Страница:
– Это выбросить, сэр? – кивнул Эдвин на батарею пустых бутылок.
– Да, и не говори коку, что мы опустошили кладовку, а то он устроит мне бойкот.
– Парни благодарят вас за бренди, капитан, и говорят, что они не против хлебать его из горшка для жаркого. Не обязательно же пить из бутылок! А сэр Клайв-то даже не задумался: как это вы в дребодан пьяны, а на корабле такая чистота? Не мешало бы ему и знать, что при капитане-пьянице на корабле не бывает порядка.
– Сэр Клайв слишком восхищался своим умом. Ему было некогда думать, – Хенк Баррет ласково потрепал юнгу по плечу. – Смотри, не прикладывайся к бутылкам, мошенник. А Доугел пусть явится ко мне, едва вернется на корабль. Как только я выясню, куда отправился этот самовлюбленный, чванливый баронет, я поеду во дворец эмира Ибрагима.
– А можно мне с вами, сэр? Я еще ни разу не был в настоящем дворце.
Хенк Баррет проворчал, стараясь напустить на себя грозный вид:
– Да чего там особенного? Просто большой дом, и все. Ты же американец, мальчик, а американцы не преклоняются перед аристократами. Не забывай об этом.
– Да, но мне все равно интересно поглядеть на дворец.
– Ты еще не все дела сделал. Куда тебе на берег? И потом… это может оказаться опасным. Вдруг эмир решил бросить нас в темницу?
Глаза Эдвина восторженно засияли.
– Вот здорово, сэр! Я возьму шпагу и помогу вам сражаться.
Капитан Баррет недовольно хмыкнул.
– В опасности нет ничего хорошего, дурачок. А тюрьма – не курорт. И попадать туда не стоит, даже если тебе невтерпеж помахать новой шпагой.
Однако в отличие от сэра Клайва Эдвина нелегко было провести. Сердитый вид капитана его ничуть не смутил, и юнга расплылся в улыбке, прекрасно понимая, что победа осталась за ним.
– Благодарю вас, сэр! К приходу Доугела я буду готов.
Александр был решительно недоволен собой. Мало того что он безвылазно сидел во дворце отца, когда ему нужно было срочно отправляться на поиски Хенка Баррета, так еще и семейная жизнь оказалась нелегким испытанием. Принц уже около полутора суток стоически выполнял свое благородное решение не прикасаться к Шарлотте. В результате он уже лез на стенку из-за неутоленной страсти, а Шарлотта избегала его. Стоило принцу войти в гарем, куда он и приходил лишь ради встречи с ней, как она под любым предлогом старалась ускользнуть. А тут еще и обитатели дворца невольно подливали масла в огонь, ведь все они, от эмира до самого маленького поваренка, с нескрываемым любопытством следили за новобрачными.
И в довершение всего эмир наотрез отказывался объясниться с сыном. Александр несколько раз просил отца похлопотать об аудиенции у султана Махмуда II. Но отец был глух к его мольбам.
В описываемое утро все обстояло примерно так же. Александр завел речь о внешней политике – эмир свел разговор к обсуждению домашних дел, которые и яйца-то выеденного не стоили. Александр не отступал и опять заговорил о независимости греков. Однако эмир, как и следовало ожидать, не пошел на поводу у сына и поинтересовался здоровьем Шарлотты.
Стиснув зубы, Александр учтиво произнес:
– Благодарю вас, отец, за то, что вы любезно интересуетесь здоровьем моей жены. Хвала Аллаху, она пребывает в добром здравии.
– Да ниспошлет ей Аллах хорошее здоровье на многие годы! Я очень надеюсь услышать вскоре отрадную весть, что она ждет дитя, которое станет моим утешением на склоне лет.
– Достопочтенный отец, осмелюсь возразить вам, что ваша жизнь еще далека от заката. А также дерзну напомнить, что у вас уже есть много внуков.
Эмир небрежно махнул рукой.
– Это дети моих дочерей. Я их, конечно, люблю, но разве они могут сравниться с сыном моего единственного сына?
Александр решил, что, пожалуй, настало время сообщить отцу неприятное известие: эмиру не следует уповать на скорое появление долгожданного внука, поскольку Шарлотта и леди Аделина в ближайшее время отбудут в Англию. Но пока принц подбирал слова, в зал ворвался привратник. При виде его Александр облегченно вздохнул и тут же почувствовал себя виноватым.
Раб пал ниц.
– О славнейший владыка, к тебе явились чужестранцы. Они просят принять их.
Эмир лениво поинтересовался, обмахиваясь веером:
– А имена у этих чужестранцев есть?
– Мудрейший эмир, их имена слишком сложны для моего скудного ума. Чужестранцы явились с оружием, однако не похоже, чтобы они были настроены воинственно.
– Они в военной форме?
– Прости, владыка, но я не разбираюсь в этих нелепых чужестранных одеяниях. А тюрбанов, по которым можно было бы различить их ранг или род занятий, у чужестранцев нет. Но предводитель дал мне вот эту записку. Может быть, ты, о мудрейший, разберешь, что в ней говорится.
Эмир взял маленькую белую карточку и, мельком взглянув на нее, протянул сыну.
– Ты знаком с этим человеком, Карим Александр?
«Капитан Генри Баррет…» Александр прочел эти простые слова, и сердце его взволнованно забилось.
– Да, отец. Я его хорошо знаю. Он мой старый, испытанный друг, и я почту за великую честь представить его вам.
Эмир повернулся к рабу.
– Проведи чужестранцев сюда. Оружие не отбирай, но приставь к ним вооруженную стражу.
Раб поклонился до земли.
– Будет исполнено, мой повелитель.
Когда Хенк Баррет в сопровождении подтянутых моряков вошел в зал, Александр вдруг отчетливо понял, насколько он соскучился по своему другу. Принц был очень доволен, что Хенк, хорошо усвоивший восточные обычаи, сначала низко поклонился эмиру и лишь затем с улыбкой кивнул ему.
– Карим Александр, представь мне своего боевого друга, – сказал по-турецки эмир.
Александр встал с дивана и обменялся с Хенком крепким, теплым рукопожатием.
– Значит, ты все-таки добрался сюда, старый грешник! Смотри, твой нюх заведет тебя когда-нибудь в беду.
Хенк ухмыльнулся.
– Так ведь я вынюхивал твой след. Послушай, приятель, ты не мог бы попросить этих парней убрать ятаганы? А то у меня мурашки по коже бегают при взгляде на кривые лезвия.
– Я не волен им приказывать, но не тревожься. Отец знает, что ты мой друг. И стражники держат сабли просто для важности.
– И все же меня это как-то не очень вдохновляет, – насмешливо улыбнулся Хенк и схватил Александра за руку. – Слушай, ну ты и вырядился! Хотя тебе идет. Особенно это грандиозное сооружение на голове. Право, павлиньи перья – это лучшее обрамление для твоего гордого профиля.
– А ты в своем репертуаре, приятель. Американские комплименты порой подозрительно смахивают на издевку. Но, увы, мы не можем продолжить нашу увлекательную беседу. Отец хочет с тобой познакомиться.
Александр повернулся к эмиру.
– Достопочтенный отец, позвольте представить вам моего ближайшего друга, капитана Генри Баррета. Он из Бостона, это штат Массачусетс.
– Американец? – Эмир слегка поднял брови.
– Да, сэр. Но Генри уже много лет торгует с Востоком. Особенно часто он бывает в греческих портах.
Ни один мускул не дрогнул на лице эмира. Он пристально вгляделся в черты Генри Баррета и, наконец, промолвил:
– Я рад приветствовать вас и ваших слуг в моем скромном жилище.
Александр перевел Генри слова отца и попросил разрешения побеседовать с другом наедине. Эмир опять посмотрел на капитана, немного помолчал и хлопнул в ладоши.
– Позаботься, чтобы американские друзья принца Карима подкрепились и не скучали без своего начальника, – приказал эмир рабу и, встав с дивана, кивнул сыну. – А ты отведи капитана в мои покои. Я думаю, нам есть о чем поговорить.
Пройдя в свои личные покои, эмир не стал терять времени на церемонии. Он отослал слугу, задернул тяжелую штору, закрывавшую вход, сел на деревянную кушетку и указал принцу и капитану на кресла, обтянутые шелком.
– Прошу вас, садитесь. А теперь, принц Карим, не будешь ли ты так любезен спросить своего друга, зачем он сюда пожаловал?
– Я очень рад видеть тебя, Хенк, – обратился Александр к Баррету, – но как ты узнал, что я в Стамбуле? Тебе Том сказал, да?
– Да. Бедняга здорово продрог на дороге, но ничего, оклемался. Раны оказались легкими, и через два дня он уже явился ко мне на Портман-сквер. Том принес мне бумаги, которые доверила ему хозяйка, и умолял меня поехать за тобой в Стамбул. «Прекрасная американка» уже стояла на якоре в Тилсбери, поэтому я рассчитывал приплыть сюда через три-четыре дня после сэра Клайва. Но у берегов Португалии мы попали в шторм, да и потом, нам не везло. Вот почему я так задержался.
– Что ж, с благополучным прибытием! – откликнулся Александр. – Бумаги в целости и сохранности?
– Так точно. Ты, я вижу, тоже цел и невредим. А что с мисс Риппон и леди Аделиной? Том с ума сходил от беспокойства за молодую хозяйку. Говорил, она сражалась как лев, когда сэр Клайв Боттомли пытался тебя похитить. Том боялся, что она переусердствовала, и сэр Клайв из мести подстроит какую-нибудь пакость.
Александр с ужасом почувствовал, что краснеет. Пытаясь скрыть смущение, он закашлялся, но добился прямо противоположного эффекта: и отец, и Хенк Баррет смотрели на него с нескрываемым любопытством.
– Я счастлив сообщить тебе, что Шарлотта и ее тетушка живы и здоровы, – деревянным голосом произнес Александр и, избегая пронзительного взгляда Хенка, уставился на мозаику, украшавшую стену. – Кстати, мы с Шарлоттой два дня назад поженились. Ее тетушка тоже живет в гареме и опекает племянницу. Видишь ли, в сложившихся обстоятельствах свадьба была наилучшим выходом.
– О, я от всего сердца поздравляю тебя, Александр!
Хенк с трудом скрывал изумление. Надо же, Александр, этот неисправимый донжуан, вдруг смутился! И не просто смутился, а покраснел… ей-Богу, покраснел! Интересно, какие именно обстоятельства вынудили Александра жениться?.. Хенк подавил бестактный смешок. Да, он бы много отдал за то, чтобы узнать истинную подоплеку этих загадочных событий. Что заставило его друга очертя голову ринуться в столь рискованное предприятие, как женитьба?
– Мне хотелось бы засвидетельствовать свое почтение леди Аделине и твоей супруге, – сказал Хенк. – Если, конечно, эмир не сочтет это грубым нарушением турецких обычаев и не обидится.
Александр еле удержался от резкого отказа. Его самого обуревали противоречивые чувства, и он не спешил переводить просьбу Хенка эмиру. С одной стороны, принцу хотелось доставить Шарлотте и леди Аделине удовольствие. Он понимал, что они обрадуются встрече с человеком, который говорит по-английски. А с другой – Александра обуяла примитивная, иррациональная ревность. Как это его жена выйдет из гарема и предстанет перед посторонним мужчиной?! Мало ли что Хенк Баррет уже видел ее лицо! И что он сам столько раз восставал против нелепых ограничений, накладываемых на мусульманских женщин! В принце заговорили собственнические инстинкты, и ничто не могло бы его сейчас переубедить.
– Им придется закрыть лица, – словно со стороны услышал Александр свой голос и добавил извиняющимся тоном: – Ты же понимаешь, во дворце моего отца так принято.
В темных глазах эмира промелькнули жалость и насмешка.
– Не приписывай мне своей ревности, – тихо сказал он по-турецки. – Я полагаю, ты впервые испытываешь глубокие чувства к женщине. И, может, теперь тебе станет понятно, почему столько турецких мужчин предпочитает держать своих жен взаперти.
Александр изумленно воскликнул:
– Вы поняли мой разговор с Хенком Барретом, отец?
Эмир откинулся на подушки.
– Это тот редкий случай, когда отец набрался мудрости у своего сына. Ты призывал меня попытаться понять европейский образ мыслей и для этого изучить какой-нибудь европейский язык. За годы твоего отсутствия я выучился говорить по-французски и по-английски.
– И ничего мне не сказали?
Эмир посмотрел на сына с оттенком грусти.
– А ты разве рассказал мне о том, чем ты занимался в течение этих трех лет, Карим Александр? Порою бывает труднее открыть свое сердце тому, кого любишь, нежели постороннему.
И, не дав Александру ответить, эмир резко взмахнул рукой. На пороге мгновенно вырос раб.
– Я приказываю привести жену моего сына и ее тетушку в покои принца, – надменно произнес эмир. – Пусть они придут сразу же после ужина.
Александр вкратце перевел Хенку распоряжение своего отца.
– Что ж, я с радостью с ними повидаюсь, – откликнулся американец. – А пока тебе и твоему отцу, наверное, небезынтересно будет узнать, что сегодня утром ко мне на корабль явился гость. Не кто иной, как сэр Клайв Боттомли. Он предупредил, чтобы я остерегался даже близко подходить к дворцу эмира Ибрагима. И, естественно, после такого предупреждения я со всех ног кинулся сюда.
Александр улыбнулся.
– Сэр Клайв «удрал» из дворца только сегодня утром. Похоже, ему предстоит хлопотливый денек. Мы с отцом думали, он прямиком побежит к великому визирю.
– Выйдя от меня, он и вправду направился туда. Причем не один, а со своими матросами. Мой человек следил за ними, – Хенк лукаво прищурился. – Сэр Клайв сообщит визирю потрясающую новость. Видишь ли… он почему-то считает – наверное, в разговоре с ним я ляпнул что-нибудь не то, – так вот, он вообразил, что в трюмах «Прекрасной американки» турецкие таможенники обнаружат продовольствие и амуницию, предназначенные для греческих повстанцев.
Александр вскинул на друга глаза.
– Но ничего подобного там, разумеется, нет? Хенк обиделся.
– За кого ты меня принимаешь, Алекс? Трюмы забиты оленьими шкурами – мне их заказала турецкая гильдия кожевенников.
– Однако евнухов и шпионов великого визиря обмануть сложнее, чем сэра Клайва, – подал голос эмир. – Они непременно обнаружат и потайные трюмы на корабле капитана Баррета.
– Там нет потайных трюмов, отец.
– И все же ты меня не успокоил, сын мой. Передай своему другу, что отсутствие оружия в данный момент вовсе не означает, что так будет всегда. А я не потерплю измены.
Хенк почтительно поклонился.
– Вы верно рассуждаете, ваша светлость. Но мы живем в трудные времена, и порой нелегко разобраться, что считать изменой, а что – необходимым средством в борьбе за справедливость. По-моему, накормить голодающих – значит проявить человеческую доброту.
– Карим Александр, скажи своему другу, что он не ребенок и понимает: на войне страдают не только солдаты, но и мирные жители.
Задыхаясь от бессильной ярости, Александр сжал кулаки, но все же спрятал их в рукава кафтана.
– Я не могу допустить, чтобы люди на моих землях умирали с голоду, отец! Я за них в ответе.
– А как же верность султану? Разве это не твой долг?
Александр болезненно скривился. Хенк поспешил вмешаться.
– Новости, приходящие из заграницы, подвергаются у вас жесточайшей цензуре, поэтому вы, вероятно, не знаете, что временное греческое правительство обратилось к Англии с просьбой провести переговоры с Оттоманской империей и помочь в окончании войны. Они хотят создать греческое королевство и предложить принцу Леопольду занять трон.
Александр был очень благодарен другу, ибо сердитые возражения, уже готовые слететь с уст принца, не убедили бы эмира в необходимости серьезного разговора с султаном, а рациональные аргументы вполне могли возыметь действие. Александр спокойно перевел слова Хенка, добавив от себя, что принц Леопольд – мудрый политик и что он приходится зятем английскому королю Георгу. Леопольд до сих пор оплакивает безвременную кончину жены, единственной дочери английского короля. Бедняжка умерла при родах. Эмир насупился.
– То, что греки переманили на свою сторону англичан, нисколько не уменьшает их коварства; так же как доброта принца Леопольда отнюдь не свидетельствует о том, что он может быть хорошим, справедливым правителем.
– При всем моем уважении к мнению вашей светлости, – вежливо возразил Хенк, – я позволю себе заметить, что мудрому правителю порой не мешает проявить практичность, а султан Махмуд известен в Европе своей мудростью. По правде говоря, борьба греков за свою свободу зашла уже так далеко и затрагивает интересы стольких держав, что, если султан попытается править Грецией по-старому, он рискует потерять гораздо большее – всю свою империю.
Эмир внимательно выслушал перевод Александра и печально произнес:
– Султану, может быть, и придется отдать часть земель, которые принадлежат ему по праву, однако это не означает, что мой сын должен стараться ускорить его поражение.
– Отец, когда борьба только-только разгоралась, я не предпринимал попыток помочь повстанцам, хотя среди них было много людей, живших на моей земле. Но когда три года назад я уехал отсюда и своими глазами увидел, что творится в Морее, я понял горькую истину: Оттоманская империя проиграла. И в последние годы я лишь пытался ускорить конец жестокой войны, облегчить страдания невинных жертв. Отец, люди на моей земле умирают с голоду. Они вымирают целыми городами. Я хочу просто доставить туда продовольствие. Я должен сделать это ради моей покойной матери, чтобы следующие поколения греков не страдали от голода и жадности продажных правителей.
– История показывает, что для исполнения столь благородных, возвышенных мечтаний всегда требуются оружие и порох, – сухо сказал эмир.
– Да, мне необходимо поставить оружие грекам! Если б вы видели, отец, как разорили их земли египтяне, вы бы меня поняли. Если у крестьян не будет оружия для защиты их крошечных наделов, все мои поместья придут в упадок.
В комнате воцарилось напряженное молчание. Наконец эмир сказал:
– Сбылись мои худшие опасения. Ты просишь у меня позволения, сын, покинуть дворец, чтобы сражаться против султана.
– Нет, – возразил Александр. – Я прошу лишь устроить мне встречу с султаном, дабы я мог сообщить ему секретные планы английского министра иностранных дел. Я уже не раз убеждался в прозорливости Махмуда. Он предвидит последствия своих поступков и хорошо разбирается во внешней политике. Я сумею убедить султана в том, что, пойдя на мировую с греческими повстанцами, он будет действовать в интересах Оттоманской империи и своих подданных.
– Пойдя на мировую? По-моему, это уже не мирный договор, а позорное поражение.
– Отец, я стремлюсь освободить греков, страдающих от продажных, жестоких правителей. Если бы вы побывали в Греции, вы бы признали, что наместники султана делают там черное, грязное дело. Но больше всего я хочу положить конец мятежу, дабы вытеснить из Греции – а стало быть, и из дальних пределов Турции – русского царя. Отец, умоляю, не бойтесь греческого феникса. Опасность грозит с другой стороны: русский медведь уже у нашего порога!
Эмир сомкнул ладони и мрачно посмотрел на кончики своих пальцев.
– Я подумаю над твоими речами, Карим Александр. А теперь я устал и хочу побыть один. Скажи капитану Баррету, что я приглашаю его и его моряков отужинать с нами на закате дня.
Александр поклонился. Наконец-то у него забрезжила хотя бы слабая надежда, что отец поймет, чему он посвятил последних три года!
– Да ниспошлет вам Аллах отдохновение, отец.
Эмир усмехнулся.
– В столь простом деле мне не требуется помощь Аллаха, сын мой. Прекрасной молодой жены у меня нет, так что, увы, никто не нарушит мой сон. А ты, сынок, наслаждайся мучениями, которые причиняет тебе жена. В старости ты будешь с тоской вспоминать эту горячку.
– Но моя жена меня вовсе не мучает! – поспешил возразить Александр.
Эмир улыбнулся и закрыл глаза.
Глава 18
– Да, и не говори коку, что мы опустошили кладовку, а то он устроит мне бойкот.
– Парни благодарят вас за бренди, капитан, и говорят, что они не против хлебать его из горшка для жаркого. Не обязательно же пить из бутылок! А сэр Клайв-то даже не задумался: как это вы в дребодан пьяны, а на корабле такая чистота? Не мешало бы ему и знать, что при капитане-пьянице на корабле не бывает порядка.
– Сэр Клайв слишком восхищался своим умом. Ему было некогда думать, – Хенк Баррет ласково потрепал юнгу по плечу. – Смотри, не прикладывайся к бутылкам, мошенник. А Доугел пусть явится ко мне, едва вернется на корабль. Как только я выясню, куда отправился этот самовлюбленный, чванливый баронет, я поеду во дворец эмира Ибрагима.
– А можно мне с вами, сэр? Я еще ни разу не был в настоящем дворце.
Хенк Баррет проворчал, стараясь напустить на себя грозный вид:
– Да чего там особенного? Просто большой дом, и все. Ты же американец, мальчик, а американцы не преклоняются перед аристократами. Не забывай об этом.
– Да, но мне все равно интересно поглядеть на дворец.
– Ты еще не все дела сделал. Куда тебе на берег? И потом… это может оказаться опасным. Вдруг эмир решил бросить нас в темницу?
Глаза Эдвина восторженно засияли.
– Вот здорово, сэр! Я возьму шпагу и помогу вам сражаться.
Капитан Баррет недовольно хмыкнул.
– В опасности нет ничего хорошего, дурачок. А тюрьма – не курорт. И попадать туда не стоит, даже если тебе невтерпеж помахать новой шпагой.
Однако в отличие от сэра Клайва Эдвина нелегко было провести. Сердитый вид капитана его ничуть не смутил, и юнга расплылся в улыбке, прекрасно понимая, что победа осталась за ним.
– Благодарю вас, сэр! К приходу Доугела я буду готов.
Александр был решительно недоволен собой. Мало того что он безвылазно сидел во дворце отца, когда ему нужно было срочно отправляться на поиски Хенка Баррета, так еще и семейная жизнь оказалась нелегким испытанием. Принц уже около полутора суток стоически выполнял свое благородное решение не прикасаться к Шарлотте. В результате он уже лез на стенку из-за неутоленной страсти, а Шарлотта избегала его. Стоило принцу войти в гарем, куда он и приходил лишь ради встречи с ней, как она под любым предлогом старалась ускользнуть. А тут еще и обитатели дворца невольно подливали масла в огонь, ведь все они, от эмира до самого маленького поваренка, с нескрываемым любопытством следили за новобрачными.
И в довершение всего эмир наотрез отказывался объясниться с сыном. Александр несколько раз просил отца похлопотать об аудиенции у султана Махмуда II. Но отец был глух к его мольбам.
В описываемое утро все обстояло примерно так же. Александр завел речь о внешней политике – эмир свел разговор к обсуждению домашних дел, которые и яйца-то выеденного не стоили. Александр не отступал и опять заговорил о независимости греков. Однако эмир, как и следовало ожидать, не пошел на поводу у сына и поинтересовался здоровьем Шарлотты.
Стиснув зубы, Александр учтиво произнес:
– Благодарю вас, отец, за то, что вы любезно интересуетесь здоровьем моей жены. Хвала Аллаху, она пребывает в добром здравии.
– Да ниспошлет ей Аллах хорошее здоровье на многие годы! Я очень надеюсь услышать вскоре отрадную весть, что она ждет дитя, которое станет моим утешением на склоне лет.
– Достопочтенный отец, осмелюсь возразить вам, что ваша жизнь еще далека от заката. А также дерзну напомнить, что у вас уже есть много внуков.
Эмир небрежно махнул рукой.
– Это дети моих дочерей. Я их, конечно, люблю, но разве они могут сравниться с сыном моего единственного сына?
Александр решил, что, пожалуй, настало время сообщить отцу неприятное известие: эмиру не следует уповать на скорое появление долгожданного внука, поскольку Шарлотта и леди Аделина в ближайшее время отбудут в Англию. Но пока принц подбирал слова, в зал ворвался привратник. При виде его Александр облегченно вздохнул и тут же почувствовал себя виноватым.
Раб пал ниц.
– О славнейший владыка, к тебе явились чужестранцы. Они просят принять их.
Эмир лениво поинтересовался, обмахиваясь веером:
– А имена у этих чужестранцев есть?
– Мудрейший эмир, их имена слишком сложны для моего скудного ума. Чужестранцы явились с оружием, однако не похоже, чтобы они были настроены воинственно.
– Они в военной форме?
– Прости, владыка, но я не разбираюсь в этих нелепых чужестранных одеяниях. А тюрбанов, по которым можно было бы различить их ранг или род занятий, у чужестранцев нет. Но предводитель дал мне вот эту записку. Может быть, ты, о мудрейший, разберешь, что в ней говорится.
Эмир взял маленькую белую карточку и, мельком взглянув на нее, протянул сыну.
– Ты знаком с этим человеком, Карим Александр?
«Капитан Генри Баррет…» Александр прочел эти простые слова, и сердце его взволнованно забилось.
– Да, отец. Я его хорошо знаю. Он мой старый, испытанный друг, и я почту за великую честь представить его вам.
Эмир повернулся к рабу.
– Проведи чужестранцев сюда. Оружие не отбирай, но приставь к ним вооруженную стражу.
Раб поклонился до земли.
– Будет исполнено, мой повелитель.
Когда Хенк Баррет в сопровождении подтянутых моряков вошел в зал, Александр вдруг отчетливо понял, насколько он соскучился по своему другу. Принц был очень доволен, что Хенк, хорошо усвоивший восточные обычаи, сначала низко поклонился эмиру и лишь затем с улыбкой кивнул ему.
– Карим Александр, представь мне своего боевого друга, – сказал по-турецки эмир.
Александр встал с дивана и обменялся с Хенком крепким, теплым рукопожатием.
– Значит, ты все-таки добрался сюда, старый грешник! Смотри, твой нюх заведет тебя когда-нибудь в беду.
Хенк ухмыльнулся.
– Так ведь я вынюхивал твой след. Послушай, приятель, ты не мог бы попросить этих парней убрать ятаганы? А то у меня мурашки по коже бегают при взгляде на кривые лезвия.
– Я не волен им приказывать, но не тревожься. Отец знает, что ты мой друг. И стражники держат сабли просто для важности.
– И все же меня это как-то не очень вдохновляет, – насмешливо улыбнулся Хенк и схватил Александра за руку. – Слушай, ну ты и вырядился! Хотя тебе идет. Особенно это грандиозное сооружение на голове. Право, павлиньи перья – это лучшее обрамление для твоего гордого профиля.
– А ты в своем репертуаре, приятель. Американские комплименты порой подозрительно смахивают на издевку. Но, увы, мы не можем продолжить нашу увлекательную беседу. Отец хочет с тобой познакомиться.
Александр повернулся к эмиру.
– Достопочтенный отец, позвольте представить вам моего ближайшего друга, капитана Генри Баррета. Он из Бостона, это штат Массачусетс.
– Американец? – Эмир слегка поднял брови.
– Да, сэр. Но Генри уже много лет торгует с Востоком. Особенно часто он бывает в греческих портах.
Ни один мускул не дрогнул на лице эмира. Он пристально вгляделся в черты Генри Баррета и, наконец, промолвил:
– Я рад приветствовать вас и ваших слуг в моем скромном жилище.
Александр перевел Генри слова отца и попросил разрешения побеседовать с другом наедине. Эмир опять посмотрел на капитана, немного помолчал и хлопнул в ладоши.
– Позаботься, чтобы американские друзья принца Карима подкрепились и не скучали без своего начальника, – приказал эмир рабу и, встав с дивана, кивнул сыну. – А ты отведи капитана в мои покои. Я думаю, нам есть о чем поговорить.
Пройдя в свои личные покои, эмир не стал терять времени на церемонии. Он отослал слугу, задернул тяжелую штору, закрывавшую вход, сел на деревянную кушетку и указал принцу и капитану на кресла, обтянутые шелком.
– Прошу вас, садитесь. А теперь, принц Карим, не будешь ли ты так любезен спросить своего друга, зачем он сюда пожаловал?
– Я очень рад видеть тебя, Хенк, – обратился Александр к Баррету, – но как ты узнал, что я в Стамбуле? Тебе Том сказал, да?
– Да. Бедняга здорово продрог на дороге, но ничего, оклемался. Раны оказались легкими, и через два дня он уже явился ко мне на Портман-сквер. Том принес мне бумаги, которые доверила ему хозяйка, и умолял меня поехать за тобой в Стамбул. «Прекрасная американка» уже стояла на якоре в Тилсбери, поэтому я рассчитывал приплыть сюда через три-четыре дня после сэра Клайва. Но у берегов Португалии мы попали в шторм, да и потом, нам не везло. Вот почему я так задержался.
– Что ж, с благополучным прибытием! – откликнулся Александр. – Бумаги в целости и сохранности?
– Так точно. Ты, я вижу, тоже цел и невредим. А что с мисс Риппон и леди Аделиной? Том с ума сходил от беспокойства за молодую хозяйку. Говорил, она сражалась как лев, когда сэр Клайв Боттомли пытался тебя похитить. Том боялся, что она переусердствовала, и сэр Клайв из мести подстроит какую-нибудь пакость.
Александр с ужасом почувствовал, что краснеет. Пытаясь скрыть смущение, он закашлялся, но добился прямо противоположного эффекта: и отец, и Хенк Баррет смотрели на него с нескрываемым любопытством.
– Я счастлив сообщить тебе, что Шарлотта и ее тетушка живы и здоровы, – деревянным голосом произнес Александр и, избегая пронзительного взгляда Хенка, уставился на мозаику, украшавшую стену. – Кстати, мы с Шарлоттой два дня назад поженились. Ее тетушка тоже живет в гареме и опекает племянницу. Видишь ли, в сложившихся обстоятельствах свадьба была наилучшим выходом.
– О, я от всего сердца поздравляю тебя, Александр!
Хенк с трудом скрывал изумление. Надо же, Александр, этот неисправимый донжуан, вдруг смутился! И не просто смутился, а покраснел… ей-Богу, покраснел! Интересно, какие именно обстоятельства вынудили Александра жениться?.. Хенк подавил бестактный смешок. Да, он бы много отдал за то, чтобы узнать истинную подоплеку этих загадочных событий. Что заставило его друга очертя голову ринуться в столь рискованное предприятие, как женитьба?
– Мне хотелось бы засвидетельствовать свое почтение леди Аделине и твоей супруге, – сказал Хенк. – Если, конечно, эмир не сочтет это грубым нарушением турецких обычаев и не обидится.
Александр еле удержался от резкого отказа. Его самого обуревали противоречивые чувства, и он не спешил переводить просьбу Хенка эмиру. С одной стороны, принцу хотелось доставить Шарлотте и леди Аделине удовольствие. Он понимал, что они обрадуются встрече с человеком, который говорит по-английски. А с другой – Александра обуяла примитивная, иррациональная ревность. Как это его жена выйдет из гарема и предстанет перед посторонним мужчиной?! Мало ли что Хенк Баррет уже видел ее лицо! И что он сам столько раз восставал против нелепых ограничений, накладываемых на мусульманских женщин! В принце заговорили собственнические инстинкты, и ничто не могло бы его сейчас переубедить.
– Им придется закрыть лица, – словно со стороны услышал Александр свой голос и добавил извиняющимся тоном: – Ты же понимаешь, во дворце моего отца так принято.
В темных глазах эмира промелькнули жалость и насмешка.
– Не приписывай мне своей ревности, – тихо сказал он по-турецки. – Я полагаю, ты впервые испытываешь глубокие чувства к женщине. И, может, теперь тебе станет понятно, почему столько турецких мужчин предпочитает держать своих жен взаперти.
Александр изумленно воскликнул:
– Вы поняли мой разговор с Хенком Барретом, отец?
Эмир откинулся на подушки.
– Это тот редкий случай, когда отец набрался мудрости у своего сына. Ты призывал меня попытаться понять европейский образ мыслей и для этого изучить какой-нибудь европейский язык. За годы твоего отсутствия я выучился говорить по-французски и по-английски.
– И ничего мне не сказали?
Эмир посмотрел на сына с оттенком грусти.
– А ты разве рассказал мне о том, чем ты занимался в течение этих трех лет, Карим Александр? Порою бывает труднее открыть свое сердце тому, кого любишь, нежели постороннему.
И, не дав Александру ответить, эмир резко взмахнул рукой. На пороге мгновенно вырос раб.
– Я приказываю привести жену моего сына и ее тетушку в покои принца, – надменно произнес эмир. – Пусть они придут сразу же после ужина.
Александр вкратце перевел Хенку распоряжение своего отца.
– Что ж, я с радостью с ними повидаюсь, – откликнулся американец. – А пока тебе и твоему отцу, наверное, небезынтересно будет узнать, что сегодня утром ко мне на корабль явился гость. Не кто иной, как сэр Клайв Боттомли. Он предупредил, чтобы я остерегался даже близко подходить к дворцу эмира Ибрагима. И, естественно, после такого предупреждения я со всех ног кинулся сюда.
Александр улыбнулся.
– Сэр Клайв «удрал» из дворца только сегодня утром. Похоже, ему предстоит хлопотливый денек. Мы с отцом думали, он прямиком побежит к великому визирю.
– Выйдя от меня, он и вправду направился туда. Причем не один, а со своими матросами. Мой человек следил за ними, – Хенк лукаво прищурился. – Сэр Клайв сообщит визирю потрясающую новость. Видишь ли… он почему-то считает – наверное, в разговоре с ним я ляпнул что-нибудь не то, – так вот, он вообразил, что в трюмах «Прекрасной американки» турецкие таможенники обнаружат продовольствие и амуницию, предназначенные для греческих повстанцев.
Александр вскинул на друга глаза.
– Но ничего подобного там, разумеется, нет? Хенк обиделся.
– За кого ты меня принимаешь, Алекс? Трюмы забиты оленьими шкурами – мне их заказала турецкая гильдия кожевенников.
– Однако евнухов и шпионов великого визиря обмануть сложнее, чем сэра Клайва, – подал голос эмир. – Они непременно обнаружат и потайные трюмы на корабле капитана Баррета.
– Там нет потайных трюмов, отец.
– И все же ты меня не успокоил, сын мой. Передай своему другу, что отсутствие оружия в данный момент вовсе не означает, что так будет всегда. А я не потерплю измены.
Хенк почтительно поклонился.
– Вы верно рассуждаете, ваша светлость. Но мы живем в трудные времена, и порой нелегко разобраться, что считать изменой, а что – необходимым средством в борьбе за справедливость. По-моему, накормить голодающих – значит проявить человеческую доброту.
– Карим Александр, скажи своему другу, что он не ребенок и понимает: на войне страдают не только солдаты, но и мирные жители.
Задыхаясь от бессильной ярости, Александр сжал кулаки, но все же спрятал их в рукава кафтана.
– Я не могу допустить, чтобы люди на моих землях умирали с голоду, отец! Я за них в ответе.
– А как же верность султану? Разве это не твой долг?
Александр болезненно скривился. Хенк поспешил вмешаться.
– Новости, приходящие из заграницы, подвергаются у вас жесточайшей цензуре, поэтому вы, вероятно, не знаете, что временное греческое правительство обратилось к Англии с просьбой провести переговоры с Оттоманской империей и помочь в окончании войны. Они хотят создать греческое королевство и предложить принцу Леопольду занять трон.
Александр был очень благодарен другу, ибо сердитые возражения, уже готовые слететь с уст принца, не убедили бы эмира в необходимости серьезного разговора с султаном, а рациональные аргументы вполне могли возыметь действие. Александр спокойно перевел слова Хенка, добавив от себя, что принц Леопольд – мудрый политик и что он приходится зятем английскому королю Георгу. Леопольд до сих пор оплакивает безвременную кончину жены, единственной дочери английского короля. Бедняжка умерла при родах. Эмир насупился.
– То, что греки переманили на свою сторону англичан, нисколько не уменьшает их коварства; так же как доброта принца Леопольда отнюдь не свидетельствует о том, что он может быть хорошим, справедливым правителем.
– При всем моем уважении к мнению вашей светлости, – вежливо возразил Хенк, – я позволю себе заметить, что мудрому правителю порой не мешает проявить практичность, а султан Махмуд известен в Европе своей мудростью. По правде говоря, борьба греков за свою свободу зашла уже так далеко и затрагивает интересы стольких держав, что, если султан попытается править Грецией по-старому, он рискует потерять гораздо большее – всю свою империю.
Эмир внимательно выслушал перевод Александра и печально произнес:
– Султану, может быть, и придется отдать часть земель, которые принадлежат ему по праву, однако это не означает, что мой сын должен стараться ускорить его поражение.
– Отец, когда борьба только-только разгоралась, я не предпринимал попыток помочь повстанцам, хотя среди них было много людей, живших на моей земле. Но когда три года назад я уехал отсюда и своими глазами увидел, что творится в Морее, я понял горькую истину: Оттоманская империя проиграла. И в последние годы я лишь пытался ускорить конец жестокой войны, облегчить страдания невинных жертв. Отец, люди на моей земле умирают с голоду. Они вымирают целыми городами. Я хочу просто доставить туда продовольствие. Я должен сделать это ради моей покойной матери, чтобы следующие поколения греков не страдали от голода и жадности продажных правителей.
– История показывает, что для исполнения столь благородных, возвышенных мечтаний всегда требуются оружие и порох, – сухо сказал эмир.
– Да, мне необходимо поставить оружие грекам! Если б вы видели, отец, как разорили их земли египтяне, вы бы меня поняли. Если у крестьян не будет оружия для защиты их крошечных наделов, все мои поместья придут в упадок.
В комнате воцарилось напряженное молчание. Наконец эмир сказал:
– Сбылись мои худшие опасения. Ты просишь у меня позволения, сын, покинуть дворец, чтобы сражаться против султана.
– Нет, – возразил Александр. – Я прошу лишь устроить мне встречу с султаном, дабы я мог сообщить ему секретные планы английского министра иностранных дел. Я уже не раз убеждался в прозорливости Махмуда. Он предвидит последствия своих поступков и хорошо разбирается во внешней политике. Я сумею убедить султана в том, что, пойдя на мировую с греческими повстанцами, он будет действовать в интересах Оттоманской империи и своих подданных.
– Пойдя на мировую? По-моему, это уже не мирный договор, а позорное поражение.
– Отец, я стремлюсь освободить греков, страдающих от продажных, жестоких правителей. Если бы вы побывали в Греции, вы бы признали, что наместники султана делают там черное, грязное дело. Но больше всего я хочу положить конец мятежу, дабы вытеснить из Греции – а стало быть, и из дальних пределов Турции – русского царя. Отец, умоляю, не бойтесь греческого феникса. Опасность грозит с другой стороны: русский медведь уже у нашего порога!
Эмир сомкнул ладони и мрачно посмотрел на кончики своих пальцев.
– Я подумаю над твоими речами, Карим Александр. А теперь я устал и хочу побыть один. Скажи капитану Баррету, что я приглашаю его и его моряков отужинать с нами на закате дня.
Александр поклонился. Наконец-то у него забрезжила хотя бы слабая надежда, что отец поймет, чему он посвятил последних три года!
– Да ниспошлет вам Аллах отдохновение, отец.
Эмир усмехнулся.
– В столь простом деле мне не требуется помощь Аллаха, сын мой. Прекрасной молодой жены у меня нет, так что, увы, никто не нарушит мой сон. А ты, сынок, наслаждайся мучениями, которые причиняет тебе жена. В старости ты будешь с тоской вспоминать эту горячку.
– Но моя жена меня вовсе не мучает! – поспешил возразить Александр.
Эмир улыбнулся и закрыл глаза.
Глава 18
Мало того что в последние дни Шарлотта страдала от холодности Александра, так еще и ее жизнь в гареме оставляла желать лучшего. Во-первых, все наложницы принца говорили только по-турецки, а значит, Шарлотте приходилось объясняться с ними на пальцах, и перекинуться даже парой слов было не с кем. А во-вторых, тетушка Аделина неожиданно пала духом. Бедняжка ужасно скучала по милой суете и безумолчной болтовне многочисленных наложниц эмира Ибрагима – хотя, конечно, она скорее умерла бы, чем призналась в этом.
Шарлотту же одиночество не тяготило. Она даже радовалась, что не ловит на себе проницательные взгляды Нассары или Мари-Клер. К счастью, леди Аделина не отличалась проницательностью. А главное, она вовсе не стремилась обсудить с племянницей, как именно произошло ее приобщение к замужней жизни.
Встретившись с Шарлоттой наутро, тетушка лишь робко выразила надежду на то, что принц был джентльменом.
Шарлотта вспомнила жгучие поцелуи Александра, вспомнила, как он страстно ласкал ее, и как она млела в его опытных руках, и ее тело вновь воспламенилось от желания. Был ли он джентльменом? Шарлотта чуть не засмеялась.
– Он был… мужчиной, – после долгой паузы пробормотала она.
Леди Аделину это совершенно не вдохновило, и она предпочла не продолжать опасный разговор. Тетушка обладала удивительной способностью понимать только то, что считала необходимым, и вскоре искренне уверовала, что Шарлотта осталась девушкой. Слишком невыносимо было для леди Аделины представить свою племянницу в постели с турком, и она предпочитала об этом не думать. «Не думай о неприятном» – сей тайный девиз был в глазах леди Аделины залогом спокойной и счастливой жизни, и, когда на следующую ночь после свадьбы принц Карим не призвал Шарлотту к себе в спальню, тетушка полностью успокоилась.
Теперь ее интересовало другое: поможет ли им принц вернуться в Англию? Шарлотта честно призналась, что принц пообещал договориться с капитаном какого-нибудь корабля, в ближайшее время уплывавшего из Стамбула. Леди Аделина пришла в восторг и не обратила внимания на то, что племянница совершенно не разделяет ее энтузиазма.
Поэтому неудивительно, что, когда старшая наложница Александра передала англичанкам приглашение принца, оно вызвало у них противоположные чувства.
– Принц хочет нас видеть! – торжествующе провозгласила леди Аделина. – Какая прекрасная новость! Он, вероятно, купил билеты на корабль. Быстро он, однако, действует, ведь еще и двух суток не прошло с тех пор, как вы поженились, Шарлотта. Вот видишь! Я же тебе говорила: принц нас не подведет!
– И оказались правы, – с несчастным видом согласилась Шарлотта, протягивая служанке пустую кофейную чашку.
Вызов к Александру, скорее всего, означал, что он вот-вот отправит ее в Англию и больше ни разу не позовет к себе на ложе. Шарлотта отчаянно старалась убедить себя, что она счастлива. Как хорошо, что ей больше не придется уступать животным инстинктам мужа! Он больше не прикоснется к ней – и слава Богу! Это же не настоящий муж, ведь законы чужой, варварской религии ей не указ.
Шарлотта проглотила подступивший к горлу комок, недоумевая, почему обуревающие ее чувства больше похожи на глубокое отчаяние, нежели на безоблачную радость.
Она поморгала, прогоняя слезы, и посмотрела на наложницу. Та что-то показывала жестами.
– По-моему, она просит нас закрыть лица, – догадалась Шарлотта.
Леди Аделина выхватила из рук служанки большое покрывало из белого муслина и раздраженно набросила его на голову.
– Господи! Какой вздор! Принц уже сто раз нас видел. Ну да Бог с ними! Если им так хочется, лучше не противоречить.
Шарлотта медленно надела покрывало и со вздохом призналась себе, что ей хотелось бы попрощаться с Александром наедине.
«Но зачем? – нашептывал ей внутренний голос. – Неужели ты лелеешь глупую надежду, что он опять начнет обнимать и целовать тебя? Это же погибель! Его прикосновения пробуждают в твоей душе бурю чувств. Зачем тебе это?»
– Шарлотта, дорогая, ты не могла бы поторопиться? Служанка уже нервничает. Боже мой, ты так рассеянна в последние дни! Не понимаю, что на тебя нашло?
– Простите, тетушка.
Шарлотта закрепила покрывало обручем. Нет, она не рассеянная, просто все ее мысли об Александре… Она разгладила руками складки шелковых шаровар. Ах, если бы можно было вот так же навести порядок в своих мыслях!
– Шарлотта, мы тебя ждем.
– Иду, тетушка!
Шарлотта покорно поплелась за ними, думая: «Господи, только бы он меня поцеловал! Всего один раз!»
Хенк Баррет не сразу узнал экзотическую красавицу, которая вошла в комнату в сопровождении леди Аделины и свиты служанок. Под тонким покрывалом виднелись мягкие очертания женственной фигуры и нежный овал лица, обрамленный облаком золотистых волос, ниспадавших до пояса. Когда же девушка подняла на него глаза, и он понял, что перед ним бывшая мисс Шарлотта Риппон, у Хенка Баррета чуть было не вырвалось восклицание, неуместное в устах почтенного мужчины.
С легкой иронией и завистью он наблюдал за тем, как Александр и Шарлотта обменялись взглядами, в которых сквозили неуверенность, тоска и вожделение. Когда-то и капитан ощущал нечто подобное – в те далекие дни, когда он и его жена Сьюзи были еще женихом и невестой. Но Сьюзи уже давно покоится в могиле, а он довольствуется ласками продажных женщин, и ни его солидный возраст, ни сами эти женщины не располагают к трепетным чувствам.
Однако Хенк не успел как следует осознать удивительную перемену, случившуюся с мисс Риппон, которая превратилась из хладнокровной английской леди в манящую, томную одалиску. А не успел он этого осознать, поскольку леди Аделину обуял такой восторг при виде единоверца, да еще и джентльмена (пусть даже американца!), что она заключила его в объятия и громко зарыдала.
Шарлотту же одиночество не тяготило. Она даже радовалась, что не ловит на себе проницательные взгляды Нассары или Мари-Клер. К счастью, леди Аделина не отличалась проницательностью. А главное, она вовсе не стремилась обсудить с племянницей, как именно произошло ее приобщение к замужней жизни.
Встретившись с Шарлоттой наутро, тетушка лишь робко выразила надежду на то, что принц был джентльменом.
Шарлотта вспомнила жгучие поцелуи Александра, вспомнила, как он страстно ласкал ее, и как она млела в его опытных руках, и ее тело вновь воспламенилось от желания. Был ли он джентльменом? Шарлотта чуть не засмеялась.
– Он был… мужчиной, – после долгой паузы пробормотала она.
Леди Аделину это совершенно не вдохновило, и она предпочла не продолжать опасный разговор. Тетушка обладала удивительной способностью понимать только то, что считала необходимым, и вскоре искренне уверовала, что Шарлотта осталась девушкой. Слишком невыносимо было для леди Аделины представить свою племянницу в постели с турком, и она предпочитала об этом не думать. «Не думай о неприятном» – сей тайный девиз был в глазах леди Аделины залогом спокойной и счастливой жизни, и, когда на следующую ночь после свадьбы принц Карим не призвал Шарлотту к себе в спальню, тетушка полностью успокоилась.
Теперь ее интересовало другое: поможет ли им принц вернуться в Англию? Шарлотта честно призналась, что принц пообещал договориться с капитаном какого-нибудь корабля, в ближайшее время уплывавшего из Стамбула. Леди Аделина пришла в восторг и не обратила внимания на то, что племянница совершенно не разделяет ее энтузиазма.
Поэтому неудивительно, что, когда старшая наложница Александра передала англичанкам приглашение принца, оно вызвало у них противоположные чувства.
– Принц хочет нас видеть! – торжествующе провозгласила леди Аделина. – Какая прекрасная новость! Он, вероятно, купил билеты на корабль. Быстро он, однако, действует, ведь еще и двух суток не прошло с тех пор, как вы поженились, Шарлотта. Вот видишь! Я же тебе говорила: принц нас не подведет!
– И оказались правы, – с несчастным видом согласилась Шарлотта, протягивая служанке пустую кофейную чашку.
Вызов к Александру, скорее всего, означал, что он вот-вот отправит ее в Англию и больше ни разу не позовет к себе на ложе. Шарлотта отчаянно старалась убедить себя, что она счастлива. Как хорошо, что ей больше не придется уступать животным инстинктам мужа! Он больше не прикоснется к ней – и слава Богу! Это же не настоящий муж, ведь законы чужой, варварской религии ей не указ.
Шарлотта проглотила подступивший к горлу комок, недоумевая, почему обуревающие ее чувства больше похожи на глубокое отчаяние, нежели на безоблачную радость.
Она поморгала, прогоняя слезы, и посмотрела на наложницу. Та что-то показывала жестами.
– По-моему, она просит нас закрыть лица, – догадалась Шарлотта.
Леди Аделина выхватила из рук служанки большое покрывало из белого муслина и раздраженно набросила его на голову.
– Господи! Какой вздор! Принц уже сто раз нас видел. Ну да Бог с ними! Если им так хочется, лучше не противоречить.
Шарлотта медленно надела покрывало и со вздохом призналась себе, что ей хотелось бы попрощаться с Александром наедине.
«Но зачем? – нашептывал ей внутренний голос. – Неужели ты лелеешь глупую надежду, что он опять начнет обнимать и целовать тебя? Это же погибель! Его прикосновения пробуждают в твоей душе бурю чувств. Зачем тебе это?»
– Шарлотта, дорогая, ты не могла бы поторопиться? Служанка уже нервничает. Боже мой, ты так рассеянна в последние дни! Не понимаю, что на тебя нашло?
– Простите, тетушка.
Шарлотта закрепила покрывало обручем. Нет, она не рассеянная, просто все ее мысли об Александре… Она разгладила руками складки шелковых шаровар. Ах, если бы можно было вот так же навести порядок в своих мыслях!
– Шарлотта, мы тебя ждем.
– Иду, тетушка!
Шарлотта покорно поплелась за ними, думая: «Господи, только бы он меня поцеловал! Всего один раз!»
Хенк Баррет не сразу узнал экзотическую красавицу, которая вошла в комнату в сопровождении леди Аделины и свиты служанок. Под тонким покрывалом виднелись мягкие очертания женственной фигуры и нежный овал лица, обрамленный облаком золотистых волос, ниспадавших до пояса. Когда же девушка подняла на него глаза, и он понял, что перед ним бывшая мисс Шарлотта Риппон, у Хенка Баррета чуть было не вырвалось восклицание, неуместное в устах почтенного мужчины.
С легкой иронией и завистью он наблюдал за тем, как Александр и Шарлотта обменялись взглядами, в которых сквозили неуверенность, тоска и вожделение. Когда-то и капитан ощущал нечто подобное – в те далекие дни, когда он и его жена Сьюзи были еще женихом и невестой. Но Сьюзи уже давно покоится в могиле, а он довольствуется ласками продажных женщин, и ни его солидный возраст, ни сами эти женщины не располагают к трепетным чувствам.
Однако Хенк не успел как следует осознать удивительную перемену, случившуюся с мисс Риппон, которая превратилась из хладнокровной английской леди в манящую, томную одалиску. А не успел он этого осознать, поскольку леди Аделину обуял такой восторг при виде единоверца, да еще и джентльмена (пусть даже американца!), что она заключила его в объятия и громко зарыдала.