Страница:
Нет, после такого разговора необходимо промочить горло.
Углядев поблизости бар, я на всех парах устремился к нему.
В памяти моей все еще стоял образ чудовища, с которым я только что разговаривал.
Чудовища? А как еще назвать мыслящего, способного ради лишнего процента прибыли вырвать у собственной матери сердце и всенародно его слопать? Причем улыбаясь при этом самым непринужденным образом.
С другой стороны, владеть банком на Бриллиантовой может только кто-то вроде этого Медока. Любого другого сожрут с потрохами, едва он посмеет проявить хоть тень сочувствия.
И все-таки этот Медок сам выбрал свою судьбу. Так ли уж виноваты обстоятельства в том, что он превратился в чудовище? Смог бы он стать банкиром, не желая этого всей душой, не мечтая об этом каждую минуту, не стремясь к выбранной цели, несмотря на все препятствия? Так ли уж виновата судьба в случившемся с ним?
Вообще, хватит об этом. Может быть, стоит обдумать результаты визита в банк несколько в другом ракурсе? В плане расследования смерти старины Эда.
Но только сначала необходимо выпить.
Бар был маленький. В зале стояла всего лишь четыре столика. Обслуживала их тоненькая, изящная эрфика.
Заказав порцию виски и сунув в ее крошечную лапку одну купюру из полученной в банке пачки, я уселся за стол и закурил сигарету. За промежуток времени, понадобившийся, чтобы стаканчик, в котором было налито на два пальца сиреневого билки, очутился на моем столике, я успел сделать лишь пару затяжек.
Опустошив стаканчик, я почувствовав себя несколько лучше и, конечно, тотчас заказал еще одну порцию. Расправившись и с ней, я решил, что мое моральное состояние полностью восстановилось.
Снова прикурив погасшую сигарету, я попытался прикинуть, насколько Медок был со мной искренен во всем, касающемся старины Эда.
Вроде бы кривить душой у него особых причин не было. Хотя кто их знает, этих банкиров? Да, конечно, именно Медок надавил на Ухула и практически заставил его, вместо того чтобы приглашать очередного центуриона на заклание, найти такого идиота, как я. Не будь этого, Ухул наверняка с чистой совестью сдал бы меня с рук на руки стражам порядка. Но все-таки… А что, если Медок причастен к смерти старого Эда? Что, если ему нужно чтобы смерти центурионов расследовал непрофессионал? Может быть, эти день-два, которые я пробуду в должности центуриона, ему нужнее всего для того, чтобы замести кое-какие следы?
Следы?
Я покачал головой.
Вот так это и происходит. Сначала ты становишься на сторону закона, потом вдруг обнаруживаешь, что это не так уж и плохо. И неизбежно наступает момент, когда ты вдруг понимаешь, что уже воспринимаешь всех мыслящих как подозреваемых. В чем? Да в чем угодно. Было бы кого.
Конечно, этот Медок тип преотвратный. Но если честно, какие у меня есть факты, позволяющие подозревать его в чем бы то ни было?
Ответ: никаких. Поэтому мои подозрения насчет Медока стоит списать по графе личной неприязни ко всем банкирам без исключения. И лучше бы мне не прохлаждаться, услаждая себя бездоказательными теориями, а отправиться дальше по маршруту старого Эда.
Вот так! И насколько я помню, это кафе в него входит. А я еще даже не удосужился задать пару вопросов эрфике.
Тщательно затушив сигарету, я подозвал официантку и, сунув ей еще одну купюру, спросил, не заходил ли к ним в тот свой последний день старый Эд.
– Он был здесь.
Эрфика, как и положено представителям ее расы, была немногословна.
– Не было в его поведении чего-то необычного? О чем он говорил?
– Говорил? Как обычно, поинтересовался, как идут дела и, услышав, что все нормально, пропустил стаканчик аргаррана.
– Не разговаривал ли он с кем-нибудь из посетителей?
– Нет. Но когда он уже собрался выходить, в наше заведение заявился абориген. Он подошел к старине Эдду, и они о чем-то разговаривали.
Ага, уже что-то…
– О чем они разговаривали, вы, конечно, не знаете?
– Нет. Языка, на котором они общались, я не знаю.
– Долго продолжался их разговор?
– Они обменялись всего несколькими фразами. После этого абориген ушел.
– А старина Эд?
– Выпил еще стаканчик аргаррана и потопал дальше.
– Все?
– Разве я должна рассказать еще что-то?
– Гм… нет.
– В таком случае, наш разговор окончен.
Эрфийка вернулась к стойке. Не нужно было иметь семь пядей во лбу для того,чтобы сообразить, что ничего более вытянуть из нее не удастся.
Впрочем, и того, что я узнал, было вполне достаточно.
Итак, старина Эд во время своего последнего обхода разговаривал с аборигеном. О чем? Неизвестно. Может быть, разговор их не имел вообще никакого значения. Может, наоборот, как раз после него у кого-то появилась срочная надобность лишить старину Эда жизни. Установить истину пока невозможно, но на всякий случай об этом разговоре стоит помнить.
Аборигены. Те самые, о которых практически ничего не известно. Может, в смерти центуриона повинны они? Кто знает? И кстати, если даже и так, если они обладают возможностью отнимать жизнь таким образом, почему они ею до этого не пользовались?
Нет, скорее всего, это штучки одного из жителей инопланетного квартала. Вот на этом предположении пока и остановимся. За неимением фактов, свидетельствующих в пользу другого.
Я вышел из кафе и двинулся дальше. Мимо большого, сложенного из массивных гранитных блоков дома кремниидов, окруженного высоким, сделанными из толстых, кованных прутьев забором. Мимо крохотного домика карийцев, похожего на перевернутый бутон кувшинки.
Где-то тут, поблизости, должен был находиться магазин инфокристаллов – очередной пункт обхода.
Ага, вот он.
Возле магазина инфокристаллов стояло два аборигена. Стояли они совершенно неподвижно, словно статуи, и только ветер слегка шевелил нашитые на их балахоны ленточки.
Может, один из этой парочки разговаривал со Старым Эдом в том кафе, где я только что был? Может, стоит мне с ними заговорить, как они все расскажут и я продвинусь еще на один шаг вперед? Однако наверняка они ничего не знают и этого не произойдет. Возможно, они не знают даже всегалакта и разговора просто не получится.
Я остановился возле аборигенов и сказал:
– Эй, ребята, не желаете ли подзаработать?
Слово «подзаработать» им явно было знакомо. Услышав его, они встрепенулись и как по команде повернулись ко мне.
– Денго… заработ, ат.. денго… – проговорил один из них.
Голос у него был низкий, слегка шепелявый. Второй абориген хранил молчание. Очевидно, он не владел всегалактом даже в таком объеме.
– Знаете ли вы старого Эда? – спросил я.
– Денго… заработ, ат…
Нет, это была плохая идея – расспрашивать аборигенов.
Придя к такому выводу, я хотел было войти в магазин инфокриссталов, но настырные аборигены преградили мне вход.
– Денго… заработ, ат…
Пришлось сунуть им одну купюру. После этого они вернулись точно на то же место, где стояли, и снова застыли, будто статуи.
Я прикинул, что наверняка они надо мной мысленно потешаются. Может, они проделывали подобный фокус не раз. Вообще, зачем им деньги? Наверняка они получают за личинки бриллиантовых муравьев все, что пожелают.
Как бы то ни было, но вход в магазин инфокристаллов был свободен. И я уже хотел было им воспользоваться, как вдруг углядел на противоположном конце улицы кое-кого интересного.
Это была Маута. Сейчас ее сопровождал всего лишь один телохранитель. Похоже, благородная дама осваивалась и уже пришла к выводу, что одновременное сопровождение обоих телохранителей на этой планете не очень-то и нужно. А может, одного из головорезов она отправила с каким-либо поручением?
Как бы то ни было, но переговорить с ней имело смысл. Хотя бы для того, чтобы показать, что подброшенная к моей двери зеленушка меня не испугала. Уж больно сильным было подозрение, что она возникла там по приказанию благородной кошаны.
Подойдя поближе, я заметил, что вид у Мауты сегодня не такой вызывающий и самоуверенный, как вчера. Может, это объяснялось тем, что она наконец-то влипла в неприятную историю, а может, виной было просто-напросто утреннее скверное настроение.
Этих благородных толком не поймешь. Их прекрасное или, наоборот, сумрачное настроение порой зависит от какой-нибудь мелочи, на которую нормальный мыслящий вовсе и не обратил бы внимания.
Приблизившись на расстояние трех шагов, я остановился. Маута – тоже, причем ее телохранитель, здоровенный хараус, встал между нами, заслоняя свою госпожу телом. В правой руке у него тускло поблескивала силовая палочка.
Я знал, что одного отработанного движения руки достаточно для того, чтобы превратить эту небольшую, размером с карандаш, штучку в здоровенную, усеянную острыми шипами дубину.
– Мальбус, не надо, – тихо промурлыкала Маута. – Центурион никогда не осмелится первым причинить мне зло на глазах у района, который он должен охранять.
Вот это меня удивило. С каких это фиников я должен был пытаться причинить ей зло?
Бросив на меня свирепый взгляд, Мальбус отступил в сторону. Энергетическую палочку он, впрочем, держал наготове.
Его полное право и, кстати, обязанность.
Непринужденно улыбнувшись, я сказал:
– Кажется, благородная дама где-то приобрела некую толику благоразумия. Не подскажете ли мне название лавки, торгующей подобным товаром?
Если бы можно было подходить к кошанам с человеческими мерками, я бы сказал, что Мауне мои слова не понравились. По крайней мере, она издала короткий, шипящий звук.
Хотя кто знает… С этими кошанами люди чаще всего попадают впросак именно потому, что они похожи на домашних кошек. Чисто машинально мы пытаемся толковать издаваемые ими звуки так, как толковали бы звуки, издаваемые кошкой. А потом удивляются, обнаружив, что поняли кошанов совершенно неправильно.
Однако, сейчас…
Я предположил, что Мауте мои слова не понравились, и опустил руку на кобуру «кольта». Неужели мне придется опробовать грозное оружие старины Эда в действии?
Однако, я ошибался.
Для того чтобы овладеть собой, Мауте понадобилось совсем немного времени. Ее телохранитель успел за это время сделать ко мне всего лишь один шаг.
– Я же сказала, Мальбус, не надо, – почти ласково промолвила благородная кошана. – Время для войны еще не пришло.
Вот в этом я сомневался. По моему мнению, военные действия были открыты прошлой ночью. Причем, первым начал не я. Хотя, кошана была права в одном. Устраивать потасовку во время первого же обхода вверенного моему попечению района, с моей стороны было недальновидно.
Именно поэтому, я учтиво проговорил:
– Надеюсь, оно не придет вообще никогда. Враждовать не в моем обычае. Да и обязанности призывают меня заботится более о мире, чем о войне.
– И это верно, совершенно верно, – промурлыкала Маута. – Кстати, вчера я вам сделала одно предложение…
А вот это уже интересно. Более того – забавно.
– … и сегодня признаю, что совершила большую глупость, – продолжила благородная кошана. – Безусловно, ваши способности и ваша помощь стоят больше. Что, если я увеличу предложенную вам вчера сумму ровно в два раза?
Соблазн действительно был велик. Однако принять подобное предложение, находясь в моем положении, мог только сумасшедший. Кроме того, у меня просто не было времени, чтобы помогать этой взбалмошной девице в ее безумных начинаниях. Тем более что у этих благородных есть одно пренеприятное свойство. Считать всех, кто ниже их по социальному положению, неполноценными существами, с которыми вести честную игру совсем не обязательно.
Даже если бы мне удалось совершить невозможное и достать царицу куколок, на то, что она со мной по-честному расплатится, надежды не было почти никакой.
– Польщен тем, как дорого вы цените мои способности, – проговорил я. – Однако вынужден отклонить и это предложение.
Кошана вздохнула и сокрушенно развела руками.
– Жаль, очень жаль. Должна сознаться, вы мне чем-то нравитесь. И меня сильно печалит то, что мы не сумели найти общий язык.
– Кто знает, – сказал я. – Кто знает… может быть, в будущем?
– Вполне возможно. Только, я бы вам советовала не раздумывать слишком долго. Вы можете опоздать, и ваше место уже будет занято.
– Учту, – промолвил я.
– Учтите.
Сказав это, Маута, развернувшись на сто восемьдесят градусов, двинулась прочь. Телохранитель, конечно же, последовал за своей хозяйкой.
Я покачал головой.
Наглость неописуемая. Что она о себе воображает? Ну да, конечно, она принадлежит к благородному кошанскому роду. Но это еще не причина вести себя подобно королеве. Неужели взбалмошная девица и в самом деле считает, будто все на свете должны выполнять любые ее капризы?
Ладно, теперь не до нее. Лишь бы больше не занималась всякими штучками вроде той зеленушки. А если она все-таки надумает выкинуть что-то подобное? Ну, тогда я ей с большим удовольствием преподам хороший урок.
Кстати, не пора ли вернуться к своим делам? Кажется, мне нужно было зайти в магазин инфокристаллов.
Еще раз кинув взгляд на удалявшуюся Мауту, я двинулся обратно к магазину.
И все-таки почему, поговорив со мной, кошана забыла о деле, по которому шла, и предпочла так круто изменить свой маршрут? Может, она на самом деле просто искала меня? В таком случае – что произошло? Что заставило ее разыскивать меня, причем, похоже, только для того чтобы повторить предложение, от которого я вчера недвусмысленно отказался?
Странно все это.
До магазина оставалось всего несколько шагов, когда я вдруг заметил еще одного мыслящего, которому наверняка тоже надо было обязательно со мной увидеться. Он вышел из-за угла ближайшего дома и совершенно четко взял курс прямиком на меня.
Кто это был? Ну, конечно, кабланды. Кто же еще?
10.
Углядев поблизости бар, я на всех парах устремился к нему.
В памяти моей все еще стоял образ чудовища, с которым я только что разговаривал.
Чудовища? А как еще назвать мыслящего, способного ради лишнего процента прибыли вырвать у собственной матери сердце и всенародно его слопать? Причем улыбаясь при этом самым непринужденным образом.
С другой стороны, владеть банком на Бриллиантовой может только кто-то вроде этого Медока. Любого другого сожрут с потрохами, едва он посмеет проявить хоть тень сочувствия.
И все-таки этот Медок сам выбрал свою судьбу. Так ли уж виноваты обстоятельства в том, что он превратился в чудовище? Смог бы он стать банкиром, не желая этого всей душой, не мечтая об этом каждую минуту, не стремясь к выбранной цели, несмотря на все препятствия? Так ли уж виновата судьба в случившемся с ним?
Вообще, хватит об этом. Может быть, стоит обдумать результаты визита в банк несколько в другом ракурсе? В плане расследования смерти старины Эда.
Но только сначала необходимо выпить.
Бар был маленький. В зале стояла всего лишь четыре столика. Обслуживала их тоненькая, изящная эрфика.
Заказав порцию виски и сунув в ее крошечную лапку одну купюру из полученной в банке пачки, я уселся за стол и закурил сигарету. За промежуток времени, понадобившийся, чтобы стаканчик, в котором было налито на два пальца сиреневого билки, очутился на моем столике, я успел сделать лишь пару затяжек.
Опустошив стаканчик, я почувствовав себя несколько лучше и, конечно, тотчас заказал еще одну порцию. Расправившись и с ней, я решил, что мое моральное состояние полностью восстановилось.
Снова прикурив погасшую сигарету, я попытался прикинуть, насколько Медок был со мной искренен во всем, касающемся старины Эда.
Вроде бы кривить душой у него особых причин не было. Хотя кто их знает, этих банкиров? Да, конечно, именно Медок надавил на Ухула и практически заставил его, вместо того чтобы приглашать очередного центуриона на заклание, найти такого идиота, как я. Не будь этого, Ухул наверняка с чистой совестью сдал бы меня с рук на руки стражам порядка. Но все-таки… А что, если Медок причастен к смерти старого Эда? Что, если ему нужно чтобы смерти центурионов расследовал непрофессионал? Может быть, эти день-два, которые я пробуду в должности центуриона, ему нужнее всего для того, чтобы замести кое-какие следы?
Следы?
Я покачал головой.
Вот так это и происходит. Сначала ты становишься на сторону закона, потом вдруг обнаруживаешь, что это не так уж и плохо. И неизбежно наступает момент, когда ты вдруг понимаешь, что уже воспринимаешь всех мыслящих как подозреваемых. В чем? Да в чем угодно. Было бы кого.
Конечно, этот Медок тип преотвратный. Но если честно, какие у меня есть факты, позволяющие подозревать его в чем бы то ни было?
Ответ: никаких. Поэтому мои подозрения насчет Медока стоит списать по графе личной неприязни ко всем банкирам без исключения. И лучше бы мне не прохлаждаться, услаждая себя бездоказательными теориями, а отправиться дальше по маршруту старого Эда.
Вот так! И насколько я помню, это кафе в него входит. А я еще даже не удосужился задать пару вопросов эрфике.
Тщательно затушив сигарету, я подозвал официантку и, сунув ей еще одну купюру, спросил, не заходил ли к ним в тот свой последний день старый Эд.
– Он был здесь.
Эрфика, как и положено представителям ее расы, была немногословна.
– Не было в его поведении чего-то необычного? О чем он говорил?
– Говорил? Как обычно, поинтересовался, как идут дела и, услышав, что все нормально, пропустил стаканчик аргаррана.
– Не разговаривал ли он с кем-нибудь из посетителей?
– Нет. Но когда он уже собрался выходить, в наше заведение заявился абориген. Он подошел к старине Эдду, и они о чем-то разговаривали.
Ага, уже что-то…
– О чем они разговаривали, вы, конечно, не знаете?
– Нет. Языка, на котором они общались, я не знаю.
– Долго продолжался их разговор?
– Они обменялись всего несколькими фразами. После этого абориген ушел.
– А старина Эд?
– Выпил еще стаканчик аргаррана и потопал дальше.
– Все?
– Разве я должна рассказать еще что-то?
– Гм… нет.
– В таком случае, наш разговор окончен.
Эрфийка вернулась к стойке. Не нужно было иметь семь пядей во лбу для того,чтобы сообразить, что ничего более вытянуть из нее не удастся.
Впрочем, и того, что я узнал, было вполне достаточно.
Итак, старина Эд во время своего последнего обхода разговаривал с аборигеном. О чем? Неизвестно. Может быть, разговор их не имел вообще никакого значения. Может, наоборот, как раз после него у кого-то появилась срочная надобность лишить старину Эда жизни. Установить истину пока невозможно, но на всякий случай об этом разговоре стоит помнить.
Аборигены. Те самые, о которых практически ничего не известно. Может, в смерти центуриона повинны они? Кто знает? И кстати, если даже и так, если они обладают возможностью отнимать жизнь таким образом, почему они ею до этого не пользовались?
Нет, скорее всего, это штучки одного из жителей инопланетного квартала. Вот на этом предположении пока и остановимся. За неимением фактов, свидетельствующих в пользу другого.
Я вышел из кафе и двинулся дальше. Мимо большого, сложенного из массивных гранитных блоков дома кремниидов, окруженного высоким, сделанными из толстых, кованных прутьев забором. Мимо крохотного домика карийцев, похожего на перевернутый бутон кувшинки.
Где-то тут, поблизости, должен был находиться магазин инфокристаллов – очередной пункт обхода.
Ага, вот он.
Возле магазина инфокристаллов стояло два аборигена. Стояли они совершенно неподвижно, словно статуи, и только ветер слегка шевелил нашитые на их балахоны ленточки.
Может, один из этой парочки разговаривал со Старым Эдом в том кафе, где я только что был? Может, стоит мне с ними заговорить, как они все расскажут и я продвинусь еще на один шаг вперед? Однако наверняка они ничего не знают и этого не произойдет. Возможно, они не знают даже всегалакта и разговора просто не получится.
Я остановился возле аборигенов и сказал:
– Эй, ребята, не желаете ли подзаработать?
Слово «подзаработать» им явно было знакомо. Услышав его, они встрепенулись и как по команде повернулись ко мне.
– Денго… заработ, ат.. денго… – проговорил один из них.
Голос у него был низкий, слегка шепелявый. Второй абориген хранил молчание. Очевидно, он не владел всегалактом даже в таком объеме.
– Знаете ли вы старого Эда? – спросил я.
– Денго… заработ, ат…
Нет, это была плохая идея – расспрашивать аборигенов.
Придя к такому выводу, я хотел было войти в магазин инфокриссталов, но настырные аборигены преградили мне вход.
– Денго… заработ, ат…
Пришлось сунуть им одну купюру. После этого они вернулись точно на то же место, где стояли, и снова застыли, будто статуи.
Я прикинул, что наверняка они надо мной мысленно потешаются. Может, они проделывали подобный фокус не раз. Вообще, зачем им деньги? Наверняка они получают за личинки бриллиантовых муравьев все, что пожелают.
Как бы то ни было, но вход в магазин инфокристаллов был свободен. И я уже хотел было им воспользоваться, как вдруг углядел на противоположном конце улицы кое-кого интересного.
Это была Маута. Сейчас ее сопровождал всего лишь один телохранитель. Похоже, благородная дама осваивалась и уже пришла к выводу, что одновременное сопровождение обоих телохранителей на этой планете не очень-то и нужно. А может, одного из головорезов она отправила с каким-либо поручением?
Как бы то ни было, но переговорить с ней имело смысл. Хотя бы для того, чтобы показать, что подброшенная к моей двери зеленушка меня не испугала. Уж больно сильным было подозрение, что она возникла там по приказанию благородной кошаны.
Подойдя поближе, я заметил, что вид у Мауты сегодня не такой вызывающий и самоуверенный, как вчера. Может, это объяснялось тем, что она наконец-то влипла в неприятную историю, а может, виной было просто-напросто утреннее скверное настроение.
Этих благородных толком не поймешь. Их прекрасное или, наоборот, сумрачное настроение порой зависит от какой-нибудь мелочи, на которую нормальный мыслящий вовсе и не обратил бы внимания.
Приблизившись на расстояние трех шагов, я остановился. Маута – тоже, причем ее телохранитель, здоровенный хараус, встал между нами, заслоняя свою госпожу телом. В правой руке у него тускло поблескивала силовая палочка.
Я знал, что одного отработанного движения руки достаточно для того, чтобы превратить эту небольшую, размером с карандаш, штучку в здоровенную, усеянную острыми шипами дубину.
– Мальбус, не надо, – тихо промурлыкала Маута. – Центурион никогда не осмелится первым причинить мне зло на глазах у района, который он должен охранять.
Вот это меня удивило. С каких это фиников я должен был пытаться причинить ей зло?
Бросив на меня свирепый взгляд, Мальбус отступил в сторону. Энергетическую палочку он, впрочем, держал наготове.
Его полное право и, кстати, обязанность.
Непринужденно улыбнувшись, я сказал:
– Кажется, благородная дама где-то приобрела некую толику благоразумия. Не подскажете ли мне название лавки, торгующей подобным товаром?
Если бы можно было подходить к кошанам с человеческими мерками, я бы сказал, что Мауне мои слова не понравились. По крайней мере, она издала короткий, шипящий звук.
Хотя кто знает… С этими кошанами люди чаще всего попадают впросак именно потому, что они похожи на домашних кошек. Чисто машинально мы пытаемся толковать издаваемые ими звуки так, как толковали бы звуки, издаваемые кошкой. А потом удивляются, обнаружив, что поняли кошанов совершенно неправильно.
Однако, сейчас…
Я предположил, что Мауте мои слова не понравились, и опустил руку на кобуру «кольта». Неужели мне придется опробовать грозное оружие старины Эда в действии?
Однако, я ошибался.
Для того чтобы овладеть собой, Мауте понадобилось совсем немного времени. Ее телохранитель успел за это время сделать ко мне всего лишь один шаг.
– Я же сказала, Мальбус, не надо, – почти ласково промолвила благородная кошана. – Время для войны еще не пришло.
Вот в этом я сомневался. По моему мнению, военные действия были открыты прошлой ночью. Причем, первым начал не я. Хотя, кошана была права в одном. Устраивать потасовку во время первого же обхода вверенного моему попечению района, с моей стороны было недальновидно.
Именно поэтому, я учтиво проговорил:
– Надеюсь, оно не придет вообще никогда. Враждовать не в моем обычае. Да и обязанности призывают меня заботится более о мире, чем о войне.
– И это верно, совершенно верно, – промурлыкала Маута. – Кстати, вчера я вам сделала одно предложение…
А вот это уже интересно. Более того – забавно.
– … и сегодня признаю, что совершила большую глупость, – продолжила благородная кошана. – Безусловно, ваши способности и ваша помощь стоят больше. Что, если я увеличу предложенную вам вчера сумму ровно в два раза?
Соблазн действительно был велик. Однако принять подобное предложение, находясь в моем положении, мог только сумасшедший. Кроме того, у меня просто не было времени, чтобы помогать этой взбалмошной девице в ее безумных начинаниях. Тем более что у этих благородных есть одно пренеприятное свойство. Считать всех, кто ниже их по социальному положению, неполноценными существами, с которыми вести честную игру совсем не обязательно.
Даже если бы мне удалось совершить невозможное и достать царицу куколок, на то, что она со мной по-честному расплатится, надежды не было почти никакой.
– Польщен тем, как дорого вы цените мои способности, – проговорил я. – Однако вынужден отклонить и это предложение.
Кошана вздохнула и сокрушенно развела руками.
– Жаль, очень жаль. Должна сознаться, вы мне чем-то нравитесь. И меня сильно печалит то, что мы не сумели найти общий язык.
– Кто знает, – сказал я. – Кто знает… может быть, в будущем?
– Вполне возможно. Только, я бы вам советовала не раздумывать слишком долго. Вы можете опоздать, и ваше место уже будет занято.
– Учту, – промолвил я.
– Учтите.
Сказав это, Маута, развернувшись на сто восемьдесят градусов, двинулась прочь. Телохранитель, конечно же, последовал за своей хозяйкой.
Я покачал головой.
Наглость неописуемая. Что она о себе воображает? Ну да, конечно, она принадлежит к благородному кошанскому роду. Но это еще не причина вести себя подобно королеве. Неужели взбалмошная девица и в самом деле считает, будто все на свете должны выполнять любые ее капризы?
Ладно, теперь не до нее. Лишь бы больше не занималась всякими штучками вроде той зеленушки. А если она все-таки надумает выкинуть что-то подобное? Ну, тогда я ей с большим удовольствием преподам хороший урок.
Кстати, не пора ли вернуться к своим делам? Кажется, мне нужно было зайти в магазин инфокристаллов.
Еще раз кинув взгляд на удалявшуюся Мауту, я двинулся обратно к магазину.
И все-таки почему, поговорив со мной, кошана забыла о деле, по которому шла, и предпочла так круто изменить свой маршрут? Может, она на самом деле просто искала меня? В таком случае – что произошло? Что заставило ее разыскивать меня, причем, похоже, только для того чтобы повторить предложение, от которого я вчера недвусмысленно отказался?
Странно все это.
До магазина оставалось всего несколько шагов, когда я вдруг заметил еще одного мыслящего, которому наверняка тоже надо было обязательно со мной увидеться. Он вышел из-за угла ближайшего дома и совершенно четко взял курс прямиком на меня.
Кто это был? Ну, конечно, кабланды. Кто же еще?
10.
Нет, все-таки в благородном происхождении есть свои преимущества.
Вот та же Маута, что она могла сделать на моем месте, попытайся какой-нибудь кабланды вызвал ее на поединок? Ну, конечно, презрительно улыбнувшись, она должна была натравить на него своего телохранителя. И уж тот сделал бы из наглеца посмевшего, поставить себя на одну доску с благородной госпожой, великолепный бешбармак. Легко и просто.
Кстати, у меня тоже есть простой и легкий выход. Пуститься наутек. Вот только, что подумают жители инопланетного района о своем центурионе, вдруг заимевшем позорную привычку убегать от каждого, с кем появилась возможность сразиться?
Стало быть, придется драться. А раз так, то нечего и раздумывать. Действовать надо.
Между прочим, когда кабланды подошел поближе, я заметил одну любопытную деталь. Мой противник где-то раздобыл почти такой же пояс, как у меня, и даже привесил на него кобуру, в которой наверняка находился «кольт».
Любопытно, очень любопытно!
Остановившись напротив меня, кабланды положил руку на торчащую из кобуры рукоятку «кольта» и спросил:
– Ты готов?
– К чему? – поинтересовался я.
– К поединку. Я вызываю тебя и надеюсь, что ты готов. Ибо, если ты не подготовился, это не моя вина.
Вот дьявол! А может, удастся отбрехаться?
– Ты осознаешь, что пытаешься вызвать на бой слугу закона? – спросил я.
– Еще бы!
– И если ты немедленно не уберешься куда-нибудь подальше, я попросту тебя арестую и упеку на пару недель в камеру. Как думаешь, это понравится твоему компаньону?
– Не понравится.
– Вот и договорились. Сейчас ты отправишься туда, откуда пришел, а я загляну в этот магазинчик. У меня там дела.
– Сделаешь это потом, если останешься в живых. Сначала мы устроим бой по всем правилам. У тебя есть право от него отказаться. Однако после этого я вынужден буду признать, что ты не относишься к числу уважаемых противников, и просто-напросто подстрелю тебя из-за угла.
Я тяжело вздохнул.
Выхода не было. Придется стреляться. Как в земном историческом фильме. Классика! Прах бы ее побрал.
– Каково твое решение? – спросил кабланды.
Я еще раз окинул взглядом его внушительную фигуру и подумал, что вариант со стрельбой не так уж плох. Если это гигант при его силе двигается достаточно быстро, то уложить его врукопашную будет чертовски трудно, даже с помощью симбиота. Причем есть некоторая вероятность, что ему все-таки удастся втоптать меня в мостовую.
А посему – да здравствуют «кольты»! Будем стреляться.
– Хорошо, – сказал я. – Согласен. Где пройдет поединок?
Наморщив лоб, кабланды огляделся.
И конечно, заметил, что неподалеку уже стали скапливаться зеваки. Пока их было немного, всего несколько инопланетян да пяток аборигенов. Однако наверняка через минуту – другую их станет больше.
Видимо, устраивать бой при большом скоплении зрителей кабланды не хотелось. Мне – тоже.
Учитывая, что мне придется пользоваться допотопным оружием в первый раз, есть вероятность, что выпущенная из него пуля может поразить не противника, а одного из зевак. Раньше я, наверное, не обратил бы на подобную мелочь внимания. А теперь… Короче, быть честным человеком не так уж и удобно.
Честным? Не слишком ли я быстро привык к шкуре центуриона? Может, не стоит забывать, что при малейшей возможности я ее сброшу и снова стану человеком вне закона?
Широко улыбнувшись, кабланды заявил:
– Пойдем. Я знаю место, где нам не помешают.
– Хорошо, согласен.
Сказав это, я пошел вслед за ним. Кабланды, в отличие от меня, знал инопланетный район. А стало быть, мне ничего не оставалось, как довериться своему противнику.
Противнику?
Идя вслед за кабланды, я подумал, что он, в сущности, неплохой парень. И причина, по которой кто-то из нас сейчас должен умереть, – нелепые обычаи и правила, придуманные поколениями и поколениями его предков. Причем наверняка эти глупые с моей точки зрения, правила когда-то действительно помогали выжить, служили главной цели любой цивилизации – продолжению и продолжению.
Вопрос: имеют ли они смысл сейчас?
Ответ: скорее всего нет.
Так какого черта я должен стреляться с этим неплохим парнем? Почему я должен придерживаться идиотских правил? Что мешает мне наплевать на них, также как я наплевал на большинство правил, по которым живет мешанина из рас и обычаев, называемая нашей федерацией?
Мостовая была вымощена каким-то странным, голубоватого цвета камнем, слегка похрустывавшим под подошвами моих ботинок. До этого я на хруст никакого внимания не обращал, а теперь вдруг его заметил, и он мне не понравился. Что-то было в нем неестественное, неправильное, словно бы по мостовой рассыпали тонкий слой невидимого попкорна.
И почему-то это хруст здорово действовал мне на нервы.
Может, потому, что мне сейчас придется драться не на жизнь а на смерть, причем только из-за того, что некоему толстосуму не захотелось терять часть своих доходов?
Вот ведь как интересно получается… Бегал я это бегал, и все казалось мне, что я свободен, и могу распоряжаться собой, как захочу. Причем, как я думал до недавнего времени, для этого мне и надо то всего лишь обладать необходимой ловкостью, умом и жаждой независимости.
Ну конечно, за мной еще охотились стражи порядка, но удрать от них мне удавалось. До тех пор, пока я не провернул эти операцию с личинками, в результате которой у меня в кармане оказалась сумма, вполне достаточная для того, чтобы покончить со своим опасным ремеслом.
Причем и делов-то осталось немного. Слетать на планету Невинных удовольствий и купить симбиота, да не такого, какой у меня сейчас, а классом повыше, с большим набором способностей, среди которых, между прочим, возможность изменять при желании внешность. После этого я мог устроиться на какой-нибудь тихой планетке и жить-поживать в свое удовольствие, не заботясь о добывании средств для пропитания, поскольку…
– Вот сюда, – сказал кабланды. – Не волнуйся, сейчас будем на месте.
Я пожал плечами.
Волноваться? С каких это веников? Бывал я в переделках и похуже. Сейчас один из нас умрет, а другой останется в живых. Всего-навсего. Вот только не хочется убивать из-за того, что судьба, которой, видимо, крайне надоели мои прыжки, наконец-то решила взять меня за манишку и доказать, что настоящей свободы не существует.
Кабланды свернул за угол какого-то дома, представлявшего собой почти правильный куб черного цвета. Я не мог даже предположить, мыслящим какой расы он может принадлежать. Да и какое это сейчас имело значение? Главное – этот куб не имел окон, а стало быть, его обитатели нас наверняка не увидят. Если, конечно, именно сейчас им не взбредет в голову прогуляться.
Мы прошли еще с десяток шагов, и кабланды заявил:
– Здесь. Подходит тебе этом место?
Я огляделся.
О, да. Это место мне подходило.
Сзади меня остался узкий переулок, в котором на данным момент не было ни одной живой души. Слева был тот самый дом в виде черного квадрата, справа высокий и очень длинный забор из толстых бетонных плит, очевидно, ограждающий дом какого-то мыслящего, уроженца планеты с повышенной гравитацией. Передо мной был пустырь, кое-где усеянный чахлыми кустиками местного растения, здорово напоминающего смородину. За пустырем начинался ряд однообразных домов, являющихся упрощенными и значительно уменьшенными копиями здания космопорта, явно принадлежащими уже к городу аборигенов.
Милое местечко, причем наверняка, видевшее уже не один подобный поединок.
В самом деле, почему бы и нет? Место словно специально было создано для выяснения отношений с помощью оружия, а также без помощи оного.
Кабланды отошел шагов на пятнадцать. Теперь он оказался в самом центре пустыря.
– Так как, начнем? – зловещим тоном спросил он, повернувшись ко мне лицом.
– Начнем, – сказал я. – Каковы правила?
– Поскольку «кольт» является оружием, которым пользовались в основном на Земле, причем в давние времена, я навел кое-какие справки. Как оказалось, правила поединка на «кольтах» просты. Противники стоят лицом друг к другу на некотором произвольном расстоянии. Потом по сигналу выхватывают оружие и начинают стрелять. Выигравшим считается оставшийся в живых.
Сказав это, кабланды улыбнулся.
Когда-то, давным-давно, и очень непродолжительное время, я был женат. Улыбка кабланды напомнила мне улыбку собственной тещи в тот день, когда она заявила, что ее дочь больше не желает знать такого безответственного, самовлюбленного, ничтожного, жалкого, лишенного будущего, неряшливого и глупого сукиного сына, как я.
«Итак, первую пулю я всажу ему в правое плечо, – решил я. – А потом надо попасть ему в ногу, чтобы он упал. Наверное, этого хватит.»
Если только я вообще попаду в кабланды. Если только попаду, куда хотел. Если только он меня раньше не убьет.
Гм…
– Что будет сигналом к началу поединка? – спросил я.
– Я досчитаю до трех. На счет «три» мы начинаем стрелять. Согласен?
– Согласен.
– Ну вот и прекрасно…
Кабланды расставил ноги пошире, и слегка сгорбившись, опустил руку на рукоятку «кольта». Мне его поза показалась несколько странной и неестественной. Хотя кто знает? Мой противник наводил какие-то справки. Может, подобная поза считается наиболее удобной чтобы стрелять из «кольта»?
Последнее соображение заставило меня попытаться ее скопировать.
Со стороны мы, наверное, здорово походили на двух кретинов. Впрочем, меня это сейчас не волновало. Главное, было вовремя отреагировать на счет «три». Как я понял, тот, кто начнет стрелять первым, получается солидные шансы выиграть поединок.
Ну, вот сейчас начнется.
Дав симбиоту мысленную команду активизироваться, я опустил руку на рукоятку кольта.
– Раз… – произнес кабланды.
Губы его двигались так медленно, словно он обкурился «зеленого дракона».
Я удовлетворенно улыбнулся.
Мой старичок-симбиот не подвел. Как бы не был быстр этот кабланды, я успею выстрелить раньше. И даже не один раз. Выстрелить… Сначала в плечо, потом в ногу. И этого будет достаточно.
Пусть знает в следующий раз, как вызывать на бой центуриона!
– Два…
Вот сейчас начнется…
– Посмотри назад! – крикнул я кабланды. – Кретин, оглянись!
Мой противник вполне мог посчитать, что это всего лишь дешевая уловка, что я пытаюсь его обмануть с помощью старой как мир штучки для того, чтобы выиграть бой. Вместо этого он оглянулся. И спас себе жизнь.
Мы уже были на пустыре не одни!
Десятка полтора аборигенов, словно по команде, выскочили из-за кустов, и бросились к нам. Ближайший к кабланды был вооружен здоровенным ножом. Если бы здоровяк не повернул голову и не увидел грозящую ему опасность, секундой позже этот нож, несомненно, вонзился бы ему в спину.
Ловко отпрыгнув в сторону, кабланды успел перехватить руку нападавшего и резко рванул ее в сторону. Послышался хруст, и вслед за ним короткий вопль аборигена.
Благодаря симбиоту за время, понадобившееся кабланды чтобы вскинуть над головой искалеченного противника и швырнуть его в нападавших, я успел уклониться от брошенного в меня здоровенного копья с широким, похожим на древесный лист наконечником, и выхватить «кольт».
«Какого черта? – думал я, ловя на мушку ближайшего аборигена и нажимая на курок. – Откуда они взялись? Зачем им это нужно? И вообще, как они узнали, что мы устроим поединок именно здесь? Единственный, кто знал, что мы пойдем сюда, был кабланды. Но ему-то нет никакого резона привлекать на свою сторону аборигенов. И даже если какая-то безумная причина у него для этого была, то почему он так яростно с ними сражается? Нет, тут что-то не то. Даже кабланды не мог точно знать время предстоящего боя. А что, если бы он меня не нашел до вечера?»
Вот та же Маута, что она могла сделать на моем месте, попытайся какой-нибудь кабланды вызвал ее на поединок? Ну, конечно, презрительно улыбнувшись, она должна была натравить на него своего телохранителя. И уж тот сделал бы из наглеца посмевшего, поставить себя на одну доску с благородной госпожой, великолепный бешбармак. Легко и просто.
Кстати, у меня тоже есть простой и легкий выход. Пуститься наутек. Вот только, что подумают жители инопланетного района о своем центурионе, вдруг заимевшем позорную привычку убегать от каждого, с кем появилась возможность сразиться?
Стало быть, придется драться. А раз так, то нечего и раздумывать. Действовать надо.
Между прочим, когда кабланды подошел поближе, я заметил одну любопытную деталь. Мой противник где-то раздобыл почти такой же пояс, как у меня, и даже привесил на него кобуру, в которой наверняка находился «кольт».
Любопытно, очень любопытно!
Остановившись напротив меня, кабланды положил руку на торчащую из кобуры рукоятку «кольта» и спросил:
– Ты готов?
– К чему? – поинтересовался я.
– К поединку. Я вызываю тебя и надеюсь, что ты готов. Ибо, если ты не подготовился, это не моя вина.
Вот дьявол! А может, удастся отбрехаться?
– Ты осознаешь, что пытаешься вызвать на бой слугу закона? – спросил я.
– Еще бы!
– И если ты немедленно не уберешься куда-нибудь подальше, я попросту тебя арестую и упеку на пару недель в камеру. Как думаешь, это понравится твоему компаньону?
– Не понравится.
– Вот и договорились. Сейчас ты отправишься туда, откуда пришел, а я загляну в этот магазинчик. У меня там дела.
– Сделаешь это потом, если останешься в живых. Сначала мы устроим бой по всем правилам. У тебя есть право от него отказаться. Однако после этого я вынужден буду признать, что ты не относишься к числу уважаемых противников, и просто-напросто подстрелю тебя из-за угла.
Я тяжело вздохнул.
Выхода не было. Придется стреляться. Как в земном историческом фильме. Классика! Прах бы ее побрал.
– Каково твое решение? – спросил кабланды.
Я еще раз окинул взглядом его внушительную фигуру и подумал, что вариант со стрельбой не так уж плох. Если это гигант при его силе двигается достаточно быстро, то уложить его врукопашную будет чертовски трудно, даже с помощью симбиота. Причем есть некоторая вероятность, что ему все-таки удастся втоптать меня в мостовую.
А посему – да здравствуют «кольты»! Будем стреляться.
– Хорошо, – сказал я. – Согласен. Где пройдет поединок?
Наморщив лоб, кабланды огляделся.
И конечно, заметил, что неподалеку уже стали скапливаться зеваки. Пока их было немного, всего несколько инопланетян да пяток аборигенов. Однако наверняка через минуту – другую их станет больше.
Видимо, устраивать бой при большом скоплении зрителей кабланды не хотелось. Мне – тоже.
Учитывая, что мне придется пользоваться допотопным оружием в первый раз, есть вероятность, что выпущенная из него пуля может поразить не противника, а одного из зевак. Раньше я, наверное, не обратил бы на подобную мелочь внимания. А теперь… Короче, быть честным человеком не так уж и удобно.
Честным? Не слишком ли я быстро привык к шкуре центуриона? Может, не стоит забывать, что при малейшей возможности я ее сброшу и снова стану человеком вне закона?
Широко улыбнувшись, кабланды заявил:
– Пойдем. Я знаю место, где нам не помешают.
– Хорошо, согласен.
Сказав это, я пошел вслед за ним. Кабланды, в отличие от меня, знал инопланетный район. А стало быть, мне ничего не оставалось, как довериться своему противнику.
Противнику?
Идя вслед за кабланды, я подумал, что он, в сущности, неплохой парень. И причина, по которой кто-то из нас сейчас должен умереть, – нелепые обычаи и правила, придуманные поколениями и поколениями его предков. Причем наверняка эти глупые с моей точки зрения, правила когда-то действительно помогали выжить, служили главной цели любой цивилизации – продолжению и продолжению.
Вопрос: имеют ли они смысл сейчас?
Ответ: скорее всего нет.
Так какого черта я должен стреляться с этим неплохим парнем? Почему я должен придерживаться идиотских правил? Что мешает мне наплевать на них, также как я наплевал на большинство правил, по которым живет мешанина из рас и обычаев, называемая нашей федерацией?
Мостовая была вымощена каким-то странным, голубоватого цвета камнем, слегка похрустывавшим под подошвами моих ботинок. До этого я на хруст никакого внимания не обращал, а теперь вдруг его заметил, и он мне не понравился. Что-то было в нем неестественное, неправильное, словно бы по мостовой рассыпали тонкий слой невидимого попкорна.
И почему-то это хруст здорово действовал мне на нервы.
Может, потому, что мне сейчас придется драться не на жизнь а на смерть, причем только из-за того, что некоему толстосуму не захотелось терять часть своих доходов?
Вот ведь как интересно получается… Бегал я это бегал, и все казалось мне, что я свободен, и могу распоряжаться собой, как захочу. Причем, как я думал до недавнего времени, для этого мне и надо то всего лишь обладать необходимой ловкостью, умом и жаждой независимости.
Ну конечно, за мной еще охотились стражи порядка, но удрать от них мне удавалось. До тех пор, пока я не провернул эти операцию с личинками, в результате которой у меня в кармане оказалась сумма, вполне достаточная для того, чтобы покончить со своим опасным ремеслом.
Причем и делов-то осталось немного. Слетать на планету Невинных удовольствий и купить симбиота, да не такого, какой у меня сейчас, а классом повыше, с большим набором способностей, среди которых, между прочим, возможность изменять при желании внешность. После этого я мог устроиться на какой-нибудь тихой планетке и жить-поживать в свое удовольствие, не заботясь о добывании средств для пропитания, поскольку…
– Вот сюда, – сказал кабланды. – Не волнуйся, сейчас будем на месте.
Я пожал плечами.
Волноваться? С каких это веников? Бывал я в переделках и похуже. Сейчас один из нас умрет, а другой останется в живых. Всего-навсего. Вот только не хочется убивать из-за того, что судьба, которой, видимо, крайне надоели мои прыжки, наконец-то решила взять меня за манишку и доказать, что настоящей свободы не существует.
Кабланды свернул за угол какого-то дома, представлявшего собой почти правильный куб черного цвета. Я не мог даже предположить, мыслящим какой расы он может принадлежать. Да и какое это сейчас имело значение? Главное – этот куб не имел окон, а стало быть, его обитатели нас наверняка не увидят. Если, конечно, именно сейчас им не взбредет в голову прогуляться.
Мы прошли еще с десяток шагов, и кабланды заявил:
– Здесь. Подходит тебе этом место?
Я огляделся.
О, да. Это место мне подходило.
Сзади меня остался узкий переулок, в котором на данным момент не было ни одной живой души. Слева был тот самый дом в виде черного квадрата, справа высокий и очень длинный забор из толстых бетонных плит, очевидно, ограждающий дом какого-то мыслящего, уроженца планеты с повышенной гравитацией. Передо мной был пустырь, кое-где усеянный чахлыми кустиками местного растения, здорово напоминающего смородину. За пустырем начинался ряд однообразных домов, являющихся упрощенными и значительно уменьшенными копиями здания космопорта, явно принадлежащими уже к городу аборигенов.
Милое местечко, причем наверняка, видевшее уже не один подобный поединок.
В самом деле, почему бы и нет? Место словно специально было создано для выяснения отношений с помощью оружия, а также без помощи оного.
Кабланды отошел шагов на пятнадцать. Теперь он оказался в самом центре пустыря.
– Так как, начнем? – зловещим тоном спросил он, повернувшись ко мне лицом.
– Начнем, – сказал я. – Каковы правила?
– Поскольку «кольт» является оружием, которым пользовались в основном на Земле, причем в давние времена, я навел кое-какие справки. Как оказалось, правила поединка на «кольтах» просты. Противники стоят лицом друг к другу на некотором произвольном расстоянии. Потом по сигналу выхватывают оружие и начинают стрелять. Выигравшим считается оставшийся в живых.
Сказав это, кабланды улыбнулся.
Когда-то, давным-давно, и очень непродолжительное время, я был женат. Улыбка кабланды напомнила мне улыбку собственной тещи в тот день, когда она заявила, что ее дочь больше не желает знать такого безответственного, самовлюбленного, ничтожного, жалкого, лишенного будущего, неряшливого и глупого сукиного сына, как я.
«Итак, первую пулю я всажу ему в правое плечо, – решил я. – А потом надо попасть ему в ногу, чтобы он упал. Наверное, этого хватит.»
Если только я вообще попаду в кабланды. Если только попаду, куда хотел. Если только он меня раньше не убьет.
Гм…
– Что будет сигналом к началу поединка? – спросил я.
– Я досчитаю до трех. На счет «три» мы начинаем стрелять. Согласен?
– Согласен.
– Ну вот и прекрасно…
Кабланды расставил ноги пошире, и слегка сгорбившись, опустил руку на рукоятку «кольта». Мне его поза показалась несколько странной и неестественной. Хотя кто знает? Мой противник наводил какие-то справки. Может, подобная поза считается наиболее удобной чтобы стрелять из «кольта»?
Последнее соображение заставило меня попытаться ее скопировать.
Со стороны мы, наверное, здорово походили на двух кретинов. Впрочем, меня это сейчас не волновало. Главное, было вовремя отреагировать на счет «три». Как я понял, тот, кто начнет стрелять первым, получается солидные шансы выиграть поединок.
Ну, вот сейчас начнется.
Дав симбиоту мысленную команду активизироваться, я опустил руку на рукоятку кольта.
– Раз… – произнес кабланды.
Губы его двигались так медленно, словно он обкурился «зеленого дракона».
Я удовлетворенно улыбнулся.
Мой старичок-симбиот не подвел. Как бы не был быстр этот кабланды, я успею выстрелить раньше. И даже не один раз. Выстрелить… Сначала в плечо, потом в ногу. И этого будет достаточно.
Пусть знает в следующий раз, как вызывать на бой центуриона!
– Два…
Вот сейчас начнется…
– Посмотри назад! – крикнул я кабланды. – Кретин, оглянись!
Мой противник вполне мог посчитать, что это всего лишь дешевая уловка, что я пытаюсь его обмануть с помощью старой как мир штучки для того, чтобы выиграть бой. Вместо этого он оглянулся. И спас себе жизнь.
Мы уже были на пустыре не одни!
Десятка полтора аборигенов, словно по команде, выскочили из-за кустов, и бросились к нам. Ближайший к кабланды был вооружен здоровенным ножом. Если бы здоровяк не повернул голову и не увидел грозящую ему опасность, секундой позже этот нож, несомненно, вонзился бы ему в спину.
Ловко отпрыгнув в сторону, кабланды успел перехватить руку нападавшего и резко рванул ее в сторону. Послышался хруст, и вслед за ним короткий вопль аборигена.
Благодаря симбиоту за время, понадобившееся кабланды чтобы вскинуть над головой искалеченного противника и швырнуть его в нападавших, я успел уклониться от брошенного в меня здоровенного копья с широким, похожим на древесный лист наконечником, и выхватить «кольт».
«Какого черта? – думал я, ловя на мушку ближайшего аборигена и нажимая на курок. – Откуда они взялись? Зачем им это нужно? И вообще, как они узнали, что мы устроим поединок именно здесь? Единственный, кто знал, что мы пойдем сюда, был кабланды. Но ему-то нет никакого резона привлекать на свою сторону аборигенов. И даже если какая-то безумная причина у него для этого была, то почему он так яростно с ними сражается? Нет, тут что-то не то. Даже кабланды не мог точно знать время предстоящего боя. А что, если бы он меня не нашел до вечера?»