранника, который был дюймов на восемнадцать выше нее. – Ну что, голубчик? Ты развяжешь эти веревки или мне пора закричать?
Страж смотрел по-прежнему бесстрастно, так что догадаться, понял ли он хоть слово, было невозможно. Однако, сунув руку за кушак, он вынул оттуда маленький кинжал и одним махом разрезал веревки. Шарлотта принялась разминать затекшие руки. Их словно пронзали сотни иголочек, но девушку это даже радовало. Она улыбнулась тетке.
– С развязанными руками и без этой дурацкой вуали я чувствую себя почти нормально.
– Ну, пожалуй, это ты хватила через край. Посмотри-ка на дверь.
Шарлотта обернулась и увидела в дверях толпу экзотических женщин, одетых в шелка. Они глазели на англичанок с таким нескрываемым любопытством, словно перед ними была клетка с тиграми. Шарлотта предположила, что они не врываются в комнатушку не из вежливости, а из страха.
Она печально улыбнулась леди Аделине.
– Может, покривляемся им на потеху? Или попробуем выяснить, не говорит ли кто-нибудь из них по-английски?
– Гм… Даже если и так, думаю, нам не удастся убедить их говорить по-человечески. По-моему, этому типу, что караулит ворота, нравится делать нам наперекор.
– Но мы можем хотя бы показать этим женщинам наше расположение. Мне кажется, они безобидны, – промолвила Шарлотта и приветственно протянула руки к женщинам. – Как вы поживаете? Меня зовут мисс Шарлотта Риппон, а это моя тетушка, леди…
Однако ответом на ее приветливые слова было потрясенное молчание, а затем ее схватили за талию и оттащили на середину комнаты. Шарлотта обернулась, собираясь возмутиться, но страж решительно запрокинул ей голову и расстегнул верхнюю пуговицу дорожного платья. Шарлотта в ужасе застыла. Он расстегнул еще две пуговицы, однако тут к девушке вернулась способность двигаться. Вскипев, она инстинктивно, не заботясь о том, что на нее смотрит столько посторонних, ударила стража по щеке левой, еще не совсем ловко действовавшей рукой.
В комнате воцарилась гнетущая тишина. Шарлотта ощущала ее почти физически. Даже леди Аделина не пикнула. Страж – до Шарлотты слишком поздно дошло, что у него, вероятно, есть и другие обязанности, помимо обязанностей привратника, – молча поглядел на нее и, отступив на шаг, поднял руку. Он резко прищелкнул пальцами, и все женщины, кроме Шарлотты и леди Аделины, моментально поняли, что означает сей знак. Они дружно вздохнули и повернулись в сторону босоногой девчушки, которая подбежала к укромной нише в стене и вернулась с кожаной плеткой. Низко склонившись перед привратником, она протянула ему плетку. Тот взял ее и молча посмотрел на Шарлотту, проверяя на ощупь гибкость кожаных полосок.
Шарлотта задрожала мелкой дрожью, не столько от страха, сколько от ярости.
– Вы не посмеете! – заявила она, застегивая пуговицы. – Попробуйте тронуть меня хотя бы пальцем! Я доведу это до сведения принца Карима Александра. Он не допустит, чтобы со мной жестоко обращались!
И тут впервые с того момента, как они покинули старуху, сидевшую на помосте, привратник что-то сказал. Шарлотта разобрала только слова «эмир Ибрагим» и «Карим Александр», однако с огромным облегчением увидела, что страж засунул плетку за пояс рядом с кинжалом, которым он разрезал веревки. Страж повелительно хлопнул в ладоши и отдал несколько приказаний. Женщины моментально исчезли, словно растворились за дверью, колоннами и резными ширмами. Вскоре остались только две темноглазые, длинноволосые девушки, которые, нервно улыбаясь, вошли в комнату.
Привратник встал в дверях, и девушки по его кивку отодвинули фальшивую стенку, за которой оказался большой шкаф, доверху набитый подушками. Вытащив с полдюжины, они поднесли их к тому месту, где стояли леди Аделина и Шарлотта. После этого они вежливо поклонились и, аккуратно разложив подушки на полу, пригласили англичанок прилечь.
У Шарлотты подкашивались ноги, поэтому она с удовольствием рухнула на мягкие подушки. Леди Аделина же немного поколебалась, не зная, что лучше: сохранить достоинство или устроиться поудобнее. В конце концов, стремление к комфорту победило, и леди села рядом с племянницей, выпрямив спину – это была ее уступка фамильной гордости.
Девушки просияли, и та, что была постарше, вышла вперед, явно гордясь своей важной ролью в предстоящем спектакле.
– Здравствуйте, сударыни. Как вы поживаете? – вежливо спросила она. – Вы говорите по-французски?
Произношение у нее было ужасное.
– Да, мы прекрасно говорим по-французски, – явно преувеличивая, ответила леди Аделина.
Ее произношение было еще ужаснее.
Шарлотта мысленно возблагодарила Господа за то, что он не лишил их с тетушкой хоть какого-то общества.
– А я говорю по-французски не очень хорошо, – сказала она.