Кривенко Виталий Яковлевич. Экипаж машины боевой

   — Да-да, петрушка, —с казал Урал.
   — А ты знаешь, что это такое? — я посмотрел на Сапога.
   — Петрушка, у нас дома растет такая, — ответил Сапог.
   — Выходит, я один дурак среди вас.
   — Конечно, дурак, чего здесь удивительного, — заявил Хасан.
   — А помидоры там растут, или огурцы? — спросил Урал.
   — Ага, и бананы тоже есть, вон — пальмы торчат. Видишь?
   — Ну ладно, хорошь пизд-ть, жрать пора готовить. Сапог сломай пару ящиков из под цинков, костер будем разводить, — предложил я.
   Пока Сапог орудовал с дровами, мы открыли банки с кашей, и вывалили эту кашу в цинк, а сверху набросали половину нарезанной зелени. Урал в это время выкопал небольшую ямку для костра и, положив в нее дрова, мы разожгли их бензином и стали готовить ужин, рядом в кашей мы подвесили котелок с водой для чая. Пока готовился ужин, Хасан усердно забивал косяк, — если кто и забывал про чарс, то Хасан помнил об это всегда.
   За БТРом послышался гул моторов, и через минуту появилась машина ротного, ротный сидел на броне, глаза его блестели, наверное, браги хапнул или еще чего. Голова Петрухи торчала из водительского люка, рожа его тоже сияла, но явно от другого кайфа, больше на БТРе никого видно не было.
   — Ну, как успехи, воины?! — крикнул ротный.
   — Да нормально, командир, ужин вот готовим, — ответил Хасан, пряча в ладони незабитый косяк.
   — А это что за хибара неуставная? — ротный показал пальцем на нашу яму под брезентом.
   — Окоп, товарищ старший лейтенант, — ответил я.
   — Я ща вас похороню в этом окопе. Вы че, хотите, чтоб меня комбат вые-.ал за эту вашу ху-ню? Короче, следующий раз приезжаю, и вижу выкопанные окопы. Понятно? Если вы забыли как окапываться, будем тренироваться. Ясно?
   — Все ясно, командир! — браво ответил Хасан.
   — А ты, таджик хитромудрый, будешь дох-я пиз-еть, заставлю траншею рыть, вон до той горы.
   Пока ротный с Хасаном препирались, ко мне подошел Петруха и тихонько произнес заплетающимся языком:
   — Юра, у нас чай есть с кайфом.
   — Какой чай с кайфом? — удивленно спросил я.
   — Чай, заварка. Понимаешь?
   Голос его был каким-то странным, говорил он со слегка заметной растяжкой и наслаждением, как будто на голой бабе лежал.
   — Ни х-я не понимаю, ты про че гонишь, Петруха?
   — Чай мы в караване взяли, два мешка. Помнишь тот караван с ранеными духами?
   — Ну.
   — Так вот, чай мы в этом караване взяли, два мешка.
   — Да че ты заладил, чай два мешка, чай два мешка. Чего чай два мешка?
   — Чай этот с кайфом.
   — Не понял, Петруха, че ты паришься, объясни толком.
   — Да заеб-л ты, Юра, чай, говорю, у нас есть с кайфом каким-то, мы сами не знали, взяли его просто так, а когда заварили и выпили, то улетели все. Понял? Я до сих пор балдею.
   — Да ну, не может быть, я такое первый раз слышу.
   — И мы тоже оху-ли.
   — Ротный знает?
   — Нет, он не пил, они с Греком брагу квасят со вчерашнего дня.
   — Где этот чай, в БТРе?
   — Да, здесь.
   — Тогда отсыпьте немного.
   — Да забирайте мешок, нахрена нам столько.
   — А еще кто-нибудь знает кроме вас?
   — Нет, мы сами его час назад попробовали. Блин, вот такая вещь, я отвечаю!
   — Да я вижу по твоей роже. Давай, короче, кончай пизд-ть, мешок тащи.
   Мы с Петрухой направились к БТРу.
   — Петруха, погнали к Греку! — крикнул ротный.
   — Сейчас чай пацанам выкину.
   — Быстрее давай, заеб-ли вы со своим чаем, я его щас ваще весь выкину нах-й! — кричал ротный.
   Петруха запрыгнул на броню, достал из-за баков с водой целлофановый мешок с чаем, бросил на землю, махнул нам рукой, и они укатили в сторону, где стояла машина Грека.
   Мешок — это, конечно, громко сказано, скорее всего, это был небольшой тюк, ведра на два заварки, но для нас этого было больше чем достаточно. На этом тюке было приклеено что-то вроде этикетки, на которой была надпись арабскими иероглифами. Я подошел к этому тюку и, немного надорвав целлофан, взял оттуда щепотку заварки: на вид это была обычная заварка, похожая на индийскую, запах, вроде, тоже чая, я пожевал немного этой заварки, ну что сказать, чай как чай, и ничего более.
   Ко мне подошли пацаны.
   — Че эт такое? — одновременно спросили Хасан с Туркменом.
   — Чай, — спокойно ответил я.
   — Какой еще чай? — спросил Хасан.
   — Петруха нам задарил этот тюк, говорит, что с каравана взяли.
   — А на хрена нам столько чая? — спросил с удивлением Урал.
   — Как на хрена, пить будем, — ответил я ему.
   — Юра, правда, на хрена Петруха нам припер этот мешок, он че, гонит что ли? — опять поинтересовался Туркмен.
   — В общем так, Хасан, — тебя касается. Я сейчас скажу, что это за чай, только, Хасан, обещай, что ты его потом за ночь не схаваешь.
   — Да че я, корова что ли, траву эту хавать.
   — А мы вот его сейчас заварим и попьем, а потом видно будет. И если Петруха не пизд-т, то чарс нам больше не нужен будет. Ясно?
   — Да ни черта ничего не ясно, объясни толком, че за ху-ню ты городишь. Ну чай, это понятно, а при чем здесь чарс? — удивился Хасан.
   — Хасан, давай заварим и попьем, а потом видно будет, я пока сам ни хрена не пойму. Петруха говорит, что они от него улетели капитально и уже час тащатся.
   — От чего, от чая? — поразился Туркмен, и все остальные тоже посмотрели на меня как на дурака.
   — Ну, дослужились пацаны, уже от чая прутся, — промолвил Хасан с ухмылкой.
   — Петруха говорит, что этот чай с кайфом каким-то. Понял ты, дубина таджикская?
   — Это ты, Юра, дубина, Петруха тебя подъеб-ул по раскумарке, а ты нам тут эту туфту прогоняешь.
   — Да че мы зря порожняки гоняем, давайте заварим и проверим, — я взял тюк и потащил его к нашему БТРу. Вода в котелке в это время начинала закипать. Я про себя подумал — ну, сука Петруха, если подколол меня насчет чая, по башке получит, гад. Надрезав в мешке с заваркой дырку побольше, я взял оттуда полную жменю заварки и бросил в котелок, подумав, что если кайфа не будет, то хоть чифиру нахлебаемся.
   — Юра, ты че делаешь, куда ты навалил столько заварки?! — тряс косяком перед моим лицом Хасан.
   В котелке начала подыматься пена от заварки, я схватил тряпку и снял котелок с огня.
   — Хасан, не мешай, лучше за кашей, вон, смотри, а то сгорит, и костер пора тушить, темнеет, вон, сейчас какой-нибудь душара из трубы шарахнет, и придется на том свете чифирить. У-ух, прохладно становится. Сапог, доставай бушлаты, ложки, кружки и сухари тащи! — крикнул я.
   Сапог полез в люк и стал выкидывать бушлаты, потом он притащил все остальное, мы приоделись, затушили костер, и расселись вокруг цинка с кашей.
   — Ну че, может сначала чайку Петрухиного похлебаем? — предложил я.
   — Давай, наливай, — ответил Туркмен, подвигая ко мне свою кружку, все остальные тоже поставили рядом свои кружки.
   Я налил всем по полкружки чая, он был темного цвета, в общем, заварился капитально.
   — Пускай остынет, давай пока косяк курнем, — заявил Хасан.
   — Спрячь свой косяк, а то чая не поймем, давайте похаваем сначала, а чай пока остынет, — предложил я.
   Хасан добавил в кашу остатки нарезанной зелени, и мы, похватав ложки, принялись за трапезу. Покончив с кашей, мы принялись за чай, он был горьким от излишка заварки.
   — Может, водой разбавим, а то пить невозможно, — сказал Урал.
   — Дурак ты, Татарин, кто ж чай сырой водой разбавляет, пей так, — ответил я ему.
   Отхлебав половину налитого в кружку чая, я почувствовал какое-то странное состояние, мне становилось как-то легко, кайф был мягким и приятным, вокруг все казалось интересным. Это был не такой кайф, как от чарса, ничего не давило на голову, не было сушняка, я не делал ни каких резких движений, даже наоборот — движения мои были слегка замедленными и плавными, голова работала на удивление ясно. Все происходящее вокруг казалось плавной и приятной мелодией, даже выстрелы из блоков не раздражали, очереди из автоматов и пулеметов отдавались в голове слегка замедленным эхом. Никакой усталости не чувствовалось, все как рукой сняло. Блин, что за канитель подогнал нам Петруха, довольно таки неплохая штука.
   Я посмотрел на пацанов, они все как на подбор блаженно улыбались.
   — Это опиум, бля буду, этот чай с опиумом замешан, я узнаю этот кайф, — пролепетал Хасан.
   — Ну еще бы ты не знал, что это за кайф, ты спец по любому кайфу, — ответил я Хасану.
   — А мне наплевать, что это за кайф, но заеб-сь-то как, — пропел Урал.
   — Прикиньте, пацаны, у нас этого кайфа целый тюк, я просто глазам своим не верю, — сказал Хасан с радостным видом.
   — Короче, никому не говорим, не дай бог, прознают в полку про это, тогда целая очередь будет стоять возле нашего блока, и в оконцовке шакалы заберут все, — заявил Туркмен.
   — А мы никому ничего не скажем, а если узнают, скажем выпили все, а если не поверят, скажем Хасан сожрал, тогда поверят точно, Хасана в полку все знают, — сказал я.
   — А я точно все сожру, сожру — как пить дать, — ляпнул Хасан.
   — Короче, так — Хасана наблюдающим не оставлять, и как минимум двоим круглосуточно за ним наблюдать, — провозгласил с подколкой Туркмен.
   Сапог тем временем сидел тише воды ниже травы, он только улыбался, медленно переводя взгляд то на одного из нас, то на другого, в зависимости от того, кто начинал говорить.
   — Хоть бы духи не обломали, — произнес с сожалением Урал.
   — Да я тогда снесу нах-й эти горы вместе с духами, — заявил я.
   — Пацаны, только не увлекайтесь, а то улетим капитально, я знаю эту вещь, кайф должен быть в меру, остальное допьем позже, а сейчас надо подумать, кто и когда наблюдающим будет стоять. Как, с десяти начнем, как обычно? — предложил Туркмен.
   Туркмен всегда в подобных случаях выписывал нам тормоза. Как хорошо, что хоть один был с понятием в нашем экипаже, иначе все эти кайфовки могли когда-нибудь нам боком вылезти. Хоть «замком» был и Хасан, но в экипаже, да и в роте тоже, слушались больше Туркмена. Ротный это тоже знал, он не раз уговаривал его на должность замком взвода, но Туркмен не соглашался, ему больше нравилось быть водилой в нашем экипаже. Да ротный слишком и не напирал, он знал, если Туркмен сказал нет, значит — нет, а если надо было что-нибудь серьезное поручить экипажу, то ротный и так в большинстве случаев обращался к Туркмену.
   А что касается кайфа вообще, то это была одна из тех немногих отдушин в этом аду, надо же было как-то отвлечься, хотя бы для того, чтоб не сойти с ума. Офицеры разряжались спиртным, ну и кайфом тоже многие младшие офицеры баловались, да и некоторые старшие были ни без греха. Мы же в основном расслаблялись разным кайфом, ну иногда спиртным при случае, вот так и протекала наша служба для тех, кто еще оставался жив в этой проклятой стране.
   — Давайте я первый буду, — предложил я и посмотрел на часы, время было пол девятого.
   — Я тебя сменю, — сказал Хасан.
   — Нет, первый пусть стоит Сапог, мы еще спать в это время не будем, а потом Юра, ты его сменишь, ну и так далее, — спокойно сказал Туркмен.
   — Ну хорошо, я не против, остальные, думаю, тоже, — ответил я Туркмену.
   Все согласились с этим предложением, Сапог все-таки первый раз в рейде, поэтому ему и стоять наблюдающим с десяти часов до полпервого, спать в это время не сильно тянет, хреново тому, кто попадал под утро, в это время самый сон, на этот раз последним стоять выпало Уралу. Мы стояли по два с половиной часа, и как раз получалось до восьми утра.
   — Ну что, может, в картишки перекинемся. Хасан тащи карты! — крикнул я Хасану, он в это время шарился по отсеку БТРа.
   — В че играем? — спросил Урал, потирая руки.
   — В тысячу неохота, там писанина запарит. Может в очко? — спросил я.
   — Да ну это очко, давайте просто в дурака скинемся, — предложил Туркмен.
   — Ну, че решили? — спросил, подойдя, Хасан, в руках у него была колода карт.
   — В дурака давай, там меньше думать надо, а то под кайфом мозгами шевелить неохота.
   — Ну, давайте в дурака, — сказал Хасан, и стал раздавать карты.
   Мы увлеклись игрой в карты, и просидели за ними часа два, после чего я предложил:
   — Может, чайку хапнем?
   — Блин, разогреть бы его, жаль, что стемнело, — сказал с сожалением Хасан.
   — А давай в халабуде нашей небольшой костер разведем? — предложил я.
   — Отсвечивать будет, — сказал Туркмен.
   — Да не будет. Думаешь, духи заметят?
   — Если духи не заметят, то шакалы увидят, все равно пиз-ы получим, — ляпнул Урал.
   — Да ладно, чего вы шугаетесь, не холодный же хлебать, да и разбавить его кипятком не мешало бы. Давай так — кто первый в карты проиграет, тот и чай подогревает, — внес я предложение.
   — Ну ладно, давай, Юра, раздавай, — согласился Туркмен.
   Первым вылетел Урал, он молча встал и пошел готовить кипяток. Полкотелка воды закипели быстро, мы добавили в кружки с крепким кайф-чаем кипятка, и стали его не спеша хлебать.
   Около двенадцати часов пацаны накайфовавшись, стали собираться спать.
   — Сапог иди спи, я постою, все равно через полчаса менять тебя.
   Взяв автомат и подсумок я взобрался на броню и стал наблюдать за ракетами и трассерами, летящими с наших блоков, под кайфом было интересно наблюдать за этим зрелищем. Утром мы все проснулись, это значило, что ночь прошла спокойно, а больше нам ничего и не надо. Главным для каждого из нас было утром проснуться живым.

МАЛЕНЬКАЯ ПРОГУЛКА ПО ОКРЕСТНОСТЯМ

   Проснувшись, я посмотрел на часы, они показывали начало восьмого, оглядевшись вокруг себя, я заметил, что пацаны еще спали, напротив лежал Туркмен на десантном сидении, на полу отсека лежали Хасан с Сапогом, укрывшись бушлатами. С наружи БТРа что-то гремело, наверное, это Урал чай кипятил. Я поднялся, и осторожно, чтоб не разбудить пацанов, вылез на броню, солнце уже встало из-за горизонта, но жара еще не наступила, ветра тоже не было, «афганец» начинает задувать часам к девяти, вокруг было тихо и спокойно, стрельба из блоков тоже не велась. Я глянул вниз и удивился, недалеко от БТРа вместо Урала был Хасан, он чего-то колдовал над стопкой дров, рядом с ним стоял котелок с водой.
   — Хасан, ты чего там колдуешь?
   — Огонь развожу, не видишь что ли.
   — А чего это ты вдруг спохватился? Обычно тебя хрен заставишь, чего-нибудь сделать, а тут ты сам соскочил, и еще костер разводишь. А-а-а, понятно! Я совсем забыл, ты, наверное, чайку захотел хапнуть? А чего косяк-то не забиваешь? Косяк-то легче забить, чем воду вскипятить.
   — А я вот чаю захотел. Ясно?
   — Ну, еще бы не ясно было, все яснее ясного.
   — Юра, пошел ты на х-й!
   Из люка появилась голова Туркмена, он посмотрел на меня сонными глазами, и спросил:
   — Че вы орете?
   — Туркмен, скажи, ты видел хоть раз Хасана, с утра по раньше разжигающего костер, чтоб вскипятить нам чаю?
   — Нет, первый раз вижу, — ответил Туркмен.
   — Даже Сапогу не доверяет, и Татарину не дал достоять до восьми, прикинь, — сказал я, глядя на Туркмена.
   — Я сейчас себе кружку запарю, а вам х-й, — ляпнул Хасан.
   — Все, молчу-молчу, Хасан. Только ответь мне одно, ты теперь вот так каждое утро будешь нам чай запаривать? — продолжал я подкалывать Хасана.
   — Да, каждое утро буду кипятить! И даже в постель подавать. Теперь доволен? — ответил Хасан, продолжая разжигать костер.
   — Пока чай не кончится, — поправил Туркмен.
   — Слушай Туркмен, если Хасан таким темпом будет суетиться, то чаю надолго не хватит.
   В это время на броне появился Урал и, потирая свои глазные щелки, направился с котелком к баку с водой.
   — Пошли Юра, тоже умоемся, — махнул мне рукой Туркмен.
   После того как мы немного умылись, я обратился к Уралу:
   — Слушай, Татарин, ты еще не забыл, где ловушки стоят-то?
   — Да вроде нет, — ответил Урал.
   — Давай готовься, сейчас покажешь нам места, не будем же мы целыми днями БТР охранять.
   — А че готовиться, пошли покажу.
   — Хасан, буди Сапога, пусть он чай готовит. Пойдем сейчас с Уралом, он нам покажет, где ловушки стоят, — крикнул я Хасану.
   — Ну так и разбуди его сам, — ответил Хасан.
   Из люка показалась заспанная физиономия Сапога.
   — О, Сапог, а мы тебя будить собрались. Ну как ты, нормально, или еще летаешь после вчерашнего? — спросил я Сапога.
   — Да вроде нормально, — промямлил Сапог.
   — Давай готовь чай, Хасан вон костер уже распалил, а мы пойдем прогуляемся.
   — Только под БТР не ссать, отойдите вон в сторону, — крикнул Туркмен, увидев, как Урал пристраивается к колесу.
   — Да пошли, по дороге отольем, — обратился я к пацанам, и не спеша направился в сторону оврага.
   — Юра, куда ты поскакал вперед всех, взлететь на воздух хочешь? — крикнул мне Хасан.
   — А че такое?! Татарин, вы разве возле БТРа гранат натыкали? — спросил я удивленно.
   — Да не слушай ты этого Таджика. Иди-иди, там они, дальше, — махнул мне рукой Урал.
   Мы стали приближаться к оврагу, я замедлил шаг и, поравнявшись с пацанами, вопросительно посмотрел на Урала.
   — Так, готовьтесь, скоро будет первая, — ответил Урал и, прибавив шаг, вышел вперед.
   Тут мне приспичило по маленькому, и я отошел немного в сторону. Расстегивая ширинку, я по привычке посмотрел под ноги, и вдруг от неожиданности чуть не обоссался. Рядом с моими ногами, сантиметрах в пяти, на земле лежала веревка, она была не натянута как обычно, а просто лежала. Посмотрев в сторону, я увидел торчащую из земли чеку от гранаты Ф-1, а к ее кольцу был привязан конец этой самой веревки, мне на мгновение показалось, что волосы мои встают дыбом, а может быть они и действительно вставали дыбом, в Афгане такое не редкость. Я отпрыгнул назад и закричал:
   — Стойте все! Татарин, сука! Я тебя сейчас пристрелю, козел!
   Все резко остановились и посмотрели на меня.
   — Ну х-ли ты на меня пялишься, мудило?! Че это такое? Е— твою мать! — я тыкал палцем в сторону поставленной ловушки, а сам тем временем напряженно смотрел на Урала.
   Урал аж побледнел от страха и, заикаясь, произнес:
   — Ю-ю-ра — Юра, осторожней! Я совсем забыл, черт возьми, это Сапог там поставил последнюю ловушку, она последняя оставалась, мы не знали, куда ее воткнуть, хотели обратно унести, но потом я сказал ему, «давай ставь здесь». Юра, извини, я совсем забыл.
   Я смотрел на Урала, от стресса у меня тряслись руки, и сердце бешено колотилось. А Урал все оправдывался, но я его уже не слушал. Туркмен с Хасаном перепугано смотрели то на меня, то на Урала, они ведь тоже находились недалеко от гранаты, метрах в трех-четырех, не больше. У меня же в данный момент было сильное желание взять свой автомат за ствол и со всего размаху наеб-уть им Татарина по башке, но каким-то чудом я сдержался.
   — Да ну его на х-й! Я дальше не пойду, да нахрена мне такое надо! — кричал Хасан, размахивая руками, потом он схватил Урала за грудки и начал трясти, крича ему в лицо:
   — Ну ты че, козел еб-.нный, ох-ел ваще?! Я тебе сейчас эту гранату в жопу запихаю!
   Туркмен стоял и ничего не говорил, но по нему было видно, что дать по башке Уралу он тоже был бы не против. Понаблюдав немного, как Хасан трясет Урала, Туркмен схватил его за плечо и дернул со словами:
   — Ну, все, хватит! А то сейчас друг-друга передолбим. Брось его Хасан, он сам перепугался, может даже больше чем мы.
   Я начал немного приходить в себя, трясучка прошла, хотя сердце все еще колотилось в бешеном ритме. Успокоившись, я осторожно подошел к гранате и разогнул концы шплинта, чтоб случайно не вылетело кольцо, после чего я натянул веревку, завязав ее за колышек, потом, подойдя к гранате, аккуратно выпрямил концы шплинта.
   — Ну, ты даешь, Урал, если б еще шаг… Ну а натягивать веревку через жопу ты научил Сапога? — спросил я, глядя на перепуганного Урала.
   — Да не знаю, я сам проверял, как он ставит ловушки, только вот эту последнюю он сам ставил, мы уже возвращались и он по быстрому ее забацал, — ответил Урал.
   — Ну че, так и будем стоять как дураки? Пошли дальше смотреть, не знаю как вы, а я лично вот эту запомнил хорошо. Ну, давай, Урал, веди нас дальше, — сказал я, глядя на Урала.
   — Только на этот раз мы пойдем за тобой цепочкой, — заявил Хасан.
   Через несколько метров Урал остановился и показал пальцем на расставленные ловушки. Мы взглянули в сторону, куда показывал Урал, ловушки были натянуты в два ряда вдоль оврага. Потом он показал на край склона и произнес:
   — Первые две вон там, а последние возле того куста, — Урал показал на видневшийся метрах в ста от нас небольшой куст.
   — Урал, здесь точно все, или есть еще где-нибудь? — спросил с недоверием Туркмен.
   — Да, да, на этот раз точно, — ответил Урал.
   — Может, ту снимем вообще, нахрен она там стоит? — спросил Хасан, показывая в сторону ловушки, на которую я чуть не нарвался.
   — Да пусть стоит, че она тебе мешает, что ли? — ответил я Хасану.
   — Ну ладно, пусть торчит. Пошли обратно, чай наверно уже готов, — предложил Хасан и направился к БТРу.
   Мы тоже не стали задерживаться и молча пошли вслед за Хасаном.
   Подойдя к БТРу, мы уселись в тени, Сапог в это время засыпал заварку в котелок.
   — Сапог! Я на твоей тупорылой ловушке чуть не подорвался, — крикнул я Сапогу.
   Сапог вопросительно посмотрел на меня.
   — Ловушку помнишь, которую ты через жопу поставил?
   — А да, я торопился, и не успел веревку натянуть, — ответил Сапог.
   — Ну ты нашел место, куда ее воткнуть, — промолвил Хасан.
   — Да мы ее не хотели вообще ставить, а потом Урал сказал, «ставь здесь», и сам пошел к БТРу, ну я по быстрому ее и поставил.
   — Жрать будем? — спросил Хасан.
   — Я не хочу, — ответил Туркмен.
   — Я тоже не буду, чай попьем с сахаром и сухарями. Чем тебе не жратва? — сказал я, глядя на Хасана.
   — Ладно, погрызем сухари, я не против, — ответил Хасан.
   Сапог разлил чай в кружки и поставил их возле нас, потом спросил:
   — Консервы открывать?
   — Нет, мы не будем, если хочешь жрать, то открой себе, — предложил я Сапогу.
   — Нет, я тоже не буду, — ответил тот.
   — Тогда тащи сахар и сухари, — попросил я Сапога.
   Сапог исчез в отсеке и через минуту показался с двумя пакетами сухарей и пачкой быстрорастворимого сахара. Мы, разобрав сухари и сахар, принялись за чай, хорошая штука этот чай, с одной стороны жажду утоляешь, с другой кайф ловишь. Через несколько минут мы прибалдевшие сидели и весело болтали, даже Сапог, который в недавнем прошлом от кайфа замыкался, сейчас понемногу разговорился. Мы еще с часик перекинулись в картишки, за это время солнце поднялось выше и стало ощутимо припекать, понемногу разгулялся ветер «афганец». Туркмен с Хасаном спустились в капонир под брезентом, который мы вырыли, Урал, расстелив одеяло, завалился в тень от БТРа и собрался по всей вероятности немного поспать, а я и Сапог остались сидеть, где сидели.
   — Я наверно отойду и немного постреляю по горам из автомата, — сказал Сапог, посмотрев на меня.
   — Иди, если делать нехер. Только отойди подальше, чтоб не тарахтеть под боком, пацаны, вроде, дрыхнуть собрались, не обламывай их, — ответил я ему.
   Сапог взяв автомат и подсумок, побрел куда-то в сторону, а я, посидев немного, встал и решил сходить к арыку простирнуть ХБшку, которая стояла как кол от пота и пыли. Закинув в карманы пару гранат от подствольника, пару РГДшек и одну эФку, я пристегнул к автомату связку из двух магазинов и, захватив кусок мыла, направился вниз по склону в сторону арыка. Поравнявшись с капониром, я негромко окликнул пацанов:
   — Туркмен, Хасан, вы спите?
   — Да, спим, Чего зря спрашивать, — промямлил Туркмен.
   — Я пойду хэбэшку простирну. Вы не хотите, заодно искупнемся?
   — Не, потом, лучше под вечер, — опять ответил Туркмен.
   — Юра, ну че доеб-.лся, иди куда шел, — начал возмущаться Хасан.
   В это время в стороне раздались две короткие очереди из автомата.
   — Ну кому там делать нех-й!? Поспать ни хрена не дадут! — закричал Хасан.
   — Хасан, че ты орешь — дубина!? Стрельбу первый раз услышал? Ты — сука, больше спать мешаешь своим криком, — отвязался на Хасана Туркмен.
   — Это Сапог по горам лупит, пускай постреляет, заодно привыкнет к автомату, — сказал я и, прикурив сигарету, пошел дальше вниз по склону.
   — Юра, зелени нарви! — крикнул мне вдогонку Хасан.
   — Ладно! — ответил я и направился дальше.
   Внизу росла высокая, густая трава, листья ее доставали почти до колен. Приятно было идти по этой траве после надоевших скал и песка. Пройдя немного по этой траве, я забрел на брошенные огороды, они тоже были заросшие травой, но не так густо, и местами среди травы попадались стебли лука кустики укропа и так называемой петрушки, «на обратном пути надо не забыть нарвать этой зелени к обеду» — подумал я. Сразу за полосой огородов был прорыт арык, по нему текла вода, арык был шириной метра полтора-два, метров триста от арыка протекала речка, но саму речку отсюда видно не было, виднелся лишь край обрыва противоположного берега. Подходя к арыку, я почувствовал легкую прохладу, исходящую от воды, хотелось завалиться в эту траву рядом с арыком и лежать так целыми днями, один хрен на блоке больше делать нечего. На блоке стоять все же лучше чем болтаться по Афгану, трясясь в БТРе, вдобавок еще глотая эту проклятую пыль, которая будто сквозь броню просачивается, и нет от нее нигде спасения. Мало того, еще и постоянно опасаешься нарваться на засаду, или, скрипя песком на зубах, проводить эти чертовы прочески, которые без трагических приключений редко когда обходятся. На блоке конечно тоже не безопасно, особенно ночью, но все же здесь более или менее поспокойнее.