Кук Линда. Ночные костры

   Топот утих. Ветер тоже. Теперь была слышна лишь поступь одной лошади — обычной земной лошади, которая медленно, тяжело и неумолимо перебирала копытами по замшелой земле.
   Алиса подняла глаза и открыла рот, задохнувшись в немом крике. Ее перехитрили! Земной перестук копыт был уловкой, которая заставила ее взглянуть на дьявольских всадников.
   Вернее, на одного всадника — он был один. Факел у него в руке отбрасывал желтое пламя, но глаза лошади и ее адского седока сверкали красным огнем. Как и обнаженный меч на боку у призрака.
   Он увидел свою жену впереди на дороге. Она была одна. Быстрой тенью она метнулась с тропинки и скрылась в зарослях.
   Это ловушка! Любовник Алисы спрятался первым, а ее оставил на дороге, чтобы она заманила своего мужа в засаду. Там, наверное, притаились и другие мужчины, ожидая, когда он подъедет поближе.
   Губы Раймона брезгливо скривились. Только самый последний трус станет рисковать жизнью своей дамы! Охваченный гневом, Раймон Фортебрас уже не думал о том, сколько вооруженных воинов ждут его в темноте. Он убьет их всех. И сделает это один.
   А если там только его жена со своим любовником, то лучше, чтобы у этой измены не было свидетелей. Он остановился и стал вглядываться в темноту, но залитые лунным светом кусты даже ни разу не шелохнулись. Если где-то и есть вооруженный отряд, то он не здесь, а дальше.
   Раймон обернулся и крикнул своим людям:
   — Поезжайте назад!
   Разумеется, воины его не послушали. Они поскакали к нему, подняв свои мечи и выкрикивая вопросы.
   — Милорд, вы ее нашли?
   — Поезжайте назад — немедленно, черт возьми!
   — Вы нашли ее, милорд?
   — Назад! — взревел он. — Иначе, клянусь сатаной, я сам порублю вас всех на куски.
   Они остановились в некотором отдалении. Раймон услышал голос молодого Эрика, который сказал остальным, что видел убегавшую с дороги женщину. Солдаты загалдели, обсуждая странную выходку Алисы. Мол, она играет с огнем, навлекая на себя гнев господина.
   Они начали разворачивать своих лошадей на восток.
   С мечом в руке Раймон ждал, когда его воины покинут берег пруда. Они ехали медленно, переговариваясь между собой. Никто не смеялся. Даже если эта женщина устроила праздничный розыгрыш, то она зашла слишком далеко. Подумать только — так заморочить голову лорду Фортебрасу! Нет, это добром не кончится.
   Голоса удалялись. Когда они смолкли совсем, Раймон медленно подъехал к кромке воды.
   Алиса сидела, съежившись, в придорожных кустах. В лунном свете он увидел ее бледное лицо. Если у него и были какие-то сомнения в ее виновности, то эти глаза, полные ужаса, отняли у него последнюю надежду.
   Его жена подняла голову, и из горла ее вырвался какой-то дикий, нечеловеческий хрип. Раймон остановил испуганного Шайтана и опустил факел, чтобы осветить ей лицо.
   Она отвернулась и ринулась сквозь заросли, раздвигая руками ветки кустов. Сильный ветер запутал ее волосы в ветках. С воплями и рыданиями она продиралась через утесник, а лиственные прутики, зацепившиеся за длинные локоны, тащили ее назад.
   — Стоять! — рявкнул Раймон.
   Она замерла в кустах, тяжело дыша, и как смогла повернула голову, но глаза ее смотрели мимо него. Взгляд был рассеянным.
   Раймон спрыгнул с седла и пошел к ней. Когда он поднял свой меч, чтобы срезать запутавшиеся в волосах ветки, она не поморщилась и не вздрогнула. Казалось, она вообще не понимает, что происходит.
   — Где он? — сурово спросил Раймон. Наконец она взглянула на него.
   — Где он? — повторил он уже мягче.
   — В амбаре.
   — В Морстоне? Она закрыла глаза.
   — Он ждет тебя там?
   Алиса зарыдала. Раймон положил факел на землю, убрал в ножны меч и начал кинжалом срезать ветки, которые остановили ее. Она судорожно дернулась и замерла в испуге.
   Увидев кинжал, она приложила пальцы к горлу, как будто боялась, что муж ее сейчас зарежет. Раймон заметил это движение и со стыдом вспомнил убийственный гнев, который владел им во время поисков. Гнев прошел, но цель осталась. Он должен это сделать — чтобы спасти свою честь. У Алисы чести не было.
   Он взял жену за руку и вытянул ее из кустов.
   — Я убью его, — сказал Фортебрас, — сегодня же. Она удивленно взглянула на него.
   — Но он уже мертв.
   — Он будет мертв.
   — Он мертв…
   Казалось, она сама верила в свои слова. В знойной Палестине, после жестоких боев, он видел мужчин-воинов в таком же состоянии. Разум его жены витал где-то далеко, осталась одна ходячая оболочка, которая почти ничего не соображала. Он заговорил нарочито медленным, ровным тоном:
   — Алиса, я отвезу тебя в Шильштон, к священнику. К отцу Грегори. Ты останешься там до тех пор, пока не выяснится, беременна ты или нет.
   Она вновь зарыдала.
   — Если ты не беременна, тебя отправят…
   Она что-то крикнула хриплым голосом, но он не разобрал слов..
   — Если ты не беременна, я отправлю тебя в…
   — Нет! Делайте что хотите, но пусть все кончится там, в аббатстве.
   Неужели она думает, что после этой ночи между ними может быть что-то еще?
   — Миледи, все уже кончено.
   — Прошу вас, милорд, сделайте это в аббатстве! Только не суд. Только не виселица…
   У Раймона зашевелились волосы на затылке. Да она безумна! Его нечестная жена лишилась рассудка.
   — Пожалуйста! Воспользуйтесь вашим мечом. Пожалуйста… только не виселица.
   Он почувствовал новый всплеск черной ярости.
   — Вы вымаливаете благородную смерть для своего любовника? Успокойтесь, мадам. Я не буду тратить время и ждать, когда этого негодяя вздернут на виселице. Он умрет от моего меча. У вас на глазах, мадам.
   Она закрыла лицо исцарапанными руками и медленно покачала головой.
   — Нет, — прошептала она, — не говорите больше ни слова! — Ее голос поднялся до хриплого крика. — Я ничего не понимаю! Он мертв. Он мертв. Он…
   Она сумасшедшая.
   Или почему-то думает, что ее любовник умер.
   А может, он и впрямь мертв, и не страх за жизнь любовника, а какая-то давняя трагедия стала причиной помешательства Алисы и выгнала ее на эти опасные болота?
   У Раймона остался еще один вопрос. Он должен был его задать.
   — Кто мертв, Алиса?
   — Де Рансон, — проговорила она, медленно опуская руки.
   — Он пропал без вести, Алиса. Она покачала головой:
   — Он там, в амбаре. Раймон видел, что она дрожит.
   — Де Рансон погиб. И никто не знает, где его могила.
   — Он там. Я положила его туда. И я хотела… — Она подняла глаза и посмотрела на него без всякого выражения. — Он в амбаре. Я найду его там. Я должна это сделать сегодня ночью, пока во дворе никого нет.
   К горлу Раймона подкатил комок.
   Безумие принимает самые разные формы, но никогда, даже на полях сражений в Палестине, он не встречал людей, настолько одержимых своими умершими возлюбленными. Она готова разрыть его могилу и…
   Неужели эта испуганная женщина — его жена? Неужели она безумна? На какую же колею свернул ее больной рассудок? Он сглотнул горький ком в горле и задал последний жуткий вопрос.
   — Алиса, — прошептал он, — расскажи мне, что ты должна сделать сегодня ночью?
   И она ему все рассказала.
   Раймон срезал ветки с кустарника у пруда и обложил ими шипящий факел. Пока он ходил за водой, Алиса молча сидела у дымного костерка. Он протянул ей воду в своем перевернутом шлеме, а когда она напилась, смочил низ ее широкого рукава и протер ей лицо.
   — Откуда де Рансон узнал, что ты прячешь в Морстоне королевские сокровища?
   — Он этого не знал. Ему было известно лишь то, что моя мать и Уильям поднимали каминную плиту и…
   — По порядку, Алиса. Давай все по порядку. Она помолчала.
   — Услышав, что королева вышла из заточения, Уильям и мама в тот же день подняли каминную плиту и достали шкатулку. На другое утро они поехали к королеве Элеаноре, но не застали ее в Виндзоре: она отправилась искать невесту для Ричарда, а потом к нему на Сицилию. Мои родители привезли драгоценности королевы обратно и снова убрали их в тайник. Мы сделали это незаметно, но все равно пошли разговоры.
   — И де Рансон догадался о шкатулке?
   — Не сразу. Через несколько месяцев в Кернстоу пришло письмо от королевы.
   — В Морстон, ты хочешь сказать?
   — Нет, в Кернстоу. Она вспомнила про нас и прислала письмо из Аквитании, в котором освобождала Морстон от уплаты второго «крестового» налога. Де Рансон мог не платить морстонскую долю подати. Тут он понял, что моя мама оказала королеве Элеаноре какую-то услугу, и вспомнил слухи про каминную плиту.
   — Он потребовал у Уильяма объяснений?
   — К тому времени Уильям умер от лихорадки. А вслед за ним умерла и мама.
   — И де Рансон пришел к тебе?
   — Я сказала ему, что ничего не знаю, что Уильям и мама не сдвигали каминную плиту, но де Рансон мне не поверил. Он разозлился…
   Раймон ждал, что она скажет дальше. Но Алиса молчала.
   — Де Рансон — это тот самый человек, Алиса? Он тебя изнасиловал?
   — Да, это тот самый. Но он меня не насиловал.
   — Он был твоим любовником?
   — Он был… моим женихом. Мы должны были пожениться. У него было право мной овладеть. У него было право…
   Раймон придвинулся ближе и сжал ее руку.
   — Как он умер?
   Она напряглась, как будто собралась убежать, потом сделала долгий вдох и взглянула ему в глаза.
   — Я убила его. И закопала. Это случилось ночью в праздник Иванова дня, когда во дворе никого не было.
   — В амбаре? -Да.
   Это было похоже на правду.
   — Ты сделала это, Алиса? — Раймон почувствовал, как она отпрянула. — Ты сделала это одна?
   — Нет, не одна. Когда он… когда он умер, его труп упал в сухой колодец, в котором я прятала шкатулку. Мне помогали… — Она зажала рот рукой, словно борясь с подступавшей тошнотой. — Они принесли камни, чтобы забросать колодец.
   — Кто тебе помогал?
   Она расстроено опустила плечи.
   — Эмма и Ханд. Но они… не сделали ничего плохого. Прошу вас, поверьте! Они только помогли мне.
   — Алиса, зачем ты это сделала? Потому что он над тобой надругался?
   — У него было право, — повторила она, как будто в забытьи. — Это случилось позже. Он приехал в Морстон, чтобы разыскать сокровища королевы.
   — Он знал о них?
   — Нет. Он знал, что там что-то есть, но не знал, чтоименно.
   — Как он узнал, Алиса? Ты кому-нибудь рассказала? Она покачала головой:
   — Нет. Но он как-то узнал.
   — И ты решила перепрятать шкатулку? Она закрыла глаза.
   — Он хотел привести людей и прежде всего поднять каминные плиты, а если там ничего не окажется, подкопать разрушенную стену. Эмма слышала это от служанок. В праздничную ночь, когда крепость опустела, мы позвали Ханда от костра в новый амбар, построенный над сухим колодцем.
   Он вспомнил странное нагромождение сараев и кладовых во дворе к югу от замка.
   — Рядом с кладовыми?
   — Да. Старая свинья подрыла землю и провалилась в колодец. Мы должны были получше спрятать сокровища и решили поставить амбар. — Алиса вздрогнула. — Он был наполовину полон.
   — Амбар?
   — Нет, колодец. Он был наполовину засыпан камнями, когда я… когда это случилось.
   Раймон тронул ее за руку.
   — Вы опустили шкатулку в старый колодец? — спросил он.
   — Да и начали засыпать ее сверху землей, но тут появился он.
   Раймон медленно погладил ее по руке, точно хотел разбудить от страшного сна.
   — Он попытался ее откопать?
   — Нет. Я сказала, что мы еще ничего не опустили в колодец, но собираемся спрятать там золото моего отчима.
   — И он тебе не поверил?
   — Нет. Де Рансон знал, как бедно мы жили. У нас не было ценностей. Он приставил свой меч к горлу Эммы и велел нам показать то, что мы хотим закопать.
   В висках Раймона застучало от гнева.
   — Этого типа следовало убить. На тебе нет никакого греха.
   Алиса покачала головой.
   — Он был вооружен и угрожал Эмме. Как ты это сделала?
   — Лопатой.
   — Не так просто убить человека лопатой. Ее передернуло.
   — Это было непросто…
   — У де Рансона был меч. Тебе повезло, Алиса, что он не убил тебя.
   — Он держал меч у горла Эммы и сказал Ханду, чтобы тот меня остановил.
   — Значит, этот человек был не только негодяй, но еще и глупец! Он дважды заслуживал смерти. С чего он взял, что Ханд станет его защищать?
   — Он был нашим господином. Мы с Хандом находились у него в подчинении. А я убила его, Раймон…
   Он взял ее руку и крепко сжал.
   — И зарыла в колодце? Она кивнула:
   — Это было после полуночи, а на рассвете в крепость должны были вернуться люди. У нас не было времени.
   — Чтобы его похоронить?
   — Чтобы взять шкатулку. Когда он упал, колодец был наполовину засыпан камнями. Я… я отвела Эмму в замок, а Ханд его закопал. Шкатулка осталась под ним. С тех пор я не решалась достать ее оттуда. До сегодняшнего дня.
   — А сегодня решилась — после того как я пригрозил разнести Морстон в щепки, чтобы ее найти.
   Они сидели в молчании. Алиса судорожно вздохнула:
   — Вы дождетесь, Раймон? Вы дождетесь, пока я уйду, прежде чем разрывать колодец?
   Он удивленно посмотрел на нее.
   — Когда ты уйдешь? О чем ты?
   Его жена опять разразилась слезами.
   — Ну хватит, — сказал он. — Будешь плакать потом, если тебе хочется. А сейчас нам некогда. Ведь тебя ждет Эмма?
   Она зарыдала громче. Раймон схватил ее руки и оторвал их от лица.
   — Алиса, — прошептал он, — неужели ты проделала весь этот путь только ради того, чтобы сесть под кустом и всю ночь проплакать? — Он встал с земли и потянул ее за собой. — Если не перестанешь плакать, женушка, тебя услышит весь Морстон, и тогда нам не удастся проехать мимо костра незамеченными.
   — Незамеченными?
   — По-моему, нам не стоит посвящать в подробности всех этих событий твоих людей.
   — Я убила его, милорд, и оставила лежать в неосвященной земле. Принц Иоанн накажет меня, когда узнает про это…
   — Он ничего не узнает, Алиса. Ты не совершила никакого преступления. Ты должна была убить де Рансона — точно так же, как на поле брани мужчина-воин должен убивать врагов своего господина. И давай не будем больше говорить про преступление и наказание.
   — Если вы утаите мой поступок и нас разоблачат, вы тоже пострадаете.
   — Нас не разоблачат.
   — А если мы не успеем вырыть шкатулку и в Морстон начнут возвращаться люди?
   — Тогда мы выставим их за ворота и будем держать там до тех пор, пока не закончим.
   — Но они догадаются… пойдут разговоры.
   — Они будут молчать.
   И пусть только попробуют пикнуть! Если понадобится, он убьет их всех до единого, чтобы обеспечить молчание. Его жена достаточно настрадалась под гнетом доверия королевы Элеаноры.

Глава 12

   Раймон Фортебрас оставил костер гореть возле мелкого пруда и подсадил жену на спину Шайтану. Боевой конь начал взбрыкивать, когда они подъехали к концу болота, и шарахнулся от дороги в том месте, где она поворачивала на восток — к скалистому утесу, возвышавшемуся над Морстоном и морем. Раймон крепче прижал Алису к груди, зная, как она боится его коня.
   Он опустил голову и заглянул в бледное лицо жены. Оно было неподвижно и спокойно в лунном свете. Она даже не пыталась выровняться в седле, когда Шайтан вскидывал свою мощную шею и закусывал удила. Раймон понял причину ее спокойствия: этой ночью Алиса пережила в своем воображении такие страхи, что ее уже не пугала возможность угодить под копыта земного чудовища.
   Праздничный костер горел на вершине утеса, освещая языками пламени неровную каменную площадку. Уже перевалило за полночь. Раймон знал: молодые скоро начнут расходиться парами, чтобы начать более древний танец, чем тот, который они отплясывали вокруг огня.
   — Куда они пойдут от костра? — прошептал Раймон. — Вернутся в замок?
   — Нет. На болото, — ответила Алиса, — но недалеко. Они боятся увидеть мертвецов, которые там бродят.
   Через несколько мгновений Раймон слез с коня и увел Шайтана с дороги, попадавшей в световой круг от костра. Он шел медленно, выбирая твердую почву между мелкими лужами и зарослями дикого кустарника. Шайтан повернул свою крупную голову и захрапел, почуяв близость тех немногих бражников, которые уже спустились с утеса. Раймон похлопал его по морде чуть выше ноздрей, и вышколенный боевой конь, присмирев, молча провез Алису мимо дальних шорохов и смеха в малиновых всполохах огня.
   Когда они обошли утес широким полукругом и услышали впереди рокот моря, Раймон вновь запрыгнул в седло и обнял Алису. Она оглянулась и посмотрела ему через плечо наверх, на танцующих.
   Гонимый морским ветром густой туман обволакивал основание утеса, и казалось, что камни мерцают, медленно поворачиваясь перед огнем, который подсвечивал сзади их неровные глыбы. Тени танцующих двигались все быстрее по мере того, как ускорялся ритм барабанов и свистулек.
   Через толстый шерстяной плащ, которым укутал жену, Раймон чувствовал ее частое, прерывистое дыхание. Она тоже заметила иллюзию движения морстонских камней в отблесках пламени.
   Раймон снова прижал жену к груди. Это был странный, дикий край, и местные жители вопреки его ожиданиям оказались чужды его нормандской душе. Интересно, сколько древних, первобытных преданий узнала Алиса за те годы, что здесь прожила? И сумела ли мать внушить ей, рожденной под ярким солнцем Пуату, историю своей родины, оградив от веры в морстонские рассказы о летучих мертвецах?
   Или морстонцы дали Алисе своих призраков в довесок к преданности? Она разговаривала с местными фермерами и пастухами так же свободно, как на родном французском языке. Легкие заминки и хриплые гортанные модуляции присутствовали в ее речи, даже когда она общалась с Раймоном на его наречии. Она сроднилась с этой землей. Страшные легенды про духов умерших, которые преследуют живых, были для Алисы так же реальны, как для Раймона — слышанные в детстве рассказы про смелых воинов и их ратные подвиги.
   Алиса верила, что в этих краях витает тень Харольда де Рансона, что она следит за ней в ночи. Раймон мысленно поклялся увезти жену подальше от этих болот — в тот мир, в котором когда-то жила ее мать и из которого королева Элеанора изгнала Изабеллу Мирбо и ее невинную маленькую дочку.
   Раймон направил коня напрямик через ячменное поле, к редким огонькам, тускло светившимся на морстонском мысу. Шайтан топтал своими широкими копытами зеленые всходы, казавшиеся бледными в лунном свете. Алиса была права: никто из гуляющих не вернулся в крепость. Только в покосившихся воротах, которые в эту праздничную ночь были настежь распахнуты, виднелась человеческая фигура.
   Когда они подъехали ближе, боковой факел осветил Гарета, который сидел, ссутулясь и привалившись спиной к кривому столбу. Молодой рыцарь проснулся, издал приглушенный возглас и наполовину обнажил свой меч.
   — Полегче! — крикнул ему Раймон.
   — Кто там?
   — Фортебрас.
   Гарет быстро встал и поднял свой плащ с сырой земли. На голове у него не было шлема, а волосы растрепались со сна.
   — Где Хьюго? — строго спросил Раймон.
   Гарет вложил меч в ножны и вытянул шею, разглядывая неподвижный силуэт Алисы, закутанной в темный плащ.
   — Гуляет. — Молодой рыцарь весело осклабился. Раймон показал на высокую пивную кружку, стоявшую в воротах.
   — Вылей этот эль, или я выпущу тебе мозги за пьяное дежурство. Найди Хьюго и приведи его сюда.
   Гарет, шатаясь, попятился назад и опрокинул кружку раньше, чем схватил ее рукой.
   — Милорд, я не думаю…
   — Не думай. Приведи Хьюго.
   Гарет увидел лицо Алисы из-под складок плаща Фортебраса:
   — Ваша жена больна? Что случилось? Раймон соскочил с коня.
   — Найди Хьюго и приведи его сюда, иначе тебе не придется больше задавать вопросы и отвечать на них до самого Судного дня, Гарет. Приведи мне Хьюго — быстро! — Он поднял руки, чтобы снять Алису с седла. — Миледи, я сейчас отведу вас к Эмме.
   Он говорил с ней так ласково, как будто они были в постели.
   Гарет вернулся к воротам.
   — Милорд, Хьюго сейчас у Эммы. То есть они вместе. В замке.
   Раймон опустил Алису на землю и прижал к своей груди. Она уткнулась в тонкую бархатную рубаху — свадебный наряд, который он опять надел в эту праздничную ночь. Ткань отсырела в тумане и прокоптилась на костре, оставшемся догорать на болоте. Алиса вдохнула едкий запах древесины и довольно вздохнула. Муж крепче обнял ее за плечи.
   — Тогда стой здесь! — прорычал он. — Мы сами его найдем. — Раймон кивнул в сторону тусклого огонька, светившегося за зданием церкви. — Кто еще остался в поместье?
   — Священник, отец Ансельм.
   Раймон тихо выругался, и Алиса услышала, как зарокотала его грудная клетка у нее под ухом.
   — Ничего не поделаешь, — наконец сказал он. — Иди к дому священника и задержи его там.
   — Зачем? Старик спит, милорд.
   Следующее ругательство Раймона было четким и сердитым.
   — Тогда тебе не составит труда удержать его в доме. Если он проснется, удержи его с помощью… впрочем, мне все равно, как ты это сделаешь.
   Алиса вдруг ощутила необыкновенную легкость во всем теле и воспарила над подсвеченным луной лицом мужа и собственным дрожащим телом. Она хотела сказать молодому рыцарю, что факел под окном у отца Ансельма — это верный способ его разбудить. Она хотела…
   Но ей уже не надо было ни о чем беспокоиться. Теперь ее заботы стали заботами Раймона, и он уладит их так, как сочтет нужным. Она переложила тяжкий груз своей тайны на его широкие плечи и сделалась свободной, почти невесомой…
   С высоты своего полета Алиса взглянула вниз и увидела, как муж поднял ее хрупкое застывшее тело, завернутое в его темный плащ. До нее донесся его слабый далекий крик — он звал Эмму.
   Очнувшись, она опять услышала крик. Вокруг нее вопили сотни глоток, гулко вибрируя в стенах морстонской спальни. Потом голоса стали громче и сократились в числе до трех.
   Тепло, которое она чувствовала рядом с собой, двигалось и перемещалось. Потом появился свет.
   И голос Эммы:
   — Боже, какая она бледная, бедняжка… А волосы…
   — Тише, женщина! Несите одеяла и горячую воду. Быстро!
   Эмма замолчала. Послышался новый голос — грубый и раскатистый:
   — Оставь ее, Раймон. Если мы должны успеть до рассвета, то нам надо немедленно приступать к делу.
   Раймон прорычал какое-то ругательство, но Алиса не поняла слов. Как-нибудь она спросит у него…
   — …и скажи, что я найду и зарублю любого, кто войдет во двор крепости до того, как я разрешу. Уведи этого молодого болвана, Гарета, из дома священника. Скажи ему, пусть закроет ворота и не пускает пьяную братию во двор до тех пор, пока я не отдам такое распоряжение. И чтобы священник не высовывал носа из своей хижины! Иначе я повешу их обоих на воротах…
   — Милорд, она очнулась.
   Алиса услышала еще одно, короткое и хриплое проклятие. Рядом всхлипывала Эмма.
   Алиса открыла глаза. Раймон стоял у двери, его небесно-голубые глаза сияли на темном от грязи и копоти лице. Он повторил то, что уже говорил на болоте, у маленького костра:
   — К рассвету не останется никаких следов, которые могли бы связать вас с этим подлецом. Нас никто не увидит. И никто ничего не будет знать, кроме Хьюго.
   Хьюго Жербре прочистил горло.
   — И Эммы, — добавил он. Раймон нахмурился:
   — И пропавшего кузнеца. Если он когда-нибудь заговорит, я разыщу его и отрежу ему язык.
   Эмма тихо охнула. Раймон прищурился.
   — Эмма, вы пойдете со мной и покажете, где… где это место. А ты, Хьюго, до возвращения Эммы останься с миледи. Ее нельзя оставлять одну.
   И тут Алиса поняла: Раймон знал, как легко ей было бы вновь воспарить к холодной луне и уже больше никогда не вернуться на землю.
 
   Алиса села и закутала плечи в теплое одеяло.
   — Вы жалеете о том, что ваш господин приехал в эти края… и женился на мне?
   Хьюго Жербре повернул свою седую голову от узкой бойницы и удивленно взглянул на нее.
   — Вы жена моего молодого господина. И я никогда не говорил про вас ничего дурного.
   — И все-таки вы не одобряете этот брак, — устало продолжала Алис.
   Он что-то буркнул себе под нос.
   — Что будет с Раймоном, если… если выплывет правда о смерти де Рансона? Его обвинят в сокрытии преступления?
   — О нет, его не обвинят, а просто пошлют на очередное безнадежное задание в какую-нибудь глухомань. И он не посмеет отказать.
   — Кто пошлет? Королевские советники?
   — Король и его проклятая семейка. Его мать, старая королева, играет людьми, как пешками, а тех, кто выпадает из игры, тут же забывает. У нее есть целая когорта глупых молодых рыцарей, которыми она помыкает. И еще братец короля, принц Иоанн. Мерзкий молодой хорек — слишком опасный, чтобы его поддерживать, и слишком близкий к трону, чтобы с ним спорить. Когда уладится это дело, миледи, — пробасил Хьюго, — уезжайте вместе с Фортебрасом в Нормандию, на его родину в Базен. Может быть, ему повезет и о вас обоих на время забудут. Это самое большее, на что можно надеяться, когда Плантагенеты выбирают вас себе в помощники.
   Он резко вдохнул и опять отвернулся к бойнице.
   — Прошу прощения, леди Алиса, но вашей матушке не удалось ускользнуть от рокового внимания королевской особы.
   — Да, — прошептала она.
   — Впрочем, когда она получила эти земли, у нее не было выбора. К тому же ей надо было думать о вас.
   — Вы ее знали? Вы знали мою маму?