И, помедлив, она спросила:
- А романов у тебя никогда не было?
Энн покраснела.
- Нет, - ответила она, преодолев смущение. - А что, по-твоему, пора уже?
Дейм Лора оглушительно фыркнула, так что звякнули стаканы на столе.
- Ох уж эти мне современные веяния! В викторианскую эпоху секса боялись настолько, что чуть ли не ножки мебели зачехляли! Секса стыдились, его прятали ото всех.
Слов нет, это очень скверно. Но в наши дни кинулись в противоположную крайность. Секс сделался чем-то вроде лекарственного препарата, который можно купить в любой аптеке. Наподобие серы или пенициллина. Приходят ко мне молодые женщины и спрашивают: "Может, мне лучше завести любовника?" Или: "Как вы думаете, не следует ли мне родить ребенка?" Можно подумать, что ложиться в постель с мужчиной - не радость, а обязательная процедура. Тебя, Энн, не назовешь страстной женщиной. Но в тебе кроется огромный запас любви и нежности.
Быть может, это предполагает и секс, но для тебя он - не главное. Если ты ждешь от меня пророчества, то скажу тебе, Энн, что в скором времени ты снова выйдешь замуж.
- О нет! Вряд ли я на это способна.
- Почему же в таком случае ты купила сегодня букетик фиалок и пришпилила к своему пальто? Обычно ты покупаешь цветы для дома, а не украшаешь ими себя. Эти фиалки, Энн, символ. Ты купила их потому, что в глубине души чувствуешь приближение весны. Твоя вторая весна не за горами.
- Скорее бабье лето, - смутилась Энн.
- Пусть будет так, если тебе больше нравится.
- Твои слова звучат очень убедительно, но, поверь, я купила цветы лишь из жалости к несчастной, дрожавшей от холода продавщице.
- Так думаешь ты. Но это лишь внешний повод. А смотреть следует в корень. Научись читать в самой себе.
Познать самое себя - вот что важнее всего в жизни. Боже мой, уже третий час! Мне надо бежать. Что ты делаешь сегодня вечером?
- Обедаю с Джеймсом Грантом.
- С полковником Грантом? Ах да, разумеется. Симпатичный парень. Проницательные глаза блеснули. - И давно он так за тобой ухаживает, Энн?
Энн рассмеялась и покраснела.
- У него это вошло в привычку.
- Но он ведь несколько раз делал тебе предложение?
- Да, но, право же, это ровным счетом ничего не означает. Ах, Лора, может, и в самом деле мне надо выйти за него? Оба мы одиноки...
- Слово "надо" к браку неприменимо, Энн. И неподходящий муж хуже чем никакого. Бедный полковник Грант. Хотя, в сущности, жалеть его нечего. Мужчина, который неоднократно делает предложение женщине, но не может добиться ее согласия, принадлежит к той категории людей, которым втайне импонирует поражение. В Дюнкерке он бы безусловно ликовал, но, полагаю, должность командира Легкой бригады <Командир Легкой бригады - персонаж поэмы английского поэта А.Теннисона (1809 - 1892) "Атака Легкой кавалерийской бригады", который вел своих солдат из-за чьей-то ошибки на верную гибель.> была бы ему по душе еще больше! В нашей стране испытывают непонятную нежность к поражениям и промахам, а побед почему-то стыдятся.
Глава 2
Едва переступив порог своей квартиры, Энн заметила, что верная Эдит довольно холодно ответила на ее приветствие.
- А я-то приготовила для вас хороший кусочек рыбного филе, - сказала она, появляясь в двери кухни. - И крем в придачу.
- Извини, пожалуйста. Я завтракала с дейм Лорой.
Но разве я не предупредила тебя заранее, что не приду?
- Предупредили, и жарить филе я не стала, - проворчала Эдит - высокая тощая женщина с осанкой гренадера и недовольно поджатыми губами. - Пошли за покупками и передумали... Чтой-то на вас не похоже. Мисс Сэра - да, от нее чего угодно можно ждать. Вот ее перчатки, что она искала, я их нашла после ее ухода. Завалились за тахту.
- Какая жалость! - Энн взяла в руки яркие шерстяные перчатки. - Уехала она благополучно.
- Рада небось без памяти.
- Да, вся компания была в превеселом настроении.
- Посмотрим, как воротятся. Может, и на костылях.
- Господи, Эдит, не говори так!
- Опасные там места, в Швейцарии этой, ужас просто. Сломаешь руку или ногу, а там тебя толком и не вылечат. Под гипсом начинается гангрена, и конец тебе. А вонь от нее какая!
- Будем надеяться, что ничего подобного с Сэрой не случится, ответила Энн, привыкшая к мрачным предсказаниям Эдит, изрекаемым с неизменным упоением.
- Без мисс Сэры и дом не дом, - сказала Эдит. - Тихо будет, спокойно, словно в могиле.
- Зато ты немного отдохнешь, Эдит.
- Отдохну?! - возмутилась Эдит. - Да что мне с ним, с этим отдыхом, делать? Лучше скрипеть, чем сиднем сидеть, любила говорить моя мать, и я с ней завсегда соглашалась. Пока мисс Сэры нет, подружки ее не бегают взад-вперед каждую минуту, сделаю-ка я генеральную уборку.
Давно пора.
- А по-моему, Эдит, в квартире совершенно чисто.
- Это по-вашему. Но мне-то лучше знать. Шторы все надо снять и как следует вытрясти, люстры вымыть, да тут делов непочатый край.
Глаза Эдит горели в предвкушении бурной деятельности.
- Пригласи кого-нибудь себе в помощь.
- Да что я, ошалела? Я все делаю честь по чести, а кто из нонешних-то станет стараться? У вас хорошие вещи, а хорошие вещи и обращения требуют хорошего. А тут еще стряпня, то одно, то другое, вот я со всеми делами и не управляюсь.
- Но ты же прекрасно готовишь, Эдит. Сама знаешь.
Обычное для Эдит выражение глубокого неодобрения на миг уступило место слабой улыбке благодарности.
- Да что готовка, - отмахнулась она. - Я ее и работой-то по-настоящему не считаю.
Уже на пути в кухню Эдит спросила:
- А чай пить когда будете?
- Не сейчас, конечно. Около половины пятого.
- На вашем месте я бы подняла ножки кверху и подремала. Вечером выглядели бы свежей, отдохнувшей. Да и успокоились бы немного.
Энн, засмеявшись, отправилась в гостиную и позволила Эдит устроить ее со всеми удобствами на тахте.
- Ты обращаешься со мной как с маленькой девочкой, Эдит.
- Так ведь, когда я пришла к вашей матушке, вы и были, считай, чуть побольше маленькой девочки, а с тех пор, можно сказать, почти и не меняетесь. Полковник Грант звонил. Напомни, мол, что в ресторане "Могадор", в восемь вечера. Да знает она, знает, говорю я ему. Мужчины все такой народ - суетятся без толку, а уж о военных и говорить нечего.
- Очень мило с его стороны, что он понял, как одиноко мне может быть в первый вечер без Сэры, и пригласил меня в ресторан.
- Да я ничего против полковника не имею, - рассудительным тоном произнесла Эдит. - Суетлив-то он, суетлив, но зато джентльмен до мозга костей. - И, помолчав, добавила:
- Мог быть кто и похуже полковника Гранта.
- Что ты имеешь в виду, Эдит?
Эдит устремила на Энн немигающий взор.
- Что бывают джентльмены и похуже полковника Гранта... А кстати, раз мисс Сэра уехала, мы, верно, и мистера Джерри увидим нескоро.
- Он тебе не нравится, Эдит?
- Ну это как сказать... Он и нравится и не нравится.
Что-то в нем есть - этого не отнимешь. Но полагаться на него нельзя. Дочь моей сестры, Марлен, вышла замуж за такого типа. Больше полугода ни на какой работе не удерживается. И что бы ни случилось, он тут ни при чем.
Эдит вышла из комнаты, а Энн блаженно откинулась на подушки и закрыла глаза.
Проникавший сквозь закрытое окно приглушенный звук уличного транспорта лишь приятно ласкал слух, напоминая отдаленное жужжание пчел. Стоявшие в вазе на столе рядом желтые нарциссы источали сладкий аромат.
На душе у Энн было покойно и светло. Она будет скучать по Сэре, но, может, не так уж и плохо побыть немного одной.
Что за странное беспокойство охватило ее утром!
"Интересно, кого еще полковник Грант пригласил на обед?" - подумала она, засыпая.
***
"Могадор" был маленький старомодный ресторан с на редкость спокойной обстановкой, где подавали хорошую еду.
Энн пришла первой из приглашенных и в баре холла сразу увидела полковника Гранта, который то и дело с беспокойством поглядывал на часы.
- Ах, Энн! - Он вскочил на ноги. - Пришли! - Он с одобрением скользнул глазами по ее черному вечернему платью с единственной ниткой жемчуга на шее. - Когда красивая женщина еще и пунктуальна, это вдвойне приятно.
- Я опоздала не больше чем на три минуты, - улыбнулась Энн.
Джеймс Грант был высокий мужчина с военной выправкой, ежиком седых волос и упрямым подбородком.
Он снова посмотрел на часы.
- Нет бы всем остальным прийти вовремя! Стол для нас будет накрыт в четверть девятого, а до этого еще надо успеть выпить аперитив. Вам хересу? Вы ведь предпочитаете его коктейлю, не так ли?
- Да, пожалуй. А кто еще должен быть?
- Мэссингемы. Вы их знаете?
- Ну конечно!
- И Дженнифер Грэхем. Моя кузина, но, боюсь, вы с ней незнакомы.
- По-моему, однажды я уже с ней встречалась у вас.
- А кроме того, Ричард Колдфилд. Я только вчера его встретил. Мы не виделись много лет, большую часть жизни он провел в Бирме. Возвратившись сюда, чувствует себя сейчас не в своей тарелке.
- Могу себе представить.
- Хороший парень Ричард Колдфилд. Не повезло ему ужасно. Горячо любимая жена умерла при родах первого ребенка. Он никак не мог утешиться, в конце концов понял, что лучше уехать, и отправился в Бирму.
- А ребенок?
- О, ребенок тоже умер.
- Как печально!
- А вон и Мэссингемы!
Миссис Мэссингем, которую Сэра за глаза неизменно называла "мэм-сахиб" <Мэм-сахиб (инд.) - госпожа, почтительное обращение к европейской женщине.>, еще издали заулыбалась им, выставляя напоказ два ряда ослепительных зубов. Это была долговязая жилистая дама, с лицом высохшим и поблекшим за много лет, проведенных в Индии. Муж ее, толстяк-коротышка, в разговоре предпочитал телеграфный стиль.
- Рада снова видеть вас, - сказала миссис Мэссингем, тепло пожимая руку Энн. - Как приятно прийти на обед в соответствующем туалете. А у меня, по-видимому, до вечернего платья так руки и не дойдут. Пользуюсь тем, что, приглашая к обеду, обычно присовокупляют: "Не переодевайтесь". Да, жить в Англии сейчас довольно трудно, а сколько приходится делать самой! Порой мне начинает казаться, что я не отхожу от кухонной раковины. Нам, сдается мне, здесь не ужиться. Придется опять уезжать, и мы подумываем о Кении.
- Все уезжают, - вмешался в разговор ее муж. - Сыты по горло. Чертово правительство.
- А, вон идет Дженнифер, - сообщил полковник Грант. - И с ней Ричард Колдфилд Дженнифер Грэхем оказалась высокой женщиной, явно не старше тридцати пяти, с лошадиной физиономией и смехом, напоминающим ржание, а Ричард Колдфилд - джентльменом средних лет с выдубленным на солнце лицом.
Он присел рядом с Энн, и между ними завязалась беседа.
Давно ли он в Англии? Как ему здесь?
К Англии надо привыкнуть, отвечал Колдфилд. По сравнению с довоенным временем все так изменилось!
Он ищет работу, но найти ее не легко, особенно человеку его возраста.
- Да, да, это верно. Все у нас пошло теперь не так!
- Между тем мне еще нет и пятидесяти. - Он улыбнулся детской обезоруживающей улыбкой. - У меня есть небольшой капитал. Подумываю приобрести небольшой участок земли в сельской местности. Стану выращивать овощи для продажи. Или буду разводить кур.
- Только не кур! - воскликнула Энн. - Кто бы из моих знакомых ни испробовал свои силы в птицеводстве, у всех они подхватывали какую-нибудь инфекцию.
- Да-да, огородничество, наверное, лучше. Разбогатеть на нем скорее всего нельзя, но зато жить будет приятно.
Он вздохнул.
- Все пошло вверх тормашками. Если бы у нас сменилось правительство, тогда, быть может, настали бы времена получше.
Обычная панацея от всех зол! Энн промолчала, всем своим видом выражая сомнение.
- Трудное это дело - решить, чем заниматься, - промолвила она Столько волнений.
- О нет, волнений никаких Волнений я не признаю.
По моему глубокому убеждению, каждый, кто верит в свои силы и полон решимости чего-то добиться, в конечном итоге достигает желаемого.
От этих слов на Энн повеяло догматизмом.
- Так ли уж? - усомнилась она.
- Уверяю вас, что так Терпеть не могу людей, которые вечно жалуются на свое невезение.
- Вот здесь мы с вами сходимся! - воскликнула Энн с таким пылом, что брови ее собеседника недоуменно полезли вверх.
- Впечатление такое, что у вас есть опыт подобного рода.
- Да, есть. Один из тех молодых людей, что волочатся за моей дочерью, то и дело потчует нас рассказами о том, как ему в очередной раз не повезло. Поначалу я ему сочувствовала, но сейчас он меня только раздражает.
Тут подала голос сидевшая напротив миссис Мэссингем:
- Нет ничего скучнее этих рассказов о невезении.
- Вы говорите, очевидно, о молодом Джеральде Ллойде? - вмешался в разговор полковник Грант. - Этот никогда ничего не достигнет.
- Значит, у вас есть дочь? - негромко спросил Ричард Колдфилд. - И, по-видимому, довольно большая, раз за ней ухаживают молодые люди.
- О да. Сэре девятнадцать лет.
- И вы ее обожаете?
- Естественно.
На миг лицо Ричарда Колдфилда исказила гримаса боли, и Энн вспомнила, что говорил о нем полковник Грант.
Одинокий человек, этот Ричард Колдфилд, подумала она.
- По вашему виду никак не скажешь, что у вас почти взрослая дочь, тихо проговорил Колдфилд.
- О, этот комплимент неизменно делают женщинам моего возраста, рассмеялась Энн.
- Весьма возможно. Но я говорю от чистого сердца.
А ваш муж... - Он замялся. - Ваш муж умер?
- Да, очень давно.
- Что же помешало вам выйти замуж еще раз?
Вопрос этот мог бы показаться бестактным, если бы не звучавшее в голосе Колдфилда живое участие. И Энн снова почувствовала, что ее собеседник - человек бесхитростный, бесхитростный и прямой. Он действительно хотел знать истину.
- Потому что... - Она запнулась. А потом со всей искренностью ответила:
- Потому что я очень любила мужа.
После его смерти я ни разу не влюблялась. Да и потом.
Сэра, конечно...
- Да, да, - с вами иного и не могло быть.
Грант, поднявшись со своего места, предложил гостям перейти в обеденный зал ресторана. За круглым столом Энн оказалась между хозяином вечера и мистером Мэссингемом. Завязавшаяся было задушевная беседа с Колдфилдом оборвалась, он теперь вяло переговаривался со своей соседкой мисс Грэхем.
- Сдается мне, что они подходят друг другу, а? - пробормотал полковник в ухо Энн. - Ему, знаете ли, позарез нужна жена.
Почему-то это замечание неприятно резануло слух Энн. Дженнифер Грэхем с ее резким голосом и лошадиным хохотом! Никак не пара для такого мужчины, как Колдфилд.
Подали устрицы, и общество, не переставая разговаривать, принялось за еду.
- Сэра сегодня утром уехала?
- Да, Джеймс. Надеюсь, там будет достаточно снега.
- В это время года навряд ли. Но, полагаю, так или иначе она хорошо проведет время. Красивая девушка Сэра.
Да, кстати, молодой Ллойд не поехал со всей компанией?
- О нет, он только что поступил на работу в фирму своего дяди. Ему нельзя отлучиться.
- Ну и слава Богу. Вам, Энн, следует задушить все это в зародыше.
- В наши дни, Джеймс, такие вещи не очень-то задушишь.
- Нет, почему же? Да и вы не зря же удалили ее на время из Лондона!
- Да. Я надеялась, это пойдет ей на пользу.
- Ах вот как, Энн! Неглупо! Будем надеяться. Сэра заведет в горах какое-нибудь новое знакомство.
- Сэра еще совсем ребенок, Джеймс. Не думаю, что между Джерри Ллойдом и ею было что-то серьезное.
- Возможно, что и не было. Но последний раз, когда я видел их вдвоем, она проявляла к нему искренний интерес.
- Проявлять интерес к своим друзьям - совершенно в характере Сэры. Она точно знает, как с каждым из них себя вести, и добивается, чтобы они неукоснительно следовали ее советам. Она предана им всей душой.
- Прелестная девочка. И очень привлекательная. Но никогда ей не стать такой обаятельной, как вы, Энн. Ей не хватает вашей мягкости. Она - как это сейчас принято говорить? - она "крутая".
Энн улыбнулась.
- Мне Сэра не кажется "крутой". Это просто такой стиль - у нынешних молодых людей.
- Может быть, может быть... Но некоторым из этих девочек не мешало бы кое-чему поучиться у своих матерей.
Он посмотрел на нее с такой нежностью, что Энн физически ощутила волну теплоты. "Бедный Джеймс, - подумала она. - Как хорошо он ко мне относится. Кто-кто, а он-то считает меня идеалом. Ну не глупо ли, что я отвергаю его предложения? Он бы окружил меня любовью и заботой".
К сожалению, в этот самый миг полковник Грант принялся рассказывать одну из своих историй. Была она длинная, в ней участвовал один из его подчиненных и жена майора, происходило дело в Индии, а слышала ее Энн, по крайней мере, уже раза три.
И тепло так же неожиданно отхлынуло. Она принялась разглядывать своего визави - Ричарда Колдфилда, пытаясь разгадать, что он за человек. Пожалуй, чересчур самоуверен, не говорит, а изрекает, показалось ей. Нет, нет, тут же поправила она себя, на самом деле он не такой.
Подобная манера держать себя - просто защитная броня, в которую он облачается в этом чужом и, возможно, враждебном мире.
Если всмотреться повнимательнее, лицо у него грустное. Лицо одинокого человека.
У него скорее всего масса достоинств. Должно быть, добрый, честный, справедливый человек. Но в то же время упрямый и, возможно, не чуждый предрассудков. Не любит насмешек - ни над другими, ни над собой. Из тех людей, которые, почувствовав себя любимыми, расцветают.
- ..и верите ли? - Полковник приблизился к концу своего повествования, и в голосе его зазвучали торжествующие нотки. - Все это время Сейс был в курсе происходящего!
Энн вздрогнула, вернувшись к действительности, вспомнила, что ей надлежит делать, и - как и ожидал полковник - весело рассмеялась.
Глава 3
Открыв глаза на следующее утро, Энн не сразу поняла, где она. Едва просматривающееся в затемненной спальне окно должно находиться не справа, а слева... Да и дверь и платяной шкаф совсем не там, где им положено быть.
Придя немного в себя, она сообразила, что видела сон.
В этом сновидении она, еще совсем девчонка, приезжает в родной дом на Эпплстрим. Мать и молодая еще Эдит встречают ее с распростертыми объятиями, сама она, взволнованная чрезвычайно, бегает по саду, восторгаясь то одним, то другим, затем входит в дом. Там все по-прежнему - довольно темный коридор ведет в гостиную, обитую ситцем. И вдруг мать говорит: "Чай мы будем пить сегодня здесь" - и через другую дверь выводит ее в новую, незнакомую комнату. Веселенькая комната, залитая солнцем, уставлена мебелью в ярких ситцевых чехлах и полна цветов. "Ты ведь и не подозревала о существовании этих комнат в доме, не так ли?" - произносит кто-то над ее ухом. - Мы и сами обнаружили их лишь в прошлом году".
Они минуют еще несколько новых для нее комнат и по небольшой лесенке поднимаются наверх, где оказывается несколько спален, тоже совершенно восхитительных.
И, пробудившись, Энн какой-то частью своего существа продолжала жить во сне. Она ощущала себя девочкой, стоящей на пороге самостоятельной жизни. Эти никому не ведомые комнаты! Как странно, что все эти годы никто о них не знал! Когда их обнаружили? Совсем недавно? Или несколько лет назад?
Но вот сквозь приятную полудрему начала пробиваться реальность. Это всего-навсего сон, такой прекрасный сон!
И сердце ее чуть сжалось от печали о безвозвратно миновавшем. Ибо вернуться назад невозможно. И как странно, что сновидение об открытии в доме еще нескольких самых заурядных комнат пробудило в ее душе такой восторг! Она даже по-настоящему огорчилась оттого, что на самом деле этих комнат нет и не было никогда.
Энн продолжала лежать в постели, наблюдая за тем, как очертания окна вырисовываются все отчетливее. Сейчас, должно быть, довольно поздно, уж никак не меньше девяти утра. В это время года светает не рано. Слава Богу, что Сэра в Швейцарии, наслаждается солнцем и снегом.
Но в этот миг даже Сэра не была для Энн вполне реальной. Расплывчатый образ - где-то там, вдалеке...
Зато вполне реальным казался дом в Кемберленде, ситцевые чехлы, солнечное сияние, цветы и.., ее мать. И стоящая рядом Эдит с почтительным и в то же время осуждающим выражением на молодом, гладком лице, еще не тронутом морщинами.
Энн улыбнулась и позвала:
- Эдит!
Войдя, Эдит отдернула шторы.
- Вот и хорошо! - произнесла она одобрительно. - Поспали на славу. Мне не хотелось вас будить. Денек-то выдался не ахти какой. Вроде бы туман подымается.
Вид из окна был действительно невеселый, воздух казался темно-желтым. Но ничто не могло поколебать хорошего настроения Энн. Она продолжала, лежа, улыбаться своим воспоминаниям.
- Завтрак готов. Сейчас принесу.
Стоя уже на пороге, Эдит с любопытством обернулась на свою госпожу.
- Чтой-то вы больно довольные нонче. Никак, хорошо повеселились вчера вечером.
- Вчера вечером? - Энн на секунду растерялась. - Да-да, конечно, было очень приятно. А перед самым пробуждением, Эдит, мне снилось, будто я снова у мамы. Дело происходит летом, ты тоже там, и мы вместе осматриваем новые комнаты, о которых прежде ничего не знали.
- И хорошо, что не знали, сказала бы я, - откликнулась Эдит. Помещения и так хватало. Развалюха старая, но огромная. Одна кухня чего стоит! Как вспомню, сколько угля пожирало отопление, аж оторопь берет! Слава Богу, он в ту пору был недорог.
- Ты, Эдит, приснилась мне совсем молодой, да и я тоже.
- Да ведь часы назад не поворотишь, как ни старайся... Хоть из кожи вон вылезь, не получится. То времечко миновало, ушло навсегда.
- Миновало и ушло навсегда, - тихонько повторила Энн.
- Но я и так довольная тем, что есть. Силы мне не занимать, здоровье в порядке, хоть врачи и говорят, что как раз посереди жизни у человека внутри появляются опухоли. Мне и то уже раз или два померещилось, что и у меня такая выросла.
- Я уверена, Эдит, что ничего подобного у тебя нет.
- Да кто ж это может знать наперед? Ничегошеньки не известно, пока тебя не отвезут в больницу и там взрежут, ан смотришь - уже поздно. - И Эдит с мрачным удовлетворением на лице вышла наконец из комнаты.
Несколько минут спустя она возвратилась с завтраком на подносе чашечкой кофе и тостом на тарелочке.
- Пожалуйста, мэм. Садитесь, а я подоткну вам подушки под спину поудобнее.
Энн взглянула на Эдит и с чувством воскликнула:
- Как ты добра ко мне!
Эдит смутилась так, что покраснела до ушей.
- Я просто знаю, что к чему, вот и вся недолга. Да и надо ж кому-то присматривать за вами. Вы не то что эти железные дамы. Взять, к примеру леди Лору. Да рядом с ней и самому Папе Римскому делать нечего!
- Леди Лора замечательный человек, Эдит.
- Знаю. Слыхала ее выступления по радио. Да и без того - стоит лишь взглянуть на нее и сразу понимаешь, она персона важная. Даже, я слышала, умудрилась замуж выйти. А где ж теперь ее муж, развелись или помер?
- О да, он умер.
- Оно и к лучшему, должно быть. Она не из тех женщин, с которыми джентльмену уютно жить, хотя, что и говорить, среди мужиков найдутся и такие, что рады бы собственную жену нарядить в мужские брюки.
И Эдит направилась к двери, приговаривая:
- А вы, голубушка, не спешите. Отдохните как следует, понежьтесь в постельке-то, вспомните что-нибудь хорошее, уж отдыхать так отдыхать.
"Отдыхать! - с иронией подумала Энн. - Какой же это отдых?"
И все же, конечно, отдых. Уже одно изменение привычного ритма жизни само по себе есть отдых". Когда рядом дочь, которую обожаешь, где-то в глубине души тебя постоянно точит червь сомнения: "А хорошо ли ей?" и "Под-. ходят ли ей ее подруги X, У, Z?", "Вчера на танцах произошло что-то неладное. Что бы это могло быть?".
Энн никогда ни во что не вмешивалась, не задавала вопросов. Сэре, считала она, самой решать, что рассказать матери, а о чем промолчать, самой усваивать уроки, преподаваемые ей жизнью, и делать из них выводы и самой выбирать себе друзей. Но все равно - любя свое дитя, как забыть о его проблемах? К тому же в любой момент может понадобиться помощь. Если Сэре захочется обратиться к маме за сочувствием или даже за практической помощью, та должна быть тут как тут.
Иногда Энн говорила себе: "Может настать такой день - и мне следует быть к нему готовой, - когда Сэре в чем-то не повезет. Но и видя ее в несчастье, я не вправе первой начинать разговор. Она должна сама меня об этом попросить".
В последнее время ей все большее беспокойство доставляла нарастающая на глазах симпатия Сэры к Джеральду Ллойду, молодому человеку, вечно всем недовольному и ворчащему на все и вся. И отъезд Сэры радовал ее в первую очередь потому, что дочка, по крайней мере, три недели не будет с ним видеться и познакомится с другими молодыми людьми.
А пока Сэра в Швейцарии, можно на время перестать денно и нощно думать о ней и расслабиться. Расслабиться в своей удобной постели и обдумать, как провести наступающий день. Вчера в ресторане было очень приятно. Милый Джеймс - сама доброта, - вот только, бедняга, какой зануда! Эти его бесконечные рассказы!
Нет, мужчинам старше сорока пяти лет положительно следует заречься рассказывать какие-либо истории или анекдоты. Они бы и сами дали обет воздержания, если бы могли представить, какое уныние овладевает окружающими от первой же фразы: "Не помню, рассказывал ли я вам о курьезном случае, который однажды произошел со мной..."
Никто, разумеется, не запрещает заметить в ответ: "Да, Джеймс, вы уже рассказывали мне об этом три раза". Но миляга Джеймс, бедняжка, так расстроится! Нет-нет, нельзя его так огорчать!
- А романов у тебя никогда не было?
Энн покраснела.
- Нет, - ответила она, преодолев смущение. - А что, по-твоему, пора уже?
Дейм Лора оглушительно фыркнула, так что звякнули стаканы на столе.
- Ох уж эти мне современные веяния! В викторианскую эпоху секса боялись настолько, что чуть ли не ножки мебели зачехляли! Секса стыдились, его прятали ото всех.
Слов нет, это очень скверно. Но в наши дни кинулись в противоположную крайность. Секс сделался чем-то вроде лекарственного препарата, который можно купить в любой аптеке. Наподобие серы или пенициллина. Приходят ко мне молодые женщины и спрашивают: "Может, мне лучше завести любовника?" Или: "Как вы думаете, не следует ли мне родить ребенка?" Можно подумать, что ложиться в постель с мужчиной - не радость, а обязательная процедура. Тебя, Энн, не назовешь страстной женщиной. Но в тебе кроется огромный запас любви и нежности.
Быть может, это предполагает и секс, но для тебя он - не главное. Если ты ждешь от меня пророчества, то скажу тебе, Энн, что в скором времени ты снова выйдешь замуж.
- О нет! Вряд ли я на это способна.
- Почему же в таком случае ты купила сегодня букетик фиалок и пришпилила к своему пальто? Обычно ты покупаешь цветы для дома, а не украшаешь ими себя. Эти фиалки, Энн, символ. Ты купила их потому, что в глубине души чувствуешь приближение весны. Твоя вторая весна не за горами.
- Скорее бабье лето, - смутилась Энн.
- Пусть будет так, если тебе больше нравится.
- Твои слова звучат очень убедительно, но, поверь, я купила цветы лишь из жалости к несчастной, дрожавшей от холода продавщице.
- Так думаешь ты. Но это лишь внешний повод. А смотреть следует в корень. Научись читать в самой себе.
Познать самое себя - вот что важнее всего в жизни. Боже мой, уже третий час! Мне надо бежать. Что ты делаешь сегодня вечером?
- Обедаю с Джеймсом Грантом.
- С полковником Грантом? Ах да, разумеется. Симпатичный парень. Проницательные глаза блеснули. - И давно он так за тобой ухаживает, Энн?
Энн рассмеялась и покраснела.
- У него это вошло в привычку.
- Но он ведь несколько раз делал тебе предложение?
- Да, но, право же, это ровным счетом ничего не означает. Ах, Лора, может, и в самом деле мне надо выйти за него? Оба мы одиноки...
- Слово "надо" к браку неприменимо, Энн. И неподходящий муж хуже чем никакого. Бедный полковник Грант. Хотя, в сущности, жалеть его нечего. Мужчина, который неоднократно делает предложение женщине, но не может добиться ее согласия, принадлежит к той категории людей, которым втайне импонирует поражение. В Дюнкерке он бы безусловно ликовал, но, полагаю, должность командира Легкой бригады <Командир Легкой бригады - персонаж поэмы английского поэта А.Теннисона (1809 - 1892) "Атака Легкой кавалерийской бригады", который вел своих солдат из-за чьей-то ошибки на верную гибель.> была бы ему по душе еще больше! В нашей стране испытывают непонятную нежность к поражениям и промахам, а побед почему-то стыдятся.
Глава 2
Едва переступив порог своей квартиры, Энн заметила, что верная Эдит довольно холодно ответила на ее приветствие.
- А я-то приготовила для вас хороший кусочек рыбного филе, - сказала она, появляясь в двери кухни. - И крем в придачу.
- Извини, пожалуйста. Я завтракала с дейм Лорой.
Но разве я не предупредила тебя заранее, что не приду?
- Предупредили, и жарить филе я не стала, - проворчала Эдит - высокая тощая женщина с осанкой гренадера и недовольно поджатыми губами. - Пошли за покупками и передумали... Чтой-то на вас не похоже. Мисс Сэра - да, от нее чего угодно можно ждать. Вот ее перчатки, что она искала, я их нашла после ее ухода. Завалились за тахту.
- Какая жалость! - Энн взяла в руки яркие шерстяные перчатки. - Уехала она благополучно.
- Рада небось без памяти.
- Да, вся компания была в превеселом настроении.
- Посмотрим, как воротятся. Может, и на костылях.
- Господи, Эдит, не говори так!
- Опасные там места, в Швейцарии этой, ужас просто. Сломаешь руку или ногу, а там тебя толком и не вылечат. Под гипсом начинается гангрена, и конец тебе. А вонь от нее какая!
- Будем надеяться, что ничего подобного с Сэрой не случится, ответила Энн, привыкшая к мрачным предсказаниям Эдит, изрекаемым с неизменным упоением.
- Без мисс Сэры и дом не дом, - сказала Эдит. - Тихо будет, спокойно, словно в могиле.
- Зато ты немного отдохнешь, Эдит.
- Отдохну?! - возмутилась Эдит. - Да что мне с ним, с этим отдыхом, делать? Лучше скрипеть, чем сиднем сидеть, любила говорить моя мать, и я с ней завсегда соглашалась. Пока мисс Сэры нет, подружки ее не бегают взад-вперед каждую минуту, сделаю-ка я генеральную уборку.
Давно пора.
- А по-моему, Эдит, в квартире совершенно чисто.
- Это по-вашему. Но мне-то лучше знать. Шторы все надо снять и как следует вытрясти, люстры вымыть, да тут делов непочатый край.
Глаза Эдит горели в предвкушении бурной деятельности.
- Пригласи кого-нибудь себе в помощь.
- Да что я, ошалела? Я все делаю честь по чести, а кто из нонешних-то станет стараться? У вас хорошие вещи, а хорошие вещи и обращения требуют хорошего. А тут еще стряпня, то одно, то другое, вот я со всеми делами и не управляюсь.
- Но ты же прекрасно готовишь, Эдит. Сама знаешь.
Обычное для Эдит выражение глубокого неодобрения на миг уступило место слабой улыбке благодарности.
- Да что готовка, - отмахнулась она. - Я ее и работой-то по-настоящему не считаю.
Уже на пути в кухню Эдит спросила:
- А чай пить когда будете?
- Не сейчас, конечно. Около половины пятого.
- На вашем месте я бы подняла ножки кверху и подремала. Вечером выглядели бы свежей, отдохнувшей. Да и успокоились бы немного.
Энн, засмеявшись, отправилась в гостиную и позволила Эдит устроить ее со всеми удобствами на тахте.
- Ты обращаешься со мной как с маленькой девочкой, Эдит.
- Так ведь, когда я пришла к вашей матушке, вы и были, считай, чуть побольше маленькой девочки, а с тех пор, можно сказать, почти и не меняетесь. Полковник Грант звонил. Напомни, мол, что в ресторане "Могадор", в восемь вечера. Да знает она, знает, говорю я ему. Мужчины все такой народ - суетятся без толку, а уж о военных и говорить нечего.
- Очень мило с его стороны, что он понял, как одиноко мне может быть в первый вечер без Сэры, и пригласил меня в ресторан.
- Да я ничего против полковника не имею, - рассудительным тоном произнесла Эдит. - Суетлив-то он, суетлив, но зато джентльмен до мозга костей. - И, помолчав, добавила:
- Мог быть кто и похуже полковника Гранта.
- Что ты имеешь в виду, Эдит?
Эдит устремила на Энн немигающий взор.
- Что бывают джентльмены и похуже полковника Гранта... А кстати, раз мисс Сэра уехала, мы, верно, и мистера Джерри увидим нескоро.
- Он тебе не нравится, Эдит?
- Ну это как сказать... Он и нравится и не нравится.
Что-то в нем есть - этого не отнимешь. Но полагаться на него нельзя. Дочь моей сестры, Марлен, вышла замуж за такого типа. Больше полугода ни на какой работе не удерживается. И что бы ни случилось, он тут ни при чем.
Эдит вышла из комнаты, а Энн блаженно откинулась на подушки и закрыла глаза.
Проникавший сквозь закрытое окно приглушенный звук уличного транспорта лишь приятно ласкал слух, напоминая отдаленное жужжание пчел. Стоявшие в вазе на столе рядом желтые нарциссы источали сладкий аромат.
На душе у Энн было покойно и светло. Она будет скучать по Сэре, но, может, не так уж и плохо побыть немного одной.
Что за странное беспокойство охватило ее утром!
"Интересно, кого еще полковник Грант пригласил на обед?" - подумала она, засыпая.
***
"Могадор" был маленький старомодный ресторан с на редкость спокойной обстановкой, где подавали хорошую еду.
Энн пришла первой из приглашенных и в баре холла сразу увидела полковника Гранта, который то и дело с беспокойством поглядывал на часы.
- Ах, Энн! - Он вскочил на ноги. - Пришли! - Он с одобрением скользнул глазами по ее черному вечернему платью с единственной ниткой жемчуга на шее. - Когда красивая женщина еще и пунктуальна, это вдвойне приятно.
- Я опоздала не больше чем на три минуты, - улыбнулась Энн.
Джеймс Грант был высокий мужчина с военной выправкой, ежиком седых волос и упрямым подбородком.
Он снова посмотрел на часы.
- Нет бы всем остальным прийти вовремя! Стол для нас будет накрыт в четверть девятого, а до этого еще надо успеть выпить аперитив. Вам хересу? Вы ведь предпочитаете его коктейлю, не так ли?
- Да, пожалуй. А кто еще должен быть?
- Мэссингемы. Вы их знаете?
- Ну конечно!
- И Дженнифер Грэхем. Моя кузина, но, боюсь, вы с ней незнакомы.
- По-моему, однажды я уже с ней встречалась у вас.
- А кроме того, Ричард Колдфилд. Я только вчера его встретил. Мы не виделись много лет, большую часть жизни он провел в Бирме. Возвратившись сюда, чувствует себя сейчас не в своей тарелке.
- Могу себе представить.
- Хороший парень Ричард Колдфилд. Не повезло ему ужасно. Горячо любимая жена умерла при родах первого ребенка. Он никак не мог утешиться, в конце концов понял, что лучше уехать, и отправился в Бирму.
- А ребенок?
- О, ребенок тоже умер.
- Как печально!
- А вон и Мэссингемы!
Миссис Мэссингем, которую Сэра за глаза неизменно называла "мэм-сахиб" <Мэм-сахиб (инд.) - госпожа, почтительное обращение к европейской женщине.>, еще издали заулыбалась им, выставляя напоказ два ряда ослепительных зубов. Это была долговязая жилистая дама, с лицом высохшим и поблекшим за много лет, проведенных в Индии. Муж ее, толстяк-коротышка, в разговоре предпочитал телеграфный стиль.
- Рада снова видеть вас, - сказала миссис Мэссингем, тепло пожимая руку Энн. - Как приятно прийти на обед в соответствующем туалете. А у меня, по-видимому, до вечернего платья так руки и не дойдут. Пользуюсь тем, что, приглашая к обеду, обычно присовокупляют: "Не переодевайтесь". Да, жить в Англии сейчас довольно трудно, а сколько приходится делать самой! Порой мне начинает казаться, что я не отхожу от кухонной раковины. Нам, сдается мне, здесь не ужиться. Придется опять уезжать, и мы подумываем о Кении.
- Все уезжают, - вмешался в разговор ее муж. - Сыты по горло. Чертово правительство.
- А, вон идет Дженнифер, - сообщил полковник Грант. - И с ней Ричард Колдфилд Дженнифер Грэхем оказалась высокой женщиной, явно не старше тридцати пяти, с лошадиной физиономией и смехом, напоминающим ржание, а Ричард Колдфилд - джентльменом средних лет с выдубленным на солнце лицом.
Он присел рядом с Энн, и между ними завязалась беседа.
Давно ли он в Англии? Как ему здесь?
К Англии надо привыкнуть, отвечал Колдфилд. По сравнению с довоенным временем все так изменилось!
Он ищет работу, но найти ее не легко, особенно человеку его возраста.
- Да, да, это верно. Все у нас пошло теперь не так!
- Между тем мне еще нет и пятидесяти. - Он улыбнулся детской обезоруживающей улыбкой. - У меня есть небольшой капитал. Подумываю приобрести небольшой участок земли в сельской местности. Стану выращивать овощи для продажи. Или буду разводить кур.
- Только не кур! - воскликнула Энн. - Кто бы из моих знакомых ни испробовал свои силы в птицеводстве, у всех они подхватывали какую-нибудь инфекцию.
- Да-да, огородничество, наверное, лучше. Разбогатеть на нем скорее всего нельзя, но зато жить будет приятно.
Он вздохнул.
- Все пошло вверх тормашками. Если бы у нас сменилось правительство, тогда, быть может, настали бы времена получше.
Обычная панацея от всех зол! Энн промолчала, всем своим видом выражая сомнение.
- Трудное это дело - решить, чем заниматься, - промолвила она Столько волнений.
- О нет, волнений никаких Волнений я не признаю.
По моему глубокому убеждению, каждый, кто верит в свои силы и полон решимости чего-то добиться, в конечном итоге достигает желаемого.
От этих слов на Энн повеяло догматизмом.
- Так ли уж? - усомнилась она.
- Уверяю вас, что так Терпеть не могу людей, которые вечно жалуются на свое невезение.
- Вот здесь мы с вами сходимся! - воскликнула Энн с таким пылом, что брови ее собеседника недоуменно полезли вверх.
- Впечатление такое, что у вас есть опыт подобного рода.
- Да, есть. Один из тех молодых людей, что волочатся за моей дочерью, то и дело потчует нас рассказами о том, как ему в очередной раз не повезло. Поначалу я ему сочувствовала, но сейчас он меня только раздражает.
Тут подала голос сидевшая напротив миссис Мэссингем:
- Нет ничего скучнее этих рассказов о невезении.
- Вы говорите, очевидно, о молодом Джеральде Ллойде? - вмешался в разговор полковник Грант. - Этот никогда ничего не достигнет.
- Значит, у вас есть дочь? - негромко спросил Ричард Колдфилд. - И, по-видимому, довольно большая, раз за ней ухаживают молодые люди.
- О да. Сэре девятнадцать лет.
- И вы ее обожаете?
- Естественно.
На миг лицо Ричарда Колдфилда исказила гримаса боли, и Энн вспомнила, что говорил о нем полковник Грант.
Одинокий человек, этот Ричард Колдфилд, подумала она.
- По вашему виду никак не скажешь, что у вас почти взрослая дочь, тихо проговорил Колдфилд.
- О, этот комплимент неизменно делают женщинам моего возраста, рассмеялась Энн.
- Весьма возможно. Но я говорю от чистого сердца.
А ваш муж... - Он замялся. - Ваш муж умер?
- Да, очень давно.
- Что же помешало вам выйти замуж еще раз?
Вопрос этот мог бы показаться бестактным, если бы не звучавшее в голосе Колдфилда живое участие. И Энн снова почувствовала, что ее собеседник - человек бесхитростный, бесхитростный и прямой. Он действительно хотел знать истину.
- Потому что... - Она запнулась. А потом со всей искренностью ответила:
- Потому что я очень любила мужа.
После его смерти я ни разу не влюблялась. Да и потом.
Сэра, конечно...
- Да, да, - с вами иного и не могло быть.
Грант, поднявшись со своего места, предложил гостям перейти в обеденный зал ресторана. За круглым столом Энн оказалась между хозяином вечера и мистером Мэссингемом. Завязавшаяся было задушевная беседа с Колдфилдом оборвалась, он теперь вяло переговаривался со своей соседкой мисс Грэхем.
- Сдается мне, что они подходят друг другу, а? - пробормотал полковник в ухо Энн. - Ему, знаете ли, позарез нужна жена.
Почему-то это замечание неприятно резануло слух Энн. Дженнифер Грэхем с ее резким голосом и лошадиным хохотом! Никак не пара для такого мужчины, как Колдфилд.
Подали устрицы, и общество, не переставая разговаривать, принялось за еду.
- Сэра сегодня утром уехала?
- Да, Джеймс. Надеюсь, там будет достаточно снега.
- В это время года навряд ли. Но, полагаю, так или иначе она хорошо проведет время. Красивая девушка Сэра.
Да, кстати, молодой Ллойд не поехал со всей компанией?
- О нет, он только что поступил на работу в фирму своего дяди. Ему нельзя отлучиться.
- Ну и слава Богу. Вам, Энн, следует задушить все это в зародыше.
- В наши дни, Джеймс, такие вещи не очень-то задушишь.
- Нет, почему же? Да и вы не зря же удалили ее на время из Лондона!
- Да. Я надеялась, это пойдет ей на пользу.
- Ах вот как, Энн! Неглупо! Будем надеяться. Сэра заведет в горах какое-нибудь новое знакомство.
- Сэра еще совсем ребенок, Джеймс. Не думаю, что между Джерри Ллойдом и ею было что-то серьезное.
- Возможно, что и не было. Но последний раз, когда я видел их вдвоем, она проявляла к нему искренний интерес.
- Проявлять интерес к своим друзьям - совершенно в характере Сэры. Она точно знает, как с каждым из них себя вести, и добивается, чтобы они неукоснительно следовали ее советам. Она предана им всей душой.
- Прелестная девочка. И очень привлекательная. Но никогда ей не стать такой обаятельной, как вы, Энн. Ей не хватает вашей мягкости. Она - как это сейчас принято говорить? - она "крутая".
Энн улыбнулась.
- Мне Сэра не кажется "крутой". Это просто такой стиль - у нынешних молодых людей.
- Может быть, может быть... Но некоторым из этих девочек не мешало бы кое-чему поучиться у своих матерей.
Он посмотрел на нее с такой нежностью, что Энн физически ощутила волну теплоты. "Бедный Джеймс, - подумала она. - Как хорошо он ко мне относится. Кто-кто, а он-то считает меня идеалом. Ну не глупо ли, что я отвергаю его предложения? Он бы окружил меня любовью и заботой".
К сожалению, в этот самый миг полковник Грант принялся рассказывать одну из своих историй. Была она длинная, в ней участвовал один из его подчиненных и жена майора, происходило дело в Индии, а слышала ее Энн, по крайней мере, уже раза три.
И тепло так же неожиданно отхлынуло. Она принялась разглядывать своего визави - Ричарда Колдфилда, пытаясь разгадать, что он за человек. Пожалуй, чересчур самоуверен, не говорит, а изрекает, показалось ей. Нет, нет, тут же поправила она себя, на самом деле он не такой.
Подобная манера держать себя - просто защитная броня, в которую он облачается в этом чужом и, возможно, враждебном мире.
Если всмотреться повнимательнее, лицо у него грустное. Лицо одинокого человека.
У него скорее всего масса достоинств. Должно быть, добрый, честный, справедливый человек. Но в то же время упрямый и, возможно, не чуждый предрассудков. Не любит насмешек - ни над другими, ни над собой. Из тех людей, которые, почувствовав себя любимыми, расцветают.
- ..и верите ли? - Полковник приблизился к концу своего повествования, и в голосе его зазвучали торжествующие нотки. - Все это время Сейс был в курсе происходящего!
Энн вздрогнула, вернувшись к действительности, вспомнила, что ей надлежит делать, и - как и ожидал полковник - весело рассмеялась.
Глава 3
Открыв глаза на следующее утро, Энн не сразу поняла, где она. Едва просматривающееся в затемненной спальне окно должно находиться не справа, а слева... Да и дверь и платяной шкаф совсем не там, где им положено быть.
Придя немного в себя, она сообразила, что видела сон.
В этом сновидении она, еще совсем девчонка, приезжает в родной дом на Эпплстрим. Мать и молодая еще Эдит встречают ее с распростертыми объятиями, сама она, взволнованная чрезвычайно, бегает по саду, восторгаясь то одним, то другим, затем входит в дом. Там все по-прежнему - довольно темный коридор ведет в гостиную, обитую ситцем. И вдруг мать говорит: "Чай мы будем пить сегодня здесь" - и через другую дверь выводит ее в новую, незнакомую комнату. Веселенькая комната, залитая солнцем, уставлена мебелью в ярких ситцевых чехлах и полна цветов. "Ты ведь и не подозревала о существовании этих комнат в доме, не так ли?" - произносит кто-то над ее ухом. - Мы и сами обнаружили их лишь в прошлом году".
Они минуют еще несколько новых для нее комнат и по небольшой лесенке поднимаются наверх, где оказывается несколько спален, тоже совершенно восхитительных.
И, пробудившись, Энн какой-то частью своего существа продолжала жить во сне. Она ощущала себя девочкой, стоящей на пороге самостоятельной жизни. Эти никому не ведомые комнаты! Как странно, что все эти годы никто о них не знал! Когда их обнаружили? Совсем недавно? Или несколько лет назад?
Но вот сквозь приятную полудрему начала пробиваться реальность. Это всего-навсего сон, такой прекрасный сон!
И сердце ее чуть сжалось от печали о безвозвратно миновавшем. Ибо вернуться назад невозможно. И как странно, что сновидение об открытии в доме еще нескольких самых заурядных комнат пробудило в ее душе такой восторг! Она даже по-настоящему огорчилась оттого, что на самом деле этих комнат нет и не было никогда.
Энн продолжала лежать в постели, наблюдая за тем, как очертания окна вырисовываются все отчетливее. Сейчас, должно быть, довольно поздно, уж никак не меньше девяти утра. В это время года светает не рано. Слава Богу, что Сэра в Швейцарии, наслаждается солнцем и снегом.
Но в этот миг даже Сэра не была для Энн вполне реальной. Расплывчатый образ - где-то там, вдалеке...
Зато вполне реальным казался дом в Кемберленде, ситцевые чехлы, солнечное сияние, цветы и.., ее мать. И стоящая рядом Эдит с почтительным и в то же время осуждающим выражением на молодом, гладком лице, еще не тронутом морщинами.
Энн улыбнулась и позвала:
- Эдит!
Войдя, Эдит отдернула шторы.
- Вот и хорошо! - произнесла она одобрительно. - Поспали на славу. Мне не хотелось вас будить. Денек-то выдался не ахти какой. Вроде бы туман подымается.
Вид из окна был действительно невеселый, воздух казался темно-желтым. Но ничто не могло поколебать хорошего настроения Энн. Она продолжала, лежа, улыбаться своим воспоминаниям.
- Завтрак готов. Сейчас принесу.
Стоя уже на пороге, Эдит с любопытством обернулась на свою госпожу.
- Чтой-то вы больно довольные нонче. Никак, хорошо повеселились вчера вечером.
- Вчера вечером? - Энн на секунду растерялась. - Да-да, конечно, было очень приятно. А перед самым пробуждением, Эдит, мне снилось, будто я снова у мамы. Дело происходит летом, ты тоже там, и мы вместе осматриваем новые комнаты, о которых прежде ничего не знали.
- И хорошо, что не знали, сказала бы я, - откликнулась Эдит. Помещения и так хватало. Развалюха старая, но огромная. Одна кухня чего стоит! Как вспомню, сколько угля пожирало отопление, аж оторопь берет! Слава Богу, он в ту пору был недорог.
- Ты, Эдит, приснилась мне совсем молодой, да и я тоже.
- Да ведь часы назад не поворотишь, как ни старайся... Хоть из кожи вон вылезь, не получится. То времечко миновало, ушло навсегда.
- Миновало и ушло навсегда, - тихонько повторила Энн.
- Но я и так довольная тем, что есть. Силы мне не занимать, здоровье в порядке, хоть врачи и говорят, что как раз посереди жизни у человека внутри появляются опухоли. Мне и то уже раз или два померещилось, что и у меня такая выросла.
- Я уверена, Эдит, что ничего подобного у тебя нет.
- Да кто ж это может знать наперед? Ничегошеньки не известно, пока тебя не отвезут в больницу и там взрежут, ан смотришь - уже поздно. - И Эдит с мрачным удовлетворением на лице вышла наконец из комнаты.
Несколько минут спустя она возвратилась с завтраком на подносе чашечкой кофе и тостом на тарелочке.
- Пожалуйста, мэм. Садитесь, а я подоткну вам подушки под спину поудобнее.
Энн взглянула на Эдит и с чувством воскликнула:
- Как ты добра ко мне!
Эдит смутилась так, что покраснела до ушей.
- Я просто знаю, что к чему, вот и вся недолга. Да и надо ж кому-то присматривать за вами. Вы не то что эти железные дамы. Взять, к примеру леди Лору. Да рядом с ней и самому Папе Римскому делать нечего!
- Леди Лора замечательный человек, Эдит.
- Знаю. Слыхала ее выступления по радио. Да и без того - стоит лишь взглянуть на нее и сразу понимаешь, она персона важная. Даже, я слышала, умудрилась замуж выйти. А где ж теперь ее муж, развелись или помер?
- О да, он умер.
- Оно и к лучшему, должно быть. Она не из тех женщин, с которыми джентльмену уютно жить, хотя, что и говорить, среди мужиков найдутся и такие, что рады бы собственную жену нарядить в мужские брюки.
И Эдит направилась к двери, приговаривая:
- А вы, голубушка, не спешите. Отдохните как следует, понежьтесь в постельке-то, вспомните что-нибудь хорошее, уж отдыхать так отдыхать.
"Отдыхать! - с иронией подумала Энн. - Какой же это отдых?"
И все же, конечно, отдых. Уже одно изменение привычного ритма жизни само по себе есть отдых". Когда рядом дочь, которую обожаешь, где-то в глубине души тебя постоянно точит червь сомнения: "А хорошо ли ей?" и "Под-. ходят ли ей ее подруги X, У, Z?", "Вчера на танцах произошло что-то неладное. Что бы это могло быть?".
Энн никогда ни во что не вмешивалась, не задавала вопросов. Сэре, считала она, самой решать, что рассказать матери, а о чем промолчать, самой усваивать уроки, преподаваемые ей жизнью, и делать из них выводы и самой выбирать себе друзей. Но все равно - любя свое дитя, как забыть о его проблемах? К тому же в любой момент может понадобиться помощь. Если Сэре захочется обратиться к маме за сочувствием или даже за практической помощью, та должна быть тут как тут.
Иногда Энн говорила себе: "Может настать такой день - и мне следует быть к нему готовой, - когда Сэре в чем-то не повезет. Но и видя ее в несчастье, я не вправе первой начинать разговор. Она должна сама меня об этом попросить".
В последнее время ей все большее беспокойство доставляла нарастающая на глазах симпатия Сэры к Джеральду Ллойду, молодому человеку, вечно всем недовольному и ворчащему на все и вся. И отъезд Сэры радовал ее в первую очередь потому, что дочка, по крайней мере, три недели не будет с ним видеться и познакомится с другими молодыми людьми.
А пока Сэра в Швейцарии, можно на время перестать денно и нощно думать о ней и расслабиться. Расслабиться в своей удобной постели и обдумать, как провести наступающий день. Вчера в ресторане было очень приятно. Милый Джеймс - сама доброта, - вот только, бедняга, какой зануда! Эти его бесконечные рассказы!
Нет, мужчинам старше сорока пяти лет положительно следует заречься рассказывать какие-либо истории или анекдоты. Они бы и сами дали обет воздержания, если бы могли представить, какое уныние овладевает окружающими от первой же фразы: "Не помню, рассказывал ли я вам о курьезном случае, который однажды произошел со мной..."
Никто, разумеется, не запрещает заметить в ответ: "Да, Джеймс, вы уже рассказывали мне об этом три раза". Но миляга Джеймс, бедняжка, так расстроится! Нет-нет, нельзя его так огорчать!