Куин Джулия. Полночный вальс

   — И все-таки я не остановила бы вас, — прошептала она.
   Терзаемый недоверием и желанием, Джон грубо оттолкнул ее, прекрасно понимая, что не одолеет искушения, стоит этому прикосновению продлиться еще хотя бы секунду.
   — Господи, Белл, вы понимаете, что говорите? Или нет? — Он провел ладонью по волосам, часто и глубоко дыша и стараясь не обращать внимания на болезненную твердость плоти.
   — Да, я понимаю, что говорю, — выкрикнула Белл. — Вы просто не хотите слушать!
   — Вы не знаете, кто я такой. Вы создали себе романтический образ несчастного, раненого героя-солдата. Разве не забавно — выйти замуж за настоящего, живого средневекового героя? Ну так знайте же, миледи: этот герой — не я. Через несколько месяцев вы бы поняли, что в замужестве с хромым бедняком нет ничего забавного.
   Белл охватила ярость, она бросилась на Джона, заколотив кулаками по его груди.
   — Да кто вы такой! — вскричала она. — Вы продолжаете намекать, что совершили что-то постыдное, но, по — моему, вы сочинили всю эту историю, лишь бы оттолкнуть меня.
   — Боже мой, Белл, — хрипло воскликнут Джон, — вы ошибаетесь! Я…
   — Думаете, для меня имеет какое-нибудь значение, ранены вы или нет? Считаете, меня волнует то, что вашему титулу нет и десятка лет? Да мне наплевать, даже если бы у вас вовсе не было титула!
   — Белл! — попытался успокоить ее Джон.
   — Нет, хватит! Молчите! Меня тошнит от ваших слов! Вы обвинили меня в избалованности, но настоящий сноб из нас двоих — это вы. Вы настолько одержимы титулами, состояниями и общественным положением, что не позволяете себе достичь единственной цели, которая для вас и вправду важна!
   — Белл, мы знакомы от силы неделю. Не понимаю, как вы могли счесть меня подходящей партией, — но, произнося эти слова, Джон почувствовал, — что окончательно запутался.
   — Я сама начинаю этому удивляться, — парировала Белл, желая посильнее уязвить его.
   — Знаю, я заслужил эти слова, но вскоре вам станет ясно, что я поступил правильно. Возможно, это произойдет не завтра, но, когда ваш гнев утихнет, вы все поймете.
   Белл отвернулась, не желая, чтобы Джон видел, как она смахивает слезу. Ее дыхание стало коротким и частым, и прошло несколько минут, прежде чем она сумела успокоить вздрагивающие плечи.
   — Вы ошибаетесь, — тихо произнесла она, глядя на Джона с укоризной. — Вы губите мое счастье! — Она проглотила ком, вставший в горле. — И свое тоже. Вы просто боитесь заглянуть в собственную душу.
   Джон был глубоко взволнован ее откровенностью и отчаянием. Он по-прежнему считал, что не может открыть ей настоящую причину своего отказа, и потому попытался воззвать к ее практичности.
   — Белл, вы выросли в роскоши, которой я не смогу вам обеспечить. Я не в состоянии подарить вам даже дом в Лондоне.
   — Это не важно. И потом, у меня есть средства.
   Джон нахмурился.
   — Я не приму от вас деньги.
   — Не говорите глупостей.
   Он развернулся и уставился на нее твердым и злым взглядом.
   — Не хочу, чтобы меня считали охотником за приданым.
   — Значит, вот в чем дело? Вас беспокоит, что скажут люди? Боже мой, а я-то думала, вы выше таких мелочей. — Развернувшись на каблуках, Белл быстро зашагала к своей кобыле, которая мирно пощипывала траву неподалеку. Подхватив поводья и отвергнув предложенную Джоном помощь, она забралась в седло. — Кстати, — жестко сказала она. — Вы были совершенно правы: я действительно заблуждалась относительно вас, — но на последнем слове ее голос дрогнул, и Белл поняла, что Джон раскусил ее фальшивую браваду.
   — Прощайте, Белл, — бесстрастно проговорил Джон, зная, что, если она не уедет немедленно, он не сможет отпустить ее.
   — Видите ли, я не собираюсь ждать, когда вы одумаетесь, — внятно и неторопливо продолжала Белл. — Когда-нибудь вы передумаете и вспомните обо мне. Вы до боли захотите видеть меня рядом — и не только в постели, но и в вашем доме, сердце и душе. Но меня вы уже не вернете.
   — Ни на минуту не сомневаюсь в этом. — Джон не знал точно, произнес ли он эти слова или просто подумал, но в любом случае Белл их не услышала.
   — Прощайте, Джон, — сдерживая рыдания, продолжала Белл. — Я знаю, Эмма и Алекс — ваши друзья, но я была бы рада, если бы вы не появлялись у них до моего отъезда. — Слезы затуманили ей глаза, она хлестнула кобылу и галопом понеслась к Уэстонберту.
   Джон смотрел ей вслед и, когда Белл скрылась за деревьями, еще несколько минут стоял неподвижно, пытаясь осознать случившееся. После долгих лет стыда и презрения к себе он наконец-то совершил правильный, благородный поступок, но это не принесло ему ни малейшего удовлетворения. Застонав вслух, Джон злобно выругался, пинком отшвырнув с дороги камень. Такое повторялось всю его жизнь: стоило достичь желанной цели, манящей и, казалось бы, недосягаемой — тут же впереди появлялась еще более манящая цель. Блетчфорд-Мэнор был для него мечтой, мечтой о респектабельности, положении, чести, возможностью доказать родным, что он способен многого добиться, что ему нет нужды наследовать титул и поместье, чтобы стать джентльменом. Но едва перебравшись в Блетчфорд-Мэнор, он повстречал Белл: казалось, боги в насмешку подстроили их встречу, намекая: «Видишь, этого тебе никогда не добиться, Джон. Об этом можешь даже не мечтать».
   Он крепко зажмурился. В конце концов, он ведь поступил, верно?
   Он понимал, что оскорбил Белл. Ее обиженное лицо еще стояло у него перед глазами. А затем Белл соединилась с Аной, с ее молчаливыми и обвиняющими глазами. «Не-е-е-ет! — застонала она. — Не-е-ет!» И вдруг послышался голос ее матери: «Это мог сделать и ты».
   Джон с усилием открыл глаза, пытаясь отогнать мысли об этих женщинах. Он поступил правильно. Ему никогда уже не стать человеком с чистой душой, которого заслуживает Белл. Сцена из сна снова и снова представала перед ним: он лежал, придавив телом кричащую Белл.
   Нет, он поступил, как следовало. Он хотел ее слишком сильно. Она сломалась бы под напором его страсти.
   Тупая, нарастающая боль возникла в его груди, сжимая легкие. Одним порывистым движением он вскочил в седло и понесся прочь еще быстрее, чем Белл. Он мчался через лес, ветки яростно хлестали его по лицу, но Джон не замечал их, смиряясь с болью, как с заслуженным наказанием.

Глава 9

   Белл не думала о своем поспешном возвращении домой. Она скакала, не заботясь об осторожности, мечтая лишь скорее вернуться в Уэстонберт, оставив как можно большее расстояние между собой и Джоном Блэквудом.
   Но оказавшись дома и взбежав по лестнице, Белл поняла: Уэстонберт недостаточно далек. Как она могла оставаться здесь, когда человек, разбивший ее сердце, живет всего в получасе пути отсюда?
   Она ворвалась к себе в комнату, рывками избавилась от одежды, выволокла из гардеробной свои три чемодана и принялась швырять в них одежду. — Миледи, миледи, что вы делаете?
   Белл опомнилась. Ее горничная стояла в дверях с перепуганным лицом.
   — Укладываю вещи, — фыркнула Белл, — вот что.
   Мэри вбежала в комнату и попыталась утащить чемоданы обратно.
   — Но миледи, вы же не знаете, как это делается.
   Горячие слезы навернулись на глаза Белл.
   — Что же тут трудного? — вспылила она.
   — Для этих платьев нужны сундуки, миледи, иначе они изомнутся.
   Белл выронила на пол все, что держала в руках, ощутив внезапную опустошенность.
   — Да, конечно. Именно так. Вы правы.
   Белл судорожно вздохнула, пытаясь сдержать эмоции хотя бы до тех пор, пока не покинет комнату.
   — Уложите вещи, как сочтете нужным. Я уезжаю немедленно после возвращения герцога и герцогини. — С этими словами она бросилась прочь из комнаты, добежала до кабинета Эммы, заперлась там и отчаянно прорыдала остаток дня.
   Эмма и Алекс вернулись только через неделю. Все это время Белл не знала, чем себя занять, и потому долгие часы сидела, уставясь в окно. Приехав, Эмма испытала естественное недоумение при виде вещей Белл, уложенных и аккуратно составленных в небольшой комнате в главном коридоре. Она немедленно призвала кузину к ответу.
   — Белл, что все это значит? Почему на тебе мое платье?
   Белл оглядела фиолетовое платье, которое проносила всю неделю.
   — Вся моя одежда уложена.
   — Но почему?
   — Я не могу оставаться здесь.
   — Белл, я не понимаю, о чем ты говоришь.
   — Я должна уехать в Лондон — завтра же.
   — Что? Завтра? К твоему отъезду имеет отношение лорд Блэквуд?
   Белл немедленно отвернулась — большего Эмме и не требовалось, чтобы подтвердить свою догадку.
   — Что случилось? — Он меня унизил. — Господи, Белл, неужели он…
   — Нет, а жаль. Тогда ему пришлось бы жениться на мне, и я… — она разразилась рыданиями.
   — Белл, ты сама не понимаешь, что говоришь.
   — Я все понимаю! Почему мне никто не хочет поверить?
   Глаза Эммы расширились при виде такой невыдержанности кузины.
   — Может быть, ты все-таки расскажешь, что произошло в мое отсутствие? Дрожащим голосом Белл изложила свою печальную повесть. К тому времени, как она закончила, ей пришлось сесть.
   Эмма оперлась о стол рядом с креслом Белл и ласково погладила ее по руке.
   — Мы немедленно уезжаем в Лондон, — спокойно произнесла она.
   Впервые за целую неделю Белл ощутила проблеск надежды. Почему-то она чувствовала, что сможет исцелиться, если окажется подальше от места, где испытала величайшее разочарование в жизни. Она взглянула на Эмму.
   — Алексу это не понравится.
   — Да, но ты не оставила мне выбора, верно?
   — Он мог бы отправиться с нами. Я не против. Эмма вздохнула.
   — Ему необходимо завершить дела в поместье.
   Белл поняла, как ее кузине ненавистна предстоящая разлука с мужем, но все-таки, не отказалась от своего намерения уехать.
   — Прости меня, — неловко пробормотала она.
   — Все в порядке, — Эмма распрямила плечи. — Завтра "мы обо всем подумаем.
   Белл едва сдерживала стазы.
   — Спасибо тебе.
   Белл оказалась права только в одном: Алексу решительно не нравилось, что его жена уезжает в Лондон. Белл не представляла, что произошло между супругами в уединении их комнаты, но, когда обе дамы на следующий день спустились к ждущему экипажу, Алекс был в дурном настроении.
   — Одна неделя, — предупредил он. — Всего одна неделя, и я увезу тебя обратно.
   Эмма коснулась его руки.
   — Дорогой, ты ведь знаешь: тетушка и дядя вернутся лишь через две недели. До тех пор я не могу уехать из Лондона.
   — Только одна неделя.
   — Ты сможешь навестить меня.
   — Одна неделя, — упрямо повторил Алекс и поцеловал жену так страстно, что Белл покраснела.
   Вскоре обе дамы уютно расположились в доме Блайдонов на Гросвенор-сквер. Оказавшись на значительном расстоянии от Джона, Белл приободрилась, но по-прежнему не могла избавиться от меланхолии. Эмма предпринимала попытки сохранять дружеское добродушие, но она явно очень скучала по Алексу. Он тоже тосковал и дважды в день присылал ей записки с заверениями в том, что ему недостает общества жены, и постоянно спрашивал, не готова ли она вернуться домой.
   Белл не стала никому сообщать о возвращении в город, но на третий день после приезда дворецкий доложил, что ее ждет гость.
   — В самом деле? — равнодушно переспросила Белл. — Кто же он?
   — Он попросил не называть его имени, желая сделать вам сюрприз, миледи.
   Сердце Белл часто забилось.
   — У него каштановые волосы и карие глаза? — торопливо спросила она.
   — Он пожелал сделать вам Сюрприз.
   Белл от волнения почти вцепилась в дворецкого.
   — Говорите же! Пожалуйста, скажите, это он?
   — Да, миледи.
   Уронив руки, Белл рухнула в ближайшее кресло.
   — Передайте, что я не желаю его видеть.
   — Но я всегда считал мистера Данфорда одним из ваших близких друзей, миледи. Мне бы не хотелось отказывать ему.
   — А, так это Данфорд! — Белл вздохнула, ощутив одновременно облегчение и разочарование. — Скажите, что я сейчас спущусь.
   Через пару секунд она встала и подошла к зеркалу, бегло оглядывая себя. Уже несколько лет Уильям Данфорд был ее близким другом. Он пытался ухаживать за ней, но они быстро поняли, что не созданы друг для друга, и решили не губить дружбу неудачным романом. Кроме того, Данфорд был лучшим другом Алекса и сыграл значительную роль в нелегкой задаче проложить путь Алексу и Эмме к алтарю.
   — О Данфорд, как приятно вас видеть! — воскликнула Белл, входя в гостиную, где ждал гость. Пройдя через комнату, она дружески обняла его.
   — И я тоже рад снова вас видеть, Белл. Как вам понравилась пасторальная жизнь в обществе новобрачных?
   — Уэстонберт — прелестное местечко, — машинально отозвалась Белл, усаживаясь на диван. — Хотя там слишком часто бывают дожди.
   Данфорд лениво опустился в мягкое кресло.
   — Ну, в конце концов, мы в Англии.
   — Да, — подтвердила Белл, мысленно уносясь за тысячи миль.
   После целой минуты терпеливого ожидания Данфорд окликнул ее:
   — Эй, Белл! Я здесь!
   Белл с трудом вернулась к реальности.
   — Что? О, простоте, Данфорд. Я всего лишь задумалась…
   — И явно не обо мне.
   Белл робко улыбнулась.
   — Мне очень жаль.
   — Белл, что-нибудь случилось?
   — Все чудесно.
   — Отнюдь не так чудесно — это сразу видно, — помедлив, он улыбнулся.
   — Дело в мужчине, верно?
   — Что?
   — Ага, вижу, я угадал.
   Белл понимала, что ей не удастся сбить Данфорда с толку, но тем не менее предприняла слабую попытку уклониться от ответа.
   — Может быть.
   — Вот это новость! — воскликнул Данфорд. — После долгих лет созерцания многочисленных жертв любви и благоговения к себе малютка Арабелла наконец-то влюбилась сама.
   — В этом нет ничего забавного, Данфорд.
   — Напротив, это поразительно.
   — Вы изобразили меня какой-то бессердечной ледяной принцессой.
   — Нет, что вы, Белл, — немедленно начал оправдываться Данфорд. — Должен признаться, вы всегда были на редкость любезны с каждым прыщавым юнцом, который только приглашал вас на танец.
   — Благодарю. Пожалуй, вы правы.
   — Именно потому столько прыщавых юнцов приглашали вас танцевать.
   — Данфорд! — предостерегающе произнесла Белл.
   — И вот теперь, после бог весть скольких предложений, из которых ни одного вы не выразили желания принять, удивительно видеть, как кто-то вскружил вам голову. — После столь долгого объяснения Данфорд вдруг замолчал. Поняв, что Белл не ответит, он добавил: — Это мужчина, верно?
   — А по-вашему, могла быть и женщина? — усмехнулась Белл. — Конечно, мужчина.
   — Он не ответил на ваши чувства?
   — Нет, — в ее голосе прозвучала душераздирающая печаль.
   — Вы в этом уверены?
   — У меня есть причины считать, что ему… — Белл старательно подыскивала слова, — …я не безразлична, но он считает непозволительным следовать своим чувствам.
   — Похоже, этот малый отличается избытком честности.
   — Вроде того.
   — Из любопытства рискну спросить, Белл: чем так хорош этот малый, что вы влюбились в него?
   Лицо Белл немедленно смягчилось.
   — Не знаю, Данфорд, в самом деле не знаю. Ему присуще чувство чести. Он остроумен — все время поддразнивал меня, но не зло, и позволял насмехаться над ним в ответ. В нем есть что-то хорошее. Он этого не видит в отличие от меня. О, Данфорд, я нужна ему!
   Минуту Данфорд сидел молча.
   — Уверен, еще не все потеряно. Мы сможем повлиять на его решение.
   — Мы?
   Он ответил ей дерзкой улыбкой.
   — Давно я так не забавлялся.
   — Не уверена, что дело стоит таких усилий.
   — Конечно, стоит!
   — Не знаю, хочу ли я вернуть его.
   — Хотите, в этом не может быть сомнений. Прислушивались ли вы к собственным словам последние тридцать секунд?
   — Жаль, что мне недостает вашей самоуверенности.
   — Послушайте, Белл, последние два года вы говорили мне, что мечтаете о браке по любви. Разве ради этого вы не готовы пожертвовать гордостью? — Я вполне способна сделать отличную партию, — не вполне убежденно возразила Белл. — Даже наверняка я ее сделаю. Я постоянно получаю предложения. Нет, мне не грозит одиночество.
   — Может быть. Но и счастливы вы не будете.
   Белл вздохнула.
   — Знаю.
   — Мы сегодня же приведем мой план в исполнение.
   — В чем же состоит этот план?
   — Насколько я понимаю, если этот мужчина… кстати, как его зовут?
   — Джон.
   Данфорд ухмыльнулся.
   — Право, Белл, вы могли бы придумать что-нибудь получше.
   — В самом деле! — запротестовала Белл. — Его и вправду зовут Джоном.
   Можете спросить у Эммы.
   — Ну хорошо, если этот Джон и впрямь к вам неравнодушен, он сойдет с ума от ревности, едва услышит, что вы собираетесь замуж — даже после того, как он попытался совершить благородный поступок и порвать с вами.
   — Любопытный план, но за кого мне предстоит выйти замуж?
   — За меня.
   Белл окинула его недоверчивым взглядом.
   — Прошу вас, пощадите!
   — Это не значит, что нам и в самом деле придется пожениться, — пояснил Данфорд и добавил с упреком: — Незачем делать вид, что вам настолько отвратительна эта мысль. Вы же знаете, я считаюсь видным женихом. Просто мы должны пустить слух о предстоящей свадьбе. Если вы нужны Джону, ловушка должна сработать.
   — Не знаю, — засомневалась Белл. — А если ему нет дела до меня? Что тогда?
   — Ну разумеется, тогда вы меня отвергнете.
   — И вы не станете возражать?
   — Конечно, нет. Это мне даже поможет. Уверен, найдется множество прелестных юных созданий, желающих меня утешить.
   — Пожалуй, мне не следует отвлекать вас от столь приятного времяпрепровождения. Может быть, пустим слух, что я собираюсь замуж, но не упомянем, за кого именно?
   — И к чему это приведет? — усмехнулся Данфорд. — Любая жительница Лондона собирается замуж. Ваш Джон и не услышит об этом, особенно если он заживо похоронил себя в деревне.
   — Да, но тогда до него вообще не дойдут слухи, поскольку он не интересуется светской жизнью. Единственный способ дать ему знать о наших брачных планах — поместить объявление в «Тайме».
   При этой мысли Данфорд побледнел.
   — Вот именно, — повторила Белл, — объявление в газете сделает слух достоверной новостью. — Ей самой не верилось, что она решилась на столь смелую авантюру. — Возможно, нам следует посвятить в свои планы Эмму. Она может невзначай упомянуть при Джоне, что я собираюсь замуж, но не называть ваше имя. Лучше вообще не упоминать никаких имен — просто сообщить ему, что я объявила о помолвке.
   — А не будет выглядеть странным, если Эмма заговорит об этом?
   — Они с Джоном соседи. Ничего подозрительного, даже если Эмма заедет к нему поболтать.
   Данфорд склонился вперед и широко улыбнулся, показывая полоску белоснежных зубов. — Превосходный план, Арабелла. Он избавит меня от необходимости разыгрывать влюбленного.
   Она покачала головой.
   — Вы невозможны!
   — Если и после этого ваш красавчик не появится на белом коне и в сверкающих доспехах, чтобы увезти вас в закатную даль, можно будет лишь сказать, что он недостоин таких усилий.
   Белл не была уверена в правоте его слов, но кивнула.
   — А тем временем вам придется заняться делом. Этот малый, Джон… как, вы сказали, его фамилия?
   — Я не упоминала его фамилию.
   Данфорд приподнял бровь, но не стал настаивать.
   — Должен сказать, ваш маленький обман будет выглядеть не слишком убедительно, если Джон обнаружит, что вы погребли себя в этом мавзолее с тех пор, как прибыли в Лондон.
   — Разумеется, вы правы, но сейчас в городе почти никого нет и выезжать мне некуда.
   — Случилось так, что меня пригласили на музыкальный вечер, который наверняка будет невыносимо нудным, но, поскольку хозяин дома — мой дальний родственник, я не смог отклонить приглашение.
   Белл прищурилась.
   — Должно быть, опять один из ваших кузенов Смайт-Смитов?
   — Боюсь, вы правы.
   — По-моему, я уже говорила вам, что больше ни за что не появлюсь у них в гостях. В прошлый раз я поняла, как звучит Моцарт в исполнении стада овец.
   — Чего еще ожидать от людей, запятнанных на всю жизнь фамилией вроде Смайт-Смит? Во всяком случае, выбора у вас нет. Мы уже решили, что вам следует бывать там и сям, а других приглашений пока не предвидится.
   — Как любезно с вашей стороны напомнить об этом!
   — Принимаю этот ответ за согласие и позволение сопровождать вас сегодня. Ну, не надо хмуриться. Полагаю, теперь ваш красавец незамедлительно явится в город, и вы будете избавлены от посещения музыкальных вечеров в доме Смайт-Смитов. — По правде говоря, его прибытия следует ждать лишь через две недели, потому что Эмма взяла на себя обязанности моей компаньонки, пока мои родители не вернутся из Италии. Она не в состоянии быть в двух местах одновременно, и потом, сомневаюсь, что Джон поверит в мою скоропалительную влюбленность. Боюсь, на предстоящие две недели вам обеспечено мое общество — конечно, при условии, что впредь мне не придется посещать музыкальные вечера.
   — На такую жестокость я не способен. До вечера, Белл. — Данфорд с насмешливой улыбкой встал, изящно поклонился и вышел.
   После его ухода Белл еще несколько минут сидела неподвижно, удивляясь, почему она не в состоянии влюбиться в Данфорда, а не в Джона — тогда ей жилось бы гораздо проще. Ну не совсем просто — ведь Данфорд ни капли не влюблен в нее, если не считать дружеские чувства любовью. Поднимаясь вверх по лестнице, Белл гадала, правильно ли она поступила. Потерпеть фиаско еще раз было бы невыносимо больно, но Белл знала, что не успокоится, пока не причинит такие же муки Джону. Ей следовало лишь подождать пару недель.

Глава 10

   Вышло так, что Белл не пришлось ждать две недели, чтобы привести план Данфорда в исполнение. Ровно через неделю после того, как она и Эмма прибыли в Лондон, Алекс деловито вошел в дверь дома в сопровождении пухленькой леди средних лет, едва поспевающей за ним.
   В эту минуту Белл посчастливилось проходить через холл.
   — О Боже! — выдохнула она, недоуменно созерцая странное шествие.
   — Где моя жена? — грозно спросил Алекс.
   — Кажется, наверху, — робко отозвалась Белл.
   — Эмма! — громогласно позвал Алекс. — Эмма, немедленно спускайся!
   Не прошло и нескольких секунд, как Эмма показалась на лестнице.
   — Алекс? — недоверчиво произнесла она. — Почему ты здесь? И кто это с тобой?
   — Твоя неделя истекла, — заявил Алекс. — Я забираю тебя домой.
   — Но ведь…
   — А это, — Алекс решительно прервал ее и указал на стоящую рядом незнакомую леди, — моя двоюродная тетушка Персефона, она любезно согласилась стать компаньонкой Белл.
   Белл обозрела растрепанную прическу и перепуганное лицо Персефоны и подумала, что вряд ли у этой дамы была возможность выбора. Переведя взгляд на решительно сведенные брови Алекса, Белл утвердилась в этом мнении.
   — Персефона? — слабым эхом повторила Эмма.
   — Мои родители увлекались мифологией, — с улыбкой объяснила леди.
   — Видишь ли, — повторил Алекс, — ее родители увлекались мифологией вот и объяснение всему.
   — Вот как? — удивилась Белл.
   Алекс метнул на нее такой испепеляющий взгляд, что Белл живо прикусила язычок.
   — Эмма, — мягко произнес он, начиная подниматься по лестнице, — пора возвращаться домой.
   — Знаю, мне тоже недоставало тебя, но нам остается потерпеть всего одну неделю! Не могу поверить, что ты решился притащить свою тетушку через половину страны.
   Персефона улыбнулась.
   — В сущности, через всю страну. Я живу в Йоркшире.
   Белл подавила смешок и решила, что они с Персефоной отлично уживутся.
   — Укладывай вещи, Эмма.
   Белл и Персефона с нескрываемым интересом наблюдали, как супруги буквально растаяли в объятиях друг друга, а их губы слились в обжигающем поцелуе. В этот момент Персефона отвернулась. Белл с любопытством поглядывала на парочку одним глазом, но совесть заставила ее покраснеть.
   А супруги продолжали целоваться до тех пор, пока Белл, Персефоне и всем шестерым слугам, стоящим в холле, не стало неловко. Стараясь выбраться из чрезвычайно неудобного положения, Белл лучезарно улыбнулась Персефоне и произнесла:
   — Как поживаете? Я — леди Арабелла Блайдон, но похоже, вы уже знаете об этом.
   Женщина кивнула.
   — А я — мисс Персефона Скотт.
   — Очень рада познакомиться с вами, мисс Скотт.
   — Прошу вас, зовите меня Персефоной.
   — А вы меня — Белл.
   — Хорошо. Полагаю, мы вдвоем неплохо проведем время. — Персефона неловко оглянулась через плечо и прокашлялась. — Они еще не… закончили? — спросила она шепотом.
   Белл оглянулась и покачала головой.
   — Как вам известно, это затянется всего на неделю.
   — Они собрались заниматься этим всю неделю?!
   — Нет! — Белл рассмеялась. — Я имела в виду, что мои родители через неделю должны вернуться. Тогда вы вновь обретете свободу и сможете отправиться куда угодно.
   — Надеюсь на это. Алекс заплатил королевский выкуп, чтобы привезти меня сюда.
   — В самом деле?
   — Да. Разумеется, я согласилась бы и в том случае, если бы он оплатил только дорожные расходы. Мне не часто случается бывать в Лондоне, для меня это целое приключение. Но прежде чем я успела что-нибудь сказать, он предложил мне колоссальную сумму. Я немедленно согласилась ее принять.